Интермир Гейман Нил

Глава четырнадцатая

Я снова мог Шагать.

Не спрашивайте почему. Может, прибор для стирания памяти дал осечку. Может, Тони оказался неучтенной, незапрограммированной переменной – или не распрограммированной?.. Неважно. Я стоял во дворе у дома, поеживаясь под мокрым снегом, братишка радостно носился вокруг, гоняя мыльные пузыри, а в голове фейерверком взрывались события, исчезнувшие было из памяти.

Вспомнилось все: круглосуточные тренировки, учеба, разношерстная компания однокашников, бесконечные вариации на тему облика Джои Харкера, крошечные сверхновые, то и дело вспыхивающие в искусственном глазу Старика, буйство красок и форм в Промежутке…

…учебное задание, которое закончилось катастрофой, потому что госпожа Индиго загнала всех в ловушку, а меня – только меня одного – вытащил Тони.

Я мелко дрожал, но не от холода. Машинально опуская пластмассовую палочку в ведерко и выдувая пузыри, я лихорадочно соображал, что же делать.

С удвоенной силой накатило отчаяние, охватившее меня по возвращении на Базу без товарищей по команде. Где они теперь? Что с ними сделали госпожа Индиго и лорд Догнайф? Что стало с ребятами? Нужно было срочно выяснить. И я знал, что могу. Способность Шагать вернулась, дорога через Промежуток открыта, формула пути к Базе ярко светится перед глазами. Я сумею туда попасть.

Вопрос, хочу ли.

Если покинуть эту Землю, есть риск больше сюда не вернуться. Как только я открою портал, ХЕКС и Бинария засекут меня – и потянутся сюда, в мой мир. Нас предупреждали, что каждый Путник обладает уникальным психическим почерком, по которому его можно выследить. В Бинарии я наверняка на контроле у тысячи последовательных устройств, которые мою конфигурацию не пропустят. В ХЕКСе с той же целью денно и нощно бдит отряд боевых магов. Нет, ни в коем случае нельзя подвергать опасности родных и друзей.

Если я обойдусь без Перехода, вероятность, что обе империи сунутся именно на нашу Землю, – один шанс из триллиона. Можно спокойно вырасти, жениться, обзавестись детьми, состариться и умереть, больше ни разу не услыхав про Альтиверсум.

Никогда больше не Шагать…

Не помню, говорил я или нет, но это особое умение доставляло мне радость: всегда приятно, когда умеешь что-то делать хорошо. Я знал, что открывать порталы в Промежутке, перебираясь из одного мира в другой, – это мое. Гроссмейстеры участвуют в турнирах не из-за денег и не ради самого состязания – им просто нравится играть. Математические гении для собственного удовольствия не цветочки разводят, а вертят в голове теории множеств или на ходу высчитывают число «пи» с точностью до какого-нибудь бесконечного знака после запятой. Пробудившиеся способности просились в дело, как мышцы спортсмена после вынужденного бездействия.

Не представляю, как жить дальше, если никогда никуда не Шагать.

Но о жизни без мамы, папы, Дженни и Головастика я тоже помыслить не мог. Один раз я почти решился, но тогда меня переполняла вина за погибшего Джея. Кто же знал, что все так серьезно…

Теперь я знал.

Один раз меня отбраковали, второй раз просто так не отпустят. Если сунусь на Базу – непременно отдадут под трибунал, хотя, может, у них для этого другое слово есть. Впрочем, если поставят к стенке – итог один, как расстрельную команду ни называй. Глаза, наверное, завяжут… О подробностях размышлять не хотелось.

Если остаться здесь, придется жить, сознавая, что сам спасся, а товарищей в беде бросил.

Зачем нас понесло пускать эти несчастные пузыри? Похоже, из-за них перемкнуло схему, блокировавшую мучительные воспоминания. Не то чтобы я, меньше зная, крепче спал, но раньше я хотя бы не вяз по уши в трясине угрызений совести.

Снегопад сменился холодным дождем. Как ни уговаривай себя, что по щекам сползают дождевые капли, дождь не бывает ни горячим, ни соленым. Хватит притворяться!

Кевин гонялся за мыльным пузырем, который летал выше других, примерно вровень с крышей гаража, рядом с дубом, раскинувшим голые ветви. Еще немного – и пузырик лопнет, рассеется мелкими брызгами.

Не лопнул.

Повисев среди ветвей, шарик двинулся к нам. Кевин носился, задрав голову и возмущенно вереща, потому что упрямый пузырик в руки не давался, а неуклонно приближался ко мне, хотя легкий ветерок дул совсем в другую сторону.

– Здравствуй, Тони.

Мутныш от удовольствия пошел оранжевыми разводами, метнулся куда-то за крышу. Я вывернул шею, пытаясь понять, куда он полетел, но тот скрылся из виду.

– Пузы-ылик? – жалобно протянул Кевин. – Пузы-ылик? Ни-и?

Я кивнул.

– Именно так, Головастище. Пора в дом.

Братишка вытер нос рукавом куртки.

Всю ночь я не спал, прикидывая, что делать. С родителями не посоветуешься – хоть они и замечательные, но воображения у них не хватит даже на одного неземного Джои. О бесконечном многообразии лучше не заикаться… Кто там еще остается? Одноклассники – исключено. Школьный психолог в прошлом семестре заработал нервный срыв и, рыдая, заперся у себя в кабинете. Замены ему пока не прислали. Учителя наши – как цирковые пони: в основном бегают по кругу. За пять месяцев потогонной системы на Базе я усвоил гораздо больше, чем они за всю жизнь. Пожалуй, только один человек во всей школе может выслушать мой рассказ, не позвонив в психушку.

Мистер Димас откинулся на спинку стула, ошеломленно рассматривая звукоизолирующие панели на потолке. Еще бы, такое не каждый день услышишь! Помолчав, он перевел взгляд на меня.

– В самом начале ты сказал, что случай чисто гипотетический…

– Ну, в общем-то, да, сэр. – Чтобы мистер Димас скорее поверил, я представил дело под таким соусом, будто все произошло с моим другом. – Мой друг, он сейчас типа между Сциллой и Харибдой[21].

Мистер Димас подозрительно глянул в мою сторону, и меня осенило, что выражение это я подцепил не в школе, а на Базе. Пришлось спешно выкручиваться из неловкой ситуации:

– Так что скажете? Как ему поступить?

Мистер Димас долго раскуривал трубку и ответил вопросом на вопрос:

– Согласно информации, полученной на Базе, Вселенная отпочковывает миры-двойники, только когда принимаются действительно важные решения, верно?

– Примерно. Сразу не скажешь, что важно, а что – нет. Не зря ведь считается, что трепет крыльев бабочки в Бомбее может вызвать торнадо в Техасе. Если бабочку раздавят, не дав ей взлететь…

Мистер Димас кивнул и пристально посмотрел на меня.

– Джо, у меня к тебе есть необычная просьба.

Меня в последнее время все чаще называли Джо, а не Джои. Я еще не привык.

– Конечно, мистер Димас.

– Разденься до пояса.

Я удивленно моргнул, пожал плечами и согласился. Зачем ему это понадобилось – не знаю. В любом случае в схватке со мной – честной или нечестной – ему не выстоять. Между прочим, меня это особо не радовало.

Без колебаний я снял куртку и футболку. Мистер Димас внимательно оглядел меня, жестом показал, что можно одеваться.

– Ты стал крепче, мускулы появились – не чрезмерные, но для твоего возраста вполне достаточные. Такая генетическая программа – пока все в рост уходит.

Я ждал. Предпринимать что-то было рано. Должен же он когда-нибудь ответить на мой вопрос…

Наконец учитель сказал:

– Согласен, у гипотетического друга сложная ситуация – куда ни кинь, всюду клин. По сути, ему надо решить, что важнее: счастье (и даже жизнь) отдельно взятого человека или судьба бесконечного числа миров?

– Но ведь я… то есть он не знает наверняка, что миры пострадают!

– Он знает, что такая вероятность существует. Пойми меня правильно. Очевидно, что придется принять нелегкое решение. А борода некоторым идет, – заметив мое недоумение, он пояснил: – Если не бриться, то не встретишься взглядом со своим отражением в зеркале.

Я кивнул, понимая, о чем он, и чувствуя, что он прав. В мыслях появилась четкость. В голове прояснилось, но большого облегчения это не принесло.

– Мистер Димас, вы обалденный учитель!

– Спасибо. Школьный совет несколько другого мнения, хотя, говоря обо мне, слово «обалдел» они употребляют часто.

Улыбнувшись в ответ, я собрался уходить.

– На занятиях завтра появишься?

Подумав, я отрицательно покачал головой.

– Так я и предполагал. Удачи тебе, Джои. Всем вам.

Красивых и умных слов в голову не приходило. Я пожал мистеру Димасу руку на прощание и поспешно ретировался.

Присев на краешек кровати, я вручил Головастику старые пластмассовые доспехи и два набора лазерных пистолетов. Один из них стрелял инфракрасными лучами, которые улавливались сенсором на груди, если не промазать, разумеется.

Головастик пришел в восторг – он на эти наборы давно облизывался.

– Дои! Спаси-ибо! – Вообще-то маловат он для таких стрелялок. Ну, ничего, скоро подрастет.

В этом будет и моя заслуга.

Дженни досталась моя коллекция дисков и фильмов. Вкусы у нас с ней примерно совпадают: главное, чтобы в конце взрывалась какая-нибудь «Звезда смерти». С музыкой было сложнее, но тоже не проблема: дорастет – полюбит. А если не понравится – продаст.

Сестру неожиданный приступ щедрости, разумеется, насторожил. Я наплел, что уезжаю погостить у дальних-дальних родственников и когда вернусь – не знаю. Не стоило упоминать о том, что я понятия не имею, вернусь ли. Хотя, может быть, и стоило. Думаете, легко прощаться с младшими братьями и сестрами?.. Ничего подобного.

С родителями проблем еще больше. Как объявить им, что я уезжаю и, возможно, – навсегда? Надо бы успокоить их, убедить, что со мной все будет хорошо, даже если я сам в это не верю.

В общем, чего скрывать, напортачил я – будь здоров: сказал, что собираюсь «ну, вроде как в армию». Папа настоятельно посоветовал мне выкинуть эту дурь из головы и пригрозил сделать пару звонков, после чего уже никто никуда не поедет. Мама плакала и пыталась понять, когда же она меня «упустила».

Кто бы сомневался, что я все испорчу… Можно подумать, до этого я замечательно оберегал родных от неприятностей. В итоге остановились на том, что сегодня я «не буду ничего делать с бухты-барахты», а завтра «мы спокойно все обсудим».

Ждать до завтра было некогда. «Куй железо, пока горячо», – говаривал дедушка. До двух ночи я притворялся, что сплю. Когда все улеглись и дом погрузился в тишину, я оделся и осторожно спустился вниз.

Там меня поджидала мама.

Закутавшись в халат, она сидела в кресле у пустого камина. Сперва я испугался, что заснул и во сне Перешел в параллельный мир, потому что мама курила, хотя уже лет пять как бросила.

Я застыл под лампой, как кролик в свете автомобильных фар. Мама взглянула на меня – не сердито, скорее обреченно. Это было в десять раз хуже.

Наконец она улыбнулась, но глаза остались печальными.

– Только совсем никудышная мать не догадалась бы, что сын решил уйти. Неужели ты надеялся, что я усну, не попрощавшись?

Тысячи вариантов, правдивых и не совсем, промелькнули в голове, в основном – смесь правды и лжи.

– Мамуль, – выдавил я из себя, – объяснять слишком долго, ты все равно не поверишь…

– А ты попробуй, – перебила она, – расскажи все как есть. Главное – не ври.

Пришлось рассказать все, что знал и помнил, с начала и до конца. Мама курила, закашливаясь, и слушала, болезненно морщась – может, из-за курения после долгого перерыва, а может, из-за моих историй.

Я договорил. Какое-то время мы сидели молча.

– Кофе будешь? – предложила мама.

– Зачем? Я его терпеть не могу.

– Вырастешь – жить без него не сможешь, – ответила она. – Как я.

Мама отправилась к кофеварке налить чашечку.

– Знаешь, что страшнее всего? – с внезапным жаром спросила она, как будто нашла убийственный довод в нашем давнем споре. – Я не боюсь, что ты сошел с ума или сочинил все это… Знаю, что не сочинил. Я тебя всю жизнь знаю, Джои, разбираюсь, когда ты выдумываешь. Ты не врешь. – Она отпила кофе. – И не сошел с ума. На сумасшедшего ты не похож.

Мама вытащила из пачки еще одну сигарету, но не прикурила, а принялась теребить, отщипывая кусочки. В пепельнице росла аккуратная горка табака и папиросной бумаги.

– Мой сын идет на войну. Я, конечно, не первая мать в истории человечества, с которой такое случилось. Судя по твоему рассказу, я – далеко не первая «я», которой пришлось это пережить. Самое страшное, что ты выйдешь из дома и все – с этого момента для меня ты умер, потому что дороги назад тебе нет. Потому что если ты… если ты погибнешь, спасая друзей, или сражаясь с врагом, или в этом… как его… в Промежутке… Я об этом никогда не узнаю. Спартанки говорили: «Со щитом иль на щите!» Но я тебя вообще никогда не увижу: ни со щитом, ни на щите – ни медали, ни похоронки. Телеграмм больше не шлют, но как-то ведь извещают: «Уважаемая миссис Харкер, с прискорбием сообщаем, что ваш сын геройски… геройски…»

Я испугался, что она сейчас заплачет, но мама глубоко вздохнула и замолчала.

– Ты меня отпускаешь? – Она пожала плечами.

– Всю жизнь надеялась, что мои дети сумеют отличить хорошее от плохого; что смогут сделать правильный выбор, когда придет пора принимать по-настоящему важное решение. Я верю тебе, Джои. Ты поступаешь правильно. Как я могу тебя не пустить? Где бы ты ни был, что бы ни случилось, помни: я люблю тебя, Джои, всегда буду любить. Думаю… нет, знаю, что ты поступаешь правильно. Просто… мне очень нелегко.

Она обняла меня. Лицо у меня стало мокрым, не знаю уж, от чьих слез – моих или маминых.

– Я тебя больше никогда не увижу? – спросила она.

Я покачал головой.

– Тогда – вот, я специально для тебя сделала, на прощание. Не знала, что тебе на память подарить. Мама вытащила из кармана и застегнула у меня на шее цепочку с подвеской. Черный камешек с сине-зеленым отливом, словно крыло скворца.

– Спасибо. Очень красиво, – сказал я и, помолчав, добавил: – Я буду скучать.

– Мне не спалось, а работа меня успокоила, – объяснила мама. – Я тоже буду скучать. Если удастся – возвращайся, как спасешь Вселенную.

Я кивнул.

– Ты папе скажешь? Передай, что я его люблю. Он – самый лучший папа на свете.

– Передам. Хочешь, я его разбужу? – предложила мама. Я покачал головой.

– Мне пора.

– Я подожду чуть-чуть. Вдруг ты вернешься?

– Не вернусь.

– Знаю, но все равно – подожду.

Я вышел в ночь.

На улице подмораживало. Я включил мысленный режим, тот самый, который из моей памяти должны были стереть начисто, и стал «рыскать» в поисках портала.

Надеюсь, он недалеко. Совсем не хотелось по такой погоде куда-то шагать (просто шагать, не с большой буквы). Портал в Промежуток так просто не откроешь, а жаль. Для этого необходимо совпадение определенных точек пространственно-временного континуума между измерениями. Как такси: если повезет, можно поймать рядом с домом, но чаще всего приходится идти до ближайшей стоянки – к гостинице или к ресторану. Так же и с порталами – есть места, где они открываются чаще, вот только рядом с отелями и ресторанами их не найдешь.

Как ни странно, я не позволял себе думать о разговоре с мамой. Слишком много неожиданностей. Стоило задуматься – в голове как будто запал поджигали: вот-вот взорвется. Лучше сосредоточиться на поисках портала.

Обычно неподалеку от него закладывает уши, но сейчас я ничего такого не чувствовал, поэтому продолжил мысленно шарить вокруг. На холоде дыхание превращалось в пар. Интересно, что стало на морозе с мыльными пузырями, которые мы недавно пускали с Головастиком?

Ответ я получил ровно через минуту. Из ниоткуда выпорхнул Тони, заплясал передо мной в воздухе, нетерпеливо сигналя зеленым, оранжевым, желтым и перламутровым. Может быть, эта игра красок – не просто выражение эмоций, а самый настоящий язык? Мутныш явно пытался что-то сказать.

Убедившись, что я обратил на него внимание, Тони помчался вперед, время от времени зависая, чтобы я успел его нагнать. Я старался не отставать. Кварталов через шесть мы добрались до крошечного скверика размером с лужайку перед домом. Тони остановился.

Я понял, зачем он меня сюда привел, и стал «осматриваться» в поисках портала. В том, что он где-то рядом, я не сомневался. И портал нашелся.

Тони терпеливо парил рядом.

– Спасибо, дружище!

Я повернул мысленный ключ в замке межпространственной конгруэнтности. Замок щелкнул. Дверь гостеприимно распахнулась.

Перед мной уходили в бесконечность постоянно меняющиеся безумные пейзажи словно из комиксов про доктора Стрейнджа. Расправив плечи, я бросил прощальный взгляд на свой мир, набрал полную грудь воздуха…

…и сделал Шаг.

Глава пятнадцатая

В Промежутке Тони пропал из виду. Если честно, мне стало легче.

Поймите меня правильно, я многим обязан малышу, но… Не встреть мы его тогда, жизнь была бы намного проще. Во-первых, Джей остался бы в живых, а во-вторых, сидел бы я дома с родными, а не спасал в одиночку Мультиверсум – или чем я там сейчас занимаюсь.

Валун, на котором я примостился, на ощупь напоминал запах орегано и кувыркался сквозь Промежуток под грохочущие арпеджио[22] контрабаса. Балансируя на камне, как серфингист на доске, я выжидал, когда можно будет соскочить.

Казалось, что я вспомнил все. На самом деле в памяти обнаружились пробелы. Сколько я в ней ни рылся, никак не удавалось выудить ключ, впускающий на Базу. Что-то смутно похожее вертелось на кончике языка, но постоянно ускользало, словно запломбированная дырка в зубе, которую невозможно нащупать, будто знакомая фамилия, которая начинается не то на «с», не то на «л», а может быть, и вовсе на «в» – не ухватишь. Вполне логично: дорога к главной Базе Интермира – самая важная тайна.

Пока я копался в мыслях, где-то на задворках памяти шипел тонкий голос: «Мы готовы к атаке на Лоримар. Для предотвращения ответного наступления сооружаются фантомные порталы, через которые в подвластные нам теневые миры попадут все, кто воспользуется координатами Лоримара. В наших руках еще один мощный Харкер – мы сможем двинуть всю флотилию. Император Лоримара – на нашей стороне».

Слова лорда Догнайфа, произнесенные Скарабусом, тогда для меня абсолютно ничего не значили – очередная нелепица в общем потоке бреда. Теперь же, когда я знал, что происходит, мне открылся их глубокий – и ужасный – смысл.

Фантомные порталы, ведущие в несуществующие теневые миры. Ну конечно же!

В одном из таких теневых миров очутились шестеро подростков, отправившихся на учебное задание. По координатам мы должны были попасть в Лоримар, но угодили в теневое измерение – в одной из лекций на Базе рассматривалась такая теоретическая возможность. Эти теневые миры называют «миры-старицы» по аналогии со старым руслом реки. Представьте вместо реки – временной поток, вместо старицы – отрезок реальности, оставшийся в старом русле и обреченный на вечный застой, временную петлю длиной в несколько секунд, лет или даже веков. Главное – старица отрезана от остального Альтиверсума, поэтому вероятность найти или вычислить ее – примерно такая же, как отыскать гипотетическую Вселенную в черной дыре.

Если колдуны лорда Догнайфа исхитрились открыть проход в такое теневое измерение, то им было вполне по силам замаскировать его с помощью чар и перенести нас оттуда в ХЕКС. Похоже, они именно так и поступили. Рассекретить уловку не могли ни приборы, ни интуиция Путника. Идеальная ловушка.

Тем не менее мир-старица, в который удалось проникнуть один раз, становится открытым и доступным. Я помню, как туда попасть.

Без формулы путь в Интермир мне заказан. Ничего не поделаешь.

Значит, займусь поисками друзей в одиночку.

Я вызвал в памяти координаты, которые привели нас в ловушку, и мысленно их приоткрыл – с большой осторожностью. Передо мной с легким скрежетом, пахнущим горьким шоколадом, отворилась огромная овальная дверь.

Я в нее не пошел – выжидал. Спустя мгновение дверь закрылась, сжалась в точку и исчезла. На том же месте осталось нечто вроде тени, подернутое рябью и хлопающее, как флаг на сильном ветру.

Вот она – ловушка! Портал, ведущий в мир-старицу, куда отправили ребят.

Туда мне и надо.

Я Шагнул к теневой двери. Неожиданно что-то запрыгало в воздухе, преграждая дорогу. Шарик размером с большую кошку не давал пройти.

– Тони!

По поверхности пузыря пробежали предостерегающие волны темно-зеленого и неоново-розового цвета.

– Тони, мне нужно туда!

Мутныш забурлил, меняя форму: передо мной на миг возникло карикатурное подобие госпожи Индиго и спружинило обратно в шарик.

– Это ты не давал мне раньше туда попасть? Утвердительный густо-красный.

– Пойми, это необходимо! Может, ребят давно убили, а может, заковали в цепи пять минут назад. Сам знаешь, в разных мирах время ведет себя по-разному, а в теневых – вообще непредсказуемо. Там моя команда. Я их привел в этот мир и обязан их вызволить – или погибнуть, выручая.

Тони сжался, как будто задумался, и с опечаленным видом отлетел в сторону.

– Пойдешь со мной? Помощь друга всегда пригодится.

Тони засверкал такими яркими красками, которых за пределами Промежутка вообще не встретишь, и, решительно метнувшись ко мне, повис над левым плечом.

В теневую дверь мы шагнули вместе.

Мне стало холодно, как будто жарким днем окунулся в реку. Все вокруг замерцало и молниеносно изменило форму.

Я оказался на крыше в мире, как две капли воды напоминавшем вселенную «Семейки Джетсонов»[23]. Тони выгнулся передо мной огромной линзой. Посмотрев на окружающую действительность сквозь его прозрачное тело, я увидел…

…серое небо. Я стоял на башне мрачного замка, а все окружающее выглядело брошенной декорацией. Поблизости – ни души.

– Ладно, – сказал я. – Пошли искать темницу.

Глава шестнадцатая

Инструкция по поиску темницы для тех, кто отправляется выручать товарищей из заточения, звучит примерно так: «Держитесь в тени. Найдите черную лестницу. Спуститесь по ней до самого низа, пока ступеньки не кончатся. Когда начнутся узкие переходы, запахнет сыростью и гнилью, а в кромешной тьме слабо замерцает одинокий огонек (если вы, конечно, догадались прихватить с собой мутныша), не сомневайтесь – темница сразу за поворотом».

В замке почти никого не было, только пару раз мне пришлось нырнуть в какую-то нишу, заслышав шаги в конце коридора. Встречные походили на грузчиков во время переезда – все тащили куда-то кресла и лампы. Складывалось впечатление, что замок закрывался.

Темницу я нашел за двадцать минут. Тоже мне задача!

А вернее, незадача – тюрьма была пуста.

Девять камер, девять клетушек, вырубленных в скале, – окон нет, массивные железные двери с крохотной решеткой на уровне глаз. Кругом – ни души, только крысы копошатся и вода капает на замшелые камни.

Набравшись храбрости, я позвал поименно:

– Джаи! Джо! Йозеф!

В ответ – тишина. Я уселся на каменный пол. Честно признаюсь, впору было расплакаться. Тони выпорхнул из-за плеча и, взволнованно поблескивая, запрыгал рядом.

– Мы опоздали, Тони. Их, наверное, нет в живых: угодили в котел на ХЕКСе или умерли прямо здесь от старости, не дождавшись помощи. Это все… – Хотелось воскликнуть «из-за меня», но настоящей вины я за собой не чувствовал. Мутныш пытался что-то сказать: мельтешил перед глазами, протягивая ко мне крошечные цветные псевдоподии[24].

– Тони, ты мне здорово помог, но, похоже, ничего не поделаешь. Это конец.

Мутныш от возмущения покрылся алыми пятнами.

– Да пойми ты – я их потерял! Есть предложения? Или, может, ты покажешь, где ребята?

Тони перламутрово засветился, его поверхность превратилась в усыпанное звездами бескрайнее ночное небо. Я понял, что это – Нигде-и-Никуда, о котором упоминали Джей и госпожа Индиго. В Бинарии это место зовут Белым шумом. Впрочем, как это место ни назови, суть у него одна – кромка Промежутка, обходной путь, по которому можно перемещаться между мирами.

– Если они там, как же их выследить? Но ведь Джей меня как-то нашел, чтобы вытащить с «Лакрима мунди»!

Значит – возможно?

Только я не знаю как. Пройти через Промежуток могу, но и только. В Нигде-и-Никуда совсем другие многомерные координаты. Чтобы в них ориентироваться, нужно самому быть…

– Тони! – позвал я.

Мутныш медленно-медленно отодвинулся в самый конец темного сырого коридора и на полной скорости понесся на меня – быстрее цветочного горшка, падающего с подоконника. Я догадался, что сейчас произойдет, и непроизвольно дернулся, когда Тони, налетев со всего размаху, перекрыл мне обзор…

…хлоп! Перед глазами поплыли звезды.