Смуглая ведьма Робертс Нора

— Если чья кровь в должный час и прольется, то только его, — проговорил Коннор, и теперь в его голосе не осталось и следа той бодрости — только несгибаемость и гнев.

— Во мне течет его кровь.

— Но ты не его собственность! — Выпрямив спину, Айона повернулась к Фину и устремила на него взор. — А от жалости к себе толку мало. За сотни лет он никуда не делся, он по-прежнему здесь и выжидает, — рассудительным тоном продолжала она. Брэнна взглянула одобрительно. — Чем он, черт возьми, занимался несколько сотен лет?

— Фин считает, что он путешествует во времени или пространстве, как ему заблагорассудится. А может, и во времени, и в пространстве, — добавил Бойл.

— Но как он… Ах да, есть же хижина… развалины… То место за стеной лиан. Если он может перемещаться во времени, почему он не убьет Сорку раньше, чем она сожжет его дотла?

— Он не в силах изменить то, что уже произошло. По своим магическим возможностям Сорка ему не уступала, если не превосходила его, — рассуждал Фин, — пока не заболела и пока он не убил ее мужа. Думаю, что это место по-прежнему охраняется ее заклинанием. Что было, то было, и изменить ничего нельзя. Я лично пробовал.

— Так ты у нас сплошная загадка, да? — Брэнна поставила горячее на стол и отодвинула салат в сторону.

— Если бы мне удалось завершить начатое ею и прикончить его — все было бы кончено.

— И с тобой в том числе, — добавила Айона. — Может быть. Мне так кажется.

— И все равно я бы мог это изменить! Сила у меня на это была, я это чувствовал, но все без толку. И я не сумел удержаться в том месте, если ты понимаешь, о чем я. Все колыхалось, шаталось, и в конечном итоге меня уволокло туда, откуда я начал.

— Ты вообще мог исчезнуть, — напомнил Коннор. — Унестись неведомо куда, а то и в другое время.

— Ну, этого, как видишь, не случилось. Мне кажется, это как натянутая между прошлым и нынешним нить, и отклониться от нее нельзя.

— Но на этой нити столько лет! — вслух рассуждала Айона. — Может быть, все дело в том, как определить нужную точку?

— Стоит изменить что-то в прошлом — изменится все. Ты должен был знать, что к чему! — накинулась Брэнна на Фина.

— Я был молодой и глупый. — Он улыбнулся Айоне. — И все себя жалел. Теперь, когда повзрослел и поумнел, вижу, что ни одному из нас не дано покончить ни с ним, ни с проклятием, которое он в себе несет. Мы можем сделать это только все вместе.

— А если нам всем сообща отправиться в прошлое?

Коннор замер с ложкой соуса над макаронами и уставился на Бойла.

— Нам? Всем вместе?

— Может, это и изменило бы ход вещей. Только мы не знаем, когда он решит на кого-то из нас напасть, и вообще слабо себе представляем, на что он еще способен. Я не понимаю, почему нельзя изменить то, что было. Почему не попытаться, если речь идет о явном зле?

— Опасная затея, Бойл. — Брэнна накрутила макароны на вилку, раскрутила обратно и опять накрутила. — Иногда спрашивают: будь у вас силы и средства, вернулись бы вы в прошлое, чтобы убить Гитлера? Спасти тысячи жизней, столько невинных… Но один из этих спасенных может оказаться воплощением такого зла и такого могущества, что Гитлеру и не снились.

— Разве из этого следует, что не стоит и пытаться? Айона уже сказала, на этой нити столько лет! Неужели мы не в состоянии отыскать нужное время и место, чтобы сразиться с ним? Такое время и место, чтобы Фину не грозило исчезнуть навсегда.

— Вот за это спасибо.

— Привык я к тебе, — огрызнулся Бойл. — И не имею никакого желания в одиночку вести бизнес. Вы четверо, вы же колдуны, неужели не можете придумать какой-нибудь фокус, чтобы нам все удалось?

— Мы можем не вернуться в наше время, если вообще вернемся, — повторила Брэнна.

— А может, там, куда мы вернемся, будет лучше? Фин же сказал, он — тень, но только в сегодняшнем времени.

— А тени на свету исчезают. — Мира подняла бокал. — Над этим стоит подумать. Я, может, колдовать и не умею, но основы физики знаю. Это ведь физика, да? Действие, противодействие… — да? И я знаю, что врага всегда лучше заставать врасплох. И на том поле, какое удобнее тебе.

— Но ты бы отправилась? — спросила Айона. — Ну… если бы мы сумели? И решились бы…

— Конечно! Если только у меня на этот день свидание не назначено.

— Мира, это не шутки.

Мира нагнулась и погладила Брэнну по руке.

— Ты достаточно долго несла этот груз. Пора поделиться с другими. Одно дело — объявить нас командой, и совсем другое — исходить из этого на деле. Ты не можешь защитить нас всех, Брэнна. Так давайте защищать друг друга.

— Можно обдумать. Как найти нужную точку и время и при этом — чтобы он не прознал о наших намерениях? И как сделать данный момент и данное место, какие мы выберем, той самой точкой, где мы сможем покончить с ним раз и навсегда?

— Теперь она будет усиленно заниматься, размышлять и вкалывать, — негромко проговорила Айона, когда они вдвоем с Бойлом убирали со стола. — И беспокоиться. Я иногда думаю, если бы я не приехала, наверное, у всех было бы меньше и работы, и волнений.

— Эта угроза дамокловым мечом висела над их головами задолго до твоего появления, — возразил ей Бойл. — И вот ты явилась. Я не горазд размышлять на тему высшего предназначения, но мне кажется, тебе было предначертано здесь появиться. Когда-то это должно же кончиться! Почему не теперь? И не нашими руками?

— Не люблю волынку тянуть. — Она размышляла, пока вытирала стол, и под звон тарелок, убираемых в посудомойку, вполголоса проговорила: — Предпочитаю браться за решение задачи сразу, как она возникает. Но в данном случае я бы, наверное, не возражала задвинуть это дело в дальний угол лет этак на двести.

— Кто-то же должен разгрести это дерьмо!

— А лопаты у нас, это точно, — согласилась Айона. — Почему бы и не заняться. Не дождусь завтрашнего дня — и не только для того, чтобы выбраться посмотреть, как люди живут в радиусе двух миль от Эшфорда.

— Здесь мы километрами меряем.

— По-моему, я быстрее освою ирландский, чем метрические меры. Мне думается, что посмотреть, чем люди дышат за пределами нашего узкого круга, было бы невредно. Тем более что гид у меня персональный.

— Значит, посмотрим.

«Наслаждайся моментом, — сказала она себе. — Каждым моментом нормальной, счастливой, не омраченной проблемами жизни».

— Хочу развалины, старые кладбища и зеленые холмы. С овечками.

— Для этого далеко ездить не надо.

— Но я ведь с тобой поеду! — Она развернулась и обхватила его руками за пояс.

Бойл смущенно замялся — вокруг продолжалась суета и звон посуды. Его реакция показалась Айоне такой милой, что она усугубила ее, поднявшись на пальцы и наградив его мимолетным поцелуем.

— И я могла бы немного порулить. Попрактиковаться за правым рулем, прежде чем покупать машину.

— Вот уж нет. Ни за что!

— Я умею водить пикап!

— Ты умеешь водить пикап по правой стороне и меряя расстояния в милях. Но ехать по левой и считать в километрах ты не умеешь!

Тут он был прав.

— В том-то и дело. А ты мог бы меня поучить!

— Лучше тебе попробовать это с кем-то менее… темпераментным, — посоветовала Брэнна.

— Брэнна хотела сказать — с кем-то, кто не станет орать во все горло, если ты заденешь живую изгородь или, не дай бог, съедешь с круга раньше времени, — пояснила Мира. — Рекомендую Коннора, у него терпения много.

— Не бойся, сестренка, покатаю тебя, как только представится такая возможность.

— Спасибо!

— А если ты собралась покупать машину, то у меня в Холлимаунте в этом бизнесе есть приятель, он тебе что-нибудь подберет по сходной цене.

— У Коннора всюду друзья-приятели.

Тот ответил Мире улыбкой.

— Я вообще парень общительный.

— Любая девчонка подтвердит. Ну, мне пора. Родишь грандиозный план — пришли мне эсэмэску, — попросила она Брэнну.

— Мне надо обдумать пару идей. Потом дам тебе знать.

— Береги себя, — прибавила Мира и обняла подругу.

— Мне ты такого не советуешь?

Мира повернулась к Коннору и легонько постучала пальцем ему по щеке.

— Удачной тебе экскурсии, Айона. Вы с Бойлом тоже берегите себя. И ты, Фин.

— Я с тобой выйду. Мне тоже надо кое-что обмозговать. Может, на Литу[7]? — повернулся он к Брэнне.

Та кивнула.

— Уже над этим думаю.

— А это… ах да, это же летнее солнцестояние, — вспомнила Айона. — Что, до самого июня ждать?

— Да, время еще есть. Свет побеждает тьму — а это самый длинный день в году, что может сыграть нам на руку. Мне надо подумать об этом.

— А не хочешь, чтобы я завтра тут с тобой осталась? Поработали бы вместе?

— Нет, отправляйся в свою поездку. Ты права: тебе пойдет на пользу узнать, чем здешний народ дышит за пределами нашей компании. А мне как раз нужно время подумать.

— Тогда нам лучше расходиться и дать тебе отдых, — предложил Бойл. — Айона, я за тобой заеду часов в девять.

— Давай. Или я могу поехать с тобой прямо сейчас, а завтра, как соберемся, так и выдвинемся. — Айона улыбнулась. Бойл стоял неподвижно, но видно было, что он опять смущен. — Все уже и так знают, что мы спим вместе.

— Неужели? — Коннор прикинулся несведущим. — А я-то думал, вы там в шахматы играете и обсуждаете события в мире.

— Ну ты и… — проворчал Бойл. — Если хочешь, можем поехать и от меня. Только вещей не набирай, мы всего лишь будем смотреть камни и надгробья.

— А я уже собрала сумку — на всякий случай. Позвони, — повернулась она к Брэнне, — если понадоблюсь.

— Приятной поездки!

Она проводила их всех, друзей и родных, и с крыльца помахала рукой на прощание.

И немного задержалась в вечерней прохладе.

— Ну, вот. — Коннор положил руку ей на плечо. — Как ты и хотела, остались мы с тобой вдвоем. Что такое?

Он не стал бы смотреть, подумала Брэнна. Хотя она знает, как от него отгородиться, он не стал бы заманивать ее сердце или ее разум. Счел бы вмешательством.

— Я не собираюсь оставлять Айону вне игры, тем более что она себя уже проявила.

— Но ты никак к ней не привыкнешь — и к тому, что число участников возросло. Такое скопление народу тебя несколько напрягает, да?

Как же он хорошо ее знает, подумала Брэнна, и спасибо за это всем богам и ему.

— Да, есть немного. Удивительно, что мы с тобой — дети одних и тех же родителей. Тебе только подавай толпу народу, а мне это вообще не надо.

— Вот мы и уравновешиваем друг друга.

— Наверное. И знаешь, мне кажется, в равновесии вся соль.

— Остара, равноденствие, день и ночь? Считаешь, лучше, чем солнцестояние?

— Я об этом думала — теперь вижу, что и ты тоже, — но времени на подготовку у нас совсем мало, это ведь так скоро!

— Я думал, наша Айона еще не готова, — признался Коннор. — Теперь вот думаю — не ошибся ли?

— На мой взгляд, ей еще надо дозреть. И она этого заслуживает. Солнцестояние довольно скоро. Тоже своего рода равновесие. Переломный момент года. Может быть, это наш шанс. Не поработаешь немножко со мной? Все-таки одна голова хорошо, а две лучше.

Коннор подошел и прижался лбом к ее виску.

— Какой-нибудь ритуал, заговор на равновесие — и изгнание в самый длинный день в году, после чего он начинает убывать.

— Ну вот, ты все понимаешь. Тебе и объяснять ничего не нужно. Тем проще.

— То, что ты задумала, простым никак не будет, но сработать может. Посмотрим, что нам удастся вместе. Пока — только мы двое, потом — и остальные.

Они прошли в мастерскую, и Брэнна всячески старалась избавиться от чувства вины из-за того, что она испытывала облегчение, что хотя бы сейчас их только двое.

— Я тебя смутила, — сказала Айона, когда они ехали к Бойлу.

— Что? Да нет, я не смутился.

— Немножко. Наверное, не надо было набиваться к тебе на ночлег при всех. Вечно я о таких вещах забываю. Мне слишком поздно пришло в голову, что ты, может быть, сегодня и не рассчитывал на компанию.

— Ты для меня уже не компания.

Почему, интересно, такая обыденная реплика показалась ей романтической? Как это ее характеризует? Ну, ладно.

— Потом я подумала, что ты бы мог без проблем отказаться и забрать меня утром.

— Я произвожу впечатление тупоголового?

— Нисколько.

— Только идиот может отказаться провести с тобой ночь.

Еще одно романтическое замечание, подумала она. В духе Бойла Макграта.

— Все равно мне не следовало объявлять об этом во всеуслышание — я же не общий сбор назначала.

— Да уж, это вопрос приватный.

— Я понимаю, и это правильно. Мне надо над этим работать. Но пока, кажется, приватность — не самое главное. Но я к этому отношусь легко, а тебе труднее приходится.

— Пожалуй. Но ты права, сейчас есть дела поважнее.

Он припарковал машину впритык к автомобилю Фина, вышел и, звякая ключами, захлопнул дверцу водителя.

— Спокойной ночи! — прокричал Фин. — И удачной вам поездки!

— Мобильник будет при мне, так что звони, если что-то случится.

На лестнице Айона налетела на Бойла.

— Тебе и впрямь труднее. Но Фину пора привыкать, что ты время от времени приводишь сюда девушек. И наоборот.

— Я сюда женщин не вожу. Как правило.

— А-а. — Соблюдает приватность, подумала она. И не только. — Ну, конечно. Когда ты сам приходишь к девушке, у тебя остается право уйти в любой момент.

— Вот именно. — Он вошел в комнату.

— Тогда ты должен мне сказать, когда захочешь, чтобы я ушла. Лучше это знать, чем думать, что тебя терпят из вежливости.

— Никого я не терплю из вежливости! — Бойл швырнул ключи в какую-то плошку на столике. — К тебе это уж точно не относится.

От его слов Айона расплылась.

— Хорошо. И не надо меня терпеть! Это унизительно.

Ее небольшую сумку он примостил на стул.

— Если бы я не хотел, чтобы ты здесь находилась, ты бы сейчас была в другом месте. Выпить чего-нибудь хочешь?

— Думала, я тебе теперь не компания.

— Так и есть.

Он сгреб ее в своей медвежьей манере, которая ей так нравилась, и потащил в спальню.

— Выпить успеешь.

— И тебе принесу. — Айона стащила с него куртку. — Сапоги! — напомнила она, вызвав у него смех.

— Порядок действий мне известен.

И все равно, в нарушение всякого порядка, они ринулись к кровати. Что-то стягивая, что-то сдергивая рывком и, наконец, скидывая сапоги.

— В прошлый раз мы, кажется, что-то грохнули, — вспомнила она, принимаясь за пуговицы на его рубашке. — Что это было?

— Бабушкина хрустальная ваза.

Она замерла, глаза ее в ужасе округлились. Бойл заулыбался.

— Ах ты, врун! — Она закинула на него ногу и опрокинула на спину. — Ты за это заплатишь! — Скрестив руки, она ухватилась за край свитера, стянула через голову и зашвырнула куда-то назад.

— Я заплачу больше, — сказал он. Руки его скользнули по ее телу и поднялись к груди, а она как раз справилась с последними пуговицами.

— Еще как заплатишь, приятель! — Айона нагнула голову, ловя губами его рот, прикусила зубами и пощипала его нижнюю губу.

В ответ он перевернул ее в воздухе и тоже впился ей в губы.

Сгорая от желания, они сбросили остатки одежды и с жадностью накинулись друг на друга.

Все как в прошлый раз. Все так же чудесно, как в прошлый раз, только теперь она уже знала, чту они могут дать друг другу. Опьяненные страстью, охваченные нетерпением, они словно бросались в огонь, после чего наступало медленное кипение, чередующееся с огненными вспышками и взрывами.

Она наслаждалась ощущением тесного контакта двух тел, трения кожи о кожу. От этого кружилась голова. Его голодный, порочный рот, его грубые, жадные руки ощупывали ее всю без стеснения.

Как же она жила и не знала, что значит быть до такой степени желанной?

Ей хотелось ответить ему тем же, показать, что она тоже жаждет обладания.

Бойл не мог насытиться. Сколько бы он ни имел, ему хотелось еще и еще. Овладевая ею вот так, в темноте, в постоянном движении, он чувствовал, что разум ему отказывает — остаются одни ощущения и эмоции.

Она пьянила его, лишала способности мыслить. Заставляла чувствовать себя сильным, как бог, и безумным, как загнанный волк.

Внешний мир исчез. Время перестало существовать.

Реальностью было только ее тело, его изгибы, эти гладкие мышцы под шелковистой кожей. Ее звуки — дыхание, вздох и тихий, очень тихий стон. И ее вкус, такой горячий, такой сладкий.

Она приподнялась — проворные руки, быстрые ноги — и оседлала его, а звезды переливались алмазным сиянием в волосах на ее макушке.

Она приняла его, быстро и глубоко, и, накрытая первой волной экстаза, схватила себя за соски.

И задвигалась вперед и назад, и звезды заливали светом ее потную кожу, а глаза светились порочным победным огнем.

Он впился руками в ее бедра, словно цепляясь за нее и за последнюю ниточку, связывающую его с реальностью.

И она высоко воздела руки и издала такой же порочный и победный крик.

На кончиках ее пальцев мерцал огонь, рассыпаясь крохотными иголочками света, яркими и слепящими, как солнце. Ошеломленный их видом, околдованный ею, он замер — и исторгся.

В темноте, во сне она потянулась к нему.

— Ты слышишь? Слышишь?

— Это просто ветер.

— Нет. — Лес стоял густой. Ночь была темна, как никогда. Где же луна? Куда подевалась луна? А звезды?

И, содрогнувшись от ужаса, она поняла:

— Это в самом ветре.

Ее кто-то звал по имени, окликал обольстительным шепотом. Как прикосновение шелка к обнаженной коже.

— Тебе надо поспать.

— Так я сплю. Или нет?

Она опять вздрогнула, и он потер ее озябшие руки в своих.

— Надо развести огонь.

— Как темно! Слишком темно. Слишком холодно.

— Я знаю дорогу домой. Не бойся.

Он повел ее сквозь лес, подальше от лижущих языков тумана, который стелился по земле, как змей-искуситель.

— Не отпускай мою руку, — попросила она, в то время как обольстительный шепот все гладил и гладил ей кожу.

— Путь закрыт, видишь? — Он показал на преграждающие дорогу толстые сучья. — Нам не пройти, пока я их не разберу.

— Нет! — В приступе паники она крепче схватилась за него. — Он только этого и ждет. Ему главное — чтобы мы разделились. Как в прошлый раз. Нам надо держаться вместе. Надо держаться!

— Айона, дороги нет! — Теперь он повернул ее к себе и заглянул в глаза. Его глаза цвета темного золота смотрели напряженно и решительно. — Надо развести огонь.

— Туман все ближе. Слышишь его?

Теперь это был волк, пока еще далеко. Рычание, доносящееся сквозь темноту, из гущи тумана.

— Слышу. Огонь, Айона, — вот что нам нужно.

Огонь, подумала она. От темноты и от холода нас спасет огонь.

Огонь. Конечно.

Она выставила вперед руки и воздела лицо. И призвала его.

Сильное, яркое пламя, ударами хлыста рассекающее этот ползучий туман, нагревающее его до кипения, до пара. Убивающее его, обратив в мелкую черную золу.

— Я против мрака свет сейчас направлю. А против черноты есть белизна. Из крови же своей огонь добуду, и пламя устремится вверх само. Во сне и въявь свободна моя сила! Да будет так!

Один завиток тумана подкрался, плавно скользнул ближе. Бойл загородил собой Айону, выбросив вперед кулак.

Он попал, костяшки заныли. Потом и туман, и пепел исчезли, остались только огонь и свет.

Она увидела, что кисть у Бойла вся в крови.

И разом пробудилась.

Уже утро, увидела она. В окно проникал жемчужный свет, обещающий близкий рассвет.

Сон, это всего лишь сон. Айона глубоко вдохнула, чтобы прийти в себя. Когда Бойл тоже сел, она взяла его за руку.

И увидела кровь.

— Боже мой!

— В лесу, вдвоем. — Он крепко сжал ей руку. — Ведь так это случилось?

Она кивнула.

— Наверное, это какая-то астральная проекция. Мы здесь, но мы были там. Наверное, это я тебя с собой утащила. Ты… Ты рубанул кулаком по туману.

— И сработало. Я обрадовался, хотя от твоего огня эффекта было больше.

— Нет. Да. Не знаю. Ты нанес удар, и первое впечатление было, что угодил в какую-то дыру. Я… Да у тебя кровь идет!

— А, царапина.

— Нет, это ты об него поранился. Не уверена я, что это простая царапина. — Можно было позвать Коннора или Брэнну, но почему-то она знала, что сейчас это ее дело.

— Надо перевязать.

— Если тебе пришла охота хлопотать — промой и помажь, больше ничего не нужно.

— Нет, не так! — Теперь сердце ее забилось быстрее, намного быстрее, чем даже в ее сне, когда ей было страшно.

У Бойла идет кровь, и виной тому — Кэвон.

— Это не обычная рана. Сейчас я ею займусь. Я это умею, если ты мне, конечно, доверишь.