Белая Богиня Грейвс Роберт

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Геракл на лотосе

Суммируем имеющийся исторический материал. "Гвион", чье настоящее имя неизвестно, был североваллийским священнослужителем конца тринадцатого столетия, возглавившим поход народных менестрелей против придворных бардов, написавшим (или переписавшим) сказание о таинственном Ребенке, владевшем некоей тайной доктриной, неведомой никому другому. Эта доктрина вошла в серию загадочных поэм, составивших сказание. Сказание основано на более примитивной версии девятого века нашей эры, в которой Крейрви и Авагти, дети Тегида Войла и Каридвен, возможно, играли более существенную роль, чем в варианте Гвиона. (Несмотря на то что первая версия как будто утеряна, как ни странно, ее dramatis persoпае появляются в "Буре" Шекспира: Просперо, который, подобно Тегиду Войлу, живет на волшебном острове; черная крикливая ведьма Сикоракса, мать Калибана, уродливее которого нет никого на свете; прекрасная Миранда, дочь Просперо, которую Калибан пытается изнасиловать; Ариэль, таинственный Ребенок, которого Сикоракса помещает под замок. Возможно, Шекспир слышал историю от своего учителя-валлийца в Стрэтфорде, прототипа сэра Хью Эванса в "Виндзорских проказницах".)

Таинственный Ребенок задает загадку, в основе которой знание не только мифологии Британии и Ирландии, но так— же греческого Нового завета и Септуагинты, еврейского Священного писания и Апокрифов, греческой и римской мифологии. Ответ на загадку — целый список имен, который очень похож на тот, семнадцатого века, который Родерик О'Флаерти, близкий друг ученого ирландского собирателя древностей Дуальда Макфирбиса, объявил настоящим списком букв огамических надписей, найденных в Ирландии, Шотландии, Уэльсе, Англии и на острове Мэн и частично относящихся к дохристианскому времени. Изобретение этого алфавита приписывается ирландской традицией гаэльскому богу Огме Солнцеликому, который, судя по описанию Лукиана, жившего во втором веке нашей эры, представлял в кельтской мифологии одновременно Крона, Геракла и Аполлона. Связь между огамическим и греческим алфавитом пятого века до нашей эры из Этрурии (Формелло-Серветри) уже доказана; тем не менее, есть основания полагать, что более ранняя форма огама с несколько другим порядком букв была известна в Ирландии до того, как галльские друиды познакомились с алфавитом Формелло-Серветри. Этот первоначальный алфавит мог быть известен также и в Британии, куда, судя по записям Юлия Цезаря, друиды Галлии отправлялись за обучением тайной доктрине.

Сначала, когда я принялся за восстановление путаного текста "Битвы деревьев", которая связана с британским обычаем захватывать святилище пророка, разгадывая имя бога, я думал, что в загадке Гвиона заключен алфавит. По-видимому, захват произошел в начале четвертого века до нашей эры, когда белги, поклонявшиеся богу-ясеню Гвидиону, с помощью одного из оседлых племен Британии отобрали национальную святыню, возможно, Эйвбери, у властвовавшего до этого священничества, двумя богами которого были Араун и Бран. Бран — кельтское имя древнего бога-ворона, известного как Аполлон, Сатурн, Крон, Асклепий, но одновременно бога-врачевателя: ему поклонялись так же, как богу грома, которого изображали в виде быка или барана и знали в качестве Зевса, Тантала, Юпитера, Теламона и Геракла. Названия букв в алфавите Гвиона наверняка скрывают имя высшего бога, которого Цезарь называет Дис и которому поклонялись в Британии и Галлии. Не исключено, что более ранний алфавит, который заключал в себе религиозную тайну, существовавшую до нашествия белгов, имел другие названия букв, отличающиеся от тех, что спрятаны в загадке Гвиона, и начинался с B.L.N., а не с B.L.F. К тому же, после захвата святилища наверняка было изменено Святое Имя.

Итак, остается узнать:

Что означали названия букв в алфавите Гвиона ("Boibel-Loth").

Какое Святое Имя было скрыто в них.

Какими были первоначальные названия букв в алфавите деревьев ("Beth-Luis-Nion").

Что они означали.

Какое Святое Имя было скрыто в них.

Гвион помогает нам сделать первый шаг в нашей возобновившейся погоне за Косулей, вставляя в свое "Сказание" "Элегию о Геракле", которую я собираюсь тут цитировать. Однако "Геракл" (Hercules) — слово со многими смыслами. Цицерон называет шесть легендарных фигур с именем Геракл, Варрон — сорок четыре. Это имя, Heracles, по-гречески означает "Слава Геры", а Герой древние греки называли богиню смерти[73]. В ее власти были души священных королей, которых она делала пророчествующими героями. По-видимому, он (Геракл) — составное божество, включавшее в себя множество пророчествующих героев, принадлежавших к разным народам в разные религиозные периоды. Некоторые стали настоящими богами, другие остались героями. Это делает его самым сложным персонажем в классической мифологии, вот и полуисторический правитель пелопидов, живший до Троянской войны, смешался с героями и богами с именем Геракл, и они запутались друг в друге.

Геракл впервые появляется в легенде как священный царь пастухов и, возможно, оттого, что пастухи радовались рождению двойни у овец, тоже был одним из двойни. О его характере и жизни можно узнать из множества легенд, обрядов, мегалитов. Он — властелин дождя в своем племени и нечто вроде грозы в образе человека. Легенды соединяют его с Ливией и Атласскими горами. Возможно, он там и появился во времена палеолита. Жрецы египетских Фив, которые называли его Шу, определяли время его появления "за 17 000 лет до правления царя Амасиса[74]". У него всегда в руках дубовая палка, потому что дуб дает его животным и его людям еду и потому что он чаще других деревьев притягивает молнию. Среди символов Геракла — желудь, сизый голубь, который гнездится и на дубах, и на скалах, омела, или loranthus, и змея. Все это сексуальные символы. Голубь был посвящен богине любви в Греции и Сирии, змея — один из самых древних фаллических тотемов, желудь символизировал glans penis у греков и римлян, омела, считалось, лечит от всех болезней, и ее названия viscus (латинское) и ixias (греческое) связаны с vis и ischus (сила) — возможно, из-за вязкого, похожего на сперму, сока ее ягод, ведь сперма — проводник жизни. Этот Геракл — предводитель всех оргиастических обрядов, и при нем двенадцать стрелков из лука, включая его вооруженного копьем близнеца, который является его tanist, или заместителем. Каждый год он справляет свадьбу с царицей лесов, кем-то вроде девы Марианны. Сам он могучий охотник и повелитель дождя, который он вызывает по своему желанию или тем, что громко стучит дубовой палкой в дупле дуба и мутит воду в озере дубовой веткой, или тем, что кидает камешки в священную тыкву или громыхает черными метеоритами в деревянном ящике, привлекая таким образом громы и молнии.

Его смерть может быть реконструирована по разным легендам, народным обычаям и уцелевшим религиозным обрядам. В середине лета, то есть в конце полугодового царствования, Геракла опаивают медом и ведут в центр круга, где стоит дуб, а вокруг него двенадцать камней. Перед дубом находится алтарный камень, а дуб обрублен так, что становится похож на букву Т. Геракла привязывают к дубу ветками ивы ("пятью узлами"), охватывая ими запястья, шею и щиколотки, а потом соратники бьют его до беспамятства, после чего с него сдирают кожу, его ослепляют, кастрируют, пронзают омеловым прутом и в конце концов режут на части на алтаре[75]. Его кровь собирают и обрызгивают ею все племя, чтобы оно было здоровым и плодовитым. Куски тела сжигают на двух одинаковых кострах из дубовых веток, зажженных священным огнем, взятым от загоревшегося от молнии дуба или сотворенным при помощи ольховой (кизиловой) палки и дубового полена. Ствол дуба, к которому привязывали жертву, потом рубят и кидают в костер. Двенадцать веселых мужчин начинают дикие пляски вокруг костров, поют в экстазе и зубами раздирают мясо на куски. Окровавленные останки сжигают, кроме гениталий и головы, которые помещают в лодку из ольхи и везут по реке на остров. Иногда голову провяливают и сохраняют для будущих пророчеств. Власть переходит к tanist на оставшуюся часть года, после чего его, священнодействуя, убивает новый Геракл.

К этому типу Геракла принадлежат такие разные персонажи, как Геракл (умерший на горе Эте), Орион-охотник с Крита, Полифем Киклоп, Самсон из колена Данова, ирландский герой-солнце Кухулин из Мойртемне, лапиф Иксион, который изображается прикованным к вечно вращающемуся солнечному колесу, амаликитянин Агат, римлянин Ромул, Зевс, Янус, Анхис, Дагда и Гермес. Геракл — вождь своего народа в войне и на охоте, и двенадцать его приближенных призваны почитать его, однако его имя говорит о его подчинении Богине, царице лесов, чья священнослужительница является законодательницей в племени и распорядительницей всех празднеств. Здоровье людей связано с его здоровьем, поэтому его жизнь обременена бесчисленными царскими табу.

В классическом мифе, который утверждает его божественное происхождение, он появляется как чудесный ребенок, рожденный в золотом дожде, душащий змей в колыбели, которая также есть лодка, и ему (подобно Зевсу) мы обязаны пролитым молоком, ставшим Млечным Путем. В юности он, непобедимый противник всяких чудовищ, совершает подвиги, дает жизнь сыновьям, но не дочерям (видно, титул все еще передается по материнской линии), по доброй воле берет на себя ношу Атланта, совершает чудеса с дубинкой и луком, укрощает дикого коня Ариона и приводит из Подземного Царства пса Кербера, его предает любимая жена, он сдирает с себя отравленную одежду, в агонии поднимается на гору Эта, падает и раскалывает дуб для своего погребального костра, бросается в огонь, с дымом летит на небо в виде орла, и богиня мудрости вводит его в круг бессмертных.

Священные имена Бран, Сатурн, Крон тоже относятся к этой примитивной религиозной системе. Они прилагаются к духу Геракла, который плывет в ольховой лодке после летнего жертвоприношения. Его tanist, или "другое я", появляется в греческой легенде как Филоктет, который зажигает костер Геракла и наследует его лук и стрелы, занимая его место на вторую часть года. Он обретает царственность благодаря женитьбе на царице, представительнице Белой Богини, и съедая часть царского тела — сердце, плечо и бедро. В свою очередь, через полгода он уступает место новому, зимнему, Гераклу, реинкарнации убитого, который отрубает ему голову и съедает ее. Эта евхаристия поддерживает царственность Гераклов, и каждый царь в свою очередь становится богомсолнцем и возлюбленным правящей богини луны.

Когда же эти каннибальские обряды ушли в прошлое и система изменилась настолько, что один царь стал править в течение всего года, Сатурн-Крон-Бран превратились в призраки Старого Года, постоянно ниспровергаемые Юпитером-Зевсом-Белином, но вызываемые каждый год для умиротворения во время сатурналий или йоля. Вот здесь мы наконец-то можем представить себе политический мотив предательства Аматаона, открывшего имя своего родича Брана во время Битвы деревьев ради своего друга Гвидиона. Возможно, аматаонейцы бронзового века, которые поклонялись вечному Бели в храме Стонхендж, обнаружили, что у них гораздо меньше общего с их сюзеренами, почитавшими Белую Богиню, чем с пришедшими белгами, чья культура была железного века и чей бог Один (Гвидион) освободился от власти Белой Богини Фрейи. Стоило только выкинуть священнослужителей Брана с равнины Солсбери и отогнать их к северу, как у них появилась бы возможность основать единое королевство во всей Южной Британии под покровительством Белина. Вероятно, именно так они и поступили, естественно, заранее договорившись со священнослужителями Одина, во владение которым они отдали их общий оракул в качестве платы за помощь в битве.

Другой тип Геракла — царь земледельцев, равно как и пастухов, который специализировался на выращивании ячменя, так что иногда его путают с элевсинским Триптолемом, вавилонским Таммузом и египетским Манеросом. Древние его портреты в львиной шкуре, с дубинкой и зернами, пускающими ростки у него за плечами, были найдены в месопотамских городах и относятся к третьему тысячелетию до нашей эры. В Восточном Средиземноморье он правит попеременно с братом-близнецом, как в царствах Аргоса, Лакедемона, Коринфа, Альба Лонга и Рима. Co-цари этого типа Ификл и тиринфийский Геракл, Поллукс и Кастор, Линкей и Идас, Калаид и Зет, Рем и Ромул, Демофонт и Триптолем, Фарес и Зара, Авель и Каин и многие другие. Теперь Геракл — возлюбленный пятидесяти жриц горной Богини, в чью честь он носит шкуру льва. Общее царствование близнецов ограничено восемью годами, очевидно, потому что в каждый сотый лунный месяц происходит примерное совпадение лунного и солнечного календарей. Хлев Хлау Гафес (лев с твердой рукой) соответствует этому типу, когда в "Сказании о Мате, сыне Матонви" он отправляется вместе с Гвидионом, его братом-близнецом, к их матери Арианрод. За каждый год, на который продлевается правление Геракла-земледельца, он приносит в жертву младенца, что объясняет греческие легенды о Геракле, убившем детей то ли случайно, то ли в припадке безумия, а также сожжение после недолгого пребывания царем разных несчастливцев типа Гверна, племянника Брана, Фаэтона, сына Гелиоса, Икара, сына Дедала, который подлетел слишком близко к солнцу, Демофонта, сына Келея из Элевсина, которого Деметра попыталась сделать бессмертным, и Диониса, сына критского Зевса. Это также объясняет приношение в жертву детей в Финикии, включая также тех, которые были предложены Иегове Мелькарту в долине Хинном (или Геенна), на родине бессмертного змея, где жертвенный огонь никогда не угасал.

Обычай сжигать младенца как ежегодную жертву вместо самого священного царя отлично продемонстрирован в мифе о Фетиде, Пелее и Ахилле. Пелей был ахейским братоубийцей в изгнании, ставшим царем Иолка с соправителем Акастом после Пелия и Нелея. Фетида, фессалийская богиня моря, описывается в мифах или как дочь кентавра Хирона, или как одна из пятидесяти нереид, которую Зевс выбрал себе в жены. Однако Зевс изменил свое решение из-за предсказания оракула и отдал ее в жены Пелею, которому она родила семерых детей, но шестерых сожгла. Седьмой — Ахилл — был спасен Пелеем, как младенец Асклепий Аполлоном. Первые шесть получили бессмертие через огонь, а для Ахилла процесс обессмертивания не закончился — его пятка осталась уязвимой. Фетида бежала, а Пелей отдал Ахилла на воспитание Хирону. Потом Ахилл правил мирмидонянами, которых и привел сражаться в Трою. Когда ему были предложены на выбор долгая, но бесцветная жизнь или жизнь короткая, но славная, он выбрал короткую.

В мифе сохранилось самое главное, несмотря на неспособность поздних редакторов понять систему матриархата. В Иолке, главном порту Южной Фессалии, было святилище богини луны Артемиды, или Нереиды, или Фетиды и там же жили пятьдесят жриц. Артемида заботилась о рыбаках и моряках. Каждые пятьдесят месяцев одна из жриц становилась представительницей богини, возможно, та, которая побеждала в беге. На год она выбирала для себя возлюбленного: он становился царем-дубом или Зевсом этих мест и в конце отмеренного ему срока приносился в жертву. К тому времени, когда ахейцы утвердили Олимпийский пантеон в Фессалии (до нас дошли сведения, что все боги и богини присутствовали на свадьбе Пелея и Фетиды), этот срок был увеличен до восьми, возможно, семи лет, но младенца приносили в жертву каждое зимнее солнцестояние. (Семь лет вместо Великого года из восьми лет — скорее всего грубая ошибка тех, кто позднее записывал мифы, но из шотландской ведьминской баллады о Томасе Рифмаче известно, что семь лет — обычный срок правления возлюбленного королевы Волшебной страны, а шотландский ведьминский культ имел много общего с примитивным фессалийским культом.)

Ахилл, счастливый седьмой (или, не исключено, восьмой) младенец, уцелел, потому что самому Пелею предстояло умереть, и, очевидно, он был одним из кентавров из окрестностей Пелиона, с которыми нереиды Иолка вступали в экзогамные связи и из которых Пелей наверняка выбирал своих жертв, ведь они не были его собственными сыновьями от Фетиды. Когда Ахилл вырос, он стал царем мирмидонян, вероятно, взяв в жены представительницу богини. Вряд ли он наследовал титул от Пелея. (Мирмидон означает "муравей", так что, похоже, вертишейка, которая питается муравьями и вьет гнезда на иве, посвященная богине, была местным тотемом. Филира, мать Хирона, традиционно ассоциируется с вертишейкой.) Установлено, что в Греции культ Ахилла существовал еще до Троянской войны, так что короткая, но славная жизнь принадлежала, по-видимому, остававшемуся дома царю со священной пяткой, который обрел бессмертие, став после смерти героем-провидцем. Фетида могла менять свою внешность. Ей служили разные коллегии жриц, у которых были разные тотемы — звери и птицы: кобыла, медведица, рыба, вертишейка и так далее.

Этот миф имеет много вариантов. В некоторых версиях особенное внимание уделяется фиктивной женитьбе, которая была неотъемлемой частью коронации. Аргивский миф о пятидесяти данаидах, которые стали женами пятидесяти сыновей Эгипта и убили их всех, кроме одного, в брачную ночь, и персидско-египетско-греческий миф о Товите и дочери Рагуила, чьи семь предыдущих мужей были убиты демоном Асмодеем (по-персидски Aeshma Daeva) в брачную ночь, в сущности идентичны.

Различные противоречащие друг другу версии мифа о данаидах помогают нам понять ритуал, из которого он возник. Пиндар в "Четвертой пифийской оде" говорит, что жены были прощены, очищены Гермесом и Афиной и отданы в качестве награды победителям публичных игр. Позднее такие авторитеты, как Овидий и Гораций, сообщали, что данаид не простили, но заставили в наказание вечно лить воду в дырявую бадью. Геродот пишет, что они привезли тайны Деметры в Аргос и научили им местных женщин. Другие утверждают, будто четырем из них поклонялись в Аргосе, так как они снабжали город водой. На самом деле, похоже, данаиды были аргивской коллегией пятидесяти жриц богини ячменя Данаи, заинтересованной в дожде для посевов, которой поклонялись под четырьмя разными священными титулами. Обычным колдовством, призывающим дождь, было литье воды в посуду с дырками. Каждые четыре года в пятидесятый лунный месяц устраивалось состязание за право стать Гераклом или Зевсом и возлюбленным пятидесяти жриц на следующие четыре года. Этот срок затем увеличился до восьми лет с обычным ежегодным жертвоприношением младенца. Аргос данайцев захватили сыновья Эгипта, которые явились в Пелопоннес из Сирии, и многие данайцы, которые воспротивились им, были вытеснены на север из Греции, о чем уже говорилось.

В Книге Товита[76] о Товите говорится как о восьмом счастливом Зевсе, который избегает смерти, поскольку прежний Зевс должен умереть, ибо наступает конец его срока. Асмодей — это персидский двойник Сета, ежегодного убийцы Осириса, однако на сей раз его заколдовывает рыба бессмертия, и он бежит в южные пустыни. Для нас очень полезен пес Товита. Он всегда сопровождает Геракла-Мелькарта, или его персидского двойника Сраошу, или грека Асклепия — в зависимости от того, куда он направляется.

Типичный список табу, относящийся к этому Гераклу, приводится сэром Джеймсом Фрэзером в "Золотой ветви": они относятся к главному жрецу Юпитера, преемнику священного царя Рима, чье военное лидерство в войнах перешло к двум консулам, когда была образована республика.

…Жрец Юпитера не имел права ездить верхом и прикасаться к лошади, смотреть на армию в полном вооружении, носить неполоманное кольцо, иметь узел на какой-нибудь части одежды; из его дома можно было выносить только священный огонь; он не мог прикасаться к пшеничной муке и к заквашенному хлебу; трогать (или даже называть по имени) козла, собаку, сырое мясо, бобы и плющ; проходить под виноградными лозами; ножки его кровати следовало обмазывать грязью; волосы ему мог постричь лишь свободный человек и только бронзовым ножом; состриженные с него волосы и ногти должны были быть погребены под приносящим счастье деревом; он не имел права прикасаться к мертвому телу и подходить к месту, где оно было кремировано; он не мог смотреть на работающих в праздничные дни; оставаться с непокрытой головой под открытым небом; если в его дом приводили связанного веревками пленника, его нужно было развязать, а веревку протащить сквозь отверстие в крыше, чтобы конец ее высунулся наружу[77].

Фрэзеру надо было бы добавить, что жрец занимал свое место только пройдя через священную женитьбу на Фламинике. Плутарх отмечает в "Римских вопросах" (50), что он не мог развестись с ней и терял свою должность, если она умирала.

В Ирландии этого Геракла называли Сеnn Cruaich (властелин холма), но после замены более мягким священным королем его помнили как Cromm Cruaich (склонившийся властелин холма). В христианском стихотворении из "Книги Лейнстера" восемнадцатого столетия о нем говорится так:

Очень похоже, что этот культ был привезен в Ирландию во времена Херемона, девятнадцатого верховного короля Ирландии, начало правления которого традиционно относят к 1257 году до нашей эры, хотя доктор Джойс, почтенный современный ученый, относит его к 1015 году до нашей эры. Херемон, один из милетских пришельцев из Испании, стал верховным королем Ирландии, победив северное войско и заставив побежденных платить большую дань.

(Считается, что милеты из ирландской легенды в начале второго тысячелетия до нашей эры жили в Греции, и множество поколений сменили друг друга, пока они достигли Ирландии, миновав Средиземноморье. Милеты из греческой легенды считаются потомками Милета, сына Аполлона, который в давние времена бежал с Крита в Карию и построил город Милет. На Крите также был город Милет. Ирландские милеты тоже заявляли, что были на Крите, оттуда отправились в Сирию, а оттуда через Карению, что в Малой Азии, — в Гетулию, что в Северной Африке, и там в Бреагдан или Бригантиум (теперь Компостелла) — на Северо-Западе Испании. Среди их предков были Гадел (возможно, божество реки Гадилум на южном берегу Черного моря возле Трапезунда), "Ниул или Неол из Аргоса", Кекроп из Афин и "Скота, дочь царя Египта".

Если это все имеет смысл, то речь идет о миграции эгейцев на запад в Испанию в конце тринадцатого века до нашей эры, когда, как мы видели, волна индо-европейцев с севера, среди которых были дорийские греки, медленно вытесняла микенских "морских людей" из Греции, с островов в Эгейском море и из Малой Азии.

Нелей (если это "Ниул или Неол" из ирландской легенды) был минием, или эолийским греком, который царствовал в Пилосе на Пелопоннесе и много торговал с Западным Средиземноморьем. Ахейцы победили его в битве, в которой спасся только его сын Нестор (болтливый старик во время Троянской войны). Нелей известен как сын богини Тиро, и она также была матерью Эсона-миния, омолодившегося в котле, и Амифаона… Или Аматаона? Возможно, Тиро — это богиня этрусков, которым пришлось покинуть Малую Азию через пару веков и плыть в Италию. Эти этруски ведут счет своего национального существования от 967 года до нашей эры. Кекроп появляется в греческой легенде как первый греческий царь Аттики, известный в качестве первого жертвователя ячменного хлеба Зевсу. Скота, которая в ирландской легенде спутана с прародительницей котиан, на самом деле Скотия (черная), что является известным титулом морской богини Кипра. Милеты, по-видимому, привезли культ морской богини и ее сына Геракла с собой в Ирландию, где нашли уже имеющиеся и необходимые им каменные алтари.)

В Пелопоннесе во время Олимпийских игр умирал Геракл-земледелец и избирался его преемник. Легенда гласит, что игры были организованы в честь свержения Крона Зевсом. Так как захоронение древнеахейского царя-дуба Пелопса находится в Олимпии, то это означает, что культ дуба наложился на пеласгийский культ ячменя. Самая древняя часть игр — соревнование пятидесяти молодых жриц богини Геры за честь стать верховной жрицей. Геракла разрезали на куски и съедали по-прежнему, пока через какое-то время поздние ахейцы не положили этому конец, но в течение нескольких столетий сохранялись некоторые из его характеристик царя-дуба, да и известен он как "зеленый Зевс". Приношение в жертву Геракла-земледельца или кого-то, кто его заменяет, по-прежнему совершалось внутри каменного круга и было посвящено его ячменной матери. В Гермионе, возле Коринфа, каменный круг использовался для ритуальных целей до самых христианских времен.

Геракл Канопский, или Небесный Геракл, — соединение двух первых Гераклов с Асклепием, или Эскулапом, богом врачевания, который сам являетсй соединением бога ячменя с богом огня. Асклепия называют в мифах сыном Аполлона отчасти потому, что Аполлон в классические времена отождествлялся с богом солнца Гелиосом, отчасти потому, что жрецы культа Асклепия, преемника Тота, египетского бога врачевания и создателя букв, прибыли из Финикии (около 1400 года до нашей эры?) и нашли убежище на островах Кос, Фасос и Делос, где Аполлон был тогда главным божеством. Когда в пятом веке до нашей эры Геродот попытался получить информацию о Канопском Геракле у египетских жрецов, они отослали его в Финикию, откуда Геракл был родом. Мы знаем, что финикийский Геракл, Мелькарт (царь города), умирал каждый год и перепел был его птицей воскресения, что означает: когда в начале марта мигрирующий перепел прилетает с юга в Финикию, дуб начинает покрываться листвой и новый царь справляет царскую свадьбу. Мелькарт оживал, когда Эсмун (тот, кого мы призываем), местный Асклепий, подносил к его носу перепела. Перепел известен своей драчливостью и распутством. Однако в Канопе, что в дельте Нила, культы Мелькарта и Эсмуна, или Геракла и Асклепия, как будто отождествлялись египетскими философами между собой: Гераклу поклонялись как врачевателю и как излеченному. Считается, что сам Аполлон родился на островке Ортигия (Перепелиный остров) неподалеку от Делоса. Итак, Канопский Геракл — это Аполлон, но также, будучи Аполлоном, и Асклепий (он же Крон, Сатурн или Бран), Тот, Гермес (которого греки отождествляли с Тотом), Дионис (который в древних легендах псевдоним Гермеса) и Мелькарт, у которого царь Соломон как зять царя Хирама был священнослужителем и который принес себя в жертву на костре, подобно Гераклу с Эты. Гераклу Мелькарту также поклонялись в Коринфе, называя его Меликертом, сыном пеласгийской Белой Богини Ино из Пелиона.

Геракл постепенно становится все более величественным в качестве Небесного Геракла. Рассказывают, что он отобрал у солнца золотую чашу в виде речной лилии или лотоса для возвращения домой после одного из своих подвигов. В этой чаше солнце, утонув на западе, ночью перебиралось обратно на восток по огибающей мир реке Океан. Лотос, который вырастает, когда разливается Нил, символизирует плодовитость, поэтому связан с египетским культом солнца. "Геракл" в Древней Греции обретает значение еще одного имени солнца. Небесному Гераклу поклонялись и как неумирающему солнцу, и как постоянно умирающему и постоянно оживающему Духу Года, то есть как богу и полубогу. Именно этому Гераклу поклонялись друиды, называя его Огмой Солнцеликим. Это был одетый в шкуру льва творец алфавита[78], бог красноречия, бог врачевания, бог плодородия, бог пророчеств. Греки поклонялись ему как "раздающему звания", как властелину Зодиака, как возглавляющему празднества, как основателю городов, как врачевателю больных, как покровителю лучников и атлетов.

В греческом искусстве Геракл предстает силачом с бычьей шеей и на практике может быть отождествлен с полубогом Дионисом Дельфийским, чьим тотемом был белый бык. Плутарх Дельфийский, жрец Аполлона, в эссе "Об Исиде и Осирисе" сравнивает обряды, посвященные Осирису, с теми, что были посвящены Дионису. Он пишет:

То, что произошло с титанами, а также Ночь Свершений сопоставимы с тем, что мы называем "разрыванием на куски", "воскрешением", "восстановлением" в обрядах Осириса. То же относится к похоронным обрядам. Похоронные ящики Осириса есть во многих египетских городах. И точно так же мы говорим, что останки Диониса были похоронены возле того места, где находятся оракулы, в Делъфах. И наши священнослужители отправляют тайные культы в святилище Аполлона в то время, когда просыпается божественный младенец гиад.

Таким образом, Геракл — еще одно имя Осириса, чья ежегодная смерть все еще отмечается в Египте, даже после тринадцати столетий магометанства. Сегодня традиционный символ плодородия делают из резины; если его посильнее надуть, то он так же вызывает крики радости и горя, как во времена Иосифа Патриарха и Иосифа Плотника.

Плутарх тщательно отделяет Аполлона (Геракла как бога) от Диониса (Геракла как полубога). Аполлон никогда не умирает, никогда не меняет облик, он всегда юн, здоров и прекрасен. Дионис же постоянно преображается, как пеласгийский бог Протей или миний Периклимен, сын Нелея, или ирландец Уат Мак Иммомойн (Страх, сын Ужаса). Так, Пеней в "Вакханках" Еврипида требует, чтобы он явился "диким быком, многоголовым змеем или огнедышащим львом", на его усмотрение. Это почти точно повторяется в словах валлийского барда Кинтелва, современника Грифита ап Кинана: "Yn rith llyw rac llyw goradein, yn rith dreic rac dragon prydein".

Таким образом, Аматаон в Британии был Гераклом-Дионисом, а его отец Бели — Гераклом-Аполлоном.

Плутарх в эссе "Об "Е" в Дельфах" пишет, приоткрывая, насколько возможно, тайную доктрину орфиков:

В описании многочисленных преображений Диониса в ветер, воду, землю, звезды, в растения и животных они используют загадочные выражения "разъятие на части" и "отделение конечности от конечности". И они называют бога "Дионис", или "Загрей" (терн), или "Ночное солнце", или "Непредвзятый даритель", а также отмечают различные Разрушения, Исчезновения, Возрождения и Оживления, что является их мифографической записью того, как происходят изменения.

То, что Гвион знал другое имя (Геракл) Огмы Солнцеликого, творца огама, совершенно очевидно из его элегии "Ercwlf", в которой алфавит предстает как четыре колонны из пять букв каждая, поддерживающие всё здание литературы:

"Щит Мордай" заставляет вспомнить знаменитую битву при мосте Кэттерик[79] в конце шестого века нашей эры:

Ym Mordei ystyngo dyledawr.

В Мордай он положил низко могучего.

"Он" — герой Британии по имени Эртги, возможно, реинкарнация Эркулва, который "пошел в Кэттерик на рассвете как король на поле битвы, огороженное щитами". Упоминание Геракла как "вождя крещеных" отождествляет его со святым Иоанном Крестителем, в чью честь летние костры Геракла зажигались во дни Гвиона. Как указывает сэр Джеймс Фрэзер, день летнего солнцестояния был праздником воды и огня. "Пусть Троица Святая обласкает тебя в Судный день" — это взгляд Гвиона на Геракла как на пребывающего in limbo patrum — там, где находятся те, кто умер до прихода Иисуса Христа. Крещение не было, конечно, придумано христианами. Они взяли его у святого Иоанна, а он — у гемеро-баптистов[80], таинственной йудейской секты, обычно рассматриваемой как некая разновидность пифагорейских ессеев, которые поклонялись Иегове как богу-солнцу. Необходимо отметить, что у веровавших во фракийскую богиню Котитто, мать котиан, были мистагоги, называемые "крестителями" (то ли потому, что они крестили посвященного перед оргией, то ли потому, что им положено было топить (красить) одежду или волосы[81]), так что и древние ирландцы, и древние бритты уже использовали "крещение" до прихода христианства. Об этом говорится в ирландских сказках о Конале Дерге, и о Конале Кернахе, и в валлийской сказке о Гурии с Золотыми Волосами.

Имя "Талиесин" по-валлийски означает "сияющий лоб", что имеет непосредственное отношение к Аполлону, однако слог Tal часто встречается в именах примитивных Гераклов. Так, на Крите он был Талом, бронзовым мужем, которого убила Медея. В Пеласги он был Танталом, по имени которого названы "танталовы муки". Ирландские Тайлтинские игры[82], возможно, названы в честь Геракла землепашцев, первый слог имени которого был Tal. В Сирии он был Телменом. В Греции — Атлантом-Теламоном, а "Атлант" и "Теламон" имеют корень Tla или Tal, значение которого "брать на себя", "сметь", "страдать". Доктор Маккаллох предполагает, что "Талиесин" — тоже священное имя, а так как черная курица в "Сказании о Талиесине" клюет зерно, то это является доказательством того, что Талиесин — ячменный бог.

Настало время поговорить о чаще, в которой обитает Косуля. Вот охотничья песня из "Angar Cyvyndawd" Гвиона:

Однако нам придется переместить строчки, потому что, если логически, то первым должен быть топор, потом дерево срубают, и никто не может положить пень на лопату, пока он не сожжен, после чего пеплом удобряют землю. Итак:

Если внимательно посмотреть на имена пятнадцати согласных букв "Boibel-Loth" алфавита, то можно заметить прямую связь в греческой легендой. Не только Taliesin с Talus и "Teilmon" с Telamon, но и "Moiria" с Moirae — Три Судьбы, "Cailep" с Calipso, дочерью Атланта, чей остров Огигия, помещенный Плутархом в ирландские моря, был защищен тем же волшебством, что остров Авалон феи Морганы, Кайр Сиди — Керридвен, "Остров Юных" — Ниав Золотоволосой[83]. Попробуем заменить имена букв на близкие греческие слова, имеющие смысл, используя латинское написание и учитывая отличия греческих и ирландских гласных (I в ирландском используется для удлинения звука). Сохраним "Digamma"[84] (F вместо V) в словах, в которых это было изначально, как в ACHAIVA и DAVIZO, и используем эолийскую A вместо E-долгой в FOREMENOS, NE-EGATOS, GETHEO.

Согласные буквы рассказывают знакомую историю Геракла в трех главах из пяти слов каждая:

* Как алфавитное заклинание оно вполне ложится в английские стихи, если Kn поставить вместо Ng и J вместо Y:

Гласные не рассказывают историю, но они характеризуют процесс прохождения Геракла через пять времен года, символами которых являются пять лепестков лотоса — Рождение, Инициация, Женитьба, Отдых от Трудов и Смерть.

Boibalis или boibalus (также boubalis или boubalus) — свирепая ливийская белая антилопа, или leucoryx, из рогов которой, судя по словам Геродота, финикийцы делали свои изогнутые лиры, прославляющие Геракла-Мелькарта.

Алфавит Гвиона с "Rhea" вместо "Riuben" старше, чем алфавит О'Флаерти, если О'Флаерти поставил "Riuben" вместо Rymbonao (я кручусь опять), которое появилось не раньше второго века нашей эры. Разница между Гвионовой "Salome" и "Salia" О'Флаерти также говорит о том, что версия Гвиона принадлежит к более раннему времени. То, что он поменял "Telamon" на "Taliesin", предполагает Talasinoos (тот, который смеет страдать) как альтернативу "Telamon" с тем же значением. Удивляет Ne-Esthan как транслитерация в греческой Септуагинте библейского Nehushtan (4 Царств 18:4) в качестве эквивалента ne-agaton. Однако, если Нехуштан — имя ругательное, означающее "кусок меди", как говорят, данное царем Езекией лечебному змею или серафиму, когда ему стали поклоняться его подданные, то возможно, что Гвион прочитал первоначальное священное имя как греческое Neo-sthenios, или Neo-sthenaros (с новой силой), на которое Нехуштан был иудейской пародией. Тогда можно было бы предположить, что какой-то иудей эллинистических времен, а не Езекия, придумал сие пародийное имя. Исторически это более логично, нежели библейская версия. Неправдоподобно для Езекии возражать против идола, так как иудеи начали свергать идолов после изгнания.

Итак, хотя мы узнали тайную историю Духа Года, имя высшего божества осталось от нас скрытым. Очевидно, искать его нужно среди гласных букв, которые отделены от истории Геракла, рассказанной согласными буквами. Однако Пес, Косуля и Чибис наверняка познали мудрость после Битвы деревьев и спрятали свою тайну еще дальше, чем раньше.

Гвион-то знал имя, и именно это его знание обеспечивало ему его высокое положение при дворе Майлгвина. Он говорит в "Cyst Wy'r beirdd" ("Порицание бардов"):

Единственная надежда узнать его состоит в том, чтобы понять сначала, какое имя удалось отыскать Гвидиону с помощью Аматаона и что он с ним сделал.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Ересь Гвиона

Cуть друидической, так же как орфической греческой философии — Rheo (я уплываю) — Гвионово название буквы R — Рапtа Rhei (всё плывет). Главная проблема язычества заключена в "Riuben", альтернативном названии буквы R, если оно заменяет Rymbonao: "Должно ли всё кружиться вечно? Как можно сбежать с Колеса?" Вот в чем была проблема ослепленного солнечного героя Самсона, когда "он молол в доме узников" в Газе (Книга Судеб 16:21). Заметим, что мельница в греческой философии символизировала вращающиеся небеса. Самсон блестяще справился с проблемой, сдвинув с места столбы, на которых держалась крыша святилища, так что она обрушилась на всех находившихся там. Орфики предлагали другое, более мирное, решение. Они гравировали его шифром на золотых пластинках, которые надевали на шеи своим любимым покойникам. Там было: не забывать, отказываться пить воду из текущей в тени кипарисов Леты, как бы ни мучила жажда, пить воду только из священного, обсаженного лесным орехом источника Персефны, чтобы стать бессмертным господином мертвых и избежать в будущем раздираний на части, убиений, воскрешений и возрождений. Кипарис — дерево Геракла, который сам сажал знаменитую кипарисовую рощу в Дафне, олицетворяет возрождение. Культ священного кипариса относится к минойской культуре и на Кипр был привезен с Крита.

Богом Гераклом орфических мистиков был Аполлон Гиперборейский, и в первом веке нашей эры римский историк Элиан отмечает, что гиперборейские жрецы постоянно посещали храм в Северной Греции, чтобы воздать почести Аполлону. Диодор Сицилийский, цитируя Гекатея, утверждает, что в шестом веке до нашей эры "земля гипербореев", где родилась Латона, мать Аполлона, и где Аполлон был чтим превыше всех богов, — Британия. Это не противоречит Геродотову описанию совершенно других гиперборейских священнослужителей, возможно албанских, живших возле Каспийского моря, а также тому, что во времена Элиана (не исключено) Ирландия, находившаяся вдалеке от Римской империи, была "землей гипербореев", или тому (о чем я еще буду говорить), что изначально гипербореями были ливийцы.

Эдвард Дэвис имел все основания рассматривать британских священнослужителей как орфиков, ибо у них почти полностью совпадали платье, обряды, еда. А так как Cad Goddeu оказалась все же Битвой букв, а не Битвой деревьев, то его предположение, будто неправдоподобная пляска деревьев под лиру Орфея скорее была пляской букв, не лишено исторического и поэтического смысла[85]. Орфей, судя по сообщению Диодора, пользовался пеласгийским алфавитом. То, что Гвион отождествляет Небесного Геракла из "Boibel-Loth"-алфавита с орфическим Аполлоном, совершенно очевидно по прозрачно ясному отрывку из "Cad Goddeu":

Только Аполлон может быть "я" в этом отрывке. Он был пастухом у Адмета, царя Фер в Фессалии, за несколько веков до того, как утвердился в Дельфах предводителем муз. В качестве догреческого героя-предсказателя он захоронен на сотне священных островов. Но потом грекам понадобилось сделать из него бога врачевания и музыки, и сотни городов стали поклоняться ему, а к классическим временам он уже проходил дневной и годичный круг как видимое солнце. Гвион намекает Хайнину и другим придворным бардам, что настоящее имя героя, которого они бездумно прославляют как короля Артура, — Геракл-Дионис (rex quondam, rex-que futurus — король, который был, и король, который будет), и во время своего второго пришествия он явится бессмертным Гераклом-Аполлоном. Но они не понимают его. "Давным-давно я был пастухом" говорит им только то, что сказано в Триаде 85, где речь идет о Трех Пастухах Британии — Гвидионе, который пас стадо племени Гвинет, Беннрене, который пас стадо Карадока, сына Брана, из 21 000 дойных коров, и Хлаунротеде Варвауке, который пас примерно такое же стадо Нита Хайла. Гвион получил свои знания в Ирландии и, наверное, в Египте, но использовал их в Британии. Хотя друидизм уже сотни лет не существовал в Уэльсе в качестве, скажем, организованной религии, слово друидов сохранилось в песнях менестрелей и принятых религиозных обрядах. Примитивный культ друидов, включавший и каннибализм после предсказаний, которые делались на основании поведения жертвы перед смертью, был искоренен римским полководцем Светонием Паулином в 61 году нашей эры, когда он завоевал Англси и срубил священные рощи. Континентальный друидизм, уже принятый в землях южнее Клайда, поклонялся Белину, или Аполлону кельтско-фракийского типа.

С точки зрения императорского Рима поклонение Белину не представляло для него политической опасности с тех пор, как центральная власть — синод друидов в Друзе — была уничтожена победой Цезаря над Верцингеториком и человеческие жертвоприношения были заменены жертвоприношениями животных. Британских священнослужителей не обращали в римскую веру, поскольку римский пантеон и так был им близок и поклонение римских легионеров Митре представляло собой всего-навсего восточную версию их собственного культа Геракла. Единственная связанная с религией обязанность, которую возложили на них, состояла в поклонении императору как временной инкарнации их по-разному называемого бога-солнца, и она вряд ли казалась им слишком обременительной. Когда же христианство стало официальной римской религией, не было сделано ни единой попытки принудить местных жителей изменить веру, и даже в городах церкви оставались маленькими и бедными. По-видимому, большинство языческих святилищ продолжало действовать. В Британии не возникало религиозных проблем, как, например, в Иудее, пока римляне не покинули свои гарнизоны и цивилизованные римские бритты не побежали в Уэльс и дальше от варваров — ютов, англов и саксов, которые хлынули с Востока. Однако присутствие в Англии этих варваров по крайней мере спасло валлийские и ирландские церкви от активного вмешательства в их дела континентального католичества, и епархия святого Давида оставалась совершенно независимой вплоть до двенадцатого столетия, когда нормандцы потребовали для архиепископа Кентерберийского права контролировать ее, что послужило причиной англо-валлийских войн.

Для ранних христиан самой дьявольской и самой непростительной ересью из всех было отождествление быка Геракла— Диониса-Митры, чью земную плоть аскеты-орфики раздирали на части и съедали во время церемонии инициации, с Иисусом Христом, чья земная плоть символически съедалась во время Святого Причастия. С этой ересью, зародившейся в Египте во втором веке, пришла другая — отождествление Девы Марии с Тройственной Богиней. Копты даже решились соединить "трех Марий", которые присутствовали во время Распятия, в одну женщину: Марию Клеопову как тип "Блодайвет", Деву — как "Арианрод" и Марию Магдалину в качестве третьего персонажа этой древней троицы, который в кельтской легенде именовался феей Морганой и сестрой короля Артура. Моргана в ирландской легенде — "Морриган", великая королева и богиня смерти, которая принимает обличье вороны, а "фея" означает "судьба". Согласно "Словарю" Кормака, Морриган призывали к участию в битве, имитируя крики вороны на воинских рогах. Конечно же, ее никак нельзя назвать кроткой, какой она известна читателям "Morte D'Arthur". Она похожа на "черную вопящую ведьму Керридвен" в "Сказании о Талиесине" — "большеротая, смуглая, быстрая, хромая, косая на левый глаз".

Где бы эти ереси ни сохранялись в средневековой Европе, Церковь жестоко преследовала их, так что британские и ирландские поэты, которые играли с ними, играли с огнем и получали радость от запрятывания их, подобно Гвиону, в загадки. Эти поэты вызывают симпатию, поскольку их предшественники приняли Иисуса Христа без принуждения и оставили за собой право интерпретировать христианство в свете собственной литературной традиции. Они видели в Иисусе позднейшее воплощение того же самого страдающего священного короля, которому под разными именами они поклонялись с неведомых времен. И как только им стали угрожать из Рима или Кентербери ортодоксальной дубинкой, они ощутили справедливое негодование. Первые христианские миссионеры вели себя с предельной осторожностью по отношению к почитателям языческого бога-солнце, с которыми у них было много общего, если говорить о тайной доктрине. Кельтские и докельтские боги и богини превратились в христианских святых, например святая Бригита, чей священный огонь постоянно горел в монастыре в Килдаре до времени Генриха VIII. Да и языческие праздники стали христианскими едва ли не только по названию. Святая Бригита, судя по "Календарю Энгуса", сохранила свой изначальный огненный праздник — Feile Brighde— вечером первого февраля. Она занимала столь высокое положение, что сами епископы распоряжались в этот день, и один из них, Коннлайд, говорят, когда не послушался ее, был отдан ею волкам на растерзание. Ее славили в "Гимне Брокана" как "мать моего Господина", а в "Гимне Ултана" — как "мать Иисуса". (Когда-то она считалась матерью Дагды.) В "Книге Лисморе" ее называют "Пророчицей о Христе, королевой Юга, Марией гаэлов". То же самое происходило в Греции и Италии, где богиня Венера стала святой Венерой, а богиня Артемида — святой Артемидой, боги Меркурий и Дионис — святыми Меркурием и Дионисием, а бог-солнце Гелиос — святым Илией. В Ирландии, когда святой Колумкилле основывал свою церковь в Дерри (дубовая роща), он "очень не хотел рубить священные деревья, так что даже развернул свою молельню на север, а не на восток" — на север, то есть в сторону Кайр Арианрод. А когда он был в Шотландии, то заявил, что, "хотя он боится смерти и ада, звук топора в роще в Дерри напугал его еще сильнее". Однако терпимость существовала недолго. Едва ирландские короли потеряли привилегию назначать епископов и борцы с предрассудками обрели достаточную политическую силу, чтобы начать праведную войну, поднялись топоры и обрушили удары на все священные рощи.

Было бы нечестным называть поэтов-еретиков отступниками. Их интересовала поэзия более, чем прозаическая догма. И наверное, их раздражало то, что они скованы в своем поэтическом творчестве религиозными условностями. Наверняка они вопрошали: "Неужели это разумно? Папа, хотя он позволяет изображать Иисуса в виде Рыбы, в виде Солнца, в виде Хлеба, в виде Вина, в виде Агнца, в виде Пастуха, в виде Скалы, в виде Побеждающего Героя, даже в виде Крылатого Змея, грозит нам адским пламенем, если мы посмеем заговорить о нем теми словами, которыми говорили о почтенных богах, а ведь он пришел им на смену и у них взял все эти символы. Или если мы изменим хоть одну букву в учении Афанасия[86]. Ни Риму, ни Кентербери не нужно напоминать нам о том, что Иисус был самым великим из всех священных царей и королей, которые мученически умирали на дереве ради блага людей, попадали в ад и вновь восставали из мертвых, и о том, что в нем исполнились все пророчества. Однако делать вид, будто он первый, кого поэты воспевают как совершившего великие чудеса, значит (что бы там ни говорил святой Павел) выставлять себя лжецом или невеждой. Мы оставляем за собой право, когда он придет к нам во второй раз, называть его Белином, или Аполлоном, или даже королем Артуром".

Самый благочестивый и образованный из давних римских императоров — Александр Север (222–235 гг. н. э.) — думал примерно так же. Он считал себя воплощением Александра Великого, и, судя по записям его биографа Лампридия, среди его домашних богов были Авраам, Орфей, Александр и Иисус Христос. Это упоминание об Александре Севере предполагает пересмотр дискредитированного термина Helio-Arkite, который в начале девятнадцатого столетия обозначал некий языческий культ, возрожденный бардами в качестве христианской ереси с Солнцем и Ноевым Ковчегом как главными объектами поклонения. Arkite без Helio — впервые употребил Джейкоб Брайант в 1774 году в своем труде "Анализ древней мифологии", однако это слово неправильное, если оно должно означать Arkian, или Arcensian (имеющий отношение к Ковчегу), что было целью Брайанта, поскольку — ite означает племенное, общественное происхождение, но не религиозное мнение. Похоже, Брайант заимствовал слово Аркей (Arkite) из какой-то старинной религиозной книги, но не понял его.

Есть только один знаменитый Аркей в истории — тот же самый Александр Север, который был прозван Аркеем, так как родился в храме Александра Великого в Арке в Ливане, куда его римские родители приехали на праздник. Его мать Мамея в общем-то была христианкой. Аркеи, которые упомянуты в Бытии (10:17), а также в табличках из Тель-эль— Амарны (1400 г. до н. э.), были древними ханаанеями, хорошо известными своим поклонением Астарте, или Иштар, богине луны, которой посвящен ковчег из акации, но Арка, которая в табличках Тель-эль-Амарны появляется как Ирката (Irkata), совсем не обязательно связана с индо-европейским корнем аrс (защита), от которого произошли латинские слова аrсео (я сторожу), аrса (ковчег), аrсапа (религиозные тайны). Аркеи перечислены в Бытии (10) наряду с химафеями, ливанскими евеями (возможно, ахейцы) и гергесеями из Нижней Галилеи, которые пришли, вероятно, из Гергифиона, что возле Трои, и были теми самыми людьми, которых Геродот назвал "остатками древних тевкриан". Аркейский культ, позднее названный аркейской ересью, был собственной синкретической религией Александра Севера, и в этом смысле Гвиона можно назвать аркеем. Солнце и Ковчег в сущности самые важные элементы мифа о Геракле, и Иштар в вавилонском сказании о Гильгамеше играет ту же роль лгуньи по отношению к Гильгамешу, как Блодайвет — по отношению к Хлеву Хлау в "Mabinogion", или Далила — по отношению к Самсону в Книге Судей, или Деянира — по отношению к Гераклу в классической легенде. Очень жаль, что энтузиасты — последователи Брайанта пытались подкрепить весомый тезис своими несерьезными и даже мошенническими аргументами.

Комплиментарное упоминание епархии святого Давида в загадке Гвиона (важно подчеркнуть, что святой Давид был таинственным младенцем, рожденным девственной монахиней) и антианглийские пророчества поэта десятого века, который также называет себя Талиесином, перекликающиеся со стихами Гвиона в "Красной книге Хергеста", заставляют предположить, что Гвион старался оживить аркейскую ересь и поднять ее до популярной религии, чтобы объединить данов из Дублина, бриттов, ирландцев, валлийцев и шотландцев в политическую конфедерацию против англичан, нормандцев и франков. Если так, то его надежды не оправдались. Анжуйцы были слишком сильны. К 1282 году Уэльс стал провинцией Англии, а норманны прочно обосновались в Дублине. Голова Хлевехлина, короля Северного Уэльса, вождя своего народа, была привезена в Лондон и выставлена на холме Тауэр в ивовом венке на всеобщее обозрение, как бы в насмешку над валлийским пророчеством о его коронации в Лондоне. Тем не менее, сказание Гвиона не было забыто, и валлийский национализм вновь ожил к концу четырнадцатого столетия, во времена короля Овена Глендовера, который, если верить его утверждениям, был потомком Хлевехлина, последнего представителя правившей с третьего века династии. Глендовер, поддержанный новым "Талиесином", начал войну, состоявшую из отдельных стычек и перестрелок, и вел ее с помощью французов до самой своей смерти в 1416 году.

Примерно в это время доктор Сион Кент, приходской священник Кенчерча, сокрушался, по-видимому, об этой самой аркейской ереси, поскольку герой Хи Гадарн, который вел кимров в Британию из Тапробана (с Цейлона), включен в нее как аллегорический борец за свободу Уэльса:

Строка "в его предсказаньях ложь и злоба", возможно, имеет отношение к изгнанию англичан из Уэльса и восстановлению независимости валлийской церкви. Доктор Кент, чье имя дает основание предположить, что он не валлийского происхождения, естественно, тревожился о будущем, особенно после того, как жители Кенчерча вернулись к языческим суевериям, искоренению которых он посвятил много времени. Возможно, как поэт, он ревновал к влиянию, которое менестрели имели на его паству.

Менестрели продолжали волновать народ своими антианглийскими пророчествами даже после падения Овена Глендовера, о чем можно догадаться по репрессивному акту короля Генриха IV от 1402 года:

Желая избежать болезней и бед, которые прежде приносили на землю Уэльса всякие бездельники, стихоплеты, менестрели и прочие бродяги, мы постановляем, чтобы никто не оказывал помощь ни одному бездельнику, стихоплету, менестрелю или бродяге в созывании к нему соседей (kymhorthau) или другого народа.

Пеннант в своих "Путешествиях" говорит, что целью этих сборищ было "собрать побольше крепкого народа и поднять восстание".

Не исключено, что настоящий Гвион, который возродил друидизм в Уэльсе как панкельтское оружие против англичан, жил во время правления короля Овена Гвинета, сына славного короля Грифита ап Кинана, который первым привел ирландских бардов в Северный Уэльс. Овен царствовал с 1137 по 1169 год и противостоял армиям Генриха II гораздо успешнее, чем скоты, бритты или ирландцы. Кинтелв, в чьих виршах впервые появляется слово "друид", обращается к Овену как к "Двери для друидов", причем "дверь" здесь является синонимом королевского дуба в "Cad Goddeu". Овен, возможно, был также героем, восхваленным в ужасно искаженной "Песне Даронви" из "Книги Талиесина":

"Даронви" означает "громовержец" и является еще одним синонимом "дуба". Овен же прогнал флот Генриха, который тот послал против Англси в 1157 году.

Если кто-то сомневается, что Гвион мог обладать достаточными познаниями в греческой и иудейской мифологии для создания этой загадки, будучи в Ирландии, то вот отрывок из ирландской книги десятого века "Fis Adamnain" ("Видение святого Адамнайна"), изданной Ч. С. Босуэллом:

Если христианская Церковь тевтонской Англии существовала в основном за счет миссионерской деятельности Рима, более старые кельтские Церкви и конечно же Церковь Ирландии были куда сильнее связаны с Галлией и Востоком. Именно Галлии в первую очередь Ирландия обязана своим обращением, и связь между двумя странами оставалась тесной и неразрывной. Однако Церковь на юге Галлии — только на юге сохранилась какая-то культура, и отсюда шло миссионерское движение в средние века — с самого начала была крепко связана с Церквями на Востоке. Большой монастырь в Лерине, в котором, говорят, учился святой Патрик, основали египтяне, и в течение многих веков египетская Церковь проявляла самый живой интерес к делам Галлии. В самом деле не только Лерин, но также Марсель, Лион и другие города Южной Галлии постоянно сообщались с Египтом и Сирией, отчего совершенно естественно во многих галльских Церквях, несмотря на постепенное подчинение их Риму, начиная с 244 года чувствовалось влияние Востока. По-видимому, тесное общениеирландских и галльских священников и теологов привело ирландцев к знакомству с их египетскими и сирийскими собратьями, а также с идеями и служением, которые превалировали в этих Церквях.

Сношения Ирландии с Востоком не зависели от галльского посредничества. Ирландские паломники ходили в Египет вплоть до конца восьмого столетия, и Дикуил[87] рассказывает о топографических исследованиях в этой стране, произведенных двумя ирландцами — Фиделисом и его товарищем. Из документальных свидетельств, сохранившихся до сих пор, ясно, что даже ирландцы, никогда не покидавшие острова, были знакомы с Востоком. "Saltair na Rann" содержит ирландскую версию Книги Адама и Евы, написанной в Египте в пятом или шестом веке и не известной нигде, кроме Ирландии, De Locis Sanctis" Адамнайна содержит описание монастыря на горе Фавор, которое вполне можно принять за описание ирландского монастыря его времени. В самом деле вся система затворнической и монашеской жизни в Ирландии очень похожа на ту, что существовала в Египте и Сирии. Монастыри в расположенных группами хижинах или напоминавших улей кельях, не говоря уж о более ранней архитектуре, скопированы с сирийского источника. Доктор Дж. Т.Стоукс считает, что "ирландские школы скорее всего были организованы по образу и подобию египетских лавр".

Однако не только сирийское и египетское влияния ощутила на себе Ирландия благодаря своим связям с Южной Галлией. Цивилизация Галлии была, по существу, греческой и оставалась таковой много веков после наступления христианской эры. Этому обстоятельству, несомненно, ирландские школы обязаны известным уклоном в греческую культуру, сохранившимся и после того, как от нее отказались в остальной Западной Европе. Конечно, нельзя думать, будто греческую культуру изучали особенно дотошно или широко, но все же не просто твердили наизусть отдельные слова, якобы уча язык, или целые пассажи из неряшливо подобранных классических текстов. Иоанн Скот Эригена перевел труды псевдо-ареопагитиков; Дикуил, и Виргил (Виргилий, епископ Зальцбургский) читали греческие научные книги; Гомер, Аристотель и другие классические авторы были известны нескольким ирландским литераторам; некоторые ирландские богословы знали труды греческих Отцов Церкви и другие теологические труды. Да и сами греки появлялись в Ирландии. Многие священники нашли здесь убежище во время иконоборческого преследования и оставили по себе память, которая не исчезла и во времена архиепископа Асшера[88]. В старой песне, посвященной фее Карман, говорится о греческих купцах, посещавших здешние места.

Таким образом, ясно, что ирландский литератор имел возможность познакомиться с устной и письменной традицией греческой и восточных Церквей. Это знание распространялось и на Откровение, что очевидно в Ирландских Видениях, так как, во-первых, в них есть прямые обращения к Откровению, а во-вторых, они близки к нему по содержанию, Остается выяснить, насколько интерес ирландских авторов к такого рода литературе и особый характер, который она приобрела в их руках, определяются их знакомством с аналогичными идеями, уже получившими распространение в литературе национальной.

В исследуемый период традиционная литература Ирландии, похоже, вошла в национальную жизнь не в меньшей степени, чем когда-то в Греции. На самом деле в некотором смысле она была даже теснее связана с жизнью отдельных людей и всего общества, ибо профессия литератора отвечала общественным нуждам — таким, как, например, установление национальной Церкви, и ее представители подчинялись определенным законам и занимали почетное место в общественной системе.

Повторяющиеся "я был" Гвиона в загадках "Hanes Taliesin" предполагают, что "Boibel-Loth"-алфавит, который и есть ответ, поначалу состоял из двадцати мистических титулов мужского божества, подобного многоликому Протею, и что эти самые титулы хранились в тайне поначалу из-за своей заклинающей силы, а потом из-за того, что стали еретическими в глазах христианской церкви. Но почему этот алфавит содержит так много отсылок к библейским именам, взятым из Книг Бытия и Исхода, которые в христианские времена утратили свое религиозное значение: Лот, Иахин, Ор, Халев, Не-Естан? Все эти имена связаны с Синаем, Южной Иудеей и районом Мертвого моря, где жили идумеяне.

Именно здесь располагались коммуны ессеев между 150 годом до нашей эры и 132 годом нашей эры. Похоже, ессеи были неким ответвлением аскетической иудейской секты терапевтов, или врачевателей, обосновавшейся в Египте на берегу Мареотидского озера. Плиний описывает их как самую странную религиозную организацию на земле. Будучи иудеями и в некотором роде фарисеями, они верили в западный рай, о котором совершенно одинаково писали и Иосиф Флавий, когда рассказывал о верованиях ессеев, и Гомер, и Гесиод, и Пиндар, и также, подобно более поздним друидам, верили в возвращение чистых душ на солнце, чье восхождение с нетерпением ждали каждое утро. Они избегали приносить в жертву животных, носили полотняные одежды, прорицали, медитировали, заключив себя в магический круг, отлично знали свойства растений и драгоценных камней, и поэтому считалось, что на них оказал влияние философ-аскет Пифагор, ученик Абариса Гиперборейского. Они не поклонялись Богу в Иерусалимском Храме (возможно, потому, что там больше не молились на Восток на рассвете) и требовали смерти каждому, кто богохульствовал, оскорбляя Бога или Моисея.

Так как среди иерусалимских фарисеев оскорбление Моисея, человека, не считалось богохульством, выходит, для ессеев он своего рода божество. История Моисея, как она рассказана в Пятикнижии, похожа на историю Небесного Геракла: бог, который в колыбели плывет по Нилу, совершает подвиги, принимает таинственную смерть на вершине горы, а потом становится героем и судьей. Тем не менее, очевидно, что ессеи отличали исторического Моисея, который вывел израильтян из Египта, от полубога Моисея точно так же, как греки отличали исторического Геракла, царя Тиринфа, от Небесного Геракла. В двадцать пятой главе я приведу свои аргументы в пользу того, что, хотя ессеи приняли греческую формулу Небесного Геракла для своего полубога Моисея и хотя они, по-видимому, были учениками Пифагора, все же именно из иудейского источника шестого века до нашей эры пифагорейцы взяли новое священное имя бога, владычество которого племена Аматаона и Гвидиона установили в Британии около 400 года до нашей эры.

Посвященные ессеи, согласно Иосифу Флавию, давали клятву хранить в тайне имена тех Сил, которые управляли божественной вселенной. Может быть, эти Силы были буквами "Boibel-Loth"-алфавита, которые все вместе излагали историю жизни и смерти их полубога Моисея? Не исключено, что "Давид" принадлежит к более позднему контексту, однако как царский титул он присутствует в надписи шестнадцатого века до нашей эры, да и Пятикнижие было составлено гораздо позже времен царя Давида. Более того, для ессеев Давид было именем обещанного Мессии.

Если во всех именах — гласных буквах "Boibel-Loth"-алфавита, а не только в имени Иахин (Jaichin) вначале стоит J, то они представляют собой Jacab, Jose, Jurа, Jesu, Jaichin, то есть Иаков, Иосиф, Иерах, Иисус, Иахин, и все эти имена есть в Бытии. Буквы-имена ессеев, прежде чем Гвион в своей загадке заменил некоторые из них на имена, взятые из Нового завета. Книги Еноха, а также валлийской, греческой и римской мифологий, могут быть реконструированы следующим образом:

Из них лишь четыре имени не принадлежат родам и племенам: Вавилон (Ваbеl) — дом мудрости; Море (Моriah) — священная гора Иеговы; Салим (Salem) — его священный город; Не-Естан (Nе-Еsthan) — его священный змей. Возможно, ессейская версия "Boibel-Loth"-алфавита была привезена в Ирландию в раннехристианские времена гностиками Александрии, которые стали духовными наследниками ессеев после того, как Адриан подверг их гонениям в 132 году нашей эры. Доктор Джойс в "Общественной истории древней Ирландии" отмечает, что во времена преследований египетские монахи часто бежали в Ирландию, а некоего Палладия Рим послал епископом к ирландским христианам задолго до святого Патрика.

Сам по себе алфавит был не иудейского происхождения: он представлял собой небесно-календарную греческую формулу, в которую грекоговорящие иудеи Египта вставили имена и названия из Писания. В "Царе Иисусе" я уже высказал предположение, что ессеи превратили каждую букву в одну из Сил, имеющих отношение к Сыну Человеческому — Моисею как Небесному Гераклу— служителю Предвечного, то есть Иеговы как Всемогущего Бога. Известно, что новички-ессеи носили синие одеяния, а остальные — белые. Возможно, это связано с тем, что новичок все еще "был на лотосе", то есть не был посвящен. Египетский лотос синий. В "Царе Иисусе" я также делаю предположение, что два тайных ордена ессеев, которые принимали участие в календарных мистериях, были названы в честь Самсона (Samsоп), солнечного героя, и Космического Колеса (Helix). (Ессей, который желал помедитировать, обычно отделялся от всего мира, очерчивая вокруг себя круг на песке.) Двадцать Сил "Babel-Lot" наверняка найдутся среди недобрым словом помянутых святым Павлом в Послании к Галатам (4:8-10) "немощных и бедных вещественных начал" (stoicheia). Отступники иудеи-галаты вновь начали поклоняться богам в точном соответствии с небесным календарем. В Первом послании к Коринфянам (15:24–25) святой апостол Павел объявляет, что эти боги были упразднены Иисусом Христом, который один может быть посредником у Бога. Влияние Павла оказалось решающим. Для ортодоксальной Церкви прежние боги скоро стали демонами, а не вершителями Божественной Воли.

Ессеи призывали ангелов в свои мистерии. Вот ведь нечто странное: "Псы Херна Охотника", или "Псы Аннума", которые преследуют души по небу в британском фольклоре, также называются "Псами Гавриила". Почему Гавриила? Может быть, потому, что Гавриил, чей день — понедельник, исполнял поручения Шеол (иудейская Геката) и ему было поручено собирать души на Страшный Суд? Это было обязанностью Гермеса и Херна, британского бога-дуба, память о котором жила в Виндзорском лесу до восемнадцатого столетия и которого отождествляли с Гермесом. Гавриил и Херн уравнены на резной церковной двери начала тринадцатого столетия в Южном Девоне.

Ангел Гавриил смотрит сверху вниз, однако с правой стороны, если входить внутрь, вырезан дикий охотник с оскаленными в усмешке зубами, с ниспадающими на лицо волосами и сворой собак рядом. Гермес в Египте, будучи, с одной стороны, Тотом, с другой все же был богом Анубисом с головой собаки, сыном Нефтиды, то есть египетской Гекаты, так что Апулей, изображая его в пышном шествии в конце "Золотого осла", пишет, что "с величественным ликом, то темным, то золотым, высоко возносит свою песью голову Анубис". Таким образом, Гавриил = Херн = Гермес = Анубис. Но был ли Гавриил когда-либо отождествляем с Анубисом? По счастливому стечению обстоятельств сохранилась египетская гемма, на которой на лицевой стороне изображен Анубис с пальмовой ветвью и сумкой, а на обратной стороне — архангел, который назван GABRIER SАВАО, что означает "Гавриил Саваоф", ибо египтяне по своему обычаю изменили L на R. (Эта гемма описана в "Bilderatlas" де Хааса.) Тогда, быть может, "Аннум" (Аnnum, или, по-другому, Аnnwfm) — кельтская версия "Анубиса" (Аnubis). Буква В в имени Анубис легко могла перейти в валлийскую F.

Ужасно много чепухи сочинено о ессеях людьми, которые не дали себе труд прочитать у Иосифа Флавия, Плиния Старшего, Филона Александрийского и других, какими они были и во что верили, так что я не стал бы говорить о них, если бы не поэма "Yr Awdil Vraith" ("Всякая песня") Гвиона. Текст в "Peniardd MSS" неполный, но некоторые строфы лучше, чем в "Красной книге Хергеста":

Сотворение Адама в Хевроне, а не в Нижней Месопотамии производит странное впечатление, ибо в наше время большинство исследователей Библии рассматривает первые три главы Бытия как легенду иерахмилитов из иудейского Негеба, который был захвачен израильтянами и поддался вавилонскому влиянию во время Пленения. Иерахмил (Jerahmeel, возлюбленный луны) — еще одно имя Небесного Геракла. Доктор Чейн восстанавливает текст Бытия (2:8): "И насадил Господь Бог сад в Едеме Иерахмилском". Он пишет:

Иерахмилиты, у которых израильтяне позаимствовали сию историю, вероятно, помещали рай на большой высокой горе, иногда в саду где-нибудь на своей территории. Гора со священной рощей на вершине выпала из Бытия (2), но она есть у Иезекииля, и в эфиопской Книге Еноха (24) древо жизни растет на горах, тянущихся к югу. Что касается местоположения, то если иудейская фраза о земле, в которой оподлинно течет молоко и мед" — относится к части Негеба, мы можем предположить, что эта плодоносная земля с ее виноградниками, гранатовыми деревьями и смоковницами (Бытие 3:7) когда-то была раем иерахмилитов.

Долина Хеврон в Южной Иудее находится на высоте четырех тысяч футов над уровнем моря, и прежде чем сельское хозяйство начало разрушать ее (судя по недавним исследованиям Уолтера Клея Лоудермилка в Палестине, ее уровень понизился на три фута), она наверняка была весьма плодородна. Доктор Чейн вряд ли знает эту поэму Гвиона, содержание которой может иметь лишь иудейский источник, не испорченный вавилонской эпохой, повлиявшей на иудеев, и трудно сказать, кому он мог принадлежать, кроме ессеев, особенно если учесть, что Гвион поясняет: книги, из которых он черпает свою мудрость, были сначала даны Адаму из Хеврона ангелом Рафаилом. В Книгах Товита и Еноха о Рафаиле сказано, что он ангел врачевания, следовательно, он — покровитель терапевтов-ессеев. "Еммануил" — ссылка на пророчество Исайи, касающееся рождения Девой Святого Младенца: Иисуса — Геракла.

Рассказ об Адаме, который залез по шею в Иордан и постился, есть в ирландской книге десятого века "Saltair na Rann" и раннесредневековой "Жизни Адама и Евы", на которой основана "Saltair". Когда Адам постился, как говорит "Saltair", Бог простил его. Однако никакой источник не донес до нас сведений о мудрости, дарованной Моисею с помощью трех воскресных веток. Возможно, это говорит о некоей традиции ессеев, ибо для ессеев воскресенье было великим днем, и напоминает о трех рябиновых ветках в манускрипте Иоло. Сэр Джон Рис считает этот манускрипт подлинным:

Потом Мену ап Тайргвайт взял три рябиновые ветки, что росли возле Айниган Гаур, и познал все науки и учения, написанные на них, лишь ИМЯ БОГА, СОСТАВЛЯЮЩЕЕ ТАЙНУ БАРДОВ, осталось неведомым ему, да будет благословен тот, кто знает его. Конец поэмы, начиная со строфы 27, — это отдельное произведение, не относящееся к сочинению Гвиона и датирующееся примерно 1210 годом, когда — во время правления короля Хлевелина ап Иоверта — король Иоанн Английский вторгся в Северный Уэльс и получил над ним временную власть.

Доктор Айфор Уильяме выразил удивление по поводу того, что посреди "Cad Goddeu" Гвиона встречается Триада:

Похоже, это — один из вариантов строк, которые я приводил в переводе Нэша и которые дважды встречаются в поэме:

Версия доктора Уильямса делает совершенно явственной историю из "Boibel-Loth"-алфавита о Геракле, плывущем по волнам в золотой чаше, принесенном в жертву на горе и ставшем судией и царем. Апостольский Символ Веры, в общем-то, та же старая история — "зачат Святым Духом, рожден Девой Марией — страдал, был распят — придет судить живых и мертвых".

Возможно, что апостольский Символ Веры, раннюю латинскую версию которого цитировал Тертуллиан во втором веке, на самом деле был составлен неким гностиком-христианином в Египте, синкретически смоделировавшим ее по Геракловой формуле. Ибо "зачат Святым Духом", если читать в свете гностицизма, имеет прямое отношение к Потопу. Согласно учению гностиков, впервые появившихся как секта в первом веке до нашей эры, Иисус явился в разуме Святого Духа Бога, который на еврейском был женского рода и, судя по Бытию (1:2), "носился над водою". Дева Мария стала физическим сосудом (женщиной), в котором эта идея получила воплощение, кстати, "Мария" у гностиков значит "из моря". Святой Дух мужского рода является продуктом латинской грамматики — spiritus мужского рода — и раннехристианского недоверия к женским божествам или полубожествам. Мужской принцип здесь алогичен, и это единственный пример подобного рода во всей литературе на латинском языке. Превращению Святого Духа в субстанцию мужского рода способствовала фраза из Первого послания святого Иоанна, в которой Иисус выступает как ходатай за человека перед Богом Отцом. В Евангелии святого Иоанна сам Иисус обещает, что Бог пошлет людям утешителя после его ухода, и этот утешитель (мужского рода), воспринимаемый как мистическая эманация Иисуса, был неправильно отождествлен с древним Духом, который "носился над водою". Гностики, которые говорили на греческом языке, отождествляли Святой Дух с Софией, то есть Мудростью, а Мудрость — женского рода. Поначалу в христианской Церкви Символ Веры произносился только во время крещения, ибо это была церемония посвящения в христианскую тайну и она предназначалась для взрослых людей. Крещение участников также являлось предварительной стадией в греческих мистериях, из которых возникало христианство, и в друидических мистериях.

Самыми знаменитыми были Элевсинские мистерии в городе, названном якобы в честь аттического царя Элевсина. Элевсин означает "пришествие", и этим словом в христианских мистериях обозначалось прибытие Святого Младенца. В английской традиции это — Рождество и четыре предшествующих ему недели. Матерью Элевсина была "Дэйра, дочь Океана", или "Мудрая из моря", которая отождествлялась с Афродитой, минойской богиней-голубкой, каждый год девственницей восстающей из моря возле города Пафоса, что на острове Кипр. Царь Элевсин — еще одно имя бога зерна Диониса, о чьей жизни повествовали великие мистерии, праздники урожая в конце сентября. Иногда его отцом называют Огигуса или Огигеса, царя Фив, во время правления которого случилось страшное наводнение и были затоплены плодородные земли Беотии. Поначалу во время ежегодных Элевсинских мистерий мистагоги, одетые как пастухи, выносили празднующим Священного Младенца, сына Мудрой, которая вышла из моря. Его сажали в liknos, или ивовую корзинку. Судя по сходным мифам о Моисее, Талиесине, Хлеве Хлау и Ромуле, мистагоги заявляли, что нашли его на берегу реки, куда он приплыл в этой самой корзинке, законопаченной осокой. Нужно сказать, что liknos использовалась не только для сбора урожая, как кормушка или люлька, но и как веялка. Непровеянное зерно сгребали лопатой, а сильный ветер, задувавший в щели между прутьями, отвеивал мякину. Наверное, мистерии вначале были праздником провеивания зерна, ибо они происходили через несколько недель после сбора урожая, когда наступает равноденствие и дуют ветры.

Эти мистерии довольно интересно дошли до нас в виде майоркских xiurell, белых глиняных свистулек, разрисованных красной и зеленой краской и изготовленных исключительно ручным способом в виде русалок, сложившейся кольцами змеи, мужчины с головой быка, женщины в длинной юбке и круглой шляпе с ребенком на руках или цветком вместо ребенка, или же с лунным диском на коровьих рогах, мужчины в высокой шляпе и поднятыми вверх руками, карлика на безрогом ушастом длинноногом животном с очень короткой мордой. Они участвуют — вместе с ветками айвы и рябины — в церковном празднике в деревне Бонанова возле Пальмы, когда деревенские жители восходят на гору в ночь на первое воскресенье после 12 сентября (праздник Святого Имени Девы Марии) или 23 сентября по старому стилю. Наверное, когда-то свистульки делались, чтобы призвать северо-восточные ветры для провеивания, которые, согласно местным записям, начинают дуть как раз в это время и в конце месяца сгоняют дождевые тучи с Атлантики и поливают посеянную чуть раньше пшеницу. Теперь об этом забыли. Зерно провеивают в любое время и никаким праздником это не отмечают. Русалка, которую тут называют "сиреной", наверняка представляет Дэйру (Афродиту), луну-мать Элевсина (бога зерна Диониса, которого изображали младенцем вместе с ней в свистульках). Мужчина с головой быка — это взрослый Дионис. Мужчина в шляпе — учитель, или grаn таsсаrа. Карлик, вероятно, тоже Дионис, но в чем смысл его длинноногого "коня" — непонятно. Ветки айвы и рябины, белая глина посвящены Богине — теперь Деве Марии, Змей — ветер. Поскольку только в это время на Майорке радуются ветру (здешние жители, занимающиеся в основном выращиванием деревьев, как дьявола боятся сирокко и говорят, что их кошельки висят на ветке дерева), то и свистульки обычно слышны на острове только тогда. Пахарь поет, когда ведет своего мула, а школьник — когда бежит домой из школы, а в другие часы furbis, flabis, flebis ("чем пронзительней свист, тем дольше плач"). Остальную информацию о Белой Богине и свисте вы найдете в двадцать четвертой главе.

"Царь Огигус" — имя, придуманное для того, чтобы объяснить, почему Элевсина называли "огигиадом". На самом деле такого царя, как Элевсин, вовсе не существовало. Элевсин означает "пришествие Священного Младенца". Но Младенец не был сыном Огигуса. Он был сыном царицы острова Огигия, то есть Калипсо. А Калипсо была Дэйрой, или Афродитой, Мудрой из моря. Духом, "который носился над водами". Дело в том, что, подобно Талиесину, Мерлину, Хлеву Хлау и, возможно, поначалу Моисею[89], Элевсин не имел отца. У него была только мать-девственница, и это говорит о том, что он появился, когда еще не возник институт отцовства.

Патриархальные греки считали это стыдным и давали Элевсину отца "Огигуса" или Гермеса, в основном Гермеса, потому что на праздниках большую роль играли священные фаллосы, положенные в ту же liknos. У виноградного Диониса тоже не было отца. По-видимому, его происхождение связано с более ранним Дионисом, богом поганых грибов, ибо греки верили, что все грибы, включая поганки, зарождаются благодаря молнии, а не нормальным для растений образом. Когда тираны Афин, Коринфа и Сикиона легализовали поклонение Дионису в своих городах, они наложили ограничения на оргии, заменив поганки вином, и таким образом миф о Дионисе, боге поганок, стал мифом о виноградном Дионисе, который назван в нем сыном Семелы Фиванской и Зевса, бога молний. В то же время Семела была сестрой Агавы, которая разорвала на части своего сына Пенфея, участвуя в дионисийском неистовстве. Просвещенный Гвион и в виноградном Дионисе и в зерновом Дионисе ясно видел Христа, сына Альфы, то есть сына первой буквы А:

Согласно талмудистскому "Targum Yerushalmi" по поводу БЫТИЯ (2:7), Иегова берет прах из центра Земли и ее четырех частей, смешивает его с водой из всех морей и создает Адама. Принес прах ангел Михаил. Поскольку иудейские равви предпочитали видоизменять, нежели сокрушать старинные традиции, которые, казалось бы, были вредны для их нового культа Вездесущего Иеговы, то поначалу в истории, верно, Мелхола (а не Михаил) из Хеврона, богиня, от которой Давид получил свой царский титул, взяв в жены ее священнослужительницу, была creatrix[90] Адама. Давид женился на Мелхоле в Хевроне, и Хеврон можно назвать центром Земли, ибо он расположен на стыке двух морей и трех древних континентов. Отождествление Мелхолы с Михаилом могло бы показаться нарочитым, если бы не то обстоятельство, что имя Михаила появляется в литературе только после изгнания и поэтому не принадлежит древнеиудейской традиции, да и в "Беседе о Марии" Кирилла Иерусалимского, напечатанной Баджем в его "Собрании коптских текстов", есть такое рассуждение:

В Евангелии евреев (потерянное Евангелие эбионитов, возможно, первоначальный текст Евангелия от Матфея) сказано, что когда Христос пожелал сойти на землю к людям, Добрый Отец призвал к себе могучую небесную силу, называемую Михаилом, и поручил ей заботу о Христе. Она тоже сошла на землю под именем Марии, и Христос пробыл в ее чреве семь месяцев, после чего был рожден…

Таинственные ессеи-эбиониты первого века нашей эры верили в женское начало Святого Духа, и те члены секты, которые приняли христианство и преобразились в Климентовых гностиков во втором веке, верили в Деву Марию как сосуд Святого Духа, который они называли Михаилом (похожий на Бога?). Согласно климентинцам, религиозная теория которых была популяризирована в романе под названием "Признания"[91] ("The Recognitions"), подлинность истинной религии во все времена зависит от воплощений Божьей Мудрости, из которых Адам был первым, а Иисус — последним. В поэме Гвиона у Адама нет души, пока Ева не оживляет его.

Однако Халев, судя по загадке "Hanes Taliesin", принес Святой Дух в Хеврон, когда — во времена Иисуса Навина — изгнал сынов Енаковых из святилища Махпелы. Махпела была пророчествующей пещерой в скале, гробницей Авраама, и Халев пошел туда, чтобы посоветоваться с его тенью. Священник — редактор Бытия — описывает пещеру как гробницу Сарры и Иакова (Бытие 23:19; 25:9; 50:13), а в 36:29 говорится, что Исаак был захоронен там же. Утверждение насчет Иакова противоречит Бытию (50:11), где сказано, что он был захоронен в Горенгаатаде, который позже назвали плач Египтян[92]. Более того, Исаак сначала жил в Беэр-лахай-рои (Бытие 24:62; 25:11), где, по-видимому, у него когда-то была гробница-оракул, ибо Беэр-лахай-рои означает "Источник антилоповой челюсти"[93], и если Исаак был Воibalos, или царем-антилопой, то его пророческая челюсть — челюсти обязательно хранились в таких местах, их даже собирали там и связывали пуповиной героя — наверняка дала имя источнику. Рядом находилась священная пещера, ставшая потом христианским храмом. Похоже, ни Исаак, ни Иаков, ни их "жены" поначалу никак не ассоциировались с пещерой. О том, как Авраам покупал пещеру у Ефрона ("Силы", как я предполагаю, из "Boibel-Loth") и сынов Хетовых, обычно называемых хеттами, говорится в Бытии (23). Хотя эта глава поздняя и порядком отредактированная, все же она отражает дружеское соглашение приверженцев богини Сарры, богини племени Исаакова, и их союзников, приверженцев богини Хет (Хатор? Фетида?), которая владела святилищем. Сарра была изгнана из Беэр-лахай-рои другим племенем и пришла искать прибежище в окрестностях Хеврона. Поскольку Сарра была смеющейся богиней и ее потомков должно было стать "как песка на берегу", то она, очевидно, морская богиня типа Афродиты.

Все, что нужно для подкрепления этого аргумента с точки зрения поэтической логики, — это женитьба иудейского Халева на некой Мелхоле, представительнице местной морской богини. Халев поступил лучше, взяв в жены Мириам[94]. (Талмудистская традиция говорит, что "она не была ни красивой, ни здоровой".) Получается уравнение: Мириам I = Святой Дух= = Мелхола = Михаил = Мириам II. Михаил, следовательно, рассматривался как орудие, выбранное для создания Первого Адама, и он использовал хевронский прах и морскую воду. Иисус был Вторым Адамом, и Михаил, или Мириам (морская вода?), или Дева Мария, были также орудиями его создания. Иисус должен был исполнить пророчество псалма 109 (4):

Клялся Господь и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседека.

Это же есть в Послании к евреям святого Павла. Мелхиседек (Бытие 14:18–20) — священный царь Салимский, звавший "Авраама" в Ханаан ("Авраам" — племя, которое после долгих странствий пришло в Палестину из Армении в конце третьего тысячелетия до нашей эры) и не имевший ни от— ца, ни матери. "Салим", как правило, употребляется вместо Иерусалима, и возможно, что в "Boibel-Loth" он появляется как похвала Мелхиседеку, который был священнослужителем Верховного Бога. Однако Дж. Н. Скофилд в книге "Исторический фон Библии" отмечает, что до наших дней жители Хеврона не простили Давиду перенесения столицы в Иерусалим (священный Салим), который они называют не иначе, как "Новый Иерусалим", словно подлинным "Иерусалимом" был Хеврон. В Талмуде есть запись о еретической секте иудеев, называемых мелхиседекианами, которые посещали Хеврон, чтобы поклониться телу (посоветоваться с духом?) Адама, захороненного в пещере Махпела. Если эти мелхиседекиане поклонялись Адаму, единственному (кроме Мелхиседека) в Библии не имеющему ни отца, ни матери, то они наверняка отождествляли царствие Мелхиседека с первоначальным Адамовым, ибо Адам (красный человек), по-видимому, был первым героем — предсказателем Махпелы. Похоже, Халев советовался с его тенью, а не с тенью Авраама, если только Адам и Авраам не являются титулами одного героя. Элияху Левита, еврейский комментатор пятнадцатого века, приводит старую легенду. В ней говорится, что идолы, которых Рахиль украла у своего отца Лавана, — это мумифицированные головы пророков, и голова Адама была среди них. Если он прав, то в Бытии рассказывается о захвате Сауловыми вениамитянами святилища-оракула в Хевроне, принадлежавшего халевитам.

Халев был из идумеян, что предполагает тождество Едома и Адама, так как это, по сути, одно слово, означающее "красный". Но если Адам в самом деле Едом, то не исключено, кто-нибудь найдет описание того, что голова Исава, отца идумеян, тоже захоронена в Хевроне. У этого предположения есть некоторое подтверждение в Талмуде. Здесь дается ложное пояснение, будто бы Исав с сыновьями не желали захоронения Иакова в пещере Махпела из-за того, что это-де собственность идумеян. Будто бы Иосиф, объявив, что идумеяне утратили право на нее, когда Иаков продал свое первородство Исаву, отправил своих людей в Египет за соответствующими документами, а в схватке победу одержали сыновья Иакова, и Исаву снесли голову, после чего сыновья Исава отнесли его тело на гору Сеир и там похоронили, а голову его Иосиф похоронил в Хевроне.

Почему у Мелхиседека не было отца, понятно, но почему у него не было матери? Возможно, это могут объяснить истории Моисея, Хлева Хлау, Ромула и критского Зевса. В каждой из них мальчика отбирали у матери, едва он рождался. Поэтому вместо матери у него коза, волчица или свинья, которая выкармливает его, а потом он попадает в руки воспитателей. Такой поворот событий соответствует переходному периоду от матриархата к патриархату. В Элевсинских мистериях Священного Младенца несут пастухи, а не мать и не нянька.

Седьмая и восьмая строфы "Yr AwdilVraith" самые странные:

Думаю, это означает, что Ева родила двадцать восемь детей, будучи сама себе повивальной бабкой, а потом Каина и Авеля, а потом… Строфа явно запретная, потому что она содержит ересь о Сифе, широко известную и возникшую на основе синкретической теории климентинцев, в которой Сиф рассматривается как ранняя инкарнация Иисуса[95]. Пожалуй, надо напомнить, что Рея фигурирует в загадке "Hanes Taliesin" как мать критского Зевса и Ромула. Легенда говорит, что она рожала много детей, которых поедал ее любовник Сатурн, пока, наконец, она не родила Зевса, избежавшего этой участи и отомстившего за своих братьев тем, что кастрировал Сатурна[96]. Гвион намекает, что Ева, которую он отождествляет с Реей, родила всего тридцать детей, а потом еще Священного Младенца Сифа. Тридцать — это бесспорно, потому что "правление Сатурна" длится тридцать дней с кульминацией в виде праздника середины зимы, потом ставшего йолем, а потом — Рождеством. Буква R ("Riuben", или "Rhea", или "Reu" в "Boibel Loth"-алфавите и "Ruis" — в "Beth-Luis— Nion"-алфавите) отдана последнему месяцу года. Правление Сатурна соответствует христианскому рождественскому посту, предшествующему дню рождения Священного Младенца. Сэр Джеймс Фрэзер в подробностях расписывает этот тридцатиоднодневный период в "Золотой ветви", когда повествует о мученике четвертого века святом Дазии. Климентинцы отрицали ортодоксальную историю падения как унизительную для достоинства Адама и Евы, и Гвион в своей версии тоже всю вину за их изгнание возлагает на сатану.

"Двенадцать юношей, четыре ангела из них" (то есть четыре Евангелиста) — несомненно, двенадцать колен Израилевых, и четыре из них — Иосиф, Симеон (Симон), Иуда и Левий (Матфей) — дали свои имена книгам в раннем каноне Нового завета. Все они, вероятно, представляют двенадцать знаков Зодиака согласно теории климентинцев.

Строфа:

нуждается в разъяснении. "Смешение языков после падения Вавилона" было воспринято вавилонскими иудеями как относящееся к падению знаменитых ziggorath, висячих садов Вавилона. Но ziggorath, в отличие от Вавилонской башни, не были недостроены. Скорее этот миф берет начало в лингвистической путанице, возникшей из-за индоевропейского завоевания Библа, проегипетского города морских людей, в начале второго тысячелетия до нашей эры. Несомненно, в Вавилоне случилось "смешение языков", но причиной этому была не катастрофа, и, по крайней мере, все могли общаться между собой на официальном ассирийском языке. Началось или не началось в то время, когда город был захвачен, сооружение гигантского египетского храма, я не знаю, но если началось, то несчастье, естественно, приписали божественной ревности.

Более того, "Азия" — имя родительницы "пеласгов" Атланта и Прометея; отцом их был Иапет, который в Бытии назван Иафетон, сыном Ноя. Таким образом, "азиатская земля" в строфах 6 и 24 — синоним Восточного Средиземноморья, если точнее, то Южной Малой Азии. Царь Соломон, который правил через тысячу лет после первого падения Библа (за это время город разрушался и восставал несколько раз), наверняка мог узнать религиозные тайны от жителей Библа, который иудеям известен как Гебал, ибо они помогали царю в строительстве его Храма. Об этом упоминается в Третьей книге Царств (5:18):

Обтесывали же их работники Соломоновы и работники Хирамовы и Гивлитяне и приготовляли дерева и камни для строения дома. "Гебал" означает "высотой с гору". Истинную мудрость Библа (от которого греки взяли слово "книга", а англичане — "Библия") пророк Иезекииль, которому как будто многим обязаны ессеи, сравнивает с мудростью Тира (Иезекииль 27:8–9). Тир был критским торговым центром давних времен. Соломон, в общем-то, построил свой Храм в эгейском стиле, очень близком к стилю храма Великой Богини в Гиераполе, описанного Лукианом в "De Dea Syria". Это была данайская колония недалеко от Библа, о которой известно с четырнадцатого века до нашей эры.

Возможно, что хотя халевиты интерпретировали имя "Адам" как семитское слово "Едом" (красный), когда-то героем в Хевроне был данаец Адамос, или Адамас, или Адамастос, "непобедимый" или "неумолимый" — гомеровское определение Гадеса, заимствованное у богини смерти, его матери.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Алфавит деревьев (1)

В первый раз я увидел "Beth-Luis-Nion" — алфавит деревьев в "Ogigia" Родерика O'Флаерти. Он напечатал его вместе с "Boibel-Loth"-алфавитом как уникальную реликвию культуры друидов, передаваемую устно от поколения к поколению в течение многих веков. Говорят, в более поздние времена им пользовались только для прорицаний. Состоит он из пяти гласных букв и тринадцати согласных. Каждая буква названа каким-нибудь деревом или кустом:

* Переводчик "Мифов древней Греции" переводит английское fir (означающее "ель" или "пихта"), как "ель". Но поскольку в "Белой богине" Грейвс иногда называет это дерево silver fir ("пихта благородная", abus alba), правильнее, наверное, считать, что Грейвс имел в виду пихту.

В современном ирландском алфавите буквы по-прежнему называются деревьями и большинство имен совпадает с перечнем O'Флаерти, хотя Т стала утесником, О — ракитником, A — вязом.

Я почти сразу же заметил, что согласные в этом алфавите представляют собой календарь магических деревьев всех времен года, и все деревья фигурируют в европейском фольклоре.

Первое дерево в алфавите — береза. Березовые ветки используют по всей Европе, чтобы снять путы или отстегать преступников — раньше лунатиков — для изгнания злых духов. Когда Гвион пишет в "Cad Goddeu", что "береза в сражении не столь поспешала", это значит, что побеги березы затвердевают лишь под конец года. (Точно так же он пишет об иве и рябине, ветки которых так же использовались для ритуальных нужд.) Ветками березы по сельскому обычаю прогоняли Духа Прошлого Года. Римские ликторы носили с собой березовые ветки во время введения в должность консулов как раз в это же время года. Береза — это дерево начала. В общем-то, из лесных деревьев, если не считать таинственной бузины, она распускается первая (первого апреля в Англии, то есть в начале финансового года), а в Скандинавии свежие листочки березы определяют начало сельскохозяйственного года, потому что с их появлением фермеры сеют весной зерно. Первый месяц наступает сразу после зимнего солнцестояния, когда дни начинают понемногу увеличиваться.

Поскольку в алфавите тринадцать согласных, естественно рассматривать месяц-дерево как британский, неписаным законом принятый "лунный" месяц из двадцати восьми дней, как его определил Блэкстоун. Как уже говорилось, в солнечном году тринадцать таких месяцев и еще один день. Цезарь и Плиний отмечали, что друидический год состоит из лунных месяцев, но ни тот, ни другой не определили, что такое лунный месяц, и у нас нет доказательств существования у друидов лунного календаря, в одном месяце которого, грубо говоря, было двадцать девять с половиной дней, а в году двенадцать месяцев и десять с тремя четвертями дней. Календарь Колиньи[97] первого века до нашей эры, один из лунных календарей, не рассматривается больше как календарь друидов. Он высечен латинскими буквами на медной пластине[98] и теперь считается одним из проявлений романизации местной религии во времена Империи. Более того, двадцать восемь дней — это настоящий лунный месяц не только с астрономической точки зрения (то есть исходя из движения луны по отношению к солнцу), но и с мистической, так как Луна, будучи женщиной, имеет менструальный цикл (слово "менструация" связано со словом "луна", moon)[99] в двадцать восемь дней[100]. Календарная система, зафиксированная в календаре Колиньи, была, по-видимому, привезена в Британию римлянами во время похода Клавдия, и воспоминания о прибавленных днях, как отмечает профессор Т. Гвинн Джонс, сохранились в валлийском фольклоре. Однако и в ирландских, и в валлийских мифах стародавних времен "один год и еще один день" — постоянно повторяемое словосочетание, отчего можно предположить, что "Beth-Luis-Nion"-календарь состоял из 364 и еще одного дня. По-видимому, месяц березы начинался 24 декабря и заканчивался 20 января.