О светлом будущем мечтая (Сборник) Власов Сергей
– Ну, что? Теперь у вас больше веры?
– Не могу сказать, что полностью уверен, но и сомнений почти не осталось. Так что же с вами было дальше?
– Не сейчас. Нам с вами необходим отдых. Давайте отдохнем, у нас еще много времени впереди. Да и рассказ мой почти окончен.
Не говоря больше ни слова, монах повернулся к стене и затих. Может, он и не спал, но достаточно твердо дал понять, что дальнейшие расспросы сегодня бесполезны. Я долго не мог заснуть, ворочался и сопел, пытался даже снова проникнуть туда, на грань, но у меня так ничего и не получалось. В конце концов, я утомился, и во время очередного расслабления незаметно для себя заснул.
Пробуждение оказалось тяжелым и долгим. Я чувствовал себя так, словно целый огород перекопал. С трудом разлепив глаза, я тут же закрывал их снова. В сон я погружался мгновенно, а выцарапывался из него как из глубокой ямы с вертикальными стенками. Когда я, наконец, окончательно выцарапался, оказалось, что я в купе один. Я уже думал, что все мои спутники вышли, но очень скоро в купе снова появился мой монах, неся в руках два стакана крепкого чая.
– На большее, простите, денег не хватило, но крепкого чаю сейчас выпить лучше всего.
– Да, спасибо вам. А что, такое состояние всегда бывает после путешествия?
– Нет, но вы впервые оказались у грани, да еще и творили свой мир, а это огромная нагрузка. Такая реакция – с непривычки, я тоже через такое прошел.
– Вы не против, если я кое-что достану к чайку?
– У меня, к сожалению, ничего нет, да и денег тоже почти нет, так что вы со мной особо не церемоньтесь. Я давно научился подолгу обходиться без пищи. И, кроме того, я не люблю быть обязанным. Так что вы, если хотите, доставайте, что там у вас есть, но мне, прошу, не предлагайте.
Сказано было так твердо и настойчиво, что я действительно не решился предлагать. Да и кто мы, по сути, попутчики, и только. Но в то же время было как-то неудобно самому усесться и лопать, когда другой отказывается и сидит голодным. Напившись пустого, но крепкого чаю, мы уселись у окна и стали глядеть на проносящийся мимо пейзаж. Разговор не клеился, а настаивать я не хотел. Мы молча провожали глазами то деревушку, то городок, то поля, не засеянные и не обработанные, то лесные массивы, заваленные валежником и, как ни странно, мусором, хотя поблизости никакого жилья не было.
– Вы удивительно терпеливый человек, – заговорил монах, – другой на вашем месте уже издергался бы и извертелся, а то и надоел бы расспросами. Я ведь вижу, что вам интересно продолжить, так нет же, молчите, даете мне право начать самому. Это, конечно, правильно, но я не часто встречал таких, как вы. Вернее, никогда не встречал. Ладно бы, неинтересно было человеку, но вам ведь интересно?
– Еще бы!
– Почему же тогда молчите?
– Очень просто. Я, видите ли, твердо придерживаюсь убеждения никогда не давить на людей. Если захотят, расскажут сами, а если нет, то это их право. Еще до армии выработал в себе такую привычку. И, знаете, не зря. Может, и не такого уж я выдающегося ума, но со мной всегда считались, и прислушивались с уважением, даже старшие по званию. И еще мне это помогло в условиях армии остаться вполне нормальным человеком. Армейские пороки как-то прошли мимо меня. Я так и не полюбил командовать, не потерял уважение к людям, а, самое главное, не приобрел уверенность всезнайки. Так что до сих пор с удовольствием учусь, и радуюсь, когда узнаю что-то новое.
– Да, вы незаурядная личность, должен признаться. Очень приятно, что такие еще встречаются. А то, знаете ли, совсем можно веру в людей потерять. Почти у всех, с кем я до вас разговаривал, на уме только деньги, бабы и автомобили. В общем, одни удовольствия в голове, ни капли мысли. И, что самое обидное, всех такая жизнь устраивает. В своих странствиях и экспериментах я понял одну интересную вещь. Чем больше в человеке от животного, чем меньше он руководствуется разумом, чем проще подчиняется инстинктам, тем медленнее все человечество в целом движется к прогрессу. Вы когда-нибудь читали Библию? Хотя бы заповеди?
– Конечно.
– И вы можете их сейчас припомнить?
– Дословно, пожалуй, нет, но смысл передать смогу.
– Тогда попытайтесь найти в них хоть что-то, призывающее развивать в себе животные инстинкты.
– Нет, такого точно нет. Скорее наоборот.
– Вот именно, наоборот. Уже тогда, когда писалась Библия, люди понимали, что нужно как можно дальше уходить по развитию от животных. В первую очередь развивать в себе нужно то, что отличает нас от животных. А к чему мы пришли сейчас? Во всем мире люди стремятся как можно полнее и легче удовлетворять эти самые животные инстинкты, заложенные в человеке от рождения. Мы сами гоним себя к могиле, сами воспитываем в себе животных, и настанет время, когда это животное в нас победит. Когда человек из разумного существа превратится всего лишь в еще один вид животных, населяющих старушку Землю.
– По-моему, вы утрируете. Не все люди одинаковые. Есть и выдающиеся личности, движущие прогресс.
– Да, пока еще есть. Но и они, бывает, переходят на тот же путь. Если раньше человек стремился выделиться умом, если каждый ученый стремился воспитать ученика, «чтоб было, у кого другим учиться», то теперь стремятся захватить ведущее положение в науке, потратив как можно меньше усилий, а, захватив, уже больше никого к вершине не пускать. Вы можете назвать хотя бы пару великих открытий, сделанных за последнее время? Сравнимых, к примеру, хотя бы с открытиями Эйнштейна? Ведь работы нынешних лауреатов – добросовестные разработки ранее сделанных открытий, и то в какой-нибудь узкой области. Измельчал человек. Хвалится своей узкой специализацией, утверждает, что в своей области он непревзойден, а сам до такой степени недалек, до такой степени ограничен, что с превеликим удовольствием играет в телевизионные игры, пригодные разве что для детей дошкольного возраста.
– Ну, это уж вы преувеличиваете.
– Разве что совсем немножко. Нет, в самом деле, ведь глупее этих «Что? Где? Когда?», «Брейн-рингов», «Полей чудес» и «Кто хочет стать миллионером?» ничего нет. Все эти лото дурацкие – это же изначально обирание глупцов. Все прекрасно знают, что только малая часть собранных за лото денег идет на призы, а остальное в карман к богатому дяденьке. И все равно продолжают этого дяденьку обогащать, в глупой надежде, что из оставшихся тебе отломится. Знаешь, что обираешь при выигрыше таких же глупцов, как сам. Знаешь, что беспроигрышна лотерея только для устроителей, и все равно покупаешь никчемные бумажки с несбыточной надеждой. Это ли не глупость? – Человек всегда хочет во что-нибудь верить. Веру в доброго дяденьку отобрали, а религии далеко ушли от просвещения людей, все больше своим карманом интересуются. Что остается простому человеку? В свое счастье верить. Даже если то и дело убеждается, что ничуть не счастливее других, все равно упорно верит. Таков человек, что поделать?
– Много что можно поделать. Прежде всего, человеку надо дать понять, что он интересен будущему только своим умом, своими знаниями. И не на словах, а на деле дать понять. Всячески поощрять стремление к знаниям. Сила должна стать второстепенной, только инструментом для поддержания здоровья и умственной работоспособности. Вспомните историю, бывало ли, чтобы сила способствовала прогрессу? Сила лишь разрушает, а ум созидает. Не сотворила природа нас самыми сильными существами на планете, но дала разум, чтобы возвыситься над окружающей средой, приспособить ее к себе, чтобы выжить. Разум! Разве это не очевидно? Вот и надо развивать этот самый разум. А мы до сих пор бряцаем оружием, силу свою демонстрируем. Не пора ли поумнеть?
– Однако не будете же вы отрицать, что именно бряцанье оружием, именно войны давали самый большой скачок в развитии.
– Буду. Войны уносили столько жизней, столько оригинальных мыслей, столько самобытных разумов, что скачок, как вы его называете, это просто еще один виток борьбы за существование, но никак не прогресс. И если, в конце концов, и прогресс появлялся, то исключительно благодаря выдающимся умам, вышедшим в лидеры в период борьбы за выживание. А сколько полезного могли бы сделать погибшие, останься они живы. Ведь сколько молодежи гибло? Гибло, не сделав в своей жизни практически ничего. Не развив свой разум, не накопив знаний. И вы считаете это нормальной платой за те крохи прогресса, что дала война?
– Я этого не говорил.
– Да, но многие так думают. Этим даже сейчас оправдывают войны, и это ужасно. Ну, раньше все было понятно. Человек тогда не успел достичь такого прогресса, когда физическая сила практически не играет роли. Наоборот, благодаря силе и выносливости можно было прокормить больше детей, ведь пищу добывать было тяжело. Сила позволяла многое. Но теперь, когда весь тяжелый труд можно автоматизировать, когда не требуется с восхода до заката трудиться в поте лица своего, чтобы прокормить семью, когда у людей стало появляться все больше времени на отдых и свободные занятия, почему сейчас-то такой культ силы? Вы можете это объяснить?
– Все люди разные, не все могут достичь высот в науке, не всем дано двигать прогресс своим умом. Вот и становится человек агрессивным, силой добивается того, что не может достичь с помощью разума.
– И это говорите вы, умный человек? Да, каждый ум по-своему специфичен. Нет одинаково думающих людей. Одну и ту же проблему каждый решает по-своему. Если развиваться в узкой области, тогда да, ваше утверждение в какой-то степени верно, не все могут одно и то же усвоить одинаково. Но смысл в том, что развитие должно быть всенаправленным. Все открытия рождаются на стыке наук. Науку двигают оригинальные мысли, а не методические разработки.
– Все, что вы говорите похоже на правду, но далеко не бесспорно. Есть же великие физики, химики, математики. Они ведь всяко не распылялись по всем отраслям знаний. Поэтому и стали великими в своей области.
– Так-то оно, конечно, так, но вам известно, насколько эти люди были образованны? Насколько широким кругозором обладали? Или вы и это будете отрицать?
– Не буду.
– Вот и правильно. Давайте я вам лучше расскажу, что было дальше. Пока я творил свой мир, я совсем отвлекся от земной жизни. Она стала проходить для меня, как некое ожидание. Я не замечал окружающих, не замечал чередования дней и ночей, ничего, происходящего в реальности. Еще, живя у монахов, я слышал в свой адрес некоторые прозвища: не от мира сего, юродивый. А когда вышел в мир, вообще стал частенько замечать на себе удивленные и сочувствующие взгляды. И все чаще за спиной слышалось: «Ненормальный». Хорошо еще, что я не общался с родными и близкими, они бы точно меня в психушку упекли. Но и среди людей оставаться стало небезопасно. Я удалился от всех, построил себе избушку на краю леса, и продолжил свои занятия. Только там я и начал замечать, что странности творятся не только на Земле. Некоторые называют это астралом. Это такое информационное поле, которое объединяет всю нашу планету. Чаще всего во время сна обычные люди путешествуют именно по этому полю. Отсюда и странности снов, когда друг на друга наслаиваются мысли и образы совершенно разных людей, живущих в совершенно разных местах и совершенно разной жизнью. Так вот в этом самом астрале я стал замечать странные вещи. Как будто кто-то пытается с его помощью овладеть не только умами всего человечества, а умами отдельных людей, чаще всего лидеров.
– А зачем это нужно, как вы считаете?
– Пожалуй, чтобы влиять на пути развития всего человечества. Чтобы стать лидерами, управлять всем и всеми. Мания власти, я думаю.
– А насколько это серьезно, по-вашему?
– Думаю, очень серьезно. В конце концов, достаточно хорошо изучив объект, можно заменить его разум на другой, причем окружающие ничего не заподозрят. Тело не изменилось, никакие анализы не помогут отличить подделки, а что иногда чудить начинает человек, так это со всеми бывает, особенно с лидерами. Заменяешь, таким образом, разум президентов, королей, диктаторов разумами своих подготовленных людей, и начинаешь управлять всем миром. Разве не заманчиво?
– Но вы же говорили, что даже через собственное тело проходили, и через кровать, на которой оно лежало, и ничего не менялось.
– Да, говорил, но ведь я не делал попытки овладеть чужим телом. Может, это не так и сложно. Надо только поставить задачу и найти ее решение.
– И насколько реальны эти ваши предположения?
– Думаю, почти на сто процентов. Тем, кто этим занимается, не хватает самой малости. Чего именно, я не знаю, но, судя по общению на грани, уже есть прецеденты лишить тело разума, оставляя его живым. И, как я понял, уже делаются попытки управлять этим телом с помощью другого разума. Как далеко они зашли, я не знаю.
– И что мы можем сделать в данной ситуации?
– Еще не знаю, для этого и еду в столицу. Попытаюсь через писателя выйти на тех, кто хоть немного в этом разбирается. Может, все не так страшно, как я себе представляю.
– Все это странно и удивительно. Но это для меня практически высшая математика. Я и прошлую ночь все время пытался пробиться на грань, но ничего не вышло. Наверное, это не всем дано.
– Мне думается, всем. Я уже сейчас не пользуюсь теми словами, что прочитал когда-то в монастыре. Переход на грань стал для меня очень простым делом. Надо только почувствовать и проникнуться состоянием перехода, и слова становятся вовсе не обязательными. Но для вас, наверное, это еще очень трудно. Пожалуй, я напишу вам ту самую фразу, может, она поможет.
Он написал несколько слов на листе, который я вырвал из моего дневника, и передал записку мне.
– А можно, я прямо сейчас попробую?
– Конечно. Спящий человек в поезде подозрения не вызывает, так что можно заниматься этим совершенно в любое время.
Я лег, расслабился, мысленно произнес написанную фразу, и мгновенно очутился в уже знакомом темном пространстве. Выбрал нужную звездочку и ринулся в нее. Все произошло, как и раньше. Я снова оказался на грани, передо мной лежал созданный мной мир, и розовая лошадка по-прежнему щипала сочную траву. Я задал себе мысленную команду отправиться в мир, созданный монахом, и тут же все вокруг изменилось. Я совсем не так представлял себе мир, который мог быть создан монахом. То, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Его мир был светел и чист. Солнце такое же, как на Земле, но никогда не бывает палящим. Температура самая комфортная, как раз такая, чтобы можно было всегда ходить в легкой одежде. Люди занимались тем трудом, который им доставлял наибольшее удовлетворение, и никто не считал, что и сколько сделал, ибо все потребности людей обеспечивала техника. Жилье у каждого было свое, дома стояли отдельно от других и отличались по цвету и форме. Разнообразие форм было бесконечно. Дорог я не увидел, люди перемещались с помощью довольно странных летательных аппаратов очень простой конструкции. По периметру шло замкнутое крыло, кабина располагалась над крылом и своей нижней частью перекрывала поток воздуха, направленный сверху. Под кабиной находились два винта, они вращались в разные стороны, создавая поток воздуха, направленный вниз, и одновременно сильное разряжение внутри замкнутого крыла, что вызывало непрерывный поток воздуха на крыльях, обеспечивая тем самым подъемную силу по периметру. В результате достигалась удивительная устойчивость. Возле каждого дома, а иногда даже на крыше, была площадочка, на которой располагались эти аппараты. Управление было до смешного простым. С помощью одной ручки набиралась необходимая высота, другой ручкой придавалась нужная скорость, и ею же выбиралось направление. Затем включалась автоматика, поддерживающая заданное направление и высоту, и останавливающая движение в заданной точке. В случае непредвиденной ситуации автоматика подавала сигнал тревоги и прекращала движение, чтобы человек мог сам принять решение, что делать дальше. Это управление, видимо, удалось полностью автоматизировать и обезопасить, так как грузовые платформы, также летающие, совсем не имели водителей. Возможно, за их движением следила наземная служба, а скорее всего автоматика. Грузовые платформы двигались значительно выше, но и те и другие набирали различную высоту в зависимости от направления движения. Были и поля, их обрабатывали некие подобия тракторов, только значительно более сложной конструкции. Как я позже выяснил, всеми ими управляет компьютер. На первом этапе человек с помощью компьютера проводит трактор по полю, как в компьютерной игре, далее компьютер запоминает все действия человека, и потом повторяет их столько раз, сколько понадобится, уже без участия человека. То же самое происходит и в других работах, сельскохозяйственных, например. Человек нужен только на этапе настройки и ремонта. А дальше техника успешно справляется со всем, чем угодно. Деньги не в ходу, человек заказывает все, что ему нужно, прямо из дома, и сразу получает все необходимое. Причем при желании каждый может узнать, кто что заказал и сколько, общество в этом отношении полностью открытое. Управления как такового нет, но люди всегда делятся своими планами с окружающими, дабы никому не доставить лишних трудностей своими действиями. Поэтому все считаются с мнением окружающих. Верхом неприличия считается доставить кому-либо неприятности своими действиями. Основные занятия людей – образование, культура и контроль техники. Каждый принявший сигнал тревоги от технического устройства немедленно приводит его в порядок, чтобы устройство могло и дальше нормально функционировать. Обращению с техникой учат с детства, а так как в ее функционирование заложены единые принципы, то практический каждый может не только ею управлять, но и чинить при необходимости. Принципы работы двигателей самые разные, в многих я так и не разобрался, но те, что напоминают широко используемые на Земле, в качестве горючего используют водород. Таким образом, атмосфера остается чистой, а вода стала практически неисчерпаемым источником энергии. Ее расщепление на водород и кислород производится совершенно разными способами, от известного у нас расщепления электричеством, до непонятных мне магнитных, солнечных, гравитационных и даже ядерных принципов расщепления. Люди научились безопасно хранить и запасать водород, а двигатели, приспособленные для его использования, практически не изнашиваются, и очень надежны и безопасны в эксплуатации.
– Ну как, нравится вам мой мир? – услышал я голос внутри себя.
– Да, интересный. Но все же это утопия. Не думаю, что его можно реализовать на нашей старушке Земле.
– Самое главное, чтобы его захотели реализовать. А будет желание, найдутся и возможности, и желающие заняться этим. Вы же знаете, человеческие возможности далеко не исчерпаны.
– Ну что ж, спасибо. Что-то я устал сегодня, хочется вернуться. Вы остаетесь?
– Да, еще есть с чем поэкспериментировать.
Я поднялся с полки. Сосед по-прежнему лежал недвижимо, и казалось, что он совсем не дышит. В вагоне было темно, я и не заметил, как наступила ночь. Завтра утром я сойду, немного не доезжая до Москвы, а мои попутчики останутся. Они все уже мирно спят. Только монах находится там, на грани. Несмотря на то, что его лицо осунулось и явно измождено, он улыбается. Интересно, чему? Тому, что творит в своих мирах, или, может, тому, что я сейчас должен сделать? Неужели он все знает? Он ведь говорил, что будет знать будущее. Но я не могу поступить иначе. Слишком важно то, чем мы занимаемся. Тем более что он уже почти все узнал о нашей деятельности. Кто бы мог подумать, что они приедут на рыбалку к месту стока из нашей лаборатории? Кто мог предвидеть, что реактивы, вылитые в сток, вступят в реакцию с местным илом и дадут пары никросонмина, разделяющие тело и разум. Кто мог ожидать, что в каком-то там астрале есть следы деятельности нашей лаборатории? Мало того, по следам можно вычислить не только тип этой деятельности, но и местонахождение источника. Вот чего он точно не знал, так это того, что мы открыли излучение, заменяющее никросонмин. Теперь достаточно включить источник излучения вблизи путешествующего, и он навсегда потеряет связь со своим телом. Завтра я сойду, и только в Москве хватятся, что монах спит слишком долго. Его, конечно, попытаются оживить, но ничего не выйдет. А жаль. Жаль, что ради будущего приходится жертвовать такой незаурядной личностью. Ведь если он откроет свои знания, может случиться непоправимое. Из-за малейшей странности кто угодно сможет обвинить кого угодно в том, что его разум подменен. Я нажал кнопку, и под полкой монаха на короткое время включился передатчик, лежащий в моем портфеле. Его я предусмотрительно достал и поставил возле самого стола, чтобы не пришлось беспокоить спящих. Я вышел на ни чем не примечательной станции. Обратный поезд через три минуты, он уже стоит на пути напротив нашего. Когда я выходил, монах лежал все так же, улыбаясь. Можно было с трудом заметить, что он совсем перестал дышать. Правда, он и раньше дышал очень тихо и редко, но теперь дыхания не было совсем. Все прошло гладко, меня никто ни в чем не заподозрит. Но, не успел я сесть в обратный поезд, во мне неожиданно прозвучал голос: «Все так и должно было быть. Теперь я знаю, что готов. Что же нас ждет там, за гранью?»
2003 г., г. Томск
На закате
Полутемная комната, на переднем плане пожилой мужчина в белом кресле, освещенный так, что кажется призрачным. На заднем плане больничная кровать с большим количеством приборов, подключенных к больному. Самого больного практически не видно, только контур неподвижно лежащего тела.
Слева проем окна, через которое виден ярко-красный закат на фоне природы.
Да, похоже, это последний закат, который я могу наблюдать здесь, на Земле. Что ждёт меня дальше, неизвестно. Ясно только, что оно есть, это «дальше».
(Поворачивая голову к больничной кровати).
Вот он я, земной, отживший свой век. Удерживают только эти агрегаты, что понаставлены вокруг. Жаль, конечно, не всё ещё сделано в этой жизни, а что впереди – неясно. Удастся ли доделать то, что не успел? Не стоит гадать, не так далеко время, когда я это узнаю. Удивительно обострилась память в этом новом состоянии. Стоит захотеть, и вспоминается любой фрагмент прожитой жизни. Как будто специально, чтобы я мог её оценить. Да, позади целая жизнь, но как ни странно, совершенно нет желания начать всё сначала и прожить её по-другому. Даже ошибки, сделанные в прошлом, нет желания исправлять. Часто слышал от стариков: «Вот, был бы в юности поумней, знал бы столько, сколько сейчас, всё бы было по-другому». Юность с мозгами старца – наверное, это ужасно. Нет и не может быть человека, не совершившего в жизни ни одной ошибки, и это нормально. Чтобы развиваться, чтобы умнеть, обязательно надо ошибаться. Люди – не заранее запрограммированные автоматы. Все мы удивительно непохожи друг на друга, и, наверное, в этом заложен смысл всего нашего существования.
(После небольшой паузы).
Нашего. Мы так привыкли обобщать. А на самом деле его нет, этого «нашего». Есть только «моё» существование. Мы все настолько разные, что требуется целая жизнь, чтобы понять – всё, что мы называем нашим, не что иное, как насилие. Мы с рождения давим в себе всё своё, чтобы не отличаться от остальных. Учиться жить в обществе, так это называется. С грудного возраста: можно, нельзя, не ори, не балуйся, видишь, другие дети как хорошо себя ведут? Убить в себе всё своё, чтобы не отличаться от других, чтобы кому-то нравиться – самый большой грех, который мы совершаем в жизни. Ясли, садик, школа, институт, работа… Мы считаем это вехами становления в обществе. Как глупо. Убить в себе себя, чтобы стать человеком. Как бы люди ни старались причесать всех под одну гребёнку, какие бы жертвы ни приносили на алтарь равенства, мы всё равно остаёмся разными. Даже в самых нечеловеческих условиях существования все разные. Неужели не очевидно, что в нас это заложено изначально? Мы должны быть разными, это, если хотите, закон природы, или Бога, нашего создателя, как хотите. Только это не сломить, не превратить людей в механизмы, как бы ни старались. И надо же было прожить целую жизнь, чтобы понять это только сейчас, когда жизнь по сути уже кончилась. Жизнь… Как можно назвать жизнью то, что прошло? С самого детства в страхе и обмане. Боимся всего – будущего, начальства, потерять работу, потерять заработок, даже собственного государства, якобы призванного защищать наши права, и то боимся. Да что там говорить о государстве, когда друг друга и то боимся. Боимся предательства, обмана, боимся отличаться от других, чего только не боимся. А сколько раз каждый из нас был обманут? Да мы и сами не раз обманывали. Спрашивается, ради чего? Неужели нельзя прожить без страха и лжи? И ведь выходит, что нельзя. Но почему? Почему любой, проживший жизнь честно, оказывается в конце у разбитого корыта? Неужели по-другому нельзя? Так не хочется в это верить. Так хочется, чтобы, наконец, на Земле появилась справедливость. Пусть не для меня, пусть даже не для моего поколения, но хотя бы для наших потомков. Как жаль, что в это не верится даже в последний день! Да, я уверен, что в последний. Не зря же я осознаю себя как личность даже вне тела. Личность! Скольких трудов мне стоило сохранить её в себе. Меня ломали в армии, на работе, в жизни. Преодолеть всё это и остаться, в конце концов, самим собой было очень трудно. Всё время казалось, что плывёшь против течения, что никуда не движешься. Так иногда хотелось начать плыть по течению. Ведь другие же могут, и удовольствия массу получают, и достаток. Ну и что же, что пришлось поступиться своими принципами, что пошли против совести. Раз им можно, раз их никто за это не наказал, значит, это допустимо?
(Пауза).
Да нет, что я говорю, неправильно это. А с другой стороны, что тогда правильно? Вот я прожил жизнь правильно. Честно учился, хорошо и честно работал, с семьёй честно прожил, никого не предавал, никого не подводил, и что я имею в итоге? Да ничего! Денег не заработал, чтобы оставить детям и внукам, собственности у меня никакой, не считая старой квартиры, полученной от государства. Но её, в принципе, можно не считать. Маленькая квартирка в панельном доме, на двух сыновей даже как наследство не разделишь. Продать? Но вырученных денег не хватит им на квартиры, а при нынешней жизни потратят, и даже не заметят. Что осталось? Честное имя? Что с него толку? Я не создал ничего выдающегося, так что помнить меня будут недолго, да и то наверняка только родственники. Ничего не смог изменить в этой жизни. Не сделал ничего, что бы облегчило жизнь потомкам. А мог ли? Пожалуй, что и нет. Только в мечтах я видел, какой может быть справедливая жизнь, только вот никого не вдохновили мои мечты. Да и не могли вдохновить при нынешнем устройстве жизни. Видел же, кто рвётся и кто прорывается к власти и достатку. Доказывал людям, что это неправильно, что ни к чему хорошему такая система привести не сможет. И что в результате? Хоть где-нибудь в мире найдётся государство со справедливой властью? Черта с два! Любая система, где по карьерной лестнице двигают начальники, обречена. Выдвигаются только удобные подчинённые, те, кого можно за что-нибудь зацепить, и этим держать в узде. К тому же выдвигают тех, на фоне которых можно выглядеть более умным, не задумываясь, что выдвиженцы в один прекрасный день тоже становятся начальниками и действуют по тому же принципу. Очевидно, что нами правят далеко не самые умные и достойные. И нужно ли искать другие причины того, что в верхах процветает воровство и коррупция, что любые, даже самые правильные решения не воплощаются в жизнь? Что власть, в конце концов, приходит к геноциду собственного народа? Безнаказанность и отсутствие совести ни к чему другому привести не может. Ни одного правителя в мире не лишили должности за то, что он плохо управляет своим государством. Всё время всплывает воровство и моральная нечистоплотность. Да и снимают только тех, что стали неугодны правящему классу. Почему забота правителей, куда ни глянь, не о собственном народе, не о большинстве населения, а о богатых и власть имущих? Если человек богат, он и сам в состоянии позаботиться о своей безопасности. И охрану надёжную нанять, и смыться с деньгами в другое государство, а куда деваться тем, кто трудится? У кого весь достаток складывается только из плодов его труда? Кто живёт трудом, и с трудом сводит концы с концами? Кто их защитит, кто о них позаботится? А ведь таких большинство. Именно они и составляют народ, население, ради которого должно существовать государство. Кто и когда защитит честных тружеников, а не обворовывающих их олигархов? Неужели такие, как я, даже в самый последний миг жизни будут чувствовать неудовлетворённость? Неужели никогда человек не сможет перейти в мир иной со спокойной совестью и чувством выполненного долга?
(Свет меркнет, кресло становится невидимым. На заднем плане, напротив, свет делается ярче. К больному подходит медсестра, смотрит показания приборов, ставит капельницу, безнадёжно вздыхает и тихо уходит. Постепенно освещение меняется, снова видно человека в кресле. Он молчит, глядя на догорающий закат).
Думаете, я жалею о том, что приходится уходить? Нет. Нисколько. Я жалею тех, кто ещё остаётся. Они так и проживут свою жизнь в рабстве, даже не задумываясь об этом. А я счастливый. Я впервые осознаю себя свободным. По-настоящему свободным от лжи и пороков, от предательства и издевательств, от своего больного замученного тела, наконец. Да, я свободен, истинно свободен. Даже не зная, что ждёт впереди, я твёрдо знаю, что никогда уже не почувствую себя рабом. Теперь я понимаю, почему не возвращаются к людям души умерших, почему не поддерживают связь с оставленным ими миром. Однажды почувствовав себя свободным, невозможно стать рабом снова. Закат почти догорел. Но разгорается какой-то новый свет. Он несёт в себе только тепло и доброту. Он тянет к себе, и нет возможности противостоять этой тяге. Я ухожу, ухожу навсегда. Я знаю, что смыслом моей жизни было познание и понимание. Это знание пришло только сейчас, когда я оценил всю прожитую жизнь. И знаю, что она прожита не зря. Кто-то на Земле получит часть моих знаний, кто-то оценит мои чувства и стремления, а кто-то переоценит свою жизнь и сможет пойти другим путём, путём свободного, честного человека. Возможно, когда-нибудь и тут что-то изменится к лучшему. Я верю в это, и мне жаль вас, всех тех, кто остаётся. Мне жаль, что цель и смысл ваших жизней ускользает от вашего понимания, и вы продолжаете прозябать в рабстве, ныне так же, как и во все прожитые человечеством века.
(Свет разгорается ярче, он слепит. Кресло и человек, сидящий в нём, исчезают из виду. Когда свет постепенно потухает, ни кресла, ни человека в нем уже нет, только слышен нудный писк медицинской аппаратуры, фиксирующей остановку сердца).
Конец.
06.10.2011
Об авторе
Власов Сергей Юрьевич родился 2 июня 1955 года в г. Свердловске в семье потомственного военного. Выпускник Пушкинского высшего командного училища войск ПВО. Майор в отставке, всю жизнь отдавший служению Родине. Имел правительственные награды, в частности Орден 3-й степени «За Службу Родине в Вооруженных Силах СССР» за подвиг, совершенный осенью 1983 года.
Служил он тогда в закрытом военном городке Подмосковья под городом Серпухов, так называемом Серпухов-15. В его смену в командный пункт войск ПВО поступило сообщение о ракетно-ядерной атаке со стороны США. И только интуиция Сергея, понявшего, что это всего лишь сбой в системе, помогла этот сигнал проигнорировать. И мир был спасён от ядерного ответа, а значит, от мировой войны. Орден за этот подвиг Сергей получил тихо и незаметно в 1991 году Указом президента СССР М. Горбачёва, а информация о самом инциденте была рассекречена только в 1998 году.
В отставке Сергей работал в сибирском городе Томске, в Ростелекоме, компьютерщиком. Умер скоропостижно 28 июня 2014 года.
В память о любимом муже, отце и добром дедушке его семья издает его рассказы, в которых он призывал человечество к построению светлого будущего. При жизни Сергею не удалось издать их, хотя он сам назвал свой сборник «О светлом будущем мечтая».
Жена Наталья, сыновья Алексей и Александр, внуки Иван, Юрий, Анастасия и Мария Власовы.