Нелюди Великой Реки. Полуэльф Лавистов Андрей

Глава 5. В которой полуэльф говорит притчами

Охрана из наемников на воротах кучки невзрачных строений разной высоты, окруженных общим забором и больше похожих на постоялый двор в окрестностях какого-нибудь Армира, чем на лабораторию алхимиков, была вооружена хорошо, но разнородно. Легкие пулеметы, самозарядки, помповики, и "болты". Нет унификации. Похоже, с каким оружием кто пришел, с таким и остался. Стоп… пулеметы все как один — Льюисы. Хорошая машинка… Эту трубу воздушного охлаждения ни с чем не перепутаешь… Говорят, у пришлых было время, еще до слияния миров, когда такой пулемет стоил в два раза больше, чем автомобиль. Сейчас такое и представить странно. С другой стороны, это означает, что пулеметы — из одного источника, от гномов, например.

И эта идея немедленно нашла свое подтверждение. На входе мне пришлось прикладывать гномский талисман к невзрачному кубику из небрежно ограненного граната, и когда талисман мигнул у меня в руке двумя слабыми фиолетовыми вспышками, стало понятно, что гномы из Горы крышуют алхимиков примерно так же, как гуляйпольцы своих умельцев. А что тут странного, крепость алхимиков слишком близко от гномской земли…

— О Вашем особом статусе я предупрежден, но в моем доме все играют по моим правилам… Мы тут живем мирно, но необходимые безопасности принимать все равно приходится… — магистр говорил вяло, тяжело, с длинными паузами, сухим казенным языком; чувствовалось, что большую часть времени он молчит.

А ведь магистру общения не хватает, подумал я, краем ухом слушая этот доклад… он то приказы отдает, то такие же отчеты выслушивает. О личной жизни человека, увиденного впервые в жизни, не порасспросишь. О чем говорить? О погоде? Тема взаимоотношений алхимиков с гномами тут, скорее всего, под запретом. В доме повешенного не говорят о веревке. Тема взаимоотношений алхимиков с коллегами — тоже. Но не факт. Да и не та это тема, чтобы о ней "с дорожки" рассуждать. О чем говорить-то? О лошадях и пашне?! Надо придумать какой-нибудь ход… Так, чтобы магистр заинтересовался, но не в лоб, не в лоб…

— … Медведи тут водятся — серые, в основном, но территория контролируется плотно, поэтому они нам не надоедают, стараются обходить стороной… — продолжал магистр достаточно формально знакомить меня со своим домом. И похоже, выдыхается он…

— Позвольте, я короткую притчу расскажу, как раз о медведе… — вклинился я в паузу, неожиданно даже для самого себя.

И, дождавшись утвердительного кивка магистра, последовавшего после того, как густые брови этого немолодого уже человека с пронзительными черными глазами и лошадиным лицом удивленно взлетели вверх, начал:

— Пошли два приятеля на охоту… поохотились с равным, примерно, успехом, встретились; один сразу: костерок, водочка, закусочка. А другой был уже известным охотником и считал, что во всем преуспел, осталось только медведя поймать. План у него был такой, цель в жизни… И, оставив приятеля хлопотать, отправился за медведем. Вскоре кричит: "Я медведя поймал, живьем!" — "Молодец!" — орет ему в ответ товарищ. — "Тащи сюда!" — "Не могу! он огромный!" — "Ну так брось его и сам иди, водка греется!" — "Я бы пришел, да он не пускает…"

— Старый анекдот… — сморщился магистр. — Бородатый, как трехсотлетний гном.

— Это не анекдот, это притча, магистр… — грустно поправил я своего собеседника. — Притча о наших амбициях и репутациях. Медведь — это репутация, на которую надо работать, чтобы потом она работала на тебя… Иногда она очень хорошо работает, так, что и не вырвешься из ее объятий…

— О-о! — протянул магистр насмешливо, — Столкнула судьба с полуэльфом-философом. Философов я люблю!.. Они готовы придумать оригинальную концепцию всего мироустройства, только чтобы оправдать свою лень и нежелание поднять с дивана жопу!

— Фу, как грубо… — сморщился я, в свою очередь, — Вы, магистр, всерьез полагаете, что можно всю жизнь прожить и никаких выводов не сделать? Все время работать, работать, разбогатеть даже, но не сделать попытки осмыслить окружающий мир? Разве это философия? Это просто житейский опыт…

— То есть ты решил совершенно бесплатно поделиться со мной своим житейским опытом? — насмешливо спросил Кревиол, и я пожал плечами, нельзя ж так подставляться…

— Вы еще и заплатите? — любопытства в моем голосе не было ни на грош, ну, я не очень и старался.

— Нагле-ец! — рассмеялся магистр. — На тебя положительно невозможно сердиться всерьез! А я думал, брешут гномы… Какой-то ты весь нескладный… — И Кревиол начал с интересом рассматривать на свет бокал с вином, принесенный на серебряном подносике расторопным малым в серой хламиде подмастерья. Я, выходит, нескладный, а вино гостю можно вот такое наливать… так себе вино, кстати ведь, очень так себе, даже и не ординарное…Бормотуха, если честно, и не по вкусу даже, а по запаху… Зато видно, что передо мной настоящий алхимик — нормально пожрать и выпить не может, чтобы какой-нибудь декохт на себе и госте не опробовать…

— Хотите, еще притчу расскажу?

— Давай, конечно, не поверишь, первый раз за две недели отдыхаю! — Вот за такое признание можно много отдать…

— Во-от… Заболел однажды один человек. Было ему очень плохо, прям помирал. И надоумили его поставить пиявок. Он туда-сюда, нет пиявок. Ни у кого. Ни в одной аптеке… Из последних сил дополз до болота, сунул руку в воду, просит "Ну, хоть одна пиявочка, помоги, не поленись… " Глядит — присосались… В скором времени стало ему получше. Так хорошо стало, что начал он пиявок отрывать, да обратно в болото закидывать со словами "Напились моей горячей кровушки, дармоеды, да чтоб вы провалились с болотом вашим!"

— К болоту подошел и руку в воду сунул? — не поверил мне магистр. — Это где ж такое болото? Еще скажи, к Дурному болоту подполз! И пиявок не отрывают, ежели мозги в голове имеются! Надо или огонь подносить, или солью посыпать!

— Тьфу! — рассердился я. — Притча это, притча! Не хотите понимать, так я вам третью расскажу! Вот слушайте! Умирал один человек… умирал долго и тяжело… все стало у него отказывать, почки, печень, желудок уже обычной пищи не принимает… До того дошло, что естественные потребности, которые обычный человек и не замечает, стали у него смыслом жизни. Просрался — праздник! Смог помочиться самостоятельно — счастье! И мочу не выливает, а пьет ее потихоньку, уринотерапию практикует… Пукнуть лишний раз — проблема… И тут объявляется чудо-доктор и говорит: "А я тебя вылечить могу!" В сердце тебе вставлю маленький моторчик — кардиостимулятор! В почки еще моторчик! В печень — опять моторчик. В кишки еще чего-нибудь!" Согласился человек, обрадовался. Доктор закончил работать, утер трудовой пот и пошел себе к другим пациентам. А пациента энергия распирает, он теперь многое может — с моторчиками-то. Может встать, пройтись, пробежаться даже… Но нет, лежит, боится, что опять худо станет. Думает себе: "Болей таких, как прежде, нет уже, чем больше пролежу, тем больше моторчики проработают!" И лежит так, радуется жизни… Моторы вхолостую урчат, никак на рабочую мощность выйти не могут, от этого уже и портиться начали, а на теле человека пролежни появились, оттуда гной и сукровица течет…

Я остановился и перевел дух.

— А дальше? — удивился Кревиол.

— Что дальше? — удивился я в ответку. — Все, такая вот притча…

— О чем же она, интересно?

— Придется четвертую рассказывать, — задумчиво изрек я, — раз первые три мимо кассы…

— Давай! — с удовольствием согласился магистр, развалившись в своем жестком кресле, как на подушках, и я начал с привычного:

— Умер человек… А волосы и ногти растут, как у живого. Посмотрели на него родственники и говорят: "Ну, раз ногти растут, значит, живой, может, оклемается еще…" Оставили его в постели, а он ночью в нежить обратился и всех родственничков пожрал.

— Это притча, что ли? — возмутился Кревиол. — Ты мне еще перескажи содержание плаката "Пожарная безопасность в бревенчатых строениях"!

— Ладно, ладно! — успокаивающе вскинул я ладони, — будет другая, позатейливей! Вот слушайте… Жил-да-был вампир. Как он стал вампиром — дело темное, да и не об этом речь. А надо сказать, что занимал тот вампир в некой равнинной местности хорошую должность, при деньгах был и при власти. Был он мертвый, мертвей некуда. Но у него, как у всех вампиров, — тут мне отчего-то вспомнился маркиз Конкруд, — работал желудок, поэтому жрать он мог, и делал это с удовольствием. Пожрет, прислушается, как в животе бурчит, и сразу всех окружающих зовет: слушайте, дескать, как у меня физиология работает, значит — живой я! И все окружающие так и считали: раз слышно, как в животе бурчит, значит — живой. И успокаивали себя этим: "Ну, раз он ест, как мы, да так же у него в пузе бурчит, то сам он весь такой же, как мы, кровь от крови нашей, плоть от плоти нашей". Говорили им прохожие люди, что надо бы вампиру в спину кол осиновый забить, лучше бы для всех было. Но как-то не получалось все: то страшно было, то осиновых кольев не могли найти, а вампир тем временем себе охрану подобрал из наемников из другой местности, горной. Уж и не подойти к вампиру нельзя, все вопросы он через охрану решает. Ну ладно, думают люди, но ведь в животе у него урчит, как у живого, может и ничего, может он в себе что-то человеческое сохранил… А жители тем временем стали пропадать с пугающей частотой… Кого потом на пустыре найдут, с двум дырками аккурат у яремной вены, про кого узнают, что его горская охрана вампира в рабство забрала, да и убила, развлекаясь…

И я остановил свое повествование.

— А дальше?! — в очередной раз воскликнул Кревиол, подпрыгнув на стуле, как ребенок.

— Все… — расстроил я его, откидываясь на спинку стула. — Финал притчи.

— Так и остался вампир начальником? — уточнил Кревиол.

— Да, так и остался, — согласился я.

— Но наверное, он был хорошим администратором? — спросил магистр. — Все-таки за что-то его в начальниках держали?

— Может и был… — выразил я сомнение интонацией, пожатием плеч и закатыванием глаз. — Но как стал вампиром, ему ни до чего, кроме себя и своей жажды крови дела не стало. Впрочем, не могу сказать, чем дело кончилось… Возможно, вампир получил повышение по службе…

— Врешь, дальше давай рассказывай! — Кревиол чуть не стукнул кулаком по столу. — У тебя, небось, таких рассказиков не на один вечер!

— Ну что ж, сами напросились… Слушайте тогда… Один человек был болен проказой. Это такая страшная болезнь…

— Да знаю я, знаю! — вскричал Кревиол. — Почему у тебя все притчи только о том, как кто-то умирает или болеет?

— У каждой пташки свои таракашки… — ответил я известной в Великоречье пословицей, еще раз пожав плечами. — Так вот… Мучился он всю жизнь, руки-ноги у него сгнили и отвалились, вылечиться он не мог…

— А к магу-целителю почему не обратился? — спросил меня магистр и засмеялся, довольный своей шуткой, — Да знаю я, знаю, притча это!

— Так вот, — продолжил я, скрипнув зубами, — родился у этого больного ребенок — и каково было счастье этого человека, когда выяснилось, что кожа ребенка чиста! Это помогало больному человеку жить и давало ему возможность испытывать радость. Но на третий год жизни ребенка на лобике у младенца обнаружилось белое пятно проказы…

— Это что, опять такой финал? — с подозрением спросил Кревиол. — Странные у тебя притчи, каждый раз все короче и короче…

— Эта притча заканчивается по-другому… — заметил я, сдерживая улыбку. — Прокаженный был правителем некоего княжества, и все его подданные ужасно ругались, говоря, что невозможно тягостно, грустно и противно жить под властью урода. Потому что все в государстве делается по-уродски. Когда же больной, увидев проявление проказы на теле ребенка, ушел со своего поста, на княжеский престол воссел вампир…

— Тот самый вампир? — встрепенулся Кревиол. — Который охрану из горцев нанял?

— Ага!.. — вгрызаясь в кусок сыра, ответил я с набитым ртом. — Хороший сыр, сами делаете?

— Сами, сами… — Кревиол, задумавшись, постукивал костяшками пальцев по столу. — Притчи, значит, все у тебя связаны… Интересно… А ребенок куда делся? Который законный правитель по праву рождения?

— Никуда не делся… — скучным тоном закончил я притчу, наслаждаясь вопросом магистра. — Это и был вампир… Как вырос, решил, что от болезни избавится, если вампиром станет…

— Да, закрутил… — недовольно поморщился магистр. — Я сначала думал, что ты о магах говоришь. Медведь — это аллегория такая, вроде неофиты и их продвижение в искусстве. Как они к нему стремились, а потом уже не могли от него отказаться…

А Кревиол демонстрирует новый подход! Я, вообще-то, пришлых и их прогресс имел в виду… Приятный собеседник, что и говорить…

— Потом я стал думать, о каком из правителей какого княжества ты мне тут рассказываешь… Не сходится… А если о пришлых? Пиявки — это результат прогресса, ружья, винтовки, пулеметы и так далее… Благодарности к пришлым, однако, никто не испытывает… Когда ты начал про моторы рассказывать, ну надо же, словечко выбрал: "моторы"! — Тут Кревиол весело засмеялся и с удовольствием сделал небольшой глоток из бокала. — Моторы, ясное дело, с пришлыми связаны. Вроде как, "пришлые" — врач, а мы, "аборигены" — больной. Только вот вопросик тебе, полуэльф: отчего ты это нас больным изобразил? какой такой болезнью мы были больны?

Хм, я вообще-то про оборотней рассказывал, точнее, про то, что недостаточно стать оборотнем на физическом плане. В духовном мире разумного, ставшего оборотнем, тоже подвижки должны быть всякие… И не всегда эти подвижки в лучшую сторону вектор имеют… А вот вопрос о болезни…

— Вы болели насилием. Убийством, грабежом, крепостным правом, рабством… Все это держалось на насилии. На праве того, кто сильнее. Праве, основанном на силе… — пояснил я для Кревиола.

— Как будто теперь не действует закон "кто сильнее, тот и прав"? — недоверчиво спросил магистр.

— Теперь действует другой закон: "Прав тот, у кого ружье", — усмехнулся я в ответ. — А ружья теперь есть у всех… Вот и приходится искать компромиссы между "я сильный, и все вокруг мое, потому что я так хочу!" и стопроцентной уверенностью, что живя по таким понятиям, скорее рано, чем поздно, получишь в лоб свинцовую маслину…

— Вот философ на мою голову навязался… — рассмеялся Кревиол. — У меня Дракон в фазе Зеленого Единорога, а я сижу, притчи слушаю… Скоро возьму, брошу все, и босиком отправлюсь за неким странствующим полуэльфом искать Философский Камень!

— Спасибо, магистр, Ваша компания в дороге меня бы устроила больше, чем компания гномской куклы… — дипломатично ответил я на высказывание Кревиола, чем придал новый поворот беседе.

— Не ври, не ври! — досадливо отмахнулся Кревиол. — Ненавижу, когда мне начинают в глаза льстить! Поверь, я и так о себе очень высокого мнения, чтобы еще и твои похвалы выслушивать… И кстати, где твоя красотка бродит? Слепок с Хильды ведь брали?

— С Хильды… — подтвердил я. — где-то бродит, но должна, вроде бы, найти меня хоть на краю света… Настроена она на меня…

— Могла и заблудиться… — просветил меня магистр, скривившись. — Я бы на полуэльфа не стал настраивать… Энергетика ломкая, нестойкая, намешано много, толку чуть… Вот ты себя эльфом или человеком ощущаешь?

— Полуэльфом! — широко улыбнулся я, вспоминая сцену допроса в Ярославской контрразведке, когда штатный колдун тоже засомневался в устойчивости "настроек" моей ауры.

— Вот-вот… — недовольно подтвердил Кревиол и озадачил меня еще одним вопросом, — Что, очень Хильда понравилась? Такие дыньки…

— Не стоит использовать слово "дыньки", когда речь заходит о женщине, — упрекнул я магистра, неизвестно с чего вздумавшего изъясняться языком астраханских портовых грузчиков, — тем более что речь идет о дочери короля…

— Приемной… — отмахнулся от моего замечания магистр.

— Это что-то меняет? — уточнил я, попутно удивляясь, в какие дебри начинает заходить наша беседа, начавшаяся так невинно, с рассказывания каких-то дурацких баек.

— В принципе, ничего, — согласился со мной магистр, — Все-таки крепко она тебя зацепила… Так что не беспокойся — найдет тебя твоя кукла…

— Тут какая-то связь? — коротко поинтересовался я у алхимика, начиная подозревать гномов в нехорошем.

— А ты как думал?! — откровенно заржал надо мной Кревиол, — на ауру одного разумного другой может сносно настроиться только тогда, когда ощущает по отношению к себе какие-то сильные чувства. Можно — ненависть… Но лучше, чтобы была любовь. Ты хоть знаешь, по какому принципу отбирают клерков в банки? Хоть в Тверской Торговый?

— Нет, не знаю… — угрюмо ответил я, насупившись и укрепляясь в своих подозрениях насчет гномов и одновременно вспоминая, как меня допрашивали в контрразведке. Были у меня какие "чуйства" к колдуну-контрразведчику? Нет, не могу припомнить… Вот к Василию Васильевичу, дознавателю, были! И что там насчет банковских служащих? Такие знания лишними не бывают…

— Все просто: на место банковского клерка довольно большой конкурс, и у банков есть возможность отбирать тех, у кого на бандитов есть зуб. Чем больше зуб, тем лучше. Если есть хотя бы слабенькие способности эмпата, то при нападении на банк у клерка идет такая эмоциональная "привязка", что взять по ней азимут и отследить нападавших не составляет труда…

— Именно поэтому при нападении на банк клерков попросту убивают… — заметил я, криво улыбаясь. Что-то опять зуб разболелся, и это почему-то настраивало меня на подозрительный лад. Кто ко мне так привязан, или так меня ненавидит, что по настройке на мою ауру может отследить мои перемещения? Вопрос…

— На любовь проще настраиваться… — просветил меня Кревиол и при этом так скривился, будто лимону откушал. — Да… на любовь… Это общее правило, и ему следуют все и всегда… сломать его невозможно, можно только обойти!

— Как это, обойти? — спросил я магистра, думая о другом, спросил просто из вежливости.

— А как я — алхимическими декоктами…

Такой непритязательный ответ выбил меня из колеи, причем немедленно захотелось подробностей — прямо зуд какой-то по всему телу! Вариантов-то много: от неудачно, или уж наоборот, слишком удачно сваренного "приворотного зелья", до банальной несчастной любви, переехавшей в рано полысевшую башку Кревиола прямиком из любовных "куртуазных" рыцарских романов, страшно популярных среди аборигенов.

— Влюбились в дочь какого-нибудь барона? — озвучил я один из самых нейтральных вариантов, — а папашка-шизоид хотел выдать ее за офицера из Новых княжеств? Чином не меньше ротмистра?

— М-да… — мрачно усмехнулся Кревиол — как много в вас, эльфах, романтических бредней… Нет, к сожалению…

— Что — к сожалению? — не понял я.

— К сожалению, моя история гораздо менее приятна… По происхождению я принадлежу к безземельному дворянству из Армира… Наша семья на протяжении нескольких веков кормилась мечом… Наемники, короче. Пока мой отец не совершил фатальной ошибки — на нанялся к одному из колдунов телохранителем… А колдун оказался тайным поклонником Кали…

— Созерцающим? — проявил я осведомленность.

— Что ты знаешь о культе Кали? — насмешливо спросил Кревиол, вперивая мне в переносицу строгий взгляд. — Созерцающие… Еще скажи: Туги-душители… Это все ерунда. Те, кто ходит в черных хламидах, понятия не имеют, что такое — на самом деле — культ богини смерти!

Нехороший разговор… А как хорошо начинался… Единственное, что пока успокаивает: в интонациях Кревиола нет ни грамма визгливого фанатизма. Не похож он на поклонника Кали, хоть тайного, хоть явного… И еще: никогда не слышал об алхимиках, поклоняющихся Кали…

— Эти, которых все называют Созерцающими, народ простой и незамысловатый… Из неудачников и двоечников, в основном… Не смогли как следует колдовству научиться, зато просекли, что в ответ на человеческую жертву Кали щедро дарует жрецу Силу. Баш на баш, как пришлые говорят. Ты — мне, я — тебе… Чисто экономические отношения… А Созерцают они бесконечную силу Кали… Как ты, например, оказавшись в каком-нибудь из городов Новых княжеств, открыв рот глядишь на вывеску коммерческого банка "пришлых"… понятия не имея, какие операции проводит этот банк, каковы его активы и что за политику он проводит!

Иронизирует он, понимаешь… Ирония — это хорошо, психи иронии не понимают… Я слегка разжал пальцы, охватившие кольцо от гранаты. Тьфу на вас, демоны, вспотел весь… А Созерцающие, вообще-то, как в Академии на спецкурсе "Сектоведение" учат, "созерцают" Смерть, которая в просторечье так и называется — Сила Кали…

— А вот настоящие Посвященные, это совсем другого сорта люди, — продолжал между тем Кревиол, — Самое главное тут в том, что истинных жрецов Кали воспитывают с детства… Знаешь, в чем самый смак обучения? Берут мальчонку и дают ему собачку… заставляют ухаживать, а потом, когда он привяжется к ней, требуют принести эту собачку в жертву какому-нибудь из низших демонов… Подрастет мальчик, так ему — уже посложнее выбор — или лучшего друга, или родителей. А еще вариант — любимую девушку…

Тут Кревиол так страшно скрипнул зубами, что мои пальцы непроизвольно сжали рубчатый бок гранаты.

— Ужасы какие… — осторожно попробовал я разбавить этот страшный монолог. Мне надо было заставить Кревиола услышать себя, сделать из монолога диалог — только тогда можно было рассчитывать на то, что тот не наделает глупостей. — Кто ж соглашается на такое обучение?

— Попробуй, не согласись… — возразил Кревиол. — Тем более, всегда дают альтернативу…

— Альтернативу? Вроде шантажа? Если ты не принесешь в жертву своего приятеля, мы принесем в жертву всех твоих родственников до седьмого колена? Так примерно?

— Эх, что за народ легкомысленный пошел… — вздохнул Кревиол, — Прямо, кроме гномов ни на кого положиться нельзя… Альтернативой любви может быть только любовь! Любовь Кали! Тебе это о чем-нибудь говорит? Да ты хоть слышал, что такое "Поцелуй Кали"? Или "Двойной поцелуй Кали"?

— Похоже на название какого-то алкогольного коктейля… — с сомнением произнес я, — Особенно когда "Двойной" поцелуй…

— Тьфу! — сплюнул магистр, — Объясняй ему! Впрочем, все равно бы не понял… Кали для своих истинных поклонников — богиня не только смерти, но и любви! Причем такой, за которую не жалко отдать мать, жену, родину! Даже низшие демоны, служащие Кали, даже какие-нибудь ракшассы, и те, являя свою телесную форму, демонстрируют тем, кто достоин их видеть, совершенные женские формы!.. Представь, какова сама богиня!

Кревиол, на мой взгляд, слегка заврался. Кали — богиня любви? А я тогда розовый слон в балетной пачке. Сейчас спляшу вам па-де-де…

— А изображение Кали я видел… — с понятным сомнением протянул я, и захлопнул свою болтливую пасть, не зная, стоит ли продолжать. Это такая тетка с мертвой серой кожей, черными клыками, унылой обезьяньей мохнатой мордой, еще у нее вместо волос змеи. Да, еще рога и черепушки в виде украшений, короче, образец красоты. Да вы мне хоть какое тело к шее приставьте, красавицей эта тварь не станет. Да, помимо прочего, у тетки шесть рук — как у таракана.

— Какое, шестирукое? — Рука у Кревиола дрогнула, и он расплескал жидкость из своего бокала. Какой неприятный маслянистый оттенок у этого вина. Хорошо, что я его не стал пить, только вид сделал. Винное пятно расползлось по столу, как какая-нибудь хищная амеба, выбросив по разным направлениям ложноножки. Кревиол же, манкируя хорошим тоном, начал еще и пальцем эту лужу развозить по столешнице, как ребенок. От волнения, не иначе.

— Ага, шесть рук, кожа серая…

— Каноническое, значит, — кивнул в такт своим мыслям Кревиол и осуждающе покачал головой. — А знаешь, как истинные адепты Кали называют свою богиню?

Как они ее могут называть? Великая Открывательница Врат в Бездну? Я бы уж назвал…

— Макакой Шестирукой, наверное, — пожал я плечами после недолгого раздумья. Если поклонники Кали такие двоечники, как их характеризует Кревиол, то ожидать от них, что они будут испытывать пиетет к собственной богине — нельзя. Они и себя-то не уважают, с какой стати им уважать Кали? Особенность двоечников именно в том и заключается, что не уважают они себя — это вам любой педагог скажет. Можно, можно сделать из двоечника хорошего ученика — нужно только заставить его уважать самого себя хоть за что-нибудь: хоть за то, что он самый сильный в классе и на перемене может побить ботана-отличника… Но если речь идет о двоечниках по такому предмету, как магическое искусство, то друг перед другом эти господа должны похваляться бескрайним цинизмом и неуважением к богам, прежде всего к той самой богине, которая делится с ними Силой.

— Макакой! — повторил я. — Или Мертвой Мартышкой!

В ту же секунду замысловатый узор, образовавшийся от пролитого Кревиолом вина, выстрелил тонкими шупальцами, опутавшими мою руки и шею. Я оказался полностью обездвижен, хотя и был готов к какому-то финту со стороны алхимика. Но кто ж знал, что он еще и колдун? Мерзавцу хватило легкого движения пальцев, чтобы эта гадость пришла в движение и опутала меня не хуже паутины в замке Конкруда. Это и предопределило мои следующие слова:

— С Конкрудом Арсайлским не знакомы? — спросил я Кревиола срывающимся голосом.

— Нет, а стоило бы? — Кревиол, похоже, был не прочь продолжить беседу. А что? Он у себя дома, никуда не торопится, спокоен и деловит.

— Дальше что? — спросил я этого господина, сообразив, что он оказался меж двух огней: гномы-то, откомандировавшие меня в Большой мир, никуда не делись, как никуда не делся и контроль за алхимиком с их стороны. Так что зря он за Кали обижается — даже если он трижды "истинный" адепт Богини смерти, от пули из гномского "Маузера" богиня его не спасет! Но меня он, скорее всего, попытается принести в жертву своей богине.

— Дальше? — пожал плечами магистр. — Дальше ты мне расскажешь, как вы смогли меня найти… Ты мне все расскажешь… Как собирался меня убивать, где твои сообщники… И главное, какая у тебя степень посвящения?

Отстраненный голос магистра давал понять, что пытать он меня будет безо всякого удовольствия, только ради достижения приемлемого результата.

— Вы это о чем? — поразился я. — Я Вас не искал! Никаких степеней не имею, убивать никого не собирался! Клянусь!

— Кляться не надо! — заверил меня Кревиол. — А Истинное имя Богини смерти знают только посвященные, начиная со степени Приносящих Камень! Ты Приносящий или Ищущий? Отвечай!

С этими словами Кревиол коснулся моих висков камнями своих перстней, надетых как на левую, так и на правую руку. Камешки-то не простые, не ради украшения их алхимик носит!

Меня тотчас же пронзила острая боль от электрического разряда, сверкнувшего между пальцами магистра. Пока терпимо…

Я заскрежетал зубами, выражая ужасную муку, но Кревиол только скривился:

— Ты неплохой актер, полуэльф, но обмануть человека, вся жизнь которого построена на обмане — да у тебя кишка тонка! Я могу раскусить поклонника Кали в любом разумном!

Несмотря на пафосную речь, Кревиол не торопился действовать. А я все никак не мог понять — чего он от меня хочет?

Денег? Нет, деньги ему от гномов должны перепадать неплохие. Хочет насладиться видом моих мучений? Так не мучает — рассуждает! И не похож Кревиол на палача. Тут ведь тоже предрасположение необходимо, талант, так сказать… И такой талант за печку не спрячешь…

— Гномов не боитесь расстроить? — нажал я Кревиолу на больную мозоль.

— Ничуть! — бодро отозвался алхимик. — Они мне еще спасибо скажут за то, что я адепта Кали прищучил! Да еще так хитро замаскировавшегося!

После этих слов Кревиол поперхнулся и уставился на меня во все глаза, потому что я просто захлебывался от хохота. Вот уж кем-кем, а адептом Кали, да еще в каком-то, надеюсь, немаленьком ранге меня никто не называл!

— Ой, не могу, насмешил! — заливался я совершенно искренним смехом, даже слезы на глазах выступили, — Ха-ха-ха!

Кревиол терпеливо дожидался, пока я перестану смеяться, скрестив руки на груди и глядя отсутствующим взглядом в куда-то в угол. Что ж, осталось доказать алхимику, что он ошибается.

— Есть какие-нибудь способы узнать, поклоняется разумный Кали или нет? — спросил я алхимика, отсмеявшись. — Если есть — давайте, действуйте, проверяйте! Со своей стороны, заявляю, что Кали никогда не поклонялся и не собираюсь!

— Конечно, есть! — обрадовался Кревиол. — Пытки… Те, кто любит причинять боль, сами почти никогда не готовы ее испытывать!

— Хорошенький метод! — скривился я. — А кроме пыток? Можно ведь как-нибудь различать "черноту" в ауре, или что там у поклонников Кали?

— Можно-то можно… — одобрительно зачмокал губами Кревиол, — но не с каждым разумным получается. С тобой — не получится! Со мной — тоже не сработает…

— Это почему? — удивился я. И почему алхимик всюду себя приплетает? Тяжелая форма нарциссизма, то есть самолюбования? И не эльф ведь…

— Со мной — потому что в течение последних двадцати пяти лет я целенаправленно изменял свою ауру.

— Алхимическими средствами? — восторженно ахнул я.

— Алхимическими средствами! — горделиво подтвердил Кревиол. — Я сделал так, что моя аура для любого адепта Кали ничем не отличается от ауры обычного человека…

— Да? — поразился я. — Такое возможно? А почему тогда в городах — на воротах, например, следящие артефакты не поставить? Чтобы как только адепт в ворота заходит, его бы сразу под белы ручки и приняли?

— Зубы-то мне не заговаривай! — неожиданно грубо откликнулся Кревиол. — Как будто не знаешь! Еще скажи, что не знаешь, что такое Метка!

Метка? Это дело известное… Проиграешь в Гуляйполе поместье, так тебе метку и поставят на ауру — чтобы денег отдать не забыл! Примешь печать — и все, обречен! Если в срок золото не отдашь, помрешь лютой смертью! Или если душу в залог отдаешь — тоже метку ставят. Или если к секретам каким допущен, при оформлении допуска тоже заклятие на ауру накладывают. В Тверской Академии каждый второй, кто научной деятельностью занят, под заклятием ходит.

— А причем тут Метка и поклонники Кали? — задал я простой вопрос. — И не могли бы Вы, магистр, снять с меня эту гадость, а то сидеть неудобно!

Тут я попытался глазами указать на опутавшие меня нити "винной паутины". Ноги затекли и поясница как чужая.

— Обойдешься! — отрезал Кревиол. — А Метка при том, что каждый адепт Кали ее Метку на себя добровольно принимает! И артефактами ее не отследишь! Как не отследишь и обычную Метку, вроде тех, что за карточные долги ставят! Артефакты могут удостоверить, что человек — это человек! А не нежить, натянувшая на себя его личину. А вот что у человека на душе — это уже такие тонкие материи, что никакие артефакты не справятся… У людей вообще очень нестойкая и подвижная аура. Чуть насморк, или еще какая болезнь — и клерки в банках жуют свои манишки! По полчаса личность удостоверяют! А вот адепты Кали могут "видеть" друг друга! И сейчас они активизировались, собирают силы: пришлым удалось сильно проредить Орден Созерцающих, да еще кто-то из "спецуры" Новых княжеств Ракшассу в нижний план спустил, как какашку в ватерклозете!

Отметив про себя жаргонное словечко "спецура", которым явно козырнул Кревиол, я поспешил уточнить — про Ракшассу:

— Это ту Ракшассу, у которой такие изумительные формы? Прямо-таки как какашку? И не впечатлился? Не смог оценить своеобразие демонической красоты? Такой пессимист, живет по принципу "весь мир — сортир"?

Кревиол только сморщился. Побарабанив пальцами по столу, он произнес нетвердым голосом человека, сомневающегося в правильности принятого решения:

— Какой-то ты странный адепт…

— Еще раз вполне официально заявляю, что не являюсь адептом Кали, саму Темную богиню не люблю, адептов ее, можно сказать, ненавижу, как и все дела их. Хотите, кровью распишусь?

Кревиол только досадливо дернул плечом, показывая, что словам моим нет веры.

— А Вы, значит, бывший адепт, решивший порвать с темным прошлым? — уточнил я у Кревиола. Зачем он еще ауру себе изменяет? Не Тверской же Торговый банк собрался на бабки обуть?

— Сыворотку правды на тебе проверить, что ли? — проигнорировав вопрос, в задумчивости проговорил мой мучитель и, не откладывая в долгий ящик, достал пузырек с красноватой жидкостью. Ловко зажав мне нос рукой, алхимик со спокойствием, свидетельствующем о немалом опыте в таких делах, воткнул горлышко пузырька мне в рот.

— Глотай, глотай! — проговорил он наставительно, — а то внутримышечно введу!

— Начнем с простого… — пробормотал алхимик, когда я, захлебываясь, проглотил-таки отвратительное на вкус и какое-то вязкое питье, огнем обжегшее горло, — поиграем в игру "вопросы и ответы"… Отвечать быстро и не задумываясь. Первое, что придет в голову! Вот сейчас сыворотка действовать начнет… И мы начнем… Как зовут тебя?

— Петром! — слова сами летели с языка, не удержать. Я готов был ответить на любой вопрос алхимика, даже не я сам, Петр Корнеев, а мой язык, заживший своей собственной жизнью…

— Семью восемь?

— Очень просим!

— Да, с математикой у тебя неважно… Впрочем, что от эльфа ожидать? Попробуем вопросы, предполагающие логические обобщения — так что постарайся уж, напрягись!.. Сколько пива может выпить гном?

— Халявного или за свои кровные?

Если я действительно ни на секунду не задержался с ответом, то Кревиол как раз наоборот — думал над моим встречным вопросом довольно долго. А ведь я всего лишь хотел дать максимально точный ответ!

— Еще раз попробуем… Как-то ты слишком сильно напрягся… — пробормотал он наконец. — Желание отвечать присутствует, но вот сами ответы… Ладно, другой вопрос: сколько водки может выпить эльф?

— Выпьет рюмку, много — две, закружится в голове!

Кревиол разозлился, это можно было понять по его виду: плотно сжатые зубы за растянутыми в кривой улыбочке губами… Никого такая мина не красит… Отвечать на вопрос переделанной цитатой было, судя по реакции алхимика, не слишком комильфо.

— Ты можешь не пыжиться, а от себя говорить? — резко спросил меня Кревиол, опознавший "чижика-пыжика".

— Могу, но цитировать веселее! — ответил я совершенно искренне.

— Придется железом, — с сожалением констатировал Кревиол, бесцеремонно раздвигая мне веки на левом глазу и вглядываясь в зрачок. — Ничего… Я тебе говорил, что происхожу из семьи наемников?

— Да, говорил! — признал я на автомате, сыворотка работала исправно.

— В родовую программу подготовки входит, входило умение допрашивать… — Тут Кревиол задумчиво покачал головой, — Так в каком ты ранге?

— Имею право на классный чин Новых княжеств! — гордо ответил я. — Но отказался давать присягу Тверскому князеньке, потому и без чина…

— А почему не присягнул? — заинтересовался Кревиол.

— А если Тверь с эльфами воевать будет? — возмутился я, — А она будет! Мне что, тоже против родичей выступать? Не буду я с эльфами воевать!

— Еще какой ранг имеешь? — скучным голосом спросил Кревиол.

— Добрый друг гномской общины! — ответил я быстрее, чем алхимик закончил вопрос. — Все честь по чести, с подписями свидетелей! И кристалл мне выдали!

— Еще рассказывай! — поощрительно кивнул мне алхимик. — Как тебя называют?

— В Академии "Гаудеамус-игитур" называли, в войсках — Тигрой! Но чаще — полудурком! Или еще неприличнее!

— Тигром? — переспросил Кревиол, — Сильное имя… а говорил, воевать не пойдешь… Вот и подловили тебя… С какой стихией работаешь?

— С огнем! "Ходим ночью мы как днем, ходим мы всегда с огнем!!!" — радостно проскандировал я. Правду говорить легко и приятно!

— Да… Эльф, работающий с огнем, это зрелище не для слабонервных… — задумчиво прокомментировал алхимик. — Я только одного знал… Лиинуэля Огненного…

— Точно!.. Сыном Лиинуэля меня тоже называли!

Кревиол аж поперхнулся.

— Ты сын Лиинуэля? — спросил он со все возрастающим интересом.

— Нет! Я сын Андрея Корнеева…

— Запутано как все! — пробормотал Кревиол любимую присказку пришлых, которой было уже неизвестно сколько веков. — Скольких разумных ты принес в жертву Кали?

— Ни одного! — все так же честно ответил я.

— Плохой вопрос! — с сожалением констатировал Кревиол. — Людей эльфы ведь не считают разумными… Тупик… И действие сыворотки скоро закончится… А глотни-ка еще из бутылочки, тебе ведь уже все равно!

И Кревиол вновь поднес к моим губам горлышко…

Виталя сидел на троне, собранном из человеческих костей, подлокотники его кресла венчали полые черепа, в которые кто-то вставил красные фонарики, так что казалось, будто пустые глазницы черепушек источают жутковатое багровое свечение. Неприятное зрелище… Эффект портил сам Виталя, ерзавший на сидении, как восьмиклассник-двоечник, оказавшийся на "обязаловке" — опере Чайковского "Евгений Онегин" в Нижегородском театре. Но ерзал Виталя не просто так: ему никак не удавалось поудобнее уложить свой хвост — из-под обыкновенного серого пиджака у него виделся зеленоватый чешуйчатый и весь какой-то пупырчатый хвост ящера, короткий, но широкий, явно очень сильный.

— Дырку для хвоста надо в спинке кресла сделать, — сообщил я оборотню, пристроившему хвост вдоль спинки, — полукругом, — и попытавшемуся усесться.

— Что ты знаешь о дырках! — возмутился Виталя, оскалившись, но я не стал отвечать, а то тема какая-то двусмысленная. Мое молчание лишь подстегнуло оборотня — видать, принял за насмешку.

— Смотри, вот один бедный Йорик! — Виталя поцокал когтем по отполированному лбу черепа на правом подлокотнике, — а вот другой, побогаче! Оба могли часами говорить о дырках! Теперь они здесь, на моем троне, светят всеми своими дырками!

Впадина носа, глазницы, провал рта с частично сохранившимися зубами у левого "Йорика". Все по прейскуранту. А у правого была лишняя дырка — точно посередине лба.

"Тридцать восьмой калибр, — подумал я, — затылок, небось, напрочь снесло… хороший выстрел, уважаю…"

— Не о том думаешь, Корнеев, — заметил Виталя совершенно спокойно. — Ты лучше о Черной башне подумай! Подумай, археолог хренов, в какую дырку она могла при Переносе провалиться!..

Сразу после этих слов Витали его самого и его ужасный трон заволокло туманом, в сиреневых прожилках которого можно было только угадывать…

Сколько можно, а? Что, что угадывать? Туман в голове рассеивался крайне медленно и неохотно, но голоса я различал явственно. Лимлин? Этот-то здесь откуда? Хотя, если подумать, кто от гномов должен алхимика контролировать? С одной стороны, будет кого на спятившего Кревиола, подозревающего меня в том, что я адепт Кали, натравить! Вот ведь мания какая у человека! Это паранойя называется!

С другой стороны, как мне Лимлин будет в глаза смотреть? разве что сделать вид, будто я его не узнаю… Может у меня быть временая амнезия на фоне отравления? То, что Кревиол меня чем-то отравил, сомнений не было. Так полоскать меня может только после плохо очищенного самогона, когда весь организм отравлен сивушными маслами… А о чем это Лимлин говорит с таким увлечением?

— Зря ты меня через портал вызвал! Камнем клянусь — зря! Они же у нас регистрируются! Очень у тебя некстати совесть проснулась — теперь все строго по Закону будет… Пойми, с этим эльфом все не так, как с другими разумными! Мы не могли его отпустить! С другой стороны, мы не могли его удержать! Весело тебе, да? А представляешь, каково нам??? — спрашивал Лимлин кого-то. О ком это он рассуждает? — Он же связан с Камнем! Камень его принял! И не простой камень, а смарагд! Это для нас такое событие, такое событие… Ты хоть понимаешь, что это для нас значит??? Да где тебе, человече!..

Судя по снисходительным ноткам в голосе Лимлина и вот по этой, якобы "высокой", но на деле высокомерной звательной форме "человече", разговаривает гном с человеком… с Кревиолом?

— Ну и что? — непонимающе отзвался алхимик. Угадал я… — Что это значит?

— Только то, что если он умрет, то род должен будет отомстить за его смерть… — сурово произнес Лимлин, — и если по твоей милости он не очнется, то придется нам пересматривать наши соглашения и договариваться уже о размере виры… А возместить моральный ущерб роду за смерть разумного, выбранного Камнем, у тебя не хватит ни средств, ни здоровья! Как он у тебя в беспамятство впал?

— Я ему сыворотку правды ввел пер-ос, — принялся оправдываться Кревиол, — дважды… Согласись, на этом эльфе прям-таки написано, что он не тот, за кого себя выдает!

— Да, паренек мутный, не горный хрусталь! — вздохнул Лимлин, — Но что мы могли поделать? Против Камня не пойдешь… Что называется: если Камень упадет на тебя — беда, но и если сам рухнешь на Камень — хорошего не жди… Единственная твоя надежда теперь на то, что ему доктор не так давно противоядие вколол… Сыворотка ведь твоя на основе яда чернушки?

— Конечно, — встрепенулся Кревиол, — для чего я тут сижу с вами, на задворках мира? Яд чернушки — универсальная основа для таких смесей!..

— Единственный твой козырь… — вздохнул Лимлин, и я решил не тянуть кота за хвост… Разлепил веки и уставился на гнома, с философским спокойствием крутящего в пальцах колоду карт.

— Вторая сверху… — прошелестел я.

— Дама пик! — незамедлительно отозвался Лимлин и тут же радостно вскрикнул, — Очнулся, демоны тебя кусай! Ну, Петька! ну, ты даешь!

— Лимлин! — задыхаясь, как после десятикилометрового кросса, проговорил я, — Объясни этому параноику, что я не адепт Кали!

Лимлин, никак не ожидавший такого продолжения разговора, поперхнулся на вдохе и во все глаза уставился на Кревиола. Тот лишь потупился стыдливо.

— Это что такое? — строго спросил гном алхимика. — Что за нелепые подозрения?

— Да все, все уже… Признаю, был неправ… — Кревиолу явно было неуютно, и продолжать разговор он не хотел. Но и не мог позволить кому-нибудь оставить за собой последнее слово, у себя-то в доме… — Только пусть объяснит, откуда он знает Истинное имя Богини Смерти!