Роман в сонетах (сборник) Нейштадт Евгений

И долго не было конца

Там поцелуям и объятьям.

Но вот по лестнице дворца

Она спешит в покои к братьям…

Но братьев нет… Выходит к ней

Навстречу мачеха и сразу

Велит вести ее в бассейн

И смыть “крестьянскую заразу”.

Колдунья ошеломлена

Цветущей прелестью принцессы,

И злобно вслед шипит она:

“Помогут ей мои компрессы!

Не зря пришлось мне в эту ночь

За жабами в болото лазить:

Они сумеют мне помочь

Красавицу обезобразить

И сделать жабою точь в точь!

Такой отцу представить дочь

Уже спокойно я могла бы…

Однако мне пора взглянуть,

Что сделали с принцессой жабы…”

Она – в купальню… Но ничуть

Не подурневшая принцесса

Там смотрит не без интереса

На три огромные цветка.

“Они упали с потолка! —

Она смеется, – вот потеха!”

Но злой колдунье не до смеха:

Ей жаль цветами ставших жаб,

Но если яд их слишком слаб,

То есть сок грецкого ореха.

И натирает им она

Лицо принцессы дочерна…

Отцом неузнанная, в горе

Ушла принцесса из дворца

И ключевой водою вскоре

Зловонный черный сок с лица

Над зеркалом ручья отмыла

И стала так же хороша:

Ей колдовство не повредило.

И потихоньку, неспеша,

Она пошла, сама не зная

Куда, меж елок и берез,

И лишь ее узнавший пес

За нею долго посох нес,

Но вдруг отстал, тревожно лая,

И смолк… Тут яблоня лесная

Попалась по дороге ей.

Она поела яблок сочных

И для согнувшихся ветвей

Наставила подпорок прочных.

Но становилось все темней,

И утомленная принцесса

Заночевала в чаще леса.

Ночь пролетела в легких снах:

Ковер из мха был мягче пуха.

Она проснулась, смотрит – ах! —

Над ней склонилася старуха!

Но тотчас ласковой улыбкой

Старушка разогнала страх

С остатками дремоты зыбкой.

“Поешь, красавица, немножко”, —

Принцессе говорит она

И ставит перед ней лукошко:

В нем ягоды – к одной одна!

Принцесса, оправляя платье

И приготавливаясь есть,

Спросила: “Бабушка, а здесь

Не проходили принцы, братья?”

Старушка отвечала ей:

“Давно здесь не было людей.

Ты – первая. Да будут вскоре

В году всего двенадцать дней

Двенадцать диких лебедей

В коронах принцев там, на море.

Ты слышишь, как шумит прибой?

Возьми все ягоды с собой,

Иди – посмотришь, что такое…”

Сказав, пропала меж стволов…

И тут принцесса слышит зов

Вдали шумящего прибоя

Но здесь вернемся к королю.

Он, кажется, нашел решенье.

Нашел, как милую свою

Ему избавить от сожженья.

Король епископа зовет

И, восседая на престоле,

Он ждет, собравшись наперед

Не уступать его злой воле.

Епископ входит. С торжеством

Король ему: “Крепка темница!

Пусть королева колдовством

Попробует освободиться!

Немного – лишь двенадцать дней

Дадим колдунье мы на это.

Ты будешь сам следить за ней

С захода солнца до рассвета.

Иди и помни: ни чему

Не возместить моей потери,

Но я до гроба предан вере

И укреплю свою тюрьму!”

И с нетерпением ему

Он указал рукой на двери…

Там на крапиве в бледном мраке

Элиза спит уже давно.

Епископ в тайное окно

За ней следит: где ж вурдалаки?

Где оборотни, упыри? —

Здесь только узница в халате.

Спит крепко, сколько ни смотри…

Ей снится море на закате,

И лебеди в лучах зари,

Вдруг превратившиеся в братьев…

Назвав их всех по именам —

Не сразу узнанная ими —

Она объятьями своими

Их чуть не задушила там…

Ей снится море под луною…

Перед костром они сидят

И, вторя вечному прибою,

Поют, играют и … грустят.

И ей за долгую разлуку

Так повзрослевший младший брат

Про их рассказывает муку:

“Пошел уже девятый год,

Как мы летаем лебедями,

Боясь, чтоб солнечный заход

Нас не застигнул над волнами:

Его последние лучи

Нам возвращают облик прежний,

Но нам от этого в ночи

Еще тоскливей, безнадежней.

Колдунья-мачеха навек

Нас милой родины лишила

И всех двенадцать человек

В птиц перелетных превратила

За синим морем нам теплей,

Но мы о родине мечтаем,

Но только на двенадцать дней

На родину мы прилетаем:

Наш путь на родину далек,

И нам не пересечь бы море,

Когда б не малый островок

В его бушующем просторе.

Но только в самый длинный день

До островка мы долетаем

И, превращенные в людей,

Там до рассвета отдыхаем.

И послезавтра нам пора:

Последний день уж должен минуть

С последней ночью, и с утра

Должны мы родину покинуть…”

Она их стала умолять

Ее взять за море с собою,

Ее одну не оставлять

Глухому лесу и прибою.

Ее в тот край перенести

Все братья молча согласились

И сразу же заторопились

Из прутьев ивы сеть сплести.

И к сроку сеть была готова,

Она легла в нее. Взвились

Они в заоблачную высь

И прочь от берега родного

С принцессой в сетке понеслись…

И ощущение полета

Принцессу вновь томит во сне,

И дух в ней замер отчего-то,

Как в те минуты в вышине…

За горизонтом берег вскоре

Чертой туманною исчез —

Под ними было только море,

Над ними – только свод небес…

Порой под ними проплывал

Случайный парус, бел и мал,

Как чайка на воде – недвижен.

Стремителен был их полет,

Но остров был далек, и вот

Смертельный солнечный заход

Стал становиться ближе, ближе…

Все время опускаясь ниже,

Коснулось солнце края вод —

Все замерло в кровавом свете…

И… белой пеной окаймлен

Стал виден островок, но он

Был сверху лишь едва заметен.

Но стая ринулась к нему,

Как камень, пущенный пращою,

Чтоб настигающую тьму

Успеть оставить за спиною.

Как павший с кручи снежный ком,

Они на остров опустились,

И сразу в принцев превратились —

С последним солнечным лучом.

Был остров голым, словно камень,

И ничего там не росло,

А что росло – давно волнами

В пучину море унесло.

Вокруг стихия бушевала:

Всю ночь толпой на остров малый