Патроны не кончаются никогда, или Записки охотника на вампиров Ахманов Михаил

Магистр

Влада выписали из больницы на следующий день. Привез его Ким, молчаливый кореец, привез на своем серебристом «БМВ» и сдал мне с рук на руки. Мой компаньон был оживлен и весел, будто не торчала в его ребрах ножка стула, будто не прощался он с жизнью пару дней назад и не шептал мне в ухо свое завещание. По дороге он заставил Кима тормознуть, посетил магазин – конечно, не «Крохобор» и не «Полтинник», – набрал еды, а к закуске – бутылку шампанского и коньяк. И «Сибирскую» не забыл, но это уже для своего спасителя дьяка Степана.

Со всей этой благодатью Влад направился ко мне в подвал, увидел Анну и обомлел. Она на диване сидела, читала мудрый труд Палмера Элдрича «Психология вампиров» и выглядела как юная кинозвезда, решившая пополнить образование. Но Влада не поэтому оторопь взяла – всяких звезд на своем репортерском веку он повидал немало, одетых и раздетых, с книжками и без. Другая была причина – сходство между сестрами. Лоб высокий, глазки карие, губы алые… Я уж не знаю, что он подумал, но челюсть у него отвисла.

– Эт-то к-кто? – произнес он шепотом.

– Это Анна, сестра той… – сказать «ведьмы» язык не повернулся, и я закончил: – …той девушки из «Дозы».

Затем представил своего партнера. Влад, справившись с ошеломлением, рассыпался в любезностях, принятых благосклонно. Умеет, паршивец, льстить девицам и комплименты говорить! Я полагаю, особый талант журналиста.

Мы пошли на кухню, стали раскладывать сыры и колбасы и обмениваться впечатлениями: Влад – про больницу, я – про Рублевку. Об Анне я ему тоже поведал. Выслушав, мой партнер уставился на банку шпрот и произнес с глубокомысленным видом:

– Конечно, девушка с проблемами, но кто без изъяна! Женщины – загадка, вещь в себе, по звездам их не вычислишь. Можно на такую стерву нарваться, что сам обратишься в упыря.

Повод для таких заключений у него имелся – после двух разводов и скандальных дележек имущества.

Мы сели втроем за стол, открыли шампанское, плеснули в рюмки коньяку – нам с Анной чуть-чуть, а Владу побольше, – и выпили за дружбу и любовь. Ведьмочка моя порозовела и даже разулыбалась. До чего она стала мила и хороша! Не ведьма – фея, что создана для радости… Только в жизни ей не повезло. С сестрой не повезло, а может, и с родителями, и совершенно точно – с палачом Малютой… Вспомнил я ту девку в Малютиной спальне, представил, что он с Анной вытворял, и сердце мое преисполнилось жалости. Жалости и гнева, ибо двух других ублюдков я пока что не нашел. Хоть Анну они не терзали, но к убийству Вырия имели прямое отношение.

Часа через два Влад отправился к себе. На пороге хлопнул меня по плечу и шепнул:

– Правильно, все правильно! Был ты как камень… А на голых камнях трава не растет.

Наверное, спер эту фразу у кого-то из классиков. Начитанный, прохиндей!

Проводив его, я вернулся в комнату, сел к верстаку и принялся точить катану. Вжик-вжик, вжик-вжик… Анна, отложив «Психологию вампиров» и не говоря ни слова, глядела на меня своими карими очами. Мы походили на персонажей рыцарских романов: паладин острит клинок, собираясь в Святую землю, а дама сердца, прекрасная принцесса, смотрит на него, молчит, но обещает взглядом верность и любовь. Так продолжалось некоторое время. Потом она спросила:

– Что ты хочешь делать, Петр?

– В каком смысле, милая?

– Ну, ты ведь Тайну не узнал… А Палыч, черная душа, уже покойник.

– Верно, – согласился я. – Но думаю, дело этим не кончится. Два клиента еще остались, и есть у них свой интерес. Будем ждать предложений.

Анна зашелестела страницами книги.

– Здесь сказано, что вампиры очень мстительны.

– И это верно.

– Должно быть, я такая же, – печально молвила она. – Ты убил Марию, этой вот саблей убил, а я сижу здесь и не могу ее простить. Не могу простить за то, что она со мною сделала… вычеркнула из жизни… Из-за того, что я…

Голос Анны замер. Я не стал ее расспрашивать – ни о родителях, ни о ее учебе, ни о том, что да как получилось у нее с сестрой. Захочет, сама расскажет. В Гильдии известно, что такие случаи меж близкими людьми нередки. Причин несколько, и самая частая – зависть; что чужому простят, за то своего живьем съедят. Возможно, Анна стала студенткой, а Марию прокатили на экзаменах?.. Или некий юноша Анну предпочел?.. Или мать ее больше любила?.. Кто знает! Влад прав: женщины – загадка, вещь в себе, и по звездам их не вычислишь.

Вжик-вжик, вжик-вжик…

Наружив молчание, Анна сказала:

– Зачем тебе эта Тайна, Петр? Я знаю, ты не для себя стараешься… Брось! Может, и отстанут от тебя.

– Не могу. Во-первых, не отстанут, а во-вторых, у меня контракт. Забойщик – как сапер, контракт нарушает один раз жизни.

Она вздрогнула, хотела что-то возразить, но тут заверещал мобильник.

– Это я, партнер. – Голос Влада звучал возбужденно. – Мне с редакционного компа мейлы переслали, и есть тут кое-что для тебя. То есть я думаю, что для тебя. Странное какое-то письмо… Прошлой ночью отправлено. Бросить?

– Давай, – сказал я и шагнул к компьютеру. Уселся перед монитором и подумал: третий день как не смотрю ни сводок Гильдии, ни писем, ни заказов. Понятное дело, медовый месяц у меня! Плюс всякие приключения на Рублевке.

Со злостью ткнул пальцем в клавишу. Важных сообщений было три: запросы от магистра и отца Кирилла и то письмо, что переслал мне компаньон. Магистру хотелось получить отчет о рублевской операции, и я ему ответил, что пришлю непременно. Отче Кирилл – его послание не было подписано – интересовался новостями по известному делу. Нет новостей, отстучал я и, подумав, добавил: нет, но будут. Засуетятся, мол, клиенты.

Так оно и оказалось. Открыв последнее письмо, я прочитал:

«Завтра, в шесть утра. Кунцевская свалка. Обмен информацией».

Оказалось, что Анна стоит за моей спиной – я вдруг почувствовал ее дыхание на затылке.

– То, что ты ждал?

– Да. Отправили Владу в редакцию.

– А почему не тебе?

– Это намек, Анюта. Хотят показать, что им про нас многое известно. Про Влада, про меня, про наше компаньонство и даже то, что его выписали из больницы. Думаю, если бы не охрана, он бы оттуда не вышел.

Анна прижалась щекой к моей щеке.

– Ты пойдешь?

– Разумеется.

– Дай мне оружие. Я пойду с тобой. Я сильная!

– Не хотелось бы потерять тебя так скоро, кареглазка. Надеюсь, ты проживешь со мной до старости. – Я поцеловал ее ладошку. – Но в принципе мысль верная, лучше идти вдвоем, чем одному. А еще лучше – целой командой. В приглашении не говорится, что я должен быть один.

– Куда ты, Кай, туда и я, Кая, – упрямо сказала она.

– Не сегодня. Меня тренировали как Забойщика, и если желаешь, я тебя тоже натаскаю. Сначала теория, потом практика. А чтобы ты не скучала – вот, возьми. – Я вытащил из ящика стола ключи-опознаватели и пачку денег. – Купишь себе что-нибудь из одежды.

Прихватив обрез и клинок, я покинул свое жилище. Постоял во дворе, отметил, что с улицы вампирами не пахнет – должно быть, сняли наблюдение или доверили филерам по-по, шайке мсье Фурсея. С крыши, однако, тянуло знакомой эманацией, и я, исследовав эту ментальную струйку, решил, что там сидит Пафнутий. Это меня успокоило. Выйдет Анна погулять, он за ней присмотрит.

Я залез в «жучок» и стал кружить по переулкам, проездам и дворам, выполняя эту процедуру со всем положенным старанием. Убедившись, что за мной не следят, порулил на Пресню, миновал зоопарк, свернул в неприметную арочку и, поколесив еще немного, остановился у маленького домика с самодельной вывеской: «Общество стоматологов-любителей». Под этим псевдонимом знали Гильдию лишь ее члены, да и то не все, а начиная с учеников второго посвящения.

Оказавшись внутри, я предъявил свою личность охране, прошел мимо гаража, занимавшего большую часть надземного строения, спустился вниз по узкой лестнице и проследовал в кабинет магистра. У многих из нас – я говорю о Забойщиках – тяга к подвалам и казематам без окон, к узким прямым коридорам, что простреливаются на всю длину, к яркому свету и прочным дверям. Магистр эти привычки разделял и поощрял, и потому Пресненский опорный пункт располагался в бывшем бомбоубежище. Соорудили его летом сорок первого, и, вероятно, предназначалось это подземелье для высоких чинов: стены бетонные, потолки высокие, а вместо дверей – люки, как на подводной лодке. Склонив голову, я пролез в такой люк и попал к магистру.

Он сидел за массивным столом. Слева – компьютер и телефоны, справа – стойка с гранатометом и холодным оружием, за спиной на стене – бронзовый герб, метла и собачья голова. Свет яркой потолочной лампы отражался в его лысине.

– Садись. Докладывай! – проскрежетало напильником по жести.

Я сел и отчитался. Заняло это минут десять – все же было что рассказать, от Рублевки до Кунцевской свалки. Выслушав, магистр побарабанил пальцами по столешнице, прищурился и оглядел меня с ног до головы. Сейчас спросит про Башню, подумалось мне. Спросит, как я там гулял среди вампиров, как с Харви корешился и отчего меня не унюхали… Самое время для такого вопроса. Поразмышлял над моей историей пару дней и сейчас ка-ак рявкнет!

Но магистр сказал о другом, и в голосе его будто бы и жесть не скрежетала. Совсем тихий был голос.

– Девушка, что к тебе пришла… инициантка эта… оставить ее хочешь? Определенно?

– Да.

– Боишься?

– Нет. Жалею.

– Это правильно. При наших занятиях нужно кого-то жалеть. Но… – он наставительно поднял палец, – изредка! Чтобы жалость не вошла в привычку.

– Не войдет, – заверил я магистра.

– С Малютой – если он та самая нелюдь, – ты лихо управился. Молодец! А что до рандеву на свалке, так это мы сейчас обсудим. В шесть утра просили явиться? Ну, время у нас еще есть. Подготовимся!

Проговорили мы около часа. А когда я встал, магистр тоже приподнялся в кресле и – случай почти невероятный! – растянул губы в улыбке.

– Так вот, о девушке твоей… как ее?… Анна?… Вообще-то сожительство с иницианткой не поощряется, но случаи были и есть. Были и есть! – Он снова с многозначительным видом поднял палец и вздохнул. – Что имеем, от того и кормимся… К тому же наши правила не догма, и вторгаться в сферу чувств мы не вольны. Тем более что вдруг найдется способ или лекарство, чтобы сделать ситуацию обратимой… А пока прими совет. Искусственная кровь помогает, производства «Чейз Медикал», двести долларов за ампулу. В Столешниковом переулке есть американская аптека, там и купишь. Десять кубиков утром, десять вечером, прямо в вену. Не глотать, значит, а колоть шприцом.

В изумлении уставившись на него, я пробормотал:

– Боже правый! Откуда вы это знаете?

Его ухмылка стала еще шире.

– А как ты думаешь, кто у меня жена?.. – Потом кивнул в сторону люка. – Иди! Утром встретимся. «Чейз Медикал», запомнил?

К своему «жучку» я вернулся в состоянии транса. Правду ли сказал магистр или хотел меня поддержать?.. Хороший вопрос! Но ответа на него не предвиделось, так что я сел в машину и покатил домой.

Что-то изменилось. Я ощутил это сразу, едва переступив порог; в следующее мгновение «шеффилд» был в моих руках, а под левым локтем подрагивала рукоять катаны. Остановившись у двери, я осмотрел коридор, потом принюхался к ментальной эманации, что растекалась по подвалу. Запах Анны, уже привычный… К нему примешивался еще один, тоже как будто знакомый, но волнение и страх мешали с ним определиться. Вдруг, по неосторожности, Анна не затворила двери или случилось что-то еще, что-то ужасное… Упырь ворвался к ней, и сейчас, шагнув в комнату, я увижу, как он рвет клыками ее шею, увижу залитый кровью пол и лицо, искаженное предсмертной мукой… Эта картина была такой отчетливой и ясной, что мое сердце ухнуло в пятки. В этот миг не вспоминалось мне, кто такая Анна; я думал о ней как о слабой беззащитной девушке.

Не помню, как я очутился в комнате. Ведьмочка моя была цела и невредима, сидела на диване, спустив ножки в туфлях с тонкими острыми каблуками. На диване лежали коробки и пакеты, а под диваном кто-то сопел и ворочался, то ли стараясь вылезти, то ли устроиться поудобнее. Но Анна была начеку и пресекала все попытки каблуком. После каждого удара под диваном раздавался болезненный вопль, и шевеление прекращалось.

Должен заметить, судари мои, что диван у меня капитальный, весом в пару центнеров, и ножки у него коротковаты. Запихнуть под него чемодан, хоть и со скрипом, можно, а вот живого упыря – это уже вопрос! Но Анне это удалось. Как, я в эту секунду сообразить не мог; страхи мои сменились облегчением, а облегчение – весельем. Возможно, неуместным – с точки зрения того, кто находился под диваном.

– Где ты его изловила? – спросил я Анну.

– Пошла гулять, а этот… – бац каблуком по руке! – этот тип хвостом тащился сзади. Наверняка соглядатай. Ну, я его и скрутила… Во дворе, когда вернулась. – Анна вытянула ножки и похвастала: – Смотри, какие туфли! Итальянские! А еще я платье купила, джинсы, кое-что из белья и…

– Пусть вылезает, – сказал я.

– Пусть, – согласилась моя ведьмочка, и в ее очах сверкнул голодный блеск. – Допрос ему устроим?

– Нет нужды. Это мой знакомец.

Брови Анны взлетели вверх.

– Зна-акомец? И много у тебя знакомцев среди упырей?

– Ровно два, – ответил я, борясь с желанием расхохотаться.

Отдуваясь, Пафнутий вылез из-под дивана и стал отряхиваться. Был он весь в пыли и паутине. На лбу ссадина от каблука – правда, она почти затянулась. Анна разглядывала его с интересом, но уже без враждебности.

– Не тесно было? – спросил я.

– Помилуй Господь! – Пафнутий смел со щек паутину. – Крепкая девица! Коня на скаку остановит, а я ведь не конь, хоть и вампир… Натерпелся страху, тебя дожидаючись!

– А что следил за ней?

– Как «что», братец? Как «что»? Я ее видел при Пал Палыче, бог ему судья! И вдруг… эта… является она из твоего жилища… Ну, думаю, пролезли сатанинские отродья через какой-то тайный ход, спрятались и поджидают! А может, она за подмогой пошла… Решил проверить!

Анна фыркнула с насмешкой.

– Что за чучело! Кто он такой?

– Раб божий Пафнутий, – представил я нашего гостя. – Пятая колонна православной церкви в стане упырей. Мой консультант и помощник в расследовании.

– Я же не знала! – Особого раскаяния в тоне Анны не ощущалось. И глазки ее, когда смотрела она на Пафнутия, блестели по-нехорошему. Голодна, догадался я.

– Не знала! Спрашивать нужно, красавица, – с обидой заметил Пафнутий. – А то сразу в охапку – и под диван! Я ведь как-никак лицо духовное… Был, – добавил он со вздохом.

– Моя девушка погорячилась. Прими наши извинения, – сказал я.

– Твоя девушка? Так ведь она… эта… – Пафнутий осекся.

– Я Забойщик. У меня с вашим братом… то есть с сестрой… деликатные отношения. – Я сменил шутливый тон на деловой. – Завтра, думаю, решится наш вопрос. Как известить о результате? Через тебя?

– Упаси Господь! – Мой гость перекрестился. – Мне тайны всякие знать ни к чему, да и не положено! То – для высших иерархов, а уж они решат, что поведать братии и мирянам. Отче Кирилл в церковку ближнюю придет, где вы встречались. Завтра, говоришь?

– Вечером, часиков в девять, если… – Я взглянул на Анну, и слова «если буду жив» застряли в глотке.

– Ну, тогда я пошел.

Пафнутий отвесил поклон, покосился в сторону дивана и зашагал к выходу. Проводив его и вернувшись в комнату, я стащил плащ и произнес:

– Мне тут умный человек кое-что присоветовал. Есть один препарат американский, фирмы «Чейз Медикал»… Заехал в аптеку купил. Десять кубиков утром, десять вечером. В вену сможешь кольнуть?

Я пошарил в кармане плаща, достал две упаковки с ампулами и шприцами и протянул Анне.

– Кровь? – спросила она, взглянув на этикетку.

– Синтетическая. Но помогает.

– А этот умный человек – он кто? Врач?

– Нет. Он… хм-м… в общем, он и его супруга в таком же положении, как мы с тобой. Так он сказал. А правда ли это, я не знаю. Ну что, попробуешь?

– Конечно.

Анна взяла мои подарки и удалилась в ванную.

Много есть болезней на свете, размышлял я, есть очень даже неприятные: СПИД, диабет, рак, нефропатия… Однако живут недужные на уколах, на химиотерапии или еще на чем, годами живут, десятилетиями – так отчего же нам не жить?.. Вдруг целебное средство придумают или чудо какое свершится – была болезнь, и нет ее… Опять же не всякая болезнь лишает красоты, ума и силы, так что все при ведьмочке моей останется! Сила уж точно… Пафнутия скрутить и под диван запихнуть! Это, судари мои…

Она вернулась порозовевшая и вроде бы довольная.

– Не голодна?

– Кажется, нет. Получается как бы внутривенное питание… Не очень приятно, милый, но не могу же я каждый день пить из тебя кровь!

– Всегда пожалуйста.

Анна покрутилась в новых туфлях туда-сюда, прошлась, покачивая бедрами, от книжных полок к верстаку и обратно, потом взглянула на меня. Искоса так взглянула и не без лукавства.

– Я ночнушку купила. Показать?

– Непременно, – ответил я. – Дело к вечеру, самое время.

Схватив коробку с дивана, она опять ринулась в ванную.

Битва на Кунцевской свалке

Солнце встало над Кунцевской свалкой, озаряя хребты из ржавых сплющенных автомобилей, холмистые образования, в которых пластик бутылок смешался с битым бетоном, кирпичами и стеклом, овраги, полные бродившей и булькавшей органической бурды, равнины, засеянные костями и гнилыми овощами. Запах стоял соответствующий – гнилья, фекалий, ржавчины и жженой пластмассы. Кое-где вздымались в небо едкие сизые дымки, след костров или неведомых науке химических реакций, происходивших на этом жутком погосте технического прогресса. Картину довершали торчащие тут и там балки и арматурные прутья, залежи изломанных видеодисков и кассет, груды разбитой деревянной тары, поля автопокрышек и гипсовые изваяния бывших вождей – их какой-то шутник расположил так удачно, что они напоминали истуканов с острова Пасхи. Утренний ветерок вздымал над ними пыль и мусор, и чудилось, что руки вождей, дружно вытянутые в приветствии, указывают, куда направить эту зловонную тучу.

Свалка была заброшенной и терпеливо дожидалась тех времен, когда в далеком светлом будущем пройдутся по ней бульдозеры, утрамбуют навоз, извергнутый столицей, подсыпят песочку, и вырастет тут нечто белокаменное и стеклянное – может быть, жилой район, а при нем – универсамы «Крохобор» и супермаркеты «Полтинник». Однако были нетерпеливые граждане, решившие не дожидаться таких чудес, – лачуги их бидонвилля, разбросанные по всей территории, украшали пейзаж оригинальными конструкциями из ящиков, шифера, кровельного железа и кирпичей. Около них бродили мрачные личности в ватниках, майках и тельняшках, особое помоечное племя с одутловатыми мордами и тусклыми глазами. Но, несмотря на их присутствие, Кунцевская свалка отлично подходила для стрелок и разборок: затейливый ландшафт будил тактическую мысль, а трупы прятались куда надежнее, чем на кладбище. Что до моих клиентов, то им это место особенно нравилось, давая возможность перекусить после грядущей победы. Конечно, кровь помоечников деликатесом не была, но на безрыбье и рак – рыба. К тому же оказалось, что людей на помойке изрядно, не сотня и не две, а побольше тысячи. Хватит на всю вампирскую братву! Возможно, был нынче у помоечников родительский день или местный праздник, когда собираются гости с других столичных свалок.

Я подъехал по разбитому тракту к шеренге гипсовых статуй и вылез из «жучка». Перед изваяниями была площадка из плотного слежавшегося мусора; слева, метрах в тридцати, стояли за канавой помоечные лачуги, справа лежала пересеченная местность, заваленная бетонными блоками и плитами, прямо высился вал автопокрышек. На Колизей не очень похоже, но, с другой стороны, монументы бывших владык – публика неприхотливая: ни хлеба, ни зрелищ им не надо. Встав у ног бровастого генсека, чье имя мне не помнилось, я приготовился к ожиданию. На часах – точно шесть утра, но я понимал, что мой клиент – слишком сановитая персона, чтобы явиться вовремя. Для него привилегия опоздать была вроде права первой ночи.

Зато второй не будет, злорадно подумал я, нащупав под плащом катану и ружье. Не очень мне верилось, что мы обменяемся информацией, пожмем друг другу руки и разойдемся. Очень сомнительно! Тайны тайнами, но кровь Коли Вырия взывала к мести. И потому я знал, что Борджа с этой свалки не уйдет, ляжет безголовым трупом в ров с капустой и будет гнить там до Страшного суда. Впрочем, я был уверен, что герцог думает о том же, только гнить предстояло Забойщику Дойчу.

Шесть ноль пять. На дороге показались клубы пыли, и к моему «жучку» подкатил роскошный «Роллс-Ройс». Цвета бычьей крови, радиатор позолоченный, стекла с тонировкой. Вылезли двое, Борджа и рослый вурдалак, его телохранитель. Герцог оглядел свалку и ее обитателей, брезгливо поджал губы и направился ко мне. Упырь-мордоворот шел следом.

Отлепившись от статуи бровастого генсека, я сделал навстречу несколько шагов. Взгляды гипсовых изваяний будто подталкивали меня в спину. Все они, лысые и бородатые, бровастые и усатые, как бы говорили мне: вломи ему, пролетарий! Первый закон социализма – бить кровососов-буржуев! Так бей! Бей по чавке, чтоб юшка потекла!

Но я был равнодушен к их пламенным призывам. Когда до Борджи осталось метров шесть, распахнул плащ и показал ему дуло обреза.

– Стоять! Ближе не подходить!

Они остановились. Вообще-то вампиры могут преодолеть такое расстояние одним прыжком, но до меня доберутся уже безголовыми. Реакция у меня хорошая.

Герцог уставился на мое оружие. Оценив убойную мощь «шеффилда», он чуть заметно склонил голову и произнес:

– Дойч.

– Борджа.

Я кивнул в свой черед. Герцог усмехнулся краем рта, сверкнув огромными клыками. Теперь он смотрел не на обрез, а прямо мне в глаза. Зрачки у него были черные, страшные, мертвенные, как у покойного Малюты, и тянуло от него таким же жутким запахом. Эти два средневековых реликта повидали многое на свете – герцог, наверное, больше, чем глава опричников. Как-никак, он был старше Малюты лет на пятьдесят.

– Ты убить Живодера, – произнес древний упырь.

– Тебя тоже убью, если не договоримся, – отозвался я и подмигнул бровастому генсеку.

Щека Борджа дернулась. Вероятно, герцог был разгневан, но вида не показывал. С презрением покосился на статуи вождей и буркнул:

– Сейчас я ощущать, ты – пища. Но в Башне было иначе. Почему?

– Мы ведь собирались обменяться информацией, синьор? И кто первым выложит свои секреты? Уверен, что не я.

Цезарь Борджа обдумал мое заявление и предложил:

– Ты – слово, я – слово. Начинай!

– Есть такая фирма, «Чейз Медикал», – сообщил я.

– Дальше!

– Дальше ты. Я сказал достаточно.

– Великий Тайна очень древний. Никто не знать, когда ее открыли нашему племени. Тысяча лет, две тысячи, три… Никто не знать.

– Этого недостаточно. Древняя, и что же? А в чем ее суть?

– В том, я могу делать с тобой и все людишки, что пожелаю. – Герцог торжествующе осклабился. – Этого довольно, Дойч?

– Этого мало, Борджа. Говори по существу.

Но он молчал, поглядывал на пустошь с бетонными блоками, на гору автопокрышек, и усмехался. У хижин за канавой народу прибыло, вспыхнули костры – помоечники собирались завтракать. Наша разборка их не тревожила, пока не началась стрельба. Бровастый генсек взирал на меня с безмолвным одобрением.

– Кажется, наши переговоры зашли в тупик, – промолвил я.

– Отнюдь! – возразил герцог. – Ты глуп, как всякий пища. Ты сказать «Чейз Медикал»… Фармацевтическая компания, так? Вижу, что так. Написано на твой дурацкий рожа. Они придумать какой-то препарат? – Он пронизал меня гипнотическим взглядом. – Говори!

– После тебя.

Снова подмигнув бровастому, я направил на Борджу обрез, но это его не впечатлило. Он повернулся к телохранителю и сделал какой-то знак, настолько быстрый, что различалось лишь смазанное стремительное движение. Мордоворот пронзительно свистнул, и вал резиновых покрышек внезапно развалился. Десятки фигур полезли из его глубин, другие поднялись из ям и колдобин на заваленной бетоном пустоши. Волна душной эманации докатилась до меня, заставив вздрогнуть.

– Как видишь, я подготовиться, – промолвил герцог. – У тебя отличный ружье. Но у меня их больше.

Вампиры двинулись ко мне. Только первичные, ни одного иницианта, отметил я. Инициантов не было, но с ними шли вооруженные прислужники, и сорок стволов смотрели мне в спину. Вообще-то племя Нергала не любит огнестрельного оружия и редко его применяет, но слуги – другое дело, им не возбраняется взять в руки пулемет. Что до упырей, то у них врожденная и очень стойкая неприязнь к пистолетам, автоматам и винтовкам. Элдрич в «Психологии вампиров» объясняет, что повелось так с давних пор, с эпохи примитивных пушек, мушкетов и фузей. Раны от мушкетных путь огромны, от ядер – еще больше, так что в обоих случаях кровь вытекает стремительно и пропадает зря. В нашу технологическую эру оружие много страшнее, зато разнообразнее: пуля «калаша» руку оторвет или проделает дыру с кулак, а из дамского браунинга можно прикончить очень аккуратно. Тем не менее неприязнь сохранилась. Упыри больше полагаются на ловкость, силу и свое природное оружие.

Вокруг меня сомкнулся вражий строй. Было их побольше сотни – прислужники-ублюдки с автоматами, а вурдалаки – при клыках. Но кое-кто держал тесак или мясницкий нож – эти, должно быть, принадлежали к банде Джавдета. Многолюдство привлекло внимание помоечников. Одутловатые морды уселись на краю канавы – то ли рыбку желали половить, то ли полюбоваться, как меня разделают.

– Забрать оружие! На землю его! – скомандовал герцог.

С меня содрали плащ и опрокинули на спину. Два упыря прижали руки. Так они с Колей расправились, мелькнула мысль. Я походил сейчас на раздавленного жука. Страшно?.. – спросил меня взглядом бровастый. Страшно, само собой! Заплаканное личико Анны явилось мне, а за ним – лица Степана, Влада, Михал Сергеича и даже батюшки Кирилла. Впрочем, без последнего я бы обошелся.

Физиономия герцога нависла надо мной. Он усмехался.

– Ты бояться, что наше дело зайти в тупик? Нет, не зайти! Мы продолжим его regolamento… по правилам, понимаешь? Правило такое: я спрашивать – ты говорить.

– Провались ты, папский выблядок, – ответил я и кое-что добавил, про его маму, папу и сестричку Лукрецию. Ах, что за чудо наш русский язык! Верно сказано у классиков: можно в любви объясниться, а можно в задницу послать – и не простую, а трехэтажную.

Герцог начал бледнеть. Синеватая бледность стекала от черных волос по щекам, к подбородку, узкие губы разошлись, явив огромные клыки; казалось, еще секунда, – и он вцепится мне в горло.

Этого однако не случилось. Борджа выпрямился, вытянул руку, и в нее вложили мой обрез. Он осмотрел оружие, потом вытянул в мою сторону.

– Отстрелить тебе нога? Или рука?.. Лучше между ног. Сразу стать разговорчивый.

Он ткнул меня стволом в пах и спустил курок. Ничего не случилось.

Помойники на краю канавы заржали, загоготали. Один вытащил здоровую трубу, приставил на манер пениса и покачал многозначительно – дескать, не хочешь ли с моим попробовать?.. Герцог кивнул в их сторону.

– Перебить мразь!

Три вампира направились к канаве, а Борджа принялся вертеть в руках мой «шеффилд». Он изучал ружье с тем же недоумением, что и комиссар Фурсей; будто не доверяя зрению, ощупывал приклад и шарил под стволом в поисках магазина. Но магазина и обоймы с патронами не было, только гладкая поверхность дерева и вороненой стали. Герцог попробовал переломить ружье, чтобы добраться до казенной части, но и тут не получилось. Он давил все сильнее и сильнее, а его бойцы вытягивали с любопытством шеи и пучили глаза. «Шеффилд», однако, не поддавался.

– Смотри, синьор, не надорвись, – промолвил я.

Метнув в мою сторону яростный взгляд, Борджа прошипел:

– Чтобы резать тебе яйца, падаль, и нож годится! – Затем повернул ружье дулом к себе и заглянул в ствол, бормоча: – Порка мадонна! Оно не заряжено! Оно игрушка без пуль!

Ошибся, упырь, ошибся! И была та ошибка последней, ибо моему обрезу вампирские тайны не нужны…

Грр-рау! – рявкнуло ружье, и герцог без крика свалился на землю. Без крика и без черепа, только нижняя челюсть осталась. В этот момент всеобщего ошеломления сидевший у канавы помоечник вскинул свою трубу и жахнул по герцогским бойцам гранатой. Провыли надо мной осколки, завопили раненые, повалились мертвые, а я выдернул руки из лап упырей, перекатился набок, подмял под себя вурдалака и дотянулся до катаны. Вскочил, наступив вампиру на ладонь, услышал, как захрустели его пальцы, и процитировал герцога – только с небольшой поправкой:

– Отрезать тебе ногу? Или руку? Или между ног?

Но отрезал я голову. Так надежнее.

А от канавы уже бежали помоечные мужички, и были их глаза не мутными, а рожи – не одутловатыми. Пламя горело в тех глазах, и был их бег стремительным, натиск – свирепым, а рука – безжалостной. Все лучшие были здесь, первый и второй десяток: Жора Тесленко и Ваня Безродный, Полозов и Есин, Ким и Стругин Пал Семеныч, Шека Губайдуллин, Пиворюнас, Клячкин, Саркисян и их ученики.

Добежали. Вскинули оружие…

И пошла у нас московская резня бензопилой, такая пошла мясорубка, какой не увидишь в «Убить Билла» и прочей хламоте, что выпускает Голливуд. Нет, судари мои, не увидишь! Потому как у них в Голливуде трюки да игра, а у нас в России все по-настоящему. Резать так резать, стрелять так стрелять! Бензопилы, правда, не было, зато садили из базук и бронебойных ружей, жгли напалмом из огнеметов и поливали белым фосфором. В свалке пустили в ход секиры и клинки, цепи и трубы, и поднялись над Кунцевской свалкой вой и стон, рев и грохот. Сшибались палаши с мясницкими ножами, с жадным чмоком входила в горло сталь, летели ноги в ботинках и туфлях и руки, еще сжимавшие оружие, падали головы, ломались кости и кровь лилась, как клюквенный сироп из треснувшей цистерны. Обитатели свалки в ужасе попрятались, но гипсовые пролетарские вожди смотрели на бой одобрительно и будто бы с легкой насмешкой: мол, мы и не такое повидали! Повидали, само собой, даже танки на московских улицах и штурм Белого дома! Что после этого резня на заброшенной свалке? Что вампиры-кровососы в Спасской башне? Так, шелуха от семечек…

Схватка длилась минут пятнадцать. Пленных в ней не брали, пощады не давали, и ни один из вурдалаков не ушел. Разделавшись с последним очагом сопротивления, два десятка Забойщиков собрались вокруг магистра. Ученики бродили по территории, стаскивали головы и трупы к статуям вождей, добивали прислужников. Крепкие у нас ученики, упрямые! Кое-кто из них был ранен, и все едва держались на ногах от напряжения и усталости.

– Тесленко, вызови транспорт, – распорядился магистр. – Саркисян, осмотришь раненых. За молодыми проследи, пусть смоют вурдалачью кровь. Не нужны нам язвы и гангрена! Губайдуллин, свяжись с полицией и прессой, проинформируй и скажи, что акция завершена, могут выезжать. Пал Семеныч, ты останешься на опознание. Кто у нас комиссарит в этом округе?

– Гаврюченков, – подсказал Стругин. – Энергичный, деловой и не мудак. Хотя, конечно, бывает…

– Вот-вот, бывает! – подхватил магистр. – А потому проверь, чтоб вампов всех пересчитали и занесли в протокол. За каждого премия положена! Пока твой счет с комиссаровым не сойдется, протокол не подписывай!

– Слушаюсь, Михал Сергеич, – отозвался Стругин.

– Тогда все. Остальные свободны.

Я вытащил платок и флягу со святой водой, протер лицо и руки от ядовитой крови. Потом разыскал свой плащ и ружье. Сполоснул его тоже, чтоб «шеффилд» не гневался, побывав в вампирных лапах. Коснулся царапины на прикладе, вздохнул и сказал:

– Поторопился ты, дружище, снес герцогу башку… А с Тайной что? Как мы ее теперь узнаем? Только на графиню вся надежа…

Подъехали наши автобусы, черная «Волга» магистра и передвижной санитарно-помывочный пункт. Саркисян погнал к нему учеников. Губайдуллин бубнил что-то в трубку, Стругин с озабоченным видом пересчитывал убитых. Пиворюнас отгонял обитателей свалки, решивших пощупать карманы мертвых упырей. Другие мои коллеги отряхивали пыль с одежды, мылись и чистили оружие. Магистр забрался на холм из покрышек и стоял там, опираясь на клинок, – следил за порядком.