Опасный флирт Роуэн Нина

Медальон покачивался, а на его серебряной оправе играли солнечные лучи. Александр поднял цепочку, чтобы разглядеть гравировку. Сунув ноготь в створку, он со щелчком развел в стороны половинки медальона.

С миниатюры внутри украшения на него смотрела женщина с волосами воробьиного цвета. В приподнятых уголках ее рта пряталась легкая усмешка, смягчающая властный облик. На другой половине медальона виконт увидел портрет мужчины с узкими и волевыми чертами, аккуратной бородой, прикрывавшей нижнюю часть лица, и с серьезным взглядом.

Внезапно перед мысленным взором Александра предстала Лидия Келлауэй с этим медальоном на шее. Она так же часто сжимала его в руке, как думала о своих любимых родителях.

Собственные родители никогда не вызывали у Александра никаких чувств: ни отец с его железными кулаками, ни мать – холодная, как стекло, – которая так шокировала всех их своими постыдными любовными похождениями.

Иногда Александру просто не верилось в это. Графиня Раштон, сверх меры надменная, со своим сладким голосом и фарфоровой кожей, опустилась до интрижки с простым солдатом.

Хорошо, что у нее хватило ума убежать, подумал Александр. Иначе ему самому пришлось бы выгнать мать после того, как история ее поступка выплыла бы на поверхность.

Услышав какое-то бормотание, виконт поднял голову. Его двадцатидевятилетний брат Себастьян рухнул в кресло. Веки у Себастьяна припухли, подбородок был небрит. Проведя рукой по взъерошенным волосам, Себастьян зевнул.

– Загулялся ночью, да? – сдавленным голосом спросил Александр.

Себастьян пожал плечами и посмотрел на стол с таким видом, словно ожидал, что там немедленно появится завтрак. Снова зевнув, он направился к буфету и кофейнику.

– И куда же ты ходил? – полюбопытствовал Александр.

– В таверну «Орел». Их пианист уволился, вот они и попросили меня занять его место. Я решил поспать здесь, чтобы не беспокоить Талию или старую птаху.

– Ты считаешь, выступать в таверне «Орел» было разумно?

Застонав, Себастьян сделал глоток кофе.

– Это довольно респектабельное заведение, – сказал он. – К тому же никому до этого нет дела, Алекс.

– Мне – есть, – возразил брат.

– Ну, тогда ты – единственный.

От огорчения в груди у Александра все сжалось. Несмотря на все его усилия, предпринятые после развода родителей, братья и сестра пальцем о палец не ударили для того, чтобы восстановить семейную репутацию. Себастьяну было наплевать на то, что о нем думают другие, а Талия, будь у нее выбор, предпочла бы уединиться в их загородном поместье и никогда не приезжать в Лондон.

Александр, наоборот, находился в самой гуще светской жизни: посещал все светские мероприятия, клубы и деловые собрания, как будто ничего не произошло, как будто мать не обрекла их на этот позор. Как будто связь с Россией и без того не давила на них тяжким грузом.

– Вчера я написал отцу, что хочу поговорить с ним об управлении имением во Флорестоне, – сказал он Себастьяну. – Выяснилось, что там доходы не вяжутся с расходами, поэтому мне придется оспорить некоторые отчеты арендатора.

– Если хочешь потолковать с лордом Раштоном, то, полагаю, тебе лучше к нему поехать, – предложил Себастьян, почесав подбородок. – Его можно найти в доме сорок пять на Кинг-стрит – это на случай, если ты забыл. Скорее всего он проводит утро в своей оранжерее.

– А Талия? У нее какие планы на сегодня?

– Кажется, она идет на собрание Союза школ для бедных, – ответил Себастьян, глядя на брата поверх чашки с кофе. – Вчера она сказала, что ты опять весьма настойчиво говорил о ее замужестве.

– Ни о чем я настойчиво не говорил, – возразил Александр. – Ей надо понять, что выгодное замужество поможет не только ей самой, но и всей семье. И с финансовой, и с социальной точки зрения.

– Она была бы более общительна, если бы ты оставил ее в покое, – заметил Себастьян. – К тому же ты бы лучше задумался о собственных матримониальных планах, чем о замужестве Талии.

Александр нахмурился.

– Ты полагаешь, у меня есть время найти подходящую жену?

– Все, что тебе нужно, это найти милую недалекую юную девчонку, Алекс, – стоял на своем Себастьян. – И видит Бог, таких полно. Конечно, будет лучше, если ее отец готов поделиться содержимым своих карманов. Тебе и делать-то ничего не придется – только обвенчаться и уложить ее в постель. – Себастьян насмешливо приподнял бровь. – Ни то ни другое не займет у тебя много времени.

– Шантажист, – пробормотал Александр. – Это не займет много времени потому, что юная девчонка упадет в обморок от страха еще до того, как я начну.

Себастьян усмехнулся.

– Тебе не придется часто навещать жену после того, как она произведет на свет сына. А потом миссис Арнотт будет рада развлекать тебя. Говорят, ты нравишься ей не только из-за денег.

Александр вздохнул. Его редкие посещения борделя были вызваны желанием чувствовать себя свободным и отсутствием интереса к неизбежным сложностям романтических отношений.

Не говоря уже об отвращении к женитьбе на «милой недалекой юной девчонке» независимо то того, какую выгоду принесет такая женитьба его графскому титулу. При мысли об этом Александру вспомнилась отвратительная история с лордом Чилтоном и его дочерью, в которой он принимал участие.

– Свадьба и постель, Алекс, – вот все, что от тебя требуется, – сказал Себастьян.

Покачав головой, Александр вышел из столовой. В некоторой степени он был даже рад тому, что ему удалось возродить у брата чувство юмора, если это можно так назвать.

Несмотря на разницу в темпераменте, Александру из всех его трех братьев всегда ближе был Себастьян. Отчасти из-за того, что у них не было чувства соперничества, связывавшего их братьев-близнецов. А отчасти от того, что Александру в душе всегда нравилось спокойное, легкомысленное отношение к жизни.

Отношение, которое Александру никогда не удавалось выработать в себе.

И все время, пока они ожесточенно спорили о снисходительном отношении Себастьяна к скандалу, Александр то и дело чувствовал уколы зависти. Себастьян делал то, что ему нравится, а на все остальное ему было наплевать.

Это не он был вынужден принести в жертву все свои планы. Не ему пришлось вернуться в Лондон и сдерживать сплетни, связанные сначала с побегом, а потом с разводом. Не Себастьян перенес на себе все тяготы унижения, вызванные разрывом помолвки с дебютанткой.

Александр потер шею, чтобы хоть немного снять напряжение, вызванное свалившимся на него грузом ответственности. Одевшись, виконт взял со стола блокнот Лидии Келлауэй, который положил туда минувшей ночью.

Она так мила, эта неискушенная дочь деревенского лорда. Если судить по записям в ее блокноте, она куда больше знает о целых числах и дифференциальных уравнениях, чем о моде и этикете.

Возможно, именно в этом кроется причина того, что Александр до сих пор не познакомился с нею. Несмотря на то что ее отец, сэр Генри Келлауэй был известным ученым, специалистом по китайской истории и литературе, он всегда вел отшельнический образ жизни.

Может быть, из-за Лидии?

При мысли об этом Александр нахмурился. Приказав подать карету, он велел кучеру ехать на Истни-стрит по адресу, который был написан на внутренней стороне обложки блокнота.

По пути Александр перелистывал блокнот. Похоже, в ее записях не было никакой системы, лишь страница за страницей, испещренные алгебраическими формулами и геометрическими чертежами.

«Такое происходит, если r – самое лучшее решение для уравнения, когда a + ar = b + r, a + ar = cr.( k – a) : ( a – k). Пусть ( k – a) : ( a – k), которое мы назовем p, будет наиболее оптимальным для…»

Александр усмехнулся. Он назвал ее странной? Мисс Келлауэй не просто странная, если ее мозг не только создает подобные затейливые головоломки, но еще и решает их.

Тут его внимание привлекли несколько слов на следующей странице.

«Переменная как мера любви».

Слово «любви» подчеркнуто жирной чертой. За ним следовала целая серия уравнений и заметок – впрочем, в них для Александра было мало смысла, если не считать того, что он узнал структуру дифференциальных уравнений, в которой она нашла общее со строками из «Илиады», «Ромео и Джульетты» и стихов Петрарки.

Александр закрыл блокнот, не зная, что со всем этим делать. А ему хотелось бы знать.

Спустя некоторое время Александр остановил экипаж напротив скромного кирпичного особнячка. Мимо железных ворот проходил мальчишка – разносчик газет, в подвязанных веревкой штанах. На углу торговка фруктами установила свой прилавок и отогнала собаку.

Дверь особняка отворилась, и оттуда вышла леди, державшая в руках как минимум полдюжины книг. Нет, не просто леди. Лидия Келлауэй. В черном платье, с несгибаемым торсом над волной юбок.

И все же, несмотря на одежду, ее тело казалось хрупким и в то же время изумительно округлым. Это подтвердило убеждение Александра в том, что, раздетая, Лидия Келлауэй была бы сексапильной, мягкой и соблазнительной, как сам грех.

Александр перешел улицу, чувствуя, что при каждом шаге его сердце неистово колотится о ребра.

Рядом с Лидией появилась девочка с русыми волосами: лет десяти-одиннадцати, тоненькая как булавка, в накрахмаленном переднике, – чтобы подержать ей дверь.

– Джейн, пожалуйста, ты могла бы взять… – Взгляд Лидии скользнул в сторону приближавшегося Александра. Она выпрямилась, прижимая к себе книги, рот от удивления приоткрылся.

– Мисс Келлауэй.

– Лорд Нортвуд.

Господи! Да его кровь начала закипать от одного звука ее голоса. Нежный, с едва различимой хрипотцой, как хороший бренди, обжигающий горло. Александру захотелось услышать, как она произносит его имя, захотелось, чтобы этот звук растаял на его коже.

– Вы позволите? – Он шагнул вперед, чтобы забрать у Лидии книги. Его пальцы скользнули по ее рукам, по пальчикам в перчатках. Он упивался исходящим от нее ароматом.

– Благодарю вас. – Лидия подняла руку, чтобы поправить сбившуюся набок шляпку. От напряжения ее бледная кожа раскраснелась, несколько темно-каштановых локонов рассыпались по шее и лбу.

Положив руку на плечо девочки, она прошептала той что-то на ухо. С любопытством посмотрев на лорда Нортвуда, девочка пошла назад в дом. Александр слегка нахмурился, глядя ей вслед.

– Это моя сестра, – объяснила Лидия. – Прошу прощения за то, что отослала ее. Не хочу, чтобы она узнала… о последних событиях.

– Событиях?

– Да, о… Лорд Нортвуд, прошу вас, проходите в дом. – Лидия пошла вперед, указывая ему путь в гостиную.

Опустив книги на стол, Александр огляделся по сторонам. Потертый парчовый диван и такие же стулья, облезающие обои, выгоревшие китайские свитки. Нигде ни пылинки, хотя мебель явно старая.

– Я как раз собиралась связаться с вами, милорд. – Повернувшись к окну, Лидия стянула с рук перчатки. – Мой блокнот у вас? Боюсь, вчера ночью я забыла его в вашем доме.

Александр отвел глаза от ее хрупких белых рук с сужающимися к кончикам пальцами и вынул из кармана блокнот. На лице Лидии появилось выражение облегчения, и она направилась в сторону виконта.

– О, благодарю вас! У меня там так много записей, что если бы пришлось… – Лидия остановилась на некотором расстоянии от Нортвуда, когда осознала, что он и не думает отдавать ей блокнот.

Она нахмурилась и раздраженно фыркнула.

– Только, пожалуйста, не говорите, что вы собираетесь обратиться ко мне с совершенно неприличной просьбой, прежде чем отдать блокнот.

– Хм! Мне это и в голову не приходило, но предложение интригующее.

– Лорд Нортвуд!

Усмехнувшись, Александр протянул ей блокнот. Когда Лидия забирала его, их руки соприкоснулись. Она отдернула руку, и на ее щеках заиграл слабый румянец.

Она вовсе не кокетничала с ним, это Александр понимал. Похоже, она просто не представляла, что с ним делать, и от этого смущалась.

Лидия смотрела на его грудь в белой сорочке, прикусив белыми зубками нижнюю губу. Воспользовавшись этим, Александр стал внимательно изучать ее лицо в льющемся из окна свете и заметил то, чего не увидел прошлой ночью.

Ровные дуги бровей, едва заметная россыпь веснушек на переносице, прелестные пухлые губы… Хотя нет, как раз губы он разглядел, когда она стояла так близко от него, что он чувствовал на себе ее дыхание. Но теперь он мог разглядеть цвет ее ненакрашенных губ – он походил на порозовевший абрикос. Наверняка и на вкус они такие же – сладкие, сочные… розовые.

Черт!

Александр отступил назад, пытаясь справиться с охватившим его возбуждением. Он заставил себя не рассматривать ее фигуру, не прожигать взглядом нежные изгибы ее груди, изящной талии, губ…

Стоп!

Чтобы не смотреть на нее, Александр перевел взгляд на книги, которые только что свалил на стол. Для человека, гордящегося своей способностью сохранять самообладание, он вел себя как похотливый юнец.

Пока Александр силился не замечать реакции собственного тела на близость Лидии, его взор устремился на название лежащей сверху книги: «Введение в анализ бесконечности». Он стал разбирать книги и по очереди читать остальные названия: «Математический анализ логики», «Мысли об изучении математики как составляющей либерального образования».

Прежде чем поднять голову, Александр снова сложил книги. Лидия наблюдала за ним: в ее глазах, обрамленных густыми ресницами, застыло осторожное выражение, а нижняя губа была по-прежнему прикушена зубами.

– А вы читаете еще что-то, кроме книг по математике? – спросил он.

– Иногда что-то случайно попадается мне в руки, – промолвила в ответ Лидия.

– Петрарку?

Она недоуменно заморгала.

– Прошу прощения?

– Вы же читаете Петрарку, верно? Шекспира? «Илиаду»?

– Да как вы… – Она отшатнулась назад, ее губы приоткрылись. – Вы читали мой блокнот?

– Я бы не сказал. Если бы я действительно прочел ваши записи, то это означало бы, что я их понял. Однако я действительно обратил внимание на ваши заметки о любовных историях, – признался Александр.

– Лорд Нортвуд, вы посягнули на мою частную жизнь!

– М-м-м… А разве не так же поступили вы, посреди ночи ворвавшись в мой дом? Или когда охотились за сплетнями обо мне? Или когда незаконным образом, тайком, вынесли из ломбарда книгу учета Гейверса, чтобы узнать имя покупателя?

– Ну, я… – На ее щеках вспыхнули два пунцовых пятна, заставивших Александра задуматься, ест ли на свете еще хоть одна женщина, которая краснеет так же часто, как мисс Лидия Келлауэй.

Откашлявшись, Лидия принялась теребить приколотую к воротнику брошку.

– М-м-м… так сказать… у меня не было намерения.

– В любом случае, – заговорил Александр, – я не понимаю, что уж такого личного в том, что вы набросали несколько имен и уравнений. Вот если бы вы писали эротические стихотворения или…

– Лорд Нортвуд! – Несмотря на то что все ее лицо стало пунцовым, она подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Видите ли, я считаю, что романтические отношения основаны на математических расчетах.

Нортвуд изумленно воззрился на нее. Он был бы меньше удивлен, если бы мисс Келлауэй призналась, что действительно пишет эротические стихотворения – только в другом блокноте.

– Романтические отношения основаны на математических расчетах? – эхом отозвался Нортвуд, ничего не понимая.

– Да, – кивнула Лидия. – Модель поведения. Я использую исторические примеры – Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Парис и Елена и так далее – для того, чтобы проверить мои теории и разработать доказательства.

Она говорила серьезно. Стояла перед ним, прижимая к груди свой дьявольский блокнот, а в ее голубых глазах не было и капли вины.

– Доказательства… чего? – запинаясь, спросил Александр.

– Возможно, доказательства привлекательности и неприятия. Смотрите, хотя Лаура и была замужней женщиной, которая с презрением отвергала знаки внимания Петрарки, он продолжал преследовать ее в своих сонетах. Думаю, я могла бы описать их отношения, определив переменную их чувств и написав дифференциальное уравнение.

Александр был ошеломлен. Мисс Келлауэй пыталась измерить любовь.

– Лидия, я считала, что ты собираешься…

Когда в гостиную вошла пожилая леди, к звукам шагов которой добавлялось постукивание ее трости с ручкой из слоновой кости, Александр и Лидия повернули головы. Леди остановилась.

– Бабушка, это виконт Нортвуд. – В голосе Лидии послышались едва различимые нотки испуга. – Лорд Нортвуд, это моя бабушка, миссис Шарлотта Бойд.

– Лорд Нортвуд. – Миссис Бойд посмотрела на Лидию, а потом снова на виконта. Похоже, она что-то оценивала. – Лидия призналась, что… побеспокоила вас вчера.

Так оно и было!

—Примите мои извинения за ее дерзость, – добавила миссис Бойд.

– Ни к чему извиняться, миссис Бойд, – поспешил успокоить ее Александр. – Мы с мисс Келлауэй пришли к соглашению. – Он быстро посмотрел на Лидию, а затем снова обратил внимание на миссис Бойд.

– Неужели? – Пожилая дама прищурилась. – Могу я полюбопытствовать, о какого рода соглашении идет речь?

– Да тут нет ничего особенного, правда, – вмешалась Лидия. – В обмен на медальон я делаю для лорда Нортвуда кое-какие расчеты.

Александр не сводил глаз с пожилой леди, пытаясь понять, догадалась ли она, что ее обманывают. Миссис Бойд, похоже, что-то заподозрила, но, как ни странно, казалась довольной.

– Знаете, я полагаю, что леди негоже заниматься расчетами, – призналась она. – С другой стороны, я уверена, что Лидия будет работать очень тщательно и основательно. Она всегда отлично разбиралась в цифрах, милорд.

– Это я уже понял. – Александр посмотрел на Лидию. – Пожалуй, я лучше пойду. Через час меня ждут в Обществе покровительства искусствам.

Пока Александр шел к своему экипажу, в его голове звучал голос Себастьяна: «Найди себе милую недалекую юную девчонку».

Виконт не назвал бы Лидию Келлауэй милой. Она резкая, язвительная, но не милая. Недалекая? Он чуть не рассмеялся. Да ее голова битком набита мыслями и предположениями. Юная? Пожалуй, ей около тридцати.

Он посмотрел в окно. Нет. Мисс Келлауэй слишком прямолинейна, упряма, вспыльчива. И очень странная. Она не из известной семьи. Общество сочтет это странным союзом. Люди ждут от него не этого.

Он еще не до конца понял ее, но был полон решимости сделать это.

Он заставил ее покраснеть. Покраснеть! Сколько лет прошло с тех пор, как она, Лилия Келлауэй, математический гений, который в восемь лет производил дифференциальные и интегральные вычисления, могла покраснеть? Да так, чтобы ее румянец доставлял удовольствие и желание улыбнутся.

А когда лорд Нортвуд посмотрел на нее, ее сердце затрепетало, как лепестки на ветру.

Ей было интересно, что он думает, глядя на нее. Нравится ли ему то, что он видит? Судя по его пламенному взору, нравится, но он куда более опытен в таких делах, чем она, так что, возможно, все это для него лишь игра.

Но возможно, и нет.

Лидия прижала ладони к щекам и только сейчас почувствовала, что они горячи от румянца. Где-то глубоко, в потаенном уголке ее тела, о котором она даже думать не решалась, скрывались воспоминания о плотском желании. Она помнила, как закипает в жилах кровь, как в животе распространяется томление.

Но это… легкость… поднимающаяся под ее сердцем волна.. все это было совсем новым для нее. Желанным. Прекрасным.

Опасным.

Лидия закрыла глаза, ненавидя тихое предостережение внутреннего голоса, напоминание о том, что даже самой себе она не должна признаваться в существовании каких-то ощущений, возникающих у нее, когда рядом находится лорд Нортвуд. Не говоря уже о том, чтобы получать от них удовольствие.

– Лидия!

Глаза ее открылись, когда она услышала голос бабушки. Лидия села, обхватив себя руками. Она сгорала от стыда, хотя не сделала ничего плохого.

– Будь так любезна пройти со мной в гостиную, – попросила миссис Бойд. – Я бы хотела потолковать с тобой.

– О чем?

– Завтра утром собрание в банке, и мне необходимо обсудить с тобой несколько моментов, – отозвалась бабушка. – Это не займет у тебя больше десяти минут.

Повернувшись, миссис Бойд ушла; от ее слов воспоминания о лорде Нортвуде замерли у Лидии в голове. Она расправила складочки на платье, а затем убрала волосы с лица и шеи, позаботившись о том, чтобы все кудряшки, выбившиеся из прически, были надежно закреплены лентой.

По пути в гостиную Лидию охватили мрачные предчувствия. Бабушка стояла у камина, скрестив на груди руки.

– Прошу вас, – заговорила Лидия, – о чем вы хотели со мной поговорить?

Миссис Бойд побарабанила пальцами по столу.

– Сколько раз ты виделась с лордом Нортвудом?

– Виделась? – переспросила Лидия. – Раза два. Но почему вы спрашиваете об этом?

– Полагаю, вы должны встречаться гораздо чаще, если ты работаешь над его книгами, – продолжала миссис Бойд. – Моя приятельница, миссис Кин, утверждает, что он намерен вернуть своей семье доброе имя. Именно по этой причине он так много времени уделяет работе в Обществе покровительства искусствам и организации образовательной выставки. Он вице-президент общества и директор выставки. А еще он пытался найти своей сестре подходящую пару.

А-а! Похоже, именно этим сестра виконта была так огорчена прошлой ночью.

– Уверена, что у него это получится, – сказала Лидия. Она даже представить себе не могла, чтобы у Нортвуда хоть что-то не получилось.

– Однако, – продолжала миссис Бойд, – говорят, что он совсем не думает о том, чтобы найти подходящую жену для себя.

– И?..

– Это странно, ты не находишь? В конце концов, именно он должен зачать ребенка, наследника рода Нортвудов. Хотя я предполагаю, что ни одно достойное высокопоставленное семейство не захочет выдать за него свою дочь, особенно после недопустимого поведения его матери. И в особенности после того, как лорд Чилтон настоял, чтобы его дочь разорвала с ним помолвку.

Лидия напряженно выпрямилась.

– На что вы намекаете?

– Я ни на что не намекаю, – ответила миссис Бойд. – Я просто излагаю факты об этом джентльмене в надежде на то, что в следующий раз, когда захочешь пойти к нему без сопровождающих, ты хорошенько подумаешь. Хотела бы надеяться, что для тебя образование Джейн значит не меньше, чем этот дурацкий медальон.

Лидия недоуменно заморгала – так изумила ее неожиданная смена темы.

– Разумеется. Джейн и ее образование – это для меня все. – Теперь напряжение сковало ее затылок. – А почему вы в этом усомнились?

– Я знаю, что ты о ней заботишься, Лидия. И ты…

– Забочусь о ней? – Неужели бабушка не знает, что Лидия любит Джейн больше, чем воздух, который вдыхает, больше, чем стук собственного сердца?

– Ты прекрасно ладишь с нею, – вновь заговорила миссис Бойд. – Джейн все еще немного беспечна, но чаще всего наша девочка ведет себя хорошо и достойно. Однако она готова к другому виду обучения. К тому, который обеспечит ей место в высшем обществе.

– Она прекрасно справляется с учебой, – горячо заговорила Лидия. – Мы начали читать «Одиссею», мы изучаем страны, она учит дроби и основы алгебры…

– Лидия, Джейн необходимы наставления преподавателей, которые лучше тебя знают светское общество. Она должна обучиться правилам этикета, если хочет удачно выйти замуж.

– Да ей еще двенадцати лет не исполнилось, – возразила Лидия. – Я и не думала о правилах этикета и, прости Господи, о замужестве до тех пор, пока меня не отдали в пансион.

– Возможно, надо было начать думать раньше. – Бабушка помолчала, а затем в ее голосе послышались металлические нотки, напоминающие щелканье ножниц. – Дисциплина тебе не помешала бы.

Лидия вздрогнула, обхватив рукой спинку стула.

«Косинус теты плюс гамма равен произведению косинуса теты на косинус гаммы плюс произведение синуса теты на синус гаммы».

– Я помню, что мы говорили об учебе Джейн в школе Куинсбридж, но даже денег, полученных в ломбарде за медальон, не хватит… – Голос Лидии затих. Что-то в выражении лица бабушки вызвало у нее приступ паники.

– Я обсудила это дело с миссис Кин, мнению которой я абсолютно доверяю, – промолвила миссис Бойд. – У миссис Кин есть овдовевшая тетушка, которая живет в Париже, она баронесса. Покойный муж оставил ей состояние и свое доброе имя. Миссис Кин написала леди Монтегю насчет школы для девочек, которую та недавно открыла в квартале Сен-Жермен…

– Нет, – отрезала Лидия.

Миссис Бойд сжала губы:

– Я не спрашиваю твоего мнения.

– Вы не можете отправить Джейн во Францию. – Паника охватывала Лидию все сильнее, сдавливая грудь. – Вы не посмеете так с ней поступить.

«И со мной не посмеете».

– Я не поступаю с ней «так», Лидия, – отозвалась бабушка. – Я делаю это для нее.

– Нет, это слишком далеко. Она не…

– Господи, Лидия, это Париж, а не африканские джунгли, – перебила внучку миссис Бойд. – Как ты сама заметила, нам не по карману отдать Джейн в одну из лучших лондонских школ, и особенно в Куинсбридж. А леди Монтегю, учитывая мою дружбу с миссис Кин и то, что она очень хочет набрать в первую группу сильных учениц, любезно согласилась назначить Джейн стипендию.

– И вы на это согласились?

– Я намерена сказать «да», – вздохнула миссис Бойд, поправляя кружевную манжету. – Лидия, я тоже не хочу, чтобы Джейн от нас уезжала. Но поскольку мы не можем найти способа отдать ее в хорошую лондонскую школу – обрати внимание, в особенную школу, где ей дадут такое образование, какого мы дать не можем, – то у меня нет выбора.

Бабушка подняла голову, и несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Сердце Лидии вздрогнуло и сжалось. Казалось, их разделяет пространство в несколько тысячелетий.

Как жаль, что с ними нет матери. Не испуганной женщины со спутанным сознанием, а той матери, какой Лидия запомнила ее до того, как опустилась тьма. Теодора Келлауэй в воспоминаниях дочери состояла из смеха и спокойствия, из теплых рук и длинных, густых и блестящих, как пшеница, волос.

А еще жаль, что здесь нет и их отца. Лидия так нуждалась в его спокойствии, в его серьезном подходе ко всему, в способности смотреть в будущее. Несмотря на все остальное, он всегда хотел для нее и Джейн только хорошего.

– Вы все еще хотите наказать меня? – спросила Лидия хриплым, прерывающимся голосом.

– Дело не в тебе, – отозвалась бабушка. – Дело в Джейн.

– Нет, во мне! Вы никогда не дадите мне забыть, что произошло, когда вы отослали меня, не так ли?

– Лидия! – Миссис Бойд стукнула тростью по полу. – Да как ты смеешь предполагать, что это каким-то образом связано с твоей глупостью? У леди Монтегю новая школа, но именно там Джейн получит отличное образование и надлежащий присмотр! – Слово «надлежащий» миссис Бойд произнесла с ударением.

Лидия прожигала ее глазами. Рот миссис Бойд резко захлопнулся, словно она только сейчас поняла, что сказала внучке. Лидию затрясло от ярости.

– Нет! – Ее руки сжались в кулаки, глаза наполнились горючими, сердитыми слезами.

– Лидия…

– Нет, я не позволю вам это сделать! Не позволю забрать у меня Джейн.

Лидия пересекла комнату и захлопнула за собой дверь. Она глубоко вздохнула, сжимая руками юбку и чувствуя, как в жилах бурлит кровь.

В холле тикали часы. Тени взбирались вверх по лестнице и отражались в зеркале – зловещее смешение тьмы и света.

В ней клокотали гнев и обида, бередя остатки стыда. Она рывком отворила дверь. Оказавшись на улице, Лидия бросилась прочь, наконец, пока ее шаг не перешел в бег, а ночь так и жалила ей лицо. Лидия бежала, пока ее легкие не заныли от боли, и тогда она остановилась. Хватая ртом воздух, она опустилась на ступеньки какого-то особняка, чтобы перевести дыхание и дать неистово бьющемуся сердцу хоть немного уняться.

К ней стали подступать воспоминания, но она безжалостно отогнала от себя картины прошлого, не желая видеть изможденного лица матери, землистого лица отца, на котором застыло выражение отчаяния, ярость бабушки.

Не желая видеть пары холодных зеленых глаз, которые все еще могли ранить ее, как осколок стекла.

Лидия поежилась. Холод уже проникал в ее сердце.

Похоже, прошло немало времени, прежде чем она подняла голову. Небо скрылось под пеленой тумана, спрятавшего луну и свет звезд.

Поднявшись на ноги, Лидия направилась на Дорсет-стрит. Несколько черных кабриолетов на стоянке поджидали поздних пассажиров.

Кучер одного из них посмотрел на Лидию с некоторым любопытством, а затем едва заметно кивнул в ответ на ее просьбу. Подсадив ее в кеб, он захлопнул дверцу.

Когда экипаж покатился в сторону Оксфорд-стрит, Лидия закрыла глаза.

«Если р– простое число, тогда для любого целого числа а, ав степени рминус абудет без остатка и поровну делиться на р».

«Производная произведения двух функций равна произведению производной от первой функции на вторую функцию плюс произведение первой функции на производную от второй функции».

– Маунт-стрит, двенадцать, мисс.

Лидия открыла глаза. В нескольких окнах кирпичного городского особняка горел свет. У нее хватило глупости опять приехать сюда. Она это понимала, и все же, попросив кучера подождать, подошла к двери и позвонила. Ответа не было. Сердце Лидии сжалось. Она позвонила еще раз.

Дверь открылась, и взору Лидии предстал величественный лакей.

– Да? – спросил он.

– Позовите, пожалуйста, лорда Нортвуда. Я мисс Лидия Келлауэй.