Вожделение Бэнкс Майя

Глава сорок третья

К исходу недели Миа не знала, куда деться от Гейба. Он ежедневно приезжал в «Ла патиссери» и брал кофе с круассаном, причем всегда появлялся в разное время, и Миа не удавалось скрыться в пекарне.

Его постоянное присутствие сделалось испытанием для ее нервов — как и для стойкости.

Словно этого было мало, Гейб забрасывал ее цветами и подарками на работе и дома.

Накануне в кондитерскую явился посыльный со здоровенным букетом и вогнал Миа в краску, прочитав записку вслух. Он загорланил на весь зал: «Прости меня. Мне без тебя не жить. Гейб».

Сегодня другой посыльный принес в кондитерскую коробку с парой изящных перчаток на меху. Карточку Миа прочла сама:

Чтобы ручки не мерзли по дороге домой.

Гейб

Луиза и Грег лишь диву давались — спасибо, что не сердились. У завсегдатаев появилось новое развлечение: угадывать, каким будет очередной подарок.

Погода прояснилась, но теплее не стало. В ущельях улиц свирепствовал ветер, пронизывавший Миа насквозь. Перчатки оказались как нельзя кстати, идти приходилось прилично. Сумерки наступали, и дни становились все короче.

Миа завернула за угол. Осталось пройти последний квартал. Ее внимание привлек электронный билборд на крыше отеля. Как не привлечь?

На табло горели огромные буквы:

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МИА. ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ.

ГЕЙБ

Глаза защипало от слез. Что ей делать? Он никогда не признавался в любви. Он что, манипулирует ею, заявляя о своих чувствах на весь мир? И место выбрал удачно, где надпись обязательно попадется ей на глаза. «Возвращайся домой». Не к себе — к нему.

Это сводило ее с ума — он сводил ее с ума. Но Гейб больше не пытался заговорить с ней. После разговора в кондитерской он отступил на задний план. Но не исчез. Он постоянно был на виду, напоминая о своем присутствии.

Эта грань личности Гейба ошеломила Миа. Он до сих пор скрывал это и от нее, и от других.

Она вошла в квартиру вся разбитая, как будто заболевала, но непонятно чем. Возможно, простудилась, или сказались бессонные ночи, или она не выдержала эмоционального истощения.

К утру сомнения отпали: Миа действительно заболела. На работу она все-таки пошла, но двигалась как заводная кукла. К полудню Луиза и Грег стали тревожно поглядывать на нее, а когда она опрокинула полный кофейник, Луиза пригласила ее в пекарню и потрогала ей лоб.

— Боже милостивый! Миа, да ты вся горишь. Почему ты ничего не сказала? В таком состоянии нельзя работать, иди домой и ложись в постель.

Миа не стала возражать даже ради приличия. К счастью, была пятница. В выходные она не работала. Перспектива проваляться пару дней в постели представлялась райским блаженством. И никаких подношений от Гейба. Она спрячется от него и от мира и попытается разобраться в этом хаосе.

Больше она не вынесет. На нее легло чудовищное бремя.

Идти пешком в таком состоянии было немыслимо. Миа делала отчаянные попытки поймать такси, но посмотрела на часы и застонала от досады: пересменка, и шансы почти нулевые.

Покорно вздохнув, Миа побрела домой. Внутренний жар не спасал от уличного холода. Ее трясло, зубы лязгали, а мир вокруг расплывался.

Сегодня она шла вдвое медленнее обычного. Наконец, завернув за угол и увидев это чертово табло, Миа облегченно вздохнула. Теперь уже близко.

Какой-то прохожий налетел на нее и чуть не сбил с ног. Она бы удержалась, но тут ее толкнули с другого бока. Миа рухнула на колени. Из глаз потекли слезы — не от боли, от собственного бессилия. У нее не было сил подняться и идти, а дом был совсем рядом.

Она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.

— Миа? Что за черт? Ты не ушиблась?

Гейб. Боже, это был Гейб. Он обнял ее за талию и помог встать.

— Малышка, что случилось? — допытывался он. — Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

— Заболела, — прохрипела Миа и заревела почти в полный голос.

У нее болела голова, пылало горло, она вконец промерзла и устала. Сама мысль о том, чтобы проделать еще несколько шагов до дома, воспринималась как пытка.

Гейб выругался сквозь зубы, подхватил ее на руки и понес.

— Я не желаю слышать ни одного чертова слова, понятно? Ты заболела, тебе нужна помощь. Боже ты мой, а если бы меня не оказалось рядом? Вдруг ты свалилась бы на тротуаре — и некому помочь?

Миа не спорила. Она приникла к его плечу, вдыхая его запах. Тепло Гейба мгновенно проникло ей под кожу. Вот он, целительный бальзам. Господи, как долго она была без него! Она не могла согреться с тех самых пор, как Гейб ее бросил. Или она его бросила. Это не имело значения, потому что в итоге она осталась одна.

Гейб внес Миа в квартиру, затем в спальню. Порывшись в комоде, он достал теплую пижаму.

— Держи. Переоденься и укладывайся. Я сейчас приготовлю горячий суп и поищу лекарства. Ты вся пылаешь.

Ей было трудно даже переодеться. Миа легла с краю, измученная и мечтающая об одном: укрыться с головой.

Через секунду Гейб именно это и сделал. Укрыл ее, подоткнув одеяло со всех сторон. Он поцеловал Миа в лоб, и та закрыла глаза, наслаждаясь его поцелуем. Но Гейб не задержался — только поправил подушки, чтобы она могла есть сидя, и снова исчез.

Вскоре он принес ей суп и два пузырька. Он поставил тарелку на ночной столик, потом высыпал таблетки себе на ладонь И, отвинтив пробку другого флакона, налил в мерный стаканчик микстуру.

Заставив ее проглотить то и другое, Гейб подал ей тарелку.

— Давно болеешь? — спросил он мрачно.

Впервые за все это время Миа взглянула на него как следует. Увиденное ее потрясло. Он выглядел не лучше ее. Круги под глазами, новые морщины на лбу и висках. Гейб выглядел… уставшим. Изможденным. Выжатым как лимон.

Неужели из-за нее?

— Со вчерашнего дня, — отозвалась Миа. — Сама не понимаю, что со мной. Я очень устала за эту неделю. Слишком много всего свалилось.

Лицо Гейба потемнело, и взгляд стал виноватым.

— Допей бульон. Лекарство скоро подействует, а потом тебе надо поспать.

— Не уходи, — прошептала она, видя, что Гейб встает с кровати. — Пожалуйста. Не сегодня. Не уходи.

Он повернулся. Теперь в его глазах стояло глубокое раскаяние.

— Я не уйду, Миа. На сей раз — нет.

Она допила бульон. Гейб забрал у нее тарелку и унес на кухню. Миа натянула одеяло до подбородка, но озноб не проходил. Даже суп ее не согрел.

Веки тяжелели, и Миа держала глаза открытыми из последних сил. Спустя какое-то время кровать скрипнула. К удивлению Миа, Гейб лег рядом и крепко обнял ее.

— А теперь спи, — прошептал он. — Я останусь. Вдруг тебе что-то понадобится. Я просто хочу, чтобы ты поскорее поправилась.

Забыв обо всем, кроме того, что она снова лежит в его объятиях, Миа прижалась к нему и расслабилась, позволяя теплу его тела перетекать к ней в жилы.

Гейб был лучшим лекарством, панацеей от любых бед.

Миа вздохнула, закрыла глаза и сдалась перед сладостным искушением.

Наутро она проснулась в одиночестве. Ее мучил вопрос: не привиделось ли вчерашнее в горячечном сне? Может быть, она все это только вообразила? Но когда Миа перевернулась на бок и прижалась щекой к подушке, на которой спал Гейб, ей на глаза попалась записка.

Прими лекарство. Джейс сегодня заедет тебя проведать. Отдыхай и поправляйся.

С любовью, Гейб.

Рядом с запиской лежали таблетки ибупрофена, а на ночном столике Гейб заботливо оставил стаканчик с микстурой.

Миа села и наморщила лоб. Она не ожидала, что Гейб уйдет. Он же был так… настойчив.

Озноб вернулся. Миа потянулась за микстурой, залпом проглотила и запила водой, которую тоже приготовил Гейб. Потом она снова опустила голову на подушку, хранившую запах Гейба.

Миа закрыла глаза. Да, аромат остался. Она чувствовала тепло Гейба. Ей не хватало его.

Неужели ее гордость стоила того, чтобы оба они страдали? Неужели он действительно любит ее и просит дать ему еще один шанс?

На это указывало решительно все, но Миа боялась поверить Гейбу и дать ему шанс после того, как он отказался от борьбы за нее.

Приехав к Джейсу, Гейб нажал кнопку домофона. Джейс вскоре ответил, и Гейб, опережая его вопросы, торопливо произнес:

— Джейс, это я. Я в твоем доме, стою внизу. Это касается Миа.

Лифт вознес Гейба на последний этаж, где Джейс занимал пентхаус.

— Что случилось? — спросил Джейс, ждавший его на площадке.

Гейб шагнул в квартиру. Пальто он не снял, поскольку задерживаться не собирался. Его ждало множество дел, и он должен был управиться за выходные.

— Миа заболела, — без обиняков начал Гейб. — Вчера я встретил ее возле дома. Какой-то придурок ее толкнул. Она упала и не могла встать. Она вся горела. У нее даже не было сил дойти до квартиры.

— Черт! Говорил же ей, что надо теплее одеваться. Как она сейчас?

Гейб поднял руку, призывая его к молчанию:

— Я отнес ее в дом. Накормил, дал лекарство. Остался на ночь, а утром ушел. Обещал в записке, что ты заедешь днем.

Джейс стал еще мрачнее.

— И ты не остался с ней? Гейб, ты из кожи вон лезешь, чтобы ее вернуть, и вот тебе улыбается случай — она не выставляет тебя, а ты бросаешь ее больную одну в квартире.

— Я сильно давил на нее раньше, — вздохнул Гейб. — Она надорвалась и заболела отчасти из-за меня. Я не хочу ее добивать. Если она вернется ко мне, то в здравом рассудке, поэтому я отступаю. Пусть отдохнет и поправится. Оторви свою задницу и поезжай к ней. Мне очень нужно, чтобы к понедельнику она была здорова, потому что я поползу к ней на коленях, как она сказала.

— Что? — изумился Джейс.

Гейб пригладил волосы.

— Я куплю кольцо и устрою за выходные все остальное. От тебя требуется одно: доставь Миа в понедельник вечером к елке перед Рокфеллеровским центром. Только не подведи. Если не сможет идти, принеси на руках, мне плевать. Это уже твоя забота.

Глава сорок четвертая

Выходные Миа провела в обществе Джейса — вернее, это он провел их с нею. Эш бегал туда-сюда за едой и вообще суетился. Они принесли фильмы и гоняли их, пока Миа не сморил болезненный сон.

К утру понедельника ей стало лучше, но не настолько, чтобы идти на работу, и она сообщила Луизе и Грегу, что не придет.

Джейс с Эшем отправились в офис, но вечером обещали вернуться, благо запланировали нечто особенное. На все расспросы Миа они отвечали коротко: «Сюрприз».

Но Гейб как сквозь землю провалился. Ни цветов, ни подарков — мертвая тишина. Миа нервничала и сомневалась в правильности решений на его счет.

Ей не хватило духу признаться Джейсу, что она не готова к его сюрпризам. Они с Эшем возились с нею два дня, выполняя любые капризы.

Что бы они ни задумали, она соберется и примет это с благодарностью и постарается побольше улыбаться. Джейс велел ей одеться потеплее, и оставалось только гадать, что такое они затевали на свежем воздухе.

Как хорошо, что жар отступил, иначе ей стало бы холодно от одной мысли об этом.

Днем Миа приняла душ и сделала все, чтобы не выглядеть как с похмелья. Но косметика не всесильна…

В шесть приехали Джейс с Эшем. Глаза у них коварно блестели, и Миа мысленно застонала, ибо если дело, явно недоброе, касалось ее, то ей оставалось пасть жертвой их выдумок.

Джейс вызвал шофера, что было странно, так как обычно, когда они ездили втроем, он сам садился за руль. Перед выходом они заставили Миа принять лекарство — а вдруг температура вернется. В машине они посадили ее на заднее сиденье, а сами уселись по бокам от Миа.

— Куда мы едем? — закатив глаза, в очередной раз спросила Миа.

— Терпение, сестренка, — уклончиво ответил Джейс.

Им с Эшем не сиделось на месте — и впрямь сорванцы, расшалившиеся под Рождество.

Миа расслабилась и пообещала себе радоваться, чем бы дело ни кончилось, даже если на душе у нее пусто. Гейб исчез, от него не было ни слова. Сдался?

Машина остановилась на Пятой авеню возле универмага «Сакс». Напротив высился Рокфеллеровский центр. На площади устроили каток, а посередине, переливаясь разноцветными огнями, стояла огромная елка. Какая красота! У Миа защемило сердце, едва она вспомнила, как ездила сюда в детстве с Джейсом. Они ни разу не пропустили открытие — до нынешнего года.

— О Джейс, — прошептала Миа, выходя из машины. — Я снова в сказке.

Джейс покровительственно улыбнулся, и они с Эшем повели Миа к уже собравшейся толпе.

Дерево возвышалось над ними, украшенное тысячами разноцветных лампочек. В воздухе разлилась рождественская музыка, и вот приятный баритон завел «Рождественскую песнь».

— Там концерт? — Миа взволнованно повернулась к Джейсу.

Тот улыбнулся, кивнул и подтолкнул ее ближе. К удивлению Миа, никто не возмутился. Наоборот, все расступились, освобождая ей дорогу к помосту.

— Как здорово! — воскликнула Миа.

Эш и Джейс усмехнулись, и внимание Миа обратилось к певцу.

Знакомые мелодии пробуждали множество теплых воспоминаний о детстве. Миа потянулась и крепко сжала руку Джейса, переполняясь любовью к брату. Он был и оставался ее опорой. Без Джейса и Эша она бы не пережила разрыв с Гейбом.

— Спасибо, — прошептала она брату на ухо. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, сестренка. Пусть этот вечер станет для тебя особенным, — улыбнулся Джейс.

В глазах брата мелькнула печаль, и не успела Миа спросить, на что он намекает, как песня закончилась и певец обратился к толпе. Миа не сразу поняла, что он произнес ее имя.

Она моргнула, и тут ее высветил прожектор, луч которого пошарил и замер на пятачке, где она стояла. Ошеломленная Миа взглянула на брата, но Джейс и Эш поспешно отступили, оставив ее в круге света.

— Мы желаем мисс Миа Крестуэлл счастливого Рождества и прекрасных праздников, — говорил певец. — Гейб Хэмилтон передает вам, что любит вас и хочет, чтобы рождественские каникулы вы провели вместе с ним. Но не стоит верить мне на слово, пусть он скажет сам.

У Миа от удивления открылся рот: на ковровой дорожке появился Гейб. Он шел, не сводя глаз с Миа, держа в руках небольшую коробку в красочной упаковке и с огромным бантом.

Толпа приветственно загудела. Гейб подошел к Миа и, не выпуская коробку из рук, опустился на одно колено.

— Счастливого Рождества, Миа, — произнес он севшим голосом. — Прости меня. Я был идиотом. Я не должен был отпускать тебя. Ты права. Ты заслуживаешь того, кто всегда готов за тебя сражаться, и этим человеком хочу быть я, если ты дашь мне еще один шанс.

Миа не знала, как реагировать на это и что говорить. Глаза наполнились слезами, которые грозили хлынуть ручьем.

— Я люблю тебя, — продолжал Гейб все отчаяннее. — Я люблю тебя так сильно, что болею, когда тебя нет. Я не хочу с тобой расставаться. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Ты понимаешь это, малышка? Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Хочу навсегда быть с тобой.

Гейб протянул Миа пакет. Дрожащими пальцами она принялась развязывать бант и кое-как справилась. Потом развернула упаковочную бумагу. Внутри оказалась бархатная коробочка, и Миа чуть не выронила ее, попытавшись открыть.

Вокруг замелькали фотовспышки. Люди снимали происходящее на телефоны, звучали ободряющие возгласы. Но Миа не замечала никого, кроме Гейба. Все прочее не имело значения.

Открыв коробочку, Миа увидела кольцо с великолепным бриллиантом, переливавшимся в свете прожектора и расплывавшимся перед заплаканными глазами. Она посмотрела вниз: Гейб стоял на коленях и умолял ее взглядом.

Боже, он полз к ней!

— Гейб, — выдохнула она и тоже опустилась на колени.

Теперь их глаза были на одном уровне. Зажав в кулаке коробочку, она крепко обняла Гейба за плечи.

— Я люблю тебя, — прошептала Миа. — Я тебя очень люблю. И я не хочу жить без тебя.

Гейб взял ее за плечи и чуть отстранил. Его глаза сияли любовью и сознанием обладания ею. Гейб вытащил из кармана пальто толстую пачку листов. Боже, это был их контракт!

Гейб медленно и аккуратно разорвал его надвое, не сводя взгляда с Миа.

— Отныне никаких правил, — заявил он хрипло. — Будет только то, чего мы захотим. Никаких барьеров. Ничего, кроме любви. Я прошу тебя поставить лишь одну подпись — в свидетельстве о браке.

Взяв из рук Миа бархатную коробочку, Гейб вынул кольцо и надел ей на палец.

Толпа взорвалась. Гейб обнял Миа что было сил, их губы слились. Миа вцепилась в него столь же яростно, впитывая мгновения и запоминая их навсегда. Она будет помнить этот вечер до гробовой доски.

Когда они с Гейбом поседеют, состарятся, она будет вспоминать его вновь и вновь. Они расскажут о нем своим детям, своим дочерям.

И тут она подумала, что даже не знает, нужны ли Гейбу дети.

— Я хочу детей, — вырвалось у нее.

Миа залилась краской, осознав, что сказала громко: вокруг засмеялись и кто-то крикнул:

— Эй, Гейб, исполни желание своей невесты!

Гейб улыбнулся так нежно, что сердце Миа растаяло. Она перестала ощущать стужу.

— И я тоже хочу детей, — глухо признался Гейб. — Дочерей, таких же красивых, как ты.

Миа широко, во весь рот, улыбнулась.

— Я люблю тебя, Миа, — повторил Гейб.

В его голосе сохранялась неуверенность. Он стоял перед ней — беззащитный, совсем не похожий на прежнего непрошибаемого Гейба.

— Я буду любить тебя вечно. Надеюсь, тебе этого достаточно. С тех пор как ты вошла в мою жизнь, я сделал много такого, о чем стыдно вспоминать. Но клянусь: всю оставшуюся жизнь я буду заглаживать вину и в первую очередь спрашивать, чего хочешь ты. Никто и никогда не полюбит тебя больше, чем я.

По щекам Миа струились слезы. Она смотрела на человека, унизившегося перед ней на глазах у половины Нью-Йорка.

— И я тебя люблю, Гейб. Я всегда тебя любила, — тихо ответила Миа. — Я ждала тебя бульшую часть своей жизни.

Гейб медленно встал, затем подал Миа руку, помогая подняться. Он крепко обнял ее, и сразу грянула музыка.

— Я тоже очень долго ждал тебя. Возможно, я не всегда понимал, о чем тоскую, но теперь знаю, что по тебе. Всегда и только по тебе.

Они повернулись, чтобы видеть Джейса и Эша. Миа напрочь забыла о них, а ведь без их участия дело не обошлось. Она осознала, каких колоссальных усилий им это стоило.

Миа затопила радость, и она чуть не сбила Джейса с ног, повиснув на нем.

— Спасибо, — прошептала она ему на ухо. — Спасибо, что понял и принял. Ты даже не знаешь, как это важно для меня.

Джейс обнял сестру. От нахлынувших чувств у него дрожал голос.

— Сестренка, я всегда желал тебе счастья. Гейб убедил меня, что и вправду годится тебе в мужья. Это все, о чем может мечтать старший брат.

Миа повернулась и утонула в объятиях Эша, поцеловала его в щеку.

— Тебя, бабника, я тоже люблю. Спасибо тебе за помощь.

Эш улыбнулся и чмокнул Миа в ответ, затем чуть толкнул к Гейбу, взъерошил ей волосы и сказал:

— Все для тебя, мелочь пузатая. Нам главное, чтобы ты была счастлива. И еще: я хочу быть крестным отцом твоего малыша.

— Черта с два! — заворчал Джейс. — Это мое дело, я его дядя.

Они затеяли спор, а Миа закатила глаза и приникла к Гейбу. Тот усмехнулся и обнял ее за талию. Его любовь сияла ярче звезды, венчавшей елку на площади перед Рокфеллеровским центром.

— Им пока не о чем спорить. Давай поедем домой и подарим повод.