Хроники Второго пришествия (сборник) Соловьев Владимир
Приказа разлепляться не было! Зато плодиться и размножаться – сколько угодно.
Ох, что-то я не то думаю. Если продолжать мои мыслительные изыскания, получится, что целибат противоречит прямому указанию Господа, а значит, подобное существование противоположно Божественному?
ТАК, ВСЕ.
МОЛЧАТЬ!
РАВНЯЙСЬ! СМИРНО!
СРОЧНО К ДАНИИЛУ!
И без всяких умничаний, а то с горсткой пепла никто и говорить не станет. Это ж крамола чистой воды! Давай срочно придумаем другой ответ. Если нельзя говорить правду, то надо найти хотя бы «не ложь» и убедить себя в том, что другого ответа быть не может. Думай, думай, ты ведь в этом хорошо разбираешься, вся политическая журналистика на таких вопросах построена.
Попробуем так: обет безбрачия – это вынужденная временная мера. Люди в своей вере ослабли, их души стали мелкими и не могут охватить несколько объектов сразу, так что только любовь к Создателю должна поселиться в их сердцах. А женщина после сговора со Змеем потеряла доверие и должна прежде очиститься. Чушь, конечно, так как предполагается, что ряд стареющих пацанов в начале тысячелетия были авторитетней Создателя, но на первое время сойдет.
Уф, пора к Даниилу. Хотя и не хочется. Разговор у нас будет тяжелый, да и похвастаться мне особо нечем – доказательств моего рьяного служения не так уж и много, что-то я ослаб в вере. Значит, надо пойти по старой советской методе. Как-никак, Даниил из наших бывших – генетическая память должна сработать.
Вы еще не поняли, о чем идет речь? Поясню, хотя начинаю за вас беспокоиться.
В далекие советские годы, когда поездка за границу воспринималась как высшее благо и несла в себе колоссальные материальные возможности, самым важным было что? Ответ неверный. Какое такое правильное поведение?! Глупость чистейшей воды! Хочешь хорошо себя вести – сиди дома и не шляйся по странам загнивающего капитализма. В те уже хорошо забытые годы в наших магазинах не было ничего, не считая рыбных консервов и брюк неописуемого цвета и фасона, сшитых на фабрике «Большевичка». Они идеально сидели только на карликовых слонах. Всего остального не было, а то, что было, – являлось либо производным от неудачного брака упомянутых брюк с консервами, либо товаром от спекулянтов, везомым из-за границы и сбываемым за бешеные деньги. А как они попадали к спекулянтам? Молодцы! Два варианта: либо фарцовка, то есть скупка у интуриста (что чревато, ибо ГБ не дремлет), либо привоз из-за бугра, что тоже не всегда легко, так как там чекист тебя лично сопровождает, сливаясь с группой ничего не подозревающих единомышленников.
К счастью, в те далекие годы существовали редкие категории граждан, которым разрешалось многое. Эти баловни судьбы и везли дефицит на родину. Валюты советским гражданам выдавалось мало, так что экономили на себе – туда тащили харч и водку с икрой на обмен, а оттуда товар. Существовала четкая специализация. Вот, скажем, хоккеисты. У них баулы под форму гигантские, а значит, можно легко набить их болоньевыми плащами. Большой театр и танцоры-народники? Это люди интеллигентные, тонкой душевной структуры, так что им приходилось возить только мохер, технику и автомобильную мелочь. Еще стюардессы помогали, да вообще, этот список можно было продолжать до бесконечности. Конечно, со всем этим добром еще надо было пройти границу. У спортсменов, в случае удачного выступления, проблем не возникало – кто же тронет народных героев? А вот если, не дай Бог, проиграют, то все – и товар отберут, и по башке наваляют.
Вот именно в этот ответственный момент и срабатывала народная мудрость. Ведь твоя судьба в первую очередь зависела от людей, которые тебя за границу на сытые хлеба и отправляли. А люди, они ведь добрые, особенно если ты позаботишься о них заранее. Поэтому никогда не приезжай домой без сувенира начальству – и любая твоя оплошность будет прощена. Не поленись, выясни до поездки пристрастия и привези то, что доставит радость.
Итак, что прикалывает Даниила? Ответ на поверхности – все, что относится к Христу. Так что, если я явлюсь пред светлы очи Его с артефактом, да еще таким, как копье Лонгина, то отношение ко мне резко улучшится. Отпадет даже правомерный вопрос о том, чем я занимался последнее время. Искал копье и нашел! Как-никак, важный предмет.
Подмаслить шефа – правильная мысль!
Глава 38
Пора в Армению. Только на этот раз обойдемся без помощи общепитовских забегаловок, да и самолет тут лишний. Поедем проверенным апостольским способом – зажмурился, подумал, и ты уже на месте. Бензин заодно сэкономим. А впрочем, лень – все-таки хочется испытать судьбу. Как-никак, еду я с важной апостольской миссией к великому христианскому народу – зачем таиться да скрываться? Возьмем красивый самолет и смотаемся с ребятами на пару дней. С помпой, знатно, всем на зависть. Заодно и проверим еще разок, чего это старика Еноха к армянам занесло.
Хорошо, что все ребята после обеда еще в Приказе и не разбежались каждый по своим делам. Я нажал кнопку селектора и попросил секретаршу сделать мне четыре стакана чая. Ребят таким же образом звать не стал – и так о них подумал, сами явятся. Действительно, ждал я не больше минуты. Когда мальчики зашли, их уже ждал чай – в замечательных тоненького стекла стаканах, уютно расположившихся в тяжелых мельхиоровых подстаканниках. Рядом на блюдечках лежали дольки лимона. Сахар я не любил, так что его не было.
– Ну, чудо-богатыри, есть работка!
– Поедем Еноху наваляем? – загорелся Никита. – А то этот ветхозаветный качок совсем уже оборзел?
– Никита, – я укоризненно посмотрел на него, – можно, конечно, и так сказать, но задача у нас помасштабней будет. Мы с вами торжественным образом отправляемся в Армению и попробуем раздобыть там копье Лонгина, которое после повезем Даниилу в Иерусалим.
– Мысль красивая, – задумался Никита, – да и артефакт знатный. Может, после такого подарка Даниил наконец определится со временем коронации царей-пророков. А то место – Иерусалим – он указал, а о дате молчит. Мне уже смежники всю плешь проели!
– Но-но, мальчишка, не зарывайся! Какие они тебе смежники – как-никак Русская Православная Церковь.
Никита хмыкнул, но спорить со мной не стал.
– Церковь, телевизионщики – все беспокоятся, – продолжил он. – Ладно, с коронацией все понятно, а потом что будет? Ведь надо и для аборигенов устроить шоу. Приедет Владимир Владимирович, и где его встречать? Где молебен торжественный устраивать? В храм Христа Спасителя он не хочет, говорит, что неуместно: еще не так давно там отпевали первого Президента Ельцина, а теперь второго – коронуют. Каково? Да и если посмотреть на состав партийных делегаций и гостей, то будет процентов на восемьдесят тот же набор. Причем в тех же костюмчиках и с теми же выражениями на лицах.
– Могу понять Путина, – согласился я, – ассоциация не из приятных. Что предлагаешь?
– Да вариантов-то не особо и много. – Никита развел руками. – Стадионы отпадают после лондонской истории, площади – пошло, да и транспорт надо будет куда-то девать.
– Вот площадей не надо, – заметил я, – еще маршировать начнут, а это не первомайская демонстрация. Тут благость нужна. Предлагаю единственный выход – Воробьевы горы. Прямо перед университетом. Супер! Высоко – всю Москву видно. Представляете, хлопцы, красота-то какая: все колокола в первопрестольной звонят, купола золотые на солнце огнем горят, мужики в слезах умиления на коленях перед царем-пророком-батюшкой ползают, а он такой скромный и величественный, да осененный благодатью. А вокруг него… Надоело, – я махнул рукой, – мизансцены пусть Михалков выстраивает, по этой части он у нас царь и бог! Ты, Никита, в его честь назван, так что к нему и ступай с этими глупостями.
– Уже! – ответил Никита, и хитрая гримаска появилась на лице моего помощника.
– А если «уже», так нечего тут из меня дурачка строить!
– Место, Володь, ты хорошее предложил, но вот с Михалковым есть одна заминочка.
Я удивленно посмотрел на Никиту, создавалось ощущение, что он говорил с кем-то другим.
– А что ты так на меня смотришь? – продолжил он. – Надо чтобы в этот момент у него было окошко в графике.
– А ты, часом, сынку, умом не тронулся?
Никита отвел глаза. Ладно, поговорим напрямую с Никитой Сергеевичем. Я нажал кнопку селектора:
– Соедините меня с Михалковым, пожалуйста.
Через мгновение секретарша отзвонилась:
– Соединяю.
Я взял трубку:
– Дорогой Никита Сергеевич, рад вас слышать!
– Володенька, привет, – донеслось до меня в ответ, – ничего, что я так тебя называю, по-прежнему, как в те времена?
– Ну что вы, Никита Сергеевич! Мне приятно, вы же знаете, как я к вам отношусь!
Бархатный, обволакивающий голос великого Барина зазвучал с некой скрытой болью:
– Уже и не знаю, дружок! Раньше-то мы хоть встречались. Помнишь, как мы в твоих передачах снимались? А сколько вместе ездили: и на Олимпиаду, и в Нижний. А в последнее время ты совсем исчез, стал недоступен…
– Ну, право, Никита Сергеевич, разве я…
– Конечно, мне грех жаловаться – твои мальчики очень помогают. Очень. И ты, конечно, прав – в том, что ты делаешь, я как никто понимаю, насколько тебе тяжело.
– Спасибо, Никита Сергеевич.
– Без твоей помощи я бы не осилил экранизацию Библии! Мечта сбывается – и Ветхий, и Новый Завет! Работа кипит.
– Простите, что обращаюсь к вам с просьбой, – перебил я Михалкова, понимая, что этот поток любезностей нескончаем. – Понимаю, что график ваш более чем плотно занят, практически монолитен, но у нас возникла необходимость в режиссировании, если этот термин можно использовать для церемонии встречи царя-пророка народом. Думаем использовать для этого Воробьевы горы, но если вы заняты, то мы…
– Прекрати немедленно, дорогуша вы мой! Кто занят, чем занят? Да это счастье и честь – дожить до такого события! А кто будет работать с самой коронацией в Иерусалиме? – Голос Никиты Сергеевича зазвучал твердо. Я почувствовал, как он внутренне собрался, будто гончая, взявшая след.
– Не могу знать, – ответил я, – решение зависит только от Даниила.
– Володенька, не скромничай! Я же чувствовал руку мастера, когда смотрел трансляцию в Лондоне. Конечно, все зависит только от тебя!
– Дорогой Никита Сергеевич, вы переоцениваете мои скромные возможности, но я сделаю все от меня зависящее…
– Все, молчу, мне больше ничего и не надо. Дорогой ты мой человек, можешь полностью и во всем, ты понимаешь, о чем я говорю? Во всем на меня рассчитывать!
– Спасибо вам большое! До встречи.
Я положил трубку и, улыбаясь, посмотрел на Никиту:
– Ничего, что я не передал ему привет от тебя? Сколько ты еще будешь переживать, а? Да ты только заикнись любому из гениев о таком предложении, он сразу все бросит! Это же шанс на вечное спасение, дурында, а эти мальчики нагрешили – мама не горюй! Хотя и не мне их упрекать. Великие они! Могу с тобой поспорить, что через пять минут вся Москва будет знать о том, что выбор мой пал на Никиту, и вам начнут звонить и пытаться поинтриговать в пользу недооцененных гениев. Замажем? На щелбаны?
Никита не успел ответить, так как его телефон завибрировал. Он посмотрел на экран, густо покраснел и нажал на отбой.
– Что с тобой спорить? – насупился он. – Ты и так все знаешь. А вот кто звонил, я говорить не буду.
– Да я и так знаю! – усмехнулся я. – Ты подожди, скоро человек десять позвонит. Кто поумнее, тот не сам – попросят твоих дружков. Подожди только. О, вот и до меня добрались!
Я поднял телефон и нарочито громко ответил:
– Да, дорогой Леонид! Конечно, знаю, по какому поводу, и очень рад вас слышать. Заранее, чтобы удержать вас от попадания в неловкую ситуацию, хочу сказать, что очень ценю вас как актера и ваше мнение в этом вопросе. Конечно, вы разбираетесь в режиссерах, но вопрос этот не в моей компетенции. Угу, должно быть, Путин может повлиять. Рад был вас слышать.
– Это был Ярмольник? – осторожно спросил Никита.
– Да, – ответил я, – и он прав, но это не играет никакой роли. Раз решение принято, даже если оно ошибочно, все равно оно должно неукоснительно выполняться, иначе власть перестанут уважать. Останавливаться можно лишь для произведения впечатления милосердного правителя. Все – лирическая часть завершена! Теперь в погоню за копьем Лонгина. Ребята, приготовьтесь ко всяким неожиданностям, вылет через час. Табриз, обеспечь борт и проезд. И никаких торжественных встреч, не то погибнем в армянском застолье.
Мальчишки вышли. Илья и Табриз так и не проронили ни слова, да и беседа с Никитой была лишней – просто захотелось покуражиться напоследок. Опять сжалось сердце. Дурные предчувствия не покидают мен с тех пор, как я впервые подумал о копье.
Глава 39
До аэропорта доехали красиво. Мигалки и сопровождение побоку – просто вырулили от нас четыре черных «Мерседеса» и ушли по Кутузовскому в сторону области. Никаких собачьих голов, метел и спецполос. Литературщина! Скромно и эффективно. Достаточно подумать о том, что хорошо бы по свободной дороге прокатиться, и все – едем в свое удовольствие. На дорогах красота, как ранним субботним утром – движение есть, но не раздражает.
За рулем я уже давно сам не бываю и мальчишкам моим не советую. Голова другим занята. В дороге тоже можно работать, причем выполнять самую сложную задачу – думать. Иначе как бы выходило: зажмурились, и в Ереване, а там – что делать, каков основной план действий, каков запасной, каков отходной? Ничего не продумано, все по наитию… Так можно и не выдюжить.
Наконец «Внуково-3». «Мерседесы» подрулили сразу к трапу частного самолета. Борт небольшой, человек на двенадцать, так что места для нас четверых предостаточно. Профессионально вежливый экипаж. Заходим, рассаживаемся и без излишней волокиты взлетаем. Сидим все в первом салоне. Четыре кресла: по два напротив друг друга, через стол. Ребята молчат – мое тяжелое настроение передалось и им.
Первым молчание нарушил Илья.
– Кто-то из нас погибнет? – спросил он.
– Почему ты так решил? – поинтересовался я без тени удивления в голосе.
– Не знаю, – Илья пожал плечами и вздохнул: – на душе как-то тяжело.
– Вряд ли, – ответил я.
– Зачем нам это копье? Ничего другого нельзя было подогнать начальнику?
– Илья, я понимаю, что тебе страшно, но зачем же дерзить?
– Извини. А может, можно было обойтись мощами? Вот, говорят, в Ганзасаре хранится голова Иоанна Крестителя.
– Ну что ты несешь?
– А разве не там?
– Не в этом дело. В Карабахе я бывал не раз – потрясающей красоты природа и удивительные древние храмы. Действительно, армяне свято верят, что именно там хранится эта реликвия, и я не собираюсь их веру оспаривать. Сколько веков они тусуются в Иерусалиме и в каком почете – известно всем. А поскольку часть Старого города издавна принадлежит им, кое-что из сокровищ вполне могло оказаться на исторической родине! Не надо только сейчас мне говорить о том, что это территория Азербайджана: в третьем веке нашей эры можно было с ног сбиться, разыскивая хоть одного человека во вселенной, который бы слышал это название.
– А Россия?
– А что Россия? Мы и не претендуем на эту территорию. Илюха, не сбивай меня с мысли! Явиться к Даниилу с черепом Иоанна – это дурновкусие. Что прикажешь ему с этим подарочком делать? Оживить? Голова профессора Доуэля… Кунсткамера какая-то получается.
– А чем это копье лучше?
– Всем. Символизирует власть. Кто владеет копьем – тот владеет миром!
– То-то я гляжу, армяне себя неплохо чувствуют. – Илья улыбнулся.
– Для них в копье иной смысл, – возразил я. – Может быть, только благодаря этой святыне они до сих пор еще и существуют, несмотря ни на что. Ни на турецкий геноцид, ни на войны. По всему миру разбрелись, а идентичность свою не потеряли.
– А евреи?
– А у нас все проще. К чему крохи, если нас с рук хлебами кормили? Зачем нам символы, если Господь с нами напрямую говорил? Нам не надо копья – мы сами Его меч разящий или то, чем Он хочет нас видеть. Мы понимаем Его волю и воплощаем ее. Мы сами по себе артефакт покруче копья!
– И кто этим копьем владел? – вопрос задал тихо сидевший все это время Никита. – Я вот слушаю тебя и думаю, какой замечательный фильм можно было снять…
– И я даже знаю, кто будет режиссером! – съязвил Илья. Ребята улыбнулись, напряжение постепенно стало уходить.
– Снимем, снимем, – поддакнул я, – дай только время. С владельцами копья все в полном порядке – они умерли!
– Ну у тебя и чувство юмора! – хмыкнул Никита. – Я понимаю, что умерли, а миром-то хоть повладели?
– Прелесть истории, мой дорогой друг, состоит в том, что ее замечательно писать из дня сегодняшнего, додумывая день вчерашний. Кто знает, какое на самом деле копье было у Карла Великого? Сейчас, конечно, можно говорить что угодно, но доподлинно известно, что копья были и у вождя гуннов Аттилы, и у Генриха IV, и у Фридриха Барбароссы. Дальше список можно продолжить, если хочется. Однако надо иметь очень буйную фантазию, чтобы решить, что у всех этих мировых злодеев во владении побывало одно и то же копье – Копье власти.
– Подожди, – уперся Илья, – но я же помню, что Гитлер был одержим идеей копья! Учитывая его страсть к магии, аншлюс Австрии вполне мог быть обоснован стремлением завладеть венской реликвией.
– Илюха, а что, одной Австрии уже маловато? Я уверен, что это все сказки. Если бы Гитлер владел копьем, и только, то у него шансов было бы немного, примерно как у конников Доватора при столкновении с немецкими танками. Все-таки амбиции Шикльгрубера опирались на великолепную военную машину, мощный военно-промышленный комплекс.
– Но без идеологии нацизма не было бы возрождения Великой Германии!
– И эта же идеология и привела ее к окончательному краху, так что вряд ли реликвия из Венского музея подлинная!
– А где гарантии, что в Армении оригинал? – спросил Никита.
– Ты прав, гарантий нет, – согласился я, – но есть определенные резоны. Ничего, время придет, и все прояснится.
– Снижаемся. Пристегнитесь, пожалуйста. – Стюардесса, смущенно озарив салон наработанной улыбкой, прервала наш разговор.
– Быстро долетели! – заметил я. – Надеюсь, обойдемся без бурной встречи.
Глава 40
В Армению всегда было тяжело прилетать. Да и улетать не легче. Всему виной поразительное, устрашающее, феноменальное гостеприимство древнего народа, подчас носящее черты патологии. По приезде в аэропорт вокруг тебя сразу же появляется удивительное количество невысоких людей, светящихся заботой и лаской. Щетинистые крепкие толстячки споро начинают передавать друг другу твои вещи и документы, причем процесс этот столь отлажен, что становится очевидным не только их близкое родство, но и сложное иерархическое соподчинение всего «комитета по встрече».
Люди в форме, которым, казалось бы, и следовало всем этим заниматься, смотрят на царящую суету равнодушно и не препятствуют проникновению странных граждан в святая святых аэропорта. Неизвестно откуда появляются кофе и местный коньяк, и вся бурлящая и что-то выкрикивающая толпа как по команде перемещается в комнату ожидания. Низкие столики, диваны, и вот уже все произносят тосты и наслаждаются качеством коньяка. Но как только ты пытаешься, позабыв о цели своего путешествия, расслабиться и напиться, тебя тут же хватают за руку и тянут к машине (обижаешь, конечно, «Мерседес»!), в которую уже давным-давно загрузили багаж. В руки тебе суют оформленные документы и длиннющим свадебным кортежем дорогого гостя везут в лучшую гостиницу.
Поездки в Армению – это настоящее испытание воли и желудка. Кормят беспрерывно и вкусно, отказаться невозможно, да и бессмысленно. Просмотр достопримечательностей происходит на пути от одного места уничтожения пищи к другому. За вами по пятам следуют тамада, собутыльники, музыканты и все их родственники, которым приятно, что вам так хорошо. Говорят замечательно, тонко и умно, но слух не растягивает желудок. Застолье длится вплоть до момента отъезда, где вся процедура повторяется вновь. Уже в самолете вы осознаете, что ваш багаж невероятно разросся – в нем поселились сухофрукты, виноград, зелень и севанские раки (лучшие в мире, как и абрикосы!). Любой армянин вам скажет, что на латыни абрикос называется «арменикус», и это свидетельствует о стране происхождения сего дара природы. Как хорошо, что в Армении нет мамонтов, а то и его бы вам вручили в подарок! В общем, очень гостеприимный народ. При этом талантливый, набожный и трудолюбивый. Единственный его недостаток в том, что здесь каждый считает себя Президентом или, по крайней мере, генералом, что несколько усложняет процесс управления государством.
К счастью, сегодняшняя встреча будет официальной, так что обойдемся без трапез.
Самолет закончил руление, подали трап и открыли дверь. Я вышел первым. Внизу у трапа стоял Президент Армении Серж Саркисян. Рядом с ним было несколько министров и пара моих друзей из доапостольского времени. Я обнялся со встречающими. Пока происходило знакомство моих бойцов с окружением Сержа, мы с ним отошли на несколько шагов от общей группы.
– Володя, что-то случилось? – спросил Саркисян.
– Серж, мне нужно копье! – тихо ответил я.
– Зачем? Разве это не сказки?
– Может быть, может быть.
– Володя, мы давно друг друга знаем… – начал Саркисян.
Я действительно познакомился с Сержем довольно давно. Прекрасный шахматист, эрудит, филолог по образованию, он, казалось, совсем не подходил на пост министра обороны, но война в Карабахе пробудила в его душе спящие до того момента таланты. Саркисян оказался талантливым полководцем и еще более талантливым политиком. Позднее, уже в мирное время, он переиграл своих более харизматичных противников и постепенно вырос из министра сначала в премьера, а затем и в Президента. Красивые седые волосы, умное волевое лицо, вот только глаза с хитринкой. Мне Серж всегда импонировал, но общаться с ним было непросто. Проблема не в языке – как и большинство карабахцев, Серж владел русским как родным, а его любовь к поэзии Брюсова придавала особую изысканность речи. Просто говорил он очень тихо, а переспрашивать не всегда было уместно. Памятуя манеру Сержа говорить, я напряг уши и наклонился к нему поближе, чтобы расслышать окончание его фразы:
– …происходит что-то не совсем правильное?
– Серж, это твоя страна, – ответил я, – ты знаешь всех. Что неведомое тебе может здесь происходить?
Президент отстранился, видимо, отвык слушать возражения. Но поняв, что в моих словах нет подвоха и намерения его оскорбить, продолжил:
– Конечно, ты прав, но Эчмиадзин я не контролирую. У нас отличные отношения с Гарегином, католикос – довольно продвинутый, если так можно выразиться, человек, и нам удается договориться по многим вопросам. Особенно если речь идет о строительстве церквей. Знаешь, многие армяне, живущие за границей, стремятся построить в своих родовых деревнях церкви, и мы их поддерживаем. Но в последнее время Эчмиадзин изменился. Появились новые люди, сначала я даже подумал, что они из Иерусалима. С одной стороны, ничего удивительного в этом нет, ведь там несут послушание многие армяне, но эти люди точно не из наших!
– Пока все звучит вполне нормально, – сказал я, – что тебя смущает?
– Строительство, которое они затеяли в последнее время. Зачем при ремонтных работах в Храме использовать материалы, использующиеся для строительства бункера? Да и стены разрослись. Некоторые дополнительные строения все больше напоминают элементы укрепрайона, а не монастыря.
– А ты католикоса спрашивал?
– Да, и ответы прозвучали странные. Пожалуй, впервые мне посоветовали заниматься светскими делами и не вмешиваться в духовную жизнь. Только, как бывший министр обороны, я тебе так скажу – эта духовность порохом попахивает!
– Копье там?
– Два возможных места, – ответил Серж. – Или там, под алтарем, или в обители Гегардаванк, что в переводе значит «монастырь копья». Там копье хранилось до тринадцатого века. Я бы лично использовал обитель. Природная крепость, церковь вырублена в скале, огромное количество пещер – можно что угодно запрятать. И защищать удобно.
– Думаешь, католикос что-то замышляет?
– Я тебе по-другому скажу – к чему-то готовится! Тебе людей в помощь дать? У меня есть хорошие бойцы…
– Я знаю, Серж, спасибо, но войны не будет. А если вдруг что-то и случится, я не хочу, чтобы тебя попрекали междоусобицей.
На лице Сержа промелькнула улыбка. Его мысли читались и без моих способностей – подумаешь, междоусобица, в этой игре ценится только победа, кто помнит мотивацию неудачников? Историю пишут в интересах победителей.
– Смотри, Володя-джан, – Саркисян улыбнулся, – люди есть. Если что, смогут подсобить.
– Хорошо, будь по-твоему, – согласился я.
Не захотел я спорить. Сержа можно понять – приезжают тут всякие, одних отпускать опасно. А так – с людьми надежнее. Могут и подсобить, а если возникнет необходимость, то и посмотреть. Я обернулся к своим бойцам:
– Ребята, пора! В первые машины не садиться, в последнюю тоже. Кортеж пойдет пустой, мы следом на микроавтобусе. Дистанция пятьдесят метров. Дорогу не перекрывать, мигалки не включать, дорожную полицию отозвать!
Серж с уважением посмотрел на меня:
– Думаешь, ТАК серьезно?
– Посмотрим, – мрачно ответил я. – Очень хотелось бы ошибиться.
Глава 41
Моя команда погрузилась в микроавтобус со скользящими вдоль борта дверьми. Водитель хотел было закрыть их, но я его удержал. Илья сел вперед, на пассажирское место, и опустил стекло. Ребята поняли, что шутки плохи, и приготовились к серьезной заварухе – перстни у них на пальцах налились багровым огнем и стали тяжело пульсировать в такт ударам сердец.
Машины черной змеей начали лениво выползать из ворот аэропорта. Впереди шел тяжелый «Лендкрузер», за ним следовали три «Мерседеса», а замыкала кортеж вальяжная «Тойота Прада». Поодаль от иномарок двигался наш неприметный микроавтобус с опущенными стеклами – на улице было лето, а неработающий кондиционер в Армении совсем не редкость. Хотя погода стояла замечательная! Яркое солнце ласкало наши лица, вдали красовался Арарат, а зелень на улицах жизнеутверждающе сбивалась в кудрявые тучки. Только далеко в небе, по ходу нашего движения, собирались темные облака, и это было не простое атмосферное явление.
От аэропорта до Эчмиадзина на машине рукой подать – меньше четверти часа пути. Мы быстро миновали замок советской эпохи, украшенный колоннами, и местную церковь. Спустя десять минут перед нами открылся вид на старый монастырский комплекс. Машины кортежа притормозили и стали плавно поворачивать, чтобы заехать на стоянку. Наш фургон продолжал держать безопасную дистанцию. Машина за машиной вся колонна остановилась на парковке перед монастырем, где вразнобой стояло несколько старых и невзрачных автомобилей еще советской сборки. Дальше надо было идти пешком, проходя через маленькую калитку, оставленную в свежеотстроенной бетонной стене.
Илья радостно выдохнул:
– Ну, вроде доехали!
Не успел он договорить, как прогремел оглушительный взрыв, лукавым эхом передразнив необдуманный вздох облегчения. За ним последовал второй, третий, а потом еще и еще. Стоявшие на парковке древние колымаги явили миру свое подлинное лицо и, извергая пламя и разбрасывая смертоносные осколки, одна за другой стали подниматься в воздух. Парковка в одночасье покрылась дымом, битым стеклом и темно-серой пылью, через которую с трудом пробивались мощные языки пламени. Кому-то из бойцов Сержа удалось выскочить из этого ада, но по ним со стороны калитки немедленно открыли огонь из автоматического оружия. Завязался бессмысленный бой.
Жалкие глупцы! Идиоты! Черви, возомнившие о себе невесть что! С кем решили тягаться, чьей воле противиться? Небось, еще и пули серебряные отлили, да чесноком все обложили. Олухи.
Я и так был зол, а стал свиреп. Гнев в моей душе клокотал и рвался на волю. Я начал меняться, и мои мальчишки преобразились вместе со мной. Не сговариваясь, мы рывком взлетели над местом боя метров на двести, легко пробив головами крышу фургона. Вид наш внушал ужас: огромные, снежно-седые и в роскошных хитонах, мы походили на мифических предводителей небесного воинства, призывавших своих бойцов на битву. Впервые мы с ребятами сражались плечом к плечу, и это было в высшей степени необычное чувство. Мы никогда не обсуждали возможность ведения совместных военных операций, и тем не менее действовали как хорошо отлаженный механизм. Взлетев над полем боя, мы подняли руки крестом, образовав тем самым огромный магический квадрат.
Мятежники сразу же увидели парящих в воздухе врагов и нажали на спусковые крючки АКМов, а кто-то темнокожий, с монашеским клобуком на голове, даже навел на меня гранатомет. Раздались торопливые хлопки, и смертоносный свинец вперемешку с серебром (все-таки я оказался прав!) устремился к нашим телам. Пули и снаряды неминуемо поразили бы нас, но на подлете они сталкивались с непреодолимой тугой преградой и, всхлипнув, безвольно осыпались вниз.
Я решил прибегнуть к помощи ангелов смерти. Проверено, зрелищно и аккуратно – процесс осуждения оставляет после себя лишь маленькую горстку блеклого пепла. В предвкушении сладкой работы мои цепные псы Страшного суда протяжно завыли. Завертелась небесная круговерть черных грозовых туч – ангелы ждали команды-приговора. Скажи: «ату!» – и останется вместо грешника пустое место.
– Пришел ваш час! – громогласно обратился я к ним, и гибкие молнии озарили мое лицо. – Воздайте каждому по заслугам его!
Черные столбы с диким ревом бросились вниз, высматривая и настигая свои жертвы. Но, на удивление, автоматные очереди, хотя и стали реже, не прекратились. К немалому изумлению, как моему, так и моих парней, пепел не усыпал Эчмиадзин. Лишь несколько грешников нашли свое последнее пристанище.
– Батальон безгрешных?! Ха-ха-ха! – Я рассмеялся, и звук моего голоса, гулко взболтав упругое пространство, осыпал камни в дальних горах.
Остроумно.
Под началом католикоса со всего света собрались лучшие сыны монофизитских апостольских церквей. Эфиопы, сирийцы, копты, армяне – все прислали своих бойцов для охраны копья. С ними, конечно, справиться можно, но надо срочно менять правила игры. Эти ребята свято блюдут традицию – и ветхозаветную, и апостольскую, без всяких новшеств последних веков. Как после Третьего собора откололись, так и держатся. Кое-кто из этих фанатиков блюдет не только воскресенье, но и субботу, да еще и помимо крещения обрезание делает. К таким по-книжному подойти довольно сложно, а спорить и вовсе бессмысленно – фанатики, одним словом. Значит, будем выводить по-другому – дустом, как тараканов.
– Девственно чистый спецназ! – усмехнулся я. – Ну что же, сыны церквей апостольских, будет вам иная казнь, ведь вы достойны особого пути в преисподнюю!
Кольца на наших пальцах зазвенели, являя миру пронзительную мелодию, раздирающую душу грешников, как листок ветхой бумаги, и испустили лучи света. Соединившиеся блистающие полоски очертили грани огромного квадрата. Расширяясь, свет от колец превратился в занавес холодного огня, который гигантской ширмой закрыл собой весь Эчмиадзин. Подчиняясь моей воле, воздух внутри светящегося куба стал меняться. Кислород покидал его, устремляясь вверх, напоминая водопад, нарушающий закон притяжения Земли. Этому явлению не было физического объяснения, и вид уходящей субстанции жизни добавлял страданий задыхающимся мятежникам.
Через четверть часа все было кончено. Несколько безгрешных умников запаслись кислородными баллонами, но если властители мира приказали кислороду покинуть эту территорию, то даже в баллонах остается одно ничто.
Мы медленно спустились на землю, сохраняя световой контакт между кольцами. Попадавшие под луч трупы вспыхивали и превращались в горстки пепла. Тел было много. С происхождением их хозяев я не ошибся – копты, эфиопы, сирийцы, армяне. Только мужчины, человек пятьсот, не меньше. Хорошо подготовленные. Как им казалось.
От лучей наших колец исчезали только трупы, через каменную кладку свет проникал легко и вреда ей не причинял. Надо все-таки проявить уважение к великой армянской церкви, как-никак с 301 года эта страна официально признала христианство. Да и по некоторым этическим соображениям Эчмиадзин разрушать не надо. В переводе это название означает «Место сошествия Единородного». Армянский народ считает, что здесь произошло второе явление Иисуса Христа после Его Воскресения.
И потом, я в Армению ломанулся Даниилу за подарочком, а не христианские святыни разрушать!
Мои пацаны подошли ко входу в Храм и ждали меня. Мы по-прежнему были в боевом обличье, ведь копье все еще не было найдено. Хотя сражение длилось довольно долго – минут тридцать, за все это время ребята не проронили ни слова. Первым голос прорезался у Никиты:
– Да уж, повеселились от души! Только вот стариков-разбойников я что-то не заметил.
– А их здесь нет, – ответил я. – И копья нет. Это была ловушка – глупая, детская обманка. Пустышка.
– Может, тогда и в храм не пойдем? – спросил Илья.
– Ну уж нет, – воспротивился я, – мстить так мстить! Чтобы впредь неповадно было такое замышлять.
– Да разве кто-нибудь уцелел? – удивился Никита.
– Конечно, место ведь святое, а значит, само по себе творит чудеса. Так что там заговорщики – сидят, молятся и нас поджидают. А мы уже здесь!
Тяжелые ворота церкви были закрыты и, очевидно, забаррикадированы, что не могло нас остановить.
– Илья, давай! – Я повелительно махнул рукой.
– Почему я?
– Не кокетничай!
Илюха просиял и с несвойственным еврею ухарством подбежал к дверям. Положив на них ладони, он постоял, словно к чему-то прислушиваясь. На наших глазах его ладони погрузились в твердый материал ворот. Перехватив преграду поудобнее, Илья резким движением вырвал ее с корнем и бросил назад через голову. Тяжеленные ворота со всеми своими петлями, засовами и монахами, держащими их с той стороны, взлетели в воздух и смачно рухнули оземь, поднимая столбы желтой пыли.
Оставшиеся в живых монахи вскочили на ноги и бросились на Илью. Он даже не вглянул в их сторону. Обернувшись вокруг своей оси, Илья поднял левую руку вверх, в сторону нападающих, и потянул их на себя. Те послушно ускорили бег, будто собирались таранить ненавистного супостата. Вот только надо было монахам следить за обеими руками. Вытащив святых бойцов на себя, Илья коротким движением сунул правую ладонь им в противоход. Мятежники дернулись. Их головы будто напоролись на невидимую косу и, противно треща ломающимися шейными позвонками, посыпались на землю. Вмиг побелевшие лица монахов уже стукались о каменное покрытие монастырского двора, а их тушки все еще продолжали свой бег – последний забег мертвецов. Сделав еще пару шагов, бездыханные тела обмякли и упали на землю.
– Так драться можно! Мне их даже трогать не надо было, всего лишь командовать этими… тупыми. Прикольно! – Илья радостно и несколько нервически хихикал.
Парни остались караулить вход, и в храм я вошел один. Сверху с потолка на меня смотрели недовольные лица ангелов, намалеванные без всякого смысла через каждый метр. Какие-то иконы стояли вдоль стен – судя по излишней анатомичности изображения героев, века восемнадцатого. Да, не выдержали армяне, стали к себе иконы в церкви пускать, хотя и не сегодня, а века так с семнадцатого, но все равно обидно. Ну да ладно, за обиду я их, кажется, и так проучил. Мое внимание привлек рисунок, изображенный на опорных столбах перед алтарной частью храма. Друг напротив друга на нем были изображены два персонажа. Один мне был без надобности, а вот второй, на левом столбе, сжимал в руке наконечник Копья. Того самого, за которым мы сюда и приехали. Только вот по виду не похож был этот гражданин на Гая Кассия, Лонгина в крещении. Скорее эти ребята на столбах есть апостолы Фаддей да Варфоломей – основатели армянской церкви.
Я разглядывал коллегу первого призыва, оставившего мне подарочек, который местные хлопцы никак не хотят отдавать, и удивлялся упрямству этих людей. Во всем происходящем прослеживался некий умысел, что-то же еще за этим должно стоять, кроме тупости? Пожалуй, надо задать кое-кому вопросы. Тем более что этот кое-кто как раз крадется сейчас за моей спиной. А в руке у него посох, и он даже занес его над головой, чтобы пронзить меня, как парного поросенка шомполом.
Католикос, конечно, парень крепкий, но воин неумелый. Они явно с Енохом в одну спортивную секцию ходили. Скорость, с которой глава Церкви пытался нанизать меня на свой крючок, давала мне возможность сбегать заказать кюфту, съесть ее и не спеша помыть руки. Да что там помыть – сделать маникюр, а потом еще и педикюр, и только затем уже заняться угрозой моему здоровью. Я повернул голову и посмотрел в глаза отчаянному священнослужителю.
– Мужчина, палочка-то у вас не осиновая ли часом?
От неожиданности он вздрогнул, пальцы ослабли, и палка вывалилась из его рук.
– Осиновая, – ответил он.
– Сам придумал или надоумил кто?
– Сам!
– А где копье-то, дедуля?
С дедулей я, конечно, хамил – католикос был ровно на двенадцать лет старше меня, так что мужчина еще хоть куда.
– Не здесь, – сглотнул он.
– Да это я и сам знаю! – скривился я. – Под алтарной частью, поди, только складень, где он хранился, и для лохов какая-нибудь старинная копия артефакта. Так?
– Так.
– А само копье с двумя ветхозаветными пердунами в Гегардаванке?
Католикос молча кивнул. От него исходил резкий запах страха.
– Гарегин, э-э, какой ты там по очереди?
– Второй.
– Ну, это не важно. Жить-то хочешь?
Ответ был прост, и не верить ему у меня не было оснований:
– Очень!
– Ну так и живи, Ктрич, ставший Гарегином, и правь своими армянами. Только больше вот этих штук не надо! Мы с ребятами сейчас ненадолго отскочим, сам понимаешь куда, а ты тут пока приберись и начинай уже с паствой работать. Парень ты не пропащий, в Московской Патриархии учился – исправишься. Даниила почитай, и все у тебя будет хорошо.
Не веря своим ушам, Гарегин рухнул на колени и попытался поцеловать мою руку. Я не стал противиться и дал ему припасть устами к перстню, который довольно блеснул золотым огоньком.
Глава 42
Зачем старикам копье, да еще и обоим сразу? Я-то думал, что здесь один только Енох, а Илия где-нибудь в Штатах – отравляет Биллу новую американскую мечту. Но раз уж деды воссоединились, значит, жди беды! Дело серьезное.
Получается, что отнюдь не желание сделать Даниилу подарок отправило меня в экспедицию. В очередной раз убеждаюсь: если мне что-то в голову втемяшилось, то это не случайно – ищи высший смысл! Этак я скоро и в туалет спокойно не схожу, предчувствия больших и малых дел замучают.
Пораскинем мозгами. Деды все это время точно были не вместе, скитаясь в разных странах. Зачем, теперь понятно – результат части их несовместных поездок был мне предъявлен в Эчмиадзине. Считать, что своими безгрешными вояками стариканы планировали ударить по Даниилу, смешно – ни Енох, ни Илия не страдают разжижением мозгов. Следовательно, план был в другом. Моих мальцов этот отряд запросто смог бы задержать, а значит, старики не рассчитывали на то, что в экспедиции окажусь я.
Что, Енох, увидев меня, испугался и решил подстраховаться, перепрятав копье? Как бы не так!
Звучит, может, и логично, но не для тех, кто дедушку хорошо знает. Старик со мной в Красноярске бился очень даже отчаянно, и счет в той забегаловке специально принес сам – показал, где его искать. Всю эту войнушку в Эчмиадзине он наверняка организовал, чтобы развеять мои подозрения, будто бы это запланированная акция по заманиванию меня. А если так, то в Гегардаванке меня ждут сюрпризы. Отсюда вытекает вопрос: мальчишек с собой брать или нет? Как боевое объединение мы показали себя очень даже неплохо, но с серьезными бойцами им, пожалуй, тягаться еще рановато.
А с другой стороны, вызов-то выпал на день сегодняшний, так что копье придется добывать вместе.
– Ребята, – крикнул я, выходя из храма, – отправляемся в Гегардаванк! Продолжим, так сказать, тур по святым местам, тем более что место там самое что ни на есть живописное. Время поджимает, так что предлагаю зажмуриться и перенестись.