Как влюбиться без памяти Ахерн Сесилия

Глава XVIII

Как сделать так, чтобы все снова стало хорошо

Из сеанса с Лео следовал простой вывод — не вмешивайся. Это было сказано максимально четко и внятно. Однако о встрече с кузеном Бобби я договорилась еще до того, как пошла к Лео. Целью этой встречи было помочь Амелии в ее затруднительном положении, и отменить наш визит я уже не могла.

Офис Бобби О’Брайена располагается на Камден-стрит, над бакалейной лавкой афрокарибов. Бобби тридцать два года, родом он из графства Донегол. Прослужив какое-то время в полиции, где ему пришлось болтаться в фешенебельном пригороде Дублина, не находя себе особого применения, Бобби уволился. Затем по моему совету — он регулярно наведывался в «Роуз рекрутмент», потеряв очередную работу, куда я же его и пристраивала, — Бобби решил избрать путь Одинокого рейнджера^[8] и расследовать пикантные делишки самостоятельно.

Поскольку я не собиралась участвовать в безумной затее Амелии найти ее родителей, то надеялась, что хоть Бобби наставит ее на путь истинный. Мой план был прост: я их знакомлю и тут же ухожу, далее все в руках самой Амелии, а я ни при чем. Дай другим самим устраивать свою жизнь, о, дай же им самим ее устраивать. Это моя новая мантра.

Оказавшись у дверей офиса, Амелия замерла на последней ступеньке.

— Я не могу.

— Вот и чудесно, — обрадовалась я и пошла вниз по лестнице. — Никто о тебе из-за этого плохо не подумает.

— Эй, — остановила меня Амелия. — Разве ты не хочешь меня переубедить?

— Нет. Я не хочу навязывать тебе ничего, что противоречило бы твоим желаниям, — провозгласила я, надеясь, что Адам тоже воспримет мой посыл. — У тебя сейчас непростой период, я это понимаю. Но это твоя жизнь, и она полностью в твоей власти. Ты должна сама принимать решения, я не хочу на тебя влиять никоим образом, а равно и проецировать на тебя свои проблемы, поскольку неправильно думать, что, улаживая твои дела, я улаживаю свои.

И Адам, и Амелия подозрительно прищурились.

— Что это с ней случилось? — спросила Амелия у Адама.

— Я думаю, она головой ударилась, — невозмутимо ответил он. — Пошли, — он подтолкнул Амелию к дверям офиса. — Раз уж мы здесь, надо это сделать.

— Но только если она и правда этого хочет, — настаивала я.

Тут они отреагировали чуть по-разному: Адам закатил глаза, а Амелия в изумлении их вытаращила.

— Ну, ты хочешь отыскать своих биологических родителей, верно? — спросил он.

Она кивнула.

— Тогда вперед. — Похоже, он взял дело в свои руки, увидев, что я самоустранилась. — А если этот вариант не сработает, попробуешь другой. Не торопись принимать решение. Будь готова к… — он оглядел обшарпанную лестницу, граффити на стенах и брезгливо повел носом: старый домишко насквозь провонял рыбой, отсыревшей штукатуркой и неисправной канализацией, — будь, короче говоря, готова ко всему.

Он постучал в дверь.

— Кто там? — настороженно спросил Бобби.

— Это Кристина, — ответила я.

— Кристина? — Он явно был удивлен. — Разве мы договаривались?

— Э-э нет. Но я подумала, что ты сможешь помочь. Я тут с друзьями.

Я взяла Адама с нами, потому что, несмотря на его очевидный прогресс и бодрое настроение, боялась оставить одного. Не далее как сегодня утром меня подрезала машина — водитель встал не в тот ряд на повороте, и, как только мы затормозили на ближайшем светофоре, Адам выскочил и так наорал на бедную женщину за рулем, что трое ее детей на заднем сиденье едва не расплакались. Он не обращал никакого внимания на мои уговоры сесть обратно в машину, так что, как только загорелся зеленый, перепуганная мамаша со страшной силой дала по газам и уехала, сама, кажется, едва не разрыдавшись. Он сел в машину и долго еще нервно хрустел пальцами. Целый час после этого мы не разговаривали. Он вел себя так, будто эта поездка с Амелией — наказание за его проступок, хотя ничего подобного не было и в помине, я просто действительно боялась оставлять его без присмотра. Мне все время казалось, что он сорвется с катушек.

— Что еще за друзья? — подозрительно спросил Бобби. Вечно он чего-то опасается, словно собирается нашкодить или уже нашкодил. — Слушай, если это насчет твоего мужа, то я извиняюсь, что так с ним разговаривал, о’кей? Мы никогда особо не ладили — чего же тут странного, согласись, — но он малость перегнул, когда звонил мне последний раз.

Я закрыла глаза и досчитала до трех, чтобы успокоиться.

— Пожалуйста, открой наконец дверь, — нетерпеливо попросила я.

Раздался лязг отпираемых засовов, и потом дверь приоткрылась — на пару дюймов, не больше. Поверх цепочки на нас смотрел голубой встревоженный глаз. Он зыркнул налево, потом направо, изучил Адама с Амелией, затем лестничную клетку у нас за спиной. Кажется, его все устроило, потому что дверь на мгновение снова закрылась, Бобби скинул цепочку и распахнул ее пошире, давая нам войти.

— Я извиняюсь, но вы тоже поймите — такая работа, приходится соблюдать осторожность.

Он тщательно запер за нами дверь на все замки.

— Бобби О’Брайен, — лучезарно улыбнулся мой кузен и протянул руку сперва Адаму, затем Амелии.

— С Амелией вы уже встречались, — напомнила я. — Она моя школьная подруга. Можно сказать, член семьи.

— Правда? — Он внимательно вгляделся в нее. — Я уверен, что запомнил бы такую прелестную девушку.

Амелия порозовела.

Его галантность была забавна.

— В день рождения, когда мне исполнилось восемь лет, ты украл у нее мороженое и швырнул через стенку к соседям в сад.

Он смешно насупился, словно вспоминая.

— Так это были вы?

Амелия рассмеялась:

— Я выгляжу иначе, когда не вою от обиды и не кричу, что ненавижу мальчишек.

— Да, до сих пор, — еле слышно пробормотал Адам. Я бросила него предостерегающий взгляд. К счастью, кроме меня, никто его не услышал.

— Как поживаешь, Кристина? — Бобби ласково меня приобнял.

Покончив с приветствиями, он подошел к окну возле письменного стола. Вертикальные жалюзи были плотно закрыты. Он сделал маленькую щелочку и посмотрел на дорогу перед домом, потом снова на нас.

— Так чем могу помочь?

Он был в зеленой футболке с надписью «Пивной рай» и драных голубых джинсах. Черные курчавые волосы падали ему на глаза, лицо бледное, подбородок небрит. У него такой вид, будто он постоянно терпит убытки. Вероятно, потому, что так оно и есть, и теперь больше, чем когда-либо. Я заметила, что Амелии он глянулся, и еще раз напомнила себе, что не надо ни во что вмешиваться. Пусть сами во всем разбираются, мое дело сторона.

— Бобби, мы как раз из-за Амелии к тебе и пришли. Недавно она узнала, что родители ее удочерили. Амелия, может, дальше ты сама все расскажешь?

Амелия принялась повествовать о том, какие тайны хранила обувная коробка, а я потихоньку выглянула из окна, чтобы понять, чего там высматривал Бобби. Но никого не обнаружила и быстро задернула жалюзи. Бобби заметил это и нервно мне улыбнулся. Уж не знаю, что он натворил на сей раз.

— Итак, вы говорите, что всё в этой коробке, все эти вещественные доказательства, бывшие при вас, когда вас удочерили, указывают на Кенмэр? — подытожил он.

— Я бы не стал этого утверждать, — перебил Адам. — На мнение того человека, который навел нас на эту мысль, нельзя полагаться.

— Говори за себя, — отрезала Амелия, ставя Адама на место.

— Значит, поехали в Кенмэр! — быстро предложил Бобби, энергично взмахнув рукой.

Я сузила глаза и подозрительно на него посмотрела.

— Думаете, это хорошая идея? — удивилась Амелия. — Вы считаете, что моя подруга права?

— Я считаю, что она просто гений, — кивнул Бобби. — То есть я хочу сказать, что и сам определил бы, где изготовлены эти кружева, но она прямо с ходу это углядела. Я бы с удовольствием отправился в Килларни…

— Кенмэр, — уточнила я.

— Пардон, в Кенмэр. — Он очаровательно улыбнулся Амелии. — Я с радостью туда поеду, наведу кое-какие справки, задам ряд вопросов. Мы моментально найдем ваших родителей.

Я подняла бровь.

— Я вел множество дел по приемышам. — Он почуял сомнение, исходящее от нас с Адамом, и усилил напор. — Обычно мы обращаемся в опекунские службы, и я руковожу этим процессом. Это бывает сопряжено со всякими стрессовыми ситуациями, вообще дело непростое. — Он говорил уже серьезно, без улыбки. — Мы тоже можем пойти по этому пути, но всегда полезно проверить все факты, которые имеются в наличии.

— Я уже связалась с управлением по опеке, — сказала Амелия. — Скачала все документы, которые есть у них на сайте. — Она понизила голос, хотя тут ей скрываться было не от кого. — Я не вполне уверена, что удочерение было официальным. На сайте я ничего не нашла.

— Да-а-а… — Бобби постучал пальцем по блокноту и глубоко задумался. — Что ж, я согласен. А вы что скажете? — Он протянул Амелии руку, стремясь поскорее заключить соглашение, чтобы упорхнуть из своего гнезда куда подальше.

— Сколько вы берете? — прервал их рукопожатие циничный Адам.

— Сто пятьдесят евро, если я их найду, плюс проживание в гостинице. Прочие издержки за мой счет. Договорились? — Он не убирал руки, по-прежнему протягивая ее Амелии.

Она пребывала в нерешительности.

Он убрал руку.

— Чудес обещать не стану, — вкрадчиво сказал он, — но я уже находил родственников и помогал воссоединиться разным семьям. Дело у вас непростое, но я берусь. Оплата по факту, то есть когда задачка решена. Что еще… еще я плачу за квартиру, каждый месяц. Ну, почти каждый, — добавил он с нахальной улыбкой.

— Дело не в вас, Бобби, — пояснила Амелия. — Просто… если я этим займусь, то это станет реальностью. — Она обернулась ко мне, ища поддержки.

Что понимать под вмешательством?

— Делай так, как тебе кажется правильным, — в итоге изрекла я. И добавила: — Ну что ты теряешь? Ты уже давным-давно не отдыхала. По крайней мере хоть развеешься, съездишь на другой конец страны.

Амелия застенчиво улыбнулась.

— Ладно, — сказала она и пожала Бобби руку.

Адам пожал плечами.

— Я понимаю, это безумие. — Мы шли к машине, и Амелия говорила, понизив голос. — Но мне надо уехать из Дублина, куда-нибудь вырваться из магазина. Правда, мне это необходимо. Я должна как следует собраться с мыслями, а то в последнее время все буквально встало с ног на голову, и в голове у меня полный бардак.

— Думаешь, поездка тебе в этом поможет?

— Нет, — засмеялась она. — Но это повод развлечься, как ни совестно так говорить. И Бобби, — улыбнулась Амелия, — интересный человек.

Я слушала ее вполуха, меня куда больше занимало, о чем говорят наши спутники, которые шли чуть позади.

— И как же вы познакомились с Кристиной? — спросил Бобби.

— На мосту.

— На каком?

— Хафпенни.

— Романтично. — Бобби хлопнул Адама по плечу, словно они старинные приятели. Адам поглубже засунул руки в карманы и явно надеялся, что я попрощаюсь с Амелией, чтобы мы с ним могли уйти.

Я вернулась к нашему с ней разговору.

— Спасибо, что старалась меня подбодрить, — сказала Амелия.

— Мы же друзья. А могу я задать один вопрос? Там, на складе, ты сразу стала искать коробку с годом своего рождения. Ты что-то такое подозревала, да?

— Меня многое удивляло. Иногда я спрашивала маму с папой о том, как она меня носила, рожала, где именно я родилась, но они всегда отвечали очень расплывчато. И было видно, что им не хочется об этом говорить. Каждый раз возникало ощущение неловкости, ну и я постепенно перестала спрашивать, поняв, что это бесполезно. Я понятия не имела, что они скрывают. Но я знала, что у мамы до меня было четыре беременности, и всех детей она потеряла. Она говорила, что я им дана Божьей милостью. Ну, я думала, она боялась и меня потерять, так же как остальных, вот и тряслась надо мной.

— Твои родители очень любили тебя.

— Я это знала. — Она улыбнулась. — Все в порядке. И дело не в том, что я мечтаю обрести своих биологических предков. Я просто… просто хочу понять. А потом, возможно, я развернусь и уйду. Мне не важно, что они могут мною и не заинтересоваться вовсе. И вообще не пожелают со мной знаться. Может, я и сама этого не пожелаю. Все, чего я хочу, — услышать их рассказ. Думаю, что имею на это право.

— Безусловно. — Я задумалась. — Ты права, и я тебе могу сказать, что, если б я была на твоем месте, если б у меня был такой шанс, я бы сделала все, чтобы им воспользоваться. Все, чтобы вернуть свою маму.

— Да, я знаю. — Амелия встревоженно посмотрела на Адама, а потом улыбнулась — слишком торопливо, слишком лучезарно, явно пытаясь скрыть свою тревогу.

Я тяжело вздохнула.

— Это нелепо. — Адам стоял в дверях, наблюдая за тем, как я собираю сумку.

Все в тот день казалось ему странным, нелепым, смехотворным. Пустой тратой времени.

— Что нелепо? — Я пыталась не показать, как сильно устала.

— Нелепо ехать в Типперэри.

— Как ты собираешься отказаться от компании и при этом не обсудить своих планов с остальными? Надо же все уладить.

— Нельзя ничего уладить, нельзя изменить завещание деда. Вся эта поездка — абсолютно бессмысленная трата времени, — хмуро сказал он.

Я не знала, как именно мы сумеем с этим разобраться, но рано или поздно Адаму все равно придется столкнуться со своими обязательствами. Эта щекотливая проблема вызывала у него жгучее раздражение. Он снова помрачнел.

Адам вышел в гостиную и оттуда крикнул мне:

— Так, значит, я сюда больше не вернусь?

Все понятно. Он болезненно реагирует и на то, что кто-то уходит из его жизни, бросает его, и на то, что он сам откуда-то уходит. Я поскорее вышла к нему.

— Адам, ты просто переезжаешь. Движешься дальше. Это хорошо.

Он кивнул, не веря ни единому моему слову.

— Прямо сейчас я себя чувствую…

Я ждала, как он закончит фразу.

Он вздохнул.

— Я чувствую себя переполненным эмоциями.

Да, я тоже. Тут зазвонил его телефон.

— Это Мария. — Он протянул мне мобильник.

Я смотрела на него, борясь с желанием нажать отбой, но вспомнила совет Лео.

— Ответь ей. Пригласи ее на свой праздник. — Я перевела дыхание. — Если ты этого хочешь.

— А ты уверена? — Он выглядел растерянным.

— Конечно. — Меня смутила его реакция. — Ты что, не хочешь, чтобы она туда пришла?

Телефон продолжал звонить.

— Ну-у, хочу, но знаешь…

Мы молча смотрели друг на друга.

Не уверена, что я понимала, о чем он думает, но я думала: «Не отвечай ей, не люби ее, забудь о ней. Люби меня».

Телефон умолк, в комнате повисла тишина. Он даже не смотрел на него, он неотрывно смотрел на меня. Потом шагнул ко мне.

Телефон зазвонил снова, и он замер.

Потом ответил и вышел из комнаты.

Адам остался в машине с Патом, а я неуверенно брела по больничному коридору. Я боялась столкнуться с женой Саймона Конвея, с кем-то из его родных, которые подсознательно, видимо, считали, что, нападая на меня, они могут вернуть Саймона. Но единственным знакомым человеком, которого я увидела, была Анджела, медсестра, ухаживающая за Саймоном. Я опасливо замерла, но она тепло улыбнулась мне.

— Я не кусаюсь, — заверила Анджела. — Посещение только для родственников, но вы можете пройти. — Она зашла за мной в палату. — Мне рассказали о том, что здесь произошло, когда вы приходили в прошлый раз. Жаль, что это было не в мое дежурство. Я бы вам посоветовала никоим образом из-за этого не переживать. Его жене очень тяжело, она ищет кого-то, кого можно обвинить. Вы ни в чем не виноваты.

— Я была там. Я была с ним, и я единственная…

— Вы ни в чем не виноваты, — твердо повторила она. — Девочки сказали, она потом ужасно переживала, когда вы уже ушли. Ей было так плохо, что им пришлось увести детей и вколоть ей успокоительное.

Как ни печальна была нарисованная ею картина, мне все же стало чуть полегче.

— Вы так ни к кому и не обратились? — спросила Анджела, и я поняла, что она имеет в виду профессионального психолога.

Я не забыла, что Лео советовал мне насчет Адама, но здесь был совсем другой случай. Как бы то ни было, размышляя об этом, я в конце концов поняла, с кем именно мне нужно поговорить.

Анджела ушла, мы остались с Саймоном вдвоем. Тихо жужжали мониторы, и шелестел аппарат искусственного дыхания. Я села у его постели.

— Привет, — шепотом поздоровалась я. — Это Кристина. Кристина Роуз, та женщина, которая не смогла уберечь вас от самого себя. Иногда я думаю, что вас надо было уберечь от меня. — На глаза мне навернулись слезы, я с трудом справлялась со своими эмоциями. — Я прокручивала события той ночи много-много раз, пыталась понять, что же тогда случилось. Наверное, я ляпнула что-то не то. Не могу вспомнить. Я так обрадовалась, что вы отложили пистолет. Простите меня, если я сказала что-нибудь, от чего вы ощутили себя лишним, а свою жизнь никому не нужной. Это совершенно не так. Если вы меня слышите, Саймон, прошу вас — сражайтесь, боритесь за свою жизнь. Пусть даже не для себя, а ради жены и детей, вы очень, очень им нужны. И будете нужны дальше. Я выросла без мамы, я знаю, каково это — постоянно ощущать рядом чью-то тень. Ты все время думаешь — а что бы она сказала, а что бы подумала, гордилась бы она мною…

Я замолчала и долго сидела, дав волю слезам, потом взяла себя в руки.

— И теперь, из-за того что чувствую свою вину перед вами, я встряла в большие неприятности. Встретила человека, он хотел прыгнуть с моста, а я решила показать ему, как прекрасна жизнь, как хорошо жить на свете. Мне обязательно нужно его в этом убедить, иначе я его потеряю. — Слезы ручьем бежали по щекам, я смахнула их рукой. — Кроме всего прочего, мне надо помочь ему вернуть его девушку. Если она не полюбит его снова, он покончит с собой. Так сложилась судьба. Это случилось всего неделю назад, но иногда, иногда время бежит быстро. Я многое поняла за эту неделю, — сказав это, я осознала, что это правда на все сто процентов.

У меня была надежда, что мне станет легче, но облегчения эта исповедь не принесла. У меня раскалывалась голова, болезненно стучало сердце, и никакого отклика я не почувствовала — все так же мерно и безучастно жужжали приборы и двигался аппарат искусственного дыхания. Я надеялась на сочувственный кивок, надеялась услышать слова ободрения, заверения, что все хорошо, моей вины нет и вообще я сумею со всем справиться. Мне требовалось на что-нибудь опереться, обрести подспорье. Господи, где же оно, в чем? Была бы такая книжка, ну, скажем, «Как сделать так, чтобы абсолютно все опять стало хорошо», простая, доходчивая инструкция, где шаг за шагом описывалось бы, как устранить сердечную боль, как сделать сознание ясным и чтобы все всех простили.

Наверное, внутреннего молчаливого осознания мало, наверное, нужно сказать это вслух. Я подняла на Саймона заплаканные глаза и честно, из самой глубины души, как будто это могло заставить его вернуться, твердо проговорила:

— Я полюбила Адама.

Глава XIX

Как собраться и встряхнуться

— Все в порядке? — спросил меня самый лучший человек на свете, когда я села к нему в машину. Пат завел двигатель, и мы тронулись в путь.

Я кивнула.

Он нахмурился и внимательно посмотрел на мое заплаканное лицо. Я тоскливо отвернулась.

— Ты плакала.

Я шмыгнула носом и уставилась в окно.

— Как его дела? — мягко спросил Адам.

Я молча покачала головой, не в силах выдавить ни слова.

— Что, опять его жена тебе что-нибудь сказала? Кристина, ты же знаешь, она зря на тебя нападает. Это несправедливо, и она неправа.

— Мария тоже может напасть на меня, ровно так же, через несколько дней, — вдруг выпалила я, сама толком не понимая, почему эти слова сорвались у меня с языка.

Пат включил радио.

— Извини, не понял?

— Что же непонятного? И Мария, и все твои родные будут меня винить. Скажут, что я попусту болталась рядом с тобой две недели, вместо того чтобы направить к тем, кто реально мог бы помочь. Ты не задумывался о том, что будет со мной, если ты не откажешься от своего намерения?

— Не будут они тебя винить. Я им не позволю. — Он расстроенно пожал плечами, огорченный моей реакцией.

— Да тебя же не будет рядом, Адам, ты не сможешь меня защитить. И окажется мое слово против их. А ты и не узнаешь, какие проблемы оставишь после… себя, — гневно заявила я, с трудом справляясь с душившими меня спазмами. Я говорила обо всем сразу: и о его родных, и о компании, и о себе.

В этот момент у Адама зазвонил телефон. Едва взглянув на его лицо, я поняла, о чем ему сообщили. Его отец скончался.

Адам не захотел поехать в больницу и не стал отменять нашу поездку. В любом случае теперь нам необходимо было попасть в Типперэри, чтобы он мог заняться организацией похорон. И мы продолжили свой путь, как будто ничего не изменилось, хотя, разумеется, изменилось очень многое: он потерял отца и официально стал главой компании «Бэзил».

— Что-нибудь слышно от твоей сестры? — спросила я. Он не доставал телефон из кармана с тех пор, как узнал о смерти отца. Ни с кем не связывался, не разговаривал. Я решила, что, возможно, у него шок.

— Нет.

— Ты не проверял телефон. Не хочешь ей позвонить?

— Уверен, что ее известили.

— Она приедет на похороны?

— Надеюсь.

Меня обнадежил его позитивный настрой.

— И надеюсь, полиция ее встретит. Вообще-то надо бы мне самому им позвонить и предупредить.

Это уже радовало меньше.

— Может быть, теперь они отменят празднование дня рождения, — тихо заметила я. Мне очень хотелось его поддержать, но нелегко обнаружить нечто хорошее в утрате близкого человека. А ведь Адам явственно нуждался в помощи.

— Ты что, шутишь? Да теперь они ни за что не отменят прием — это же идеальная возможность продемонстрировать, что они по-прежнему сильны и готовы к борьбе.

— О-хо-хо. Я могу сделать что-нибудь полезное?

— Нет, спасибо.

Он молчал и тревожно смотрел в окно, впитывая проносящийся мимо пейзаж, словно хотел замедлить движение машины, отсрочить тот миг, когда он снова окажется там, где ему плохо и страшно. Интересно, а хочет ли он, чтобы я была рядом? Это ни на что не повлияет, я все равно никуда не денусь, но тем не менее хотелось бы знать. Наверное, не хочет. Думаю, он предпочел бы остаться один на один со своими мыслями, и именно эти его мысли меня пугали.

— Послушай, — вдруг сказал он, — а ты не могла бы прочесть еще раз то, что читала на похоронах матери Амелии?

Меня удивила его просьба. Он ничего не сказал мне на похоронах, да и потом не спрашивал, сама ли я это написала. Я была глубоко тронута его словами. Для меня этот отрывок значил чрезвычайно много. Отвернувшись к окну, я сморгнула, чтобы не расплакаться.

Мы ехали по узкой сельской дороге, все вокруг было зеленым, полным жизни даже в это морозное утро. В этих краях занимаются коневодством, повсюду можно увидеть конюшни, где разводят и тренируют скаковых лошадей, — прибыльное дело, которому посвятили себя многие здешние жители, кроме тех, конечно, кто работает на компанию Бэзилов. Пат вел машину весьма небрежно, не притормаживал на крутых поворотах, мало беспокоясь о встречных автомобилях. Я невольно впилась ногтями в кожаную обивку сиденья.

Посмотрела на Адама — волнуется ли он так же, как я. Он, оказывается, пристально за мной наблюдал. Я застала его врасплох.

Он кашлянул и отвел взгляд.

— Я хотел… хотел спросить: ты знаешь, что потеряла сережку?

— Что? — Я пощупала мочку уха, сережки не было. — Черт! Неужели она выпала? Я лихорадочно рылась в складках одежды, обшарила сиденье, но ничего не нашла. Это невозможно, я не могла ее потерять! Я встала на коленки и принялась искать на полу.

— Осторожно, Кристина. — Адам положил руку мне на голову, чтобы я не стукнулась лбом о дверцу, когда Пат закладывал очередной лихой вираж.