Птица в пролете Александрова Наталья

– Ну, мы-то не в Японии, – отмахнулась Лена, – здесь никаких землетрясений не бывает. Ты лучше не отвлекайся, расскажи про эту Ольгу!

– Про какую Ольгу? – Николай недоуменно замолчал. – Ах, про эту, про Теодоровну! Да чего там рассказывать, обычное дело! Заказуха! Только она почему-то конспирацию разводила… ну просто цирк! – Николай хрипло рассмеялся. – Подумаешь! Заплатила, правда, хорошо… Всей работы на три часа – а пять штук зеленых заработал…

– Она тебе заплатила за такую заметочку пять тысяч долларов? – удивленно переспросила Лена.

– А что? – Николай приосанился. – Между прочим, отличный материал получился… всем, кто читал, понравилось… пришлось, конечно, две штуки выпускающему отдать, чтобы он другой материал снял и мою заметку поставил… ну да это святое дело, Бог велел делиться…

– Всем понравилось? – возмущенно повторила Лена. – А как ты думаешь – профессору это понравилось? Облил приличного человека грязью – и нисколько не жалеешь!

Николай пригорюнился и проговорил, подперев щеку кулаком:

– Ну почему все так не любят журналистов? Чем мы хуже других людей? Папашка твой, между прочим, сам виноват, нечего было в политику соваться, если сердце больное! И вообще, не бывает дыма без огня! Почему он не обратился в газету, не потребовал дать опровержение? Видать, рыльце-то у него было в пушку, не иначе! Нечего романы крутить с аспиранточками, если не хочешь неприятностей!

Неожиданно Николай уставился на Лену и проговорил со злостью:

– А ты что здесь вынюхиваешь, выспрашиваешь? Чего тебе, блин, надо от независимого журналиста?

Лена поняла, что ее собеседник перешел в другую фазу опьянения и с безобидной болтливости может переключиться на агрессивное поведение, и решила, что пора с ним проститься. Она поднялась из-за стола и сказала:

– У вас еще, наверное, есть работа, а мне пора домой, пока еще метро не закрылось.

– Смыться хочешь? – выкрикнул журналист, поднимаясь вслед за ней. – Пришла, разговорила меня, а теперь удираешь?

Вдруг он замолчал, как будто набрав в рот воды.

Лена не стала выяснять, что так подействовало на Николая, она воспользовалась его замешательством и стремглав вылетела из кафе.

Причиной внезапной перемены в поведении журналиста было появление в кафе светловолосого мужчины, до того худого, что модный льняной костюм висел на нем, как на вешалке.

Перехватив взгляд худого мужчины, Николай угодливо забормотал:

– Сергей Сергеич, я только кофейку выпил… я ни в одном глазу, не подумайте… я только кофейку, чтобы не заснуть… все будет в порядке, никаких проблем, вы не подумайте…

Однако светловолосый продолжал смотреть на него каким-то странным, отрешенным взглядом.

Наконец он подошел и проговорил, с трудом справившись с голосом:

– Кто это с тобой сейчас разговаривал? Вот эта девушка, которая мимо меня пробежала, – кто она?

– Кто? – переспросил Николай, почувствовав, что сегодня неприятности его миновали. – Да кто ее знает? Кажется, хочет на работу устроиться, приехала откуда-то из провинции и ходит по газетам, место ищет… расспрашивала, как да что, а потом вдруг вскочила и убежала…

– Из провинции? – странным голосом повторил Сергей Сергеевич. – А откуда именно, не сказала?

– Не сказала, – как эхо повторил Николай, стараясь не дышать в сторону высокого начальства.

– А почему с тобой говорила, а не в отдел кадров пошла? И кто ей пропуск выписал?

– Не знаю… – Николай пожал плечами, – может, кто-то из ребят на меня ее отфутболил…

– Ну ладно, – Сергей Сергеевич развернулся и пошел к дверям, но уже у самого выхода бросил через плечо: – Еще раз увижу во время смены пьяным – уволю к чертям собачьим и сделаю так, что тебя только обертки для туалетной бумаги редактировать возьмут!

Сергей шел по редакционному коридору, нахмурившись и ничего вокруг себя не замечая.

Он был настолько погружен в свои мысли, что чуть не налетел на старого корректора Василия Силантьевича. Корректор шарахнулся, удивленно взглянул на заместителя главного редактора, который шел, как лунатик, и недоуменно покачал головой.

«Значит, она вернулась, – думал Сергей, – на этот раз нет никакой ошибки. Если там, возле парикмахерской, я мог обознаться, то на этот раз это действительно она. И нисколько она не изменилась, только волосы зачем-то обстригла и перекрасилась. И самое главное, мне так и не удалось ее забыть. До сих пор сердце бешено стучит и руки дрожат, как с похмелья… ну можно ли так распускаться? Ведь она сбежала тогда, шесть лет назад, сбежала, не простившись и ничего не объяснив… да и что объяснять? И без слов все ясно: я ей не нужен, не был нужен тогда и не нужен сейчас… она пробежала мимо меня, как будто я пустое место… ну сколько можно! Надо наконец справиться с собой, забыть ее и жить нормальной человеческой жизнью…»

– Сергей Сергеевич! – повторила едва поспевавшая за ним сотрудница. – Ну Сергей Сергеевич, мне за вами не угнаться!

– А? Что? – Сергей встал как вкопанный и растерянно уставился на женщину, – Простите, Анна Юрьевна, я задумался. Что вы хотели?

– Вы подпишете счет на программное обеспечение? Главный в Москве, вы же знаете!

– Что? – Сергей провел рукой по лицу и окончательно пришел в себя. – Программы? Давайте подпишу!

Директор центра социологических исследований «Вариант» редко видел своих сотрудников. Он предпочитал общаться с ними через секретаря и референта. Референт этот – мужчина между тридцатью и сорока, причем ближе к сорока, имел очень незаметную внешность, тихий голос и скромные манеры. Одевался он тоже очень скромно и незаметно. Росту референт был среднего, волосы у него были пепельные, виски чуть тронуты сединой, глаза же самого обычного блекло-серого цвета. Референт обычно сам ставил задачи сотрудникам центра и сам выслушивал их отчеты. Для этой цели он вызывал их в свой кабинет, который располагался по соседству с кабинетом директора. Но у того были пятидесятиметровые хоромы, отделанные с большим вкусом и за бешеные деньги – бежевые стены, кожаная мягкая мебель цвета топленого молока, шоколадный ковер на полу, шкафы карельской березы и письменный стол размером с аэродром где-нибудь в небольшом военном городке.

У референта кабинет был маленький. Там помещался лишь стол с компьютером, офисное кресло и стул. Конечно, имелся в кабинете и сейф, но он не бросался в глаза. Сейчас в кабинете референт был не один. На единственном стуле сидела женщина и внимательно рассматривала фотографию, лежащую перед ней на столе. Снимок был сделан с телекамеры. На нем среди толпы студентов виднелась стройная девушка в джинсах с прической из разноцветных прядей – зеленых и бордовых.

– Вы утверждаете, что это она? – спросил референт.

– Вне всякого сомнения, – ответила женщина, – тут и думать нечего, то же лицо.

– Очень интересно, – протянул референт, – вот у нас тут еще возникли непонятные события… Какие-то две подозрительные дамы пришли и заявили, что они якобы от какого-то Потапова и хотят ознакомиться с работой центра, чтобы нанять наших сотрудников помощи в формировании имиджа этого самого Потапова…

– И что? – спросила женщина. – Что вас насторожило?

– Дело в том, что они очень профессионально ушли от слежки, которую мы на всякий случай пускаем за каждым новым клиентом. А во-вторых, одна из этих дам сделала вид, что ей плохо, и они на некоторое время остались одни в кабинете менеджера, пока эта дурочка, как ее… Лютикова бегала за врачом. Рифата ко мне! – приказал он.

Рифат Махмудович явился через минуту.

– Добрый день… э-э-э…

У референта было самое обычное имя – Олег Михайлович, но оно настолько ему не подходило, что каждый раз, когда приходилось обращаться к нему, подчиненные невольно на минуту задумывались, поскольку имя никак не всплывало в памяти.

– Итак, вы их упустили, – тихо произнес референт.

Рифат наклонил повинную голову.

– Чем вы это объясните? – тем же тоном спросил референт.

Рифату Махмудовичу очень не понравился этот тон. Собственно, ему не нравился и сам референт. Ему не нравилась также его работа в этом с позволения сказать центре «Вариант». Но дело в том, что у него семья – жена и четверо детей. А дети в наши дни – это очень дорогое удовольствие. Жена кстати тоже. В этом «Варианте» Рифат получал очень хорошие деньги. А хорошие деньги просто так не платят, это всем известно, поэтому Рифат Махмудович подавил вздох и преданно уставился на референта.

– Я объясняю это чистой случайностью, – заявил он по возможности твердо, – эти две женщины ничего не могли заподозрить…

– Вы совершенно уверены? – насмешливо спросила женщина, которая рассматривала в этот момент принесенные Рифатом снимки двух женщин, которые представились помощницами Потапова. – Вот эта, полная блондинка, – это та самая, из Зауральска.

– Вы уверены? – спросил теперь референт.

– На все сто процентов! – твердо ответила женщина. – Я же хорошо ее знаю… здесь только минимальный макияж, светлый парик и намотала что-нибудь на тело, чтобы казаться толще.

– Пожалуй… – пробормотал референт и поднял глаза на Рифата.

От этого взгляда Рифату Махмудовичу стало очень нехорошо. У него заломило в висках, и в голове застучали тысячи крошечных молоточков. Если бы сейчас понадобилось улыбнуться, улыбка его напоминала бы не оскал Серого Волка, а жалкую улыбку барана, который понял наконец, что именно его выбрали сегодня на шашлык. И если его подчиненная, Лиза Лютикова, которую он вне всякого сомнения немедленно уволит, рисковала при потере работы только тем, что ей придется возвращаться в свою богом забытую дыру и торговать там пивом в ларьке у автобусной станции, то насчет себя Рифат Махмудович не был так уверен. Конечно, ему тоже не слишком хотелось возвращаться на историческую родину, которая очень давно превратилась в «горячую точку», но если бы дело закончилось только этим, он был бы счастлив. Но Рифат чувствовал, что так просто он не отделается. Его не уволят, а если и уволят, то в покое не оставят, не дадут спокойно жить. Он слишком много знает, так что ему устроят автокатастрофу или еще какой-нибудь несчастный случай – к примеру, поскользнулся человек в бассейне или фен электрический в ванну уронил… Рифат Махмудович представил себя, распластанного на асфальте, как цыпленок-табака, или всплывающего в бассейне, а вода вокруг совершенно красная, и ему стало совсем скверно.

Референт, которому так не подходило обычное имя Олег Михайлович, внимательно наблюдал за Рифатом, от него не ускользнули перемены на лице стоявшего перед ним человека. Он подумал удовлетворенно, что такой способ общения с подчиненными гораздо действеннее, чем крики и угрозы.

– Ее нужно найти, – тихо приказал он, – и как можно быстрее. Найти и установить за ней слежку. Очень плотную, чтобы не вырвалась.

Он повернулся к женщине:

– Что вы можете сказать по этому поводу, где она может находиться? Вряд ли она решилась поселиться в гостинице по чужому паспорту…

Женщина подумала немного, при этом лоб ее некрасиво сморщился, потом откинулась на спинку стула и начала говорить. Рифат Махмудович внимательно слушал.

Лизавета Ивановна Самохвалова тяжело вздохнула и закрыла за собой дверь подъезда. На улице с самого утра шел дождь, и сейчас еще на лужах виднелись редкие капли. Возле подъезда была огромная, чрезвычайно глубокая лужа, и какой-то добрый человек положил для удобства жильцов через нее две дощечки. И так-то мысли Лизаветы Ивановны были безрадостны, а тут еще ужасная погода все усугубила.

Дочку никак не могли выписать из больницы, а если даже и выпишут, то одной ей с малышкой ни за что не управиться, слишком слаба после родов и болезни. Стало быть, придется Лизавете Ивановне брать за свой счет, потому что отпуск ее скоро кончится.

Лизавета Ивановна работала в библиотеке одного технического вуза и на самом деле спокойно могла не выходить на работу два месяца, когда занятий нет и студенты разъезжаются на каникулы. Начальница же, старая грымза Иветта Федоровна, так не считала. Она уверяла, что дело в библиотеке всегда найдется. Она еле-еле отпустила Лизу в отпуск не в свою очередь, пошла, так сказать, навстречу, но и то поглядывала косо. Теперь же Лиза словно наяву видит, как раскалятся у Иветты маленькие очочки в круглой оправе, когда Лиза скажет, что ей нужен еще месяц. Зять только-только устроился на работу, ему отпуска никак не дадут, да и что греха таить, хоть Лиза ругает зятя за лень и бестолковость, все же платят ему побольше, чем ей в технической библиотеке.

Лизавета Ивановна снова тяжко вздохнула и направилась между домов к проспекту, где находилась дежурная аптека. Малышка без матери чувствует себя неважно, плохо ест и беспокойно спит. Вызывали врача, он выписал лекарство, но зять явился поздно – еще к дочке заезжал в больницу. Так что Лиза смогла выбраться в аптеку только в одиннадцатом часу вечера, когда девочка заснула. Ей нужно прогуляться, а то нервы совсем сдали, да и усталость навалилась – ночью не спит, днем мечется по хозяйству.

Через сорок минут она подходила к своему дому гораздо бодрее. От свежего вечернего воздуха стало легче, дождь перестал. Женщина в аптеке дала ей нужное лекарство, да еще посоветовала поить девочку укропной водой – возможно, ребенка мучают газы, оттого и плачет по ночам. Лизавета Ивановна нажала три цифры на кодовом замке и остановилась на пороге, поскольку за дверью стояла непроглядная темнота. На улице летом в это время еще довольно светло, фонари во всяком случае еще не зажигали, но в подъезде за время ее недолгого отсутствия кто-то успел вывернуть лампочку, так что добираться до лифта придется в кромешной тьме.

Лизавета Ивановна вздохнула, нащупала ногой ступеньку, и в это время возле нее возник кто-то невидимый и сильной рукой сжал предплечье.

– Ой! – попыталась крикнуть Лизавета Ивановна, но руку сжали с такой силой, что вместо крика вырвался у нее из горла только жалкий писк.

– Тихо, – прошипели из темноты, – без шума…

«Наркоман какой-нибудь… – подумала Лиза, – еще ножом пырнет, они же все ненормальные… Хорошо, что ключей в сумке нет и денег немного!»

– Берите. Берите сумку! – заговорила она шепотом. – Только лекарство оставьте для внучки маленькой…

– Тихо, я сказал! – рассердился мужчина. – Никто тебя грабить не собирается.

– А вы кто? – изумленно спросила Лиза.

Если он не наркоман и не вор, то зачем же она этому человеку? Не насиловать же ее собрались в собственном подъезде! И она уже не в том возрасте, и он вроде по голосу на психа не похож.

– Милиция, – сказал голос рядом, – вопросы у нас к вам имеются, гражданка Самохвалова.

– Милиция? – недоверчиво протянула Лиза и тут же добавила первое, что пришло в голову: – Документы тогда предъявите!

– Темновато тут документы предъявлять, – противно рассмеялся голос, и Лиза испугалась.

«Никакая он не милиция, – сообразила она, – милиция по квартирам ходит или повесткой к себе вызывает, а этот нарочно лампочку вывернул. Разве милиция так поступает?»

– Куда девица подевалась? – доверительно спросил голос.

– Ка-какая девица? – оторопела Лиза. – Никакой девицы…

– Татьяна Белолобова! Она к тебе ехала!

– Не знаю никакой Белолобовой! – в панике взвизгнула Лиза, она и правда от страха все забыла.

Мужчина чуть ослабил хватку, и Лизавета Ивановна оттолкнула его и бросилась вверх по ступенькам.

– Караул! – закричала она во все горло. – Грабят! Спасите! Пожар! Горим! Помогите!

Она вспомнила в этот критический момент наставления психолога, который несколько месяцев назад выступал по телевизору и говорил, что в случае нападения нужно кричать не «убивают», а «пожар» – тогда гораздо больше шансов, что кто-нибудь придет на помощь.

Голос сзади чертыхнулся, и тут из темноты выскочила еще одна фигура и попыталась перехватить беглянку. Где уж было устоять в общем немолодой и не очень сильной женщине против двух здоровых мужиков! Лизавета Ивановна споткнулась о чью-то ногу и с размаху грохнулась на ступеньки. И тут открылась дверь подъехавшего лифта, осветив поле боя, и кто-то высоченный выкатился на площадку. Он, с ходу разобравшись в ситуации, залепил одному из нападавших в глаз, потом ногой ловко отбил удар второго. Лизавета Ивановна слабым голосом продолжала звать на помощь, и наконец открылась дверь ближайшей квартиры на первом этаже. Там проживала Анна Власьевна, дама сильно преклонных лет, но неуемного темперамента. Открывать дверь на крики о помощи она по старой привычке не боялась, к тому же была страшно любопытна.

– А вот сейчас милицию вызову! – гаркнула Власьевна, различив дерущихся, и этого оказалось достаточно для нападавших.

Скорей всего они поняли, что никаких сведений при таком шуме и скоплении народа они от Лизаветы Ивановны не добьются, и поспешили ретироваться.

– Андрюша! – ахнула Лизавета Ивановна, различив, кто был ее спаситель.

Зять буркнул что-то неразборчивое и устремился в погоню. Лиза попробовала подняться, но ноги ее не держали. Сидя, она ощупала голову. Крови не было, только на затылке надувалась большая шишка.

– Не догнал! – разочарованно сообщил зять, вернувшись. – У них за углом машина стояла.

– Ну это какой же нынче грабитель пошел! – громко удивлялась Власьевна. – На своем транспорте на дело ездит! Милицию вызывать?

– Не нужно, – буркнул Андрей, – сами уже разобрались.

Лизавета Ивановна против обыкновения согласилась с зятем, который поднял ее под мышки и запихнул в лифт. Едучи до их девятого этажа, он поведал, что высмотрел тещу в окно и забеспокоился, когда лифт не заработал. Все-таки время позднее, двенадцатый час.

Малышка спокойно спала. Лизавета Ивановна умылась, с трудом разобрала постель и легла. Зять любезно притащил ей старую резиновую грелку, набитую льдом, чтобы приложить к шишке. Засыпая, она думала, что напрасно ругала зятя за то, что на даче бьет ногой в стенку, вот ведь и от карате этого есть какая-то польза…

Лена шла по улице и думала.

С заметкой об этом профессоре все ясно. Заметка была заказана и оплачена Ольгой Ракитиной… то есть теперь она не Ракитина, а Сербина, и действовала она, конечно, не по собственной инициативе, а по поручению центра «Вариант»… с заметкой все ясно, Ольга заплатила за нее, причем заплатила необычайно щедро, а этому Николаю Уточкину… то есть Маслову, или как там еще его зовут, совершенно все равно, что писать, лишь бы платили… Потом профессору дали понять, что заметка – это только начало, и если он не хочет неприятностей, то лучше снять свою кандидатуру… он испугался и снял, и даже не стал судиться с газетой, не стал публиковать опровержения, потому что ему наверняка пригрозили чем-то куда более серьезным… а может быть, Уточкин не так уж и не прав, и профессор – вовсе не ангел, и рыльце у него в пушку, поэтому и не стал поднимать шум…

Но в глубине души Лена понимала, что куда больше, чем грязная история с профессором, ее взволновало то, что Ольга сменила фамилию, что она больше не Ракитина…

– Куда это мы так торопимся? – прозвучал неожиданно рядом с ней нарочито гнусный, издевательский голос.

Лена подняла глаза и увидела прямо перед собой, посреди тротуара, тощего сутулого юнца с зализанными сальными волосами, в узких обтягивающих джинсах и черной кожаной курточке. Он раскинул руки и приближался к ней, словно собирался обнять старую знакомую. За спиной у этого отморозка маячили еще двое – коренастый блондин с залепленной пластырем щекой и розовый толстяк, похожий на молочного поросенка. Только вот у молочных поросят не бывает таких злых и порочных глаз.

– И куда же это мы торопимся? – повторил тощий отморозок, подходя к Лене и окидывая ее с ног до головы липким гадостным взглядом. – Задержись, куколка, на минутку!

– Ребята, дайте пройти, – проговорила Лена, стараясь держаться как можно спокойнее, – вам что, нужны неприятности?

– Какие неприятности? – Сутулый тип криво и многообещающе ухмыльнулся. – Куколка, а у нас не будет никаких неприятностей. Мы сейчас с тобой зайдем кое-куда и познакомимся поближе… и всем будет очень приятно, я тебе обещаю!

– Герыч, она чего – нас пугать вздумала? – с интересом спросил «молочный поросенок». – Пусти меня, я сейчас ее саму напугаю! Так напугаю, что она всю оставшуюся жизнь заикаться будет! Я ей сейчас сделаю, в натуре, цирлих-манирлих!

С этими словами он выдвинулся из-за спины сутулого и полез розовой толстой рукой за пазуху.

Лена отступила, но троица рассредоточилась и медленно окружала ее, тесня к полуоткрытой двери подъезда. Ее пугала темнота за этой дверью, а еще больше – нереальность всего происходящего. Эти трое юнцов казались какими-то ненастоящими, выдуманными, они казались персонажами из дешевого криминального сериала, и от этого ей стало еще более жутко.

– Ребята, шли бы вы себе, – проговорила она, стараясь сохранить остатки воли и не впасть в панику, – шли бы вы! Меня муж встречает, он сейчас выйдет… а он у меня, между прочим, боксер!

– Боксер? – Сутулый отморозок мерзко захихикал. – А может, он ньюфаундленд или вообще мастино-наполитано? Нет, куколка, ты мне мозги не закомпостируешь, нет у тебя никакого мужа!

– А если бы и был, блин, так мы бы его мигом урыли! – подал голос коренастый блондин.

Сутулый подошел к Лене вплотную, и она почувствовала его тошнотворный запах – запах пота, гнилых зубов, застарелого перегара и чего-то еще, сладковатого и особенно омерзительного.

Это омерзение придало ей силы, девушка нырнула под руку отморозка и бросилась бежать.

Она стрелой неслась по пустой ночной улице, и тяжелые шаги догоняющих ее мерзавцев раздавались за спиной все ближе и ближе. Эта ночная улица тоже казалась ей нереальной, ненастоящей. Никого не было, ни одной живой души, ни на чью помощь не приходилось рассчитывать.

– Стой, сука! – орал злобным, истеричным голосом сутулый подонок. – Все равно же догоним! Стой, жаба косоротая, а то изуродуем!

Он уже дышал ей в затылок, и дружки не отставали.

Лена начала задыхаться, она бежала из последних сил, с трудом переставляя ноги, и с ужасом думала, что будет, когда силы кончатся.

И вдруг позади послышался звук автомобильного мотора.

Лена оглянулась, потеряв при этом драгоценную долю секунды, и увидела совсем близко торжествующую, злобную физиономию своего преследователя, а позади него, всего в нескольких метрах, приближающуюся машину, темно-синюю «Мазду».

Машина остановилась, дверь распахнулась, и из нее, как чертик из табакерки, вылетел худой светловолосый мужчина.

Сутулый отморозок не услышал шума подъехавшей машины или просто не обратил на нее внимания, не думая, что кто-то может ему помешать. Он, гнусно ухмыляясь, подскочил к девушке, снова обдав ее смесью мерзких запахов, и протянул руки, чтобы схватить ее…

И тут же с воплем отлетел в сторону, шлепнувшись на асфальт безвольно, словно тряпичная кукла.

Его приятели подбежали, запыхавшись, и угрожающе уставились на светловолосого мужчину.

– Эй, мужик, тебе чего, жить надоело? – прошипел «молочный поросенок» и снова полез толстой розовой рукой за пазуху. Тут же в его руке возник непонятный черный предмет, который блеснул, раскрылся, как веер, и превратился в складной нож с длинным, остро заточенным лезвием. Отморозок, пыхтя и злобно ухмыляясь, двинулся на Лениного защитника. Рядом с ним шел коренастый приятель с залепленным пластырем лицом.

– Постой, сволочь, мы тебе сейчас сделаем, в натуре, цирлих-манирлих! – пыхтел «поросенок», размахивая ножом.

Светловолосый мужчина чуть заметно отступил мягкой, пружинистой походкой, потом запустил руку в карман свободного льняного пиджака, что-то оттуда вынул и неожиданно бросил в лицо вооруженного ножом отморозка горсть мелких монет. Тот от неожиданности схватился рукой за лицо, на мгновение утратив бдительность.

Мужчине этого мгновения оказалось достаточно. Он молниеносно вскинул ногу и страшным ударом впечатал каблук в розовое злобное лицо. «Поросенок» утробно ухнул, отлетел к стене и сполз по ней, как прокисшее желе.

Оставшийся на ногах белобрысый отморозок попятился и неожиданно высоким, жалобным голосом проговорил:

– Отпустите, дяденька, не надо, я ничего не делал, это все они, а я никому ничего…

Лицо его, недавно угрожающее и злобное, жалко скривилось, губы задрожали, казалось, он сейчас заплачет.

– Да пошел ты, – презрительно, сквозь зубы, бросил мужчина и сплюнул ему под ноги.

Юнец развернулся и бросился бежать, бросаясь из стороны в сторону и петляя, как заяц.

Мужчина несколько секунд смотрел ему вслед, угрюмо, пренебрежительно проговорил себе под нос: «Жалкие трусы!» – и только после этого повернулся лицом к Лене.

Лена стояла, прислонившись к стене, и тяжело дышала. Ноги едва держали ее после перенесенного ужаса, после безумного бега по ночным улицам, но сейчас ее сердце бешено билось по другой причине.

– Ты вернулась, – проговорил Сергей, безвольно опустив руки.

Энергия, только что бившая из него через край, казалось, иссякла, он ссутулился и спрятал руки в карманы пиджака.

– Как видишь, – проговорила Лена, с трудом справившись со своим голосом. Она смотрела на Сергея со страхом, едва ли не большим, чем тот, который только что испытывала перед лицом обкурившихся отморозков. Только теперь она боялась чего-то в себе самой.

– Кажется, я должна поблагодарить тебя. – Она постаралась справиться со своим страхом, и ее голос прозвучал сдержанно и твердо: – Ты меня спас.

– Ерунда. – Он вскинул голову и посмотрел ей в глаза.

От этого взгляда ей стало одновременно холодно и горячо, и закружилась голова, как в детстве, когда она каталась на карусели.

– Может быть, хоть теперь ты объяснишь… – заговорил Сергей с неожиданной болью, – может быть, ты объяснишь, почему тогда уехала… почему сбежала, не сказав мне ни слова…

Лена с силой втянула в себя свежий ночной воздух. Она хотела заговорить, но перед глазами вдруг снова встала та страшная ночь, самая ужасная ночь в ее жизни. Потом было много всего плохого, но та ночь никогда не уйдет из памяти. Хуже этой ночи не было ничего, даже последняя встреча с Сергеем не вызвала в Лениной душе такого ужаса. От воспоминаний она почувствовала в себе силы сопротивляться. У него все прекрасно, это видно. Дорогой костюм, хорошая машина… Судя по всему, дела его идут прекрасно, он явно преуспевает… А она… что получила она в конечном итоге? Преследуемая всеми, в чужом городе, без жилья и без денег… Даже паспорт у нее чужой…

– Тебе нужны объяснения? – выкрикнула Лена ему в лицо. – Как ты можешь! Как ты можешь! Ведь я видела, я все видела! – Она развернулась и снова побежала, едва ли не быстрее, чем бежала перед тем, спасаясь от хулиганов.

Сергей стоял ссутулившись, глядя ей вслед, и горячая боль пульсировала где-то в солнечном сплетении, как будто она с невероятной силой ударила его, прежде чем убежать.

Надежда проснулась рано утром, потому что совесть ее была нечиста. Накануне они с Леной очень долго провозились, копаясь в старых газетах, так что, когда Надежда, ахнув, взглянула на часы, оказалось, что все мыслимые сроки прошли, потому что был седьмой час. Надежда Николаевна так резво скакнула за дверь, что даже не успела попрощаться с Леной, оставив ту в большом недоумении.

Дома, разумеется, было все плохо, то есть муж успел вернуться с работы, погулять с собакой, и теперь все трое сидели на кухне и пристально смотрели на Надежду голодными и грозными глазами. Надежда успела отметить, что ради такого случая кот решил сменить гнев на милость и заключил временное перемирие с сенбернаром.

– Где ты была? – вопросил муж самым сердитым своим голосом.

«Что сказать? – в панике думала Надежда. – Если рассказать все как есть, он ни за что не поверит. А если и поверит, то рассердится, что я снова влезла в сомнительную историю. Так я еще и виноватой останусь».

– Понимаешь… – завела она, – мы с Таней ходили по магазинам. Сначала были в Офтальмологическом центре, потом она попросила показать недорогой, но приличный магазин одежды… Я согласилась, потому что ты не представляешь, как ужасно она одета!

Тут Надежда Николаевна ни капельки не покривила душой, сказала чистую правду.

Муж дал понять Надежде, что его добрые чувства по отношению к Аниной дочери не распространяются до таких пределов. Они же предоставили ей жилье на неопределенно долгий срок, так чего же еще-то? Обязанности радушной хозяйки не должны отвлекать Надежду от ее основной, священной обязанности – заботы о семье. То есть он-то, муж, конечно, может и сам о себе позаботиться, но двое беспомощных зверей…

В оправдание Сан Саныча можно сказать только то, что он очень устал и был голоден, иначе не стал бы разговаривать с женой так резко, это было совсем не в его правилах.

«Вот интересное дело, – думала Надежда, спешно разогревая котлеты и вермишель на сковородке, – сам, можно сказать, подсунул мне эту подозрительную девицу, а теперь, видите ли, недоволен. Но спорить с голодным мужчиной совершенно бесполезно, это аксиома, нужно скорей кормить его, а там посмотрим…»

Она проснулась рано утром, но не решилась вставать, чтобы не разбудить мужа, а пока решила подумать о своих делах. Как ни хочется это признавать, но муж кажется прав: снова Надежда влипла в криминальную историю, на этот раз, впрочем, без всякого ее на то желания. То есть она в общем-то совершенно не собиралась помогать этой сомнительной девице, Лене. Но вся сложность в том, что Надежду подвело любопытство. Она заподозрила девицу в том, что она что-то скрывает, как оказалось, совершенно правильно, и захотела выяснить, что именно. Для того чтобы Лена рассказала правду, Надежда опрометчиво пообещала ей свою помощь. И теперь получится очень некрасиво, если после всего она просто выставит девушку из квартиры.

Лена сказала ей далеко не все, это Надежда поняла сразу. Она явно что-то скрывает и недоговаривает. Но ясно одно: если бы девушке было куда идти и к кому обратиться, она бы не поселилась у Надежды. Так что выгнать ее на улицу Надежда не сможет, совести не хватит. Стало быть, придется ей помогать, попутно Надежда выяснит интересующие ее вопросы, то, что Лена недоговаривает. Надежда Николаевна тяжело вздохнула и покосилась на мужа – как бы он не прочитал ее мысли. Но муж крепко спал, Надежда умилилась на его спокойное лицо и незаметно задремала.

Собственно утро началось с того, что они проспали. Будильник отчего-то не зазвонил вовремя, либо же Надежда его случайно нажала во сне. Недовольный Сан Саныч метался по квартире, ища галстук и чистую рубашку. Надежда, спросонья не слишком соображая, где что лежит по чужим шкафам, подавала ему все не то. Дело кончилось тем, что Сан Саныч убежал на работу голодный, плохо выбритый и чуть ли не в разных носках.

Оставшись одна, Надежда Николаевна перевела дух, потом оглядела квартиру, больше всего напоминавшую древнерусский город после нашествия татаро-монгольской конницы, после чего решила было спокойно выпить утренний кофе, как вдруг сама собой открылась дверь кухни и появился Арчи. Кот, прочно угнездившийся на холодильнике, предостерегающе зашипел. Ему и так уже сегодня досталось, когда он необдуманно сунулся под ноги хозяину. Сан Саныч наступил Бейсику на хвост и даже не извинился, а только чертыхнулся негромко. Бейсик возмутился до глубины души, потому что такое если и случалось изредка, то хозяин сразу же брал его на руки, тревожно ощупывал все части тела, а когда убеждался, что кот пострадал не физически, а морально, то долго извинялся и угощал чем-нибудь вкусненьким. Нынче же он ничего этого делать не стал, просто равнодушно отвернулся.

Бейсик был поражен в самое сердце. Бейсик был унижен и оскорблен в лучших чувствах. Он прочно встал на все четыре лапы, распушил хвост, напоминающий веничек для сметания пыли, засверкал глазами и скандально замяукал. Шерсть на затылке поднялась дыбом, и вообще кот имел очень грозный и внушительный вид.

Но ровным счетом ничего не произошло. Хозяин даже не оглянулся, только пробегавшая мимо Надежда посоветовала коту не маяться дурью и отойти в сторонку, а то как бы еще больше не попало. Бейсик окончательно обиделся и ушел на кухню. Но в мисочке за ночь ничего не успело вырасти, так что кот вспрыгнул на холодильник и сидел там, угрюмо озирая окрестности.

Все это время сенбернар был заперт в Вовкиной комнате и сидел там довольно тихо. Откровенно говоря, Надежда, спешно собирая мужа на работу, забыла о существовании в квартире собаки. Про Сан Саныча и говорить нечего, у него с утра было назначено важное совещание, он помнил только об этом. И вот теперь Арчи самостоятельно открыл дверь. Надежда предпочла не думать, каким образом он это сделал, поскольку вплотную встал вопрос о прогулке. До этого муж гулял с собакой сам. Сегодня же он, естественно, не успел. Надежда подумала немного и поняла, что выбора у нее в общем-то нет – собака должна гулять. Она пошла собираться, прикидывая, что бы такое натянуть на себя. Следовало выбрать одежду попроще, в случае если Арчи потянет поводок и уронит ее в грязь, не будет так жалко. О вывернутых руках и расцарапанных частях тела Надежда старалась не думать, авось обойдется.

Когда Надежда вернулась, полностью одетая к прогулке, кот на холодильнике шипел, как строительный компрессор, и раздулся до размеров динозавра. Арчибальд снизу с любопытством наблюдал за этой метаморфозой. Кот все же не решился прыгнуть, а только шипел и плевался огнем. Когда же в шипенье послышалось что-то и вовсе уж оскорбительное, Арчи не выдержал и залился оглушительным лаем. От этого звука задрожали стекла и у Надежды чуть не лопнули барабанные перепонки. Кот едва не свалился с холодильника, удержался с трудом. Надежда поскорее подхватила пса и попыталась протолкнуть его в прихожую. Но это было все равно что пытаться столкнуть с места одного из каменных львов, что сидят на площадях и набережных города Петербурга. Арчи оживился только при виде ошейника и даже дал нацепить на себя намордник, по размерам напоминавший сетку-авоську.

И ничего не случилось. Арчи оказался очень спокойным и рассудительным псом. Они мирно прогулялись до сквера и обратно, потом сенбернар потянул Надежду на пустырь, где старушки прогуливали своих любимцев. При виде огромного пса среди владелиц маленьких собачек произошла легкая паника, когда же один шустрый тибетский терьер кинулся облаивать рыжую махину, все обратились в бегство. Арчи не поддался на провокацию, проигнорировав терьера, от кошек же он сам шарахался, напуганный Бейсиком.

Дома Надежда быстро с ними разобралась. Она втащила сенбернара в прихожую и с налету проволокла в ванную. Задвинув засов, по ее просьбе поставленный Сан Санычем, она насыпала в кошачью миску сухого корма и таким путем выманила кота с холодильника и вообще из кухни, заманив его в спальню. Кот увлекся миской, тогда Надежда заперла дверь спальни, выпустила сенбернара из ванной и протолкнула его на кухню. Потом, навалив в тазик собачьего корма, Надежда бросилась в ванную и привела себя в порядок. Арчи управился с едой очень быстро, и Надежда мигом перебазировала его в Вовкину комнату, а кота выпустила из спальни и заперла двери во все комнаты, чтобы нахальный котяра не портил мебель. Бейсику предлагалось проводить время в кухне и прихожей. В общем, все передвижения Надежды и зверей напоминали детскую задачу о волке, козе и капусте, которых следует по очереди перевезти через реку так, чтобы никто из них не пострадал.

И только-только все звери были благополучно распиханы по углам, и Надежда Николаевна присела наконец на кухне, чтобы позавтракать, как раздался телефонный звонок.

– Что происходит? – взволнованно спрашивала на том конце Лиза Самохвалова, – Надя, я чрезвычайно взволнована! Со мной вчера произошел очень неприятный инцидент!

– Вы не волнуйтесь, расскажите, пожалуйста, подробно! – посоветовала Надежда.

И Лиза рассказала ей, как вчера вечером на нее напали в собственном подъезде двое неизвестных и спрашивали о местонахождении Татьяны Белолобовой, как она вырвалась и хотела убежать и как зять ее спас, вовремя спустившись в лифте.

Слушая все это, Надежда крепко сжимала трубку, потому что у нее от волнения задрожали руки. Что же это такое делается? Они уже на невинных людей нападают!

– И вот я вас спрашиваю, Надя, что происходит? – говорила Лиза на повышенных тонах. – Почему Татьяной интересуются какие-то криминальные личности?

– Вы меня об этом спрашиваете? – тут же взвилась Надежда. – Позвольте вам напомнить, что до недавнего времени я понятия не имела ни о какой Татьяне Белолобовой. Это вы позвонили моему мужу и просили приютить девушку! Я думала, что вы ее хорошо знаете, а вы, оказывается, ее даже в лицо не помните! И теперь вы звоните мне и спрашиваете, что происходит? Значит, по вашей рекомендации я пустила в дом сомнительную личность?

Лиза притихла, только слышен был в трубке плач ребенка.

– Надеюсь, вы не дали этим типам адрес моей квартиры? – сухо осведомилась Надежда.

– Нет, конечно! Я сказала, что понятия не имею ни о какой Татьяне Белолобовой! То есть я тогда действительно от страха все забыла!

– Давайте договоримся так и держаться, – сказала Надежда помягче, – дело в том, что девушка исчезла.

– Как?!

– А вот так, просто съехала с квартиры и ничего мне не сказала, даже записки не оставила, – легко соврала Надежда.

– И что теперь? – упавшим голосом спросила Лиза.

– Не знаю, будем считать, что инцидент исчерпан.

– Я заявление в милицию написала, будто на меня напали, зять номер машины запомнил! – сообщила Лиза. – Только про Татьяну я упоминать не буду, чтобы вас с Сашей не впутывать.

– Вот и хорошо, – согласилась Надежда, – вот и ладненько.

На прощанье Лиза посоветовала ей на всякий случай сменить все замки и отключилась.

Надежда подумала немного и поняла, что нападение на Лизу – это результат их вчерашнего визита в центр «Вариант». Она быстро набрала номер собственной квартиры. На том конце долго не брали трубку, когда же послышался тихий голос Лены, Надежда быстро проговорила:

– Никуда не уходи, я еду. На звонки не отвечай, это опасно!

Она мигом собралась и вылетела из дому, даже не взглянув, что там поделывает кот.

Лена так долго не открывала на звонки, что Надежда Николаевна всерьез забеспокоилась. Когда же она попыталась открыть дверь своими ключами, оказалось, что с той стороны замок заблокирован, так что в квартиру никак не попасть. Когда Надежда уже окончательно потеряла терпение, дверь наконец распахнулась. Лена стояла на пороге очень бледная, с синими кругами под глазами, и в этих самых глазах, казавшихся очень большими, отражалось самое настоящее страдание.

– Что случилось? Ты не заболела? – встревожилась Надежда.

Лена в ответ вяло махнула рукой:

– Да нет, все в порядке, просто спала плохо.

Надежда Николаевна много лет проработала на режимном предприятии и на работу ходила строго ко времени. Чтобы успеть к восьми пятнадцати, учитывая постоянные сложности с общественным транспортом, ей нужно было встать в половину седьмого. За неделю накапливался огромный недосып, который в выходные никак не ликвидируешь, хоть целый день спи. Таким образом, сон у Надежды всегда был отличный, засыпала она мгновенно и слово «бессонница» никогда не входило в ее лексикон. Единственная проблема со сном, с которой она сталкивалась, – это мучения каждое утро, когда нужно было просыпаться. Бессонницей мучаются старушки, а молодая женщина спит плохо, только если больна или на сердце неспокойно.

– Ты точно не больна? – подозрительно осведомилась Надежда.

– Да нет, так, обычное женское недомогание… – Лена отвела глаза.

«Врет! – уверилась Надежда. – Что-то с ней вчера случилось. Ох, до чего же мне все это надоело!»

Здесь Надежда Николаевна снова покривила душой. Ситуация, конечно, не из приятных, учитывая нападение на Лизу, но, с другой стороны, жизнь ее в последнее время стала гораздо интереснее. Надежда удачно отмахнулась от мысли, что сказал бы на это ее муж, и приступила к Лене.

– Вот что, дорогая моя, наверное, у тебя просто давление понизилось. Вид у тебя, прямо скажу, не блестящий. А от пониженного давления одно проверенное лекарство, по себе знаю, – плотный калорийный завтрак и чашка крепкого кофе со сливками.

– Я кофе со сливками не пью… – слабо отбивалась Лена.

– Я тоже! – согласилась Надежда. – Сливки жирные, это вредно, но иногда, в порядке исключения, можно! Вот как раз я ветчины по дороге купила, а что у тебя еще есть?

Она бодро полезла в холодильник, но он ничем не порадовал. Стояли там два стаканчика с обезжиренным йогуртом да одинокая коробочка с немецким плавленым сыром. Еще Надежде удалось отыскать два яйца из купленных ею самой неделю назад.

– Н-нда-а, – протянула она, – тут особо не разъешься. А я сегодня толком не завтракала, все некогда было. Ну ладно, обойдемся чем есть.

– Я мяса не ем, – бормотала Лена.

– Я тоже! – с готовностью согласилась Надежда, ловко нарезая ветчину и аккуратно выкладывая ее на сковородку. – Но иногда можно. А в твоем случае даже нужно, потому что я собираюсь сообщить тебе, по выражению Гоголя, пренеприятнейшее известие: тебя, моя дорогая, ищут!

– Откуда вы знаете? – Лена непритворно испугалась, лицо стало серым, и губы задрожали.

Надежда плюхнула на сковороду два взбитых яйца, добавила соль и перец, немного ароматных сушеных трав, убавила огонь и закрыла сковороду крышкой. Пока готовился омлет, она заправила кофеварку и поставила на стол тарелки. Потом, покосившись на Лену, рассказала ей о звонке Лизы Самохваловой. Показалось Надежде или нет, что девушка, услышав про нападение на Лизу, еле заметно вздохнула с облегчением? Интересно, что бы это значило? Она боялась услышать что-то другое?

В полном молчании они съели омлет, и только тогда Надежда не утерпела:

– Ты хоть понимаешь, что это мы своим походом в «Вариант» так подставили Лизавету Ивановну? Стало быть, им отлично известно, кто ты. То есть они думают, что ты Таня Белолобова… Кто мог знать, что Татьяна поедет в Петербург?

– Очень много людей, – Лена очнулась от задумчивости. – Татьяна это не скрывала.