История Древнего Востока Деопик Дмитрий

История древней Южной Аравии прослеживается в основном по результатам археологических раскопок, а также по данным эпиграфики (надписям на камне, металле, черенках пальмовых листьев), сведениям античных авторов, средневековых арабских географов и историков. Среди южноаравийских надписей наиболее полно представлены три типа: посвящения в храмы, погребальные надписи и памятные надписи о постройках. Стоимость изготовления надписи была столь велика, что лишь малая, очень обеспеченная, часть населения или такие учреждения, как храмы, могли позволить себе подобный заказ.

Южноаравийский алфавит происходит, как почти все современные системы письма, из финикийской письменности, но в отличие от последней он содержит не 22, а 29 знаков. Древнейшие южноаравийские надписи относятся к середине VIII в. до н. э., но их появлению предшествовал длительный период формирования южноаравийской системы письма. Позднейшая надпись датируется 559–560 гг. н. э. Самые ранние надписи характеризуются монументальностью исполнения и геометричностью шрифта. Со временем стилистика написания менялась, принимая весьма разнообразные формы.

Древняя южноаравийская надпись

Для истории древней Южной Аравии до сих пор не выработано абсолютной хронологии. Даже установление относительной хронологии – последовательности событий без фиксации точных дат по годам – для многих периодов представляет значительные сложности. Надписи – основной источник датировки древней южноаравийской истории – для почти тысячелетнего периода дают только относительную хронологию (их стиль и палеографически анализ позволяют определить лишь последовательность, в которой они были выполнены); монеты, появившиеся в Южной Аравии в IV в. до н. э., дают возможность только уточнить последовательность правителей. Лишь со II в. н. э. южноаравийская хронология вырисовывается достаточно определенно на основе местных источников: надписи датируются по конкретной эре, последовательность правителей становится вполне ясна. Их датировка не может быть уточнена на основе установленной хронологии других регионов.

Саба упоминается в десятой главе ветхозаветной книги Бытия. Другие библейские книги (1 Цар. X. 1–13; 2 Хроник. 9.1–9.12) упоминают посольство царицы Савской к царю Соломону. Эти сведения, однако, не могут являться отправной точкой для выработки южноаравийской хронологии, так как местные источники не знают ни одной женщины на сабейском троне, и о ком идет речь под именем царицы Савской, до сих пор не установлено. Более полезны в этом отношении упоминания сабейцев в ассирийских текстах Тиглатпаласара III (744–727 гг. до н. э.), Саргона II (722–705 гг. до н. э.) и Синнаххериба (705–681 гг. до н. э.). Последний упоминает царя Карибила, известного из собственно сабейских надписей (мукарриб Карибил Ватар Великий, сын Дхамарали). Датировку усложняет и то обстоятельство, что фактически невозможно установить четкую последовательность правления южноаравийских царей: встречаются большие разрывы в династиях, многие правители носили одинаковые имена.

Проследить точную хронологическую параллель отчасти возможно, начиная лишь с I в. н. э., когда в античной географической литературе («Перипл Эритрейского моря», «Естественная история» Плиния Старшего, «География» Клавдия Птолемея) появляются первые точные описания Южной Аравии и упоминаются ее цари.

В целом история древней Южной Аравии делится на шесть основных этапов: около 1200–700 гг. до н. э. – «протоюжно-аравийский» – рождение государства Саба; около 700–110 гг. до н. э. – «период караванных царств» – доминирование Сабы и Катабана; около 110 г. до н. э. – 300 г. н. э. – «период сражающихся царств» – попеременное доминирование Сабы и Химйара; около 300–525 гг. н. э. – объединение всей Южной Аравии под властью Химйара; около 525–571 гг. н. э. – доминирование Аксума; 570–632 гг. н. э. – преобладание сасанидского Ирана.

Историография

Долгое время реальная Южная Аравия оставалась практически неизвестной в Европе. Скудость сведений античных авторов об этом регионе, удаленность от Средиземноморья, тяжелый климат, трудное для навигации Красное море и пустынный ландшафт Аравийского полуострова обусловили то, что история государств этого региона практически была забыта.

В X в. йеменский ученый аль-Хамдани составил энциклопедию «аль-Икиль», один из томов которой был посвящен Южной Аравии. Его можно считать первым ученым, обратившимся к истории этого региона. Впоследствии европейские исследователи пользовались его книгой как путеводителем. Первым европейским путешественником, посетившим в 1500–1505 гг. нынешнее государство Йемен, был итальянский мореплаватель Л. ди Вартема.

В XVI в. Южная Аравия стала объектом борьбы Португалии и Османской империи. Португальский мореплаватель Васко да Гама в 1507 г. сумел на время занять остров Сокотра. Его попытки овладеть портом Аден – важнейшим при выходе из Красного моря в Аравийское – не увенчались успехом, и в 1538 г. Аден перешел под власть турецкого султана. Португальский священник Паэз посетил в 1589–1594 гг. до н. э. Хадрамаут, описал богатство Мариба и даже провел некоторое время в неволе в Сане. Он был одним из первых, кто прославил Йемен как родину лучшего кофе.

В декабре 1762 – августе 1763 г. датский путешественник К. Нибур совершил несколько путешествий по Южной Аравии, положив начало ее научному изучению. Из шести человек, начавших путешествие вместе с ним, выжил и вернулся в Копенгаген только он один. Его книга «Описание Аравии» на протяжении целого столетия оставалась основной по истории и географии этого региона.

К. Нибур был первым европейцем, изучившим южноаравийские надписи культового и светского характера, но впервые скопировал их У. -Я. Зеетцен, в июле 1810 г. в Зафаре – древней столице Химйара. Интересно, что приблизительно в то же время, 12 мая 1810 г., Г. Салт обнаружил первую южноаравийскую надпись в Эфиопии. В течение 30 лет эти и последовавшие за ними находки волновали умы европейских филологов, пока в 1841 г. В. Гезениус в Галле и Э. Рёдигер в Гёттингене, опираясь на копии южноаравийского алфавита, оставленные в арабских средневековых рукописях, не расшифровали две трети знаков древнего южноаравийского алфавита. Лишь к концу XIX в. южноаравийский алфавит был расшифрован полностью.

6 мая 1834 г. английские морские офицеры во главе с Дж.-Р. Уэллстедом посетили главный порт древнего Хадрамаута – Кану. Знакомство с руинами Райбуна – крупнейшего земледельческого оазиса Хадрамаута – начинается с путешествия А. фон Вреде, отчет о котором был опубликован в 1870 г. Притоку европейцев в Южную Аравию способствовало и открытие в 1869 г. Суэцкого канала.

Систематическое изучение надписей – главного источника по истории древней Южной Аравии – началось в 1870 г. Французский исследователь Ж. Галеви был отправлен Французской академией надписей и изящной словесности в Йемен собирать материал для готовившегося «Корпуса древнеюжноаравийских надписей». В 1882–1892 гг. австрийский ученый Э. Глазер продолжил его работу. Он составил грамматику сабейского языка и подготовил собрание надписей.

Фактически в течение всего XX в. в Южной Аравии не было сделано выдающихся археологических открытий, таких как в Египте, Месопотамии, Иране, Индии, Китае. Первые археологические раскопки были проведены в 1928 г. немецким исследователем К. Ратйенсом, обнаружившим небольшое святилище аль-Хукка в 23 км к северо-западу от Саны. Наибольший вклад в изучение древней Южной Аравии в довоенный период внесли австрийский географ Х. фон Виссманн, англичане археолог Г. Катон-Томпсон и путешественник Дж. Филби.

Систематическое и масштабное археологическое, лингвистическое, этнографическое изучение древней Южной Аравии началось только в последней четверти XX в. В 1983 г. была создана Российско-Йеменская археологическая экспедиция, приоритетным направлением деятельности которой является изучение древней истории и языков Хадрамаута (порт Кана, земледельческий оазис Райбун) и острова Сокотра.

Природные условия и население

Государства Южной Аравии концентрировались на юго-западе Аравийского полуострова. (В настоящее время данную территорию занимает Республика Йемен.) Этот регион окаймлен прибрежной равниной Тихама, протянувшейся вдоль Красного моря на 400 км в длину и на 50 км в ширину. В ее западной прибрежной части практически нет природных запасов воды, температура воздуха достигает 55°С при почти 100% влажности. Восточная часть Тихамы, примыкающая к горному массиву, имеет лучшее естественное орошение, к тому же с гор в Тихаму стекает дождевая вода. Горные массивы Хаулан, Джебель Наби Шоб и Серат, тянущиеся к востоку от Тихамы, достигают в высоту 3760 м. Их разделяют ущелья и вади – сухие русла рек, заполняемые дождевой водой, которую приносят летние муссоны.

Южная Аравия в I–III вв. до н. э.

Центральную часть Йемена занимает горное плато высотой до 3000 м. С юга от Аравийского моря его окаймляет прибрежная равнина, отделяемая от центральной пустынной части страны – пустынь Рамлат ас-Сабатейн и Руб эль-Хали – горным массивом. Эту часть Аравийского полуострова также пересекают многочисленные вади, наполняющиеся водой только в краткий период сезонных дождей. Крупнейшая вади Южной Аравии – вади Хадрамаут, расположенная в восточной части Йемена. Влажные и жаркие прибрежные равнины соседствуют с высокими горными кряжами, за которыми тянутся бескрайние пустыни.

Наличие крупных оазисов, таких как Мариб и Наджран, способствовало тому, что пустыня не была совершенно безлюдной. Оазисы служили важнейшими перевалочными пунктами в караванной торговле, в них развивалось скотоводство и земледелие.

Климат в Южной Аравии всегда был засушлив. Однако засуха сменялась более влажными периодами. Последний такой период относится к 8000–5000 гг. до н. э. В это время в Южной Аравии встречались растения и животные, которые затем исчезли из-за наступившей впоследствии засухи. Ныне сухие русла рек – вади Джоуф и Хадрамаут – составляли некогда единую реку, питаемую водами, которые стекали с гор на северо-западе региона. Эта река впадала затем на юге в Индийский океан.

Наличие воды и камня, легко поддававшегося обработке, позволило человеку начать освоение территории Южной Аравии в самой глубокой древности. Древнейшая палеолитическая стоянка датируется приблизительно 1 млн лет до н. э. Палеолитический инвентарь впервые был обнаружен в 1937 г. в Хадрамауте. В период неолита у древнего человека появились стрелы, что говорит о развитии навыков охоты. Люди стали заниматься скотоводством и земледелием. К VII тыс. до н. э. относятся древнейшие образцы наскального изобразительного искусства, достигшего наибольшего расцвета в период бронзового века во II тыс. до н. э.

Наиболее изученной и масштабно представленной для бронзового века является недавно открытая археологическая культура Сабир. Ее носители занимали Тихаму и ограничивающие ее с востока и юга предгорья вплоть до побережья Аравийского моря западнее современного Адена. Сабирцы, знакомые уже с городской жизнью, говорили, вероятно, на языке кушитской группы. Их основными занятиями были ирригационное земледелие, скотоводство и рыболовство. Культура Сабир была тесно связана с Восточной Африкой. Ее упадок приходится на первые столетия I тыс. до н. э. Вполне оправданной для II тыс. до н. э. является идентификация территории, занятой носителями культуры Сабир, со страной Пунт, прославленной в египетских текстах как источник благовоний и родина диковинных животных. Материальная культура поселений Южной Аравии III–II тыс. до н. э. радикально отличалась от последующего периода. Это связано с приходом племен, говоривших на семитских языках южноаравийской группы.

Процесс заселения Южной Аравии происходил в разных регионах неодинаково. На западе к началу XII в. до н. э. устанавливается сабейская культура. На востоке, в Хадрамауте, к концу II тыс. до н. э. появляются племена, материальная культура которых тесно связана с Южной Палестиной и Северо-Западной Аравией. К концу VIII в. до н. э. Хадрамаут подпадает под влияние Сабы.

Первые государства на территории Южной Аравии

Из полутора десятка древних южноаравийских государств только Саба, Катабан, Маин, Химйар, Хадрамаут, процветавшие в разное время с начала I тыс. до н. э. по VI в. н. э., оставили заметный след в истории. Развитие этих государств определялось их географическим положением: на юго-западе Аравийского полуострова на побережье Красного и Аравийского морей между прибрежными равнинами, окружающими их горами, возвышенностями и пустыней.

Несмотря на то что в Южной Аравии использовалась одна письменность, население в древности говорило и писало на нескольких, весьма отличавшихся друг от друга языках, относившихся к семитской языковой семье. Основными языками были сабейский, минейский (язык населения Маина), катабанский и хадрамаутский. Все они родственны между собой. Доминирование какого-либо языка говорит о политическом преобладании того или иного из царств. Последняя надпись на минейском относится ко II в. до н. э., на катабанском – ко II в. н. э., на хадрамаутском – к III в. н. э. В царстве Химйар был принят катабанский язык, сменившийся по достижении этим государством доминирующего положения сабейским. Сабейский язык вышел из употребления в устной речи в IV в.

Саба

Первое в Южной Аравии государство Саба со столицей в Марибе возникло приблизительно к IX в. до н. э., а первые городские поселения могут датироваться несколькими веками раньше. Первые правители Сабы не носили никакого титула или называли себя мукаррибами Сабы. Согласно наиболее вероятному предположению, это слово можно перевести как «собиратель», «объединитель», но точное его значение не установлено. По другой гипотезе, мукаррибами называли глав нескольких племенных образований, стоявших у истоков государства. По своим функциям мукаррибы более всего напоминали царей-жрецов. Интересно, что мукаррибами себя называли только сами носители этого титула, население же обращалось к ним по имени.

Правители других царств, например Аусана и Хадрамаута, также претендовали на этот титул, который принадлежал царям Сабы приблизительно до 550 г. до н. э. Вероятно, его носили цари, сумевшие распространить свою власть на всю Южную Аравию. С I в. до н. э. титул «мукарриб» заменяется в титулатуре на эпитет «царь», который не нес никакого культового или «объединительного» смысла.

Южноаравийский правитель

В начальный период своего существования Саба контролировала небольшую территорию оазиса Мариб и южные склоны плато Джауф. Победа в войне над главным соперником Сабы в ту пору – царством Аусан, расположенным в вади Марха, дала возможность добавить мукаррибу Сабы к своему титулу эпитет «Великий»: мукарриб Карибил Ватар Великий, сын Дхамарали. В начале VII в. до н. э. он совершил несколько успешных походов и объединил под властью Сабы всю Юго-Западную Аравию. Эпоха после правления Карибил Ватара плохо освещена в источниках, поэтому последовательность мукаррибов в точности определить невозможно.

Основой благосостояния Сабейского государства была развитая система искусственного орошения и караванная торговля благовониями – ладаном, миррой, а также алоэ. Примечательно, что ни в одной надписи из Мариба (как и из столицы Хадрамаута – Шабвы) не упоминается о наличии развитых торговых навыков у сабейской (и хадрамаутской) элиты, ориентированной преимущественно на военное ремесло. Развитие морской торговли со Средиземноморьем в первые века нашей эры перенесло центр тяжести в торговле благовониями с караванных путей на морские, от которых Саба была отрезана. Это привело к тому, что сабейские цари, стремясь получить доступ к морскому побережью и контролировать торговые потоки, в первые века нашей эры постоянно провоцировали столкновения с Химйаром.

Столица Сабы, Мариб, была расположена в 130 км на восток от нынешней столицы Йемена – Саны. Городское поселение в Марибе ведет свою историю с IV тыс. до н. э. С середины VIII в. до н. э. Мариб был главным экономическим и культурным центром Южной Аравии. Его население достигало 50 тыс. человек. Город был расположен на холме, занимая 1,5 км в длину и 1 км в ширину. Его окружала стена длиной 4,3 км и толщиной от 7 до 14 м. Внутри городской стены археологических исследований пока не проводилось. Наличие городских построек вне этой стены может говорить о том, что она окружала только его центральную часть. В 3,5 км от города было расположено главное сабейское святилище – храм, посвященный божеству Альмаках. В III в. н. э. в результате поражения Сабы в войне с Химйаром Мариб потерял статус столицы. В VI в. была разрушена марибская плотина, и жители оставили город.

Руины марибской дамбы

Марибский оазис орошался паводковыми водами вади Дхана – самой полноводной речной долиной в Южной Аравии. Он располагался с обеих сторон речной долины, обеспечивая пропитанием 50 тыс. человек. В нем возделывались злаки и финиковые пальмы. Воду в оазисе нужно было не просто сохранять, а поднимать до уровня полей. Специальный бассейн служил для того, чтобы мутная вода могла отстояться, а система каналов вела воду от плотин на поля, где ее распределяли специальные механизмы. Поля покрывались водой на 50 см в высоту. Лишняя вода на верхних полях переносилась на поля, расположенные ниже. Оставшаяся после орошения вода сбрасывалась в вади.

Катабан

Это государство занимало территорию к востоку от Сабы и к западу от Хадрамаута. Столицей Катабана был город Тимна, расположенный в вади Бейхан. Впервые Катабан упоминается в сабейских надписях в VII в. до н. э. как союзник Сабы и Хадрамаута. Государство Катабан представляло собой союз племен, наиболее сильное из которых дало название всему царству. Все племена Катабана были связаны единым культом и подчинялись одному правителю. Кроме того, существовал совет племенных старейшин.

Обстоятельства, при которых Катабан стал доминирующей политической силой, пока еще в достаточной степени не прояснены. В период после правления мукарриба Карибил Ватара Саба разорвала союз с Катабаном, переманившим на свою сторону племена, враждебные Сабе. С VI по I в. до н. э. правители Катабана носили титул мукарриба. Первым мукаррибом Катабана был Хауфиамм Йуханим. Территория царства быстро увеличилась от Мариба на северо-западе вплоть до Баб-эль-Мандебского пролива на юго-западе.

В истории Катабана, реконструируемой по местным надписям и по данным античных авторов, имеются значительные пробелы. После разрыва союза с Сабой в начале VI в. до н. э. Катабан в течение целого столетия вел с ней продолжительные войны. После того как титул мукарриба окончательно утвердился за катабанскими правителями, царство вступило в период расцвета. В городах строятся храмы и дворцы, увеличивается количество надписей, расцветает изобразительное искусство.

С I в. н. э. начался период упадка. Территория царства резко сократилась, а в конце II в. н. э. Катабан был окончательно поглощен царством Хадрамаут. Столица Катабана – Тимна занимала доминирующую позицию в вади Бейхан. Город находился на высоте 25 м над уровнем речной долины, что было удобно для ведения искусственного орошения и торговли. В результате раскопок в Тимне были обнаружены первые законодательные южноаравийские надписи мукарриба Шахр Хилала – «Катабанский торговый кодекс». Римский писатель-энциклопедист Плиний Старший сообщал, что в Тимне имелось 65 храмов.

Маин

Государство Маин (столица – Каранау) располагалось на небольшой части плато Джоуф между пустынями Руб эль-Хали и Рамлат ас-Сабатейн. Основой его существования была караванная торговля. Первые сведения о Маине восходят к VII в. до н. э. В VI–II вв. до н. э. после падения могущества Сабы Маин полностью контролировал экспорт традиционных аравийских благовоний на Ближний Восток и в Восточное Средиземноморье.

Маинские торговцы основали ряд колоний в Северо-Западной Аравии. Важный перевалочный пункт находился в Дедане (ныне оазис аль-Ула) – области к северу от Хиджаза. Маинские кочевники вели караванную торговлю, оседлое население занималось земледелием.

В источниках нет никаких упоминаний о наличии военных навыков у маинцев. Правители государства Маин никогда не называли себя мукаррибами и не чеканили собственную монету. Маинский пантеон возглавляла триада астральных божеств во главе с Ваддом, предположительно богом луны. Маинский алфавит восходит к финикийскому, надписи выполнялись как справа налево, так и в обратном направлении и даже бустрофедоном – способом письма, при котором первая строка пишется справа налево, вторая – слева направо, третья – снова справа налево и т. д.

Развитие прямой морской торговли Средиземноморья с Южной Аравией в обход караванных путей и напор кочевников к началу I в. до н. э. совершенно подорвали могущество Маина.

Хадрамаут

Государство Хадрамаут располагалось на востоке Южной Аравии вдоль берега Аравийского моря. Оно занимало плато Хадрамаут, пересеченное многочисленными вади. Основой его благосостояния было земледелие, а также сбор благовоний и их продажа. Хадрамаут был начальной точкой караванных путей, пересекавших весь Аравийский полуостров в западном и восточном направлениях.

Расположенная на краю пустыни Рамлат ас-Сабатейн столица Хадрамаута Шабва находилась в районе, наименее обеспеченном водой, но именно в Шабве происходило разветвление караванных путей, ведущих в Мариб и Наджран.

История города восходит к середине II тыс. до н. э. Этим временем датируется древнейший из исследованных слоев. Шабва являлась важнейшим центром поставок ладана во все регионы Южной Аравии. Вся собранная весной и осенью смола благовонных деревьев доставлялась в Шабву, оттуда ладан развозился по караванным тропам в двух основных направлениях: на северо-запад и северо-восток. Во 2-й половине II в. н. э. при сабейском царе Шаире Аутаре вспыхнула война между Сабой и Хадрамаутом; Шабва была разграблена и сожжена. В IV в. Шабву в очередной раз сожгли химйариты, и она окончательно потеряла свое политическое и торговое значение.

Одними из важнейших портов на южноаравийском побережье, наряду с Аденом – «Счастливой Аравией», были хадрамаутские порты Мосха Лимен и Кана. Кана служила главным пунктом перевозки товаров из Индии и Восточной Африки на материк.

Основание Каны (кон. I в. до н. э.) и Мосха Лимен (III в. до н. э.) по всей вероятности было связано с развитием морской торговли вдоль южноаравийского побережья. Хорошие дороги связывали Кану co столицей Хадрамаута Шабвой. Располагавшиеся в бухте Каны острова и скалистый мыс делали ее привлекательной стоянкой для морских торговцев. Процветанию города способствовала и близость рынков на африканском побережье, поставлявших пряности и благовония. Кана торговала со множеством стран от Испании на западе до Индии на востоке. Древнейшими зданиями в Кане были хранилища ладана. Период с конца II по V в. н. э. стал пиком расцвета Каны: территория стремительно росла. В III в. н. э. Кана, как и Шабва, была разрушена войсками Сабы, однако город очень быстро был отстроен заново. В последний период истории Каны (VI – нач. VII в. н. э.) отмечается интенсивная миграция населения из Восточной Африки и почти полностью прекращаются торговые контакты с Индией.

Порт Мосха Лимен (гр. «Гавань Мосха») был расположен в местности Хор Рори неподалеку от современного города Салала, столицы провинции Дофар Султаната Оман. В 600 м от берега гавани Мосха находился форт Самхарам – крепость, стоявшая на высоком холме. Самхарам-Мосха Лимен был политическим и военным центром восточной области Хадрамаута, которая охватывала Дофар, включая ладаноносные высокогорья. Там были обнаружены фрагменты средиземноморской керамики I в. н. э. Само поселение было основано в III в. до н. э., а заброшено в V в. н. э. В это время Хадрамаут потерял статус главенствующей политической силы в Южной Аравии, и более не было необходимости охранять его границы; кроме того, сказался упадок транзитной торговли.

К I в. до н. э. значение караванной торговли резко упало. Центр торговой активности переместился в южноаравийские порты: Музу, Аден («Счастливую Аравию»), Кану и Мосха Лимен. Государства Катабан и Саба пребывали в состоянии упадка, так как были отрезаны от морского побережья, зато резко возрастало значение Хадрамаута.

Вершины своего политического и экономического могущества Хадрамаут достиг в начале II в. н. э. Царям Хадрамаута, принявшим титул мукарриба, удалось даже захватить значительную часть катабанской территории. В это время на престоле находился царь Иллиазз Йалит. Он заключил союз с Сабой и закрепил его династическим браком. Царь Сабы в 222–223 гг. помог ему подавить восстание, но затем сам провел против недавнего союзника успешную кампанию. Иллиазз Йалит был взят в плен, столица Шабва и порт Кана были захвачены и разграблены. К 300 г. Хадрамаут вошел в состав государства Химйар.

Химйар

Около 110 г. до н. э. обширная территория на юго-западе Аравии, подконтрольная Катабану, была объединена под властью союза племен зу-Райдан, главным из которых было племя химйар. Оно и дало название появившемуся царству. Райданом назывался дворец в Зафаре – столице Химйара, а понятие «зу-Райдан» (досл. «тот, кому принадлежит Райдан») стало обозначать династию, правившую в нем, и сам племенной союз. Этот союз был построен на новых, «федеративных» основаниях: каждое племя более не было обязано почитать богов наиболее могущественного племени, а сохраняло свои собственные культы. Распространение власти Химйара можно определить датировкой надписей по эре Химйара. Катабанский язык был предан забвению, ему на смену пришел сабейский, катабанские божества также уступили свое место сабейским. Государство Химйар изначально занимало юг Йеменского нагорья. Постепенно Химйар подчинил своей власти многочисленные мелкие племена, окружавшие его.

В течение I в. н. э. царям Химйара удавалось удерживать Сабу под своим контролем. Саба не была территориально включена в состав Химйара, но управлялась из Райдана, сохраняя свое политическое и религиозное единство. В конце I в. н. э. началась череда войн между Сабой и Химйаром. Владыки обоих царств одновременно претендовали на двойной титул «царя Сабы и зу-Райдана».

Во II в. н. э. Саба переживала период подлинного политического ренессанса: восстанавливались старые святилища, развивалась сабейская монетная чеканка, строилась новая столица – Сана. В это время царям Сабы удалось заключить союз в борьбе против Химйара с правителями Аксума – царства на восточном побережье Африки. Между 200 и 275 гг. до н. э. Аксум занимал западную часть Йеменского нагорья. В 275 г. до н. э. Саба изгоняет войска Аксума из Аравии, и Аксум заключает союз с Химйаром.

В последней четверти III в. н. э. Химйар в результате нападения на Сану присоединил Сабейское царство к своей территории. Подчинив к 300 г. н. э. Хадрамаут, Химйар, впервые в истории Южной Аравии, объединил под своей властью все ее земли. Огромная территория подчинялась единой центральной власти, использовался единый сабейский язык, единая система письма, была распространена единая для всей страны религия – иудаизм.

В VI в. н. э. Южная Аравия стала ареной столкновения интересов Византии и Ирана, боровшихся за контроль над морскими торговыми путями. Воспользовавшись истреблением христиан в Наджране в 521–523 гг. как предлогом, византийский император Юстин (518–527) заставил царя Аксума Калед Элла Асбеха вторгнуться в Южную Аравию. Войска Химйара были разбиты, Калед Элла Асбеха погиб в бою. Страна была разграблена. С 570 до 632 г. Южная Аравия находилась под властью Сасанидского Ирана.

Путь благовоний

Древнюю Аравию пересекали караванные тропы – «дороги благовоний». Южная Аравия являлась основным поставщиком специй и благовоний. Начиная с VIII в. до н. э. основными статьями вывоза из Южной Аравии в Средиземноморье и на Ближний Восток были ладан, мирра и алоэ.

Ладан с древнейших времен применялся для воскурения при культовой практике, а также в медицине и парфюмерии. Мирра и получаемое из нее масло использовались в парфюмерии, медицине, кулинарии как пряность, в культовой практике и при погребальных ритуалах. Произрастает мирра в северо-западных частях современного Сомали, в области Дофар, в районе между Мукаллой и Вади Хадрамаут, в древности мирра также росла в Катабане. Лучшей считалась мирра из Сомали, поэтому ее вывозили и в Аравию, а оттуда – в Средиземноморье. Алоэ стало известно в римском мире не ранее времени правления Августа и сразу приобрело репутацию отличного средства для лечения кожных раздражений, ожогов, ран. Его поставляли с юга Аравии и с острова Сокотра.

Курительница благовоний

Сухопутные маршруты длиной 2500 км вели из Хадрамаута – ладаноносной страны античных географов – на восток и на запад Аравии: первый путь вел в Герры, на Средний Евфрат, а затем в ближневосточные «караванные города» – Дура-Европос и Пальмиру. Второй путь пролегал вдоль западных границ аравийских пустынь в Петру, Газу, откуда товары попадали в Египет и Палестину. В порты Хадрамаута – Кану и Мосха Лимен – отправные пункты караванных маршрутов – также свозили специи и ароматы из Восточной Африки и Индии.

Путь в Герры по восточному маршруту занимал приблизительно 40 дней. От столицы Катабана Тимны по западному пути караван доходил до Газы за 70 дней. Изначально этот путь контролировался сабейцами, а с V в. до н. э. – жителями Маина. Через Катабан и Сабу караваны с хадрамаутским ладаном достигали оазиса в Эль-Джоуфе. Здесь, видимо, оплачивались таможенные пошлины и услуги проводников. Этот путь лежал вдоль западной границы пустыни Раммат-ал-Сабатейн. Другой, более короткий, но и более опасный путь вел из Шабвы в северо-западном направлении. От оазиса Эль-Абр он выводил к Наджрану, крупнейшему торговому центру Юго-Западной Аравии, находившемуся на пересечении главных караванных путей.

Религия древней Южной Аравии

Основным источником знаний о религии древней Южной Аравии являются оставленные в храмах надписи, посвященные определенным божествам. Надписей, в которых говорилось бы о культовых ритуалах, очень мало. Молитв, плачей, панегириков, благословений, характерных для других древневосточных культур, не сохранилось вовсе. С другой стороны, имеются надписи, в которых упоминаются культовые паломничества и трапезы, жертвоприношения богам, с тем чтобы они ниспослали дождь в период засухи. Отчасти недостаток информации из эпиграфических источников дополняется изобразительным искусством.

Южноаравийские божества обладали астральной природой, что следует из их имен: Шамс (солнце), Руб (четверть Луны), Сахар (рассвет). Бог Астар (воплощение Венеры) сохранял свое имя в патеонах всех южноаравийских царств. В иерархии южноаравийских божеств он занимал первое место. Несмотря на то что его имя родственно имени месопотамской богини Иштар и ханаанейско Астарты, это божество мужского пола. Он являлся богом плодородия и дождя.

Надгробная плита с изображением усопшего

Руины храма Альмакаха в Марибе

В каждом царстве почитали свое династическое божество. Главным сабейским божеством, упоминаемым в древнейших надписях, был Альмаках. Люди считались его детьми, из которых первым и главнейшим был мукарриб. Именно мукаррибы поддерживали связь между миром богов и людьми, они руководили постройкой храмов и ритуальной охотой. В марибском оазисе Альмакаху были посвящены два храма.

Наиболее почитаемым божеством Маина был Вадд, имя которого означает «любовь». В храмовых надписях по всей территории Южной Аравии встречается формула «Вадд – отец». В Хадрамауте династическим богом был Син, к имени которого добавляли эпитет Алим по имени центра его культа в столице царства Шабве. В Шабве и Райбуне, крупнейшем земледельческом оазисе Хадрамаута, были возведены храмы, посвященные Сину. Это имя, должно быть, родственно имени месопотамского бога луны – Сина, хотя символом хадрамаутского божества был орел, что указывает, скорее, на связь его с солнцем. Женским божеством солнца была Зат-Химьям, мужским – Шамс. В Катабане наиболее почитался бог Амм.

Длительное время существовала гипотеза, согласно которой единый южноаравийский пантеон возглавляла триада богов, во главе которой стоял бог луны (отец). Богиня солнца считалась матерью, а бог Венеры Астар был их сыном. В настоящее время эта гипотеза подвергается сомнению.

Наиболее почитаемым южноаравийским святилищем был Аввам – храм Альмакаха в Марибе – овальной формы с обширным внутренним двором, окруженным 32 монолитными колоннами. Его изучение началось в 50-е гг. XX в., но назначение многих зданий вокруг храма до сих пор не прояснено. Это самое крупное святилище в Южной Аравии. Высота его стен достигала 13 м.

Человеческие жертвоприношения в Южной Аравии неизвестны, кроме тех случаев, когда речь шла о военнопленных. Судя по распространенности магических знаков на наскальных граффити, магия занимала важное место в религиозных представлениях Южной Аравии. Вера в посмертное существование также была их характерной чертой.

С IV в. н. э. на территории Южной Аравии начинают распространяться иудаизм и христианство. К этому времени в надписях уже встречаются упоминания некоего «единого бога», что дает основание предполагать наличие монотеистических тенденций в религиозной жизни. Первая монотеистическая надпись датируется серединой IV в. н. э. К V в. н. э. упоминания об астральных божествах практически исчезают, хотя древние верования еще долгое время сохранялись, даже в период утверждения ислама. Последние сабейские надписи были оставлены в 1-й половине VI в. н. э. христианами или иудеями.

Глава 19

Иран и Средняя Азия в древности

Источники и историография

Древнейшими источниками по истории Ирана являются эламские и месопотамские тексты III тыс. до н. э. и археологические памятники IV–III тыс. до н. э., отображающие существовавшую тогда развитую доиндоевропейскую цивилизационную ойкумену, охватывающую всю территорию Ирана и сопредельных районов Средней Азии и включающую множество ранних городов и государств. Месопотамские и эламские тексты – важнейший источник по истории Ирана и для следующих полутора тысяч лет.

Крупнейшими письменными источниками более позднего времени являются клинописные надписи персидских царей из династии Ахеменидов. Всего известно более двухсот таких надписей, в том числе и Бехистунская надпись Дария и так называемая Антидэвовская надпись его сына Ксеркса.

Первая из них была написана на трех языках: древнеперсидском, аккадском и эламском – и рассказывала о смуте, разразившейся в Иране в 522 г. до н. э., и о приходе к власти в лице Дария новой, младшей ветви династии Ахеменидов. Бехистунская надпись необычайно пространна и дает важнейшую информацию не только о политической истории, но и о политическом строе, идеологии и культуре Персидской державы. Другие надписи Дария найдены в скалах Накш-и-Рустама и отражают политическую концепцию Ахеменидов. В «Антидэвовской надписи» Ксеркс запрещает одной из областей своей державы почитать неких богов, которых он объявляет «дайвами» (дэвами, т. е. злыми, не подлежащими почитанию богами в иранской терминологии). Что это была за область и какие боги имелись в виду, остается пока предметом дискуссии.

Тысячи клинописных табличек хозяйственного содержания на эламском языке найдены в Персеполе – столице державы Ахеменидов и дают развернутое представление об экономике, социальном строе, административной системе и организации царского хозяйства в Персидской державе. Аналогичное значение имеет архив персидского наместника в Египте Аршамы (V в. до н. э.) с документами на арамейском языке.

Однако большую часть информации по истории великих держав Ирана – Мидии и Персии – мы по-прежнему получаем от античных авторов («История» Геродота, «История» Фукидида, «Греческая история» и «Анабасис» Ксенофонта, «Историческая библиотека» Диодора, сочинения Арриана, Курция Руфа и других авторов о походе Александра). Для изучения истории северо-восточной (среднеазиатской) окраины Ирана важно также сочинение Юстина – Помпея Трога.

Особняком стоит священная книга зороастризма «Авеста». Записанная гораздо позже своего создания, она включает в себя разнородные памятники, восходящие к разным эпохам, – от 2-й четверти I тыс. до н. э. (Гаты – проповеди Заратуштры и Яшты – гимны иранским божествам) до первых веков I тыс. н. э. «Авеста» зафиксировала исторические воспоминания и представления различных эпох истории иранцев, в том числе память об их степной прародине на территории современного Казахстана и о более позднем существовании оседлого общества так называемых авестийских ариев на юге Средней Азии (название их объясняется тем, что именно в их среде оформилась религиозно-историческая традиция «Авесты»).

Активное изучение древней истории Ирана стало возможным после того, как в научный оборот, помимо античных источников, были введены письменные и археологические памятники Месопотамии и Ирана. Среди авторов обобщающих трудов можно назвать Ж. де Моргана (кон. XIX в.), Р. Гиршмана, Р. Фрая (XX в.); выдающимися достижениями мировой иранистики являются первые, посвященные древности тома «Cambridge History of Iran» («Кембриджская история Ирана», 1970-е гг.) и статьи в монументальной, издающейся в Иране при участии ведущих мировых специалистов по его истории «Encyclopaedia Iranica» («Энциклопедия Ирана», издание ее все еще продолжается).

Отечественная школа иранистики сформировалась в середине XX в. (В. И. Абаев, М. А. Дандамаев, И. М. Дьяконов, Э. А. Грантовский, В. Г. Луконин, Г. А. Кошеленко, И. В. Пьянков, В. М. Массон, В. И. Сарианиди и др.). Особое внимание уделяется социально-экономической проблематике, а также истории и культуре Средней Азии.

Остановимся на наиболее сложных и спорных вопросах древней истории Ирана. Это прежде всего вопрос о локализации и времени распада индоиранской общности, о локализации выделившихся из нее индоарийской и ираноязычной общностей, о реконструкции маршрутов, хода и хронологии их расселения и проникновения в Иран и Индию. В частности, многие отечественные археологи соотносят общеиндоиранский ареал с ареалом андроновской культуры на территории Казахстана (2-я четв. – сер. II тыс. до н. э.). Однако эта гипотеза очень спорна, так как в Северной Месопотамии того же времени уже присутствовали ярко выраженные митаннийские индо-арии, и распад индоиранской общности нужно, таким образом, отнести к куда более раннему времени.

Дискуссионным остается вопрос и о локализации первичных ареалов индоариев и иранцев; лингвист О. Н. Трубачев доказывал, что первый из них находился в Предкавказье, однако другие иранисты (прежде всего Д. С. Раевский) его аргументы оспаривали. Что касается маршрутов расселения индоариев и иранцев, то распространенные ранее гипотезы об их прямом пути из степей через Среднюю Азию – на юго-восток в Индию и на юго-запад в Иран – представляются несовместимыми с археологическими данными, указывающими на совершенно иной путь – через Кавказ в Северный Иран и далее на восток к Индии и Амударье; существенных же миграций с территории Казахстана на юг, по-видимому, не было.

Дискуссии возникают и в ходе изучения «Авесты»: уточняется ее состав и хронология формирования. Спорным остается вопрос о том, в какой степени воспоминания «Авесты» о былой державе «авестийских ариев» отражают реальную историю. Долгое время обсуждалась проблема локализации этой державы и ее областей, а также смежных областей, упоминаемых в «Авесте» (в общем, можно считать доказанным, что «Авеста» повествует прежде всего о событиях и народах ареала бассейна Амударьи и Хильменда, но более точные реконструкции остаются спорными).

Исключительно сложен вопрос о времени скифских набегов на Ближний Восток и формирования Мидийской державы (VII в. до н. э.): основная трудность здесь заключается в необходимости сопрягать подробные, но не всегда внятные (и кажущиеся многим недостоверными) рассказы Геродота с данными ассиро-вавилонских текстов и археологии Ирана и Причерноморья.

Немало споров вызывает зороастрийская проблематика: время и место деятельности Заратуштры, формирования зороастрийского канона, включая «Авесту»; действительный характер оригинального учения Заратуштры («Авеста» содержит множество позднейших наслоений); идентификация «дайвов» – тех злых богов, чей культ Заратуштра призывал запретить; время и ход проникновения его учения в Мидию и Персию; соотношение учения Заратуштры о почитании Ахурамазды с тем почитанием Ахурамазды, которое зафиксировано в надписях Ахеменидов, начиная с Дария I (диапазон мнений тут может простираться от того, что Дарий принял зороастризм, до того, что указанная религия и зороастризм представляют собой независимые версии некоего общего почитания Ахурамазды – «маздеизма»).

Природа и древнейшее население

В древности Ираном (от «Ариана» – «страна ариев») именовалась территория, раскинувшаяся от западных рубежей современного государства Иран на восток и включающая также часть Пакистана, Афганистана и юг Средней Азии. Она ограничена Загросом на западе, Армянским нагорьем на северо-западе, Туркмено-Хорасанскими горами и Копетдагом, пустынями Средней Азии – Каракумами и Кызылкумами, Сырдарьей, Памиром и бассейном Инда на востоке. Центральное место здесь занимает Иранское плато, значительную часть которого составляют жаркие бесплодные районы. Горы, опоясывавшие и пересекавшие плато, первоначально изобиловали лесом и рудами, но в результате изменения климата на рубеже III–II тыс. до н. э. леса начали постепенно исчезать.

Земледелие здесь по большей части требовало искусственного орошения, для которого лучше всего обеспечена водой была Сузиана (современный Хузестан) – область плодородной долины крупных рек Керхе и Карун на юго-западе Ирана. На территории современного Афганистана добывали многие металлы и минералы, в том числе лазурит, очень ценившийся на Древнем Востоке.

К северо-востоку от Иранского плато находится Туранская низменность, которую рассекала Амударья с ее золотоносным притоком Зеравшан и Сырдарья, а также периодически пересыхающий, но в древности, как правило, функционировавший Узбой – ответвление Амударьи, впадающее в Каспий. Большую часть Туранской низменности занимают пески. К востоку от Иранского плато лежат бассейны рек Мургаб, Теджен-Герируд и Гильменд. Вдоль всех рек тянутся пригодные для земледелия оазисы, особенно богатые в междуречье Амударьи и Сырдарьи.

Иран в древности

В V–IV тыс. до н. э. климат Ирана был более мягким и влажным, чем нынешний. В III и II тыс. до н. э. он стал сухим и жарким, что немало затрудняло связи между наиболее пригодными для жизни областями этого огромного пространства. Это способствовало распаду его некогда непрерывной ойкумены на несколько относительно изолировавшихся друг от друга субрегионов.

В древнейшие времена в Западном Иране жили неиндоевропейские племена, из языков которых хорошо известен только эламский – язык племен Юго-Западного Ирана, родственный языку дравидов. По-видимому, в V–IV тыс. до н. э. племена эламо-дравидской группы почти сплошь заселяли все огромное пространство Ирана, Средней Азии и Северо-Западной Индии. Со стороны Закавказья в Иран проникают в конце IV–III тыс. до н. э. представители восточнокавказской языковой группы – племена кутиев и хурритов. С IV тыс. до н. э. степи, лежавшие к северу от Кавказа и Средней Азии, занимали индоевропейцы индоиранской группыдревние арии. Во II тыс. до н. э. индоиранцы широко расселились на территории Ирана, причем к концу II тыс. до н. э. большую часть ее заняли носители языков иранской ветви этой группы, в то время как индоязычные арии сместились дальше на восток, в Индостан. В течение 1-й половины – середины I тыс. до н. э. большая часть неиндоевропейских аборигенов Ирана была ассимилирована ираноязычными племенами, хотя в виде этнических реликтов они сохраняли прежнюю этническую идентичность в труднодоступных местах вплоть до рубежа I–II тыс. н. э.

Древнейшая цивилизация Ирана. Элам

В IV–III тыс. до н. э. территория Ирана была достаточно плотно заселена родственными друг другу племенами, близкими по происхождению к своим восточным соседям – дравидам долины Инда. К государственности первыми из них перешли племена страны Элам, занимавшей юго-запад Ирана (это укоренившееся в науке имя ей дали месопотамцы в подражание эламскому самоназванию «Халтемпт» – «Страна Бога»). Крупнейшими центрами Элама были Сузы на западе, в долине реки Керхе, и Анчан на востоке (современный Тепе-Мальян в Фарсе).

Завершающий импульс государствообразованию эламитов дали шумеры, в IV тыс. до н. э. подчинившие Сузиану и основавшие в Сузах колонию, которая стала центром распространения культуры и политического опыта Месопотамии в Эламе. В это время эламиты овладели письмом, а с уходом шумеров создали собственное государство, быстро подчинившее почти все Иранское плато. Основными центрами государства стали его колонии, известные по эламским административным документам начала III тыс. до н. э. Внешние владения эламиты утратили уже через несколько веков, но собственное этнополитическое единство и государственность удержали на тысячелетия.

Элам представлял собой федерацию нескольких «стран»-княжеств, то объединявшуюся под властью династии одного из них, то вновь распадавшуюся. Откуда бы ни вышла правящая династия, столицей Элама обычно являлись Сузы – крупнейший город Элама, лежавший в наиболее плодородной части страны и контролировавший пути из Элама в Месопотамию. В фазах прочного объединения эламиты обычно покоряли обширные внутренние районы Ирана, а иногда и значительную часть Месопотамии; в фазах распада страна приходила в упадок, теряла все завоевания и прекращала активную внешнеполитическую деятельность.

Постоянными геополитическими противниками Элама были государства Месопотамии. Причем если могущественные месопотамские империи, такие как державы Аккада и Ура, Вавилония Хаммурапи, Новоассирийская и Нововавилонская державы, быстро добивались устойчивого преобладания над Эламом и часто оккупировали Сузиану, то в периоды хозяйственного и политического упадка Месопотамии перевес в этом противоборстве переходил к эламитам.

Для Элама были характерны архаические обычаи родоплеменной древности, в частности, соправительства-троевластия, браков с сестрами и левирата – наследования братом умершему брату с одновременной женитьбой на вдове покойного. Основными ячейками общества являлись большесемейные общины с коллективным землевладением и землепользованием. Однако постепенно они распадались на мелкие частные хозяйства. Особняком стояли царские и храмовые хозяйства. Месопотамские источники рисуют Элам страной демонов и злого колдовства, а его обитателей – жадными до месопотамских богатств грабителями-горцами.

К середине III тыс. до н. э. процессы государствообразования охватили всю территорию Ирана, и она оказалась покрытой десятками «номовых» царств и их объединений, поддерживавших тесные контакты друг с другом и в большинстве своем родственных по этносу и культуре (их народы, как правило, относились к эламо-дравидской общности). В совокупности все эти образования представляли особую региональную ойкумену, посредничавшую в контактах между аналогичными «соседними» ойкуменами – месопотамской и индской, и добившуюся экономического процветания благодаря этому посредничеству и высокому уровню производящего хозяйства. Эти три мира – месопотамский, иранский и индийский – и составляли непрерывный пояс цивилизованных обществ Азии в середине – 2-й половине III тыс. до н. э.

Из этнополитических образований Ирана той эпохи, помимо Элама, следует упомянуть Аратту в Центральном Иране, а также известную своими контактами с Шумером особую этнокультурную общность на севере Ирана, занимавшую Сиалк и Гиссар и оставившую памятники так назывемой астрабадской бронзы. Предположительно это были племена каспиев, от которых еще в глубокой древности получило свое название Каспийское море. Кроме того, в горах Загроса жили племенные объединения кутиев и луллубеев, в Юго-Восточном Иране возникло могущественное царство Варахше, контролировавшее все территории между Эламом и зоной Индской цивилизации, а на северо-востоке Ирана существовала обширная культурная область Анау – Намазги (страна Харали в месопотамских источниках). Территории, лежавшие далее на восток, входили в сферу культурных влияний дравидов Индской цивилизации, порой простиравших свою власть до Амударьи.

В XXIII в. до н. э. западная и южная части этой древнейшей иранской ойкумены (в том числе регион Загроса, Элам, Варахше и Аратта) подверглись военному натиску Аккадской державы и временами признавали верховное владычество ее царей, от Саргона до Нарамсуэна. Однако прочной власти над этими территориями аккадские цари так и не добились. Держава III династии Ура в XXI в. до н. э. ценой многократных военных походов установила временный контроль над западноцентральным Ираном и Эламом, однако вскоре Элам восстал против ее власти и после ожесточенной войны уничтожил Урскую державу: эламиты разгромили ее столицу Ур и угнали в плен последнего царя Ура Иббисуэна (2003 г. до н. э.).

Около 1775–1765 гг. до н. э. при царе Сивепалархухпаке Элам, вмешавшись в усобицы месопотамских царей, даже осуществлял верховное владычество почти над всей Месопотамией, в том числе над знаменитым Хаммурапи Вавилонским. В это время эламитов стали призывать на помощь друг против друга уже и сирийские князья. Объединенная эламо-месопотамская армия под командованием эламского династа Кутир-Лагамара совершила вылазку в Восточное Средиземноморье вплоть до Заиорданья (воспоминание об этом сохранились в Библии, Быт. 14). Однако этот высший взлет эламской мощи оказался эфемерным. В 1764 г. до н. э. Хаммурапи сверг эламское господство, в длительной войне разбил эламитов и их союзников и сам оккупировал Сузиану.

В XVIII–XVII вв. до н. э. древнейшая цивилизованная ойкумена Ирана перестала существовать в результате массового переселения индоевропейцев-ариев (индоиранцев) и вызванных их натиском цепных смещений самого аборигенного населения. Эта же цепь переселений погубила на своем излете Индскую цивилизацию. Тогда была полностью уничтожена североиранская культурная общность «астрабадской бронзы», бежали на восток носители культуры Намазги, запустели и другие старые центры. Сохранились только окраинные государства прежнего Ирана – загросские «номовые» княжества, Элам и Варахше. Вторая волна индоиранского расселения в регионе (сер. – 3-я четв. II тыс. до н. э.) привела к тому, что и из них уцелел только один Элам. Прочих неиндоевропейцев Ирана пришельцы-арии частично истребили, но в основном ассимилировали или оттеснили в труднодоступные и малоплодородные местности, где они в качестве племенных реликтов просуществовали еще много столетий. Так, еще в середине I тыс. до н. э. Белуджистан был заселен родственными дравидам аборигенами, известными греческим историкам как «азиатские эфиопы».

Элам в конце II тыс. до н. э. переживал новую пору расцвета, связанную с тем, что в стране на время было установлено единодержавие и единонаследие царей вместо привычного соправительства. В конце XIII в. до н. э. Элам совершал успешные набеги на Касситскую Вавилонию, а в середине XII в. до н. э. совершенно опустошил и частично оккупировал ее, одновременно нанеся победоносный удар Ассирии (при династии Шутрукидов, ок. 1205–1075 гг. до н. э., в том числе Шутрук-Наххунте, 1185–1145 гг. до н. э., Кутир-Наххунте III, 1145–1140 гг. до н. э. и Шилхак-Иншушинаке, 1140–1120 гг. до н. э.). В это время экспансия Элама достигла своего апогея, а сам он в наибольшей степени приблизился к обычному типу ближневосточной империи. Однако неожиданно воспрянувшие вавилоняне смогли при Навуходоносоре I разбить эламитов близ Дера (ок. 1115 г. до н. э.) и так разгромить Элам, что это государство на 300 лет исчезло из месопотамских источников.

К середине XI в. до н. э. Эламское царство распалось. Новое общеэламское царство, династия которого возводила себя к Шутрукидам, но при этом восстановила режим троевластия, было создано только около середины VIII в. до н. э. и никогда не могло полностью преодолеть раздробленность страны. Его внешнеполитическая история – история непрерывных войн с Ассирией, которые, несмотря на прочный антиассирийский союз Элама с Вавилонией, шли в целом неблагоприятно, а после разгрома Вавилона в 689 г. до н. э. – катастрофически для Элама. Внутренняя история изобиловала смутами, дворцовыми переворотами и соперничеством соправителей. В итоге около середины VII в. до н. э. ираноязычные племена персов захватили один из важнейших регионов страны – Анчан, а в 644 г. до н. э. Элам был временно аннексирован Ассирией.

Персидский данник из Элама. Рельеф (ок. 500 г. до н. э.)

В период ослабления и кризиса Ассирии около 624 г. до н. э. Эламское царство было восстановлено, однако вскоре оно признало верховную власть мидян, а в конце 590-х гг. до н. э. под ударами Навуходоносора II Вавилонского потеряло Сузиану, а в 549 г. до н. э. Кир Великий превратил его в сатрапию Персидской державы, что и подвело черту под трехтысячелетней историей эламской государственности. Тем не менее иранизация основной массы эламитов произошла не ранее I в. н. э., а их родной язык сохранялся вплоть до X в. н. э. Иранизированными потомками эламитов являются современные горцы Юго-Западного Ирана – бахтиары и луры.

Общество и культура древних ариев

Современное население Ирана и Индии в большинстве своем этнически происходит от особой ветви индоевропейцев – носителей языков так называемой индоиранской группы индоевропейских языков, делящейся, в свою очередь, на две подгруппы – иранскую и индоарийскую. Выяснение прародины общеиндоиранского единства, истории его распада на общности индо-ариев и ираноязычных племен, их местообитания и хода расселений – одна из самых сложных проблем в истории древности. Общепринятого и вполне доказанного решения этих проблем в настоящее время не существует. Достаточно уверенно можно говорить лишь о том, что к концу III тыс. до н. э. индоиранское этноязыковое единство еще существовало и занимало обширные пространства степей, тянувшихся от Дуная до Алтая через Северное Причерноморье и современный Казахстан.

В конце III – начале II тыс. до н. э. внутри этого единства обособились друг от друга протоиранская и протоиндоарийская племенные общности, в результате чего их языки к середине II тыс. до н. э. окончательно разделились на индийские и иранские. Общим самоназванием индоиранцев, сохранившимся у обеих ветвей, было арии, что значит «ритуально чистый, лучший человек». Такие термины с дословным значением «настоящие люди» принимали в качестве самоназвания многие этнические группы древности.

Древние арии этого времени были скотоводами, стоявшими на предгосударственной стадии развития. Ранее их главным занятием было земледелие, об этом свидетельствует индоевропейская земледельческая терминология, долгое время сохранявшаяся у них. Но из-за климатических перемен оно отошло на второй план.

В течение II тыс. до н. э. племена ариев несколькими волнами расселились на юг, заняв территории Ирана и Северной Индии. Археологические и лингвистические материалы позволяют исследователям утверждать, что иранцы попали в Иран скорее через Кавказ, чем из Средней Азии. По-видимому, в начале II тыс. до н. э. предки индоариев расселялись в западной части степей, в Предкавказье, а предки ираноязычных племен – на востоке. Судя по реликтовым представлениям, уцелевшим в «Авесте» – священной книге зороастризма – поздней религии иранцев, изначально известный ираноязычной традиции мир простирался от Алтая и Тянь-Шаня до бассейна Волги с востока на запад и от Западно-Сибирской равнины до Амударьи с севера на юг. Это огромное пространство делилось на семь частей, центральной из которых была Хванирата – родина самих иранцев. Археологически это время господства катакомбной культуры между Днепром и Кавказом.

В XVIII–XVII вв. до н. э., как показывают данные раскопок, происходит массовое переселение племен через Кавказ на юг, по маршруту Предкавказье – Северный Иран – далее на восток вплоть до Инда. Решающую роль в нем сыграли, по-видимому, протоиндоарии Предкавказья. На своем пути они разорили аборигенов Ирана, те, в свою очередь, сместились на восток, тесня друг друга и вызывая новые цепные переселения. В итоге возникла полоса индоарийского расселения, простиравшаяся от Кавказа через северно-центральный Иран и Афганистан до рубежей Индии, которых достигли передовые отряды индоарийской миграции.

По дороге некоторые группы индоариев отстали от основного потока. В частности, одна из них в это время попала на Армянское нагорье и поселилась на Верхнем Евфрате, у рубежей Верхней Месопотамии. Переднеазиатские источники XVIII–XVII вв. до н. э. называют ее «воины манда» (в науке они известны как переднеазиатские арии). Отсюда арии-«манда», слившись с хурритами, проникли в хурритский мир. Из их среды в XVII–XVI вв. до н. э. вышли династы Митанни и некоторых царств хурритской Палестины. За верхнеевфратской областью ариев сохранилось название «Манда», и правивший ею много веков спустя армянский княжеский род назывался по ней Мандакуни. Часть индоариев так и осталась в Предкавказье и существовала там еще в античную эпоху (как показали исследования О. Н. Трубачева, реликтовыми индоариями оказались хорошо известные по античным источникам синды и меоты).

В результате во 2-й четверти – середине II тыс. до н. э. зона протоиндоарийского расселения лежала в основном к югу от линии Кавказ – Каспий, а протоиранская – к северу от этой линии, так что между ними образовался существенный территориальный разрыв. Именно в это время их языки, по-видимому, разошлись окончательно. Для степи это было время существования двух главных археологических культур: многоваликовой в степях к западу от Урала – Волги и андроновской на территории Казахстана. Есть все основания связывать андроновскую культуру с общеиранским этнокультурным единством.

В XVI/XV–XIV вв. до н. э. происходит второе крупное переселение древних ариев примерно по тому же маршруту, что и первое. Адроновские племена продвигаются из-за Волги на запад и, смешиваясь с местными племенами, образуют здесь особую срубную культуру, в то время как к востоку от Волги продолжается собственно андроновская традиция.

Одновременно ираноязычные племена распространяются из-за Кавказа в Северо-Западный и Северный Иран. Эти племена уже знают железо, и для них характерна особая серая керамика. В конце этого периода миграций ираноязычные племена продвинулись через Иран на восток вплоть до позднейшей Бактрии и долины Амударьи включительно. (Само название «Бактрия», возможно, означает по-ирански «восточная страна», так как сюда иранцы пришли с запада.) Вероятно, именно под их постепенно усиливающимся давлением индоарии и смещаются в Северную Индию в XIV–XIII вв. до н. э.

В Иране индоарии были в основном вытеснены или ассимилированы своими пришлыми ираноязычными родственниками, хотя на стыке их ареалов сохранялась некая область смешанного иранско-индоарийского заселения, занимавшая значительную часть современного Афганистана. Так, одна и та же территория с центром в позднейшем Кандахаре известна по индийским источникам как индоарийское царство Камбоджа, а по иранским – как страна с иранским названием Харахвати (античная Арахосия). По индоарийской именовательной основе «камбодж-» вообще можно опознать трассу индоарийских миграций (ср. область Камбисену в Восточном Закавказье, упоминаемую античными авторами, царское имя Камбуджия [Камбиз] у персов и упомянутое царство Камбоджа на территории современного Афганистана, не говоря о занесении индийскими колонистами этого названия на территорию Индокитая, откуда пошло современное употребление этого названия).

В результате второго цикла арийских миграций расселение ираноязычных племен приняло следующий вид, сохранявшийся в общих чертах в конце II – начале I тыс. до н. э.: 1) к востоку от рек Урал и Волга обитали носители андроновской культуры – предки скифо-сакских племен, известных прежде всего по античным данным, и племен тура, о которых повествует «Авеста»; 2) степь к западу от Урала и Волги занимали носители срубной культуры – непосредственные предки племен, которых греки обобщенно именовали «киммерийцами»; 3) большая часть западно-центрального и Северного Ирана была занята общностью, из которой позднее вышли мидийские и персидские (западноиранские) племена; 4) при Амударье – Хильменде обособилась группа племен, получившая в науке название авестийские арии (сами себя они называли «арья», свою территорию – «Арйанам-Вайджа», досл. «Простор Ариев», и «Арйошйана», досл. «Страна Ариев», и именно с ними происходили события, отраженные в «Авесте», ядро которой формировалось в их же среде).

Авестийские арии были потомками авангардной, дальше всего продвинувшейся на восток части того же миграционного потока, основная часть которого, оставшаяся в Центральном Иране, была представлена мидо-персидскими племенами. Однако авестийские арии, продвигаясь на восток, оторвались от своих западноиранских родственников и оказались отделены от них областями Юго-Восточного Прикаспия (Варна в авестийской терминологии), где обитали аборигены, которых авестийская традиция описывает как страшных и могущественных врагов, и соляной пустыней Дешт-и-Кевир. Это не позволяло авестийским ариям поддерживать контакт с ираноязычными племенами Иранского плато и привело к тому, что в следующие века они развивались независимо друг от друга.

В результате постепенной ассимиляции аборигенного населения Ирана ираноязычными племенами все пространство между Тигром, Индом и Амударьей около середины I тыс. до н. э. стало именоваться Арйана (досл. «Арийская [земля]»; поздней формой этого слова и является современное «Иран»).

Для ранних иранских (как и индоарийских) обществ характерна одна и та же, восходящая к общеиндоиранской практике, трехсословная организация: общество делилось на наследственные сословия жрецов, воинов и рядовых общинников – скотоводов и земледельцев. На уровне племенных союзов соответствующие роли часто присваивались целым племенам: так, в шестиплеменном союзе мидян жреческие функции были монополизированы племенем магов (откуда значение слова «маг» в европейских языках).

Менталитету индоиранцев была присуща ритуально-языковая этническая самоидентификация: те, кто осуществлял правильные ритуалы на чистом языке, почитая соответствующих богов, считались этнически «своими» независимо от кровного родства. Это существенно облегчало ассимиляцию аборигенного населения. Жрецы являлись наиболее почитаемым сословием, но власть вождя (впоследствии царя), согласно нормативному кодексу, должен был осуществлять кто-либо из сословия воинов. Вождь и рассматривался в первую очередь как глава военной организации племени.

Религиозные представления индоиранцев реконструируются по данным о верованиях отдельных индоиранских народов. Боги делились на два «класса» – дайвов и ахур (инд. асуры), в какой-то мере противопоставленных друг другу. Аналогичное деление известно во многих мифологиях, в том числе в шумеро-аккадской. К началу II тыс. до н. э. у индоариев и независимо от них у иранцев это деление было переосмыслено как ценностное: боги одного из «классов» стали рассматриваться как «добрые» (распространяющие радость, жизнь, созидание), а другого – как «злые» (насаждающие смерть, страдания и разрушения). При этом иранцы считали ахур добрыми богами, а дайвов злыми, в то время как индоарии – наоборот. Соответственно наиболее могущественные и однозначно благодетельные боги, как, например, Митра, бог солнца и человеческой справедливости, охранитель клятв, зачислялись разными народами в разные категории: у иранцев Митра – ахура, у индоариев – дайва. Все индоиранцы почитали Яму (Йиму), первопредка человечества и владыку Царства мертвых, а также поклонялись ветру, солнцу, луне и огню. Исключительное значение придавалось ритуальным формулам и правильному их произнесению.

Иран в начале I тыс. до н. э. Мидийская держава

Первая половина I тыс. до н. э. была временем нарастающей иранизации аборигенного населения и на западе, и на востоке Ирана. На основе взаимодействия пришлых иранцев с местными кутийско-каспийскими племенами к началу IX в. до н. э. в долине реки Кызыл-Узен и сопредельных областях сложился мидийский союз племен («Мадай» в ассирийских источниках). Его территория рассматривалась как некий срединный, центральный ареал мира ираноязычных племен Иранского плато. Области племен, живших к западу, югу и востоку от мидян, получали названия от иранского корня «парс» (досл. «бок»), т. е. «Окраинная земля, Украйна» по-ирански. Известны три такие иранские «Украйны»: Парсуа в долине Дияла, Парса-Персия, лежавшая при Загросе, между Мидией и Эламом, и Парфия в предгорьях Копетдага.

История мидян и всего Западного Ирана в течение нескольких веков сводилась в основном к обороне от ассирийских нашествий. В 834–788 гг. до н. э. ассирийские войска систематически вторгались на территорию мидян. К концу этого периода при Семирамиде (Шаммурамат) и Ададнерари III (810–783 гг. до н. э.) Ассирии покорились все земли региона вплоть до Каспия и Дешт-и-Кевира. Только резкое ослабление Ассирии под ударами Урарту в 770-х гг. до н. э. привело к освобождению Мидии. Однако новая череда ассирийских походов (744–737 гг. до н. э.) привела к вторичному включению мидийского союза и соседних областей в Ассирийскую державу, причем на этот раз уже в виде провинций, а не зависимых владений.

На Востоке, при Амударье – Хильменде, в начале I тыс. до н. э. сложилась, по-видимому, ранняя держава авестийских ариев. Ее цари носили титул «кави» (первоначально – верховный жрец, руководитель общинного культа и тем самым всей общины), что свидетельствовало об их связи с общинными структурами. Оседлые авестийские арии вынуждены были постоянно обороняться от совершавших на них набеги с севера кочевников – тура, потомков андроновских племен. Воспоминания о царях авестийских ариев (в науке за ними укрепилось обозначение «кейаниды», от поздней формы слова «кави») и их борьбе с тура образуют один из важнейших содержательных пластов «Авесты». «Линия фронта» этой борьбы, пролегавшая между Амударьей и Сырдарьей, хорошо известна по археологическим данным: это граница между южным и северным вариантами археологической культуры раннего железного века Средней Азии. Авестийские арии совершали походы и на запад, против неиндоевропейских аборигенов Юго-Восточного Прикаспия (страна «Варна» в «Авесте»), но не добились здесь успеха. В результате эти области были иранизированы пришельцами из центральноиранского очага расселения иранцев.

Важной вехой в истории и запада, и востока Ирана стало большое цепное переселение степных кочевых иранцев, начавшееся около 3-й четверти VIII в. до н. э. Существенные, хотя и неполные сведения о нем сообщает Геродот. В целом миграции, занявшие несколько десятилетий, были направлены с востока, от Алтая и Тянь-Шаня, на юго-запад – в Среднюю Азию и на запад – за Волгу и на Кавказ. Сталкивая и разбивая друг друга, кочевые племена с восточной окраины степного ираноязычного ареала, обобщенно именующиеся у греков «скифы», а у персов «саки», устремились в указанных двух направлениях, иногда сами раскалываясь по дороге. К их числу относились в первую очередь собственно скифы (так называемые скифы царские или просто «скифы» у Геродота) и массагеты.

Группа «скифов», о которой сообщает Геродот, перешла Волгу и, обрушившись на местные ираноязычные племена, известные как киммерийцы, заставила часть их уйти на юг от Кавказа (ок. 720 г. до н. э.), а остальную подчинила, добившись доминирования в Северном Причерноморье и Предкавказье. После этого все ираноязычные кочевники этого региона стали обобщенно именоваться по новой доминирующей силе скифами, точно так же, как ранее они именовались киммерийцами по предыдущему доминирующему племени.

Киммерийцы ушли в Переднюю Азию и держались в Западном Закавказье и Восточной Малой Азии около 80 лет, опустошая своими набегами Анатолию от Урарту до Эгейского моря и нападая на границы Ассирии. В 675 г. до н. э. киммерийцы разрушили Фригийскую державу.

Около 680 г. до н. э. часть предкавказских скифов перевалила Кавказ и основала собственное царство на северо-западном рубеже Ирана. Население этого царства было позднее известно Геродоту как «прямошапочники», в то время как некие «прямошапочные саки» – другая ветвь той же самой племенной общности скифов, о которой повествует Геродот, фиксируются надписями Ахеменидов уже на территории Средней Азии, куда они, как видно, попали, рано отделившись от основного маршрута своей племенной группы, описанного у «отца истории».

Массагеты заняли степи между Каспийским и Аральским морями, включая бассейн Узбоя. В ходе того же цикла миграций кочевники-тура разгромили державу авестийских ариев, распавшуюся на несколько царств, крупнейшим из которых было Бактрийское, считавшееся в VI в. до н. э. одной из великих держав Азии. Но и сами тура исчезли из истории, смененные новой, «скифо-сакской» волной ираноязычных кочевников.

О киммерийцах и скифах в Передней Азии мы знаем прежде всего по месопотамским источникам, где всех этих кочевников обобщающе именовали то «гимиррай» (по киммерийцам, явившимся на юг от Кавказа первыми), то старым термином, обозначающим варваров из-за северного края мира, – «умман-манда». Появление Скифского царства на северо-западе Ирана угрожало ассирийскому могуществу и дало импульс к новому витку государствообразования у мидян.

Уже в 673 г. до н. э. мидяне, подвластные Ассирии, с помощью скифов свергли ассирийское господство и сформировали самостоятельное государство со столицей в Экбатанах. Первым его царем стал Хшатрита (ок. 673–653 гг. до н. э.). Мидия быстро объединила Северный Иран, но скифы неожиданно заключили союз с Ассирией. Когда Хшатрита в 653 г. до н. э. напал на нее, угрожая Ниневии, скифы разгромили его и подчинили себе Мидию, после чего стали главной силой на севере Передней Азии.

В следующее десятилетие скифы контролировали значительную часть Закавказья, опустошали набегами Урарту и большую часть Малой Азии, где полностью уничтожили киммерийцев (кон. 640-х гг. до н. э.), а затем обратились против самой Ассирии и безнаказанно разорили ее западные провинции (630-е гг. до н. э.). В это время скифам никто не мог противостоять на всем Ближнем Востоке, однако это могущество оказалось эфемерным. В 625 г. до н. э. вожди скифов были истреблены во время какого-то празднества взбунтовавшимися против них местными предводителями. Впоследствии этот подвиг приписывался обычно правителю Мидии Киаксару.

Все покоренные скифами страны немедленно обрели независимость, и больше всех от этого выиграла Мидия. Киаксар, правивший как независимый царь в 625–585 гг. до н. э., организовал по ассирийскому образцу новую, регулярную армию, заменив ею былое племенное ополчение, и приступил к собственным широкомасштабным завоеваниям. В первое же десятилетие своего правления он покорил бол ьшую часть Иранского нагорья, в том числе Персию и Элам.

Ассирия, вечный враг мидян, в это время все больше увязала в войне с восставшей против нее Вавилонией; Киаксар вмешался в эту войну, в 615 г. до н. э. напал на Ассирию, а в 614 г. до н. э. заключил антиассирийский союз с вавилонянами и разрушил древнюю столицу Ассирии – Ашшур. К 605 г. до н. э. Ассирия была полностью уничтожена, а ее территория поделена между Вавилонией и Мидией, присоединившей к своим владениям северную полосу Верхней Месопотамии, в том числе область Ниневии и крупнейший город Верхней Месопотамии Харран. Одновременно Киаксар покорил государства Армянского нагорья, в том числе Скифское царство, Урарту и древнеармянское государство Армину.

Как часто бывает, Вавилония и Мидия, разделив ассирийское наследство, вскоре оказались на грани войны друг с другом. В 590-х гг. до н. э. начались приграничные столкновения. Царь Элама, являвшийся вассалом Мидии, напал на Вавилонию, но был разгромлен Навуходоносором II, захватившим Сузиану. Полномасштабный конфликт казался неизбежным, но обе стороны втянулись в другие войны: Вавилония – с Египтом, а Мидия – с Лидией (Лидия попыталась, воспользовавшись напряженной ситуацией, оспаривать у Мидии влияние на Армянском нагорье, укрыла орду скифов, взбунтовавшуюся против Киаксара, и заключила союз с Арминой, на все это Киаксар немедленно отреагировал войной).

Решающая схватка Ирана и Вавилонии была отсрочена на полвека, а необычайно кровопролитная войн Мидии с лидийцами (590–585 гг. до н. э.) шла с переменным успехом. Завершилась эта война сражением, во время которого случилось солнечное затмение. Обе стороны сочли это знамением и заключили компромиссный мир, скрепленный браком сына Киаксара и индийской царевны. Граница между державами была проведена по реке Галис, к Мидии, таким образом, отошла Каппадокия.

Ближний и Средний Восток в середине VI в. до н. э.

Киаксар оставил в наследство своему преемнику Астиагу (585–550 гг. до н. э.) огромную централизованную державу с хорошо организованным государственным аппаратом, включая корпорацию государственных жрецов-магов. Большую же часть присоединенных территорий мидяне поделили на свои наместничества-сатрапии, и лишь немногие области – Армина, Персия и Элам – были оставлены на вассальном положении. Еще важнее было то, что в 613 г. до н. э. Киаксар, по-видимому, сменил титул «царь Мидии» на титул «царь народов» и принял совершенно новую концепцию государства как мировой деспотии, где царская власть была принципиально неограничена, универсальна, стояла над любыми национально-государственными традициями, в том числе собственного народа, и претендовала на весь мир. Эту концепцию от мидийских царей позже унаследовали Ахемениды.

«Мировая» держава Ахеменидов

В горном краю между юго-восточными рубежами Мидии и Эламом еще в IX в. до н. э. сформировался союз ираноязычных племен, чья область обитания называлась «Парсой» (откуда античное «Персия»), т. е. «окраиной». Сам этот союз вошел в историю под названием «персы». В VII в. до н. э. его возглавляли наследственные вожди из рода Ахеменидов – потомков некоего Ахемена (ок. 700 г. до н. э.). Внук Ахемена Кир I, воспользовавшись ассирийским разгромом Элама, в 640-х гг. до н. э. занял важнейшую эламскую область – Анчан (античная «Персида», современный Фарс), перевел туда большую часть персов и одновременно, чтобы обезопасить свои владения, признал себя вассалом Ассирии. Позднее Ахемениды попали в зависимость от Мидии.

В 553 г. до н. э. очередной династ-Ахеменид Кир II, объединив вокруг себя все персидские племена, поднял их на мятеж против мидийского царя Астиага и после трех лет рискованной войны в 550 г. до н. э. низверг его и захватил престол Мидийской державы – отныне державы Ахеменидов. Ее государственный строй и имперская политическая концепция не претерпели особенных изменений, лишь «имперским народом» вместо мидян стали персы, а правящей династией – Ахемениды. Впрочем, часть мидийской знати сохранила свое положение. Характерно, что еще три четверти века спустя, во время греко-персидских войн, эллины обобщенно называли население державы Ахеменидов мидянами, а сами эти войны – мидийскими.

Гробница Кира II в Пасаргадах

Мидийская столица Экбатаны осталась одной из царских резиденций державы наряду с персидскими Пасаргадами. Официальным названием всей державы стало «Царство Персии и стран», т. е.«мировое государство». Из числа персов отныне выходила высшая знать, и они были освобождены от налогов. Кир II был безусловным харизматическим лидером, гениальным государственным строителем и полководцем, бесстрашным, динамичным и безгранично честолюбивым человеком, хотя при этом он славился великодушием, щедростью, простотой в общении с подданными, охотно щадил побежденных врагов. Персы еще много десятилетий спустя называли его Отцом. Выходец из среды племенных вождей, по отношению к персидской знати Кир в большей степени был патриархальным предводителем, чем деспотом-автократом.

Захватив Мидийскую державу, Кир немедленно перешел к невиданным дотоле завоеваниям. В 549–548 гг. до н. э. были аннексированы все бывшие владения Мидии, не доставшиеся Киру во время войны с Астиагом, в том числе Элам. В 547 г. до н. э. царь Лидии Крез напал на державу Ахеменидов, но потерпел полное поражение, после чего не только Лидия, но и вся Малая Азия, вместе с прибрежными греческими городами, попала под власть персов. В следующие несколько лет Кир обратился на восток и подчинил политические образования Восточного Ирана – осколки былой общности «авестийских ариев», в том числе крупное царство Бактрию с его владениями в Согде, а вместе с ним ближайшее индоарийское царство Гандхару и припамирских кочевников саков-хаумаварга. Границы державы были доведены до Средней Сырдарьи и Верхнего Инда.

В 539 г. до н. э. Кир двинулся в поход против Вавилонии и овладел ею без особого труда. Городская верхушка Вавилона и часть знати готова была видеть в нем покровителя и освободителя от тирании собственного царя. С падением Вавилона Киру достались и все его владения вплоть до Средиземного моря. В 530 г. до н. э. он вернулся на восточные границы своего государства и обратился против приузбойских кочевников-массагетов, но в решающей битве потерпел полное поражение и погиб сам. По преданию, царица массагетов бросила отрубленную голову Кира в бурдюк, наполненный кровью, со словами: «Ты хотел крови, Кир, пей же ее досыта!»

Киру наследовал его старший сын Камбиз, завоевавший в 525 г. до н. э. Египет. Как и в Вавилоне, значительная часть египетской знати поддержала персов. Этому не помешали даже жестокие казни, учиненные Камбизом во взятой египетской столице Мемфисе. С покорением Египта его соседи – ливийцы и греки Киренаики – подчинились Камбизу. Он оставался в Египте до 522 г. до н. э., когда в Персии произошел политический переворот. Возглавил его человек, который объявил себя младшим братом Камбиза, Бардией. Камбиз двинулся против него, но внезапно умер при загадочных обстоятельствах, а узурпатор был повсеместно признан царем.

Бардия начал проводить политику, направленную на уничтожение исключительного положения персидской знати как знати «имперского народа» и на обеспечение поддержки населения присоединенных территорий. Иными словами, он хотел сломить единственную силу, способную на тот момент фактически ограничивать власть царя, – персидскую знать и опереться на завоеванные владения, чья воля и возможности противостоять царю были ничтожно малы.

Дарий I на троне. Рельеф (ок. 500 г. до н. э.)

Персидская знать оказала Бардии сопротивление, и в том же 522 г. до н. э. царь был убит заговорщиками – представителями семи знатнейших родов персидской аристократии. По их соглашению престол получил один из них, представитель младшей ветви рода Ахеменидов Дарий (Дарий I, 522–486 гг. до н. э.). Привилегии персидской знати были восстановлены, а погибшего царя Дарий официально объявил самозванцем, мидийцем Гауматой из племени магов, обманно выдававшим себя за Бардию. Настоящий же Бардия был якобы тайно убит по приказу Камбиза еще в начале его правления. Скорее всего, это ложное утверждение: в трагедии Эсхила «Персы» свою жертву сам Дарий называет «Бардией, опозорившим трон». Такую оценку этого правителя греки могли услышать только от сторонников Дария, но тогда выходит, что и последние в неофициальной обстановке признавали убитого Бардией.

После двух государственных переворотов в течение одного года и свержения Бардии, популярного в присоединенных странах, многие из них (а также и сама Персида!) восстали против Дария и выдвинули собственных правителей. В течение года с небольшим Дарий и его полководцы, действуя с необычайной быстротой и напряжением сил, смогли подавить все многочисленные восстания. Об этом достижении Дарий составил особый манифест, содержащий официальную версию предпринятого им переворота. Манифест был высечен на огромной скале (так называемая Бехистунская надпись) и в копиях разослан по всей империи.

Восстановив державу Кира и Камбиза, Дарий попытался упрочить свое положение на престоле серией новых завоеваний, подчиненных грандиозному замыслу – захватить чуть ли не весь известный Ахеменидам мир. В 519 г. до н. э. он покорил присырдарьинских «прямошапочных саков», в 517 г. до н. э. – долину Среднего и Нижнего Инда и остров Самос, около 516–515 гг. д н. э. – Фракию и Македонию с прилежащими греческими городами.

Около 514 г. до н. э. Дарий с огромной армией двинулся на северо-восток от Дуная, намереваясь покорить причерноморские степи и, видимо, вернуться в Иран с востока, замкнув круг ахеменидских владений. Но, дойдя до Северного Приазовья, он был вынужден повернуть назад и едва смог вывести остатки своих войск за Дунай. Воевать в бескрайних степях, не имея баз снабжения, с неуловимой скифской конницей оказалось невозможным. Впрочем, какие-то незначительные территории севернее Нижнего Дуная (на территории современной Румынии), частично населенные скифами, остались за персами, и Дарий официально хвалился покорением «заморских саков».

К 500 г. до н. э. были покорены еще кочевники-дахи («саки засогдийские») на Сырдарье и высокогорья в верховьях Инда (Акауфака). Однако начавшееся в 500 г. до н. э. восстание ионийских городов втянуло персов в неудачную войну с балканскими греками и прекратило дальнейшие завоевания Дария. Борьба с греками привела к тому, что персы лишились большей части своих европейских владений. В 486 г. до н. э. Дарий умер, оставив своего сына Ксеркса разрешать конфликты с греками.

Держава Ахеменидов

Внутри страны Дарий провел серию административных реформ, которые привели к той самой цели, которой пытался добиться Бардия, – ограничивая персидскую аристократию, поставить царскую власть неизмеримо выше нее. Дарий избрал для этого собственный путь: он сохранил за персами их старые привилегии, но существенно увеличил прочность и ресурсы самой царской власти. Он организовал 20 сатрапий, границы которых не совпадали с границами исторически сложившихся областей, и оставил за наместниками-сатрапами только гражданские функции, отобрав у них военные полномочия и передав их особым командующим, подчинявшимся не сатрапу, а напрямую царю. Десятитысячная гвардия «бессмертных», названная так, потому что выбывшие гвардейцы тут же заменялись новыми, и много десятков тысяч воинов в других отрядах стали надежной опорой царского могущества. Чиновничий аппарат был существенно увеличен и разветвлен, причем в государственных канцеляриях дела велись по-арамейски, алфавитным письмом. Была создана особая служба тайной полиции, которая включала контролеров с чрезвычайными полномочиями («глаза и уши царя»).

Большое внимание в огромной державе уделялось связи: были проложены новые и улучшены старые дороги, налажена государственная эстафетная почта, вдоль дорог сооружены укрепленные пункты, своего рода «блок-посты». Были упорядочены и приведены к единообразию законы, действовавшие в различных областях империи.

Особую важность имела налоговая реформа Дария: для каждой сатрапии впервые устанавливались строго фиксированные суммы податей, не изменявшиеся до конца существования державы Ахеменидов. Хотя общая сумма податей со всей империи доходила до громадных размеров, но из-за большой численности населения державы в пересчете на человека она обычно оказывалась не особенно обременительной.

Ахеменидские воины. Рельеф (ок. 500 г. до н. э.)

При Дарии все подати, которые ежегодно платила держава в царскую казну, составляли 232 т серебра (не считая более 8 т золота, которые вносила одна Индия, добывавшая его с территорий золотоносной пустыни Тар), что равнялось 41,4 млн вавилонских серебряных сиклей (весом 5,6 г). При этом в Месопотамии ежедневный паек раба (т. е. минимальная сумма трат на одного человека в день, позволяющая ему выживать на грани недоедания) был равен по стоимости примерно 1/30 вавилонского серебряного сикля или, что то же самое, 5 л ячменя, а на земляных и строительных работах платили по 2,5–4 сикля в месяц. Учитывая примерную численность населения державы, даже самый низкооплачиваемый работник (которому платили в день не больше, чем выдавали рабу), чтобы заработать на подать (если даже считать, что ее раскладка была равной и независимой от дохода, что невероятно), должен был потратить всего лишь около 1/12 – 1/10 своего общего рабочего времени, а землекоп или строитель – менее 1/30. Поэтому греки, например, находили, что даже заурядные жители Персидской державы чересчур изнеженны и непривычны к тяжелому труду.

Для всей империи царем была введена новая основная монета – золотой дарик весом 8,4 г. Чеканка денег являлась государственной монополией. Государство, со своей стороны, обеспечивало чистоту дарика, и примесей в нем было не более 3%. Все это давало казне огромные доходы, намного превышавшие затраты на армию, строительство и двор. Излишки накапливались в царской казне в виде неисчислимых слитков драгоценных металлов.

Прочный имперский мир, установленный Ахеменидами на огромных пространствах Азии, способствовал развитию хозяйства и торговли. Священной столицей империи при Дарии стал Персеполь, административной – Сузы, в меньшей степени Экбатаны и Вавилон, где царь пребывал летом и осенью. Реформы Дария сделали царскую власть настолько могущественной, что он мог обращаться с персидскими аристократами как ему заблагорассудится. Не случайно персидская знать недолюбливала его, отрицательно относилась к его реформам и прозвала за них Дария «торгашом».

Однако в империи Дарий слыл справедливым царем (эта его репутация отражена даже в «Персах» грека Эсхила, младшего современника Дария, который сам сражался против персов), и этому не мешало то, что он порой свирепо расправлялся с ослушниками или лицами, обращавшимися к нему по своей инициативе с незаконными просьбами.

Согласно Геродоту, некий Эобаз, царский приближенный, у которого по закону все три сына должны были быть призваны в армию для похода на скифов, пользуясь своей близостью к царю, просил Дария оставить ему хоть одного сына, освободив того от призыва. Разъяренный в душе Дарий ответил, что оставит ему всех троих сыновей – и действительно оставил, но казненными.

Привычка персов считать ложь мировой стихией зла приводила к тому, что они не раз прибегали к таким изощренно-издевательским и жестоким, но формально не нарушающим данного ими слова способам «выполнения» обещаний, которые кто-либо пытался у них исторгнуть без должных оснований, по своей инициативе претендуя на то, чтобы в его пользу был нарушен закон. Дарий обещал оставить Эобазу его сыновей, не взяв их в поход, – и сдержал слово; а оставить их именно живыми он не обещал. (Позднее сходным образом поступил в аналогичной ситуации Ксеркс: когда во время войны с греками некий человек попытался хитростью выманить у него освобождение от призыва на войну одного из своих сыновей, Ксеркс казнил именно этого сына.)

Сам Дарий, пожалуй, по праву написал о себе в одной из надписей: «Не таково мое желание, чтобы слабый терпел несправедливость ради сильного, но и не таково мое желание, чтобы сильный терпел несправедливость ради слабого. Мое желание – справедливость».

Заложенный Дарием порядок оказался необычайно прочным, несмотря на ошибки преемников. Его сын Ксеркс (486–465 гг. до н. э.), крайне малоспособный и неудачливый правитель, привел к полной катастрофе успешно начатую кампанию в Балканской Греции (480–479 гг. до н. э.), что повлекло за собой утрату всех европейских владений персов, а затем и отказ их от власти над греческими полисами эгейского побережья Малой Азии по Каллиеву миру (449 г. до н. э.).

Царский прием (за спиной у Дария – царевич Ксеркс). Рельеф

При последующих царях постепенно нарастал внутренний упадок – смуты и борьба за престол, пассивность царской власти, своеволие и усобицы сатрапов, отложение некоторых провинций, прежде всего Египта, долины Инда и саков Средней Азии. Однако границы империи почти не менялись, и на протяжении полутора веков никто не осмеливался вторгаться во внутренние области державы. Еще в середине V в. до н. э. персы, по свидетельству Геродота, чувствовали себя в полном смысле слова «имперским народом». О нравах и обычаях персов Геродот сообщает:

«По своему собственному мнению персы во всех отношениях далеко превосходят всех людей на свете… [В то же время] они больше всех склонны к заимствованию чужеземных обычаев. Персы предаются всем наслаждениям и удовольствиям по мере знакомства с ними. Главная доблесть персов – мужество. После военной доблести большой заслугой считается иметь как можно больше сыновей. Детей они обучают только трем вещам: верховой езде, стрельбе из лука и правдивости. Ни сам царь, ни кто другой из персов не имеет права казнить человека за единичный проступок. Только если по зрелому размышлению он найдет, что слуга совершил больше важных преступлений, чем оказал услуг, тогда господин может излить на него свой гнев. <…>

Нет для них ничего более позорного, чем лгать и делать долги; последнее – особенно потому, что должнику, по их мнению, неизбежно придется лгать».

Для общественно-экономического строя державы Ахеменидов характерно сочетание огромного сектора царской земли, на которой сидели мелкие государственно-зависимые землепользователи и арендаторы, крупных, освобожденных от налогов вотчин, розданных царем в полную частную собственность членам династии, вельможам и т. д., и земли автономных городских общин и храмовых корпораций. Особняком стояли централизованные крупные царские хозяйства в Иране, где работали многочисленные бригадники-курташ (в основном подневольники рабского типа, но частично и наемные работники). Частное рабовладение большой роли в производстве не играло. В крупных городских общинах бурно развивались частнособственнические и товарно-денежные отношения со своими неизбежными издержками в виде ростовщичества, долговой кабалы и долгового рабства, причем самую активную роль здесь играли крупные землевладельцы – вотчинники и сановники, жившие в городах. Частные владения таких магнатов могли быть разбросаны по всей империи.

В IV в. до н. э. держава Ахеменидов добилась некоторых политических успехов: по Анталкидову миру (387 г. до н. э.) персы вернули контроль над греческими приэгейскими полисами Малой Азии, в 343–342 гг. до н. э. энергичный Артаксеркс III (359–338 гг. до н. э.) снова захватил Египет, отделившийся в 404 г. до н. э. Однако сила империи к этому времени уже несколько десятилетий держалась главным образом на греческих наемниках, а население было совершенно отчуждено от правящей верхушки.

Войны с армией Александра Македонского (334–330 гг. до н. э.) Ахемениды не выдержали. Не последнюю роль в этом сыграли личные качества трусливого и бездарного ахеменидского царя Дария III (336–330 гг. до н. э.). Проиграв генеральные сражения при Иссе (333 г. до н. э.) и Гавгамелах (331 г. до н. э.), Дарий оставил Александру столицы империи и бежал в Северо-Восточный Иран, где был убит приближенными. В 330–328 гг. до н. э. Александр подавил последние попытки сопротивления в восточных владениях Ахеменидов и воссоединил их державу под своей властью.

Исследователи не зря называют иногда Александра «последним Ахеменидом». Подобно Киру, он в основном сохранил государственный строй и политическую концепцию захваченной им державы. Только первое место в составе «имперского народа» заняли теперь греко-македоняне, хотя и старая знать Ахеменидской державы, к неудовольствию македонян и греков, нашла место на службе нового царя, открыто покровительствовавшего ей. Была даже сфабрикована легенда о том, что Дарий успел назначить Александра своим законным преемником.

В исторических воспоминаниях иранской элиты Александр остался великим и справедливым национальным правителем Ирана. Лишь впоследствии фанатичное зороастрийское жречество эпохи Сасанидов стало изображать его злейшим врагом Ирана и его веры, но так и не смогло искоренить традиционного образа «хорошего» Александра из иранской культуры. После смерти Александра Македонского державу поделили между собой его полководы. Они приняли царские титулы и взаимно признавали их (т. е. отказались от концепции мирового владычества), опирались на греко-македонскую армию и рассматривали местное население почти исключительно как свою кормовую базу. Государственная традиция «мировой державы с ирано-месопотамским центром», основанная некогда мидянами и продолженная Ахеменидами, а вслед за ними Александром, перестала существовать. Формальным концом державы можно считать 301 г. (гибель Антигона, последнего претендента на империю Александра в полном объеме).

Культура и мировоззрение древних иранцев. Зороастризм

Иранская цивилизация была относительно молодой: иранцы овладели письмом лишь незадолго до создания своей «мировой» державы. С другой стороны, они широко использовали возможности взаимодействия с неиндоевропейскими культурами, в чьей среде иранцы оказались, перенимая их достижения. Особого размаха процесс культурного синтеза достиг в рамках мировой державы Ахеменидов.

Монументальное строительство дворцовых комплексов в Пасаргадах, Сузах и особенно Персеполе (VI–V вв. до н. э.) считается наиболее ярким проявлением имперской ахеменидской культуры. Новые скульптурные и архитектурные стили органично сочетали влияния разных восточных цивилизаций. В ападану (парадный дворцовый зал) Дария I в Персеполе вели лестницы, украшенные рельефами с изображениями царя, его придворных, армии и представителей тридцати трех народов империи с характерными особенностями их облика и подати каждого из них.

Еще более важные и при этом вполне оригинальные достижения иранской культуры были связаны с развитием мировоззрения и религиозного учения зороастризма. Его основатель Заратуштра жил на востоке Ирана, в областях былой общности авестийских ариев, в VII в. до н. э., вскоре после крушения объединения этих ариев под ударами кочевников. К тому времени, как уже упоминалось, иранцы выделяли два класса богов: ахур, защитников и строителей природного и человеческого космоса, и дайвов, сеющих хаос и смерть. Ложь и правда считались особыми мировыми началами, питательными стихиями, соответственно, злых и добрых божеств. Вероятно, традиционной религии иранцев принадлежит и мысль о том, что каждая из групп богов имеет верховного предводителя: Ахура-Мазда возглавлял ахур, Анхро-Манью – дайвов.

Ахура-Мазда. Рельеф (ок. 500 г. до н. э.)

Сами иранцы, как правило, почитали богов обеих групп: добрых – чтобы те даровали им добро, злых – чтобы те не причиняли им зла или причинили зло их врагам. Именно против этой практики выступил со своей проповедью Заратуштра. В отличие от большинства религиозных реформаторов, он не утверждал онтологических богооткровенных догм и стремился поменять не столько картину мира, существовавшую у иранцев до него, сколько их ценностную ориентацию в рамках этой картины.

Согласно Заратуштре, сутью движения всей Вселенной является противоборство равных по силе Ахура-Мазды и Анхро-Манью, т. е. доброго и злого начал. Все зло и боль в мире существуют по желанию Aнхро-Манью, все радости и жизнь – по воле Ахура-Мазды.

«Авеста» гласит: «Два изначальных духа принесли: первый – жизнь, второй – разрушение жизни. Между ними дэвы сделали выбор: они выбрали духа разрушения и все вместе портят жизнь людей… Поклонники дэвов стали злейшими врагами мирных скотоводов. Они не находят для себя жизни без насилия над мирным пастухом, хотя тот не делает никакого зла ни скоту, ни людям.

Оба изначальных духа явились, как пара близнецов, добрый и злой – в мысли, в слове, в деле. И между ними мыслящие добро сделали правильный выбор, [а] не мыслящие зло. И когда те два духа встретились, они установили – один жизнь, а другой разрушение жизни».

(Пер. по В. И. Абаеву)

Для людей недостойно и гибельно почитать, из страха или ради сиюминутной выгоды, дайвов – всеобщих врагов, стремящихся лишь к хаосу и разрушению. Человек должен занять свое место в битве вселенского Добра и Зла, участвуя в ней тремя орудиями – добрым словом, добрыми помыслами и добрыми делами – и признавая верховным владыкой одного лишь Ахура-Мазду, отрекаясь от всякого общения с дайвами и их почитателями; такой человек обеспечит себе воздаяние в загробном мире.

Хозяйственные занятия оседлых авестийских ариев, к миру которых принадлежал Заратуштра, и разрушительные для этого мира нашествия кочевников существенно сказались на его проповеди: прилежное занятие земледелием и бережное отношение к скоту объявлялись важными добродетелями, а кочевники – дайвопоклонниками и последователями Анхро-Манью.

Зороастризм запрещал человеческие жертвы и требовал от своих адептов соблюдать жесткий принцип взаимного ненападения. В целом он был проявлением типичной для «осевого времени» тенденции к этизации картины мира и религиозной практики.

Хотя представители традиционной системы культа оказывали новому учению сопротивление (по преданию, сам Заратуштра был убит жрецом старой веры), оно победило в Иране быстро и почти бескровно. Большинство иранских обществ само отказалось от культа дайвов, а Ахура-Мазда отныне почитался как их верховный бог и единственный повелитель.

К середине VI в. до н. э. зороастризм распространился в Мидии, и его основными носителями на западе Ирана стали мидийские жрецы – маги. Около 520 г. до н. э. Дарий I возвел зороастризм в ранг государственной религии Ахеменидской державы и уже в Бехистунской надписи приписывает все свои победы воле Ахура-Мазды. Однако этический компонент в понимании зороастризма при этой адаптации был резко сокращен: если в основном тексте Бехистунской надписи Дарий заявляет, что Ахура-Мазда помогал ему, так как сам он, Дарий, был носителем правды, а его враги – обманщиками, то в приписке помощь Ахура-Мазды объясняется уже просто тем, что Дарий поддерживает культ Ахура-Мазды, а его враги – нет.

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

Может ли простой человек противостоять Злу? А самому Дьяволу? Особенно, когда тебе под сорок, а тебя...
«В пятницу семнадцатого марта одна тысяча девятьсот девяносто пятого года померла моя мама. Пелагея ...
Съёмки любого культового фильма или цикла сами по себе становятся эпосом. Эпос съёмок «Назад в будущ...
«На широкой равнине, среди дымящихся хлябей, у оранжевой яркой палатки оранжевой мышью застыл гравил...
Эд, Эдик, Эдуард Лимонов, он же Эдуард Вениаминович Савенко – мой земляк, великий русский писатель. ...
«Броненосец инженера Песа» – родом с «Таинственного острова» Жюля Верна. Эта повесть напоминает фирм...