Тайны русских волхвов. Чудеса и загадки языческой Руси Крыласов Александр

О ведославных берендеях

Я уже рассказал о том, что считаю важным, и прежде всего о том, что происходит с нами – сейчас. Но кто же мы? Что хотим? Куда зовем?

Мы – хранители традиции. Нас можно назвать – посредниками, посланниками. Мы несем свет по тьму городов. Мы показываем путь к свету.

А кто же истинные светлые? Их не найти в городах. Они не выступают на телевидении, не выходят к митингующим толпам. Современный мир устроен так, что им нет места среди нас. Начни они говорить – мы не услышим их или опорочим, вывернем наизнанку их слова. Потому истинные светлые живут вдали от нас, лишь иногда приходя к хранителям.

Они желают помочь. Они хотят, чтобы светлые люди также объединились, стали строить и в яви добрую сказку. Чтобы люди жили долго и в радости. И не в прокопченных городах, а в сказочных теремах, подобных китежским. Жили среди заботливой природы, в прекрасных садах, где поют птицы, ходят животные, которые не боятся людей, а служат им с радостью. Хотят, чтобы звучал детский смех и чтобы лучились глаза. И они уверены, что стоит только этого очень захотеть, – так и будет.

Об истинных светлых и их мире я не могу рассказывать в этой документальной книге, наполненной фактами, датами, именами известных лиц. По многим, надеюсь понятным, причинам. И я не против, если их признают за фантазию, и более того, стану на этом настаивать, если будет в том нужда. В самом деле, можно ли признать нашими современниками тех, для кого открыты врата зачарованного Китеж-града, кто приходит не только наяву, но и во снах?

Дом-музей А.Н. Островского в Щелыково

Однако я имею право рассказать о хранителях традиции то, что в наше время стало возможно сделать, и буду стараться не повредить лишним словом. А прежде всего я расскажу о берендеях, о коих мне известно более всего, ибо мой род имеет отчасти и эти корни.

Многие сразу вспомнят Берендеево царство из сказки Александра Николаевича Островского. Всем памятны прекрасный пастух Лель, Снегурочка – дочь Деда Мороза и Весны, а также Купава, купец Мизгирь…

Это герои древней легенды, которую сей драматург и поэт записал в наших местах близ своей усадьбы в деревне Щелыково, что в Заволжье под Костромою. А мои предки Асовы – из Завражья и Борисоглебского, что в пятнадцати верстах от той усадьбы А.Н. Островского. Там и сейчас бьет незамерзающий Снегуркин Голубой ключик на Ярилиной поляне в Берендеевом лесу.

И мой старый дом, в котором я родился, совсем недалече, – в селе Сокольском, куда Асовы переехали в 50-х годах прошлого века, где и теперь немало моих родственников и где наше родовое кладбище.

Конечно, мы – берендеи, вовсе не выдумка поэта. У нас есть история, традиции, живые поныне. Приезжайте на экскурсию в Щелыково, на «родину Снегурочки», где проходят праздники, и вы сами это увидите.

Так кто же мы – берендеи? Перелистаем летописи, заглянем и в дощечки новгородских волхвов, послушаем старые предания…

Древнейшие сведения о берендеях есть в «Книге Велеса». И они показывают, что наш корень уходит не только на Волгу. Древнейшие летописные сведения о берендеях относятся ко временам Русколани – царства, процветавшего более тысячи лет назад в Причерноморье и у северных отрогов Кавказа.

Среди родов, населявших Русколань, «Книга Велеса» упоинает и берендеев. Имя это легко читается по-славянски. «Бер» – это медведь (сравни: «берлога» – логово бера). «Дей» – от «деяти», делать (сравни: «чародей» – делающий чары, чудеса). Берендеи – это те, кто делаются бером-медведем. Замечу, медведь и поныне – символ России. И там же, в дощечках, рассказывается о том, что во времена Буса у берендеев был вождь – Асень.

Между прочим, в поздних приписываемых берендеям легендах (попавших в XVII веке в «Мазуринский Летописец») упоминается древний русский князь Асан вместе с князьями Авесханом и Великосаном, которые совершали походы вплоть до земель Египта, показали страх великий «в Иерусалимских странах и в варварах», а также «храбростью и мудростью многих превзошли».

Но не только воинским искусством были славны берендеи. Уже в «Книге Велеса» сказано: «Наши жрецы о Ведах заботились и говорили, что их у нас никто украсть не должен, если мы имеем берендеев наших и Бояна» (Бус I, 2:2). Здесь берендеи названы хранителями веры.

После смерти Буса и разгрома Русколани гуннами (конец IV в. н.э.) часть берендеев откочевала от Кавказа к Приднепровью вместе с торками, печенегами и черкасами. Откочевавшие в Приднепровье торки, печенеги, черкасы и берендеи по-прежнему жили как вольные воины. Из-за черных папах, которые они носили, их тогда именовали также «черными клобуками». Берендеями был основан город Переяславль (ныне Переславль-Хмельницкий) недалеко от Киева. Они по-прежнему несли пограничную службу, отражали нашествия неприятелей, охраняли новую столицу Руси.

Когда в Киеве победило византийское христианство, торки и берендеи отделились от Руси и основали Алыберское царство, названное по имени священной горы Алабырь, или Алатырь. Потом берендеи-ольберы вместе с торчинами вошли в Киевскую Русь. В летописях их стали именовать «своими погаными», то есть язычниками, подданными Киеву. В русском былинном эпосе есть богатыри из земли Алабырской, такие как Саур Ванидович, Демьян Куденович, Сухан. Они ничем не отличаются от иных русских богатырей, так же служат Владимиру, так же сражаются со степняками, только имена носят особые.

Летописи также сообщают, что берендеи сопровождали князя Владимира в походе против волжских болгар («пошел Владимир на болгар и берендочи с ним»).

Однако, несмотря на поддержку военных походов киевских князей, взаимоотношения с христианским Киевом у берендеев становились все более сложными. Киевские князья, подстрекаемые византийским духовенством, время от времени устраивали походы на Переславль с целью «обратить язычников». Тогда большая часть берендеев бежала далеко на север, в глухомань, в леса вятичей и финно-угров. Берендеи и другие славяне, бежавшие от междоусобиц к вятичам, принесли с собой великую и древнюю ведическую культуру.

Тогда здесь поднялись города – Ростов, Суздаль, Тверь, Ярославль, Углич и иные. Берендеями, ушедшими из Днепровского Переславля, были построены города Переславль-Залесский (ныне Переславль) и Переславль-Рязанский (ныне Рязань). Берендеи-язычники верно служили всем владимиро-суздальским князьям. Так, Юрию Долгорукому говорили: «Мы умираем за Русскую землю с твоим сыном, и головы свои складываем за твою честь!» (Лаврентьевская летопись, 1155).

Ведическая традиция в крае не угасала. При сыне Юрия Долгорукого князе Андрее Боголюбском, а потом и при Всеволоде, строились многие храмы, среди которых – храм Покрова на Нерли, Дмитровский собор во Владимире и Георгиевский собор в Юрьеве-Польском. Они были украшены рельефами не только с христианскими, но и с древними ведическими сюжетами.

Последнее летописное упоминание о берендеях есть в Лаврентьевской летописи за 1206 г., где рассказано о том, как Всеволод Черемный отправился воевать с Галичем, «и берендичи идоша с ним». Затем имя берендеев исчезает из летописей, место их занимают казаки. И замечу, что именно из-под Галича (Костромского) происходят все мои родственники по линиям Высоцких и Горских, да и Асовы – костромские волжане.

Здесь следует напомнить историю нашего края, поскольку не все знают, что ведическая традиция продолжала жить здесь и после Крещения Руси.

Области берендеев и старинных обитателей края в Поволжье образовали в начале I тыс. н.э. известное по сказкам Берендеево княжество со столицей в Большом Китеж-граде у озера Светлояр.

Тогда же был построен и град Малый Китеж, тот, что ныне – город Городец на Волге. Об этом, между прочим, сообщает Супрасльская летопись: «И сыпа город Кидешьку (Малый Китеж) той же Городец на Волзе» (Полное Собрание Русских Летописей, т. XVII, с. 2). А само древнее Берендеево княжество стало тогда именоваться Городецким княжеством.

Области близ Большого Китежа у Светлоярого озера, а также близ Городца (Малого Китежа) вошли в Нижегородское княжество после их разгрома Батыем в 1238 году. Тогда и град Китеж стал невидим. А известная по летописям языческая Пургасова Русь (столицей коей почитается град Алатырь на юге Нижегородчины) была разделена между Нижегородским княжеством, а также Золотой Ордой, после сражений с князем Пургасом в 1229 году, согласно Лаврентьевской летописи.

Нижегородское княжество, объединенное с Русью Пургасовой и землями берендеев (Городецким княжеством), и потом сохраняло ведическую веру наравне с православной. Ведическая вера объединяла волжан тогда в союз с единоверной Золотой Ордой, вплоть до принятия татарами ислама в 1312 году. После сего союз распался. К тому же Золотая Орда ослабла под ударами среднеазиатского тирана Тамерлана.

Нижегородское княжество с подвластными язычниками-русами из родов пургасов на юге, берендеев на севере и иных откололось от Золотой Орды и номинально перешло под власть князя московского (1392 год). Но это не помешало нижегородцам отразить поход московских ратей в 1410 году, кои желали утвердить новую власть и крестить «поганых». Окончательно же пургасы, берендеи с нижегородцами вошли в Московскую Русь только после разгрома Золотой Орды Иваном Грозным в 1552 году.

Последующая отмена вечевой власти, закрепощение (отмена Юрьева дня при Борисе Годунове), а также христианизация края, сопровождавшаяся переводом многих угодий, священных лесов в собственность церкви, а также отписанием целых деревень монастырям, – привели к восстаниям, разинщине, а затем и пугачевщине. Разгром повстанцев и последующий погром капищ, вырубка священных рощ, истребление жречества подорвали основу существования средневековой ведической культуры (в том числе и ведорусской литературы) в крае. Но это был уже XVII век.

И потому очень знаменательно, что именно благодаря берендеям по сию пору сохранилась ведическая православная традиция Руси. Родом из берендеевских мест, из Рязани, был А.И. Сулакадзев – один из последних хранителей «Книги Велеса», «Боянова гимна», дошедших до нас, а также многих недошедших: «Белой книги», «Китовраса», «Перуницы» и иных.

Я знаю многих берендеев из Переславля-Залесского, рядом с которым стоит знаменитое село Берендеево. Знаю и топонимику этого края (здесь есть Ярилина гора, Перунова плешь, Мокошино, Синий Камень). Окрестности Переславля – это также заповедный славянский край.

И по сию пору здесь на Купалу и Коляду собираются потомки берендеев – те, кто воскресил в себе древнюю веру Ведической Руси.

Родовая традиция Асовых

В наших заволжских краях сохранились старые берендеевские фамилии. Из некогда многочисленного рода Асовых в селе Сокольском ныне живет только Галина Павловна Асова, приемная дочь брата моего деда.

Другие Асовы либо поменяли фамилии (женщины, вышедшие замуж), либо уже умерли, – одни погибли в Великую Отечественную, другие репрессированы.

В 1997 году я сделал запись на магнитофон рассказа о роде Асовых от старейшей в нашем роду Анны Платоновны Асовой, в том году ей исполнилось 95 лет. Эту запись я выложил на своем сайте в Интернете.

Согласно этой записи и рассказам отца мой дед Иван Платонович Асов в 15 лет, то есть в 1912 году, переехал от своей семьи, из Пушкарево, за Волгу – к своему деду Григорию Асову, в Будыри под Юрьевец. В тот год скончался его отец Платон, жили они скудно, и потом его переманили в более богатую семью деда. Потому, кстати, сама Анна, оставшаяся в прежней семье, в Пушкарево, о жизни в Будырях мало что знала, да и женщин в дела общины не посвящали по причине понятной: могут ли женщины хранить тайны?

Григорий Асов в то время был глубоким старцем (около ста лет) и вскоре умер. А был он «кормчим» хлыстовской общины, юрьевецкого «корабля», – между прочим, имевшего отношение и к кораблям обычным, второй его сын (брат Платона) был капитаном на одном из волжских судов. Вообще эти «духовные корабли», бывшие также и артелями, занимались с незапамятных времен строительством судов на Волге, по той же линии потом пошел и мой отец, ставший инженером-кораблестроителем.

Но вернемся к деду. Вначале Иван Платонович пошел по духовной стезе, получил посвящение в общине, потом женился на Ольге Высоцкой из старинного дворянского и священнического рода Горских-Высоцких и тогда, дело было уже после революции, был выбран председателем колхоза.

Там же, после смерти Григория, воспитывался и мой отец, до тех пор пока общину не разгромили, а всех Асовых репрессировали в 1938 году. Ольге Высоцкой и моему отцу с сестрою (они были еще детьми – ей четыре, а ему девять лет) удалось выжить, так как они скрылись в костромских лесах за Буем, в глухом скиту у родственников.

Из дальних родственников наших интересны роды с древней фамилией Бусовых, Бусиных, Бусиновых, а также Буслиных, Буславиных, Бусаровых и т.п., корень коих восходит к имени князя Буса. Есть даже люди с редкой фамилией – Бусь (юрьевецкий род). Среди потомков берендеев такие фамилии столь же часты, как на востоке Мухаммедовы.

Следует упомянуть и род Буслаевых. Известен он, например, знаменитым филологом, палеографом, исследователем древних славянских манускриптов и славянофилом Федором Ивановичем Буслаевым (1818–1897).

Также одним из первых русских поэтов – дьяконом Московского Успенского собора Петром Буслаевым, который в 1734 году опубликовал поэму «О переселении в вечную жизнь баронессы Марии Строгановой» (между прочим, содержащим отклик и на недавнюю кончину «богородицы» Анастасии Карповны, о чем речь впереди).

Кроме этих родов, нам родственны роды Высотских (иначе Высоцких), в том числе, по одной из боковых линий и бард Владимир Высоцкий.

В этом роду по линии моей бабушки Ольги Высоцкой было немало священников, в том числе мой прадед о. Михаил Высоцкий, бывший казначеем у патриарха Тихона в начале XX века, когда тот еще служил в Костроме.

А также известный исследователь хлыстовства – писатель Николай Гаврилович Высоцкий, живший в конце XIX века. Вообще костромские Высоцкие – хлыстовский род, наследующий местную традицию. И на Волге под Костромою они известны с XVI века, когда основатель этой ветви рода Автоном Высоцкий получил во владения поместья у города Галича. Они же в Смуту способствовали воцарению династии Романовых. И потом всячески напоминали о своих заслугах на празднованиях юбилеев династии. Заслуги эти были, потому следующее поколение Высоцких стали боярами-стольниками, – например, при Петре I.

И они же в XVII веке приняли нового «хлыстовского» государя и «живого бога» юрьевецкого крестьянина Данилу Филлиповича. У того в самом деле были династические притязания: род берендеевский, вероятно, восходивший к Белоярам и Асеням.

И в следующие века они отслеживали потомков этой старой династии, возглавлявших «хлыстовские корабли». Об этом мне рассказал и отец со слов Ольги Сергеевны Высоцкой (этим оправдывался в их семье ее брак с простым каменщиком, сыном бурлака, Иваном Асовым).

Известно также, что древняя родовая усадьба Высоцких под Галичем перешла и моему прадеду о. Михаилу. По рассказам, она представляла собой двухэтажный дом с флигелем, старинной библиотекой и садом, служившая также и местной приходской школой. Также им принадлежал участок леса – как-то отец свозил меня туда.

О. Михаил (Высоцкий) 1835–1921

Отец Михаил пережил революцию. Он был лишен всех прав состояния, вместе с фамилией был выселен из родовой усадьбы и тогда переехал к сыну в Борисоглебское. В подвале усадьбы, как гласит семейное предание, – он закопал свой родовой массивный золотой крест. Между прочим, действовал он согласно легенде, чтобы потомки этот крест отыскали (в ведических легендах такой крест и «Книгу Вед» отыскивает Семаргл Сварожич). Теперь на месте той усадьбы Высоцких – жилой микрорайон.

В нашей семье в отношении потери той родовой усадьбы и леса особых сожалений не было (библиотеку спасли). Это же не доходы, а в основном заботы о земле и лесе, – а раз страна избрала другой исторический путь, значит, так и должно быть…

Другая ветвь нашего рода – Горские, оставила еще более заметный след в истории. Древнейший из известных мне сегодня Горских был – архипресвитер Кракова Яков Горский, живший в XVI веке и написавший множество богословских и исторических трудов на латыни. Эти труды, инкунабулы, есть и ныне в знаменитой Ягеллонской королевской библиотеке, одной из старейших в Европе. В буквицах Яков Горский использовал свой родовой герб «Шелига».

Горские – это древний и славный род, бывший в родстве также с королевскими родами Польши и Руси. По преданию, они происходят от рыцаря Шелиги, жившего в XIII веке. Согласно легенде герб этому рыцарю был пожалован королем Кракова – Лешеком II (1242–1288) его родственником (по этой линии Шелига выходит потомком выданной за польского короля Доброгневы, сестры Ярослава Мудрого).

Посмотрим, что это за герб Горских, который я вправе считать своим? Корона на нем – символ королевской крови. Перья – символ священной птицы, в данном случае – Стратим, птицы Стрибога Сварожича и покровительницы моряков. Однако эти перья имели и смысл обобщенный: Птицы Матери Славы и всех ее детей – райских птиц.

Изображались перья на гербе Шелига в количестве трех и пяти. Если пять – это символ пятого дня из седьмицы (семь дней означают семь ребер-лучей у короны под плюмажем). Пятому дню согласно «Песням Алконоста» покровительствует Ильм Купалень (потом св. Эльм, покровитель моряков).

А три пера – суть символ среды и соответственно Велеса-Дона, прародителя казаков-донцов. Дон потом стал и владыкой морей Поддоным царем (у греков Посейдоном). Его священный камень – зеленый перидот либо изумруд; он изображен на гербе под короною.

Кстати, в целом герб Горских повторяет и герб рода Асеней – сарматских-боспорских царей династии Асандра, только луна там изображалась рогами вниз, либо там был символ солнца (см. книгу «Славянские руны и “Боянов гимн”» с. 349, в издании 2005 г.).

Далее: на сем родовом гербе изображен не только символ католицизма, но и одновременно – меч (см., в углу вариант герба); это также древнейший солнечный крест на шелиге. Форма его русколанская (с утолщенными концами), как и на многих аланских памятниках Северного Кавказа. Эта форма была перенята потом и в мальтийском ордене, куда ушли многие наши рукописи. Он стоит, как на лодке – на символе Луны-Велеса вверх рогами, т.е. на лунной ладье. И эта же ладья – суть также символ Звездного корабля «Книги Коляды»… Этот символ стал прообразом и для формы морских якорей.

Вспомним в связи с сим текст из «Книги Коляды», что в самом начале «Веды Рода»: «Как малым-мало ныне мне спалось, да во сне волшебном привиделось. Будто в небесах, в звездной выси, не челнок качался, не лодочка, проплывал там сам Ясный Месяц. Плыл по небу Месяц рогами вверх. Кормчий правил на правом роге – не веслом, а огненным посохом. А на левом был Камень Бел-горюч. И качался тот Белый Камень, только с рога того не падал…» Кормчий с огненным посохом – суть Велес-Семаргл Сварожич, покровитель рода. И вся эта легенда повествует об обретении Пути Прави, открытом Семарглом на Кавказе у Алатырь-горы (Белого камня).

Кстати, этот род герба Шелиги имеет отношение и к роду А.С. Пушкина, тот писал, что происходит от «Григория Пушки, который в XIII веке пришел из Новугородка». Этот город – белорусский, и тамошние Пушкины, живущие и поныне, – дворяне герба Шелиги. Выходит, у нас общие дальние педки и с Пушкиными. Да и вообще, если искать родственников с такой древности, – их десятки, если не сотни тысяч.

После вхождения Украины в Московию (затем в Российскую империю) часть Горских перешла в православие и также достигла известности. Так, один из Горских, отец Феофилакт, был архимандритом в Переславле-Залесском в середине XVIII в., и написал «Основы Православия» – книгу, переведенную на многие европейские языки.

Вообще Горские дали отечественной культуре не одного, а целую плеяду писателей и ученых-богословов, историков. Самым известным из них был мой пращур по линии прабабушки Софьи Ивановны Горской – Александр Васильевич Горский (1812–1875). Точная степень родства сейчас трудно определима, но то, что он из той же костромской семьи Горских, несомненно. И лет через тридцать – сорок, очевидно, я стану его близнецом во времени… Да и занимались мы чуть ли не одним и тем же.

Александр Васильевич Горский родился 16 августа 1812 года в семье протоиерея города Костромы. Учился в Костромском Духовном училище и Костромской Духовной семинарии. В 1828 году был переведен из семинарии в Московскую Духовную академию, где и стал впоследствии ректором. Вел службы в Архангельском соборе в Кремле. Также он был назначен библиотекарем Московской Духовной академии. Его стараниями значительно пополнилась академическая библиотека.

Четырнадцать лет Александр Васильевич Горский (совместно с К.И. Невоструевым) работал над «Описанием славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки». Результатом титанической работы явились четыре объемистых тома, в которых подробно описано более трехсот сорока рукописей. До сих пор этим трудом пользуются ученые-слависты, в том числе и я.

А.В. Горский 1812–1875

Он оставил множество работ по античной славянской истории, о письменности, о южнославянских диалектах и источниках, первым опубликовал рукопись о походе Бравлина на Сурож, о нападении славян на Амастриду. Прослыл еретиком за исторический подход к толкованию церковных догматов…

А.В. Горский был членом многих ученых обществ: Императорского археологического общества, Общества любителей древнерусской письменности. Скончался 11 октября 1875 года и был погребен на академическом кладбище в Троице-Сергиевой Лавре.

Если окинуть беглым взглядом и другие родственные нам линии, можно вспомнить и такой любопытный факт. В селе Борисоглебское, рядом с Завражьем, в том же Христорождественском храме при моих прадедах Горских, бывших там священниками, дьячком служил некто Матвей Андреевич Флоренский – прадед известного богослова Павла Александровича Флоренского, – они также нам родня и не дальняя.

Кроме Высоцких, Горских, среди костромской (по происхождению берендеевской) интеллигенции с нами в родстве также Тарковские-Вешняковы. Последний род, известный поэтом Арсением Александровичем и кинорежиссером Андреем Арсентьевичем, имеет корень в том же селе Завражье, откуда родом и мой отец. Андрей Тарковский родился в этом селе в 1932 году, а мой отец в 1930-м.

В тех селах интеллигенции всего-то и было две-три семьи… Но какое значительное влияние они оказали на культуру России! Эти имена помнит и сейчас каждый образованный русский…

Тайная духовная традиция передавалась в наших родах через воспитание, через открытие духовных возможностей, заложенных в человеке.

И, конечно, разные роды хранили разные части традиции, родовые предания. Многое приходилось хранить в тайне, что-то и забывалось, поскольку в Лютую эпоху в нашем мире продолжают лютовать силы, которые стремятся замутить все источники древнего знания, дабы навеки поработить людей…

Чтобы иметь представление о том, почему приходилось скрывать свою приверженность древней вере и в какой исторической обстановке нужно было вести работу в том числе и в церкви, и в правящей элите, приведу несколько примеров того, как уничтожалась в старину ведославная культура.

Так, в 1284 году в русской «Кормчей книге» (сборнике церковных и светских законов) появился такой закон, далеко не первый из подобных: «Если кто будет еретическое писание у себя держать, и волхованию его веровать, со всеми еретиками да будет проклят, а книги те на голове его сжечь». Известно, например, что в 1490 году новгородский архиепископ Геннадий, причисленный затем к лику святых, сей закон также употребил и велел сжечь на головах нескольких осужденных еретиков берестяные книги в виде шлемов. Двое наказанных сошли с ума и умерли («Сказание о новой ереси новгородских еретиков: Алексея протопопа, Дениса попа, Федора Курицына и других, то же исповедующих»). Известно также, что при благочестивом государе Федоре Иоанновиче патриархом был Иов (причисленный затем к лику святых), и в одном из своих сочинений он также одобрил казни и сожжения языческих жрецов.

В 1649 году Земской Собор в Москве принял законодательный акт «Соборное уложение». Первая же статья Уложения гласила: «Будет кто иноверцы, какие ни буди веры, или и русский человек, возложит хулу на господа Бога и Спаса нашего… Да будет сыщется про то допряма, и того богохульника обличив, казнити, сжечь». Тогда же дьяк Г.К. Котошихин, в книге «О России в царствование Алексея Михайловича», так рассказал о тех преследованиях: «В Разбойном приказе жгут живого за богохульство… за волховство, за чернокнижие, за книжное преложение…»

Существовала у нас и охота на ведьм, подобная европейской инквизиции. Так, в начале 1653 года от царя поступил воеводам в разных городах указ о том, чтобы люди «впредь никаких богомерзких дел не держались и те б отреченные и еретические книги, и письма… пожгли, и к ведунам и к ворожеям не ходили и никакого ведовства не держались…». Относительно тех же, которые «от таких злых и богомерзких дел не отстанут, таких злых людей и врагов Божиих велено в срубах сжечь безо всякой пощады и домы их велено разорить до основания…»

Также в начале 1682 года появился царский указ о создании Славяно-греческой академии, где предписывалось: «Волшебных и чародейных и гадательных и всяких от церкви возбраняемых и богохульных и богоненавистных книг и писаний у себя никому весьма не держати и по оным не действовати, и иных тому не учити. А у них же таковые книги или писания ныне суть, и оным таковые книги и писания сожигати, и никаких бы волхвований и чародеяний и гаданий впредь не держати… Аще же кто сему нашему царскому повелению явится противен и отныне начнет кто от духовных и мирских всякого чина людей, волшебные и чародейные и гадательные и всякие от церкви возбраняемые и богохульные и богоненавистные книги и писания у себя коим ни буде образом держати и по оным действовати, и иных тому учити, или и без писания таковая богоненавистная дела творити, или таковыми злыми делами хвалитися, яко мощен он таковая творити, и таковый человек за достоверным свидетельством без всякого милосердия да сожжется».

Так что у хранителей традиции в старину (как, впрочем, и сейчас) были основательные причины скрываться. И потому собственно духовное знание передавалось в тайных общинах, скитах, толках русского православия, иначе называемых «духовными кораблями».

Бывало и так, что последователи древней традиции жили в миру. И тогда мы обычно собирались в артели, или общины кораблестроителей, иначе также именуемые «кораблями». И так втайне мы берегли наше знание и ждали, когда закончится Время Древнего Молчания и наступит Время Слов.

Но несмотря на все бури нашей истории, разметавшей по белу свету, от Оби до Дуная и от Черноморья до Беломорья «корабли» берендеевских родов, последний наш «волжский корабль» устоял. И помогла тому духовная стойкость и верность старой вере последних из ее хранителей. Ибо роды наши не только строили корабли. Они также сами являли собой «духовный корабль», а кормчими на том «корабле» были самые уважаемые люди из кланов Буслаевых, Белояровых, Асовых и иных наследников княжеских берендеевских родов. Мы всегда держались друг за друга и этим были сильны. Это помогало нам выжить.

И следует обратить внимание, что весь духовный, символический язык тайных общин восходил к профессиональному языку кораблестроителей. Мы, еще со времен цаской России, занимались строительством ладей, а затем и парусников и большегрузных судов, – к примеру, для солепромышленников Строгановых.

И в Сокольском, и в Нижнем Новгороде, и в Гороховце нами основывались артели кораблестроителей. Эти артели были связаны и общим делом, и семьями. И таковые связи сохранились во времена советские.

Потому и мой отец Игорь Иванович последние годы работал на Гороховецком судостроительном заводе (а в последние годы и на Сокольской судоверфи). И этот же завод помогал созданию краеведческого музея при школе № 1, в котором потом несколько лет проработал и я.

Родовые традиции, конечно, для нас главные. Но история отдельных берендеевских родов еще не написана.

История же толков, «духовных кораблей», связанных с нами, известна из многих источников. Она имеет и своих официальных историков, исследователей, а также критиков: святителя Дмитрия Ростовского (XVIII в.), затем Павла Ивановича Мельникова, он же Андрей Печерский (1818–1883). А в советское время также занимался исследованиями нашей традиции доктор исторических наук Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (1873–1955), бывший при Ленине комиссаром в первом большевистском правительстве, в СНК.

В доставшейся мне из села Сокольского родовой библиотеке есть даже издание книги Мельникова-Печерского 1909 года с его очерком о тайных сектах, который не переиздавался в советское время даже в его полном собрании сочинений (с пометами моих предков).

Кстати, он был не только писателем, но и царским чиновником, посланным собрать сведения о расколе и сектах на Волге, а затем воспрепятствовать его распространению, в том числе полицейским преследованием. Понятен интерес моих дедов к этому изданию!

Тут следует обратить внимание на то, что общая ситуация в сектах и общинах в старые годы напоминает то, что происходит сейчас.

Редкие общины светлы, и члены их заняты деятельностью светской: строительством кораблей, солепромышленностью, торговлей, а в искусстве – иконописанием, церковной скульптурой и архитектурой, в политике – собиранием земель русских и т.п.

Духовная же сторона жизни не выставляется напоказ, это дело личное, сокровенное. Вокруг же – тьма, суеверия, а порой и изуверство: с одного полюса скопчество, с другого – разгул т.н. «христовой любви», тут же распространение опийного дурмана и массовые самосожжения. И можно видеть, что с сим мраком борются в основном облеченные властью люди из родов, посвященных в традицию, – так они пытаются очистить как ведославие, так и православие.

К ведическому учению это не имеет отношения. Светлые по-прежнему не выходят к людям, а вокруг хранителей часто клубится нежить, ибо все силы темных направлены на то, чтобы погасить искры духовного света.

Власть же часто жесточайшие репрессии обрушивает на всех без разбора, и светлых, и темных, – этого-то и добивались присные Денницы, коему никогда не было жаль своих слуг, если того требует борьба со Светом. Но следует признать также, что бывали и продолжительные периоды, когда власть покровительствовала общинам истинных светлых, и даже с сектантами обходилась мягко. И об этом речь впереди.

Сведения у историков раскола и русских сект обширны, подробны. Но нас, и меня сейчас, интересуют прежде всего те течения, что живы и в наши дни.

О старых анастасиевцах (с древности по XVIII век)

Полагаю, что современному читателю будет интересна древняя история поныне живого, и отчасти единородного нам, движения Анастасии.

Сейчас В. Мэгре, автор серии книг «Анастасия», утверждает, что образ Анастасии он сочинил как писатель. Но, разумеется, не совсем, так ему пришлось говорить в суде, дабы защитить традицию от посягательств разного рода эпигонов (ибо появились те, кто стал выпускать книги с тем же именем, но с совсем другими идеями)… Подобным образом пришлось поступать и мне, дабы защитить то, что хранил наш род. Да и слишком уж образ Анастасии традиционен для сочинителя совсем не включенного в традицию.

Ведь последователи сей ветви ведославия, анастасиевцы, были отмечены в исторических документах еще 500 лет назад и, безусловно, существовали задолго до этого.

О языческих, а точнее ведославных, корнях сего духовного течения писал еще Мельников-Печерский: «Они несравненно старее раскола-старообрядства… дохристианские понятия наших предков, языческие воззрения обрусевших народов финского племени… отражались на духе и развитии этих сект…»

Почитание Анастасии-Воскресения древнее не только раскола, но и самого христианства. О том свидетельствует и русский фольклор.

Откроем русские былины – и сразу найдем Настасью Романовну, супругу Дона (или Дуная) Ивановича. Есть и русские баллады о Домне-Настасье, супруге либо дочери князя Романа. За ними же, зная о ключе былинном, разглядим Велеса (иные его ведические имена: Дон и Рамна).

А кто же супруга Дона? По древнейшей, ведической традиции – это Домна, когда она умирает. А в следующем воплощении она же – воскресшая Ася (смотри песни из «Книги Коляды» VI, 3).

Именно она, Ася, – та самая Настенька, что обрела «аленький цветочек» и стала супругою Лесного чуда (Велеса)… А в сказке «Морозко» эта Настенька становится супругою Ивана-царевича, бывшего одно время оборотнем-медведем, и живет она в тереме Деда Мороза…

Вот ее древнее ведическое имя – Ася, она же Настя, прогоняющая ненастье, или иначе Анастасия.

В одной из северных сказок есть и такие удивительные строки: «В полуденную пору выплывает из океана-моря прекрасная Настасья Замориевна в окружении двенадцати служительниц… Затмевает Морская Владычица своей красотою ненаглядной само пресветлое солнышко – и оно смущенно краснеет, склоняясь к закату. Отдает прекрасная свою любовь «христианскому сыну» и воцаряется вместе с ним на Земле, обретшей благо под ее рукою…»

Да, конечно же, она стала и Морской Владычицей. Ибо супруг ее, Дон, – стал Донником, Поддонным царем. И приплыла она из царства Алтынского (то же, что греческая Атлантида), как и ее 12 сестер, Плеян, дочерей Святогора. И она же в греческой традиции – нимфа Астеропа, одна из 12-ти дочерей Атланта, а Дон – суть греческий царь морской Посейдон.

Но у нее множество ликов. Она также суть та самая Настя Зимняя, что ложится зимою снежным покровом, настом, на Мать Сыру Землю. И тогда она сама суть Владычица Зима, супруга Велеса-Морозко и матушка Снегурочки.

А весною она становится Тальницей Святогоровной и вместе с тающим снегом уходит через реки в сине море. Она – владычица вод. Она – благодатный дождь, льющийся с небес. Она – снег, устилающий землю. И она же Настя – прогоняющая ненастье. Она – суть ручьи, стекающиеся в бурные реки. И она – само сине море-океан, вбирающий в себя все воды мира… Зимою она умирает с природою, а весною – воскресает.

Не так давно, в начале XX века, народный поэт Николай Клюев, глубоко проникший в сокровенную русскую традицию, провидел в образе Девы Анастасии грядущее воскрешение Руси, претерпевшей в облике Параскевы Пятницы свою крестную жертву.

Само имя Анастасия в этом своем звучании пришло к нам вместе с христианством от греков. Хоть, конечно, под именем Настя она была известна с более древних времен всем родственным арийским народам.

В греческом языке слово означает «вставание, восстановление, выздоровление, воздвижение». А в новозаветном толковнике оно стало значить также «воскресение из мертвых». Этот символ и образ относится не к христианским легендам или священной истории, а к богословию, унаследовавшему многое из античной традиции.

Православный календарь почитает всего пять раннехристианских мучениц с именем Анастасия, и причем только по именам – о них самих мало что известно. День одной из них, Анастасии Узорешительницы, приходится на 22 декабря, то есть на день зимнего солнцестояния – день, когда солнце «поворачивается к свету», то есть как бы воскресает.

И неслучайно в русской истории символика воскресения всегда сопутствовала имени Анастасии. И в скитах «анастасиевцев» свято верили, что Настасья Карповна, казненная в 1734 году в Санкт-Петербурге на Сытномрынке, затем воскресла в духе.

Можно вспомнить также, что из всей погибшей семьи последнего российского императора более всего легенд сложено о чудесном спасении именно Анастасии.

А теперь обратимся к старым документам, по коим, как по вехам, можно восстановить историю общины «анастасиевцев».

Одно из первых упоминаний о них можно найти еще в «Стоглаве» 1551 года. Тогда войною на последователей Анастасии пошел сам царь Иван Васильевич Грозный. Он обратился со следующим вопросом к собору:

«Да по погостам и по селам ходят… мужики и жонки, и девки и старые бабы, нагия и босыя, волосы отрастив и распустя, трясутся и убиваются, и сказывают, что им являются святые Пятница и Настасья, и велят им, чтобы они заповедали христианам каноны завечати…»

Далее говорится об их пророках, о почитании среды и пятницы, отрицании почитания книг Св. Писания и т. п. И на вопрос: «Что тем нагим и босым, и лживым пророкам путь, чтобы миру не соблазняли?» Собор ответил, чтобы таких прелестников не слушали и от себя отгоняли.

А уже в следующем столетии за те же деяния по принятому Уложению 1641 года полагался костер.

В общинах как ведославных, так и христианских верили, что Анастасия может воскреснуть, возродиться в «пробудившемся», «вновь родившемся» члене общины. И потому Анастасий могло быть несколько.

Так и было в начале XVIII столетия. Не обо всех Анастасиях сохранились сведения. Только о тех, что попали в поле зрения «розыска», т. е. карательных органов: «приказа», «тайной канцелярии». Таковой, к примеру, была московская «богиня» Настасья Зима, носившая прямо ведические имя и родовую фамилию.

Согласно сохранившимся документам «розыска», еретичность ее учения состояла в том, что церковь не признавалась посредником между Богом и человеком. Отвергалось причастие вином, а также последователям Анастасии полагалось «креста на себе не носить, икон не почитать», ибо они суть «человеческое рукоделие», молиться только «духом и истиною» (как тут не вспомнить отрицание «человеческих рукоделий», и не только религиозных символов, но даже детских игрушек, современной сибирской Анастасией).

«Духовный корабль» Настасьи Зимы был открыт в 1717 году. Все члены общины содержались затем в заточении до 1721 года, а потом были разосланы в заключение по окраинным монастырям, и многие на Соловки. Там они все сгинули без следа. Знаем доподлинно только об одном ее сподвижнике? Фоме Иванове, который был посажен в Чудов монастырь? И был в оном сожжен на костре (именно так!), согласно действовавшему тогда Уложению 1641 года, – за богохульство, выразившееся в том, что он посек икону митрополита Алексея.

Более известной в те же годы в Москве была старица Ивановского монастыря Анастасия (до «обретения духа» она именовалась Агафьей Карповной). Явилась она в общине «божьих людей» и почиталась затем всеми «духовными кораблями» Российской империи.

Рассказ о ней необходимо предварить рассказом о самой общине, где явилась эта Анастасия.

Мельников-Печерский рассказывает, что основателем общины за сто лет до того был крестьянин Юрьевецкого уезда Костромской губернии Данила Филиппович. Он жил сразу после раскола, т. е. в XVII столетии, и был объявлен своими учениками, а потом и почти всеми «божьими людьми», – «живым богом». На Данилу, по рассказу Мельникова-Печерского, сходил Дух Святой, явившийся в огненной колеснице в славе своей. По преданию, Данила проповедовал, творил чудеса, возносился в небеса с горы Городины близ города Стародуба на Клязьме. Потому его называли также «стародубским мессией».

Также «по наставлению Духа Святого Данила утопил книжное писание». Во время споров о том, по старым или по новым книгам можно спастись, Данила говорил, что ни те, ни другие никуда не годятся, и что для спасения души необходима одна – «Книга Золотая, Книга Животная, Книга Голубиная, Сам сударь Дух Святой».

Жил Данила Филиппович как «верховный гость», потом в деревне Старой, что под Костромою. Из-за того Кострома именовалась в общинах Горний Русалим, или Кострома – верховная сторона.

Данила Филиппович затем «дал божество» христу-мессии Ивану Тимофеевичу Суслову, родившемуся чудом от богородицы Арины Нестеровны, когда той было 100 лет. Когда Данила Филиппович делал Ивана «живым богом», он, как писал Мельников-Печерский, «три дня кряду, при свидетелях, возносил Ивана Тимофеевича с собою на небеса».

У сего нового «мессии» была и жена «богородица Мать Сыра Земля», родом из села Ландех Гороховецкого уезда. И кроме «богородицы» было и 12 апостолов.

Кстати, один человек той веры и традиции – мой учитель в школе живописи – дожил в Гороховце и до наших дней. О нем я рассказал в первом своем опубликованном в 1990 году рассказе: «Ярдань» (см. приложение).

В этом рассказе уже есть и велесовы образы небесных коров, и борьба с черным человеком, за коим виден Денница. И там же образ распятого Русского Христа (Буса). И сам этот рассказ я подписал: Александр Бусов. Легенды этой общины дошли до меня, когда я работал в краеведческом музее в сем городе.

Касаются они, например, самого древнего названия города. Согласно их толкованию Гороховец означает Гора-Могила («ховец» – по-старорусски могила). Самая высокая Гребенская (Гробенская) гора сего города заключает в себе «гроб бога», из коего тот воскресает по весне. Речь, конечно, идет прежде всего о Яриле (из «Песен Алконоста»), но также и о Снегурочке (из «Песен Гамаюна»).

В недрах сей горы и ныне есть тайный подземный ход, ведущий из Никольского монастыря за реку в Знаменский монастырь. И в этом подземелье, по местному преданию, будто бы хранится «библиотека Ивана Грозного».

Ныне эти легенды включены мною в последние главы романа «Волшебник из Асграда». Они, конечно, много древнее, чем сама эта община, и много древнее времен Ивана Грозного.

Вернемся снова в XVII век. Согласно преданию общины, к сему «новому мессии» Ивану Тимофеевичу стали стекаться толпы народа. И он им являлся с нимбом, вокруг его головы витали «некие малые лица красные по подобию птиц», как пишет о том П.И. Мельников-Печерский.

Слух о том дошел и до царя Алексея Михайловича. По царскому велению «мессию» с сорока учениками схватили и привезли в Москву. Здесь их подвергли «розыску», пытали. «Мессии» дали столько кнутов, сколько всем его ученикам. Затем его жгли на малом огне, повесив на железном пруте. После сего его бросили в костер (что очень похоже на правду, именно при Алексее Михайловиче приняли Уложение 1641 года с таким наказанием). Эти пытки проходили в Кремле на Житном дворе, где потом поставили церковь Благовещания в память о пытках «живого бога».

Кремль, Лобное место с холмом «голгофой», где казнили «Христа» Ивана Тимофеевича, и под коей схоронен «ветхий Адам». Рис. XVII в.

Однако, по свидетельству общины, огонь не коснулся «христа» Ивана Тимофеевича. Он невредимым вышел с Житного двора. После сего его пытали на Лобном месте Красной площади и под конец распяли на кремлевской стене справа от Спасских ворот, где потом по указу царя была выстроена часовня в его память.

Когда Иван Тимофеевич испустил дух, стрельцы сняли его с креста и похоронили на Лобном месте в могиле под сводами. По хлыстовскому преданию (публиковавшемуся и в церковных сочинениях) под тем холмом и Лобным местом был сокрыт «лоб первого человека Адама», а по ведическим преданиям там были захоронены братья Бор и Мось, внуки Дажьбога.

В ночь с субботы на воскресенье Иван Тимофеевич воскрес при свидетелях и явился в подмосковном селе Пахре. Его поймали и снова распяли, а также содрали кожу. Но одна из учениц покрыла его тело простыней, и произошло чудо – простыня обратилась в новую кожу. Он и в третий раз потом умер и воскрес. И тут царице Наталье Кирилловне было видение, что она разрешится от бремени (будущим царем Петром I), если освободит сего «христа».

Это событие стало поворотным – с тех пор преследования со стороны правительства «божьих людей» прекратились надолго. Ивана Тимофеевича освободили, и после сего он еще 30 лет, до 1702 года, спокойно прожил, вначале проповедуя в общинах по всей России, а потом обосновавшись в Москве, в «Божьем доме», что за Сухаревой башней.

Сюда к нему приходил из Костромы и «Верховный Бог» Данила Филиппович. И учение их в те годы распространилось по многим монастырям России. Последователи их были как среди простонародья, так и в среде высшего духовенства, в семьях боярских и даже в царской фамилии. Понемногу это учение стало сокровенной сутью самого отечественного православия. Но открыто о том проповедь не велась во избежание брожения умов и смуты.

1 января 1700 года, по легендам «божьих людей», на небо «в теле» вознесся Данила Филиппович (потому, как говорят, и перенесли на это число Новый год, ранее праздновавшийся 1 сентября). А через два года и Иван Тимофеевич, оставивший свое тело на земле, как знак своего смирения.

Таковы легенды «божьих людей». Перейдем теперь к наследникам сих «мессий».