Рай на заказ (сборник) Вербер Бернард

5. ИСЧЕЗНУВШАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ (БУДУЩЕЕ ВОЗМОЖНОЕ)

Я, археолог, страстно увлеченный загадками мировой истории, всегда верил в легенду об исчезнувшей Великой цивилизации. Я уверен, что очень много лет назад на свете жил загадочный народ, создавший невероятно высокую культуру.

Скорее всего, этот народ познал стремительное развитие и, возможно, в отдельных областях зашел гораздо дальше, чем мы, достиг апогея могущества, а затем пал и исчез так же внезапно, как появился.

Мне бы очень хотелось понять, как целая культура столь высокого уровня развития могла разом исчезнуть, да так, что не оставила по себе ни малейшего следа.

Даже в случае с динозаврами ученым в конце концов удалось установить ход событий. Гигантских рептилий уничтожил метеорит, падение которого привело к возникновению в атмосфере слоя пыли, почти непроницаемого для солнечных лучей, что, в свою очередь, вызвало резкое падение температуры и наступление вечной зимы, к которой холоднокровные существа не сумели адаптироваться.

С этими же созданиями дело обстояло совершенно иначе, и тайна их существования, а затем исчезновения представлялась мне, молодому археологу, самым дерзким из возможных вызовов. Я с восторгом бросился на поиски разгадки и потратил несколько лет, собирая информацию о загадочной Великой цивилизации.

Я начал исследования с территории собственной страны, но находки, которые я совершил, быстро привели к тому, что я стал путешествовать – до того самого дня, когда обнаружил нечто показавшееся мне серьезным следом. Тогда я решил организовать крупномасштабную научную экспедицию.

Коллеги открыто насмехались надо мной, они говорили о беспочвенных фантазиях, о тщеславии, о наивности, свойственной начинающему ученому.

Однако после нескольких лет, потраченных на подготовку, мне удалось собрать команду из десятка высокопрофессиональных археологов, каждый из которых специализировался в своей сфере знаний, а также нанять более полусотни носильщиков, нагрузив их съестными припасами и инструментами, необходимыми для ведения раскопок и анализа состава почвы.

Мы отправились в сторону великих Восточных гор. Мы шли долго и перенесли множество ужасных испытаний. Сначала группу поразила эпидемия лихорадки, которая унесла пять жизней. Затем мы неожиданно встретились с племенем горцев. Они приняли нас сперва просто недружелюбно, а затем и с открытой враждебностью – в конце концов нам пришлось защищаться с оружием в руках. Мы потеряли еще нескольких товарищей, причем из числа самых выдающихся членов нашей необычной экспедиции.

Тем не менее мы продолжили восхождение. Я был твердо намерен не отступать ни под каким предлогом. Мать воспитала во мне упорство, и именно благодаря ей я хотел довести это безумство до конца, какую бы цену ни пришлось заплатить.

Холод, истощение, снег замедляли наше продвижение по мере того, как мы поднимались к головокружительно высоким горным пикам. Моральный же дух членов экспедиции непрерывно падал.

И вот настал тот проклятый день, когда один из ученых – угрюмый и молчаливый детина, который с самого начала путешествия каждый вечер тихо ругался в своем углу палатки, – взбунтовал остальных против меня. Он утверждал, что вся эта авантюра обречена на провал и приведет нас в тупик или, еще хуже, к смерти. Он напоминал о перенесенных невзгодах и жизнях, потраченных зря, во имя бредовой идеи исследователя, страдающего манией величия. Полагаю, он имел в виду меня. Он утверждал, что не существует никакой исчезнувшей Великой цивилизации, что вся эта история – всего лишь сказки для детей. Впрочем, его мнение разделяли далеко не все, так что наша команда быстро раскололась. Две группы выступили друг против друга. Мой противник оказался очень резким на язык типом. Но насилие – последний аргумент глупцов – вновь положило конец всем спорам. Сначала мы обменивались оскорблениями, затем угрозами, потом он ударил меня, и я стал защищаться. Сражение оказалось яростным. Моим сторонникам с трудом удалось одержать победу, часть противников сдалась, часть обратилась в бегство.

Горстка, оставшаяся от нашего маленького отряда, продолжила смертельно опасное восхождение к небесам. Переправа через глубокое ущелье и нападение диких животных стоили нашей доблестной экспедиции еще нескольких жизней, но мы по-прежнему карабкались вверх по склону, становившемуся все более крутым.

Затем у нас под ногами обрушился ледяной мост, и мы нос к носу столкнулись с огромным мохнатым зверем. Мы убили его, но заплатили за это страшную цену – несколько наших товарищей погибли.

Изнурительный поход к заснеженным вершинам, укутанным белесой дымкой, продолжился. Случались, увы, новые мятежи, эпидемии неизвестных болезней, нападения враждебных тварей, встречались пропасти, которые мы замечали слишком поздно.

Через неделю форсированного марша наша исследовательская группа сильно поредела. Из шестидесяти четырех членов отряда, отправившихся в путь, до вершины добрались лишь двое: носильщик и я.

Он сильно кашлял. Однако мы не желали отказываться от цели. Невозможно было даже помыслить о том, что столько жертв принесено напрасно.

Наши запасы пищи и воды уже давно подошли к концу, мы пили растопленный снег и ели лишайник, содранный с гранитных глыб. Мы потеряли много сил, но это не повлияло на нашу решимость идти до конца.

Мы шли еще несколько дней, пока мой спутник не соскользнул в расселину. Он разбился о ее дно и тем самым обнаружил вход, который вел в гигантскую впадину, спрятавшуюся среди скал.

Я осторожно спустился в эту неожиданно обнаружившуюся пещеру. Мой товарищ больше не кашлял. Я быстро похоронил его и продолжил исследования в полном одиночестве. В высоту пещера достигала размеров пятиэтажного здания. На стенах красовались огромные красочные фрески.

Сгорая от нетерпения, я решил взглянуть на них через специальное оптическое устройство, которое один из моих коллег-ученых разработал для этой экспедиции. Отладив фокусировку, я сумел получить общее изображение гигантских фресок – так, будто они были размером с меня. Именно в этот момент я и обнаружил первые признаки того, что некогда ОНИ побывали здесь.

Больше не могло быть никаких сомнений: представители исчезнувшей цивилизации сами изобразили себя на настенных картинах!

От ужаса меня вырвало. Казалось, образы этих невероятных существ взяты из мира кошмаров. Охваченный страхом, я почувствовал искушение повернуть назад, спуститься вниз, вернуться домой. И забыть. Но я остался на месте, очарованный каким-то странным ощущением – своеобразным величием, которое было в этих изображениях, несмотря на их отталкивающий вид. Эти мерзкие создания казались настолько отличными от всего, что нам знакомо. От всего, что мы способны вообразить. Начнем с их роста. По моей оценке, размерами они превосходили нас раз в десять. Слово «великаны» применительно к нарисованным созданиям казалось смехотворным. Это были Титаны.

Передо мной находилось доказательство того, что они действительно существовали.

О детских байках больше не могло быть и речи, что бы об этом ни думали мои покойные коллеги (пусть земля им будет пухом) и скептики всех мастей.

Никто не смог бы добраться сюда и создать подобные фантасмагорические изображения.

Я детально изучил фрески с помощью оптического устройства. Каждая мелочь в них потрясала. Цвета, формы, позы. Лишь головы нарисованных существ имели весьма отдаленное сходство с нашими. Смутно угадывались два глаза, рот, дыхательные отверстия.

Все остальное внушало ужас и вызывало трепет. Как будто природа была пьяна в день создания этих тварей и бросила дерзкий вызов остальным видам жизни. Гнусный вызов красоте и гармонии.

Обнаружив пищу (грибы и съедобные корешки, в изобилии произраставшие тут), я решил продолжить исследования. Туннель, столь же широкий, сколь и высокий, вывел меня к некоему подобию лестницы невероятных размеров, вырубленной, разумеется, самими Титанами прямо в толще скалы.

Я спускался несколько дней – и вышел к черному городу, выбитому в камне у подножия горы и состоящему из жилых зданий, предназначенных для гигантских пещерных обитателей. Каждая постройка тянулась вверх на несколько этажей.

Напряжение моих чувств достигло пика. Я трепетал. Наступило осознание того, чт мне, невзирая на перенесенные испытания, удалось осуществить. Я заставил себя глубоко вздохнуть – и подумал, что сам еще не понимаю всей важности совершенного открытия.

Я обнаружил тайный город из древних легенд. ИХ ГОРОД. Он тянулся ввысь прямо перед моим изумленным взором.

Вне себя от возбуждения, я продолжал двигаться вперед. И на повороте одной из их «улиц» уперся в нечто напоминавшее памятник.

На самом деле это был скелет.

Искривленные белесые трубки устремлялись к верху пещеры, как у современных скульптур. Расположенный вертикально шест, к которому крепились закругленные кости со сквозным отверстием внутри, напоминал колонну с отростками. Челюсть округлой формы дополнялась сочленением под таким углом, который позволял открывать пасть очень широко. Из моих первых наблюдений следовало, что это существо обладало прикусом феномальной силы.

Я произвел замеры, собрал драгоценные образцы, сделал заметки и эскизы, испытывая священный трепет ученого, приблизившегося к концу своих исследований.

Целых шесть месяцев я оставался под землей – один в огромной пещере, – чтобы изучить их город. Кладбище чудес, полное сокровищ для пытливого ума. Я не хотел бросать мое открытие, не поняв, кем же были эти создания, как они жили и в чем ошиблись, ведь они все-таки исчезли.

Новейшие технологии помогли мне расшифровать их письменность. В конце концов я стал понимать слова. Затем они начали складываться в фразы. Соединив их, я сумел выделить абзацы. Перечитав каждый из них сотни раз, я постепенно постиг логику их построения и добрался до смысла.

Итак, много веков тому назад Титаны царили на поверхности нашей планеты.

Они достигли исключительного уровня развития науки и духовности. Они владели исчерпывающими знаниями в сфере сельского хозяйства, животноводства, градостроительства и прокладки дорог. Они создали особо утонченное искусство. Они были способны общаться друг с другом на большом расстоянии. Они умели летать под облаками. Они даже могли путешествовать между звездами и погружаться в глубины океанов.

По мере того как мне открывалась суть Титанов, я стал находить их прекрасными.

Численность этих созданий постоянно росла, и начался период упадка, во время которого они беспрестанно воевали друг с другом. Несмотря на высокий уровень развития, основополагающее правило «саморегуляции численности потомства в зависимости от энергетических запасов среды обитания», судя по всему, оказалось Титанам неведомо.

Они потерпели неудачу в том, в чем преуспели миллионы примитивных биологических видов: в регулировании собственного демографического роста. Тем самым они нарушили хрупкое равновесие с природой, которая кормила их и давала им место для жизни.

В результате, истощив пищевые запасы и разрушив свою среду обитания, Титаны в конце концов передрались между собой.

Их разум теперь был направлен на средства ведения войны, и это привело к самым опустошительным разрушениям. В первые же годы междоусобных конфликтов они, будто объятые неистовой жаждой самоуничтожения, сожгли леса и предали огню сельскохозяйственные культуры и домашний скот. Титаны умышленно отравили воздух и воду, надеясь получить преимущество над страшными врагами, которыми были их собственные братья. Болезненное самолюбие и надменность ослепили их. Противостояние приобрело такие масштабы, что у Титанов не оставалось ни малейшего шанса выжить на поверхности планеты.

Тогда они принялись возводить подземные города. Они использовали фильтрованные воздух и воду – и считали, что здесь они в безопасности.

Однако ни агрессивность, ни стремление к разрушению все еще не были утолены. И войны продолжились под землей. Титаны закапывались в толщу планеты все глубже и глубже, так что вскоре их потомки уже не знали, что такое свет солнца.

Но они приспособились и к этим условиям: они создали новые сельскохозяйственные культуры – грибы и корешки. Те самые, что составляли мой ежедневный рацион на протяжении долгих месяцев исследований.

Жизнь под землей привела к изменениям в строении тела Титанов. Раньше они были двуногими созданиями с вертикальной осанкой, теперь же сгорбились, чтобы передвигаться по низким туннелям. И постепенно превратились в четвероногих существ, ползающих по коридорам колоссальных подземных городов, спроектированных так, чтобы защитить их от атак соплеменников. Они сконструировали сухопутную разновидность подводных лодок – «подземники», передняя часть которых оснащалась землеройными механизмами, способными прокладывать туннели с огромной скоростью.

И Титаны вновь начали воевать, посылая во врагов смертоносные торпеды, прогрызавшие скалы. Фрески подробно изображали грандиозные сражения между целыми армадами «подземников», обменивающихся залпами земляных торпед.

Чтобы защититься от этих убийственных механизмов, Титаны постоянно уходили глубже вземную кору, прокладывая туннели и строя новые подземные города.

Они больше не переносили света, холода, свежего воздуха. Их кожный покров стал совсем белым, глаза обрели способность видеть в полной темноте, как у некоторых видов кротов.

Устройство их общества также претерпело изменения. Титаны распределились по кастам в соответствии с морфологическими особенностями организма. Более низкие создания заботились о нуждах потомства. Более высокие вели войны.

Каждый город выбирал одну тучную самку и назначал ее хранительницей рода, отвечающей за воспроизводство себе подобных. Она решала, нужно ли рожать детей. И производила на свет столько новых Титанов, сколько было необходимо для восстановления равновесия в обществе, исходя из размеров места обитания, числа солдат, призванных обеспечить его защиту, и запасов пищи. Это было удачным решением вопроса, вызвавшего столько проблем, но решение это слишком запоздало.

Озлобленность Титанов не уменьшалась. Братоубийственные войны под землей продолжались, и эти четвероногие создания в конце концов полностью истребили сами себя, пустив по туннелям отравленный газ. Население городов, запертое под землей и лишенное возможности быстро заменить весь объем используемого воздуха, не имело шансов уцелеть.

Так они и исчезли все до единого, уничтоженные ненавистью к себе подобным.

Обнаруженный мной город возник в результате отчаянной попытки создать убежище не в земных глубинах, а на вершине, под самым высоким пиком горного массива, расположенного на востоке планеты. В условиях строжайшей тайны.

Эта идея на некоторое время обеспечила обитателям города безопасность, но в результате предательства, совершенного одним из них, война добралась и сюда, покончив с местными Титанами, как и со всеми остальными.

Я ошалел от обилия информации, прочитанное ошеломило меня. Неужели народ с таким высоким уровнем развития и утонченной культурой может в конце концов вложить все имеющиеся дарования в проект по собственному уничтожению в планетарном масштабе?

Но мне была хорошо понятна причина этого явления. Они должны были ненавидеть себе подобных до белого каления.

Впрочем, самое потрясающее открытие еще ждало меня впереди.

Однажды, блуждая по этому гигантскому кладбищу в стремлении понять тайну полного исчезновения не только цивилизации, но целого биологического вида, я обнаружил, судя по всему, один из их музеев. Место, где были выставлены предметы и даже книги эпохи золотого века Титанов – времени, когда они еще жили на поверхности планеты.

Увиденное здесь заставило меня содрогнуться. В одном из текстов приводилось недвусмысленное описание другого биологического вида... Нас. Они говорили о нас. Они даже изображали нас на своих схемах и рисунках. Мы их интересовали! Итак, сколь бы удивительным это ни показалось, некогда два наших вида сосуществовали!

Мои предки и их предки знали друг о друге!

Они жили вместе.

Или, по крайней мере, бок о бок.

Они видели друг друга. Они наблюдали друг за другом.

Исходя из легенд и комментариев Титанов, я смог сделать вывод, что, с их точки зрения, мы были... мелкими, ничтожными существами.

Мы им не нравились.

Они называли нас термином, который, если передавать его привычными для нас звуками, произносится как «муравьи».

Чтобы «разобраться с нами», то есть уничтожить, Титаны даже изобрели ядовитые газы. Они называли их «инсектицидами».

Зачем же они хотели убить всех наших предков? Размышляя над ничтожной частью текста, которую мне удалось перевести, я в конце концов смог понять причину. Они боялись, что мы, «муравьи», украдем у них пищу!

Они считали, что земля производит свои фрукты и овощи исключительно ради них – Титанов, повелителей планеты. И думали, что все, включая природные материалы, безраздельно принадлежит только им.

Они видели в нас даже не врагов или соперников, но всего лишь... паразитов.

Они желали стереть нас с лица земли, но, по иронии судьбы, использовали те же самые газы-«инсектициды» для самоуничтожения.

Какая насмешка!

Так кончают свое существование высокомерные цивилизации, презирающие соседей из-за их роста или особенностей внешнего облика.

Таков был секрет исчезнувшей Великой цивилизации Титанов.

Теперь, после такого открытия, мне оставалось принять решение.

Должен ли я сообщить миру о факте их существования? Или мне следует скрыть все, что я узнал?

Принимая во внимание, что мои собратья по науке никогда не поверят моему рассказу, и опасаясь сойти за безумца, а также учитывая последствия подобного открытия, я решил молчать.

Однако мне не хотелось, чтобы все страдания, жертвы, проделанная работа оказались напрасными, поэтому я взял на себя ответственность завещать моему потомку – тебе – этот секретный отчет, равно как и эскизы, переводы и планы, выполненные за долгие месяцы исследований.

Ты, читающий эти слова, знай, что в прошлом на Земле существовала другая развитая цивилизация. Биологический вид титанических по размеру существ, быстро появившийся и столь же стремительно ушедший в небытие.

Согласно моим расчетам, если возраст нашего вида составляет около 100 миллионов лет, Титаны появились более 3 миллионов лет назад и исчезли примерно пятьсот тысяч лет назад.

Это были гигантские, но хрупкие создания, существа, чье присутствие на нашей планете оказалось недолговечным, эгоистичные твари, не понимавшие правил игры, которую сами начали.

Еще одна деталь: своими усиками я сумел расшифровать в их письменных текстах, что они называли себя странным термином, который нашими звуками можно передать как «люди».

6. УБИЙСТВО В ТУМАНЕ (ПРОШЛОЕ ВЕРОЯТНОЕ)

Место действия – провинциальный город. Возраст рассказчика – 22 года.

Единственное убийство, которое мне по-настоящему довелось расследовать, оказалось весьма странным. Это произошло в июле 1983 года, когда я работал репортером в одной местной газете. Мне было двадцать два года, а стажировка в провинциальном городке досталась мне по ходатайству парижского Института журналистики, в котором я учился.

Не успел я представиться, как Жан-Поль, главный редактор, поручил мне подготовить срочный репортаж с места событий, чтобы посмотреть, что я смогу сделать, если пустить меня по горячим следам.

Тем утром городок тонул в густом тумане. Я отправился на вокзал: при моем появлении полиция тут же заставила толпу зевак разойтись, чтобы «господин журналист мог выполнить свою работу». Я был смущен и взволнован. Как-никак, моя первая профессиональная фотосъемка.

Инспектор – флегматичный, коротко стриженный молодой человек, одетый в черную кожаную куртку, – провел меня к плакату, на котором – жуткое зрелище – висела окровавленная женская рука. То, что я увидел, вызывало настоящий шок. Можно было даже различить желтый осколок кости, торчащий из рукава. На забрызганном кровью рекламном щите виднелась надпись: «ВНИМАНИЕ! ЗА ОДНИМ ПОЕЗДОМ МОЖНО НЕ ЗАМЕТИТЬ ДРУГОЙ».

Инспектор Жислен по-свойски двинул меня по плечу и сказал, кивнув в сторону мрачной картины:

– Похоже, эту фотографию нельзя будет показывать публике. Она сгодится только для моих приятелей-сослуживцев. «За одним поездом можно не заметить другой» и отрезанная рука – прикольно, правда?

Я сглотнул, борясь с тошнотой.

Жислен объяснил, что произошло. У проблемы оказалась политическая подоплека: в городке с населением 50 000 человек мэрия принадлежала правым, а в Национальном обществе железных дорог командовали левые, которые уже несколько лет затягивали работы по прокладке пешеходного перехода под железнодорожными путями. Своеобразная манера влиять на голоса избирателей. Пешеходам приходилось пересекать пути, глядя сначала в одну сторону, а затем – в другую, как при переходе через улицу. Однако люди быстро потеряли привычку вести себя осторожно, а поезда двигаются почти бесшумно. Результат: в среднем этот вокзал выдавал по трупу раз в два месяца.

На этот раз мальчик не глядя переходил железнодорожные пути, как раз когда локомотив давал задний ход. Какая-то женщина бросилась спасать ребенка. Мальчик успел проскочить перед самым поездом – но не женщина. Состав налетел на нее на полной скорости. Удар был страшным. Оторванная рука отлетела в сторону и повисла на плакате.

Я сделал снимки, чувствуя тошноту и сильное головокружение. Затем написал свою первую статью, в которой изложил обстоятельства несчастного случая на железной дороге и призвал читателей внимательно осматриваться перед тем, как переходить пути на вокзале. Фотографию газета не напечатала, но мое боевое крещение состоялось.

После этого моя жизнь наполнилась рутиной. Рано утром я завтракал у квартирной хозяйки, девяностовосьмилетней мадам Виолетты: растворимый кофе, разведенный кипятком из пластикового чайника, и вафли с сахарной начинкой – фирменное блюдо региона.

Госпожа Виолетта была симпатичной пожилой дамой, маленькой и сгорбленной, жившей в древнем доме. От нее сильно пахло лавандой. Она подкармливала соседку, мадам Фижеак, еще одну девяностолетнюю старушку, обитавшую на третьем этаже соседнего дома. Мадам Виолетта передавала ей продукты в привязанной за веревочку плетеной корзинке, которую поднимала к соседскому окну с помощью блока со шкивом. Мадам Фижеак не выходила из дома. Она жила там вместе со своими кошками, а ее дверь настолько разбухла от старости, что просто уже не открывалась. Вот уже десять лет никто не приходил к мадам Фижеак в гости. Во второй половине дня мадам Виолетта часами разговаривала с ней по телефону. Спустя пять лет я узнал, что после смерти мадам Виолетты никому не пришло в голову позаботиться о мадам Фижеак. В результате через несколько дней та умерла от голода, а затем жившие у нее кошки (тридцать одна!) сожрали ее тело. Прошел почти месяц, прежде чем соседи, почувствовав неприятный запах, удосужились вызвать пожарных.

Позавтракав, я мчался в редакцию. В «агентстве» нас было семеро, но как говаривал главред: «Информацию лучше всего собирать внизу, в бистро. Остаешься на хозяйстве, о’кей? Если будут проблемы, ты знаешь, где нас найти».

Итак, шестеро коллег с первых же дней оказали мне настолько большое доверие, что разрешили самому писать тексты для четырех страниц местной хроники, ежедневно повествующей о событиях провинциального городка. Я начинал около девяти утра, со свадеб. Один снимок, фамилии новобрачных, бокал шампанского, несколько рукопожатий, пожелания счастья. Машина. Следующая свадьба.

Затем, примерно с одиннадцати, следовали в строгом беспорядке: реконструкция церковной колокольни, дорожно-транспортные происшествия, самоубийства бездомных, открытие летнего лагеря для детей, выезды со спасателями, уничтожающими осиные гнезда или снимающими кошек с деревьев, интервью с какой-нибудь бывшей знаменитостью – певцом или эстрадным артистом, дающим гастроли в провинции, конкурс на самую большую тыкву, ремонт дома престарелых... и возвращение в редакцию, чтобы написать очередную заметку.

Каждое утро мне звонил мэр городка, чтобы узнать мои планы на день и, подсуетившись, тоже попасть на фотографии. Он надеялся, что таким образом у читателей нашей ежедневной газеты сложится впечатление, что их избранник вездесущ и работает не покладая рук.

Наблюдатель изменяет то, за чем наблюдает.

Я косвенно влиял на деятельность мэра, а значит, и на жизнь города. Я способствовал продвижению проектов в сфере культуры, не пропуская ни одной выставки картин, ни одного спектакля или концерта, которым, ни с того ни с сего, тут же оказывало честь своим присутствием первое лицо города.

Я обожал свою профессию.

Казалось, что я обладаю реальной властью и приношу пользу обществу.

Главный редактор Жан-Поль слегка охладил мой пыл:

– Смотри не перетрудись. Мало кто читает статьи, большинство только разглядывает заголовки, фотографии и подписи к ним. Иногда люди отваживаются пробежать глазами первые строки, но крайне редко добираются до конца заметки. И главное: никогда не забывай, что самая читаемая рубрика – это некрологи. И прогноз погоды. Мертвые старики и облака – вот что больше всего заводит людей. На третьем месте футбол. Особенно матчи между районными командами.

После этого ко всему начинаешь относиться проще.

К шести вечера, завершив подготовку репортажей с места событий, я возвращался в свой кабинет и здоровался с Матильдой, машинисткой, принимавшей телефонные звонки, – блондинкой с внушительными формами. Склонная к легкой паранойе, Матильда с утра до вечера плела интриги. Это было для нее смыслом жизни. Время от времени она отправляла анонимные письма примерно следующего содержания: «Ваш муж спит с вашей лучшей подругой». Подпись: «Милашка, которая видит все». Жан-Поль рассказал, что ее уже вычислили по почерку и другим уликам и это кончилось несколькими скандалами между женщинами и драками с выдиранием волос у входа в редакцию. Я сам несколько раз заставал Матильду за тем, что она прилежно выводила буквы, пытаясь придать палочкам и завиткам иной наклон и конфигурацию.

Итак, в шесть вечера машинистка передавала мне список скончавшихся накануне. Я перепечатывал его с дополнениями по просьбе родственников: кавалер ордена Почетного легиона, президент Ассоциации игроков в боулинг, почетный член Академии любителей пива.

Завершался мой рабочий день звонком в метеослужбу Франции, чтобы выяснить прогноз погоды на завтра.

А затем произошло убийство.

Я помню тот день. Туман был гуще, чем обычно. Я брал интервью у лилипутки – мадам Розелины, актрисы передвижного ярмарочного балагана. Восседая на энциклопедии, которая лежала у меня на столе, она объясняла мне, что глубоко презирает карликов, поскольку ее слишком часто путают с ними.

– Лилипуты сложены пропорционально, – разглагольствовала она, показывая мне свои кукольные ручки, – а у карликов чрезмерно большие руки или ноги. Тут и сравнивать нечего! Вы должны обязательно написать об этом, пусть люди знают правду!

Розелина была очень словоохотлива. Она говорила каким-то странным резким голоском и рассказала, что лилипуты происходят из отдаленного лесистого уголка Румынии, который долгое время оставался неисследованным. В 1900 году на парижской Всемирной выставке все они собрались вместе. Теперь же в мире их осталось не больше сотни. Розелина рассказала, что уже третий раз замужем и гордится дочерью, выступающей в Японии в театральной труппе, которая состоит исключительно из лилипутов.

– Японцам нравится все, что небольшого размера, – пояснила она. – Возможно, именно поэтому они изобрели плеер – миниатюрный Hi-Fi[24]-магнитофон. Судя по всему, у них все маленькое. Кстати, моя вилла на Лазурном Берегу разделена на две половины. Одна предназначена для гостей, то есть людей со стандартными пропорциями, – потолки высотой 2,5 метра и все в таком роде. А на другой половине я принимаю своих друзей-лилипутов, и там высота комнат 1,5 метра.

Жан-Поль ворвался в мой кабинет. Бросив удивленный взгляд на маленькую женщину, восседавшую на столе, он крикнул мне:

– Утопленник в канале! Съезди туда.

Я проводил лилипутку к ее телохранителю. Она попросила меня проверить, нет ли поблизости собак, и объяснила, почему так боится ходить одна по улицам. Однажды она попалась на глаза немецкой овчарке, которая схватила ее в зубы и промчалась с добычей несколько сотен метров.

– Не знаю, способны ли вы представить себе, что значит оказаться в пасти огромной сторожевой собаки, болтаясь в нескольких сантиметрах над землей, но могу сказать вам, что я действительно очень испугалась. Именно поэтому я и наняла Тибора. Тибор!

Высокий широкоплечий усач поднял ее на руки, как берут ребенка, и понес к огромному и роскошному черному седану. Я попросил их задержаться на мгновение, чтобы сфотографировать Тибора с Розелиной на руках, – вдруг кто-нибудь не поверит, что лилипуты существуют на самом деле? Прежде чем расстаться со мной, Розелина протянула маленькую ручку в приоткрытое тонированное окно и вручила визитку:

– Если хотите, можете навестить меня на ярмарке, но будет гораздо лучше, если вы приедете вот по этому адресу – в мой дом на Лазурном Берегу. Поужинаем вместе. Сами увидите, я прекрасно готовлю.

Я вернулся в кабинет, чтобы захватить ультрасветочувствительную фотопленку (не люблю пользоваться вспышкой), и отправился выяснять обстоятельства гибели утопленника.

На место происшествия уже прибыли спасатели. Жертвой оказался семилетний мальчик, некий Мишель. Его тело лежало на носилках, накрытое одеялом. Командир отряда спасателей сообщил, что смерть наступила несколько часов назад. Взглянув на погибшего, я заметил следы веревки на запястьях.

– А, это... – сказал спасатель. – Его нашли в большом мешке для мусора со связанными за спиной руками.

– Значит, это преступление?

– Это не нам решать. Обращайтесь к полиции, – ответил городской служащий.

Через несколько минут я уже был в полицейском участке, в комнате для отдыха, где инспектор Жислен с коллегами коротал свободное время. Стены здесь были сплошь оклеены плакатами с обнаженными девицами. Посреди высилась стойка с пивными кранами, обеспечивающими «хорошую атмосферу». Сбоку висели мишень для дартса и телевизор для просмотра спортивных передач.

Инспектор Жислен рассказал, что ребенок, судя по всему, действительно стал жертвой убийства. У инспектора, по его словам, даже были некоторые соображения о личности убийцы, но в тот момент он предпочел не делиться ими.

Не успел я вернуться в редакцию, как обнаружил адресованное мне анонимное письмо.

«Убийца Мишеля – его мать Иоланда. Если вы мне не верите, спросите у ее брата».

Письмо было написано корявым почерком. Неуклюжие печатные буквы едва не процарапали бумагу. Но это не был почерк Матильды. За первым письмом последовали другие с тем же сообщением: «Мальчика убила его мать».

Меня охватил азарт детектива-любителя, и я решил провести собственное расследование. К счастью, свидетелей было предостаточно, и они щедро делились информацией. Я чуть не захлебнулся от обилия улик и свидетельских показаний. Все знали все. И все обвиняли мать.

Кое-кто даже рассказал мне, что она уже пыталась убить сына, однако ее брат чудом сумел его спасти. Я отправился к дяде убитого мальчика; тот подтвердил, что действительно нечто подобное уже имело место, и сожалел, что на этот раз не смог вовремя вмешаться.

– Как продвигается расследование смерти маленького Мишеля? – спросил меня главный редактор.

– Идет своим чередом, идет своим чередом.

Шеф жестом выразил мне свое одобрение и сообщил, что спускается в бар к остальным коллегам. Впрочем, он пригласил меня пропустить кружку восхитительного вишневого пива, которое так ценили в нашей редакции (особенно в сочетании с картофелем фри и знаменитыми сочными сосисками местного приготовления, которые брызжут горячим жиром, стоит их надкусить). Но у меня еще были дела.

Через час я звонил в дверь Иоланды, матери маленького Мишеля. Она жила в скромном домике возле канала, в котором обнаружили тело ребенка. Ей было около сорока лет, и она выглядела довольно красивой в черном платье, надетом в связи с печальными обстоятельствами. Иоланда пригласила меня войти и предложила сесть. Стены были оклеены старомодными обоями в цветочек, кресла обиты бежевым бархатом. Там и тут висели пейзажи с закатами в оранжевых и сиреневых тонах. На полочке была расставлена коллекция забавных кукол в костюмах народов мира.

Испытывая некоторую неловкость, я объяснил, что хотел бы выяснить обстоятельства смерти ее сына.

Она открыто посмотрела на меня и ответила:

– Да, конечно, я понимаю.

Иоланда смотрела прямо на меня. У нее были голубые глаза с сильно накрашенными веками.

– Понимаете, месье, я сделала то, что должна была сделать. У меня двое детей, два мальчика, и совсем нет средств, чтобы содержать обоих. Нужно было сделать выбор, а учитывая то, что никто не мог сделать его вместо меня... я предпочла сохранить другого ребенка. Может быть, потому, что он симпатичнее. Я имею в виду внешность.

Она сказала это так, словно речь шла о выборе автомобиля.

Я же почувствовал себя одновременно ошеломленным и разочарованным. Ведь я ожидал хоть какого-то сопротивления, вранья, попыток толкнуть меня на ложный след. Но подозреваемая сразу созналась во всем, и заранее продуманный план беседы пошел прахом.

Иоланда угостила меня шоколадными пирожными из супермаркета и великолепным кофе – настоящим, а не растворимым – в фарфоровых чашках. Мы продолжили разговор. Она спросила, нравится ли мне город. Я ответил, что работать здесь – совсем не то же самое, что в Париже.

– Журналист здесь, у вас, – это настоящая связь между людьми.

Иоланда стала хлопотать, выясняя, сколько сахара мне положить. Во всем этом было что-то нереальное. В голове у меня зазвучал сигнал тревоги. Неужели она не отдает себе отчета в том, что, признаваясь в убийстве собственного сына, рискует оказаться в тюрьме? Она выглядит совершенно спокойной, даже не пытается изобразить горе или скорбь. Есть лишь немного любопытства к незнакомому человеку, который нанес ей визит и которого она вежливо принимает у себя в гостях.

Иоланду, казалось, очень интересовала моя профессия и то, чем я занимаюсь. И я произнес идиотскую фразу:

– Могу я попросить фотографии для статьи?..

Она с пониманием кивнула. И предложила мне несколько снимков маленького Мишеля:

– Вот здесь он больше улыбается, а вот на этом – он в своем любимом красном свитере. Не знаю, что теперь делать с его игрушками. О, я отдам их другому ребенку.

– А, э-э... Можно вас сфотографировать?

Иоланда согласилась так, как будто всегда мечтала увидеть себя на страницах газет:

– Конечно! Разумеется!

Она попросила дать ей немного времени, чтобы «привести себя в порядок» в ванной комнате.

– Лучше всего я получаюсь вот в этом ракурсе. Если я, конечно, могу вам советовать...

Иоланда повернула голову, улыбнулась и стала принимать разные позы, некоторые из которых выглядели довольно вызывающе. Возможно ли, чтобы это была та самая женщина, мать, которая связала руки собственному ребенку, засунула его в мешок для мусора и выбросила в канал?

Проводив меня до дверей, женщина попрощалась и предложила приходить когда вздумается, чтобы слегка перекусить и поболтать о моей страсти к журналистике.

Я вышел из дома Иоланды с ощущением тошноты и отвращения, и это чувство было гораздо сильнее, чем в тот день, когда я увидел оторванную женскую руку.

Я вернулся в издательство, чтобы написать статью. К вечеру глаза у меня так уставали, что я предпочитал не зажигать ярких ламп дневного света. Размышляя, я обычно расхаживал по полутемным коридорам здания. Во время одной такой прогулки моя нога с чавканьем погрузилась в какую-то мягкую массу, и я едва не упал.

Первое, о чем я подумал, был пакет с помидорами, но тут пакет заговорил:

– А, это ты...

Жан-Поль. Он был настолько пьян, что не держался на ногах. Главный редактор полз по полу, как гигантский слизняк.

«Я только что наступил на человека! Более того, на своего начальника...»

Ощущение было странным. Моя нога еще стояла у него на животе, когда снизу донеслось:

– Ты все статьи отправил?

– Э-э... я как раз занимаюсь этим, – пробормотал я, проворно убирая ногу.

– Что ж, ладно. Ты хорошо работаешь. Тебя здесь, похоже, все ценят. Ну я бы сказал, ценят достаточно для человека не из нашего города.

– Спасибо.

От него сильно разило дешевым пивом. Причем вишней там и не пахло.

– Я бы хотел поговорить с вами о расследовании смерти маленького Мишеля, – заявил я.

Главред приподнялся и попытался встать на четвереньки, но ему это не удалось. Я протянул ему руку, чтобы помочь, однако после еще одной бесплодной попытки он предпочел остаться на ковре. Жан-Поль сумел лишь выговорить следующее:

– Это может подождать до завтра, правда?

Погода не следующий день выдалась на славу. Жан-Поль принял меня в своем большом кабинете. Ничто в облике шеф-редактора не напоминало о том, как пьян он был накануне. Длинными аристократическими пальцами он вытащил сигарету и щелкнул зажигалкой:

– Твоя статья о лилипутке очень удачна. Я, например, до этой заметки и не подозревал о существовании лилипутов. Я путал их с карликами и даже полагал, что все это легенда из книжки Свифта. Ты пишешь, что у нее есть дом, построенный специально для нее. Но ведь это должен быть кукольный домик?

– Я бы хотел поговорить с вами об убийстве маленького Мишеля.

– Ах да, конечно. И до чего ты докопался?

– Ну... как бы это сказать... полагаю, я нашел убийцу.

– Прекрасно. И кто же это?

– Его мать, Иоланда. Она уже однажды пыталась его убить. Я говорил с полицейскими и могу восстановить ход событий. Она сама призналась мне, что вынуждена была выбрать одного из двух детей и предпочла сохранить того, кто ей казался симпатичнее.

Он пристально взглянул мне в лицо, приложив палец к губам.

– Я уже написал статью. В ней изложены все подробности моего расследования.

Главред пожелал ознакомиться с ее содержанием. Я протянул ему шесть листков с текстом, фотографии маленького Мишеля, его матери и дяди и места, где было обнаружено тело.

Жан-Поль покачал головой, как врач, который начинает догадываться о сложном диагнозе. Он прочитал статью, рассмотрел фотографии и, улыбнувшись, посмотрел на меня:

– Ты ведь не думаешь, что это напечатают?

Сам я никак не мог решиться говорить ему «ты».

– Вы считаете, что собранные мной факты ничего не стоят?

– О нет, тут все в полном порядке. Ты замечательный сыщик, просто Шерлок Холмс.

– Вы считаете Иоланду невиновной?

– Что ты, тут нет никаких сомнений: она действительно убила сына. Более того, сделала это преднамеренно.