Эромахия. Демоны Игмора Ночкин Виктор
— А что, если трибурский совет захочет купить милость победителей нашими головами? Нет уж, лучше разыскать его величество.
— Наверное, ты прав, — вздохнул Отфрид. — Ты меня не бросишь, Ридрих? Мы же родичи…
— Par nobile fratrum…[41] Нет, не брошу. Идем-ка в лес…
Избегая дорог и стараясь не показываться на открытом пространстве, юноши зашагали прочь от Игмора. Забрели в лес и отыскали ручеек. Уже вечерело, поэтому здесь решили провести ночь. Умылись, отряхнули одежду. Вскоре село солнце, стало холодать, но разводить костер беглецы не решились. Мало ли, кто может заметить огонь в лесу — а сейчас любой встречный наверняка окажется врагом. Барона не любили вассалы и ненавидели враги, так что желающих свести счеты с последним Игмором отыщется немало. Лучше уж избегать любых встреч. Юноши выбрали для ночлега густые заросли кустарника, где их наверняка не потревожит случайный путник, прижались друг к другу и заснули.
Разбудил их холод. Под утро лес остыл, от ручья тянуло зябкой сыростью. Кузены, поеживаясь, вылезли из кустов и побрели по лесу. На север — туда, где гремела война и где никому не было дела до последнего отпрыска некогда славного рода Игморов… Их семьи уничтожены приверженцами Лиги — стало быть, Ридрих и Отфрид теперь роялисты. Ipsa olera olla legit…[42] Этот выбор сделали за них, но придется ему следовать…
Ридрих с Отфридом брели, избегая больших дорог. На них никто не обращал внимания — наступило время сбора урожая, селяне пропадали в полях, а если в округе показывались отряды вооруженных людей, юноши уходили с тракта и выжидали в лесу. Поначалу они больше прятались и делали короткие переходы. Ворованными овощами вполне можно было прокормиться, погода стояла теплая… Но по мере того как беглецы удалялись от родных мест, боязнь быть узнанными отступала, они все смелее выходили к жилью.
Чаще стали встречаться вооруженные путники, все они, как и Ридрих с Отфридом, спешили на север. Где-то там шла война, люди короля отступали, их преследовали войска Лиги, повсюду вспыхивали схватки. Многие сеньоры объявляли себя роялистами или лигистами, чтобы, пользуясь случаем, свести счеты с ненавистным соседом. Это не было «правильной» войной, страну охватил хаос, все дрались против всех.
Время от времени к дороге выходили вооруженные шайки. Многие щеголяли в одежде с чужого плеча и не имели ни знамен, ни гербов. Двое оборванцев не вызывали интереса у таких, но изгнанники все же держались подальше от подозрительных вояк.
Стали попадаться разоренные поместья, брошенные деревни, по обочинам дороги валялись разбитые повозки и трупы лошадей. Наконец кузены достигли края, где совсем недавно прошли армии короля и Лиги. Мрачная картина — сожженные поля, пепелища на месте поселков, безлюдные пустоши там, где кипела жизнь. Изредка встречались замки — их стены носили следы штурмов, на подступах высились обгорелые остовы осадной техники. К укреплениям беглецы не приближались, обходили. Если на дорогах попадались путники — все были вооружены, все держались настороженно. Как-то беглецы вышли к равнине, на которой недавно отгремело большое сражение. Голые обобранные трупы громоздились рядами, а там, где располагался центр боевых порядков, мертвые люди и лошади образовали настоящий холм. Ридрих с Отфридом напрасно обходили равнину в поисках одежды и оружия — мародеры потрудились на славу, не оставив ничего ценного. Только о покойниках некому было позаботиться… Настоящий храм войны, где и солдаты, и грабители отслужили мессу, каждый на свой манер. Трудно сказать, кто победил в схватке, но судя по тому, что армии ушли на север, Лига одерживала верх — если не на этом поле, то в войне в целом.
— Упорная была схватка, — заметил Отфрид, оглядывая трупы.
— Да. Но меня беспокоит не это. Скоро станет невозможно прокормиться в одиночку… Не пора ли и нам принять участие в кампании?
Хотя в этих местах непрерывно шли схватки между войсками его величества и дружинами мятежных сеньоров, истинный хозяин страны был один — война. Война собирала здесь налоги, война венчала и отпевала, война подчинила себе производство и торговлю, все молились и поклонялись ей одной… Если война безраздельно властвует в здешнем краю, то служить следует ей. Примерно в таком духе высказался Ридрих и напоследок предложил кузену вступить в вольный отряд — один из тех, что рыщут в округе, называя себя то роялистами, то лигистами, в зависимости от того, кем выгоднее оказаться сегодня. Чтобы приглянуться капитану, желательно быть вооруженными и выглядеть поприличнее.
Ридрих отыскал на поле обломок древка и на очередном привале примотал к нему кинжал — получилось короткое копье. Пока он готовил оружие, баронет пытался привести в порядок обломанный конец древнего меча из склепа. Подобные попытки он уже предпринимал несколько раз — клинок не поддавался. Лезвие выглядело вполне прилично, но отточить острие так и не удалось. Еще Отфрид время от времени украдкой разглядывал медальон. Вот и теперь Ридрих увидел, что кузен задумчиво вертит в пальцах старинную вещицу. Перехватив взгляд спутника, баронет торопливо накинул цепочку на шею и спрятал реликвию под рубахой. Медальон, насколько успел заметить Ридрих, выполнен в виде страшной оскаленной морды, рогатой, клыкастой, а глаза блестят красным — должно быть, крошечные рубины вставлены. Затейливая штучка, конечно, и сделана искусно… но ценности небольшой. Явно не золото и не серебро, какой-то темный металл.
Ридрих закончил мастерить, встал, взвесил копье в руке и сделал пробный выпад. Вдруг баронет вскрикнул и ухватился за грудь.
— Что с тобой? — обернулся к нему Эрлайл.
— Нет, ничего… — буркнул баронет, глядя в сторону. Но сам полез под рубаху.
Потом на ткани проступило крошечное темное пятнышко — древним медальоном укололся, значит…
Ридрих выбрал отряд капитана Риллона — эти выгодно отличались от других солдат фортуны, попадавшихся до сих пор кузенам. Отфрид, как обычно, доверился родичу. Впрочем, преимущества казались очевидными. Во-первых, под началом Риллона состояло больше ста человек, то есть капитан имел амбиции и был достаточно удачлив, чтобы содержать столько солдат. Во-вторых, в его лагере соблюдался некий порядок, что пришлось Эрлайлу по душе. Наконец, Риллон сильно напоминал покойного барона Игмора — такой же хриплый, крикливый, заросший буйной бородой, вечно сердитый. Правда, Фэдмар был рослым мужчиной, а капитан оказался коротышкой, зато обладал широченными плечами и бочкообразной грудью, которую подпирал круглый и твердый, будто нос английского когга, живот. При небольшом росточке меч у Риллона был здоровенный.
Капитан хмуро окинул взглядом волонтеров. Выглядели ребята не очень-то браво. К тому же последний месяц выдался для кондотьеров довольно тощим: ни добычи толковой, ни возможности наняться к какому-нибудь щедрому сеньору — так стоит ли набирать новичков? Война, похоже, идет к концу, Лига побеждает… С другой стороны, умные люди твердят, что как раз после того, как сеньоры одолеют, работы наемникам только прибавится. Победители непременно передерутся между собой, словно стервятники на трупе королевства. Тогда ловкий солдат сумеет озолотиться… Но когда это будет? А пока что вот два сопляка просятся на службу и что им ответить?
Ридрих легко читал несложные мысли капитана, написанные на нахмуренном челе, и держался спокойно — делал вид, что не слишком-то озабочен ответом. Дело изложено — они с родичем, опытные бойцы, ищут доблестного полководца, под началом которого их таланты найдут применение. Риллон вполне подходит. Что скажете, господин капитан?
Кондотьер несколько минут разглядывал изодранную одежку кузенов, самодельное копье Ридриха, обломанный меч Отфрида… Что сказать?
— По правде говоря, — наконец прохрипел военачальник, — выглядите вы, ребятки, не шибко.
Отфрид вздохнул, а Ридрих демонстративно отвернулся, разглядывая лагерь наемников. Большинство людей Риллона смотрелись ничуть не лучше новичков. Frontis nulla fides.[43]
Капитан проследил взгляд юнца и снова умолк, ухватив в горсть седоватую бороду.
Риллона окликнули по имени.
— Я здесь! — рявкнул военачальник.
В стороне, за лагерными шалашами и палатками, послышался гомон, звали капитана. Солдаты зашевелились, подтягиваясь к центру лагеря, где Риллон принимал новичков. Застучали копыта, из-за шатра выехал кавалерист. Судя по дрянной одежке и нечищеному шлему — один из наемников.
— Капитан! — крикнул вновь прибывший. — Приближается обоз! Клянусь копытом Вельзевула, большущий обоз! Сто фургонов, двести, не сосчитать!
— Да ты и собственных пальцев не сосчитаешь, — огрызнулся Риллон. — Охраны много?
— Человек пятьдесят конных, не больше.
— Флаг?
— Герцога Энриха!
Конь под вестником не стоял спокойно, пританцовывал, дергал повод, косился на собиравшихся вокруг воинов. Не слишком опытный наездник никак не мог унять животное.
— Ладно, — решил Риллон. — Если обоз принадлежит Лиге, значит, сегодня мы — роялисты! Эй, бездельники! К оружию!
Солдаты разразились веселыми воплями, а капитан обернулся к Ридриху:
— Вот что, парни. Вам повезло, я беру вас. Для начала держитесь поближе ко мне, хочу поглядеть, на что вы способны. Возьмем обоз, а потом я решу окончательно. Если с имуществом Энриха у нас сложится гладко, вы получите долю в добыче. Половинную от моих ветеранов. А потом жизнь покажет… Годится?
— По рукам, — откликнулся Ридрих. — Вы не пожалеете, капитан.
Обоз взяли легко — настолько легко, что это не могло не показаться странным. Фургонов было меньше ста — разведчик, конечно, преувеличил. Но все же караван внушительный: когда голова конвоя поравнялась с холмами, позади которых расположились солдаты Риллона, хвост терялся у горизонта, среди сожженных полей. Где-то неподалеку все еще догорали посевы, край неба затянуло серым маревом, и в воздухе порхали черные частички пепла.
Охрана каравана — полсотни латников в блестящих шлемах и новеньких плащах с гербами герцога Энриха — растянулась вдоль тракта. Около половины кавалеристов ехали впереди, прочие — где придется. Несколько человек съехали с дороги и пылили по обочине, поднимая копытами крошечные смерчи золы и пыли. Четверо всадников вылетели из лощины навстречу обозу и, будто удивившись, замерли, разглядывая лигистов. В руках у переднего наемника был измызганный флажок, на котором легко различалась роялистская корона. Минуту всадники разглядывали надвигающийся конвой, потом завопили, развернули коней и помчались прочь. Охранники с улюлюканьем понеслись следом, нырнули в лощину… но вместо четверки перепуганных роялистов их встретил частокол пик. Скакавшие первыми налетели на копейные жала и свалились вместе с конями. Те, что неслись следом, пришпорили скакунов — услыхав крики, они решили, что их товарищи настигли роялистов, и завязалась драка. Не меньше дюжины всадников угодили в ловушку, прежде чем солдаты Лиги сообразили, что происходит. Разглядев, что против них сильный отряд, люди Энриха остановились и принялись разворачиваться, что сделать было затруднительно из-за тесноты. Латники натягивали поводья, лошади ржали, сталкивались, вставали на дыбы… Люди Риллона успели добежать до лигистов и скинуть с коней еще нескольких. Остальные поскакали к обозу, крича: «Засада! Берегись!» Наемники бежали следом, не соблюдая строя, и тоже кричали — разумеется, не роялистские девизы, а отборную ругань.
Конным лигистам так и не удалось собраться для отпора, наемники догоняли, кололи пиками, набрасывались по трое и по четверо на одного, стаскивали возниц с передков фургонов, бежали вдоль дороги, не давали разворачивать повозки… Лигисты останавливались, огрызались, но нападающих было намного больше. Наконец кавалеристы не выдержали — уцелевшие поскакали прочь. Их провожали насмешливыми криками и угрозами.
Возницы разбегались, за ними никто не гнался — наемников больше интересовала добыча. Оказалось, что основную часть груза составляют ячмень и пшеница. Несколько фургонов везли масло в здоровенных кувшинах, нашлось и вино. Бочонок тут же вскрыли, солдаты столпились вокруг и поочередно тянулись кружками к алой струе, льющейся в дорожную пыль… Удачный день!
Отфрид с Ридрихом, как и было велено, оставались поблизости от капитана. Коротышка Риллон прохаживался вдоль вереницы повозок, радостно бранился и, загибая толстые пальцы, подсчитывал добычу. Двое солдат приволокли к нему пленных — раненного в ногу латника и возницу — и поставили на колени.
— Эй вы, а ну отвечайте! — грозно шевеля усами, насел на них капитан. — Почему такая слабая охрана? Почему вас мало? Разве Лига не ждет этого обоза?
Солдат шмыгнул носом, возница тяжело вздохнул и покосился на товарища по несчастью. Тот глядел в сторону.
— Ну? — рявкнул Риллон.
— Так встретить нас должны, — промямлил возница. — Охрана была большая, потом прискакал какой-то, начальнику нашему чего-то сказал…
Солдат-лигист, должно быть, сообразил, что все равно кучер расскажет, и решился:
— Был гонец его светлости. Герцог очень ждет обоза, поэтому выступил навстречу. Скоро будет здесь.
— Вот черт! — Капитан дернул себя за бороду. — Сколько людей с герцогом?
— Так откуда же нам знать? — солдатик развел руками. — Но думаю, порядочно. Нам велели сопровождать обоз, мол, скоро герцог встретит.
Ридрих стоял рядом и внимательно слушал. Из разговоров в лагере он уже знал: его величество занял порт Фэ-Давиано, армия Лиги осаждает город, но нуждается в провианте, поскольку окрестности разорены. Разумеется, вождь бунтовщиков очень заинтересован в припасах, захваченных Риллоном, а потому не удивительно, что его светлость самолично отправился встретить конвой. Удравшие лигисты наверняка уже нашли Энриха и поведали о засаде… Герцог вот-вот будет здесь, а наемникам с обозом не удрать. — Эй вы, бездельники! — заревел капитан. — Бросайте вино, дьявол вас забери! Разворачивайте повозки, негодяи! Спешите, если жизнь дорога! Началась суета, несколько повозок Риллон велел поджечь, а большую часть каравана солдаты развернули и полем двинулись прочь от тракта. Несколько человек, поднимая целые тучи пыли с золой, затаптывали следы колес, ведущие от дороги. Простенькая хитрость, но быть может, хотя бы авангард герцога проскочит, не разглядев новые колеи…
- Что за жизнь и что за счастье
- У наемного солдата!
- И под солнцем, и в ненастье,
- Будто лошадь серой масти,
- Ты всегда бежишь куда-то…
- То преследуешь кого-то,
- То несешься от погони.
- Что там ждет за поворотом?
- Сгинешь, канешь, как в болото,
- И тебя никто не вспомнит…
Вереница повозок углубилась в холмы. Чем дальше от тракта — тем медленнее. Солдаты подгоняли лошадей, перебегали от одного фургона к другому, орали. Все нервничали, несколько раз вспыхивали ссоры, наемники хватались за оружие, появлялся капитан, руганью разгонял спорщиков… Потом кто-то глазастый приметил новый столб дыма за холмами — вояки решили, что это люди герцога обнаружили их покинутый лагерь. Спокойствия от такого предположения не прибавилось.
Наконец возы пересекли целину и выбрались на проселочную дорогу. Здесь дело пошло быстрее.
Ридрих старался держаться поближе к капитану — не потому, что тот велел, а чтобы скорее узнавать новости. Отфрид пару раз приставал к кузену с расспросами, тот отмахивался. Что на уме у Риллона, Ридрих не понимал — ведь невозможно двигаться долго с такой скоростью, да еще по бездорожью. Лошади утомились, солдаты тоже.
Прискакали конные разведчики. Старший — тот, что принес в лагерь весть о приближении каравана, — заорал, свесившись с седла:
— Капитан, куда ты ведешь конвой? Дозоры лигистов уже наседают вам на пятки, вот-вот заметят!
— Заткни пасть! — рявкнул Риллон. — Мы идем к Бендену, там переправимся через реку. Если Энрих догонит, отобьемся на мосту.
Всадник, с трудом сдерживая горячащегося жеребца, злобно ощерился:
— Риллон, моста нет! Его сожгли позавчера. Вас прижмут к реке и всех перебьют. Прощай, покойник! Хей!
Разведчик пришпорил коня и поскакал прочь, его люди — следом. Вездесущая черная пыль поднялась клубами из-под копыт, застилая удаляющихся всадников. А весть о том, что впереди река и сожженный мост, уже распространялась по каравану. Солдаты стали собираться вокруг капитана. Поднялся шум. Кто-то требовал бросить добычу, кто-то предлагал разбегаться и искать спасения поодиночке. Риллон принялся орать, приказывая двигаться дальше. Пока они не обнаружены — есть надежда. Пока они вместе — есть надежда. А одиночкам не уцелеть. Несколько человек поддержали командира, но остальные орали по-прежнему. Тут-то вдалеке на гребне пологого бугра показались силуэты всадников. Спорщики примолкли, разглядывая чужаков. Те постояли несколько минут и пропали из виду, спустившись по дальнему склону.
— Ну что, дьяволово семя, дождались?! — рявкнул Риллон. — А ну слушать меня! Кто не хочет сегодня поужинать в преисподней, шевелись! Гоните обоз.
Пожилой наемник, из тех, кто сейчас поддерживал командира в споре, выступил из толпы:
— Куда, капитан? Сейчас эти возвратятся с подкреплением.
— Повозки загоняйте в лощину, — Риллон указал рукой, — а сами станем здесь, на склоне. Если не будете трусить, отобьемся. Вряд ли Энрих привел много людей.
— Наверняка он привел лучших, — буркнул старый наемник, но послушно отправился к повозке.
Следом за ветераном потянулись другие. Спорить стало не о чем. Уйти не удастся — ни вместе, ни поодиночке. Ясно же, что, если отряд разбежится, конные разъезды Лиги переловят всех. А вместе — привычней. Поэтому, хотя показная бодрость капитана не слишком вдохновила солдат, наемники подчинились. Они — солдаты. Qualis vita, et mors ita.[44]
Бойцы Риллона выстроились на склоне холма неровными шеренгами. Капитан прохаживался вдоль рядов, бормотал ругательства, время от времени перемежая брань бодрыми возгласами вроде:
— Ну? Чего такие кислые, ведьмино отродье? Скучно вам? Сейчас повеселимся!
За перекатом, позади наемников, сгрудились повозки захваченного каравана, а на гребне соседнего бугра уже выстраивались для атаки кавалеристы герцога. Всадники были в новеньких блестящих латах, над пышными плюмажами их шлемов реяли знамена — пестрый штандарт Лиги и собственные гербы Энриха. Продолговатые наконечники пик сверкали под ярким солнышком чередой вертикальных слепящих бликов. Солдаты удачи хмуро разглядывали противника, ожидая атаки.
— Почему они не нападают? — поинтересовался Отфрид, вытаскивая из ножен обломанный клинок.
— Может, пехоту ждут, — пожал плечами Ридрих.
Кавалерия на холме зашевелилась, длинные огоньки над строем лигистов погасли — пики взяли наперевес. Риллон занял место в шеренге, соседи раздались в стороны, длинный меч капитана требовал пространства для размаха. Вдруг Отфрид отпихнул локтем кузена и выступил из строя. Ридрих покосился на парнишку — баронет странно изменился: чуть выступают челюсти, нависают надбровные дуги, глаза будто засветились угольками, лицо превратилось в застывшую маску. Ридриху показалось, что он узнаёт эту гримасу, но хоть убей не смог припомнить, где и когда видел нечто похожее.
— Прикрывай мне спину! — властно бросил Отфрид, поднимая нелепо обрубленный клинок.
Предводитель кавалеристов на холме поднял руку, знаменосец принялся размахивать штандартом. С грохотом и бряцаньем кавалерия устремилась вниз по склону. Сперва шагом, потом скорей, скорей, скорей, набирая разбег… На опустевшем холме показались неприятельские пехотинцы, они шли густыми рядами, переваливали гребень, торопились за конницей, но на них наемники уже не глядели. Солдаты Риллона сперва подались назад, потом, смыкая ряды, тесной массой шагнули навстречу набегающему валу конницы. Отфрид выступил на несколько шагов из шеренги, Ридрих следом… Топот нарастал, вздрагивала земля под ногами, вот уже можно различить лица всадников… побелевшие пальцы, стиснувшие древки пик… Ближе, ближе…
Отфрид шагнул навстречу врагу, взмахнул оружием — древний клинок в его руке превратился в размазанный блестящий полукруг. Ридрих только успел заметить, как срубленный наконечник пики полетел в одну сторону, а всадник свалился в другую. Фонтаном ударила кровь — у лошади почти отсечена голова. Вот это удар! Пораженный Эрлайл едва успел развернуться, чтобы всадить копье в бок кавалеристу. Древко раскололось в куски, Ридрих, пригнувшись, кинулся к сбитому ударом Отфрида воину (тот пытался выбраться из-под лошадиной туши), ударил сапогом в лицо, вырвал меч… Вокруг был кромешный ад, скакали кони, с криками метались наемники, их сбивали, топтали копытами… и среди ада шагал Отфрид с застывшей маской вместо лица, рубил вправо и влево — широкими алыми струями плескала кровь, со скрежетом разваливались латы, взлетали отсеченные конечности. На него бросались сбоку, сзади, старались достать издали, кавалеристы направляли на юнца коней… но Игмор чудесным образом оставался на ногах.
Ридрих догнал родича, пристроился сзади и зашагал, отбивая предназначенные баронету удары, тоже что-то кричал, рубил, рубил. Плечо обожгло — ткнул пикой кавалерист, его тут же смел с седла уродливый меч Отфрида Игмора…
К месту схватки подоспели вражеские пехотинцы, откуда-то вынырнул Риллон, рев капитана перекрыл вопли и звон оружия. Военачальник размахивал здоровенным клинком, наемники стали мало-помалу собираться вокруг него, образуя подобие клина. Капитан повел их за Отфридом, неутомимо сшибающим солдат герцога — одного за другим. Те уже начали понимать, что сражение пошло не так, им обещали легкую победу… Вот они дрогнули, попятились, избегая попадаться на пути Игмора, потом побежали. Вдруг поле перед Отфридом стало тихим и пустым. Баронет, с ног до головы залитый кровью, опустил руку и неуверенно поглядел на Ридриха, лицо у парня снова стало прежним, губы дрожали.
Подбежал Риллон, принялся орать, хлопать по плечам — он поражен, сколько лет в битвах, а не видел ничего подобного! Сам Всевышний послал вас, парни! Капитан доволен, вы получите двойную, нет, тройную плату!..
Ридрих только поморщился, когда капитан задел раненое плечо, а Отфрид растерянно хлопал глазами — то неуверенно поглядывал на вопящего капитана, то озирался на груды трупов, громоздящиеся там, где они с родичем только что прошли сквозь строй лигистов.
Потом кузены спустились к реке и забрели по колено. Ридрих осторожно обнажил плечо, чтобы промыть рану, баронет содрал липкие, пропитанные кровью лохмотья, в которые превратилась рубаха, и разделся до пояса — на тощем белом торсе множество неглубоких порезов. Эрлайл подумал: как странно, что кузена не изрубили в куски, пока он, Ридрих, добывал меч… И амулет из склепа не болтается на цепочке, а прилип к груди слева, кожа вокруг слегка припухла. Отфрид перехватил взгляд и отвернулся, потом, поднимая волны, торопливо зашагал к берегу, выбрался на траву и поспешно напялил Ридрихову куртку. Quantum mutatus ab illo![45]
Отряд Риллона потерял половину людей, а уцелевшие все получили ранения — кто тяжелее, кто полегче. Второго сражения отряду было уже не выдержать. Поэтому капитан сразу после боя погнал людей в путь, даже покойников толком обобрать не разрешил. Впрочем, наемники обладали большим опытом и немалой сноровкой — вряд ли на месте битвы осталось много ценностей.
Риллону приволокли позолоченный шлем с пышным плюмажем, наверняка утерянный важным сеньором. Капитан ухмыльнулся в бороду и напялил трофей на всклокоченную шевелюру, а потом снова принялся торопить солдат — необходимо срочно покинуть эти места, пока не нагрянули лигисты с подкреплением, иначе котловина, где стал обоз, легко превратится в ловушку, бежать-то некуда, если в самом деле Бенденский мост разрушен… Наемники изловили пару лошадей, и капитан отправил гонцов — разыскать его величество и доложить, что верный роялист Риллон ведет конвой к Фэ-Давиано. Остальные заняли места на облучках и погнали отдохнувших лошадей. Людей не хватало, так что и пленным (тем, что попались с конвоем накануне) доверили по фургону. Риллон, отдавая приказ относительно пленных, буркнул, ухмыляясь: «Хотя, конечно, стоило их прикончить». Наемники сочли это удачной шуткой и посмеялись. После победы всем было весело, солдаты превратились в благодушных добряков. Beneficium latronis non occidere.[46]
Капитан выбрал северо-восточное направление, удаляясь от лагеря лигистов, но сохраняя возможность свернуть к Фэ-Давиано, где засел король. Двигались весь вечер и всю ночь. Солдаты то клевали носами, то тревожно вглядывались в темноту.
С рассветом поднялся туман. Риллон гнал бы людей и дальше, да видел, что солдаты и кони измотаны, к тому же в тумане легко сбиться с пути. Капитан объявил привал и выслал на ближайшие высотки дозорных. Через два часа туман стал рассеиваться, вскоре примчался караульный — приближается войско, знамен пока не разглядеть. Капитан растолкал спящих и принялся натягивать трофейные доспехи — те, что поновее. Если настигают лигисты, то не важно, в каком виде принять смерть. А если это люди короля — Риллон желал выглядеть прилично, как подобает доблестному роялистскому военачальнику. Солдаты в тревоге ждали. Они разглядывали холм, на котором засели разведчики, и гадали, чем обернется дело. Наконец увидели, как дозорный вскочил, размахивая сорванной каской и вопя — разглядел королевское знамя!
Наемники гурьбой кинулись к дороге, кто-то истерически хохотал, кто-то в припадке радости выкрикивал богохульства… Все ликовали — так, должно быть, веселится осужденный на смерть узник, вдруг узнавший, что казнь отменяется. Сегодня судьба их помиловала, и воины были счастливы.
Коротконогий Риллон отстал, голова королевского конвоя уже приблизилась к радующимся солдатам, над туманом колыхались знамена, украшенные короной. Криками и тычками капитан проложил дорогу к обочине и, оправляя ярко-красную ленту через плечо (знак капитанского достоинства), выступил навстречу господам. Впереди под знаменем ехал крупный осанистый вельможа с мужественным лицом. В черных волосах серебром блестели седые пряди, а взгляд был твердый и внимательный.
— Ваше величество… — начал было капитан.
Серьезный господин, ехавший под знаменем, покачал головой и украдкой показал за спину, одновременно отъезжая в сторону. Вперед выдвинулся другой всадник — невзрачный, с мятыми одутловатыми щеками и круглыми заплывшими глазками. Даже дорогие латы не делали короля ни величественным, ни привлекательным.
— Ваше величество! — ничуть не смущаясь, заревел Риллон. — Ваше величество! Позвольте повергнуть к стопам, так сказать, мою скромную добычу! Обоз, сто повозок с провиантом! Вашему величеству! Пробился с боями! Стяжал в схватке!
— Что за шлем у вас на голове, капитан? — бесцветным голосом поинтересовался король.
— Э… прошу прощения… — Риллон торопливо сдернул богатый шлем с головы и обернулся к своим. — Эй, бездельники, шапки долой перед величайшим из монархов! Кланяйтесь его величеству!
— Пустое. — Король вяло поднял руку в перчатке. — Мы в походе, оставьте церемонии, покройтесь. По-моему, это шлем мерзавца Энриха? Что скажете, господа? Вы как полагаете, граф?
— Откуда у вас этот шлем, капитан? — спросил красивый сеньор, тот, что ехал во главе конвоя.
— Взял в бою! — бодро ответил Риллон. — У нас вышла славная драка с людьми герцога. С людьми проклятого предателя, хочу сказать. Их было никак не меньше полутысячи, но мы им всыпали! Отстояли обоз!
— Коня капитану, — молвил король. — Садитесь в седло, мой друг. Сопровождайте нас, а по дороге расскажете о своих подвигах. Мы с удовольствием выслушаем вашу историю. Граф Мервэ, распорядитесь, чтобы кавалеристы взяли обоз под охрану…
К Фэ-Давиано колонна прошла окружным путем, его величество избегал встреч с отрядами лигистов. Чем ближе к новой королевской резиденции, тем чаще попадались пикеты и разъезды, причем казалось очевидным, что роялисты расположились здесь давно — стоянки дозорных были хорошо обустроены. Шалаши, вытоптанные полянки вокруг костров, рогатки и колья, вбитые по сторонам дороги… Ридрих оглядывал встречных солдат — они выглядели не очень-то радостно. Понятное дело, до сих пор королевские войска отступали, терпя поражение за поражением, пока не закрепились в Фэ-Давиано, обнесенном мощными стенами, и отбили наконец-то натиск мятежников. После того как приступы не принесли успеха, лигисты отступили от города, собираясь с силами… Интересно, насколько изменит ситуацию дерзкое нападение Риллона? Из фраз, которыми обменивались латники королевского конвоя, Эрлайл заключил, что лигисты, обложившие город, крепко нуждаются в провизии.
Наемники дремали на облучках. После тревожного ночного бдения и радостной встречи наступила апатия, усталость дала себя знать. В город их не пустили, велели расположиться в лагере под стенами. Капитан уехал с королевской свитой, захваченный обоз увели в Фэ-Давиано кнехты графа Мервэ. Уставшие бойцы не противились: раз капитан теперь беседует с его величеством, он и сговорится о награде. Расположились, где было указано, и развели костры. О героях не забыли — парой часов позже в лагерь наемников доставили обед, явился лекарь с двумя помощниками. Словоохотливый врачеватель поведал, что Риллон приглашен на пир, устроенный его величеством в честь победы. При дворе полагают, что без обоза, перехваченного наемниками, лигистам придется туго. Сейчас капитан пьет без удержу и так же — без удержу — хвастается великими подвигами. Впрочем, заслуги этого головореза в самом деле велики, и похоже, сам герцог Энрих, главный бунтовщик, серьезно ранен в схватке.
Риллон возвратился под вечер. Его, мертвецки пьяного, доставили слуги в ливреях с нашитыми желтыми коронами — королевские лакеи. Капитана, который, не просыпаясь, бормотал богохульные ругательства, довольно бережно выгрузили из конных носилок. Предупредительность слуг простиралась столь далеко, что они не отбыли, пока не удостоверились, что геройский кондотьер устроен соратниками на ночлег.
Отфрид, наблюдая за брутальным поведением командира, бросил тихо, так, что услышать мог только кузен:
— Интересно, что он врал королю? Должно быть, обо мне не вспомнил.
Ридрих хотел ответить колкостью, но вдруг глаза Игмора блеснули странным красноватым светом. Или это отражается огонь костра? Эрлайл моргнул — наваждение пропало, перед ним снова был обиженный мальчишка Отфрид, надувший губы и бормочущий:
— А почему бы мне не явиться к его величеству? А что, назову себя, расскажу, что отца убили лигисты за верность престолу… Заодно расскажу, как мы выиграли этот бой против Энриха!
— А что ты помнишь о схватке?
— Честно сказать, ничего не помню. Я рассердился, очень… а потом… не помню, но уж точно знаю — я сегодня убил многих. Вот пойду к королю…
— Брось, родич, — рассудительно заметил Ридрих. — Зачем тебе?
— Ну как же! Я барон Игмор…
— Понимаешь, глядя на тебя, ни за что не верится, что ты дрался как герой романа. Да и что ответит король?
— Что?
— Nomina sunt odiosa…[47] Ну, допустим, ты докажешь, что ты — наследный барон Игмор. Тебе дадут коня, шлем с перьями и зачислят в свиту его величества. Там ты будешь прозябать в толпе дворян, изгнанных лигистами из владений. Я думаю, таких немало околачивается при дворе. Ну, раз или два тебя пошлют куда-то с поручением, и только! А в отряде Риллона мы частенько будем драться.
Отфрид оживился:
— Пожалуй, ты прав!
— Еще бы. Est socia mortis homini vita ingloria![48] Я, знаешь ли, хочу повстречать на поле боя графа Оспера. Это из-за него погиб мой отец… и твой.
— Ты прав! Клянусь чем угодно, ты прав! — В волнении Отфрид приподнялся у костра, и снова Ридриху почудилось красноватое свечение в глазах кузена. — Мы останемся с наемниками и будем убивать! Да, мы будем много убивать!
Людям Риллона позволили отдыхать две недели, затем капитан получил приказ занять позиции поближе к лагерям лигистов. Серьезных боевых действий не велось, но частенько вспыхивали стычки между наемниками и небольшими бандами мятежников, пробирающимися к Фэ-Давиано. Риллон неизменно одолевал — впрочем, разбитые группы лигистов больше напоминали разбойничьи шайки, чем отряды регулярной армии. В сущности, это и были банды бродяг, сперва собиравшихся поживиться под знаменами Лиги, а теперь вынужденных промышлять на свой страх и риск. Дела у мятежников шли все хуже, даже важные сеньоры, вдохновители восстания, с трудом могли прокормить своих людей, а уж о случайных соратниках, прибившихся к армии, никто не думал заботиться. В поисках пропитания оборванцы разбрелись по округе, пытались пробраться к Фэ-Давиано…
Люди Риллона, встретив таких бродяг, избивали их без пощады, а капитан после всякой «славной победы» отправлялся в ставку его величества — доложить об успехе. Он даже вызубрил «Veni, vidi, vici»[49] и повторял всякий раз, к месту и не к месту. Коротышку принимали довольно холодно, но по-прежнему хвалили его рвение, сулили в будущем — когда королевская власть восстановится — земли, титулы и должность при дворе. Должно быть, наглый хвастун надоел всему окружению короля, но его терпели — заслуги удачливого наемника были в самом деле велики. Уже стало совершенно очевидно: получи Лига вовремя обоз с провиантом, короля наверняка бы выбили из Фэ-Давиано, сил у Лиги месяц назад было довольно. Но голодные, не получающие жалованья солдаты отказались идти на штурм мощных городских укреплений, да и недуг главы бунтовщиков герцога Энриха обернулся раздором среди руководителей Лиги. Мятеж выдыхался, страна изнемогала от междоусобиц, морем в Фэ-Давиано прибывали посланцы из провинций — даже те вельможи, что поначалу благосклонно приняли известие о Лиге Добра и Справедливости, теперь сообщали, что поддержат его величество, буде роялистская армия явится в их края… Однако король выжидал. То ли его величество не вдохновляли вести о плачевном положении Лиги, то ли просто он боялся довериться случаю, если лигисты дадут сражение.
Отфрид проявил себя в боях отважным и удачливым рубакой. Он смело бросался на толпу врагов, оставляя там, где прошел, груды изрубленных тел, сам же отделывался разве что царапинами. Дрался юнец все тем же обломанным клинком из склепа. На привалах он часами старательно затачивал острие, но без успеха — меч так и остался обрубком. Точильные камни крошились в пальцах баронета, а клинок по-прежнему заканчивался поперечным сколом. Старый наемник как-то попытался научить паренька правильному обращению с точилом — в ответ на его бормотание, что, дескать, оружие нужно любить, а без чувства не выйдет хорошей работы, Игмор холодно отрезал: «Я не люблю. Я не люблю никого и ничего, я не испытываю чувств ни к оружию, ни к людям. Поэтому ни оружие, ни люди не могут мне повредить». Старик смешался, убрался прочь — с тех пор никто не рисковал давать советов удачливому молодцу.
Ридрих по-прежнему повсюду следовал за кузеном, Игмора это устраивало, странную неуязвимость паренька солдаты привычно объясняли тем, что Ридрих прикрывает баронету спину. Эрлайл уже доказал, что ловко владеет оружием, однако в его мастерстве не обнаруживалось ничего сверхъестественного — тем не менее наемники дружно предпочли списывать везение Игмора на доблесть спутника… Отфрид невозмутимо переносил отчужденность товарищей по отряду, словно в самом деле перестал испытывать какие-либо эмоции. Он был совершенно равнодушен к собственной внешности, мало интересовался добычей, ходил в чем попало, его нечесаную рыжую шевелюру узнавали издалека. Похоже, и лигисты уже начали избегать схватываться с наемниками, если замечали баронета. Предпочитали бегство.
Ридрих обзавелся трофейным оружием, подобрал вполне приличные меч и кольчугу. С родичем он общался все реже, уж больно странным и нелюдимым стал Игмор. А тот вовсе не тяготился одиночеством, но по-прежнему требовал, чтобы Эрлайл следовал за ним в схватках. Баронета тоже устраивало, что его неуязвимости и доблести есть такое объяснение. Он получал тройную оплату, Ридрих — двойную, и ветераны отряда не протестовали. Отфрида уже боялись, хотя никому из соратников юнец не сделал ничего плохого.
На севере сильнее ощущалось приближение зимы. С моря потянулись тучи, все чаще лил дождь, наемники перенесли стоянку дальше от дороги, на пригорок, и соорудили шалаши. Теперь набеги лигистов прекратились вовсе — то ли всех мародеров уже перебили, то ли уцелевшие отступили на юг. Главные силы мятежников засели в укрепленных лагерях и не тревожили солдат короля. Время от времени мимо лагеря Риллона проходили группы конных латников в цветах графа Мервэ, их высылали следить за неприятельскими войсками. Ходили слухи, что у солдат Лиги вышел провиант и им придется отступать.
Хмурые кавалеристы, кутаясь в длинные плащи с капюшонами, уходили в серую пелену дождя, их провожали сочувствующими взглядами. Всадники ежились, по темным накидкам стекали струйки воды… Тяжела служба у грозного графа, ничего не скажешь! Изо дня в день непогода заставляла наемников укрываться в шалашах, а угрюмые всадники проезжали мимо лагеря, и грязь летела из-под конских копыт.
Дожди шли больше месяца, затем похолодало. Поутру лужи на разбитой дороге замерзали, в течение дня ледок таял. Если день выдавался солнечный, то к вечеру в лужах снова была вода, если пасмурный — голубоватая пленка льда истончалась, но не исчезала. И вот наконец кавалеристы Мервэ возвратились из рейда раньше обычного. Они промчались по подмерзшей дороге, расшвыривая пластинки льда (этот день был пасмурным) и пласты грязи. Солдаты постарше, проследив взглядом за всадниками, начали неторопливо собираться. Наверняка скоро в поход. И точно — к Риллону явился гонец, капитану приказано поднимать отряд и двигаться на юг, лигисты отступают, король велит их преследовать.
Лагерь пришел в движение, наемники оживились: погоня за бегущим врагом — это именно такой способ ведения войны, при котором бедным солдатам удачи могут выпасть счастливый случай и богатая добыча. Можно, правда, и угодить в засаду…
Риллон давно готовился к этому дню, по его распоряжению отряд обзавелся собственным обозом — фургоны с запасом сена, чтобы преследовать, не отвлекаясь на поиски фуража. Лошади не способны долго двигаться на голодный желудок так неутомимо, как наемники, почуявшие добычу…
Солдаты двинулись по дороге, держась следов, оставленных конными разведчиками. Около трех часов пополудни отряд Риллона достиг неприятельского лагеря. Костры, разведенные лигистами, успели погаснуть, угли остыли. Шалаши и палатки, оставленные мятежниками, должны были обмануть разведку роялистов, теперь-то стало очевидно, что враг снялся и ушел еще накануне. Солдатам хотелось задержаться и осмотреть брошенный бивак повнимательнее, но Риллон криками и бранью погнал отряд дальше.
— Вперед, ведьмино отродье! — орал командир, потрясая волосатыми кулаками. — Скоро сюда нагрянут королевские солдаты, и вас, дурней, всё едино прогонят. Вперед, за лигистами! Там добыча, там!
Солдаты снова выстроились неровной колонной и зашагали по пашне вдоль дороги, превратившейся в реку застывающей грязи. Подул ветер, в воздухе закружились мелкие колючие снежинки. Солдаты кутались в плащи, опускали капюшоны и брели дальше. Капитан оказался прав — не прошло и часа, как наемникам попалась первая брошенная повозка и рядом — павшая тощая кляча. Воз был пуст, разумеется, но капитан оживился и снова принялся торопить солдат:
— Вперед! Вперед! Они сгрузили барахло на другие телеги, тем скорее выдохнутся остальные лошади! Вперед, добыча ждет на дороге!
Несколькими милями дальше снова встретилась брошенная повозка, потом — еще две… Эти были груженые, теперь лигисты не задерживались ради поклажи, торопились убраться подальше. Риллон оставил десяток людей перетащить содержимое в свои фургоны, а сам с остальными поспешил за уходящими мятежниками. Солдаты устали, но упрямо шагали за капитаном, они уже поняли — чем дальше, тем обильнее будет добыча. Ридриха трофейное барахло не слишком интересовало, но он шагал за другими, время от времени поглядывая на кузена. Отфрид неутомимо переставлял ноги, задрав подбородок, будто разглядывал серые небеса. Его странно изменившееся лицо напоминало Эрлайлу о чем-то смутно знакомом…
Под вечер снег повалил хлопьями, густой, липкий, тяжелый. Горизонт сжался, пропали темнеющие вдали леса, пропали столбы дыма, поднимающиеся где-то на юге. Наемники шагали, увешанные белыми комьями, на ходу превращаясь в снежные статуи. Под равномерным вязким покровом уже было не разглядеть, где осталась лужа, где торчит камень — солдаты спотыкались, проваливались, однако упрямо продвигались вдоль дороги. Колея скрылась под мягким мокрым одеялом, но брошенные повозки по-прежнему отмечали путь отступления лигистов…
У каждой задерживались, осматривали, откапывали из-под снега жалкую добычу. Наемники выбились из сил, однако виднеющиеся сквозь белую пелену повозки взывали к их алчности. И солдаты снова брели, вглядываясь в белесую муть, заполнившую мир перед ними, соединившую землю и небо — впрочем, земля и небо тоже стали белесой мутью. Ничего не осталось в мире, только заснеженные поля да брошенные фургоны.
Отряд догнал гонец. Впереди, сказал он капитану, лежит городок — там, может статься, окажется арьергард Лиги. Если так, мятежников следует выбить из города и занять его именем короля. Солдаты покинули очередной фургон лигистов, подтянулись и зашагали бодрее — скоро привал, скоро ночлег. Гонец проводил их задумчивым взглядом, спешился, накинул поводья на оглоблю и принялся копаться в куче барахла, оставленного наемниками.
Дорога опустилась в поросшую лесом лощину. Здесь было темнее и еще холоднее. Отфрид пробормотал сквозь зубы:
— Будь у лигистов хоть капля отваги, они бы устроили нам засаду здесь. Подходящее местечко.
— Тебе этого хочется? — поинтересовался Ридрих, которому хотелось лишь одного — забиться куда-нибудь под крышу, в тепло и уснуть. — Желаешь подраться?
— Не мешало бы согреться, — кивнул баронет и зашагал сквозь монотонно опускающиеся мягкие хлопья…
Вскоре голова колонны наемников вышла к окраине. Но города не было — лишь груды почерневших от сажи камней, между ними тлели угли. Снег медленно опускался в золу, шипел на углях, талая вода растекалась серыми лужами среди руин… Тут солдаты припомнили дымы на горизонте, справа и слева от дороги, — они были видны, пока мир не заволокла серая пелена. Лигисты, отступая, жгли поселения, оставляя за собой засыпанную снегом пустыню.
Риллон отдал приказ: устраиваться среди развалин, отыскать что-нибудь подходящее для ночлега. Приказ исполнен, отряд занял город. Дальше соваться незачем.
— Разве мы не отправимся за бунтовщиками? — недовольным тоном поинтересовался Отфрид. — Если продолжить марш, мы наверняка настигнем лигистов прежде, чем взойдет солнце. Вряд ли они убрались далеко.
Капитан смерил наглеца хмурым взглядом, но Отфрид был лучшим солдатом, потому командир удостоил его ответа:
— Вряд ли, напав на арьергард, мы возьмем большую добычу. Теперь же ясно, что они заранее отправили, что поценнее, в тыл. В брошенных повозках только дрянь и рванье… Лучше обшарить окрестности — мы получим не меньше без боя. Послушай меня, Отфрид, хороший солдат думает прежде всего не о сомнительной драке, а о верной добыче!
— Значит, я плохой солдат, — равнодушно пожал плечами юноша. — Добыча меня мало волнует, мне бы хотелось прирезать хоть сколько-нибудь лигистов.
Но спорить с капитаном он не стал, побрел прочь, расшвыривая сапогами тлеющие угли.
Ночь отряд Риллона провел в руинах под наскоро сооруженными навесами — в ход пошли пологи фургонов и обломки сожженных домов.
К утру подоспели отставшие солдаты, которым капитан велел загружать добычей повозки. По их словам выходило, что главные силы королевской армии идут очень медленно, выдвинув далеко вперед отряды наемников. Если лигисты готовят засаду, наемниками пожертвуют без сожаления. Обычное дело, подобное отношение — часть условий, признаваемых при найме обеими сторонами: солдаты удачи рискуют жизнью в первых рядах, зато могут грабить повозки, брошенные отступающим врагом. Бойцы регулярной армии им завидуют.
Днем наемники обшарили окрестности — ничего и никого, пустыня. Риллон отправил разведку. Дозор прошел в южном направлении не меньше десяти миль — все покрыто снегом, а следов не видно. Девственно-белый нетронутый мягкий снежок — лучший часовой, он без обмана укажет, если его потревожит чья-то нога. Лигисты ушли, не оставив никого и ничего…
Только сутки спустя объявился гонец, доставил приказ графа Мервэ, королевского маршала. Наемникам велено оставаться на месте, следить, не появится ли враг, и докладывать о замеченных передвижениях лигистов. Сообщения слать в Фэ-Давиано, двор по-прежнему находится там. Капитан расспросил посланника, тот пояснил: регулярная армия начала движение на юг, но повалил снег, а потом разведчики доставили известия — отступающие мятежники разоряют местность перед королевской армией, опустошают широкую полосу не только вдоль тракта, но также захватывают окрестности вправо и влево. В таких условиях марш невозможен. Его величество дал приказ возвращаться. Двор перезимует в Фэ-Давиано, а с весной война возобновится…
Отфрид, в числе других слушавший рассказ гвардейца, сплюнул на грязный снег и заявил:
— Жаль. Теряем время.
Риллон не стал отвечать, но было видно, что капитан сердится. Впрочем, и он опасался пререкаться с баронетом. Когда Отфрид попросил позволения отправиться в вольный поиск, все были только рады, и Риллон с облегчением отрядил юнца следить за окрестностями. Что Ридрих будет сопровождать родича, не обсуждалось — это само собой.
Когда они остались наедине, Эрлайл спросил:
— Зачем тебе этот вечный поиск? Могли переждать зиму в тепле.
— Может, поймаем хоть парочку лигистов. Я давно не дрался. Идем, хоть какое-то развлечение…
— А если я не хочу?
— А чего ты хочешь? Сидеть в обгорелых развалинах, разгребать уголь? Трудиться хочешь? Сейчас капитан велит всем работать, обустраивать зимовье. Я скажу, чтобы нам тоже приготовили местечко. Хоть от этой докуки избавимся… Ты, Ридрих, лучше научи меня латыни. Я собираюсь возвратить земли и титулы, мне предстоит общаться с важными господами, латынь окажется полезной.
— Ладно. Quanti quisque amicos facit, tanti fit ab amicis.
— Что это значит?
— «Как кто ценит друзей, так и друзья ценят его». Тебе не мешало бы спросить, чего хочу я.
— Не беспокойся, Ридрих, — баронет глядел холодно, — я позабочусь о тебе как добрый родственник. Если тебе недостает честолюбия, то у меня хватит на двоих. Так как ты сказал? Повтори-ка насчет друзей? Это глупая фраза, но я постараюсь выучить и ее.
Кузены каждый день с утра отправлялись обходить окрестности — безрезультатно. Ни лигистских лазутчиков, ни местных жителей. Зато все чаще попадались волчьи следы — похоже, в окрестностях обосновалась довольно крупная стая. Хищники подбирались все ближе к сожженному городку. Наконец Ридрих и Отфрид встретились со зверями во время очередной вылазки. Несколько тощих волков выступили на опушку и замерли, задрав морды — принюхивались. За кустами мелькали темные силуэты, здесь собралась вся стая. Ридрих замер, стиснув копье. Отфрид же с невозмутимым видом зашагал к зверям. Он даже не прикоснулся к мечу, но волки пришли в замешательство. Человек приближался к стае, серые пятились, поджимая хвосты, один из вожаков заскулил, повернулся… бросился прочь, за ним и остальные. Волки скрылись. Баронет спокойно встал к лесу спиной и усмехнулся:
— Они умные. Умнее людей. Ладно, давай еще по латыни что-нибудь.
— Fur furem cognoscit, lupus lupum.[50]
Зима прошла без тревог, будто и нет никакой войны. Солдаты Риллона восстановили несколько домов и как могли обустроились среди развалин. Им было скучно, бытовые заботы не могли надолго занять привыкших к походам воинов, наемники часто ссорились, ежедневно случались драки. Капитан даже слегка поощрял буянов, хотя, конечно, старался не допускать крайностей. Он считал, что потасовки дают выход неизбежной агрессии и поддерживают боевой дух в отряде. В присутствии Игмора, однако, наемники становились смирными. Не затевали свар, когда баронет оказывался рядом.
Впрочем, Отфрид каждый день, если не было метели, отправлялся бродить по окрестностям, сопровождаемый родичем. Баронет вынашивал некие планы относительно собственного возвышения, для этого выспрашивал у Ридриха расхожие фразы на латыни — считал, что знание поможет войти в высшее общество. Об уроках фехтования он не заикался: после памятной схватки с людьми Энриха юный Игмор считался непревзойденным бойцом… да так оно и было, хотя Ридрих помнил, что прежде родич не отличался ни особой силой, ни великим умением.
Еще баронет стал следить за внешностью — начал тщательно расчесывать длинные рыжие кудри, подобрал из добычи наряд поприличнее. Изменился Игмор и телом, стал крепче, шире в плечах, лицо будто отвердело, утратило юношескую припухлость. И взгляд… Никто не мог выдержать прямого взгляда холодных серых глаз Отфрида, все отворачивались. Ридрих с тревогой отмечал изменения, происходящие с родичем, но не решался ни спросить кузена, что с ним, ни поделиться тревогой с кем-либо. Товарищи по отряду не знали Игмора прежде, а потому не смогли бы понять причин волнения Эрлайла. К тому же юнца все боялись — с каждым днем все больше. Волки в самом деле оказались умнее людей: стая ни разу не возвратилась к городу после встречи с баронетом.
Но день шел за днем, Отфрид сторонился наемников, те отвечали взаимностью… Так миновала зима. Весна в этом году случилась ранняя. Уже в марте стало пригревать солнце, сугробы проседали, истекали звонкими ручейками в лощины и овраги. В лесах, в тени деревьев, снег по-прежнему лежал синеватым рыхлым одеялом, но одеяло истончалось с каждым днем, ветшало, покрывалось прорехами.
Солдаты, глядя на раскисшую дорогу, гадали, когда земля просохнет. Едва тракты станут проходимы для армий, война возобновится. Ждали гонцов из Фэ-Давиано. Но на севере у моря, хотя снег и сошел даже раньше, чем здесь, было влажно. Вряд ли его величество решится оставить комфорт городского отеля и велит выступать по раскисшему тракту.
Так что ждать, судя по всему, предстояло довольно долго. Единственное важное известие, полученное Риллоном, — смерть Энриха. Главарь мятежников, вождь Лиги, скончался, так и не оправившись после ранения, полученного в схватке с вольным отрядом неподалеку от Бендена. Возможно, этим объяснялось бездействие лигистов — вожаки делили власть. И тем скорее бы должны выступить войска роялистов, но нет — король с Мервэ выжидали по-прежнему.
Отфрид как-то в паузе между зубрежкой латыни осведомился, что думает Ридрих о планах его величества. Эрлайл ответил, что королю стоило бы поторопиться ударить по лагерю мятежников, прежде чем они изберут нового предводителя. Баронет рассмеялся и заявил:
— Ты ничего не понимаешь. Капитан тоже вчера орал, что нужно выступать… Нет, торопиться не следует. Лига никогда не обретет нового вождя, с каждым днем раздоры ослабляют мятежников. Не для того они отказались подчиняться королю, чтобы признать над собой другого сеньора.
— Но Энрих…
— Энрих был дураком — невероятным, удивительным глупцом, его не боялись признавать старшим, потому что не считали опасным. И вместе с тем он был достаточно родовит. Другого такого болвана Лига не найдет, хотя никто из них не отличается умом. Эти сеньоры — стадо, которому нужен пастух. Я бы смог. Игмор выше всех. Так было в старину, и так будет. Держись поближе ко мне — и ты, родич, станешь свидетелем возвышения рода Игморов.
— Malum consilium consultori pessimum est.[51]
Улыбка сползла с тонких губ баронета.
— Не говори ерунды, Ридрих. Игмору стоять над человеческим стадом — это не злой умысел, нет. Это было бы правильно… и это будет. Вот увидишь, родич, это будет.
Первые лигисты объявились в округе к началу апреля. Снег сошел, талые воды все еще заполняли овраги и старицы, а дорога пока что оставалась раскисшей полосой грязи. Из-за распутицы Отфрид ограничил маршрут их с Ридрихом вылазок ближайшей округой. Наемники пробирались по возвышенностям, избегая ложбин, превратившихся в болота. Чужие показались на дальнем холме — несколько фигурок в серой одежке, едва различимой среди грязи и прошлогодней листвы. Должно быть, лигисты тоже заметили наемников, но не спешили нападать. Между противниками была заболоченная низина, тем не менее Отфрид двинулся напрямик.
Лигисты, несмотря на численный перевес, предпочли сбежать. Пока родичи, увязая в грязи и проклиная распутицу, пересекли раскисшую ложбинку, холм опустел. Зато Ридрих обнаружил довольно много следов. Лигисты наведывались в эти края частенько, однако держались так осторожно, что ни разу не были замечены — до нынешнего дня. Отфрид рвался в погоню, Ридрих с трудом отговорил кузена. Перепачканные и усталые, они возвратились в лагерь, чтобы доложить капитану о чужаках. Но Риллона не было, он отправился в Фэ-Давиано узнать новости и выпросить провианта — припасы в лагере подошли к концу. Воспользовавшись отсутствием начальства, Отфрид заставил десяток солдат принять участие в охоте на лигистов.
Затемно группа наемников выступила из лагеря и двинулась обходным путем к холмам, где наследили мятежники. Маневр увенчался успехом — солдаты углядели огонек костра. Сам Отфрид, прихватив, как обычно, Ридриха, решил напасть на неприятеля. Остальные должны были перекрыть мятежникам пути отступления, наемников это вполне устраивало: в предстоящей драке большой добычи не предвиделось, и никому не хотелось рисковать зря. Оставив товарищей в кустах, кузены осторожно двинулись в обход, озираясь на рыжие отсветы пламени. Лигисты оказались настолько беспечны, что не выставили стражу, и Отфрид сумел подкрасться чуть ли не к самому костру незамеченным.
Восемь фигур, расположившихся вокруг огня, оставались неподвижными… Вот один, должно быть, что-то услыхал и поднял голову — тут Отфрид перестал таиться и бросился, размахивая мечом, к спящим. Ридрих не ждал, что родич нападет вот так сразу, не подав знака заранее, а потому чуть замешкался. Когда он добежал к биваку лигистов, Отфрид уже зарубил двоих и теперь отбивался от шестерых мятежников, которые еще не вполне пришли в себя, но атаковали довольно бодро. Впрочем, слаженности в их действиях не было, они скорее мешали друг другу. С появлением Ридриха ситуация изменилась. Двое лигистов бросились наутек — возможно, они решили, что вслед за Ридрихом появятся новые противники. Четверо замешкались — похоже, совсем ошалели. Они скакали вокруг костра, бестолково размахивали оружием и, должно быть, жалели, что не сбежали вслед за более расторопными приятелями.
Эрлайл легко отбил несколько ударов и ткнул одного из нападавших в бедро, чтобы тот не мог сбежать. Ридриху хотелось заполучить пленного. Лигист завопил и повалился наземь, едва не угодив в угли. Зато Отфриду хотелось только убивать, он разил насмерть, и вскоре на полянке у наполовину затоптанного костра лежало пять мертвых и умирающих. Шестой лигист, раненный Ридрихом, попытался уползти в кусты, Эрлайл шагнул следом, но Отфрид оказался проворнее — подскочил, пригнувшись, и одним ударом снес солдату голову.
— Зачем? — бросил Ридрих, вытирая клинок драным плащом убитого лигиста. — Я хотел взять его живым… допросить.
— Брось, — возразил баронет, — такие нам не нужны. Погляди, это же голодранцы, что они могут знать?
Ридрих оглядел мертвецов — в самом деле, убитые были наряжены в лохмотья.
— Зато их присутствие здесь говорит о многом, — продолжил Игмор. — Эти крысы всегда следуют впереди и позади движущейся армии. Войско лигистов пришло в движение. Наверное, и король тоже выступил из Фэ-Давиано… Интересно… Представляешь, тысячи людей устремились кто на север, кто на юг, а нам досталось жалкое отребье! — Баронет злобно пнул труп сапогом.
Начало светать, вскоре к затухающему костерку сошлись остальные наемники. Двоих сбежавших лигистов также прикончили — да их и лигистами-то назвать можно было очень условно. Скорее, дезертиры, неудачники… Кто-то посетовал, что капитан не получит пленных и будет недоволен. Но Риллон, возвратившийся через два дня, не стал ругаться по этому поводу — он привез новые распоряжения. Войско роялистов действительно снялось с лагеря, и наемникам было велено двигаться к юго-западу — все верные королю войска предполагалось стянуть к замку Иргес. Начиналось большое наступление…
Покидая развалины, люди Риллона поступили точно так же, как и лигисты осенью, — подожгли жалкие хижины, в которых пережили зиму. Банды дезертиров, когда вознамерятся пограбить оставленный лагерь, не найдут ничего ценного. Капитан повел наемников, держась возвышенностей, чтобы повозки со скарбом не вязли в грязи. Цель марша, замок Иргес, находилась довольно далеко к югу — следовательно, при дворе были убеждены, что войска Лиги отступили, однако Риллон на всякий случай забирал к западу и переходы делал короткие. Западнее должны двигаться основные силы роялистов, там будет безопаснее. Еще одна мера предосторожности — Риллон не велел поднимать знамени с короной. Узкий значок с роялистским символом укрепили на фургоне в середине колонны, ближе к хвосту, да к тому же на коротком флагштоке. Любой встречный, прежде чем напасть, постарается выяснить принадлежность отряда — в лучшем случае, разумеется. В худшем случае нападут, не разбираясь… но худшие случаи — часть работы наемных солдат.
Путь отряда лежал среди сожженных поселков и заброшенных, не распаханных на зиму полей. Сады повсюду были вырублены, а мосты разрушены. Местность выглядела странно безлюдной. Изредка вдалеке появлялись тощие серые дымки — одинокие костры, конечно, жгли не воинские отряды. Скорее всего шайки бродяг, вроде той, что разгромил Отфрид. Эти сами спешили убраться с пути солдат удачи. Только на третий день марша наемникам повстречался конный разъезд с королевскими гербами. Усатый рыцарь, возглавлявший группу кавалеристов, строгим тоном велел Риллону поторопиться — авангард роялистов уже опрокинул сторожевые отряды Лиги, и вскоре главные силы короля соберутся у Иргеса. Если лигисты решатся дать бой, состоится генеральное сражение.
Капитан огрызнулся в ответ, что ведет своих людей с той скоростью, каковую считает подходящей в распутицу, но все же распорядился прибавить шагу. Кроме того, приказал поднять королевское знамя и нести его в голове колонны. В здешнем краю было теплее, дороги в лучшем состоянии, так что в самом деле можно было двигаться быстрее.
Один из ветеранов отряда предложил капитану забраться куда-нибудь в лес подальше от дороги и выждать несколько дней, а уж когда станет ясно, чей верх… Мол, раньше всегда так поступали.
— Старые времена прошли, — отрезал коротышка, топорща усы, — теперь станем героями, и пусть его величество поглядит, как мы деремся. Это раньше я мог выбирать, к кому присоединиться, а теперь капитан Риллон — известный роялист! После того как от моей руки пал герцог Энрих, пути в стан мятежников больше нет. Зато мое имя знают при дворе.
Риллон уже столько раз твердил, что смертельную рану главарю Лиги нанес именно он, что и сам, похоже, поверил в собственную выдумку.
— Ну вот и погодить бы нам, — гнул свое пожилой солдат, — не переть на рожон…
— Нет, клянусь хвостом Вельзевула! И не смей лезть ко мне с этой глупостью! Я твердо решил стать графом где-нибудь на юге и всерьез намереваюсь уменьшить численность тамошней знати! Я, дьявол забери, желаю, чтоб появились выморочные земли — тогда его величеству будет где испоместить верных сподвижников!
Капитан откашлялся и заорал так, чтобы его слышали солдаты в колонне:
— Эй, вы все! Запомните, я собираюсь стать графом! И каждый может рассчитывать на пост при моем дворе либо на собственное поместье! Но чтобы освободилось тепленькое местечко для вас, придется постараться. Слышите, вы, бесовское отродье?! Кто пришибет рыцарька, тот сам станет господином в его земле! Держитесь графа Риллона, парни, бейтесь крепко, и собственный замок вам обеспечен! Граф Риллон вас всегда поддержит!
Солдаты оживились — пусть посулы командира звучали фантастично, зато как приятно вообразить себя в собственном замке, окруженного прислугой… А почему бы нет? Когда, как не в смутные времена, храбрый солдат может разбогатеть?
Наемники свернули круче к югу. По дороге, минуя обремененную повозками колонну, проносились всадники — то поодиночке, то большими отрядами. А впереди, за темной зубчатой полоской леса, поднимались дымы множества костров. Похоже, королевская армия в самом деле готовилась к решающей битве.
Отфрид окликнул родича:
— Что скажешь? Как тебе предложение капитана? Хочешь стать владетельным сеньором, а? — Баронет ухмылялся, но глаза его оставались холодными.
— Comes facundus in via pro vehiculo est,[52] — буркнул Ридрих. — Вот повезло, наш капитан — большой шутник.
— Как, — притворно удивился Игмор, — ты не веришь собственному командиру? Experto credite![53]