Две жизни для одной мечты Вавикин Виталий

– Давно вас не было, мистер Марш! – прокричал ему рыжеволосый мальчишка, гладя собаку.

Дуган попытался вспомнить его имя, но так и не смог. Да и знал ли он его имя? Вернувшись в дом, Дуган бросил ненужные конверты на стол, налил себе еще выпить, повалился на диван, неловко пытаясь прикурить сигарету бумажными спичками. «Может быть, позвонить Хэйден?» – подумал Дуган, представил, как она ходит по комнатам, смеется, спит на кровати, где недавно спала другая женщина, готовит на кухне, у которой не так давно была другая хозяйка.

– Нет уж! К черту! – Дуган выпил, снова налил и снова выпил.

На мгновение ему показалось, что в кипе ненужной корреспонденции он увидел конверт без обратного адреса – такой же, как ему прислали недавно с фотографией его сгоревшего дома.

– А какая теперь разница? Айрис и Дьюс все равно здесь нет, а я… Мне плевать!

Дуган прикурил очередную сигарету, стараясь не думать о конверте, но любопытство взяло верх. Он перебрал все конверты, но нужного так и не нашел. «Значит, показалось», – решил Дуган, откинулся на спинку дивана, закрыл глаза.

Воображение нарисовало пару неосторожных шагов в повисшей тишине опустевшего дома. Дуган огляделся. Ничего, никого. Он снова закрыл глаза. Шорох за спиной повторился. «Может быть, это Айрис? – мелькнула в голове далекая мысль. – Или Дьюс сбежала от матери и пришла ко мне?» Дуган прислушался, затаил дыхание. Все замерло. Казалось, что остановилось даже время.

– Я просто, черт возьми, пьян! – проворчал Дуган, затягиваясь сигаретой, которая давно истлела до фильтра. – Чертовски пьян!

– И чертовски напуган, – услышал он издевательский женский голос. Хэйден подошла к нему и обняла за плечи.

– Ты знала, что Айрис здесь нет? – спросил Дуган, не поднимаясь с дивана.

– Да.

– Давно?

– Да.

– Поэтому ты отпустила меня сюда одного?

– Да. – Она протянула ему белый конверт без обратного адреса.

– Что это?

– Лежал у входа, должно быть, ты выронил, когда нес письма в дом, – Хэйден беззаботно пожала плечами.

Дуган забрал конверт, вскрыл. Внутри была местная газета Пирра. Тонкая, скучная, на дешевой бумаге. Дуган просмотрел ее дважды и только с третьей попытки нашел заметку о скоропостижной смерти Генри Белфорда.

– Что там? – спросила Хэйден.

– Ничего интересного, – сказал Дуган.

– Точно?

– Абсолютно. – Он убрал газету обратно в конверт, бросил на стол. – Нужно будет выбросить весь этот мусор.

– Как скажешь. – Хэйден прикурила ему сигарету, встала на колени, чтобы не смотреть на него сверху вниз, положила руки ему на бедра. – Надеюсь, ты не возражаешь, что я пришла?

– Нет, – Дуган тряхнул головой, заставляя себя не думать больше о пришедшем письме. – Тебе нравится дом?

– Его выбирала Айрис или ты?

– Не помню.

– Тогда нравится. – Хэйден поднялась. – Не против, если я осмотрюсь здесь?

– Нет.

– Хорошо. – Она подошла к мини-бару. – Как думаешь, в этом доме найдутся ингредиенты для «Маргариты»?

– Попробуй поискать.

– Обязательно. – Хэйден выудила из бара бутылку апельсинового ликера и початую бутылку текилы. – Забавно, – сказала она, показывая Дугану бутылку текилы. – Айрис наливала мне из нее, когда я приходила сюда в прошлый раз. – Она увидела, как Дуган кивнул, кивнула в ответ, прошла на кухню и уже оттуда крикнула, что им нужно будет съездить за продуктами.

– Позже, – сказал Дуган, снова закрывая глаза.

– Конечно. – Зазвенел кусковой лед, который Хэйден колола для текилы. – Дуган?

– Да?

– Можно я теперь буду называть тебя настоящим именем? – спросила она. – Не знаю, в чем заключалась твоя шутка, но Элиот Марш мне нравится больше, чем Дуган Белфорд.

– Почему?

– Не знаю. Просто первое как-то добрее звучит, а последнее похоже на имя какого-нибудь психопата… – Хэйден нахмурилась, сделала глоток текилы. – На кой черт ты вообще придумал этого Дугана Белфорда?

– Я не придумывал.

– Ну да… конечно!

– Я правда… – Дуган замолчал, взял со стола недопитый стакан бурбона. – Кажется, ты хотела посмотреть дом?

– Хотела… – согласилась Хэйден.

Когда она вышла из гостиной, в доме снова воцарилась тишина. Не слышно было ни шагов Хэйден, ни того, как она открывает двери, гремит выдвижными шкафами… «Да, вот так уже гораздо лучше», – подумал Дуган, и кто-то издалека ответил ему. Кто-то знакомый. Кто-то из прошлого. Дуган открыл глаза, чтобы попытаться разглядеть его сквозь пелену лет, но увидел лишь далекие звезды, которые отражались в застывших, подобно каменному монолиту, водах озера Хипл. Дуган не ощущал своего тела, но время словно расступилось перед ним, позволив заглянуть в то, что казалось уже утраченным навсегда, забытым, стертым из памяти моментом проведенной на старом перекрестке ночи.

«А ведь десять лет с того дня действительно должны были уже пройти», – подумал Дуган, но так и не смог вспомнить точного числа. В каком году? А какой год сейчас? Все спуталось, смешалось. Лишь старый пикап отца продолжал работать, напоминая, что сейчас все относительно, все абстрактно. Дуган увидел себя – еще молодого, очарованного картиной и девушкой, продавшей ему эту картину. Увидел пластиковый пакет, найденный молодым Дуганом в бардачке пикапа, увидел прядь своих светлых волос, в которых уже тогда было слишком много седых, увидел небольшое углубление посреди песчаного перекрестка. Все казалось таким реальным, таким живым: запахи, звуки.

– Думаешь, тогда он хотел прожить последующие десять лет так, как прожил их ты? – спросила Дугана Мэдхен Уорд.

– Я не знаю, – честно сказал Дуган, понимая, что молодой Дуган все равно не может слышать их.

– Ну, а ты? Элиот Марш. Скажи, ты рад, что прожил последние десять лет именно так?

– Я не Элиот Марш.

– Так, значит, ты все еще Дуган? Дуган Белфорд? Тот самый парень, который стоит на перекрестке и пытается решить, что ему делать дальше?

– Я уже не знаю, кто я, – признался Дуган. – Не знаю, кто ты. – Он повернулся, наградив Мэдхен Уорд усталым взглядом. – Я видел тебя старухой, но сейчас ты снова молода и красива…

– Я никогда не была старухой. Я всего лишь девушка с картины, которую ты купил на дворовой распродаже.

– Выходит, то, что я нашел тебя… там, в Гаррисберге, это ничего не значит, да?

– Смотря для кого.

– Как это?

– Ну, скажем так, в Гаррисберге меня нашел не ты, а Элиот Марш. Что касается тебя, то наша встреча состоялась намного раньше.

– Встреча, которой никогда не было, – усмехнулся Дуган, наблюдая, как молодой Дуган стоит на перекрестке и ждет, когда появится обещанный демон.

– Неважно, была она или нет. Главное, что в это верил ты.

– Микела тоже верила. И художник Пирс…

– Значит, вам это было нужно. Тогда было нужно… – она улыбнулась и пошла прочь, в прошлое, к старому перекрестку возле озера Хипл, где ее ждали, где она была нужна…

Дуган открыл глаза, понимая, что проснулся. За окнами начиналась ночь, свет не горел. Дуган поднялся на ноги, закурил, сделал себе выпить, заглянул на кухню. Расколотый лед растаял, оставив на столе две большие лужи. Рядом стояли две бутылки: початая текилы и нераспечатанная апельсинового ликера.

– Хэйден? – негромко позвал Дуган. Никто не ответил.

Он прошел в спальню, в свой кабинет, в детскую, в комнату для гостей, вернулся в гостиную, сел на диван. Дом был пуст… Или же это он сам хотел видеть этот большой, оставшийся навсегда чужим дом пустым.

Дуган взял сигареты, стакан, бутылку текилы, так как бурбон закончился, и вышел на веранду. Ночь обещала быть теплой и звездной. «И когда это я полюбил текилу?» – подумал Дуган, делая пару осторожных глотков. Соседский пес узнал его и негромко тявкнул в знак приветствия. Пес, клички которого он не знал. Как не знал и его хозяев, не знал всех соседей на этой длинной, изогнувшейся улице. Дуган закурил, пытаясь вспомнить хоть что-то из того, что он успел полюбить в этом громоздком городе. Соседский пес снова тихо тявкнул.

Хлопнула входная дверь. Хэйден вошла в дом, позвала Дугана по имени, которое никогда не принадлежало ему – Элиот.

– Я взяла готовый ужин, молоко, яйца и немного фруктов на завтрак, – сказала она, распаковывая пакеты. – На остальное у меня не хватило, но, думаю, завтра мы сможем сходить с тобой вместе, и я куплю все, что нужно. – Она повернулась, дождалась, когда он кивнет, и широко улыбнулась. – Я еще купила лимон, так что смогу сделать себе «Маргариту» прямо здесь.

– А у меня бурбон кончился, – сказал отрешенно Дуган.

– Совсем? В смысле – ничего другого не осталось?

– Думаю, я смогу пить текилу.

– Вот и хорошо!

– Да.

Дуган вышел в гостиную. Дом, кажется, начинал оживать. Но оживать медленно и фальшиво, словно безнадежно больной, родственники которого знают, что улучшение временное и скоро наступит смерть.

– Скучаешь по дочери? – спросила за ужином Хэйден. Дуган нахмурился, пожал плечами. – Значит, дело в Айрис? На тебе лица нет. В чем дело? Скучаешь по ней?

– Нет.

– Докажи.

– Что?

– У нас с тобой были две самые замечательные недели, которые можно представить, но стоило тебе вернуться в этот дом, как ты даже смотреть на меня не хочешь. Снова вспомнил бывшую?

– Нет.

– Тогда пойдем в спальню и займемся любовью.

– Сейчас?

– Почему нет?

– Ладно, – Дуган поднялся из-за стола. – Ты пока иди, прими душ, я уберу посуду.

– Я сама могу убрать со стола.

– Завтра.

– Ладно, но запомни, мне не нравится, когда это делают мужчины. Это жалко и унизительно.

– Хорошо.

– И если прежде ты это делал…

– Душ, – напомнил ей Дуган, поцеловав в губы.

Она еще что-то сказала, но он уже не придал этому значения, дождался, когда останется один, взял ключи от машины, бумажник, пачку сигарет и вышел на улицу. Дом за спиной снова умер. Мрачный, неуклюжий дом. И неважно, сколько жизней он проглотит, для кого-то ему суждено навсегда остаться чужим.

Дуган открыл свою машину, сел за руль и включил зажигание. Менее двух дней ему потребовалось, чтобы добраться до родного города, сделав по дороге всего одну остановку на границе штатов Иллинойс и Айова.

Управляющий мотеля «Баджет» смерил его внимательным взглядом и долго объяснял, как быстрее добраться до ближайшего казино и какое из них лучше посетить. Дуган молча выслушал его, заплатил за день вперед, взял ключи, закрылся в своем крохотном номере. Виски, купленное по дороге, было отвратительным на вкус и пахло мазутом. Одежда запылилась и пахла потом. Горячей воды в душе не было, но Дуган все-таки заставил себя помыться, так же, как заставил себя после выпить пару стаканов отвратительного виски. Прежними остались лишь сигареты, но и они скоро должны были закончиться. Дуган выкурил одну из них, лег на кровать и, закрыв глаза, попытался заснуть. Ему снилась Миссури, снились казино родного города, снилась библиотека, где он работал, баптистская церковь, мимо которой он так часто проезжал, начальная школа имени Вашингтона, снилась улица, где стоял дом Микелы Хостингс…

– Все, кроме твоего собственного дома, – услышал Дуган знакомый голос Мэдхен Уорд. – Скажи мне, чего ты боишься больше: кладбища, которое всегда было видно из окон твоей комнаты, или же воспоминаний, которые всегда смотрели на тебя из окон твоего дома?

– Я уже не боюсь.

– Правда?

Мир изменился, сдвинулся. Они стояли возле озера Хипл. Была ночь. Ночь сделки. И молодой Дуган был пьян. Он стоял на перекрестке и ждал спасения. Ветра не было. Поверхность озера казалась многовековым нерушимым монолитом.

– Хочешь поговорить с ним? – предложила Мэдхен Уорд.

– Почему я?

– Потому что ему нужно сейчас с кем-то поговорить.

– Боюсь, мне нечего ему сказать.

– Тогда мы можем оставить его в одиночестве. В эту ночь. На этом перекрестке.

– Или к нему можешь подойти ты.

– Ты правда этого хочешь?

– Почему бы и нет? Всем в этом мире нужен маяк, к которому можно плыть, когда вокруг ничего нет, кроме темноты и отчаяния.

Дуган обернулся и посмотрел на картину старика Пирса. Мэдхен Уорд смотрела на него, ожидая, когда в нее вдохнут жизнь, позволят сойти с холста и отправят в прошлое… или же в настоящее…

– И сделай одолжение, прибавь себе немного роста, – сказал Дуган. – А то в жизни ты едва достаешь мне до локтя, – последнее он произнес уже вслух, проснувшись.

Утро только начиналось, и в комнате было темно. Он отыскал сигареты, закурил. Полумрак успокаивал. Мысли в голове текли ровно, неспешно, словно воды Миссури. Дуган оделся, вышел на улицу. Управляющий спал и не заметил его. В лучах рассвета здание мотеля выглядело еще более убогим, чем днем. Дуган забрал со стоянки свою машину. Заросли скрывали дома за мотелем, и можно было представить за ними все что угодно: бесконечный пустырь, руины, оставшиеся от пожарищ, современный мегаполис, кладбище…

«Ну, хотя бы рядом нет железной дороги», – подумал Дуган, покидая город, штат.

Шоссе вывело к мосту через Миссури. Река, рядом с которой он вырос, приветствовала его снизу тысячью солнечных бликов, впрочем, как и всех других водителей, проезжавших через этот мост.

Затем был округ Хьюз и дорога к родному городу, еще один мост через Миссури, Сиу-авеню, пара знакомых казино, компания по продаже автомобилей, банк, Велс-авеню и баптистская церковь, которую и не заметишь, проезжая мимо, если не знать, куда смотреть, жилые районы, Гарфилд-авеню, казино «Золотой остров», парикмахерский салон, поворот на Ирвинг-авеню и дом детства, купленный и отстроенный заново после пожара совершенно чужими людьми.

Дуган общался с ними около получаса, узнав ровно столько, сколько хотел узнать, затем отправился на кладбище.

Ближе к центру, среди разросшихся деревьев, он нашел могилу своего отца, прочитал надгробную надпись, выкурил пару сигарет, стараясь не обращать внимания на сгущающиеся сумерки, допил оставшееся виски с запахом мазута и отправился к озеру Хипл. Если бы не новая машина, то в какой-то момент Дуган поверил бы, что все повторяется и он вернулся на десять лет назад – таким знакомым и привычным здесь все было.

Прогремел товарный поезд, заставив Дугана ждать на переезде. Его звук еще долго отдавался где-то вдали. Дуган выждал пару минут, включил передачу. Машина лениво переползла через рельсы. Колеса подняли пыль. На мгновение Дугану показалось, что он ничего не найдет здесь, что это вообще другое место, а он просто окончательно сошел с ума или же снова спит… Но нет, прямо впереди было озеро Хипл, отражавшее на своей водной глади ночное небо, прямо под колесами был старый перекресток.

Дуган вышел из машины. Все казалось до боли знакомым, даже воздух. Достав из багажника купленную еще в предыдущем штате лопату, он неспешно начал копать. Память усмехнулась пару раз, но на третий указала точное место. Он отряхнул с пакета грязь, убрал его в карман. Где-то на небе упала звезда, хотя это могло ему и показаться. Подул несильный ветер, заставив поверхность озера вздрогнуть. По воде пробежала слабая рябь, искажая отражавшийся рисунок звездного неба. Дуган дождался, когда поверхность озера успокоится, вернулся в машину.

По железной дороге снова прошел состав, заставив его ждать, чтобы выбраться на шоссе. Озеро Хипл осталось позади – там, где оно было, есть и где оно будет, несмотря ни на что. Дуган не спешил, ехал медленно, боясь, что пропустит поворот на Ван-Бюрен-авеню, боясь, что забудет его, забудет, где была бакалейная лавка, где был дом художника Пирса… Но он не забыл. Он словно жил здесь всю свою жизнь. Да так, черт возьми, оно и было! И эти десять лет в Филадельфии – они не значат ровным счетом ничего. Он всегда был в этом городе. Был своими мыслями, своими чувствами. Оставалось лишь дождаться момента, когда можно будет вернуться. Когда любовь сможет стать полноценной, не разбавленной детскими страхами и ненавистью. Когда можно будет принять себя всего, всю свою жизнь. Принять и простить.

Теперь он чувствовал, что прощение получено, по крайней мере, надеялся на это.

Дуган вышел из машины, закурил. Свет в доме Микелы горел, но он не знал, кто встретит его на пороге. Единственное, в чем он был уверен, – она по-прежнему живет здесь, а это главное. Потому что он должен кое-что сделать для нее. Что-то глупое, но оттого не менее важное.

Дуган поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Микела открыла с задержкой в пару минут. От нее пахло пивом, сигаретами и художественной краской. Она окинула незваного гостя внимательным взглядом, нахмурилась.

– Вот, – Дуган протянул ей пакет. – Я должен был отдать его еще десять лет назад. Это прядь волос, которую я закопал тогда на перекрестке. Не знаю, актуально это сейчас или нет, но… Я хотел это сделать тогда. Хотел сказать, что все это просто чушь. Все это у нас в голове.

– Я знаю.

– Знаешь?

– Я начала рисовать сразу, как только закончился процесс Маллигана и ты исчез.

– Надеюсь, не пейзажи?

– Нет. От пейзажей ты отучил меня раз и навсегда, – она замялась, пытаясь разглядеть, есть кто еще в машине Дугана или нет. – Так что… Не хочешь зайти и посмотреть на мои новые картины?

– Не боишься, что я снова скажу что-то не то?

– Думаю, на этот раз не скажешь. Элиот Марш.

– Не называй меня так. Дурацкое имя.

– Это уж точно! – Микела натянуто улыбнулась. – Так как насчет моего предложения?

– Не знаю, – честно сказал Дуган, отщелкнув сгоревшую сигарету. – Виски, которое я вез, во-первых, пахло мазутом, а во-вторых, я его все выпил по дороге и на кладбище, да и сигареты у меня кончились, а ты ведь знаешь, как я много курю…

– Ну, виски есть у меня.

– А сигареты?

– И сигареты, – Микела снисходительно улыбнулась и шире открыла входную дверь, приглашая Дугана. – И перестань вести себя как мальчишка!

– Извини. – Он переступил порог. – Просто в последний раз, когда мы с тобой виделись, все было таким… – он замер, растерянно оглядываясь. – Ты все изменила здесь! – выдохнул он с упреком.

На мгновение ему показалось, что если он сейчас выйдет на улицу, то обнаружится, что и дом стал совершенно другим, а возможно, и улица, да весь город!

– Дуган, с тобой все в порядке?

– Я не знаю. Кажется, мне надо сесть. Голова идет кругом.

– Сделать тебе выпить?

– Пожалуй. – Дуган дождался, когда Микела уйдет, отыскал взглядом дверь в мастерскую, вернее, дверь в комнату, которая раньше была мастерской. Что за ней сейчас, Дуган не знал.

Он поднялся, подошел к двери. Замок щелкнул. В глаза ударил яркий свет. Застекленная терраса была практически забита диковинными цветами и растениями, большинство из которых Дуган никогда не видел прежде даже на картинках.

– Нравится? – спросила Микела, вкладывая в его руку стакан бурбона.

– Так ты этим теперь занимаешься?

– Ты не поверишь, сколько люди готовы выложить за подобные живые композиции. Представляешь букет, который можно подарить, а он будет жить еще не один год, расти, распускаться… Если честно, то иногда над композициями работать еще сложнее, чем над картинами.

Микела отвела его к стене, где были выставлены готовые к продаже композиции – крохотные, нежные, трепещущие, словно живые существа растительного мира, чьи лепестки вдруг превратились в листья бабочек, а крохотные белые бутоны стали глазами.

– Над последним я работала больше двух месяцев, – сказала Микела не без гордости. Дуган повернулся к ней, но так и не нашелся, что сказать. – Выпей, – посоветовала Микела.

– Да, пожалуй, – согласился он, огляделся, но так и не увидел выход.

– Пойдем, – Микела взяла его под руку, вывела в гостиную. Он молчал. Она прикурила ему сигарету. – Лучше пейзажей?

– Намного.

– А что у тебя?

– Не знаю…

– Слишком много перемен?

– Пожалуй. Снаружи все вроде бы как и обычно, но внутри…

– Думаю, это неизбежность. Меняются дома. Меняются люди. И даже если снаружи кажется, что все как и раньше, то внутри, возможно, давно все совершенно иначе.

– У тебя внутри тоже все иначе?

– Я не знаю. А у тебя?

– Не хочу думать об этом.

– Я, если честно, тоже… – она забрала у него сигарету, затянулась и выпустила к потолку струю синего дыма.