Последняя любовь Аскольда Шатрова Наталья

Глава пятая

Лучи полуденного солнца, проникая в окно, переместились на Ярину, мешая работе. Она отложила веретено и поднялась с лавки. В последнее время, кроме как прядением и вышиванием, заняться ей было нечем. Муж запретил выходить со двора, чтобы соседи не видели ее округлившегося живота. Ярина хотела воспротивиться затворничеству, но получила злой ответ:

– Ты хочешь, чтобы все подивились: со дня свадьбы и двух месяцев не прошло, а у молодой жены уже живот выпирает из-за спины? Поневоле любому на ум придет: не княжий ли позор воевода на себя принял?

Ярина смирилась. Она старалась угодить мужу, но с того дня, как она побывала в княжеской усадьбе, Гордята в ее покоях не появлялся. Он ее вообще как бы не замечал. Встречая, смотрел равнодушно. Часто, не прощаясь, надолго уезжал, пропадая неизвестно где, никак не объясняя жене своего отсутствия.

Ярина скучала, в душу закрадывались подозрения и обида: чем же она-то провинилась? Равнодушие мужа наполняло сердце горечью. Изменить свое положение она не могла, бессилие выводило из себя, оставалось только плакать, чтобы облегчить душу.

Вот и сегодня Гордята приехал утром после трехдневной отлучки, но даже не заглянул в покои жены, чтобы хотя бы справиться о самочувствии, а она добросовестно ждала его, сидя у окна.

Обычно в полдень Ярина ложилась отдыхать, но сейчас сон не приходил, как она ни старалась забыться и не думать о муже.

Ярина стояла, глядя в окно на слепящий диск солнца, и убеждала себя равнодушнее относиться к выходкам мужа. Не преуспев в этом, вышла из покоев.

Усадьба будто вымерла. Послеполуденный сон сморил всех: и гридней, и челядь. Ярина остановилась на лестнице в раздумье, стоит ли искать мужа, поскольку не представляла, где он может находиться, или вернуться в покои, пока никто ее не заметил, и тут из верхней горницы до ее слуха долетел тихий плач.

Ярина поднялась по лестнице, прислушалась. Ни звука. Показалось? Она хотела войти в горницу, но услышала за дверью раздраженный голос Гордяты и невольно замерла.

– Чего ты, Милава, капризничаешь? Забыла, как хорошо нам было?..

– Ох, боярин, я тогда дитя была неразумное, да и ты в холостяках ходил, – раздался в ответ прерывающийся голос ключницы.

Ярина напряглась, приготовившись в любой миг сбежать с лестницы.

– А что же изменилось? Я хочу тебя по-прежнему.

– Не трогай меня, боярин, уйди. Вдруг хозяйка дознается? Выгонит меня, куда я пойду? Уйди от меня, прошу…

Ее мольбы прервал звонкий звук пощечины.

– Молчи, дура. Нашла когда хозяйку вспоминать. Я хозяин в доме, и все мне обязаны подчиняться – и жена, и ты.

Ярина заткнула уши, попятилась и стремглав кинулась вниз по лестнице.

Как же быть теперь? Она приложила ладони к пылающим щекам. Самое обидное то, что Дар все предвидел и предупреждал ее. А что сделала она, непутевая? Ручкой отмахнулась и впрыгнула в богатую усадьбу хозяйкой. Знатности и положения захотелось! Вот и получила!

Внизу хлопнула входная дверь. Ярина метнулась в светелку, вытирая на ходу рукавом слезы. Быстро села за прялку, выпрямила спину и придала лицу надменное выражение.

Вошла сенная девка, держа в руках забытый ею в княжеских хоромах ларец.

– Приходил посыльный от князя Аскольда, велел передать боярыне. – Девка бережно поставила ларец на стол.

– Ступай, – Ярина махнула рукой.

Едва за девкой закрылась дверь, подскочила к ларцу, откинула крышку. Колты – на месте. Долго же князь не отдавал ларец. Может, дожидался, что сама она явится за ними?!

Ярина бережно подхватила колты, поднесла к глазам, любуясь искусной работой златокузнеца. У княгини она постеснялась рассмотреть их как следует и теперь не могла отвести глаз от этого чуда. Голуби, слившиеся в поцелуе, томили сердце.

Ярина не удержалась, достала маленькое зеркальце и принялась перед ним цеплять колты к своему повойнику. За этим приятным занятием и застал ее Гордята, неслышно войдя в светелку.

– Я слышал, князь подарок прислал, – начал он с порога, но, увидев жену, примеряющую колты, рассвирепел. – Тебе уже не терпится нацепить на себя побрякушки полюбовника!

Ярина обернулась к мужчине.

– А тебе не стыдно, муж мой, посреди бела дня втихаря от жены девиц домогаться?!

Гордята побагровел, подскочил к ней, замахнулся. Ярина ойкнула и закрылась рукавом рубахи, но удара не последовало. Воевода схватил ларец и со всего размаха шмякнул его об пол.

Ярина вскрикнула. Воевода замер, с удивлением уставясь на отвалившуюся крышку. Женщина бросилась на колени, подняла ларец. От удара сбоку поползла глубокая трещина.

– Ты разбил мой ларец! – взвизгнула Ярина, еле сдерживая себя, чтобы не вцепиться мужу в волосы, не замечая его оторопелого вида. – Это подарок княгини. Я забыла его в княжеском тереме в тот несчастный день.

Гордята опустился рядом с женой на колени. Протянул руку к ее повойнику, коснулся пальцами украшения, разглядывая его. Ярина изумленно посмотрела на мужа – он был смущен и растерян. Может, он понял, как обидел ее?

Она уже готова была простить ему все, но воевода молчал. Он действительно был удивлен, подавлен и просто-напросто повержен, узнав в ларце и колтах собственный подарок. Зачем княгиня, хранившая его двадцать лет, решила вернуть его ему таким странным образом? Почему Ярине, а не первой его жене? Неужели княгиня все эти годы на что-то надеялась?

– Вот что, – Гордята поднялся и устало присел на лавку, – собирайся в дорогу. Отвезу тебя в свое село под Киевом. Там тебе будет лучше: тишина, покой, никто не мешает.

На миг Ярина потеряла дар речи: он желает избавиться от нее?

– Не поеду, – заявила, вновь обретя голос, ставший вдруг противно-визгливым. – Я знаю, зачем ты меня отсылаешь. Хочешь спокойно спать со своей ключницей?!

– Замолчи! – Мужчина снова замахнулся, но на этот раз Ярина не испугалась, гордо выпрямившись, взглянула в его глаза.

Гордята, успокоившись, примирительно произнес:

– Тебе лучше родить подальше от чужих глаз. Мы всем скажем, что ребенок умер. За дитя не волнуйся, отдадим на воспитание хорошим людям. Не противься, Ярина. Князь не отстанет от тебя, чует мое сердце. Сейчас к тебе Милаву пошлю помочь собраться. И не смей обижать ее. Поняла?

Не дожидаясь возражений, Гордята вышел.

Ярина обессиленно опустилась на лавку. Вот и верь мужчинам! Говорил, что любит, а сам уже полюбовницу нашел. Говорил, что не обидит ее ребенка, а сам уже сплавить его хочет подальше.

Пришла Милава, по самые глаза закутанная в большой светлый плат. Ее хмурый вид и покрасневшие глаза тревожно отозвались в сердце Ярины.

– И давно ты с воеводой спишь? – спросила она напрямик, не щадя ни свои, ни ее чувства.

Милава затравленно посмотрела на хозяйку, отставив кожаный мешок, в который собиралась складывать вещи.

– Не гневайся, боярыня. Я сирота. Обидеть меня проще простого. Раньше я в веси жила. Пять лет назад увидел меня воевода на Купалу, заманил в лес да овладел мною. Я дитя понесла. В селе все коситься начали. Люди, у которых я жила, прогнали меня. Я в ноги воеводе бросилась, думала, женится на мне. Да куда там. Ему девицу испортить что рог меда испить. Но из веси забрал, привез в Киев, над дворней старшей поставил. Поначалу лапали все, кому не лень, – гридни и рабы, да я без ножа и палки не ходила. Отвадила всех. – Милава помолчала, потом вздохнула. – Ты не думай, с той купальской ночи хозяин не спал со мной больше. У него и без меня девок полный двор.

– Что, он со всеми переспал? – поразилась Ярина.

– Наверное, – ключница пожала плечами, – но надоели, видать, раз опять ко мне подбирается.

– А где же ребенок твой? – вспомнила Ярина.

– Он хорошеньким родился, но болел часто. А этой зимой простудился и помер. – Милава отвернулась, смахнула с глаз слезу и принялась складывать вещи.

«Что же у нас не заладилось с Гордятой? – думала Ярина, уныло наблюдая за спорой работой ключницы. – Он же любил меня. С приплодом взял. А может, не любил? Тогда что же?»

Она же чуть не умерла от счастья, когда воевода назвал ее своей женой. А чему радоваться было? Тому, что вошла в богатую усадьбу хозяйкой, или тому, что утерла князю нос? Одно ясно, выгодное замужество – это еще не залог благополучия и счастья.

Дар вошел в усадьбу воеводы. Обычно здесь шумно и многолюдно, а сегодня никого нет. Сторож у ворот, узнав юношу, впустил его и молча скрылся в сторожке.

Дар прошел в хозяйскую усадьбу, в недоумении огляделся. Тишина. Куда все делись? И время вроде не раннее. Из светелки раздался стук веретена. Одна живая душа в этом доме все же есть, обрадовался Дар и толкнул дверь, не постучавшись, поскольку знал: Ярина в последние дни только и делала, что пряла.

В светелке на лавке сидела Милава. Она прекратила прядение и поспешно натянула плат на лицо, но парень успел заметить синюшную отметину на скуле.

– А хозяев нет, – девица постаралась улыбнуться, густо покраснев. – Вчера воевода увез Ярину в свою вотчину.

– А я думал, повымерли все. – Дар присел рядом с Милавой на лавку, делая вид, что не замечает ее явного смущения.

– Дружина уехала с воеводой, а дворовых и сенных я на огород послала: нечего дома бездельничать. А то они думают, раз хозяев нет, то можно и полентяйничать…

– Ты так о хозяйском добре печешься? – удивился Дар.

Милава снова покраснела.

– Не смейся. Я правда дорожу местом ключницы. Куда я пойду, если хозяева будут мной недовольны? Родных и близких у меня нет.

– Да не в обиду я тебе сказал. Странно, что Ярина мне не сообщила об отъезде.

– Некогда им было. Собрались быстро да и тронулись в путь, чтобы засветло доехать до места. А воевода скоро обещал быть.

Милава послюнявила пальцы, взяла веретено и ловко завертела им, наматывая на него с кудели тонкую нить.

Дар понял, что ему пора уходить, но не торопился, с удивлением подмечая натянутость и некоторую отчужденность в поведении всегда веселой и доброжелательной девицы. Не понимая, что на него нашло вдруг, он протянул руку и коснулся синяка на ее щеке.

– Кто это тебя?

Веретено выскользнуло из девичьих рук. Губы Милавы дрогнули. Не удержав слезы, хлынувшие из глаз, она уткнулась лицом себе в колени. Светлая коса выскользнула из-под венца на пол и притаилась возле красных полусапожек.

Глядя на эту косу, бесприютно лежавшую у ног своей хозяйки, такой же потерянной и сиротливой, Дар почувствовал жалость. Он положил руку на девичье плечо, ощутил под ладонью легкое подрагивание и теплоту тела.

– Скажи, кто обидел тебя?

Милава перестала плакать, выпрямилась, гордо поведя плечом, сбросила руку.

– Никто. Тебе лучше уйти…

Она встала, чтобы проводить юношу, но он схватил ее за руку.

– Я не уйду, пока не скажешь…

Милава обмерла, не смея взглянуть Дару в лицо. С тех пор как Ярина застала их в объятиях друг друга, юноша не подходил к ней. И хотя тогда все было забавой, потому что они столкнулись в темноте случайно и Дар обнял ее шутя, Милава страдала. Ей-то парень понравился сразу, как только увидела его на свадебном пиру.

Дар, почувствовав напряжение девушки, позабыл о вопросе, притянул ее за руку обратно на лавку, обнял и приложился губами к ее устам. Поцелуй получился неумелым. Он знал это, но настойчиво продолжал целовать ее, чувствуя, что она отвечает ему, и от этого его наполнил жар вожделения.

Дар взмок, на лбу выступил пот. Он, разумеется, знал, что надо делать, чтобы снять напряжение (не раз слушал рассказы бывалых мужей), но как не обидеть при этом девицу – не имел представления.

Более опытная Милава догадалась, что Дар впервые прикоснулся к таинству любовного порыва и совершенно неискушен в его проявлениях. Она приободрилась. Сейчас возможно завладеть не только телом, но сердцем юноши, если умело повести себя.

Милава взяла в руку ладонь Дара и приложила к своей синюшной щеке. Ощутив под ладонью влагу слез, юноша пришел в трепет. Он погладил щеку и наклонился, чтобы опять поцеловать девицу, но та вдруг решительно встала, взяла его за руку и потянула за собой.

Поднявшись за Милавой по лестнице, Дар очутился в светлой горнице. У стены стояло довольно просторное ложе с множеством пухлых мягких подушек. Подойдя к постели, девица решительно потянулась к своему вороту, развязала веревку, стягивавшую его, и рубаха упала к ногам, предоставив взору юноши всю прелесть молодого белого тела.

Мгновение Дар колебался, не зная, что делать, а потом лихорадочно стал стягивать с себя штаны. За ними полетела рубаха. Милава спокойно наблюдала за неумелыми действиями юноши. Она и не ожидала от него опытных ласк, а поспешная его готовность даже нравилась.

Милава шагнула к Дару, соприкоснулась обнаженным телом с его плотью. Оба сплелись в жарких объятиях и повалились на ложе, неистово целуя друг друга.

Мир вокруг перестал для них существовать, и никто уже не мог помешать развитию бурного чувства, рожденного в одночасье от простого соприкосновения, вызванного жалостью.

После утоления первого любовного голода Дар расслабился и лежал в полудреме, пока Милава, позабыв о делах, рассказывала о своей жизни. Она без утайки призналась в прежней связи с воеводой и поведала об умершем ребенке, но скрыла события последних дней. Милава понимала, что должна сказать о домогательствах воеводы, но боялась причинить Дару боль, поскольку это напрямую касалось его сестры.

Дар, пребывая в блаженном состоянии, пропустил половину повествования мимо ушей. Вскоре им вновь овладело желание, и он, приподнявшись, обхватил ладонью упругую грудь девицы, одновременно заглушая ее тихую речь крепким поцелуем. Милава размякла под его руками и отдалась во власть всепоглощающей страсти.

В сумерках Милава проводила Дара к задней калитке, в страхе огляделась по сторонам. Но, кажись, обошлось, никто их не увидел. Дворовые ужинали в поварне и про ключницу старались не вспоминать, радуясь ее неожиданному отсутствию.

Просто распрощаться с полюбовницей показалось Дару неприличным. Не хотелось, чтобы она думала, что он искал одного лишь плотского наслаждения. В порыве благодушного настроения он предложил:

– Пойдем завтра со мной на торжище. Погуляем. На скоморохов поглядим, – и поразился тому, как вспыхнуло лицо девицы румянцем, как засверкали радостью глаза и губы раскрылись в безудержной довольной улыбке.

– Меня еще никто никогда не приглашал гулять. – Милава обхватила Дара за шею, поцеловала. – Я буду ждать тебя у ворот. Не обманешь?

– Я что, похож на лгуна?

Милава покачала головой.

– Нет, ты не похож…

Всю ночь Милава не могла уснуть, наблюдая за скользящими по небу звездами и загадывая одно и то же желание, а когда утром, стоя у ворот, увидела шагающего Дара, поняла, что, если он покинет ее, она не переживет этого.

Они долго гуляли на торжище. Ели пирожки с зайчатиной и требухой. Смотрели, как скоморохи тешат народ, прыгают и выплясывают, усердно играя на дудках и свирелях.

Милава как ребенок наслаждалась представлением, от души смеялась всем шуткам и прибауткам, с упоением ощущая рядом тепло близкого человека. Она готова была отдать все на свете, чтобы никогда не расставаться с ним. Даже пожертвовала бы местом ключницы, попроси он об этом.

Но Дар, казалось, уже забыл, что их связало накануне. Он равнодушно подошел к ней у ворот и ни разу не улыбнулся за все время прогулки, будто отбывал повинность, навязанную насильно.

У него была причина для плохого настроения. Придя к волхву почти ночью, Дар имел с ним неприятный разговор. Старец советовал забыть о любви и мирских утехах, чтобы познать окружающий мир, чтобы в совершенстве овладеть всеми магическими средствами. Он говорил, что, если Дар будет растрачивать свои незаурядные способности на пустяшное времяпрепровождение, он никогда не достигнет должного мастерства.

Остаток ночи Дар провел без сна. Милава нравилась ему, даже очень, но то, чему он решил посвятить свою жизнь, действительно значило гораздо больше, чем простая плотская любовь.

Юноша решил встретиться с девушкой в последний раз. Не только потому, что не мог обмануть ее и не прийти, но и для того, чтобы сказать ей, что им не стоит больше видеться. Просто же скрываться казалось ему недостойным мужчины. И теперь он мучительно думал, как безболезненно сказать ей о расставании.

Милава между тем терялась в догадках о причинах мрачного настроения любимого. Она старалась отогнать тревожные мысли, развеселить Дара, но по его натянутому поведению видела, что все больше отдаляется от него, становится ему в тягость.

Они купили яблоки. Жуя их, девушка стала забавляться, кидая косточки в Дара, но он недовольно отвернулся. Девушка погрустнела, но тут увидела старого бояна, хитро посматривающего на людей, снующих мимо. Милава потянула Дара к нему. Юноша неохотно подчинился, зная заранее, чего девица желает узнать.

– Предскажи нам судьбу, – весело попросила Милава всезнающего старца.

Боян обаятельно улыбнулся, открыв рот с целыми ровными зубами, прошептал заклинание, закатил глаза и изрек:

– Вижу я судьбу вашу. Она воедино связана крепко и нерушимо. Жить вам вместе счастливо…

Милава радостно посмотрела на Дара, но тот недоверчиво хмыкнул:

– Все вы одно и то же говорите, – и бросил в подставленную шапку монетку.

Боян вздохнул: молодость ничего не ведает, не понимает.

– Зачем ты обидел старца? – огорчилась Милава.

– Да не бери ты в голову. Они все обманщики. Пойдем лучше по домам. Гулять что-то надоело.

Дар решил у ворот в усадьбу высказать ей все, что задумал. Разговаривать на торжище было опасно. Девица может не сдержаться, разразиться слезами на людях, а ведь его, как ученика волхва, уже многие знают.

Они подходили к Боричеву извозу, когда мимо них проскакал отряд всадников. Впереди всех, ухарски держась в седле, проехал воевода Гордята, не заметив Дара и ключницу.

– Вот и воевода вернулся. – Милава враз помрачнела.

– Пойдем быстрее, а то он искать тебя будет.

– Воевода разрешает мне выходить из усадьбы. Я могу еще с тобой погулять.

– Милава, нам не надо больше встречаться.

Семь потов сошло с Дара, пока он произнес эти слова, а сказав их, облегченно вздохнул: теперь она может возмущаться, плакать, просить – он будет тверд в своем решении.

Милава резко остановилась, вперив в юношу изумленный взгляд.

– Почему? – прошептала она, неимоверным усилием воли сдерживая слезы.

– А чего зря встречаться? Я все равно не могу жениться на тебе. Ну не заставляй меня говорить неприятные вещи.

– Нет, говори. Объяснись.

– Милава, ты давно уже не девица и должна понимать. – Он осекся, заметив ее укоризненный взор. – Нет, Милава, я не то говорю. Не обижайся, для меня неважно, что ты жила когда-то с другими. Просто в моей судьбе нет места для женщины. Для любой женщины. Я должен учиться. Волхв говорит, что я способный и мне нельзя тратить силы на плотскую любовь…

Обида, возмущение, боль поднялись в душе девушки, но достойных слов, чтобы выплеснуть их, она не нашла и, выкрикнув: «Ты дурак! Уйди! Я не хочу больше видеть тебя!» – толкнула Дара в грудь, развернулась и побежала за скрывшимся в крепости отрядом воеводы.

Теперь, когда Дар не видел ее лица, Милава дала волю слезам, не обращая внимания на оборачивающихся ей вслед людей.

Глава шестая

Ярина устало спустилась со смотровой башенки и направилась к себе в светелку. Каждый день она вглядывалась в даль, стараясь высмотреть там мужа, спешащего к ней. Но напрасно – вот уж месяц, как он уехал, оставив ее в большой вотчинной усадьбе, и вестей о себе не подавал.

Первое время Ярина злилась, потом заскучала, а сейчас больше думала, перебирая в памяти все, что было между ними хорошего и плохого. Жизнь с мужем пошла не так, как надо, но все еще можно исправить. Пусть он не идет ей навстречу, она сама приложит все силы, чтобы вновь завоевать его любовь. Надо только дождаться его, а там она найдет правильный путь к его сердцу и вернет его расположение.

С мужа мысли, как правило, перебегали на дитя. Неужели придется его отдать в чужую семью? Надо уговорить Гордяту оставить его. Лучше она до конца дней своих проведет здесь в заточении, чем навсегда расстанется с ребенком.

Дитя все больше напоминало о себе. Ярина прибавила в весе, погрузнела. Ей уже тяжело стало самой одеваться, снимать тугие сапожки, заплетать косу и мыться, поэтому она охотно прибегала к помощи ключницы. Женщине было лет тридцать, она обладала ловкими руками и безудержной болтливостью.

В первый же день по приезде, сняв с головы хозяйки повойник, чтобы расчесать волосы на ночь, ключница удивленно воскликнула:

– Ах, смоль какая, а не волосы. Такие только у хазар бывают.

– А ты видела хазар? – усмехнулась Ярина, зная, что поляне давно дали хазарскому кагану отпор и дань не платили.

– Не-а, – не растерялась женщина, – а вот матушка моя видела. Ее даже чуть в полон не увели, да она схоронилась. Потом такую жуть рассказывала… А про хазар говорила, что они все как один черноволосые и безресничные.

Ярина ничего не успела сказать, а ключница уже затараторила о другом:

– Какая ты, боярыня, красивая – таких поискать, не найдешь. Волосы у тебя пусть и черные, а мягкие и шелковистые. Это хорошо, что воевода тебя в жены взял, теперь спокойнее будет нашим девкам.

– Почему? – нахмурилась Ярина, сразу почувствовав, что напрасно задала этот вопрос, так как, каким будет ответ, догадалась и сама.

– Ну как же, – ключница (без умысла или нарочно, как знать?) спешила выложить все, – теперь воевода не будет приставать к девчатам. А то ведь че удумал? Особо красивеньких ловил прямо во дворе и целовал взасос.

– И тебя целовал? – Сердце окуталось промозглым холодом.

– Ну да, – простодушно ответила женщина, хихикнув, – когда я в девках ходила. Теперь-то я уж замужем. Но ты, боярыня, не подумай, промеж нас с хозяином ничего не было такого. Я в девицах честь свою блюла.

Но Ярина слушала уже вполуха, дивясь ненасытности мужа. Все кипело внутри от гнева, и если бы он явился тогда ночью, высказала бы всю свою боль и злость, но он не пришел.

Другой день он провел на охоте, ночью пировал с дружиной, а утром Ярину позвали во двор попрощаться с ним.

Теперь, за время разлуки, обида прошла, и Ярина желала одного: чтобы муж приехал. Она до изнеможения простаивала на башенке, а после без сил валилась на постель и спала до утра.

Уснула и сейчас.

Разбудил ее конский топот во дворе, говор и смех. Ярина вскочила, впопыхах принялась поправлять растрепанную косу, бросилась к сундуку за нарядом, да не успела достать его – по лестнице уже поднимался воевода.

Услышав его голос, Ярина замерла, не в силах сдвинуться с места. Гордята открыл дверь и остановился на пороге, улыбаясь, протянул к ней руки. Женщина, вмиг позабыв все горести и печали, пошла ему навстречу, и он принял ее в кольцо своих рук, крепко сжал плечи, поцеловал в губы.

– Я скучал по тебе.

Ярина верила и не верила счастью, пришедшему вот так просто, без всяких сложностей. Надо ли было мучиться в разлуке, чтобы понять, как они нужны друг другу?

Воевода еще раз осыпал ее лицо поцелуями, затем слегка отстранился, открывая проход в двери.

– Я не один, Яринушка. Смотри, кто приехал со мной.

За его спиной стоял смущенный Дар. Ярина радостно взвизгнула и бросилась в его объятия.

Весь день Ярина не замечала унылой осенней погоды, наслаждаясь обществом двух родных людей. С утра она не могла наговориться с Даром. Он с удовольствием рассказывал ей все, что сам узнал от волхва. Невольно она завидовала брату, его возможности приобретать знания о мире колдовства и заклинаний.

Гордята был ласков и обходителен. Всю ночь он очень страстно и горячо обнимал ее, шепча приятные слова любви, поглаживая ее тело. Ярина была благодарна ему за заботу о ней, за то, что не пошел по девкам, не опозорил ее перед братом и челядью.

Ярина сегодня чувствовала себя счастливой, как никогда, но с тоской думала о скором расставании. Она никак не могла убедить воеводу не оставлять ее больше в вотчине. И в намерении отдать ребенка в чужие руки Гордята был непреклонен, уверяя ее, что он и издалека будет заботиться о нем не меньше, чем о собственных детях.

К вечеру протопили жарко мыльню, и воевода с Даром отправились мыться. В одиночестве Ярина послонялась по усадьбе, наблюдая, как работают дворовые, прошла в гридницкую, где ключница собирала на стол ужин. Везде работа кипела слаженно и четко. К неожиданным наездам хозяина с дружиной здесь всегда были готовы: откармливали животину и птицу, закладывали на хранение в гумно мешки жита, в медовушах – мед.

Ярине дела не нашлось, и она вернулась в светелку.

Осенние ранние сумерки уже завладели комнатой. Женщина зажгла на столе свечу, присела на лавку, и тут дверь распахнулась. Вбежал Гордята.

– Ярина, скажи мне, что это?

Он протянул раскрытую ладонь, на которой сверкали роковым огнем глаза золотогривого коня. Ярина съежилась – вот оно, неладное. Беда подстерегает там, где ее совсем не ждешь.

– Оберег Дара, – еле слышно ответила она.

– Я об этом сам догадался. Скажи, как он попал к нему?

– Не знаю.

В светелку тихо проскользнул полуодетый Дар и встал, переминаясь с ноги на ногу. Гордята перевел дух. Чего он насел на них? В сущности, они так молоды, что действительно могли ничего не знать. Ярина говорила, что они давно потеряли родителей.

Ярина между тем думала, что воевода может хоть пытать ее, она ни в чем не признается, но следующий его вопрос лишил ее такой уверенности:

– А скажи-ка мне, Ярина, как звали твоих родителей?

Понимая, что своим ответом она признает право Дара носить этот оберег, соврать не решилась. Родители – святое!

Услышав имена, воевода опустился на лавку и хлопнул себя по колену.

– Я этот оберег собственноручно надел Дару на шею, когда отдавал его в северянскую весь твоим родителям на воспитание.

Ярина промолчала.

– Я ничего не понимаю, – обалдело произнес Дар. – Объясни нам, Гордята, что все это значит?

– Да чего объяснять? – натянуто хохотнул воевода. – Княжич ты. Вот ведь какая штука. Племяш ты родной нашей княгини. Законный наследник киевского стола! Я отцу твоему родному поклялся перед его смертью, что посажу тебя на стол, пусть ценой собственной жизни.

– Нет! – пришла в себя Ярина. – Не слушай его, Дар. Он все придумал. Ты сын простых людей. Оберег ничего не значит. Все это сказки для малых детей.

– Ну уж нет, – Гордята свирепо уставился на жену, не понимая, почему она противоречит ему, – справедливость должна восторжествовать. Сейчас стол занимают чужеземцы-христиане, а законный наследник низвергнут до положения простолюдина!

Дар переводил взгляд с сестры на воеводу, не зная, что думать и кому верить. С одной стороны, все действительно напоминало сказку: из грязи да в князи – в этом Ярина права, но и сам он помнил слова отца о том, что рожден для великих дел, что, когда он вырастет, появится человек, за которым он обязан будет пойти без разговоров. Неужели этот день настал?

– Ярина, – голос Дара осип от волнения, – я верю воеводе. Отец иногда намекал мне, что меня ждет особое будущее, но я по малости лет не понимал. Гордята, расскажи все, что знаешь.

Гордята охотно принялся повествовать о событиях давних лет. Он рассказал о занятии варяжскими воинами Киева, об изгнании двух незадачливых братьев-княжичей, не поделивших власть, о рождении Дара, о смерти его родных. Поведал Гордята и о том, как он отвез ребенка подальше от злых людей и оставил на попечение хорошей семье, живущей в достатке. В прошлое лето он ездил проведать княжича, но нашел лишь руины и отчаялся когда-либо выполнить клятву, данную родному отцу Дара.

Ярина слушала и не слушала, ругая себя за тупость. Надо было еще тогда, когда она увидела на княгине оберег, бежать из Киева без оглядки. Понадеялась, что никто не узнает, – и вот как дело обернулось.

– Гордята, подумай, – обратилась она к мужу, едва закончился его рассказ, – какой из Дара князь? Он и меча в руках никогда не держал. Ратному искусству не обучен. Где ему людьми повелевать, в походы ходить? Над ним смеяться все будут. Оставь ты его в покое. Ему и без княжеского стола живется неплохо. Волхв им не нахвалится.

– Ничего удивительного, – тут же подхватил воевода, обращаясь к Дару, – волхв сразу почувствовал в тебе родную кровь. Ты ему по женской линии внучатым племянником приходишься, поэтому и схватываешь на лету все колдовские премудрости. Чувствуется порода.

Ярина умоляюще сложила руки.

– Гордята, не губи парнишку.

– Молчи, баба. Где твоим коротким умишком понять такое дело? Не поняла еще, что не брат он тебе вовсе, а – княжич? Не тебе его судьбу решать. Ты супротив него – холопка. Не смей перечить, когда мужи серьезный разговор ведут. Пошла вон отсюда!

Ярина беспомощно посмотрела на Дара, ища поддержки, но он спрятал глаза. И она вдруг сообразила, что брат всерьез уверовал в свое величие, никаким колом это из него не выбить.

Гордята еще больше воодушевился:

– Отец твой и меч тебе свой завещал. Я его храню как зеницу ока. Дожидаюсь, чтобы хозяину передать вместе с наказом: отстаивать свои владения до последнего.

Гордята попал в цель. Дар сразу приосанился: выпрямил спину, выкатил грудь. Ярина поняла: его не переубедить. Дар – мальчишка совсем, его своротить с правильного пути не трудно. Но зачем это воеводе? Мыслимое ли дело на киевский стол замахиваться! Может, Дар и законный наследник, но совсем там не к месту. Какую цель преследует воевода, толкая парня на противозаконное дело?

Ярина не ведала замысла мужа, но, испытав на себе его нрав, понимала, что затеял он это неспроста.

Утром Ярину разбудила тяжелая поступь мужа, облачающегося в воинское снаряжение. Она вскочила с ложа.

– Что же ты не разбудил меня?

– Не хотел тревожить…

Ярина подбежала к окошку, отодвинула заслонку и высунулась в проем. Во дворе дружина собиралась в дорогу. Дар обихаживал вороного коня, намереваясь вспрыгнуть в низкое седло.

Ярина сообразила, что муж намеренно не разбудил ее, страшась возобновления речей о бесполезности задуманного предприятия, но все же попыталась вернуть ему благоразумие. Она подошла к воеводе, обняла его за шею.

– Гордята, не морочь парнишке голову. Подумай, он еще дитя совсем, мало что понимает, а ты его подбиваешь на страшное дело. Если и получится у вас, как задумано, ведь Дар все равно править не сможет.

– Дура ты. Волос долог, а ум короток. Дар навек, что ли, мальцом останется? А пока я и княгиня ему помогать будем. Вон в Новгороде, говорят, умер Рюрик, так сейчас за его маленького сынишку правит Олег.

Прозрение вдруг посетило Ярину. Она отшатнулась от мужа.

– Ты сам хочешь править за Дара! А я-то думала-гадала, зачем он тебе понадобился. А не сам ли ты на княжье место метишь?!

Сказала и съежилась под свирепым взглядом воеводы, ожидая удара. Но он, пристегнув меч, направился к двери, ничего не ответив. Ярина бросилась вслед, схватила за рукав, повернула к себе и, опустившись на колени, обхватила его ноги, зарыдала:

– Гордята, не делай этого. Погубишь и парнишку и сам голову сложишь. Опомнись…

Воевода сморщился, легонько пихнул жену от себя, боясь повредить живот, но она не отцепилась. Умом знала, что мужа не остановить, но держала, тянула время. Гордята нагнулся, приподнял жену и тут же оттолкнул от себя:

– Ведьма! Чего каркаешь, беду кличешь?! – и вышел, громко хлопнув дверью.

Ярина наспех натянула верхнюю рубаху и босиком выскочила на крыльцо. Дружина и Дар уже сидели в седлах. Воевода готовился вскочить на коня, но, заметив жену, подошел к ней, обнял, крепко прижал к груди.

– Не бойся, Яринушка, все хорошо будет, – отстранил ее легонько и вернулся к коню.