Смуглая ведьма Робертс Нора
Это оказалось несложно, тем более что Бойл с Мирой все время находились с ней рядом.
На сегодняшний день Бойл снял Айону со всех туристических маршрутов — она очень огорчилась — и оставил за ней только работу на конюшне.
Она скребла коней, задавала корм, чистила денники, чинила упряжь, начищала сапоги.
И день тянулся как никогда долго.
Потом, чтобы провести назначенный на конец дня урок, она отвела Аластара на большую конюшню — в компании с Бойлом на Спаде.
Завтра в это же время, думала Айона, она будет заниматься последними приготовлениями. И сделает следующий шаг навстречу своей судьбе.
— Мы его одолеем, — сказала она Бойлу.
— Самонадеянность — не самая умная штука.
— Это не самонадеянность и не бахвальство. — Она припомнила, что говорил утром Коннор и что она тогда почувствовала. — Это убежденность, а убежденность — штука сильная, позитивная.
— Мне не нравится, что во всей этой истории ты будешь служить наконечником копья.
— Я, по правде, и сама этого не планировала, но раз так получается, самонадеянным и неумным как раз будет он. Сам подумай!
— Все время об этом думаю. И еще много о чем.
Прибыв на место, Бойл спешился и дождался, пока и она спрыгнет на землю.
— Хочу тебе кое-что показать.
Он зашагал на конюшню. Не дав конюху и слова сказать, Бойл жестом приказал ему удалиться. После чего прошел в шорную, где пахло кожей и растительным маслом.
— Вот.
Она проследила за его рукой и замурлыкала от удовольствия при виде роскошного седла.
— Новое, да? — Айона шагнула ближе, провела рукой по плавному изгибу, по гладкой черной коже. — Красивая работа. А стремена-то как сияют! Ручная работа, да? Это…
— Это тебе.
— Что? Мне?
— Оно сделано специально для тебя и для Аластара. Для вас двоих.
— Но…
— Я не знал, что ребята затеют покупать тебе машину, а седло предназначалось специально тебе на день рождения.
Предложи он ей пиратский сундук с золотом и камнями, она была бы ошарашена меньше.
— Ты… Ты заказал его для меня? На день рождения?
Бойл почти сердито сдвинул брови.
— Такая миниатюрная наездница, как ты, должна иметь собственное седло, причем хорошее.
Она промолчала. Тогда он взял седло и повернул к ней тыльной стороной.
— Видишь, здесь твое имя?
Она нежно провела рукой по тисненой коже. Просто «Айона». Просто имя, а рядом с ним — изображение огня, имя коня и наискосок — кельтский тройной узел.
— Мастер — мой знакомый, — продолжал Бойл, нервничая оттого, что молчание затянулось. — Обработка кожи, потом… в общем, мне показалось, должно подойти.
— Очень красивое! — выдохнула Айона. — Такого красивого подарка я еще не получала.
— Ты же свое седло продала?
— Это правда. — Она посмотрела на него. Без всякого выражения. — Когда сюда ехала.
— Ну вот… А теперь у тебя есть другое. И раз уж завтра нам предстоит осуществить задуманное, то пусть у тебя будет хорошее седло. Вам с Аластаром оно может прийтись кстати. — Он стал вешать седло на место. Айона прижала его руку.
— Это больше, чем другое седло. Для меня — гораздо больше. — Она приподнялась на цыпочки и легонько поцеловала его в одну щеку, в другую, потом в губы. Просто провела губами по его губам. — Спасибо тебе!
— На здоровье. И с днем рождения тебя еще раз. У меня сейчас кое-какие дела. За тобой присмотрит Фин, он доложил, что они с Брэнной на сегодня закончили.
— Ладно. Спасибо, Бойл!
— Ты уже сказала.
Она дала ему уйти. Ей надо было готовиться к уроку. И принять некоторые решения.
Закончив урок, Айона подошла к Фину. Тихонько вздохнула.
— Это был не лучший мой урок.
— Готов спорить, девочка бы с тобой не согласилась. Даже если ты немного и рассеянна, сегодня у тебя на то есть причины.
— Пожалуй. — Она оглянулась на гараж. — А как вы с Брэнной?
— Да вроде сделали то, что хотели. Без лишней драматизации. Для меня это уже подарок. Если тебе нужна твоя машина, я отвезу тебя назад, а домой поеду за тобой следом, для подстраховки.
— Ой, спасибо, конечно, только… Я хочу… Мне надо… Мне надо поговорить с Бойлом. Есть одно дело. Думаю, он меня и домой подвезет.
— Ну, ладно. — Фин в душе порадовался и взял под уздцы Аластара. — О твоем мальчике я позабочусь.
— Ты не обязан…
— Да мне в охотку. К тому же нам тоже есть о чем поговорить.
— Ты умеешь говорить с лошадьми, не только с ним. Как и я.
— Да, умею.
— И с птицами — и со своей, и с другими. И с Катлом. И даже с Багсом. Со всеми.
Фин слегка повел плечами, элегантно и немножко грустно.
— Они все мои — и ни один из них не мой. У меня нет своего советчика, как у вас. Но мы хорошо понимаем друг друга. Ну иди, обсуждай с Бойлом, что ты там хотела с ним обсудить…
— Завтра…
— Ты будешь блистать ярче, чем когда-либо. — Он взял ее за подбородок. — Я в этом убежден. Ступай к Бойлу. Я буду поблизости. Если стану нужен — зови.
Айона сделала два шага и обернулась.
— Она тебя любит.
Фин погладил Аластара по шее.
— Да я знаю…
— Так, наверное, еще труднее — когда знаешь, что человек тебя любит, но не может позволить себе просто любить.
— Труднее. Самое трудное, что может быть.
Кивнув, она вышла и поднялась на второй этаж. Перед дверью Бойла расправила плечи и постучала.
Когда он открыл, она уже улыбалась.
— Привет. Есть минутка?
— Конечно. Что-то случилось?
— Нет. А может, и да. Зависит от обстоятельств. Мне надо… — Она закрыла глаза и расставила руки ладонями вверх.
Что-то засверкало, свет в комнате неуловимо изменился, воздух стал свежее.
— В центре его внимания — я, — сказала Айона. — И он может найти способ слышать и видеть нас, даже когда мы в доме. Я не хочу, чтобы он слышал наш разговор.
— Ладно. Ой, чаю не хочешь? Или пива?
— Я бы не отказалась от виски.
— Так в чем проблема? — Он подошел к шкафчику и достал бутылку и два низких стакана. — Ты хочешь поговорить про завтрашний день.
— В каком-то смысле. Я не изменила своего мнения: завтра мы победим, я в этом не сомневаюсь. И я теперь знаю, что такое «руки в крови». Я знаю, убеждена, что добро и свет побеждают тьму и зло. Но за это приходится платить. Этому есть своя цена, порой очень высокая.
— Ничего не боится только глупец. Ты не такая.
Она взяла стакан из его рук.
— Да, я не такая. — Она опрокинула виски. — Мы не можем знать, что произойдет завтра и какую мы заплатим цену. По-моему, для нас важно сегодня вечером не упустить то светлое, что у нас есть, и держаться за него. Вот почему сегодняшний вечер я хочу провести с тобой.
Он осторожно отступил назад.
— Айона…
— Это нешуточная просьба, особенно учитывая, что совсем недавно я просила о противоположном. Ты дал слово, и ты его сдержал. А теперь я прошу тебя подарить мне этот вечер. Мне хочется ощутить твое прикосновение, твои объятия. И я хочу почувствовать это до того, как наступит завтра. Сегодня ты мне нужен. И я надеюсь, что тоже нужна тебе.
— Я все это время мечтал к тебе прикоснуться. — Он отставил виски в сторону. — Мечтал быть с тобой.
— Тогда мы подарим друг другу этот вечер — и будь что будет. Думаю, это сделает нас сильнее. Раз я сама прошу тебя забыть о твоем обещании, это не будет означать, что ты его нарушил. Ты пустишь меня в свою постель? Разрешишь остаться до утра?
Он много хотел ей сказать, очень много. Вот только поверит ли она, если он произнесет сейчас эти слова?
И он сказал себе, что слова могут и подождать. До утра, которое последует за самой короткой ночью в году. И тогда она поверит в то, в чем сам он уже убежден.
Бойл не стал ничего говорить, а просто шагнул к ней. Оба испытывали неловкость и замешательство, но он взял ее за подбородок, нагнулся и приблизил губы к ее рту.
Она подалась к нему, обхватила его руками, потянулась губами.
— Слава богу! Слава богу, что ты меня не отослал. Я…
— Тихо, — прошептал он и поцеловал Айону, очень бережно и нежно, как только что распустившийся бутон.
До утра мы вдвоем, подумал он. Несколько долгих часов, но только до утра. И он поведет себя так, как никогда даже не думал вести себя с девушкой. Воспользуется каждой минутой, сделает ее бесценной. Покажет ей — пока не зная, как, — что она для него тоже бесценна.
— Иди ко мне скорей! — Он взял ее за руку и повел в спальню. Потом прошел к окну и опустил шторы. Свет стал тусклым, приглушенным.
— Я мигом, — сказал он и оставил ее одну.
У него были свечи. Он держал их скорее на всякий случай, чем для романтической обстановки, но свеча все равно остается свечой, ведь так?
Сам он пускай и далек от всего романтического, но что такое романтическое настроение, он хорошо понимает.
Бойл нашел и принес три свечи и расставил по комнате. Вспомнил про спички, похлопал по карманам.
— Только спички найду…
Пальцами она описала в воздухе дугу, и свечи зажглись.
— Или вот так. — Она помолчала. — Не очень понимаю, что мы делаем, но я рядом с тобой начинаю нервничать.
— Хорошо. — Бойл вернулся к ней, провел руками от плеч к запястьям и обратно. — Я не возражаю. Мне нравится, когда ты дрожишь, — прошептал он, расстегивая пуговицы на ее рубашке. — Мне бы хотелось смотреть тебе в глаза и видеть, что ты собой не владеешь. Не знаю, от нервов или еще от чего, но тебе хочется моих прикосновений.
— Хочется. — Айона подняла руку и успела расстегнуть на нем верхнюю пуговицу, но тут он ее остановил.
— Я хочу, чтобы ты приняла то, что я собираюсь тебе сегодня дать. Я буду давать, а ты просто бери. Как я мечтал увидеть опять твое гибкое тело! — продолжал Бойл, одновременно стягивая с нее рубашку через голову. — Почувствовать под рукой твою нежную кожу.
Он обвел большими пальцами ее соски, затем подушечками мягко помассировал их, пока ее не охватил трепет.
Его руки исследовали каждый сантиметр ее тела, губы завладели ее ртом — и все это медленно, мечтательно и нежно, даже когда сердца их бешено застучали в унисон.
— Бери все, что я дам, — повторил он. Не прерывая ласк, подтолкнул ее к кровати и аккуратно повалил на постель, и все это — при свечах. Не спуская с нее страстного взора, он стянул с девушки сапоги и поставил на пол.
— Иди ко мне.
— Приду. Чуть попозже.
Он расстегнул пуговицу ее джинсов, опустил молнию. Очень медленно. Потом губами повторил тот же путь.
Что он с ней делает? Она то хваталась за покрывало, то обмякала на нем, превращаясь в желе. Как медленно он ее раздевает, сантиметр за сантиметром, и какая это сладкая мука! Она испытывала неземное блаженство, погружалась в море экзотических наслаждений. Нарастающее желание лишало ее всяких сил. Прижимало к кровати так, что она едва могла шевельнуть рукой.
Мир вокруг перестал существовать, остались только его руки, его губы, звук его голоса, его запах. Он. Он. Он один.
Один, два, три раза Бойл подводил ее к самому краю экстаза, удерживал там, не давая совершить столь желанный финальный бросок — и снова отпускал, и так до тех пор, пока от страсти в ее порывистом дыхании не зазвучали страдальческие нотки, безмолвная жажда продолжения.
И тогда губами, языком, руками он с безжалостной неспешностью довел ее до этого финала.
Это был не бросок, а падение — захватывающее дух, нескончаемое, с невероятным калейдоскопом чувств и ощущений. И весь мир перевернулся.
— Боже. О боже! Пожалуйста!
— Что — пожалуйста?
— Не останавливайся!
Его рот — на ее груди, животе, бедре. Потом язык — скользящий по ее телу и внутрь, пока она не закричала опять. И снова — безумная жажда повторного восхождения.
Он не подозревал, что ему захочется видеть ее такой бессильной. Не знал, каково это будет — довести ее до такого состояния. И одновременно увидеть, как она вспыхивает — сама Айона и не догадывалась, что светится подобно свече, — почувствовать, как навстречу ему дугой изгибается ее тело, после чего опять обрушивается вниз под звуки счастливых стонов. Это было намного больше, чем он ожидал, больше, чем он мог себе вообразить.
И жажда обладания ею охватила Бойла целиком — его разум, тело и душу.
— Теперь смотри на меня, Айона. Смотри!
Она открыла глаза, увидела блеск его зрачков в отблесках свечей. Только это, и ничего больше.
— Я с тобой, — сказал он и вошел в нее. — Я с тобой.
Они опять начали все сначала, не размыкая тел, не размыкая взглядов. Она готова была поклясться, что воздух вокруг разредился. И когда в ее глазах заблестели слезы, небо разом опрокинулось на обоих.
Глава 21
Сегодня, подумал Бойл, сидя у окна кухни с чашкой неимоверно крепкого кофе. Сегодня все произойдет.
Остановить что-либо — не в его силах. И ее остановить он не сможет. А в глубине души понимал и даже соглашался с тем, что все они шли к этому дню всю свою жизнь.
Тяжело, всегда было тяжело понимать, что его самые близкие друзья когда-нибудь — сегодня — примут этот немилосердный вызов. Но вдвойне тяжело ему было теперь, когда среди главных участников боя оказалась Айона.
Он не пожалеет сил, сделает все возможное, только чтобы она вышла из всего этого невредимой, чтобы помочь ей — и остальным — покончить с гнусным мерзавцем.
А что потом?
Пройдет этот день, и наплывет масса новых событий, только он пока не мог сообразить, что это будет.
Да и как он мог что-то предвидеть, когда впереди их ждал день, наполненный колдовством и насилием, борьбой и необходимостью выбора? И вполне вероятно, все будет решаться на грани жизни и смерти.
Не войди Айона в его жизнь, жилось бы ему сейчас куда легче!
Он ощутил вдруг ее присутствие. Обернулся. Она стояла в дверях спальни — только что из-под душа, с мокрыми волосами, еще не вполне проснувшаяся и явно нуждающаяся в чашке кофе.
И у него отпали сомнения — разом, все! — в том, что более легкой жизни он и не хочет.
— Нам надо поговорить? — негромко спросила она.
— Наверное. Но сегодня не тот день.
— Это верно. Тогда лучше потом.
Бойл кивнул.
— Хорошо. Потом. Пусть этот день пройдет. — Надо заняться делом, приказал он себе. Надо шевелиться. — Ты ведь выпьешь кофе, да?
— Еще как! — Но она не двинулась с места, чтобы налить себе чашку, как делала это раньше.
Он понял, что Айона опять чувствует себя в гостях, и это его вина. С губ готовы были слететь слова, но он промолчал. И будет молчать, пока не пройдет этот такой длинный, такой странный день.
Бойл поставил на стол кружку и налил ей кофе.
— Спасибо. Пойду вниз, побуду немного с Аластаром. Ничего, если я сегодня на нем поеду домой и подержу его там, пока не придет время?
— Конечно, конечно. Тем более что это твой конь. Я поеду с тобой.
— Я думаю, со мной Фин поедет. Они с Брэнной должны уточнить кое-какие детали заклинаний со мной и Коннором.
— Хорошо. Только одна не уезжай! — Он осторожно тронул ее за плечо. — Не страшно?
— Нет, не страшно. Я думала, что буду взвинчена, на нервах, со здоровой долей страха. Но ничего подобного, и даже не пойму почему. Чувствую себя необъяснимо спокойной. Сегодня случится то, ради чего я трудилась, тренировалась, училась. И это было предопределено в ту ночь, когда Сорка принесла себя в жертву.
— Мы завершим начатое ею. А потом…
Он замолчал, она глотнула кофе.
— А потом, — продолжила она за него, — мы будем заниматься любимой работой, жить полной жизнью. Что еще нужно человеку?
— Твоя жизнь и работа — здесь.
— Да. — В этом она уж точно не сомневалась! — Мое место здесь.
— Пойду приготовлю завтрак.
— Спасибо, но, кажется, мне сегодня небольшой голод пойдет на пользу — ощущение легкости не помешает. Я буду внизу с Аластром, а потом поеду домой. — Она отставила едва начатый кофе. — Вчера ты был мне очень нужен. И ты не подвел. Я этого не забуду. — Она быстро подошла к двери. — Увидимся за час до восхода луны.
Айона выскользнула за дверь, оставив Бойла в легком недоумении.
Айона тщательно и бережно выскребла Аластара, пока его шкура не заблестела металлическим блеском. Она вычесывала малейшие колтуны в его гриве и хвосте и оставалась все столь же спокойной.
Аластар сегодня — ее боевой конь, который, по глубокому убеждению, тоже шел к этому дню всю свою жизнь.
— Мы не оплошаем. — Она зашла спереди, обхватила ладонями длинную голову жеребца и заглянула в его выразительные темные глаза. — Мы не оплошаем, — повторила она. — Мы выполним наше предназначение и сохраним друг друга целыми и невредимыми.
Она выбрала попону — красную, боевую, цвета крови, принесла подаренное Бойлом седло.
Когда она водрузила седло на Аластара, тот не мог скрыть своего удовольствия и гордости. И еще Айона ощутила его бесстрашие и частичку позаимствовала для себя.
— В каждом подарке есть доля волшебства, — начала она. — Делая заказ, он думал о тебе и обо мне, и оттого в этом подарке чуда еще больше. И наконец, на нем написаны наши с тобой имена.
Надо вплести в гриву амулеты, решила девушка. Дома она выберет, что лучше всего для силы, для отваги и для защиты.
И сама наденет такие же, а поверх — связанный бабушкой свитер. Еще один подарок.
— Пора.
Мелькнула мысль: доведется ли еще когда-нибудь вернуться сюда? Через миг она отбросила все сомнения и вывела скакуна из конюшни.
Фин уже дожидался ее, вместе с оседланным красавцем вороным по имени Бару.
— Извини, что заставила ждать.
— Ничего страшного. Времени достаточно. Брэнна, скорее всего, только еще собирается с мыслями. Вижу, Бойл тебе новое седло вручил?
— Замечательное! Ты знал?
— Когда живешь и работаешь тесно, бок о бок, секреты долго не держатся. — Фин сложил руки в замок и помог ей запрыгнуть в седло.
— Ну прямо как с рекламной картинки! — хмыкнул он, когда она устроилась на коне и бросила на него сверху довольный взгляд.
— Что бы ни случилось — мы готовы.
— Это заметно.
Он сел на Бару и повернул к неширокой тропе, по которой им предстояло идти вместе.
В мастерской, запертой на замок и на весь день окруженной магическим щитом, Айона вместе со всеми проговаривала детали плана, который ей предстояло осуществить, вплоть до дословного текста заклинания и сопровождающих действий.
— Ты все время молчишь, — заметил Фин. — Нет никаких вопросов?
— Все ответы на земле Сорки. Я готова идти туда и сделать то, что мне предначертано.
— Это непростое заклинание, — начала было Брэнна. — Его надо сложить, как мозаику, и все должно совпасть.
— Я справлюсь. И, как ты сама говорила, я не буду одна. Там будете вы, да еще Бойл с Мирой. Если я одна справлюсь с заклинанием, Кэвон ничего не заметит. И не сумеет нас опередить. Потом отсюда, отсюда и отсюда, — она трижды ткнула пальцем в расстеленную Брэнной карту, — появляетесь вы. Это срабатывает как отвлекающий маневр, он теряет самообладание и перестает фокусироваться только на мне. Кто не колдун, держится внутри круга. И ты, Фин, тоже. Ты им понадобишься, чтобы удерживать силу защитного круга, — поспешила добавить она, увидев, как блеснули у Фина глаза. — И нам, кстати, тоже. Когда он попытается напасть на нас троих, нам потребуется время, чтобы его прикончить. Завершить наше дело.
— Как ты спокойна, черт тебя побери! — не смог скрыть изумления Коннор.
— Я знаю, это выглядит странно. Но к чему волноваться, если все предопределено? Конечно, было бы более нормально, если б я была сама не своя, но просто у меня почему-то чувство, что все идет своим чередом. Может быть, и буду сама не своя, когда все закончится. Может быть, стану, как идиотка, трещать без умолку, и вам еще захочется меня заткнуть. Но сейчас чувствую, что готова.
— Раз готова — изложи-ка все по порядку, с самого начала, — потребовала от нее Брэнна.
— Давай. Мы собираемся здесь за час до восхода луны.
Айона мысленно проделывала то, о чем говорила, представляла себе каждый свой шаг, каждое движение, каждое слово.
— А когда от Кэвона останется горстка пепла, — закончила она, — мы совершим финальный ритуал и освятим землю. Далее следует победный танец и выпивка за счет заведения.
Уловив выражение лица Брэнны, она взяла сестру за руку.
— Я отношусь к этому очень серьезно. Я знаю, что надлежит мне сделать. Я сосредоточенна. Я верю вам. Вам всем. Так и вы верьте мне!
— Мне просто жаль, что у нас было так мало времени.
— А теперь его совсем не осталось. — В подтверждение своих слов Айона встала. — Хочу переодеться и забрать из комнаты все, что мне может понадобиться. Пойду готовиться.
Она вышла. Коннор тоже поднялся.
— Немножко поубавить спокойствия ей бы сейчас не помешало, но тогда придется бороться с избытком энергии. Пойду проверю птиц — и твоих тоже, Фин, — а заодно и лошадей.
Дверь за ним закрылась, а Брэнна решила поставить чайник. Хотя она сомневалась, что и чан чаю помог бы ей сейчас заглушить волнение.
— Ты не думаешь, что мы требуем от нее слишком многого? — спросил Фин.
— Этого мне знать не дано. Отчего и нервничаю. — Она не стала ему сообщать, что тревога гложет ее и днем и ночью. — Если я попытаюсь увидеть, что будет, он может это учуять, и тогда пиши пропало. Поэтому я и не заглядываю вперед. Мне не по душе, что начало мы целиком возложили на девочку, хотя умом понимаю, что это правильное решение.
— Она просила верить в нее. Так будем же верить! В ее силы и в свои.
— А ты не думаешь, что все это для нее слишком?
— Этого мне знать не дано, — ответил он ее же словами, — отчего и нервничаю.
Брэнна заняла руки приготовлением чая.
— Ты ей очень симпатизируешь.
— Это так. Да, она прелестная девочка, такая вся солнечная! И мне нравится, что сердце у нее такое чистое. А еще не забывай, что она любимая девушка моего близкого друга, хоть он и умудрился наломать дров.
— Да уж… Но все-таки вчера она осталась у него.
— Она умеет прощать. Легче других. — Фин поднялся, подошел к ней и встал рядом. — Брэнна, у нас с тобой есть незаконченные дела. И невысказанные слова. Ты простишь меня, когда все это закончится?
— Я не могу сейчас думать об этом. Я делаю то, что должна. Думаешь, мне легко быть с тобой, работать в такой тесной близости, видеть тебя изо дня в день?