Последняя любовь Аскольда Шатрова Наталья
Ярина, забыв об осторожности, с радостью смотрела на Дара, сжимающего в объятиях Милаву, уткнувшуюся ему в грудь. По щекам Дара катились крупные слезы, но он не вытирал их, ничуть не стыдясь показать свою слабость людям.
Ярина стала пробиваться к помосту, но вдруг заметила направленный на нее взгляд Аскольда. На миг глаза их встретились, и сердце женщины екнуло: в мужском взгляде были и боль, и изумление. Она развернулась и настойчиво принялась вылезать из толпы, слыша позади разъяренный крик: «Держи ее!»
Поскольку народ еще не пришел в себя от случившегося на помосте, никто ее не задерживал. Работая руками и коленями, Ярина выбралась из толпы и побежала. За ней выскочили гридни. Теперь встречные с недоуменными вопросами: «Воровка, что ль?» – пытались ее поймать, но она как-то ловко ускользала.
Но гридни преследовали ее по пятам и уже почти догоняли. Ярина вбежала в чьи-то незапертые ворота, с ходу проскочила двор и вылетела прямо на могильник, расположенный позади усадьбы.
Сердце щемило, ныло и гулко стучало, грозясь выпрыгнуть из груди. Воздуха не хватало, и, чтобы не упасть замертво, Ярина остановилась. В голове звенело, кровь яростно пульсировала в виски.
Во дворе загалдели преследователи. Понимая, что не сможет убежать, Ярина тихо юркнула за домовину[47]. Скрипнула задняя калитка, послышался разговор.
– Мы видели, как она вбежала в этот двор.
– Я ничего не слышал и не видел, – пробурчал сердитый голос в ответ.
– Куда же она подевалась?
– А я откуда знаю? Идите-ка вы подобру-поздорову отсюда. Нечего вам делать на могиле моих предков. Я понимаю, вам, христианам, все равно, ну а мне не по себе становится, когда я сюда прихожу. Предки и отомстить могут за осквернение.
Гридней, видимо, проняло. Калитка захлопнулась, и все стихло, но выглянуть и посмотреть Ярина боялась.
Только из слов хозяина она сообразила, что сидит на могильнике. Ярина знала, что поляне мертвых не сжигают, а закапывают под домовинами. И хотя она боялась мертвецов, чьи души не нашли успокоения на краде, страх перед живыми гриднями был сильнее.
Ярина просидела за домовиной до сумерек и, когда осеннее неласковое солнце скрылось, почувствовала настоящую жуть, веющую замогильным холодом от мрачных домовин, которые в сгущающейся темноте приобретали очертания страшных чудовищ. Она встала и поплелась вдоль плетня, окаймляющего могильник.
Идти было тяжело. Ярина устала. Грубая ткань рубахи натерла соски, из них вдруг закапало молоко, намочило ткань. Болела спина, ныла шея. Женщина еле-еле пробиралась через чужие могильники, огороды и незакрытые задние дворы. Избы на Посаде строились не в ряд, а вразброс, поэтому легко можно было запутаться позади усадеб. Ярина плутала вдоль плетней, частоколов и дощатых заборов, не имея представления, где находится.
Только в кромешной тьме, спросив дорогу у случайной женщины, вышедшей до ветру на огород, Ярина добралась до усадьбы Веселина. Задняя калитка была не заперта. В избе горел светильник.
За столом сидели Белава, Веселин и Лютый. Ворося укачивала дитя. Все поджидали Ярину и не садились вечерять.
– Где ты была? – поспешила ей навстречу сестра. – Гридни ищут тебя по всему городу. Князь обещал за твою поимку большую награду.
Ярина, не отвечая, бросилась к люльке, схватила дитя и, разорвав ворот рубахи, ткнула его ртом в распухший сосок. Но девочка даже глаз не открыла.
– Ее от кормилицы только что принесли, – усмехнулась Белава. – А у тебя, значит, молоко пошло? Ну, слей его и садись к столу.
Едва Ярина управилась с молоком, поменяла рубаху и вышла к общему столу, за окном замелькали факелы, послышались сердитые голоса и брань. Застучали в ворота.
– Никак за мной пришли? – испугалась Ярина.
Белава побледнела.
– Тебе надо бежать.
Веселин и Лютый вышли во двор. Ярина посмотрела на спящее дитя.
– А как же Надежда?
– Не беспокойся о ней. Кормилица есть, выходим как-нибудь. – Белава настойчиво толкала сестренку к двери, на ходу накидывая на нее овчинный полушубок и вставляя ей в руки мешочек с монетами. – Ты о себе лучше подумай. Куда пойдешь?
Пока мужчины препирались у ворот с гриднями, спрашивая, кто и зачем, женщины прошмыгнули через двор и открыли заднюю калитку на огород.
– Я знаю, куда идти, – ответила Ярина, привязывая мешочек с монетами к поясу. – Как все успокоится, подам весточку.
– Хорошо, – согласилась Белава, времени расспрашивать не было.
Женщины обнялись.
– Прощай…
– Прощай…
Во дворе послышались голоса. Ярина оторвалась от сестры и скрылась во тьме.
Белава закрыла калитку, присела на корточки, подняла подол, и когда один из гридней подошел, разыскивая выход, она заверещала, перепугав его до смерти.
Глава девятая
Ярина проснулась, потянулась, приподнялась на локтях, оглянулась по сторонам. В землянке чадил сальный светильник, неравномерным светом освещая потрескавшиеся глиняные стены и низкий потолок, перекрытый досками, сквозь которые сыпалась земля.
Женщина поежилась. Как волхв не боится жить в такой ветхой пещере? Того и гляди, потолок рухнет и навек похоронит под собой.
Она встала с жесткой лавки, походила, обследуя убогую обстановку. На столе стояла миска с кашей, лежали две ложки. Ярина села, но есть не хотелось.
К волхву она добралась поздно ночью. Он будто ждал ее, Ярина и постучать не успела, а он открыл дверь и, ни о чем не спрашивая, впустил в землянку. Про события дня волхв уже все знал и не удивился, едва она заикнулась об убежище.
– Живи, сколько хочешь. Только, сама видишь, хоромы у меня не княжеские.
Ярина так устала, что не обратила внимания на колкость, прошла к лавке и ткнулась лицом в потертые шкуры. Но тут вновь закапало молоко, намочив полотно рубахи. Женщина беспомощно посмотрела на старца.
– Родила ты, что ль, уже? – усмехнулся он.
– Третьего дня, – Ярина вздохнула, – девочку. У сестры оставила. А с молоком не знаю что делать.
Волхв покопался в куче тряпья, валявшегося в углу, достал мягкое, но еще вполне плотное льняное полотно.
– На, затяни груди потуже. Да прежде молоко слей. – И отвернулся, чтобы не смущать ее.
Ярина быстро управилась и уснула.
Хлопнула дверь. Ярина вздрогнула и оглянулась. Волхв поставил посох у порога, прошел к столу, устало сел.
– Поела? – спросил, хотя и видел, что миска стоит нетронутая. – Ну, и я отобедаю.
– Разве день уже?
– Вечер уже. Ну и спать ты горазда. Изнежилась замужем. Так и жизнь свою проспишь, не заметишь. – Он взял ложку и стал есть.
– Не тяни душу, – взмолилась Ярина, едва он управился с холодной кашей, – говори.
Старец не спеша отодвинул от края стола миску, облизал ложку.
– В городе праздник: княжич женится на воеводской ключнице. Все горожане скинулись, чтобы свадьбу достойно отпраздновать. Не каждый день бывает, чтобы обреченных на смерть девица из-под меча спасала. Люди гуляют, веселятся.
– А Дар?
– Его я не видел. Чего мне зря при нем мелькать? Я ведь тоже один из зачинщиков мятежа.
– А про меня что говорят? Может, позабыли уже? – с надеждой спросила Ярина.
– Это вряд ли, – старец покачал головой, – гридни продолжают рыскать по городу, заглядывая во все закоулки. Не пойму, чего князю от тебя надобно? Досадила ты ему чем? Подумаешь, за воеводу вышла. Так он девиц и сам меняет в году по пять раз.
От слов волхва Ярина невольно зарделась, потупила взор. Взгляд ее упал на Недвигино колечко на пальце.
– Ой, смотри, – удивилась она, – камушек, когда я кольцо первый раз надела, мутным был, а теперь блестит так ярко. К чему это?
– Покажи-ка.
Старец взял Ярину за руку, уставился на колечко.
– Да это бирюза. Ты, наверное, его в дождь надела? Точно. Бирюза от непогоды временно мутнеет. Только и всего. Но камушек зрелый, видишь, какой голубой. Где взяла ты это колечко?
– Мама подарила.
– А-а. Это хорошо. С душой подаренный камень много счастья принесет. А бирюза сама по себе хороша: прекращает в семье ссоры, приносит достаток, примиряет врагов…
– Эх, раньше бы мне это колечко, – печально вздохнула Ярина, вспомнив вдруг о муже, – и Гордята, может, жив был бы. Расскажи, как он погиб.
– Да чего рассказывать? Неудача вышла. Просчитались мы, а, может, враг какой средь нас затесался. Кто ж знает? С утра поднял Гордята свою дружину и – к княжьему двору. А там их уже поджидали. Только они во двор ворвались, ворота закрылись. На крышах лучники сидели наготове, всех и перебили. Гордята сразу погиб, а мертвые позора не имут. Дара жалко. Он легко ранен был, поэтому в плен попал. Мучился, наверное, переживал за товарищей, в порубе сидя.
– Зачем же ты его поддержал? Ведь мог остановить, отговорить…
– Не твоего ума это дело, – отшил сердито волхв. – Дар из княжеской семьи – это ясно, и он должен был вернуть свое. Мы ведь уверены в успехе были, затевая это предприятие. Дар-то сам напророчил погибель князей.
– Как это?
– Незадолго до того, как Дар узнал о том, что он княжич, гадали мы с ним по чаре. Надо сказать, у него большие способности к предсказаниям. Он вообще легко премудрости мои впитывал, понимал все с полуслова. По чаре я его и не учил гадать, сам он все видел и толковал умно.
Так вот, стали мы чару на огне греть, а Дар и говорит вдруг: «Вижу, что князья киевские скоро стол оставят, потому что придет новый князь и еще выше Киев поднимет над всеми городами!» Мы тогда с ним особо над этим не задумались, а когда воевода оберег увидел, то вспомнили пророчество и решили, что, значит, Дару и суждено сместить князей. А того не учли, что предсказатель свою судьбу сам себе не может предугадывать. С самого начала мятеж был обречен на провал, а мы обрадовались, что многие горожане поддержали нас, недовольные христианским правлением. А я к Дару привязался всей душой, а когда узнал, что он мне внучатым племяшом приходится, так и совсем полюбил.
– Как же, любил ты его, – рассердилась Ярина. – Дар добрый и открытый. В сердце его и зла ни к кому не было. А вы замутили ему голову, послали на погибель. Дар, конечно, тоже хорош: возомнил себя вершителем судеб – вот и попал в беду. И как вам в голову могло прийти, что князья от стола откажутся?
– Хочешь, Ярина, я тебе на чаре погадаю? – предложил волхв, разводя в каменке огонь.
«Задобрить меня хочет», – догадалась Ярина, но противиться не стала: интересно же, что с ней будет.
На разогретую каменку волхв поставил глубокую глиняную чару, бросил в нее травы. Ярина принюхалась, но не узнала их, а спросить нельзя, чтобы старца не вспугнуть: он уже полностью ушел в чародейство, побеспокоишь его, чары смешаются, и предсказание не получится.
Ярина сидела тихо, слушала заклинания, но слов разобрать не могла: старец шептал их невнятно. Затем он что-то бросил в чару, и вода в ней забурлила, задымила, обволакивая женщину усыпляющим паром. Ярина зевнула, прикрыла глаза, но, вспомнив, что ей надо наблюдать за гаданием, чтобы учиться, раскрыла их опять.
Волхв начал ходить вокруг каменки, изгибаясь и приплясывая. Ярина, устав смотреть, вновь прикрыла глаза. Пар рассеялся. Волхв заглянул в чару.
– Вижу я твою долю. Жизнь отмерена тебе долгая и хлопотливая, поскольку призвана ты приносить здоровье людям. И с мужем будешь жить в согласии…
«Какой муж, Гордята-то погиб?» – подумала сквозь дремоту Ярина.
– Фу-ты, окаянная, – расстроился волхв, – я тебе гадаю, а ты о мертвецах думаешь.
Ярина очнулась и в недоумении взглянула на старца: неужели она сказала что-то вслух?
– Чего вылупилась? Сбила ты меня своими мыслями. Смотри на чару – пусто в ней. Ладно, в следующий раз еще погадаю. Что-то я от чародейства совсем ослаб. – Волхв устало добрел до лавки, завалился на нее. – Гаси свет. Спать пора. Завтра рано вставать.
Ярина еще не дошла до своей лавки, а он уже захрапел. Женщина задумалась: слишком уж предсказание хорошее. Не подшутил ли над нею старец, чтобы отомстить за ее обвинительную речь?
Прошло три дня. Народ гулял на свадебном пиру. Волхв уходил с утра и приходил поздно вечером, принося с собой еду и свежие новости.
– Стражники тебя все еще ищут. Говорят, князь и в вотчину воеводы посылал за тобой. Дара видел я издалека. Похоже, жениться он не очень рад, чего не скажешь о его невесте. Та весела и довольна. А какими преданными глазами она на него смотрит. Эх, мне бы молодость вернуть! Князья видеть Дара в Киеве не хотят, поэтому княгиня предложила отправить его в вотчину, доставшуюся ему по наследству от матери.
– А когда он едет?
– Дня через два. Остатки воеводской дружины к нему на службу перешли. Княгиня одарила молодых подарками: утварью всякой, холстами, монетами, воза два добра будет.
– Да погоди ты, – остановила старца Ярина, – Дар скоро уезжает, а ты про добро распинаешься. Я, может, брата не увижу никогда…
Волхв замолчал, обидевшись. Выложил на стол снедь, сел и принялся вечерять. Ярина тоже присела, но кусок в горло не лез.
– Сходи завтра к Дару, а? – попросила она.
– Зачем? Я видел его, а лишний раз показываться на глаза князьям не хочу. Хорошо еще, что они не дознались о моей причастности к мятежу. А то бы и мне несдобровать.
– Ну сходи, прошу, – взмолилась Ярина. – Шепни Дару на ушко: сестрица, мол, тебя у меня в пещере дожидается. Пусть придет тайно. Сходишь, а? Попрощаться с ним надо…
– Да на что он тебе? Не брат ведь родной. Кто ты теперь для него? Чужая баба! Он и думать про тебя забыл.
Ярина насупилась, отвернулась. Волхв, причмокивая, ел. Она встала, прошла к лавке, легла, уставясь на черные доски потолка.
– Ладно уж, схожу, – смягчился старец, наевшись и подобрев. – Жалко мне вас почему-то. Ишь как ты к нему привязалась, как к родному…
– Росли мы вместе, друг дружку защищая. Вместе познали несчастья, вместе мыкались по чужим землям. Сколько всего пережито. Разве выкинешь это из судьбы? Забудешь в одночасье?
С утра Ярина извела себя, дожидаясь волхва, то и дело выглядывала из пещеры на дорогу, ведущую к окраинным избам Киева.
День был ветреный, холодный. Дорога пустынна. Как это всегда бывает, ждешь-ждешь, а человек появляется неожиданно. Так и Дар вошел в землянку после полудня, когда Ярина уже устала волноваться и подремывала у стола.
Услышав, как хлопнула дверь, она вскочила и поспешила к Дару, но на полпути встала, не зная, кидаться ли ему на шею, как бывало раньше, или чинно поклониться в пояс. Дар понял ее замешательство, раскрыл объятия, раскинув руки пошире, и Ярина бросилась ему на грудь.
Они долго молчали, разглядывая друг друга. Много новых черт появилось на их лицах за то время, пока они не виделись. В глазах Дара уже не было юношеской искренности и беззаботности; смотрели они на Ярину пусть без отчужденности, но с какой-то холодной прямотой. И женщина смотрела на княжича с печальной горечью.
Сели за стол. Дар закашлялся, прочищая горло от появившейся вдруг хрипоты.
– Виноват я перед тобой, Ярина. Не послушался тебя – вот что вышло! Гордята погиб, ты в опале, усадьба твоя разграблена…
Ярина протестующе замахала руками.
– Нет, Дар, нет, не ты виноват. Что на роду написано, так тому и быть. Боги распорядились нашей судьбой.
– Постой, Ярина, – перебил Дар, с удивлением разглядывая ее похудевшую фигуру, – ты родила уже?
– Да, – смутилась женщина, – дочку. Она с Белавой осталась.
– С Белавой?! – воскликнул Дар. – Она жива?
– А разве ты не знаешь? – удивилась Ярина. – Я думала, она тебя навещала.
– Нет, ко мне никто не приходил, кроме волхва…
– Странно. Белава живет у Веселина. Они хотели увидеть тебя… Навести их сам.
– Конечно, сегодня же и схожу.
– Слышала я, в вотчину какую-то тебя отправляют? Не знаешь, куда?
– В северянские земли…
– В наши края? – Сердце Ярины тоскливо сжалось.
– Не знаю. Северяне ведь и по Сейму, и по Десне, и по Пселу живут. Княгиня сама плохо в землях разбирается, а князья мне ничего не говорят. Наверное, чтобы я тебя заранее не предупредил. Не зря ведь меня провожать целый отряд гридней снарядили. Но гридни мне не помешают, может, вотчину отстаивать придется с оружием в руках. Кто же ждать столько лет будет законного наследника?
– Когда же мы увидимся снова? – печально спросила женщина.
– Я бы взял тебя, но от княжеских гридней не спрячешься. Дорога дальняя. Сажей тебя мазать, что ли? И оставлять тебя боюсь…
– Не беспокойся обо мне. Не век же я в опале буду. Мы живы, значит, свидимся еще…
– Ярина, я вот что хотел тебе сказать; даже шел сюда и все думал об этом. Ты для меня и Белава, конечно, по-прежнему сестры. Нет… не то я говорю. Вы мне обе роднее всех остальных, кровных. А тебя я больше всех люблю, и расставаться сейчас с тобой особо тяжело мне…
– Ты тоже для меня самый близкий, самый родной. Не печалься, у тебя теперь есть Милава.
– Да… Милава, – нахмурился Дар.
– Что с тобой? Или ты не рад, что она головушку твою от меча спасла? Да ты ее боготворить должен до конца дней своих.
– Я знаю. Милава – хорошая женщина и женой будет славной. Но не лежит у меня к ней сердце. Что делать? Я еще после поруба темного не отошел, все мокрицы да крысы видятся.
Ярина встала, подошла вплотную к юноше, провела рукою по его волосам, помассировала пальцами виски.
– Ты все забудешь и Милаву полюбишь, и детей у вас будет куча. Твое сердце закрыто сейчас, но не навсегда. Расслабься. Все пройдет, поверь мне…
Ярина шептала ласково, успокаивающим, проникновенным голосом. Дар обмяк, закрыл глаза.
– Ты и правда целительница, Ярина, – прошептал он, – сколько лет жил с тобой, а не знал, что ты и душевную боль снимаешь.
– Полегчало? Вот и хорошо. – Ярина убрала руки с его головы.
Дар ответить не успел. Дверь распахнулась, и в землянку ворвался волхв.
– Ох, беда, дети мои. На дороге отряд гридней показался. Наверняка сюда скачут. Никак мы, княжич, соглядатая за собой привели?
– Что же делать? – Дар вскочил.
– Ты сиди, где сидел, будто ко мне в гости пришел. – Волхв протиснулся за печь, оперся плечом о стену, и она под его напором подалась назад, открывая темный, узкий, низкий земляной лаз.
– Чего уставилась? – прикрикнул старец на опешившую женщину. – Полезай скорее.
Ярина бросилась к лазу, но волхв остановил ее:
– Да ты что? Так и выскочишь в одной рубахе? Овчинку свою бери. Лаз этот на другую сторону капища выходит, ну а там лес недалече – схоронишься. Хотя не знаю, стоит ли тебе обратно ко мне возвращаться. Теперь и меня постоянно навещать непрошеные гости будут.
Ярина накинула полушубок, поспешила к лазу. Перед самым отверстием остановилась, повернулась к Дару.
– Прощай, брат. Свидимся ли когда-нибудь, не знаю. Не поминай лихом.
Она опустилась на колени и пролезла в сырое и мрачное подземелье, услышав вдогонку:
– Прощай, Ярина. Я ждать тебя буду, найди меня…
Последние слова утонули в грохоте закрываемой двери. Стало темно и душно. Запахло плесенью и мышами.
Ярина поползла вперед, стараясь не касаться земляных стен и свода над головой, чтобы ненароком не обрушить их. Ей казалось, что она ползет уже целую вечность, передвигаясь еле-еле. Воздуха не хватало, и думалось, что еще немного, и она свалится без сил.
Но вскоре дохнуло холодной свежестью. Ярина даже остановилась, чтобы надышаться, потом поползла снова, пока не уперлась во что-то твердое и сырое. Ощупав его руками, она поняла, что добралась до выхода: надо только открыть деревянную крышку. Ярина навалилась на крышку, приложила усилие и вытолкнула ее наружу.
Вылезая, огляделась. Вокруг рос дикий кустарник. Ярина поставила крышку на место, отряхнула от прилипшей земли рубаху и полушубок и решительно стала продираться сквозь заросли. Волхв мудро придумал: в такой дремучий кустарник мало кому придет в голову лезть, одежду рвать. Хорошо еще, что он не был колючим. Но кто с дороги мог догадаться об этом?
Выбравшись из кустарника, Ярина постояла, решая, как быть. Волхв прав, теперь и за ним будут следить, как караулили Дара. В Киеве ей оставаться опасно, рано или поздно все равно словят. Получается, что, кроме как к перевозу, идти ей больше некуда. К тому же Ярина рассудила, что и Дару иначе, как через перевоз, в северянские земли не попасть. Ей надо переплыть реку и ждать его в сарае, а потом просто идти следом за обозом до самой вотчины.
К перевозу Ярина подошла уже в кромешной темноте. Звать перевозчика бесполезно: какой болван поздней осенью ночью реку переплывать вздумает? Она огляделась и увидела развалюшку для путников.
Войдя внутрь, женщина прикорнула в углу и тут же провалилась в сон. Утром, выйдя из сарая, она увидела невдалеке покосившуюся землянку перевозчика. Из нее вышел тот же мужик, что и год назад, молча вытащил из кустов плоскодонку, спустил ее в воду и махнул рукой: садись.
Плыли молча. Сметливый мужик сразу бы взялся за вопросы: кто, да откуда, да почему без мужского сопровождения или без товарок? Но этот, спросонья, видать, даже в лицо Ярины не смотрел, ловко орудуя веслами.
Ярина успокоилась, расслабилась, разглядывая противоположный берег. Вон и сарай на том же месте стоит, не развалился еще. Какое-то время переждать там можно: не сегодня, так завтра Дар уже должен тронуться в путь. И с голоду тут не умрешь: у случайных путников всегда еда есть, за куны все купить можно.
Плоскодонка причалила к берегу. Перевозчик, спрыгнув в стылую воду, вытянул лодку на песок, чтобы женщина сошла на сухое место.
Ярина перелезла через лодку. Протянула мужику куну. Он взял ее и вдруг произнес хриплым голосом:
– Накануне княжеские гридни здесь рыскали, спрашивали черноволосую женщину.
Ярина, отругав себя за беспечность, быстро протянула мужику еще одну куну – за молчание. Он взял монету с достоинством.
– Ты плат потуже затяни, да пряди с лица убрала бы…
Ярина растерянно смотрела, как мужик не спеша отталкивает плоскодонку от берега. Как же быть теперь? Здесь оставаться опасно. Даже если не выдаст перевозчик, то все равно найдутся люди, которые, переночевав с ней в сарае, вспомнят ее потом.
Еще немного потоптавшись на берегу, она бросила прощальный взгляд на холодный Днепр – зима не за горами – и решительно направилась в Северянские земли, совершенно не представляя себе, где найдет пристанище.
Глава десятая
Дар после ухода несолоно хлебавших гридней долго разговаривал с волхвом, который давал ему на прощание множество советов, и только вечером добрался до дома. Идти к Белаве было уже поздно, и он решил отложить визит до утра.
На другой день, наскоро позавтракав, Дар направился к усадьбе Веселина.
Торговая улица встретила его непривычной тишиной. Подойдя к усадьбе, он оказался перед наглухо закрытыми изнутри воротами. Подивившись этому – в Киеве не было привычки сторониться людей и днем запирать ворота, – Дар сначала постучал вполсилы, затем, не услышав никакого шевеления во дворе, стал бить в ворота ногами.
Наконец щелкнула щеколда, и внутренняя калитка слегка приоткрылась.
– Чего тебе? – недобро произнесла Ворося.
– Я к Белаве, – опешил Дар, не понимая, почему всегда приветливая ключница сейчас смотрит на него волком.
– Нету ее.
– А Веселин?
– И его нету.
– Слушай, Ворося, я точно знаю, что Веселин с Белавой в Киеве.
Ключница, ничего не ответив, закрыла калитку. Снова щелкнула щеколда, и Дар услышал удалявшиеся шаги. Хлопнула входная дверь в избу, и все смолкло.
Дар в растерянности развел руками. На счастье, открылась соседская калитка, и вышла дворовая девка. Она сразу признала Дара.
– Не стучи, Дар. Ворося сама не своя стала после того, как ее хозяев княжеские гридни забрали.
– Когда забрали?
– Третьего дня. Все искали воеводиху, да не нашли, а Веселина с Белавой подозревали в укрывательстве. Моя хозяйка говорит, что дело здесь нечисто – явно донес кто-то.
Дар, не дослушав, помчался на княжий двор, где у старшего мужа узнал об узниках, сидящих в порубе.
– Князь Аскольд очень зол на них. Все выпытывает, где может скрываться Ярина. А те молчат, будто воды в рот набрали. Боюсь, князь уморит их голодом, даже пить им давать не разрешает.
– А проведать их можно?
– Спрашивай разрешения у князя. Я человек маленький, что прикажут, то и делаю.
Хорошо понимая, что соваться с просьбой об освобождении узников к князю Аскольду бесполезно, Дар направился за советом к княгине.
– Не знала, что у Ярины в Киеве сестра живет, – удивилась та, внимательно выслушав племянника.
– И никто не знал, даже я. То-то и удивительно: как пришло гридням в голову искать Ярину у купца Веселина?
– Без предательства не обошлось, это ясно. Да, жалко людей, но чем помочь им, не знаю. – Княгиня задумалась, прикидывая разные версии, но ничего не придумала. – Я сомневаюсь, что Аскольд послушает меня, если попрошу освободить их. Я могла бы подкупить стражу, но теперь князья следят за каждым моим шагом. Боюсь навредить твоей сестре. Остается тебе идти к Диру, взывать к его благоразумию и доброму имени.
Дар, уже ни на что не надеясь, решил действительно обратиться к князю Диру.
Дар очень боялся, что князь не станет даже слушать его, но опасения оказались напрасными. Дир очень доброжелательно принял его в своих хоромах, не перебивая, выслушал просьбу. Затем ответил:
– Мы с братом давно договорились не вмешиваться в личные дела друг друга. Я знаю, что не смогу повлиять на решение Аскольда в отношении твоих родных. Он и так очень сердит и на тебя, и на Ярину, и на княгиню, так что, пока Белава в его руках, он спокоен. И никуда ее не отпустит.
– Но это несправедливо! – вскричал Дар. – В чем она и ее муж виноваты? Они и слыхом не слыхивали о Ярине, лишь недавно вернувшись из гостьбы. Веселин и Белава – простая торговая семья, дела княжеские им чужды и непонятны. За что они должны страдать?
– На них был донос, в котором сказано, что в их доме укрывается преступница Ярина.
– Разве Ярина – преступница?! Она и меня, и Гордяту отговаривала от мятежа. Это я, дурак, обрек ее на мучения, мне и нести наказание. Лучше меня посадите снова в поруб!
– Надо будет, и тебя посадим. А пока избежал смерти, радуйся, – недобро усмехнулся князь.
Дар удрученно вышел из княжеских хором. Он не знал, что делать, как еще помочь Белаве. Вдруг к нему подошла сенная девка.
– Княжич, – обратилась она к нему, – тебе просили передать, что ты забыл дорогу к старым друзьям в избу странников.
Дар хотел отмахнуться – не до старых знакомств тут, – но вдруг заметил, что около избы странников маячит смутно знакомая фигура. Дар подошел поближе и узнал Лютого.
– Ну что, княжич, добился ты чего-нибудь? – с ходу спросил тот, ничуть не сомневаясь, что Дар наведывался к Диру по поводу освобождения Веселина и Белавы.
– Нет, – юноша безнадежно махнул рукой.
– Ну вот что, княжич, предоставь мне заботу о моем родном брате. А тебе я советую уехать как можно быстрее из Киева. Не ровен час, опять тебя обвинят в заговоре против князя.
– С чего это ты советовать мне вздумал? – обиделся Дар. Похоже, что его так просто вычеркивают из дела, как ненужную обузу. – Уж не ты ли продал родного брата?
– Что это ты говоришь? Кого продал? – не понял Лютый.
– Говорят, на Белаву и Веселина донос был.
– Вон оно что, – еще больше удивился мужчина, – какая же вражина решила моего брата извести? Ну, узнаю, руки-ноги пообломаю! Хорошо, что меня не было в усадьбе, когда гридни пришли. Кто бы их теперь выручил? Шумели гридни там очень. Воросю напугали, до сих пор сама не своя. Слушай, тебе поведаю первому, я ведь жениться на ней хочу. Вот вызволю брата из поруба, сразу же ей и предложу замуж за меня пойти. Как ты думаешь, согласится?
– Не знаю, – Дар терял терпение: здесь люди между жизнью и смертью, а Лютый о женитьбе думает, с головой не в порядке, что ли?
– Ладно, теперь о деле. – Лютый посерьезнел. – Я тут договорился кое с кем из стражи. Должны помочь. Не задаром, конечно. Только вот не знаю, где укрыться Веселину с Белавой, если дело выгорит.
– Я знаю где.
– Ну? – Лютый недоверчиво поглядел на юношу.
Читать бесплатно другие книги:
