История Древнего Востока Деопик Дмитрий

Источники

Источники по истории Месопотамии настолько многочисленны, что здесь им можно дать лишь самую краткую характеристику. Основные элементы материальной культуры известны по раскопкам крупнейших городов – Эреду, Ура, Урука, Лагаша, Ниппура, Ларсы, Вавилона, Мари, ассирийских столиц, включая Ашшур и Ниневию. К их числу относятся прежде всего памятники монументального строительства – дворцы, храмы и городские стены. Так как они часто перестраивались, их исследование дает возможность уточнить стратиграфию (последовательность археологических слоев, отражающую хронологию соответствующих периодов). Изображения на цилиндрических печатях Месопотамии позволяют судить о мифологических и идеологических представлениях древних месопотамцев, об их иконографии, о торговых контактах. Находки месопотамских печатей в Египте, на Бахрейне и в Индии свидетельствуют о широте торговых связей Месопотамии и отражают их хронологию. Аналогичную роль играют иноземные предметы, найденные на ее территории, например попадавшие и туда, и на Бахрейн печати Индской цивилизации.

Еще больше информации дают письменные источники, подразделяющиеся на несколько групп. Особое значение имеют находки целых архивов (отметим хозяйственно-административные архивы из шумерских городов, из ассирийской торговой колонии XIX в. до н. э. в малоазиатском Канише, из Аррапхи и, наконец, вавилонских городов VI–V вв., а также относящийся к XVIII в. до н. э. громадный административно-дипломатический архив царя Зимрилима из Мари) и клинописных библиотек (наиболее замечательный пример – знаменитая Ниневийская библиотека Ашшурбанапала, VII в. до н. э.).

Основные письменные источники – это юридические и дипломатические документы, царские надписи и списки, хроники, ритуальные тексты и др. Перечислим наиболее важные из них.

Кодексы законов и другие юридические документы – это прежде всего судебники царя Шульги (XXI в. до н. э.), царства Эшнунны и Иссинского царя Липит-Иштара (XX в. до н. э.), Хаммурапи Вавилонского (XVIII в. до н. э.), судебник из Ашшура (среднеассирийские законы, 2-я пол. II тыс. до н. э.), фрагменты нововавилонских законов VI в. до н. э., огромное количество судебных протоколов и постановлений.

Дипломатические документы и царская корреспонденция представлены договором между шумерскими городами Лагашем и Уммой (XXIV в. до н. э.), договором Нарамсуэна Аккадского и правителя Элама (XXIII в. до н. э.), дипломатической перепиской месопотамцев XVIII в. до н. э., известной по архиву из Мари, и XIV в. до н. э., известной по архиву клинописных документов в Ахетатоне (современная Амарна, откуда название «Амарнский архив»), столице Египта при Эхнатоне; перепиской правителей Хеттского государства с Ассирией и Вавилонией (XIII в. до н. э.), известной по архиву из хеттской столицы Хаттусы, договорами ассирийского царя Асархаддона с мидийскими князьями (VII в. до н. э.); административной корреспонденцией новоассирийских царей VIII–VII вв. до н. э., найденной в их резиденциях – Ниневии, Кальху и др.

Из царских надписей, к которым относятся также развернутые подписи под рельефами, прославляющими деяния царей, исследователи черпают большую часть сведений о военно-политической истории Месопотамии. Особенно важны надписи аккадских царей XXIV–XXIII вв. до н. э. и ассирийских царей XIII и IX–VII вв. до н. э.; стоит отметить также надпись Уруинимгины из Лагаша (XXIV в. до н. э.) о произведенных им там социально-политических реформах и надписи Гудеа из того же Лагаша (XXII в. до н. э.), дающие ценные сведения о шумерской идеологии.

Дополняют царские надписи списки лет, служащие незаменимым пособием при реконструкции хронологии Месопотамии. Месопотамцы в течение многих веков давали каждому году название по какому-либо его важному событию и вели списки лет, приводя их под этими названиями – датировочными формулами. В других списках лет, применявшихся в Ассирии, каждый год назывался по имени лица, занимавшего тогда должность верховного сановника-лимму, кроме того, отмечалось какое-либо важное событие, произошедшее в этом году.

Запросы царей к богам, оракулы, покаянные молитвы царей особенно важны тем, что в них, в отличие от царских надписей, правители откровенно выражают собственные страхи и говорят о своих реальных проблемах.

Особая группа источников – царские списки. «Шумерский царский список», составленный в XXI в. до н. э., содержит перечень правителей ведущих шумерских городов с начала III тыс. до н. э. Кроме того, сохранился ассирийский царский список, начинающийся примерно с 2000 г. до н. э., синхронические списки вавилонских и ассирийских царей и др.

Значительный массив письменных источников составляют хроники. Всего их дошло несколько десятков, в том числе ассирийская «Синхроническая история», повествующая о вавилоно-ассирийских отношениях с XVI по IX в. до н. э. (причем отмечены в ней только ассирийские победы), вавилонская «Хроника P», посвященная истории Вавилонии, начиная с утверждения касситской династии (в ней нередко отражены те же события, что и в ассирийской «Синхронической истории», однако под иным углом зрения); вавилонские хроники VI–V вв. до н. э., повествующие о крушении Ассирийского и Нововавилонского царств.

Собственно история Месопотамии («Вавилонская [или Халдейская] история» в трех книгах от допотопных времен до завоевания Вавилона Александром Македонским) написана на греческом языке вавилонским жрецом Беросом (ок. 300 г. до н. э.) на основе множества месопотамских надписей, хроник и литературных текстов. К сожалению, от труда Бероса уцелели только отдельные фрагменты.

Сохранились и литературные тексты. Шумерские эпические произведения, подобные былинам, повествуют главным образом о героических деяниях шумерских царей, в том числе фольклоризованных. Существуют «былины» мифологического содержания, сводные мифологические эпосы («Энума элиш» – эпос о сотворении мира, «Эпос об Атрахасисе», «Эпос об Эрре»); историко-литературные эпосы («Эпос о Гильгамеше», эпические композиции о великих царях прошлого, прежде всего царях Аккада).

К этой же группе источников относятся дидактические тексты так называемой литературы мудрости, повествующие о судьбе человека (поэмы о невинных страдальцах, «Диалог господина и раба», вавилонский политический трактат I тыс. до н. э. «Поучение царю»), сказки и пословицы.

Гимны богам и записи ритуальных текстов дают представление о картине мира и обрядовой практике.

К сожалению, очень многие письменные источники дошли с существенными повреждениями и не полностью. Огромное количество текстов найдено и сохранено в музейных коллекциях, но еще не введено в научный оборот; впрочем, особенно важных с точки зрения содержащейся исторической информации среди них немного.

Важные сведения о Месопотамии дают нам источники из других регионов Древнего Востока, особенно Ветхий Завет, надписи Ахеменидов и сохранившиеся исторические сочинения античных авторов – от «Истории» добросовестного Геродота (V в. до н. э.) и «Персидской истории» выдумщика, а порой и откровенного фальсификатора Ктесия (IV в. до н. э.) до эллинистических компиляций, таких как «Историческая библиотека» Диодора (I в. до н. э.) или мировая история Помпея Трога (I в. до н. э.). Отдельно надо отметить «Иудейские древности» Иосифа Флавия (I в. до н. э.).

История изучения

Историко-филологическую дисциплину, изучающую историю и культуру древней Месопотамии, называют ассириологией (в сферу внимания ассириологии входят также все те многочисленные общества и культуры древности, которые использовали шумеро-аккадскую клинопись, – страны Восточного Средиземноморья в III–II тыс. до н. э., хетто-хурритский мир, Урарту, Элам и Ахеменидская Персия).

Становление ассириологии связано с изучением клинописных надписей Персии, особенно клинописной Бехистунской надписи Дария I в Западном Иране в трех параллельных версиях на разных языках (персидском, эламском и аккадском). Их сличение существенно продвинуло понимание клинописи, чему также способствовали находки в городах древней Ассирии. Первых непосредственных результатов в расшифровке персидской клинописи добился в 1802 г. немецкий филолог-классик Г.-Ф. Гротефенд, а к середине 1830-х гг. англичанин Г.-К. Роулинсон, француз Э. Бюрнуф, норвежец К. Лассен полностью ее дешифровали.

Регулярное археологическое освоение Месопотамии началось несколько раньше, чем была дешифрована клинопись. В 1820 г. англичанин К.-Дж. Рич предпринял попытку провести раскопки в окрестностях Мосула, пытаясь обнаружить древнюю ассирийскую столицу – Ниневию, известную по античным историческим сочинениям, и отправил в Британский музей несколько десятков клинописных глиняных табличек. В 1842 г. французский консул Э. Ботта открыл Хорсабад, обнаружив там резиденцию ассирийского царя Саргона II Дур-Шаррукин. Ниневия, скрытая под холмом Куюнджик, была раскопана в конце 1840-х – начале 1850-х гг. англичанином О.-Г. Лэйярдом и ассирийцем (айсором) X. Рассамом. В Ниневии была найдена знаменитая библиотека царя Ашшурбанапала. Ранее, в 1845–1847 гг., Лэйярд также раскопал холм Нимруд – ассирийскую административную столицу Кальху. В это время раскопки шли еще варварским методом: древние города не столько раскапывались, сколько разрушались, о стратиграфии никто не заботился. Со временем положение дел менялось: раскопки приобретали все более научный характер, хотя в подлинную науку ближневосточная археология превратилась лишь в 1-й четверти XX в.

При раскопках ассирийских центров были найдены бесчисленные ассиро-вавилонские тексты; значение множества клинописных знаков, употреблявшихся в них, было уже установлено по персидским надписям. Зная по античным памятникам, что ассиро-вавилонский язык (в древности и в современной науке его называют аккадским) – семитский, ученые, владевшие семитскими языками, смогли дешифровать и прочие клинописные знаки и прочесть месопотамские тексты. Поскольку знаки месопотамской клинописи многозначны, вследствие чего отдельные слова и фразы можно было читать и переводить по-разному, ученая публика задавалась вопросом: читают ли действительно ассириологи свои тексты или толкуют их по ненадежным догадкам?

Чтобы развеять эти сомнения, в 1857 г. был проведен эксперимент. Четыре крупных специалиста по клинописи, оказавшиеся тогда в Лондоне, – англичане Г.-К. Роулинсон и У. Фокс-Тальбот, ирландец Э. Хинкс и француз Ж. Опперт – получили для перевода прорисовки одного и того же недавно обнаруженного текста, содержание которого никак не могло быть им известно заранее. Выполненные ими переводы почти полностью совпали. В 90-х гг. XIX в. немецкий ученый Ф. Делич создал фундаментальную грамматику и словарь аккадского языка.

С другой стороны, выяснилось, что часть ассиро-вавилонских текстов написана на несемитском языке. Так как среди ассиро-вавилонских текстов обнаружились словари с переводами слов этого языка на аккадский, а также многочисленные параллельные аккадоязычные документы на этом языке, его тоже смогли дешифровать. Так был открыт язык и народ шумеров.

К концу XIX в. появились ассириологические научные школы. Наиболее известное течение – «панвавилонизм», возникший в Германии на рубеже XIX–XX вв. и связанный с протестантской библеистикой. Характерная черта этого направления – преувеличение роли вавилонской цивилизации, в которой его сторонники видели колыбель мировой культуры. Виднейшими представителями этой школы были Ф. Делич, Г. Винклер, П. Иензен, А. Иеремиас. Из католической среды вышли крупные ассириологи, опровергшие «панвавилонизм», – Ф. Куглер, Л. Даймель – создатель учебника шумерского языка и свода шумерских идеограмм в нескольких томах, который используется до сих пор. Даймель основал журнал «Orientalia» – одно из важнейших ассириологических изданий мира, дающее полную библиографию работ по ассириологии, включая российские.

Новый материал появился после раскопок, предпринятых европейскими учеными в конце XIX – начале XX в.: английские археологи, прежде всего Л. Вулли, копали шумерские города Ур, Урук, Эреду, Ларсу; французские – Лагаш; немецкая экспедиция Р. Кольдевея в 1899–1917 гг. раскопала Вавилон, немецкая экспедиция В. Андре в 1903–1914 гг. – ассирийскую священную столицу Ашшур. Наконец, в 1930-х гг. американская экспедиция открыла крупнейший аккадский центр на Дияле – Эшнунну, а французская экспедиция А. Парро – крупнейший центр аккадцев на Среднем Евфрате Мари. В Мари было обнаружено множество древних текстов. В результате во 2-й четверти – середине XX в. была реконструирована основная канва истории древней Месопотамии (отметим в первую очередь работы А. Л. Оппенхейма, Б. Ландсбергера, А. Фалькенштейна и А. Олмстэда).

Становление ассириологии в России произошло в середине XIX в., в немалой степени благодаря замечательному востоковеду и журналисту О. И. Сенковскому («Барону Брамбеусу»), по горячим следам знакомившему русскую читающую публику с достижениями ассириологов. Первыми русскими ассириологами по праву можно считать профессиональных египтологов – В. С. Голенищева (1856–1947) и Б. А. Тураева (1868–1920). В 1891 г. В. С. Голенищев издал так называемые каппадокийские таблички – документы ассирийской торговой колонии в малоазиатском городе Канише. Подлинным отцом русской ассириологии стал М. В. Никольский (1848–1917). Преподавать аккадский язык в России первым начал петербургский профессор-семитолог П. К. Коковцов (1861–1942).

Основоположником современной академической традиции отечественной ассириологии является В. К. Шилейко (1891–1930), знаток аккадского языка и литературы, шумеролог и поэт-переводчик. Его ученик А. П. Рифтин (1900–1944) восстановил преподавание ассириологии в Ленинграде в 1933 г. Он и его последователи создали научную базу современной отечественной ассириологии, подлинным корифеем которой стал И. М. Дьяконов (1915–1999), чьи работы имеют фундаментальное значение и для отечественной, и для мировой науки. Среди других крупных российских ассириологов последних десятилетий необходимо назвать прежде всего В. К. Афанасьеву, М. А. Дандамаева, И. С. Клочкова, Н. В. Козыреву, В. Я. Якобсона, Н. Т. Каневу, С. С. Соловьеву. Важными открытиями обогатили науку экспедиции отечественных археологов Н. Я. Мерперта и Р. М. Мунчаева в Северной Месопотамии.

Ассириология, зародившись во Франции и Англии, ныне распространена во всех развитых странах мира и, естественно, в самом Ираке, где издается журнал «Sumer», который ведет своеобразную летопись всех археологических находок в Месопотамии. Сейчас в ассириологии ведущими являются германская и американская научные школы. Среди немецких ученых выделяется В. фон Зоден, составивший фундаментальные «Аккадский словарь» («Akkadisches Handworterbuch», 1965–1981) и новую базовую грамматику аккадского языка, сохраняющую свое значение до сих пор («Grundriss der akkadischen Grammatik»). Однако главный центр ассириологии переместился в США. Большое влияние на развитие американской ассириологической школы оказал учитель фон Зодена – Б. Ландсбергер. Крупнейшими американскими ассириологами были и другие выходцы из Германии и Австрии – А.-Л. Оппенхейм, А. Пебель, Т. Якобсен, И.-Е. Гельб, А. Гетце и др. А.-Л. Оппенхейм и его ученики издали в Чикаго 30-томный словарь аккадского языка («The Chicago Assyrian Dictionary»); издается и многотомный Пенсильванский словарь шумерского языка. Центры изучения ассириологии существуют почти во всех университетах США. Менее крупные центры есть в Европе – в Англии, Франции, Италии, Чехии и др., а также в Израиле и Ираке.

Несмотря на то что в настоящее время ассириология представляет собой зрелую и динамично развивающуюся науку, она сталкивается со множеством проблем. Одной из практически непреодолимых «объективных» трудностей стал непомерный объем накопившихся данных. Специалисты зачастую не успевают обрабатывать новые материалы. Это побуждает многих ученых сужать поле своих изысканий. В послевоенную эпоху преобладает тенденция к узкой специализации – шумерский эпос и поэзия, словарные тексты, вавилонская магия или фармакология, искусство. При этом, как правило, берется один конкретный период и регион. Следует отметить предпринятые в последние десятилетия переиздания ассирийских памятников, например многотомное издание «Царские надписи древней Месопотамии».

В методологической сфере среди западных ассириологов господствует филолого-фактологическое направление. В германской и современной российской школах ассириологии пока в общем сохраняет свои позиции позитивистская и традиционная историко-филологическая методология, с которой и связаны все важнейшие достижения ассириологов.

Характер дискуссий в ассириологии в некоторой мере отличается от тех, что ведутся в египтологии или антиковедении: ассириологи гораздо меньше занимаются общеконцептуальными или теоретическими вопросами (наподобие характера египетского «благочестия» или проблем становления и природы полиса). Это и придает ассириологии тот «сухофактографический» оттенок, о котором говорилось выше. В свою очередь, такое положение дел определяется спецификой источников по истории Месопотамии.

Периодизация

История Месопотамии делится на так называемые доисторические и исторические эпохи.

Доисторические эпохи: Убейд (VI–IV тыс. до н. э.), Урук (IV тыс. до н. э.), Джемдет-Наср (рубеж IV–III тыс. до н. э.). Исторические эпохи: Раннединастический период (XXX–XXIV вв. до н. э.); эпоха первых деспотий – Аккадской и Урской (XXIV–XXI вв. до н. э.); Старовавилонский – Староассирийский (XX–XVI вв. до н. э.), Средневавилонский – Среднеассирийский (XVI/XV–XII/XI вв. до н. э.) и Нововавилонский – Новоассирийский (XI/X–VII/VI вв. до н. э.) периоды, с некоторыми несовпадениями в границах периодов для Вавилонии и Ассирии; наконец, Младовавилонский период (VI/V в. до н. э. – рубеж эр), когда Месопотамия входила в состав иноземных империй.

Время от первого заселения Нижней Месопотамии и до начала IV тыс. до н. э. выделяется сейчас как период становления и развития убейдской археологической культуры (названа так она по поселению эль-Убейд в Ираке, где были когда-то раскопаны характерные для этой культуры памятники). Она охватывала и юг, и север Месопотамии, и ее восточные окраины. Носители убейдской культуры строили города и храмы, и единственное, чего им не хватило для того, чтобы современная наука признала убейдскую культуру первой месопотамской цивилизацией, – это создания письменности.

Большая часть IV тыс. до н. э. – эпоха культуры Урук (характерные для нее памятники были обнаружены в соответствующих слоях городища Урук), отличающейся от убейдской культуры и керамикой, и характером погребений. Кроме того, к этому времени относятся первые памятники месопотамской письменности – глиняные хозяйственные документы. Они дают представление о наиболее ранней, пиктографической (рисуночной) стадии развития шумерского языка. Архив этих документов найден на самом городище Урук.

Таким образом, носители культуры Урук были шумерами. Но кем были носители предшествующей, убейдской культуры? Многие авторы считают, что и это были шумеры. Однако, во-первых, появление новых керамических стилей, и особенно изменение характера погребений, обычно связано с приходом нового этноса. Во-вторых, в шумерском языке обнаружены заимствования из какого-то более древнего языка: это некоторые термины ремесла и некоторые имена (в том числе имена богов), получившие названия «банановых», так как по структуре они напоминают английское слово banana. Таковы, например, имена богов Алалу, Кубаба, Забаба и др. «Банановые» имена были распространены у людей, живших к северу от Шумера, в стране, именовавшейся Субар (где тоже была распространена убейдская культура), а богов с «банановыми» именами почитали потом во всей Передней Азии как самых древних. Наконец, сами шумеры считали, что их история началась некогда с двух общин – Эреду (город, который шумеры считали своим древнейшим поселением) и Субар.

Из всего этого следует, что убейдская культура принадлежала особому народу, который говорил на «банановом» языке и являлся предшественником шумеров в Нижней Месопотамии. Шумеры же появились здесь лишь в начале IV тыс. до н. э. и, смешавшись с местным населением, ассимилировали его. В результате в Нижней Месопотамии началась эпоха Урук – первая эпоха шумерской истории, а к северу от нее продолжали жить «банановые» племена. Шумеры называли их северный край Субар, а их самих – людьми субар. Поскольку шумеры сохранили память о том, что их история в Месопотамии началась со смешения с «банановым» народом, они и рисовали эту историю как плод симбиоза собственно шумерского Эреду и Субара.

После эпохи Урук археологи выделяют эпоху Джемдет-Наср – конец IV тыс. до н. э. (по названию городища, где обнаружен более поздний архив эпохи). Иногда эпохи Урук и Джемдет-Наср объединяют в «Протописьменный период».

С переходом от пиктографии к полноценной системе словесно-слоговой письменности начинается следующий, Раннединастический период истории Месопотамии (XXX–XXIV вв. до н. э.). Это было время существования шумерских городов-государств. Именно в Раннединастический период в Нижней Месопотамии появились восточные семиты – аккадцы. Как и когда они обосновались здесь, мы достоверно не знаем; по этому поводу существует множество гипотез. Археологи подразделяют Раннединастический период на три этапа (нач. III тыс. до н. э., 2-я четв. III тыс. до н. э. и сер. – 3-я четв. III тыс. до н. э.). На рубеже первого и второго этапов произошло грандиозное наводнение, навеки оставшееся в памяти месопотамцев как «великий потоп» (ок. 2900 г. до н. э.).

В конце XXIV в. до н. э. всю Нижнюю Месопотамию впервые удалось объединить в централизованную империю с неограниченной властью царя – деспотию. Эта империя была создана династией Аккада (XXIV–XXII вв. до н. э.) и восстановлена так называемой III династией Ура (кон. XXII–XXI в. до н. э.). Держава Ура пала около 2003 г. до н. э. под натиском новых семитских кочевников – амореев. Политику III династии Ура пыталась продолжать I династия Иссина (2017–1794 гг. до н. э.), однако большая часть страны вскоре вышла из-под ее контроля, и Месопотамия распалась на множество царств. Времена правления «имперских» династий Аккада и Ура исследователи объединяют в период первых централизованных деспотий в Двуречье (ок. 2316–2003 гг. до н. э.).

Новое объединение Месопотамии осуществил лишь к середине XVIII в. до н. э. знаменитый вавилонский царь Хаммурапи, происходивший из аморейской династии. Время правления этой династии в Вавилоне рассматривается как особый Старовавилонский период в истории Месопотамии (1895–1595 гг. до н. э.). Затем власть над Вавилонией перешла к династии из пришлого народа горцев-касситов. Время правления касситской династии образует следующий, Средневавилонский период (ок. 1595–1150 гг. до н. э.). Касситскую династию низвергло нашествие других горцев – эламитов, жителей Юго-Западного Ирана, и дальнейшие события с конца II тыс. до н. э. до персидской аннексии Вавилонии в 539 г. до н. э. ученые рассматривают как Нововавилонский период. Стоит отметить, что крайний юг Нижней Месопотамии, заселенный потомками аккадизированных шумеров, нередко обособлялся от властей, сидящих в Вавилоне (в частности, при так называемой династии Приморья, 1722 г. до н. э. – ок. 1460 г. до н. э.).

Во время правления касситской династии в Вавилоне в XIV в. до н. э. город-государство Ашшур, лежавшее на крайней северной периферии шумеро-аккадского ареала, подчинило себе обширные окрестные территории и превратилось в могущественную Ассирийскую державу. Дальнейшую историю этого царства, вплоть до его уничтожения Вавилоном и его союзниками в конце VII в. до н. э., делят на Среднеассирийский и Новоассирийский периоды, гранью между которыми служит нашествие на Месопотамию очередной волны семитских кочевников – арамеев, состоявшееся на рубеже XI–X вв. до н. э. При этом Среднеассирийский период условно ведут с рубежа XVI–XV вв. до н. э., а предыдущие времена не менее условно объединяются в Староассирийский период (XX–XVI вв. до н. э.).

Географическое положение и природные условия

Словом «Месопотамия» (Междуречье) древние греки обозначали земли, лежавшие между Тигром и Ефратом. На деле, однако, Тигр и Евфрат являются не границами этого края в точном смысле слова, а скорее главными ориентирами, к которым тяготеют его настоящие границы. Используя наименование «Месопотамия», античные авторы хотели подчеркнуть то, что подавляющая часть этой территории лежит между двумя реками. Месопотамия – это плоская равнина в бассейне Тигра и Евфрата, раскинувшаяся на северо-запад от Персидского залива до Верхнего Евфрата и гор Восточной Анатолии. Сейчас территория Месопотамии в основном входит в состав Ирака. Весь этот обширный регион делился на Нижнюю и Верхнюю Месопотамию.

В Верхней (Северной) Месопотамии Тигр и Евфрат далеко отстоят друг от друга. Нижняя (Южная) Месопотамия лежала в нижнем течении Тигра и Ефрата, где эти реки текли близко друг к другу. Сейчас Тигр и Евфрат при впадении в Персидский залив сливаются в единую реку Шатт-эль-Араб; в древности они имели отдельные устья. Евфрат в пределах Нижней Месопотамии разделялся на несколько рукавов; их долины были полностью заселены.

Нижнюю Месопотамию в древности именовали Шумером и, в свою очередь, делили на южную и северную часть. Юг Нижней Месопотамии именовался Приморьем, или Шумером в узком смысле слова, а север первоначально называли Ки-Ури, а позднее – Аккад (по названию города Аккад, столицы Месопотамии в конце III тыс. до н. э.). Отсюда и название Нижней Месопотамии в целом, закрепившееся с конца III тыс. до н. э., – «Шумер и Аккад». Еще позже Нижнюю Месопотамию стали называть Вавилонией, по ее новому главному центру – Вавилону.

К середине I тыс. до н. э. Нижняя Месопотамия стала именоваться Вавилонией, а Верхняя – Ассирией. Оба этих названия употребляли и греческие ученые, но при этом Ассирией они часто называли и земли, лежащие к западу от Евфрата до Средиземного моря. Внутри территории этой «расширенной» Ассирии географам необходимо было различать часть, лежащую к западу от Евфрата, и часть, лежащую к востоку от него. Первую из указанных частей греческие географы стали называть Сирией (редуцированный вариант названия Ассирия), а вторую – Месопотамией.

Таким образом, первоначально название Месопотамия относилась только к Верхней Месопотамии. Кроме того, в древнееврейском языке существовало название Нахараим, дословно – «Страна двух рек» (русский синоним – Двуречье). Так древние евреи называли Верхнюю Месопотамию. Греческое «Месопотамия» (Междуречье) соответствовало библейскому «Нахараим» (Двуречье). Наконец, в начале нашей эры римские географы распространили название Месопотамия и на Вавилонию (Нижнюю Месопотамию). Так возникло современное географическое понятие «Месопотамия».

Двусмысленность названия Месопотамия и его аналогов сказывается иногда по сей день. Например, там, где в Библии встречается наименование Нахараим, на европейские языки его переводят как Месопотамия, хотя в Библии Нахараимом называется только Верхняя Месопотамия, а название Месопотамия в современных европейских языках означает и Верхнюю Месопотамию, и Нижнюю. Аналогично современное русское название Двуречье, являясь калькой с древнееврейского «На-хараим», тоже относится ко всей Месопотамии, а не только к Верхней.

Ученые XIX–XX вв. считали, что Персидский залив в древности вдавался в береговую линию гораздо севернее, чем сейчас. Эту точку зрения отражает большинство карт и атласов Древнего Востока. Действительно, шумерские Ур и Эреду, сейчас далеко отстоящие от моря, в древности были портовыми городами, в которых разгружались морские суда. Однако геологи выяснили, что на деле границы самого залива с древности и по сей день практически не менялись, и только устье рек Тигра и Евфрата было весьма широким и проходило так, что до речных пристаней в Уре и Эреду могли легко подниматься корабли из Персидского залива. Кроме того, впадина, расположенная близ Эреду, по-видимому, являлась в древности озером, соединявшимся со старым руслом Евфрата системой каналов. Это же русло могло подходить и к Уру.

Район свободно сообщавшихся с Персидским заливом болотистых лиманов Тигра и Евфрата и соединявшихся с ними лагун назывался в древности «Горькое море». Сейчас после аридизации и подъема почвы, вызванного намыванием ила обеими реками, этот район и есть долина Шатт-эль-Араба.

Географически Месопотамия представляет собой широкую неглубокую впадину, ограниченную Аравийским плато, возвышенностями Сирии и горными хребтами – Армянским Тавром и Загросом. Основные очаги развития цивилизации располагались в Нижней Месопотамии, которая была самой благоприятной для земледелия частью всего Плодородного Полумесяца, но бедной минеральными ресурсами и древесиной. К тому же масштабная ирригация, которую месопотамцы стремились по возможности развивать и без которой земледелие здесь изначально было невозможным, приводила к быстрому засолению почв и падению урожайности. В конце концов засоление почв и аридизация климата привели к запустению Южной Месопотамии и ее крупнейшего центра – Вавилона.

Территория Верхней Месопотамии представляла собой холмистую степь, местами переходящую в невысокие горы. На востоке Верхней Месопотамии была расположена Ассирия (это название употреблялось греческими авторами и принято в науке для обозначения области с центром в древнем городе Ашшур на Среднем Тигре).

Одна из главных особенностей геополитической карты Месопотамии – два ее постоянных «фронта»: на севере – северо-востоке – востоке от нее (где равнинные жители Месопотамии взаимодействовали с горцами – почти всегда враждебно) и на границе с Аравийским плато (откуда в Месопотамию волна за волной вторгались кочевники).

Крайняя бедность Месопотамии минеральными ресурсами, включая металлы, и деревом с ранних пор стимулировала развитие внешнеторговой и военной экспансии. Месопотамцы вывозили ткани, зерно и ремесленные изделия, а сами отправля–ли торговые и военные экспедиции за лесом, металлами и рабами.

Необходимость компенсировать недостаток природных ресурсов вынуждала месопотамских владык получать соответствующее сырье и изделия в виде дани с горной периферии на севере и востоке, а также устанавливать контроль над основными торговыми путями, выводящими на запад, к Средиземному морю. С середины III тыс. до н. э. и до конца существования независимой месопотамской государственности правители Месопотамии систематически совершали с этими целями военные походы к Средиземному морю и в горные районы Западного Ирана.

Население

Древнейшим из обычно упоминающихся цивилизованных народов Месопотамии, бесспорными создателями месопотамской письменности были шумеры, заселившие Нижнюю Месопотамии в начале IV тыс. до н. э. На исходе IV тыс. до н. э. в Месопотамию переселилась из Северной Аравии особая ветвь семитов – так называемые восточные семиты, получившие в науке название «аккадцы». Одна группа восточных семитов расселилась на севере территории, занятой шумерами (шумерское название этой области – Ки-Ури), а другая группа осела на Среднем Тигре. От первой группы восточных семитов, смешавшейся с шумерами и в конце концов ассимилировавшей их, происходит народ вавилонян, от второй – ассирийцы. Вавилонский и ассирийский языки – разные диалекты восточносемитского (аккадского) языка, на рубеже III–II тыс. до н. э. обособившиеся друг от друга.

В конце III тыс. до н. э. в Нижней Месопотамии возникла великая держава, охватившая всю Месопотамию. Ее столицей был город Аккад, находившийся в области Ки-Ури. В этот период впервые в официальных надписях стал употребляться наряду с шумерским языком и восточносемитский. В результате восточносемитский язык в Месопотамии начали называть аккадским, а современные ученые именуют аккадцами его носителей.

Шумеро-аккадоязычное население Нижней Месопотамии (предки вавилонян) и аккадоязычное население Среднего Тигра (предки ассирийцев) осознавали себя как единый двуязычный суперэтнос. Люди этого суперэтноса имели даже общее самоназвание: и на шумерском, и на аккадском языке они определяли себя как «черноголовые» (по-шумерски – санг-нгига, по-аккадски – цалмат каккади). Этот суперэтнос современные ученые и называют «древними месопотамцами», «носителями месопотамской цивилизации». Общность «черноголовых» выделяла себя не по политическому критерию (они не так уж часто объединялись в границах одной державы), а по цивилизационному. Члены общин и родов, поддерживавших культ шумеро-аккадских божеств и считавших своим главным общинным покровителем одно из них, говорившие на шумерском и аккадском языках и использовавшие шумеро-аккадскую клинопись, относились к «черноголовым». Таким образом, общность «черноголовых» была этнокультурной общностью в современном понимании этого слова.

О том, какую важность придавали месопотамцы своей идентификации «черноголовых», независимо от каких бы то ни было политических границ, ярко свидетельствует пример знаменитых Законов Хаммурапи, правившего всей Месопотамией. Во вступлении к этим Законам Хаммурапи объявляет себя правителем и заступником «черноголовых», после чего перечисляет множество подвластных ему городов. Однако, как выяснилось, этот перечень включает далеко не все города, в действительности входившие в его империю, а только те, которые населяли шумеро-аккадцы, поддерживавшие культы шумеро-аккадских богов, указанных в этом перечне рядом с каждым названным в нем городом. Таким образом, внутри всего круга подвластных ему земель Хаммурапи выделяет шумеро-аккадский этно-ритуальный ареал и только его рассматривает как «свой», а прочие свои владения даже не упоминает.

Общность «черноголовых» прошла долгий исторический путь. На рубеже III–II тыс. до н. э. аккадцы полностью ассимилировали шумеров. Однако былое разделение «черноголовых» на аккадцев и шумеров, как и разделение самой Нижней Месопотамии на шумерский юг и аккадский север, не прошли бесследно. Шумерский язык остался для всех «черноголовых» «мертвым» языком учености и ритуала. Нижняя Месопотамия сохранила название «Шумер и Аккад», а потомки жителей шумерского юга Нижней Месопотамии рассматривались теперь как особый народ «приморцев» в составе общности «черноголовых».

Примерно в то же время, как уже говорилось, аккадоязычное население Нижней Месопотамии обособилось по диалекту от аккадоязычных жителей долины Среднего Тигра с центром в Ашшуре. Вскоре это обособление было закреплено политически: Нижняя Месопотамия объединилась вокруг Вавилона, а Ашшур оставался независимым от него. В результате к середине II тыс. до н. э. сами «черноголовые» делили себя на три народа: ассирийцев, аккадцев (вавилонян) и приморцев – потомков шумеров крайнего юга Двуречья, ассимилированных аккадцами. В следующие несколько веков приморцы полностью слились с вавилонянами, так что в I тыс. до н. э. речь шла уже просто об ассирийцах и вавилонянах. Последние следы былого этнотерриториального различия между шумерским югом и аккадским севером Нижней Месопотамии окончательно стерлись и забылись.

Хотя «черноголовые» выделяли себя в общность не по политическому, а по этнокультурному признаку, позднее они все же выработали особую концепцию, которая оформила их уже сложившееся единство политически и территориально. Окончательно эта концепция сформировалась на исходе III тыс. до н. э. при царях III династии Ура. С этого времени считалось, что шумеро-аккадский ареал образует прочное территориальное единство – страну «Шумер-и-Аккад», которой сами боги предназначили существовать под одной властью, в качестве особого царства.

Отныне, если в Месопотамии наступала политическая раздробленность, это воспринималось как временное бедствие; считалось, что как только боги вернут свою милость стране, она вновь объединится. Войны между разными царствами раздробленной Месопотамии и смена политических центров страны теперь понимались не как обычное противоборство разных государств, а как переход единой государственности царства «Шумер-и-Аккад» от одной династии к другой. С XVIII в. до н. э. и до заката месопотамской цивилизации столицей царства «Шумер-и-Аккад» практически неизменно был Вавилон, поэтому, говоря о событиях середины II–I тыс. до н. э., многие авторы называют это царство Вавилонией.

С XIV в. до н. э. восприятие месопотамцами своей истории было осложнено тем, что на северном рубеже «Шумера-и-Аккада» (Вавилонии) появилась Ассирийская держава: город-государство Ашшур объединил под своей властью обширные территории Верхней Месопотамии, превратившись таким образом в столицу нового могучего царства. Ассирия определяла себя как особое, отдельное от «Шумера-и-Аккада» геополитическое целое, но желала объединения с ним под эгидой ассирийских царей.

Не прекращавшиеся в течение многих столетий ассиро-вавилонские войны, вызванные этими претензиями, не привели к сколько-нибудь прочным результатам и закончились лишь с гибелью Ассирии. За это время ассирийцы перепробовали множество способов удержать Вавилонию под своей властью – от прямой аннексии до создания особого автономного Вавилонского царства в составе Ассирийской державы (престол его обычно предоставлялся одному из ассирийских царевичей), но так и не смогли добиться покорности вавилонян. В конце концов Вавилония, восстав против Ассирии, уничтожила ее (кон. VII в. до н. э.) и некоторое время была единственным государством «черноголовых». В 539 г. до н. э. в результате персидского завоевания Месопотамия стала частью Персидской империи.

Этнокультурная общность «черноголовых», утратив свою независимую государственность, продолжала существовать еще несколько веков. Ее история завершилась арамейской ассимиляцией «черноголовых». Арамеи (древние «сирийцы», как их называли греки; не путать с современными сирийцами-арабами) – один из крупнейших семитских народов античного Востока, расселившийся в Месопотамии еще в начале I тыс. до н. э. С гибелью Ассирии значительная часть общности ассирийцев была уничтожена, а оставшаяся стала стремительно арамеизироваться. После персидской аннексии Вавилонии ее аккадо-язычное население также довольно быстро ассимилировалось арамеями, утратив свой былой язык, письменность и многие культурные ценности. Уже к концу I тыс. до н. э. лишь часть населения крупнейших городов говорила по-аккадски и совершала шумеро-аккадские ритуалы. Около рубежа эр и она арамеизировалась. Оба ее языка, шумерский и аккадский, а также ее письменность (клинопись) окончательно вышли из употребления. Так завершилась история народа «черноголовых» и цивилизации древней Месопотамии.

Источники по истории Месопотамии до XXIV в. до н. э. можно разделить на три категории:

1) памятники материальной культуры, открытые при раскопках;

2) письменные источники, составленные на исходе указанной эпохи или еще позже и фиксирующие исторические, литературно-исторические и мифологические представления, которые имели хождение у месопотамцев (например, «Шумерский царский список» XXI в. до н. э., предлагающий сводную схему династической истории всех предшествующих периодов; литературные шумероязычные композиции о полусказочных деяниях шумерских правителей III тыс. до н. э. – так называемые шумерские «былины», прежде всего о правителях Урука Эн-Меркаре и Гильгамеше; шумерские ритуальные тексты, записанные в основном на исходе III – в начале II тыс. до н. э.);

3) письменные источники, непосредственно отражающие события рассматриваемого времени, – хозяйственные архивы IV тыс. до н. э. из Урука и Джемдет-Насра, хозяйственно-административные архивы XXVI в. до н. э. из Шуруппака, более позднего времени из Лагаша и др., бесчисленные хозяйственно-административные документы III династии Ура, надписи шумерских, аккадских и урских царей. Среди них особо надо отметить «Стелу коршунов» царя Эаннатума из Лагаша (ок. 2450 г. до н. э.), сообщающую о войнах и договорах с соседним государством Уммой, надпись Уруинимгины из того же Лагаша (ок. 2320 г. до н. э.) о социальном кризисе и проведенных им реформах, письма последнего царя III династии Ура Ибби-Суэна, Судебник основателя той же династии Ур-Намму (ок. 2100 г. до н. э.) и др.

К сожалению, период до середины III тыс. до н. э. практически вовсе не освещен источниками третьей категории и очень скупо освещен источниками второй категории, так что реконструировать события этого периода приходится почти исключительно по археологическому и языковому материалу. Между тем именно в этот темный для нас период и зародилась шумеро-аккадская цивилизация! В частности, до сих пор нельзя с полной уверенностью судить ни о том, как и когда в Месопотамии появились шумеры, ни о том, как и когда в ней появились аккадцы (заведомо шумерской была культура Урук, а присутствие аккадцев в Месопотамии фиксируется по первым же сохранившимся архивам и царским надписям Раннединастического периода, т. е. в XXVI в. до н. э., но что было с шумерами и аккадцами еще ранее, точно неизвестно).

Заселение Месопотамии. Убейдцы-субареи

В низовья Тигра и Евфрата человек проник довольно поздно – в эпоху развитого неолита, в VI тыс. до н. э. Первым населением Южного Двуречья были, как мы уже видели, субареи – выходцы с северо-востока, от предгорьев Загросского хребта. К концу VI тыс. до н. э. они освоили болотистый край вплоть до «Горького моря» и построили здесь древнейшие известные нам огражденные поселения Месопотамии – протогорода.

Нижнемесопотамские субареи создали особую, так называемую убейдскую, археологическую культуру, существовавшую в V – начале IV тыс. до н. э. («убейдское тысячелетие»). Они знали металлургию меди, и соответствующие термины были позднее переняты у убейдцев шумерами. Убейдская культура распространилась, по мере расселения субареев, на огромном пространстве от Центрального Загроса через Верхнюю Месопотамию и Сирию к Средиземному морю, а также на СевероВосточную Аравию, включая Бахрейн. Вся эта территория вместе с Нижней Месопотамией составила относительно однородную этнокультурную ойкумену субареев – носителей убейдской культуры и «бананового языка», о котором говорилось выше.

Убейдцы изготавливали первые из известных нам, хотя еще очень примитивные, доспехи (они представляли собой кожаные перевязи с нашитыми на них медными бляхами), а их вожди или жрецы носили странные островерхие шлемы или маски, закрывающие все лицо и имитирующие морды рептилий, с удлиненным, полого уходящим назад навершием. Несмотря на успехи в развитии ремесел и строительстве храмов, ни большого процветания, ни большого могущества убейдцы не добились, поскольку не умели проводить крупномасштабные ирригационные работы. Без ирригации в Месопотамии нельзя было получить большие урожаи, а без них – достичь такого уровня хозяйства и накопления запасов, который позволил бы ускоренно развивать культуру, содержать властную верхушку и требовал появления письма для хозяйственного учета. В результате убейдцы так и не вышли за рамки первобытно-общинного строя. В то же время убейдские представления о богах оказались очень авторитетными на Ближнем Востоке: божества с «банановыми» именами продолжали почитаться в Передней Азии вплоть до античных времен.

«Шумерская загадка» и ниппурский союз

С расселением в начале IV тыс. до н. э. на территории Нижней Месопотамии пришельцев-шумеров археологическая культура Убейд сменилась здесь культурой Урук. Судя по позднейшим воспоминаниям шумеров, первоначальным центром их поселения здесь был город Эреду, т. е. район в самом низовье Евфрата. Тогда это было далеко не самым выгодным из мест обитания на юге Двуречья.

Шумеры не вытеснили нижнемесопотамских убейдцев, а смешались с ними и ассимилировали их, переняв многие ремесла и искусства. Свидетельство тому – нешумерские термины соответствующего значения, перешедшие в шумерский язык. Городские поселения и храмовые здания периода Урук продолжают постройки предыдущей убейдской эпохи, так что приход шумеров был мирным.

Одна из традиционных загадок востоковедения – вопрос о прародине шумеров. Он не разрешен до сих пор, так как язык шумеров пока не удалось надежно связать ни с одной из известных ныне языковых групп. Параллели искали даже среди тибето-бирманских и полинезийских языков – причем при всей кажущейся фантастичности последней версии она лучше других подкреплена языковым материалом.

Существует шумерский миф о происхождении всего человечества с острова Дильмун (современный Бахрейн). Согласно этому мифу, здесь «в начале времен» было нечто вроде библейского рая и жили первопредки всех живых существ, включая людей. Одно время ученые хотели видеть в этом мифе след глухих воспоминаний шумеров о том, что они переселились в Месопотамию из региона Бахрейна. Однако более тщательный анализ показал, что оснований для такой интерпретации нет: шумерская мифология видит в Дильмуне прародину всех живых существ, а не только шумеров, и этот сюжет принадлежит к числу общих космогонических мифов о начале мира и времени, а не к собственно шумерским историческим воспоминаниям об их появлении в Месопотамии.

Более надежные сведения дают нам шумерские тексты III тыс. до н. э., повествующие о контактах Шумера с далекой центральноиранской страной Аратта (район современного города Йезда). Эти тексты свидетельствуют, что в Аратте почитали шумерских богов и носили шумерские имена, а может быть, и говорили по-шумерски. Не здесь ли нужно искать след переселения шумеров в Месопотамию с востока, через Иран? Тогда одним из районов оседания шумероязычного населения на этом пути и явилась бы Аратта. Это предположение возвращает нас к старым гипотезам ученых конца XIX в., которые считали версию об «иранском» маршруте шумеров наиболее вероятной.

Формирование шумерской общности на территории Нижней Месопотамии ограничило субарейскую ойкумену полосой земель вдоль Верхнего Тигра, Северного и Центрального Загроса. Все это обширное пространство и именовалось впоследствии «страной Субар» (аккад. «Субарту», «Шубарту»). После бурных политических и военных потрясений на рубеже III–II тыс. до н. э. местных субареев ассимилировали их северо-восточные соседи, горцы-хурриты. На них с тех пор и перешло в месопотамских источниках название «субареи» или «шубареи».

Шумеры эпохи Урук объединялись в большой общинно-племенной союз, охватывавший почти всю Нижнюю Месопотамию. Центром союза был Ниппур (современная деревня Ниффер, Ирак) – протогород, лежавший как раз в срединной части Нижней Месопотамии. В Ниппуре поддерживался культ верховного общешумерского бога Энлиля («Владыка воздуха» или по-шумерски «дыхания») – главный культ всего союза, скреплявший его воедино.

Каждая отдельная община или группа общин, входившая в союз, занимала небольшой участок бассейна Южного Двуречья с центром в относительно более крупном городском поселении, к которому тяготели ближайшие мелкие пункты. Их жители входили в одно общинное образование с обитателями центрального поселения. Такие общинно-территориальные объединения в науке принято называть номами (гр. ном – область, административно-территориальная единица). Именно в центральном поселении располагалось главное «учреждение» всего нома – храм главного бога-покровителя. В каждом номе эту роль исполняло одно из божеств шумерского пантеона, включавшего и вошедших туда субарейских богов. При храме существовало хранилище номовых запасов зерна и ремесленных изделий. Здесь же собирались общинники и жили представители номовой верхушки – старейшины и вожди. Храмы отправляли особых торговых агентов общины – тамкаров – в чужеземные страны, вести внешнюю торговлю, обменивая часть общинных запасов на металлы и лес, а заодно и на рабов.

О единстве и могуществе шумерского союза можно судить по яркому факту так называемой колониальной экспансии шумеров в эпоху Урук. В середине – 2-й половине IV тыс. до н. э. однотипные шумерские колонии появились на территории чужеземных племен в долине Верхнего – Среднего Евфрата и в Юго-Западном Иране (в Сузах), на огромных по тому времени пространствах, и служили там военными и торговыми центрами шумеров. Как видно, по следам тамкаров приходили воины. Создание и защита таких колоний на дальних расстояниях от Шумера был бы совершенно непосильным делом для отдельных первобытных общин и даже для их примитивных союзов. Это требовало наличия всешумерского политического единства и самостоятельной политической верхушки, уже отделившейся от рядовых общинников и располагавшей немалой властной мощью.

И действительно, судя по погребениям, в эпоху Урук у шумеров уже выделилась властная и богатая правящая элита. Появились и рабы из числа военнопленных или купленных в чужеземных краях. Наконец, возникла развитая пиктографическая письменность, служившая прежде всего целям хозяйственного учета; ее документы обнаружены и в шумерских колониях. Все это стало возможным и необходимым только благодаря хозяйственному расцвету государства шумеров в эпоху Урук, основанному на впервые осуществленной тогда высокоразвитой ирригации.

Как видно, шумерское объединение этого времени представляло собой могучее образование, сравнимое по уровню государственного развития с ранними центральноамериканскими державами, основанными племенными союзами (ацтекская и др.). Внутренней эксплуатации в шумерских общинах практически не было. Ирригационными работами занимались по повинности свободные общинники; организовывала эти работы номовая верхушка, что, разумеется, укрепляло ее влияние и полномочия в той самой мере, в какой росли масштабы и значение ирригации. Верхушка номовой общины (главный судья, старшая жрица, старшина торговых агентов-тамкаров и особенно верховный жрец-прорицатель) наделялась куда большими участками земли, чем рядовые общинники, и была освобождена от любых общинных работ, так как ее работой считалось руководство общиной и осуществление ритуалов. Именно верховный жрец – эн (досл. «господин») руководил службой в храме, храмострои-тельством, считался главой общинного самоуправления в номе и совета старейшин общины. Храмовый персонал состоял не только из жрецов, но также из ремесленников и воинов. Всех их содержала община, а командовал ими эн. С течением времени эны стали наследственными правителями.

На пути к шумеро-аккадскому симбиозу

События, последовавшие за эпохой Урук, до сих пор не вполне ясны. В конце IV тыс. до н. э. шумерские колонии внезапно перестали функционировать – шумеры потеряли свои внешние владения, и наступила новая археологическая фаза – Джемдет-Наср. На ее исходе, т. е. около рубежа IV–III тыс. до н. э., шумеры научились выплавлять бронзу и перешли от пиктографии к полноценной словесно-слоговой письменности. С этого времени начинается Раннединастический период, первый этап которого завершился около 2900 г. до н. э. гигантским наводнением. Месопотамцы навсегда запомнили его как важнейшую веху своей древнейшей истории – «всемирный потоп».

Сводная версия истории Месопотамии, составленная почти тысячелетие спустя, так описывает возникновение государственности в этом регионе. Впервые государственность (шумер. царственность) была дана шумерам самими богами, которые для этого изначально избрали город Эреду. Позднее царственность перешла к другим центрам, в том числе Шуруппаку. Затем боги решили уничтожить всех людей, наслав на землю чудовищное наводнение – великий потоп. Характерная черта: согласно месопотамской традиции, это было не карой за какую-либо вину, а делом чистой прихоти – «богов великих потоп устроить побудило их сердце». Лишь добрый бог Энки – владыка пресных подземных вод, хранитель благодетельной мудрости и наставник людей – решил спасти хотя бы одного человека. Он избрал праведника Зиусудру, правителя Шуруппака, открыл ему будущее и посоветовал построить ковчег и спасаться в нем. Шестидневное наводнение уничтожило всех людей, кроме Зиусудры, – «все человечество стало глиной». Зиусудра в своем ковчеге причалил к высокой горе, и от него пошел новый человеческий род. В конце концов благой Эа даровал Зиусудре – единственному среди всех людей мира – бессмертие во плоти. После потопа боги вновь вручили царственность людям Нижней Месопотамии. На этот раз ее первым центром стал Киш, а потом она переходила к другим шумерским городам.

Итак, шумерская традиция четко выделяет две фазы истории страны: до некоего потопа и после него, когда история Месопотамии как бы получает второе начало. Шумерские династийные списки отражают те же события: они включают как допотопные, так и послепотопные династии разных городов, отмечая потоп как рубеж между ними. При этом правление послепотопных династий доводится в списках до бесспорно исторических и надежно датируемых событий, что позволяет исследователям рассчитать то время, на которое, по мнению шумеров, приходился потоп.

Правда, в шумерских списках десятки послепотопных царей получают, из уважения к их древности, фантастические сроки правления – по нескольку тысяч лет. Но, пересчитывая их сообразно реальной продолжительности царских правлений и уточняя эти расчеты синхронизмами одних царей с другими, можно получить довольно точную датировку потопа как вехи месопотамской династийной истории – он произошел примерно в XXX в. до н. э. С другой стороны, приблизительно на это же время приходится грань первого и второго этапов Раннединастического периода, когда, как известно со времен раскопок Л. Вулли в Ираке (нач. XX в.), Нижнюю Месопотамию постигло невиданное наводнение.

Крупное наводнение археологически отражается в виде разделяющего жилые слои слоя глины, образовавшегося из отложенного водным разливом ила. Такие слои, достигающие особенной толщины, обнаружены сразу в нескольких месопотамских городах на глубине, соответствующей началу III тыс. до н. э. Речь идет, таким образом, об особенно мощном наводнении, затронувшем большую часть Нижней Месопотамии; это и есть «потоп», помещаемый примерно на то же время шумерскими списками царей. «Допотопная эпоха» этих списков отвечает, таким образом, первому этапу Раннединастического периода, а послепотопная – следующим. При этом обе эпохи, согласно шумерской традиции, оказываются эпохами раздробленности, перехода гегемонии от одного центра к другому. Иными словами, о былом могуществе Ниппурского общинного союза шумеры ничего не помнили и начинали отсчет своей древнейшей, «допотопной» эпохи с более позднего времени, когда этот союз уже распался!

С другой стороны, первые же «послепотопные» письменные источники, доступные нам (2-я четв. III тыс. до н. э.), действительно рисуют Шумер раздробленным на множество независимых номовых государств и при этом свидетельствуют о повсеместном присутствии рядом с шумерами нового, восточносемитского этноса. Его представители входили в те же общины и государства, что и шумеры, и вместе с ними поддерживали культы шумерских божеств, которых они отождествили с собственными, восточносемитскими (так что многие из этих божеств получили в итоге двойное имя – шумерское и аккадское). Никакого противопоставления шумеров и аккадцев как одного, аборигенного, народа другому, пришлому, в этих письменных источниках уже нет – очевидно, аккадцы пришли в страну задолго до их составления.

Исходя из этого можно сделать вывод, что былой общинный союз шумеров эпохи Урук утратил свои внешние владения, а потом и вовсе распался под напором расселения восточных семитов – аккадцев из Северной Аравии. На поселениях эпохи Джемдет-Наср нередко встречаются следы военных разрушений. Наступившая фаза раздробленности соответствует первому этапу Раннединастического периода – «допотопному времени», самой древней эпохе, удержавшейся в исторической памяти шумеров; тогда-то и начал осуществляться шумеро-аккадский симбиоз. Этот этап подытожило великое наводнение – шумерский «потоп», после которого семиты и шумеры уже безоговорочно сосуществуют как симбиоты. В самом деле, поднимать после катастрофы страну им приходилось вместе. Восточные семиты усвоили более высокую шумерскую культуру, включая письменность, и к середине III тыс. до н. э. образовали с шумерами ту самую двуединую и двуязычную этническую общность «черноголовых», о которой говорилось выше. Почти все цари месопотамских городов-государств III тыс. до н. э. принадлежали к этнически шумерским династиям, а значительные и официальные тексты составлялись именно на шумерском языке.

Месопотамская письменность

В эпохи Урук и Джемдет-Наср основным способом письма месопотамцев была пиктография, созданная шумерами. Пиктография с помощью рисунков фиксировала информацию. Содержание таких рисунков можно было передавать различными речевыми конструкциями, пересказывать разными словами без изменения смысла, поскольку они отражали не конкретные слова, а определенный смысл. Шумерское рисуночное письмо было совершенно одинаковым в северных и южных районах Нижней Месопотамии. Это значит, что его разработали в одном центре, столь авторитетном, что разные месопотамские общины заимствовали его оттуда в неизменной форме. Этим центром был, разумеется, Ниппур – столица всешумерского общинно-культового союза эпохи Урук. Можно предположить, что шумерская пиктография была оформлена в ниппурском храме Энлиля в ходе целенаправленной работы по созданию новых методов хозяйственного учета и руководства.

Каждая пиктограмма обозначала предмет либо некое понятие: так, зачерненный небосвод мог обозначать и ночь, и темноту, и болезнь, а гора – и гору, и чужеземную страну, и раба, как выходца из чужеземной страны. Через некоторое время такие пиктограммы стали использовать для «ребусного» письма – например, изображение тростника (шумер. ги) стало обозначать слово «возвращать» (по-шумерски тоже ги, но с другой интонацией). Кроме того, любой знак, изображавший какой-то предмет, мог передавать слог или группу слогов, совпадающих по звучанию с названием этого предмета или хотя бы напоминавших это звучание, т. е. приобретал фонетическое значение (и не одно). Так знаки рисуночного письма становились слоговыми знаками и могли поэтому применяться для передачи служебных частей речи, грамматических показателей и вообще любых звукосочетаний, т. е. для фиксации речи. В итоге тот или иной знак имел несколько словесных и звуковых (слоговых) значений, а также мог употребляться как детерминатив[26]. Все это придавало письму громоздкий и сложный характер.

Постепенно система такого употребления знаков приняла устойчивый и всеобъемлющий характер, одновременно схематизировалось и упростилось их начертание (так что опознать в знаке какой-либо предмет было уже нельзя). Это и означало переход от пиктографии к письменности. Месопотамскую письменность называют клинописью, поскольку месопотамцы писали на сырой глине пером-палочкой из тростникового стебля с треугольным сечением: такие перья оставляли клинообразные оттиски. Для сохранности глиняный документ могли обжигать.

С середины III тыс. до н. э. шумерское письмо стали все чаще применять для аккадоязычных текстов (хотя оно было не очень приспособлено к аккадской фонетике). В начале II тыс. до н. э. потомки шумеров полностью перешли на аккадский язык, шумерский же язык продолжал использоваться на протяжении всей истории Месопотамии прежде всего как «высокий» язык ритуала.

В письменности Месопотамии в каждый момент времени насчитывалось около 400 различных знаков, набор и начертание которых менялись от эпохи к эпохе. Однако для бытовых нужд было достаточно и 70–80, а такое количество знаков мог выучить почти каждый. Поэтому грамотность была распространена среди месопотамцев очень широко. Некоторые ученые считают, что в эпохи процветания страны большинство взрослых свободных месопотамцев были в какой-то мере грамотны, хотя писали с ошибками, да и прочитать могли далеко не всякий текст. Быть грамотным считалось очень почетным.

Номовые царства раннединастического периода

В Раннединастический период территория Шумера представляла собой конгломерат номов, которые уже к середине III тыс. до н. э. превратились в классовые общества с установившейся государственностью. Наиболее ярким внешним проявлением этого был рост монументального строительства: в первые века III тыс. до н. э. номовые центры были обнесены оборонительными стенами и приняли законченный вид «города». Разумеется, община сохраняла важное значение, но над ней выросла независимая от нее властная иерархия, т. е. собственно государство, своей властью налагавшее на нее повинности и выводившее на войну ее ополчение.

Номовое государство унаследовало многие черты первобытной общинной демократии, кроме главнейших из них – выборности и сменяемости «снизу» членов правящей верхушки, а также необходимой роли народного собрания в принятии важных решений. Регулярные налоги с общинников, однако, еще не собирались. В номах развивалась как государственная, так и частная эксплуатация, в результате чего сложилась общественная верхушка – знать, сосредочившая в своих руках за счет этой эксплуатации большую часть богатств и влияния и подчинившая себе общество. Состояла эта верхушка прежде всего из обладателей высших властных должностей и их родов. К ней относился верховный правитель, «верхи» его административного, военного и храмового персонала и совет при правителе – наследник былых советов общинных старейшин, превратившийся теперь в главный оплот знати и существенно ограничивавший реальное могущество правителя. Представители правящей верхушки по должности осуществляли государственную эксплуатацию, но они же, благодаря своему богатству и влиянию, имели наибольшие возможности и в сфере частной эксплуатации (осуществлявшейся прежде всего путем втягивания в долговую кабалу). Храмовое хозяйство, хозяйство правителя и хозяйства высших должностных лиц располагали наибольшим количеством земли, обрабатывавшейся рабами и зависимыми людьми.

В номах выделились три основные социальные группы: господствующий класс (правящая верхушка, в меньшей степени – частные лица, добившиеся богатства и влияния, но не причастные к высоким должностям), рядовые общинники, объединенные в территориальные общины, делившиеся на большесемейные ячейки, и, наконец, рабы и зависимые люди (военнопленные, а также изгои и обедневшие общинники, оторвавшиеся от своей земли и втянутые в зависимость от имущих и властных людей).

Эксплуатация осуществлялась в двух основных формах. В крупных хозяйствах, принадлежавших храму, правителю, членам правящей верхушки и богатым частным лицам, трудились работники различных сословий – как рабы, так и не рабы – но, как правило, не имевшие своего хозяйства, а трудившиеся бригадами за пайки и отдававшие все произведенное собственникам хозяйства, в котором они работали. Рабы и большинство не рабов, трудившихся таким образом, свободно покидать хозяйство не могли. Именно эта форма эксплуатации обеспечивала господствующий класс большей частью его богатств. Поэтому шумерское общество нередко определяется как рабовладельческое (ибо подневольный работник, получающий за свою работу паек, но не имеющий в распоряжении или пользовании своего надела, по своему месту в производстве оказывается подобен классическому античному рабу, к какому бы сословию он ни принадлежал). Второй главной формой эксплуатации была выдача государством или частными лицами части своего земельного фонда в виде отдельных наделов мелким производителям – от зависимых и закабаленных людей или рабов до свободных арендаторов. Такие производители вели свое хозяйство на выделенных им наделах и часть урожая отдавали собственникам земли, а сами жили на остаток.

Земельную собственность и рабочую силу господствующий класс получал различным путем. Как указывалось ранее, высших функционеров общины изначально наделяли намного большими наделами, чем прочих; особый обширный земельный фонд выделялся храму как учреждению. Семьи могли покупать и продавать свою землю в пределах общины, что в условиях имущественной дифференциации создавало благоприятные возможности для концентрации земли богатыми и знатными людьми. Обезземеленная таким образом часть населения, а также просто бедняки, втянувшиеся в долговую зависимость, люди, разоренные войнами, изгои и пр. (не говоря о военнопленных-рабах) были вынуждены работать на других и в большинстве своем становились рабами или подневольными работниками, трудившимися в чужом хозяйстве за паек, а некоторые обрабатывали чужую землю, выделенную им в надел.

Организационным центром государства первоначально был храм бога-покровителя соответствующей общины, а во главе государства стоял наследственный правитель – верховный жрец этого храма с титулом «эн». При нем был небольшой административный аппарат и вооруженная охрана (то и другое – из храмового персонала и личных слуг) – зачатки служилой знати и регулярной армии. Власть эна была существенно ограничена советом, а в меньшей степени – народным собранием свободных общинников, быстро терявшим в этот период свою силу, и осмыслялась как общинная: авторитет эна покоился на том, что он руководил общинным культом.

К середине III тыс. до н. э. титул «эн» выходит из употребления, заменяясь шумерскими титулами «энси» («жрец-строитель», «градоправитель») и «лугаль» (досл. «большой человек», «царь», аккадский эквивалент – «шарру»). Появление последнего титула отражало новый этап развития государственности – формальную утрату общиной контроля над правителем. Например, правители нарекали себя лугалями как военные предводители, с некоторого времени командовавшие воинами помимо общинного контроля (порой этот титул присваивался военному вождю на сходке самих воинов); так же титуловали себя правители, сумевшие добиться формального признания своей гегемонии со стороны других номов. Таким образом, во всех случаях титул «лугаль» обозначал верховную единоличную власть правителя, основанную на военно-бюрократической силе, прямой командной иерархии помимо общинных структур, над кем бы такая власть ни осуществлялась – над своими воинами или над соседними номами. Во 2-й половине III тыс. до н. э. этот титул постепенно стал означать такую власть уже над всем населением страны и на протяжении всей месопотамской истории употребляется в значении «царь»[27].

Правители, не пытавшиеся демонстративно поставить себя над общиной и по-прежнему считавшиеся уполномоченными общинных структур, ограничивались титулом «энси» (аккадская форма – «ишшиаккум»). Однако уже в середине Раннединастического периода почти во всем Шумере нормативным и необходимым статусом номового правителя стало лугальство, царственность. Наиболее детально поэтапное превращение общинного верховного правителя энси в надобщинного царя шарру прослеживается на примере развития ассирийской государственности в XIV–XIII вв. до н. э.

Важность роли правителя месопотамцы видели не только, да и не столько, в выполнении им военных и административных функций, сколько в том, что он считался посредником между жителями нома и богами, от расположения которых полностью зависело процветание людей. Правитель предстательствовал и отвечал перед богами за людей своего нома. Его главнейшим делом было обеспечивать своему ному – и, конечно, себе самому – милость богов и отводить их гнев, в том числе изнурительными искупительными обрядами. Именно царь мог и должен был разузнавать волю богов и отвечал перед ними за ее исполнение. Для месопотамского общества того времени это было исключительно важно, поскольку, по его представлениям, окажись воля богов не исполнена людьми, их гнев обрушился бы на все общество – а без царя эту волю нельзя было толком и узнать.

О великой важности царской власти месопотамский текст говорит так: «Боги еще не установили царя для народа, и тот словно шатался с затуманенным взором… Тогда царственность спустилась с неба». По-видимому, шумеры считали, что некоторые их династии происходили от богов.

К середине III тыс. до н. э. при правителе уже существует многочисленное (порядка 5 тыс. человек) постоянное войско, содержащееся за его счет и вооруженное гораздо лучше, чем общинное ополчение. Войско состояло из тяжеловооруженных пехотинцев и четырехколесных колесниц, запряженных ослами (лошадей тогда в Месопотамии еще не знали).

Отличительной чертой социально-политической истории Раннединастического периода было наличие двух одновременных процессов. С одной стороны, нарастала борьба между отдельными номовыми государствами за гегемонию, с другой – постеенно усиливалось социальное противостояние правящей верхушки, приобретавшей устойчиво наследственный, аристократический характер, и основной массы общинников. Последние подвергались все более тяжелой эксплуатации со стороны государства в целом и в то же время находились под угрозой утраты собственной земли (из-за военного разорения, долгов и т. д.) и превращения в зависимых работников чужого хозяйства, храмово-государственного или частного. Эти два процесса переплетались и привели в конце концов к крушению «номового» аристократического строя в Шумере и формированию централизованной общемесопотамской деспотии, опиравшейся на военно-служилое сословие.

Города-гегемоны: Киш, Урук, Ур

Характерными чертами борьбы между номовыми государствами Раннединастического периода были, во-первых, отсутствие попыток аннексировать другие номы – война шла лишь за гегемонию, т. е. за установление верховного контроля правителя одного нома над другими (ни на что иное у немногочисленной аристократической верхушки сил все равно не хватило бы), и, во-вторых, желание царей-гегемонов добиваться официального признания за ними этой гегемонии и титула «лугаль страны» от Ниппурского храма Энлиля. В этом явлении нужно видеть последний знак того, что владыки Шумера еще сохраняли представление о всешумерском политическом авторитете Ниппурского храма, хотя этот авторитет восходил исключительно к общешумерскому единству эпохи Урук, о котором в Шумере, как уже говорилось, ничего не помнили. Как видно, представление о том, что Шумер предназначен представлять собой некое единство, существовало на протяжении всего III тыс. до н. э. независимо от исторических воспоминаний, и единственным институтом, способным по праву выражать это единство и удостоверять приобщение к нему, считался Ниппурский храм. Ни один центр не мог удержать гегемонию надолго. После потопа в Шумере существовало более десятка значительных городов-государств: Эреду, Ур, Урук, Лагаш, Умма, Ниппур, Киш и др.

Голова быка. Навершие арфы из Ура

В первые века после потопа (примерно совпадающие со вторым этапом Раннединастического периода) гегемонию в Шумере удерживал Киш, располагавшийся в северной части Нижней Месопотамии. В результате титул «лугаль Киша» даже приобрел смысл «гегемон всего Шумера» (тем более, что он случайно оказался близок по звучанию выражению «повелитель сил, воинств»); его часто принимали позднейшие цари-гегемоны, из какого бы города они ни были. Возможно, правители Киша первыми приняли титул лугалей. До нашего времени дошло эпическое предание о кишском царе Этане (XXVIII в. до н. э.), повествующее о том, как он на божественном орле поднялся на небеса к богам, чтобы добыть себе «траву рождения» и обзавестись наследником.

Царь Киша Эн-Менбарагеси – один из преемников Этаны, первый правитель, о котором мы знаем не только по позднейшим династическим спискам, но и по его собственным памятникам. Он контролировал Шумер,а кроме того, совершал походы в край горцев – эламитов, обитателей Юго-Западного Ирана и более или менее постоянных соперников и врагов Месопотамии. При его сыне Агге, однако, гегемония Киша закончилась (ок. 2600 г. до н. э.).

Как сообщает шумерский былинный эпос, Агга отправился покорять южношумерский город Урук, где недавно пришел к власти эн Гильгамеш, сын эна Лугальбанды. Гильгамеш отказал Агге в повиновении, а совет старейшин Урука готов был покориться, но народное собрание провозгласило Гильгамеша своим лугалем, т. е. признало над собой его личную власть помимо традиционных общинных институтов, и старейшины решились оказать сопротивление. В ходе неудачной осады Агга попал в плен к Гильгамешу, который стал гегемоном Шумера.

Гегемония Гильгамеша и его урукских преемников известна не только по эпосу, но и по документам архива, найденного в городе Шуруппаке (XXVI в. до н. э.). Как следует из этих документов, урукские цари призывали на службу контингенты из одних номовых царств, находившихся в зависимости от Урука, и размещали их в других зависимых номовых царствах, создавая тем самым остроумную систему перекрестного контроля всей подчиняющейся их влиянию территории.

Гильгамеш, по-видимому, был на редкость незаурядным человеком, талантливым правителем. Основатель урукской гегемонии и строитель новых стен Урука, он стал героем множества преданий. Согласно одному из них, Гильгамеш поднялся на высокие Кедровые горы к востоку от Месопотамии и убил там демона кедров Хумбабу, врага людей (через несколько веков, в ходе развития традиции, место действия этого предания было перенесено в более знаменитые кедровые горы Ливана). По другим легендам, Гильгамеш открыто шел наперекор великим богам, добрался в поисках «травы бессмертия» до мира богов и заполучил ее – иными словами, он хотел стать равен богам и чуть не добился этого. Однако на обратном пути случайно «траву бессмертия» съела змея (считалось, что змеи, сбрасывая кожу, обновляют свою жизнь), и Гильгамеш так и не смог воспользоваться плодами своего подвига.