Пять уникальных писателей (сборник) Кругосветов Саша

Оскар покачал головой.

– Я живу вдалеке от больших городов, вокруг попросту ничего не происходит.

– Многообещающе, – усмехнулся Рори, – ну теперь я внесу немного разнообразия. Мне двадцать три года, я почти окончил колледж в своё время, работаю то тут, то там понемногу. Живу в северном Канзасе, родители в южном, мы не особо общаемся. Мама преподаёт биологию, отец последний раз, когда я его видел, был не в состоянии разговаривать. Врагов тьма, друзей… мне кажется, это примерно одно. С меня взять нечего, поэтому официально заявляю, что я здесь по ошибке.

– Вряд ли кто-то из нас здесь по ошибке, – покачала головой Диана. – Ну теперь моя очередь. Я работаю медсестрой в госпитале Белтона. Живу одна. Сломала руку в детстве, катаясь на роликах. Больше даже не знаю, что сказать… Ну а ты, Линделл, – девушка повернулась к последнему из троих мужчин, – что в тебе особенного?

Он отошёл от края стены и подошёл ближе к остальным.

– Ничего. Мне двадцать пять, я закончил высшее лётное училище…

– О, да ты у нас лётчик? – Рори хлопнул в ладоши.

– Мне скоро улетать. Далеко. Я прошёл отбор в группу добровольцев, это большая удача. Живу один на съёмной квартире. Единственное, что во мне необычного, – это группа крови. У меня четвёртая.

– Лётчик? – удивлённо спросил Оскар. – Это что за профессия?

– Ты вообще тёмный или прикидываешься? – засмеялся Рори. – Такие штуки с крыльями в воздухе железные, они ещё гудят так, – он изобразил звук. – Вот лётчик – это тот, кто у штурвала в этой консервной банке с перьями сидит.

– Не совсем так, – перебил Линделл, – я учился пилотировать межпланетные корабли, а не гражданские самолёты.

По недоумённому взгляду остальных он понял, что сказал что-то не то.

– С меня хватит! – Оскар первый нарушил тишину. – Если это розыгрыш, так и скажите! Кто только придумал всю эту чушь?! Сначала телек, монтажёры какие-то, теперь ещё и капитаны воздушных кораблей! С ума сойти, у кого-то слишком больное воображение!

– Стоп! – Диана резко прервала его монолог. – Подождите-ка. Линделл, куда тебе предстоит лететь?

– На Марс, там заканчивают обустройство первой постоянной колонии… – растеряно ответил он.

Девушка кивнула.

– Оскар, а ты слышал что-нибудь про интернет, самолёты, видеокамеры, компьютеры?

– Может, хватит? – он был на уже грани. – Это уже не смешно, что за бред?

– Я родилась в две тысячи восемьдесят седьмом году, – выпалила Диана.

Рори замер на месте. Оскар пытался что-то сказать, но голос его не слушался. Линделл изумлённо посмотрел на девушку.

– Судя по вашей реакции, я поняла всё правильно. Мы не назвали самого главного – даты своего рождения.

– Ты хочешь сказать, что… Нет! – отрезал Рори. – Бред это всё! Тебя специально подослали, чтобы…

– Две тысячи сто шестьдесят восьмой, – ровным голосом прервал его Линделл.

– Тысяча, – Оскар прокашлялся, – тысяча восемьсот пятьдесят первый.

Рори замолчал и медленно опустился по стене, затем на секунду спрятал лицо в ладони.

– Тысяча девятьсот девяносто второй, – тихо произнёс он. – Какого чёрта здесь происходит?

От его вызывающего тона теперь не осталось и следа.

– Этого не может быть, – Линделл выразил вслух мнение всех присутствующих без исключения. – Но либо каждый из нас отличный актёр и дурачит остальных, либо это правда.

– Но это сейчас происходит, с этим ничего не поделаешь, – к Оскару возвращалось самообладание. – Что мы имеем?

– Кто-то вытащил каждого из нас из своего времени, – продолжила за него Диана, – и собрал вместе в этой комнате. Здесь нет дверей, здесь нет окон, здесь нет ничего, кроме этих стен. Никто из нас не отличается чем-то сверхъестественным или экстраординарным. Все мы – обычные люди для своего времени. Осталось только понять, чего от нас хотят.

– Мы вернулись к тому, с чего начинали, – изрёк Линделл.

– На всё про всё у нас не больше двух дней, – грустно усмехнулся Рори.

– Почему? – спросил Оскар.

– У нас нет воды. Через два дня мы не сможем даже рта раскрыть, не говоря уже о том, чтобы о чём-то рассуждать. Через три-четыре дня мы умрём.

– Тебя из крайности в крайность бросает, – заметила Диана. – То кричишь, смеёшься и размахиваешь руками, то пророчишь всем смерть через три дня.

– Во-первых, это не я пророчу, а так оно и есть: ты доктор и должна знать всё это лучше меня. Ну а во-вторых, до сего момента весь этот цирк мне, по крайней мере, представлялся чем-то вроде похищения, правительственного эксперимента или, на худой конец, игрой психопата. То есть это было на Земле и в моём мире. А теперь я даже боюсь делать догадки, где мы и… когда мы. И что за этими стенами? Я не удивлюсь, если ничего. Раньше я мог надеяться прогрызть этот потолок своими зубами и выбраться на солнечный свет – не важно где, хоть в Австралии – или мог надеяться на помощь полиции, или, на худой конец, случайного прохожего. Ну а сейчас мы одни, и никто нам помочь не сможет.

– Ну а вдруг тут тоже есть… Люди, полиция, кто-нибудь? – предположил Оскар.

– Мы даже не знаем, в каком времени находимся, не говоря уже о месте, так что едва ли бравые копы высадятся на вертолётах на этот куб и начнут высверливать нам выход на потолке.

– И что нам остаётся? – задал риторический вопрос Линделл.

– Остаётся сделать то, что от нас хотят они. И надеяться, что в их планы входит наше освобождение.

– Осталось понять, что, – невесело усмехнулась Диана, затем продолжила уверенно: – Нас должно что-то объединять.

– Ты правда так думаешь? – усомнился Рори.

– А по какому принципу тогда нас всех выбрали?

– Рассказать? Случайным образом – раз; по психологической совместимости или другому подобному бреду – два; потому, что у нас вместе получается такой набор профессий, а не иной – три; потому, что у нас разные характеры, такие, какие нужны им для эксперимента – четыре; по…

– Спасибо, Рори, я поняла, – девушка прервала его жестом.

– И всё-таки, – вмешался Оскар, – я считаю, что Диана права. Они не должны давать неразрешимых загадок.

– И с чего ты предлагаешь начать? – спросил Линделл.

– Нужно один за одним постепенно отбрасывать все варианты. С профессиями, к примеру, мы более или менее разобрались – одним вариантом меньше, тут у нас ничего общего.

– Может, семья? – предположила Диана, – Это то, что окружает нас постоянно, может, мы здесь найдём зацепку? Я не замужем, детей у меня нет. Я уехала из Реймора учиться в колледж и обосновалась в Белтоне. Пока снимаю жильё, но планирую обзавестись своим – тогда можно будет подумать и о семье. Отец занимается ремонтом робототехники, мама по образованию журналист, сейчас ведёт свою колонку в местной газете, работает в основном на дому.

Она замолчала.

– Я про своих уже рассказал, – сказал Рори. – Живу один, ни детей, ни жены, и как-то желанием не горю.

– У меня есть девушка, – начал Линделл, – мы встречаемся не так давно, но… я люблю её. И она меня, – его взгляд погрустнел. – Жить вместе пока не получается, тут ещё этот Марс… Если коротко, то я тоже пока человек не семейный.

– А ты, Оскар? – Диана обратилась к мужчине. – У тебя есть семья?

Он смотрел будто сквозь собеседников, сейчас его взор словно пребывал где-то очень далеко отсюда.

– У меня есть дочь, – он на секунду закрыл глаза, – Это долгая история.

– Расскажи нам, вдруг это важно, – Линделл подошёл ближе. – Сейчас может иметь значение любая деталь.

Оскар помолчал секунду, вздохнул и начал:

– Несколько лет назад я познакомился в городе с одной девушкой. Её звали Эвелина Холл. Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Всё это было похоже на какую-то сказку или наваждение. Она была из богатой семьи, её отец, Джереми Холл, владел двумя угольными шахтами в окрестностях и несколькими лавками в других городах. Мы старались всё скрывать, но он узнал о нас и, конечно, был в ярости в тот день. К тому моменту Эвелина уже носила нашу дочь, и это была самая большая наша тайна. Кроме нас, об этом никто не знал. Её отец устроил скандал. Он говорил о том, что девушке с таким наследием негоже путаться с грязным фермером, что она позорит честное имя Холлов… и ещё много чего в таком духе. Она мне рассказывала это в нашу последнюю встречу. В конце концов, Эвелина даже хотела уйти из дома, но… я не знаю, что там произошло, однако уже на следующий день они уехали. Никто не мог сказать, куда. Он просто увёз свою дочь в другой город, подальше от меня. Я постоянно пытался её отыскать. Я спрашивал всех и каждого, я объездил все города, до которых смог добраться. Джереми Холл знал своё дело. Он позаботился о том, чтобы я не смог найти никаких следов. Наверное, помогли его деньги и связи. Я жил мыслями о том, что найду её, что мы будем снова вместе. Так прошли годы. Спустя четыре весны я оказался на пути в Плезант Хилл по своим делам, и там, по дороге познакомился с молодой девушкой. Мы разговорились, и оказалось, что ей знакома фамилия Холл. Подруга матери её знакомой была несколько лет служанкой в этой семье. Я уже хотел узнать адрес владения Холлов, но она поведала мне историю, после которой надежда найти Эвелину и мою дочь снова казалась призрачной. Как стало понятно из её слов, Эвелина выносила моего ребёнка – именно тогда я узнал, что это девочка, – несмотря на все угрозы отца. Когда же Флоренс появилась на свет, он приказал служанке отнести ребёнка – так, чтобы никто не узнал. Он запугал женщину до такой степени, что и через три с половиной года она не могла сказать, куда и кому отнесла новорождённую. Её уволили на следующий день, а сами Холлы тут же переехали в другой город. В какой, снова не мог сказать никто.

Оскар замолчал. Диана смотрела на него – тем взглядом, который может принадлежать только женщине: полным сочувствия и сопереживания.

– Это так… несправедливо, – сказала она тихо. – Ты обязательно найдёшь их. И Эвелину, и Флоренс.

– Я никогда не теряю надежды, хотя и понимаю, что с каждым днём это становится всё сложнее. Они отдаляются всё больше, и в конце концов Эвелина уже не сможет вспомнить моего лица. А моя дочь меня так и не узнает. Мне невыносимо больно думать об этом. Если бы я только мог быть рядом с ними…

Наступила тишина. Было видно, что Оскар изо всех сил сдерживает свои эмоции. Диана села рядом и обняла его за плечи. Линделл был погружён в свои мысли. Казалось, где-то глубоко в душе его переполняют сильные чувства, он переживал на этих словах что-то глубоко личное.

– А что у тебя за история с девушкой? – решился вмешаться Рори.

– Не думаю, что это относится к делу, – сухо ответил он.

– Значит, история Оскара относится, а твоя нет? Рассказывай.

Линделл встретил заинтересованные взгляды и вздохнул. Он явно не хотел озвучивать свои переживания.

– Я и Эмма, мы встречаемся несколько месяцев. Она живёт с родителями, я, как уже говорил, своего угла не имею, поэтому мы хотели найти способ жить вместе… Но, как всегда, всё упирается в деньги. Я зарабатываю не много и не могу позволить себе этого. А тут набор в эту группу среди наших выпускников… Одним словом, пообещали хорошие деньги, и я согласился. Не думая. Не верил, что пройду, но… понимаете, это билет не на пикник, это дорога длиной в семь лет, и я… осознал это только после того, как мне сообщили о том, что я прошёл. Я не могу взять Эмму с собой. Я могу отказаться, но тогда буду и дальше сидеть на гроши и пытаться пробиться по специальности. Это ужасно сложно, так как не очень уж много рейсов совершают такие корабли: дай бог несколько в год. Это мой шанс, это большая удача, каждый хотел бы оказаться на моём месте, но… я просто не представляю, что мне делать. Эмма пока не знает, я понятия не имею, что ей сказать.

– Парень, – уверенно перебил его Оскар, – я последние несколько лет только мечтаю о том, чтобы Бог предоставил мне такой выбор; чтобы я мог сам решить, остаться мне с Эвелиной или нет – и клянусь небесами – я, не раздумывая, выберу её! Какие бы золотые горы мне ни обещали. Не делай того, о чём будешь жалеть и о чём будешь корить себя всю свою оставшуюся жизнь. Если ты любишь её – оставайся! Вы найдёте деньги, вы решите все проблемы и преодолеете все трудности, главное – будьте вместе. Подари себе жизнь, которой лишился я. Ты пока можешь не осознавать этого, но поверь мне, я прошёл через расставание, через всю безысходность и боль. Я хочу, чтобы ты выбрал счастье, а не далёкую выгоду.

На глазах Линделла выступили слёзы. Он быстро вытер их белым рукавом и кивнул.

– Сейчас, здесь, не имея понятия, вернусь ли я вообще домой, многое понимаешь и на многие вещи начинаешь смотреть по-другому. То, что казалось не важным, незначительным, сейчас, наоборот, выходит на первый план. И я понимаю, чего бы я лишился согласись я лететь. Теперь понимаю. Это чувство преследовало меня с того самого момента, как я очнулся здесь, но твоя история, Оскар, помогла мне на многое открыть глаза. Я думал об этом, пока ты рассказывал, как самоотверженно ты искал Эвелину, как даже спустя годы ты не теряешь надежды увидеть её, – и понимаю, что на твоём месте могу оказаться и я. И это зависит только от меня, больше ни от кого.

– Я рад это слышать, – улыбнулся Оскар. – Правда. И я верю, что ты примешь верное решение.

Линделл улыбнулся впервые за этот день.

– Ну что, – решился вмешаться Рори, – я понимаю, душещипательные истории у нас закончились? И не похоже, чтобы у нас у всех были какие-то однотипные семьи. Будем дальше думать или как?

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты бездушный эгоист? – в сердцах сказала Диана.

– Постоянно, – Рори не стал принимать её выпад всерьёз, – просто я считаю, что все эти истории из жизни в стиле мыльной оперы не относятся к делу, а мы не в том сейчас положении, чтобы устраивать собрание сочувствующих друзей. Нам нужно как можно быстрее понять, чего от нас хотят. Мне, если честно, здесь торчать надоело, и я мечтаю принять ванну и посмотреть телек.

– Ты просто никогда не любил, – возразил ему Линделл.

– О, и я надеюсь, что старушка судьба убережёт меня от этой болезни! Влюблённые люди становятся глупыми, нелогичными, сумасшедшими, невнимательными и постоянно витают в каких-то облаках. Потом начинаются проблемы, подозрения, эта ревность чудовищная, и человек превращается в злобного карлика, которого раздражает всё вокруг. А затем расставание и несчётные дни, недели или месяцы хандры, депрессии и вечеров в баре. Тут к чёрту летит работа, друзья – потому, что терпеть тебя такого вряд ли кто согласится – у тебя нет денег, ты заросший, небритый, похож на того бомжа, что у тебя в переулке возле дома; ну а когда тебя отпускает наконец, то всё надо начинать сначала: хотя бы бриться. И ты снова человек – пока опять не заболеешь этим недугом.

– Мне искренне жаль, что ты видишь всё именно так, – пожала плечами Диана. – Любовь – это лучшее, что может случиться с человеком. Это счастье. И как только ты встретишь её, ты тут же забудешь обо всех своих словах, – девушка повысила голос. – Ты говоришь так, потому что несчастен. Потому, что не знаешь, как полюбить, – но ты хочешь этого, а логикой и страшилками только прикрываешься, чтобы как-то себя оправдать. Это как ребёнок, который говорит друзьям, что не любит море, когда его спрашивают, лишь потому, что никогда его в глаза не видел. Как ты можешь говорить такие вещи?!

Диана резко замолчала, переводя дух. Рори, к удивлению остальных, не стал ей отвечать. Он промолчал.

– Ладно, сейчас не время спорить, – Оскар решил разрушить неловкую тишину, что окутала всех. – Давайте не будем ругаться и подумаем вместе, что нам нужно сделать, чтобы нас вернули обратно.

Рори подошёл к ближайшей стене и сел, облокотившись. Диана молчала и старалась как-то подавить в себе нарастающее чувство неловкости, она не хотела так накидываться на Рори; но дело было не только в нём и его вызывающих словах; немаловажную роль сыграло постоянное напряжение и стресс, испытываемый девушкой с самого момента пробуждения. Она просто сорвалась.

Оскар пожал плечами и тоже отошёл. Разговора сейчас не получалось.

– Мы все живём в окрестностях Канзаса, – неожиданно сказал Линделл.

– Точно! – оживился Рори; он был рад вернуться снова к насущному вопросу, – Но что это нам даёт?

– Это уже что-то. Диана, ты сказала, что раньше жила в Рейморе?

– Да, пока не уехала учиться.

– У нас там когда-то был дом. Но его уже давно продали.

– Белтон, Реймор, Плезант Хилл, Карбондейл… – вслух размышлял Рори. – Это всё почти рядом. В некоторых из этих городов я даже бывал.

– Это уже интересно, – согласился Оскар, – но что это может значить?

– Возможно, ничего, – Диана задумчиво посмотрела в сторону, – Линделл, расскажи о Рейморе. Это пока самое явное совпадение.

– Ну, – начал он, – я многого не знаю, родители продали этот дом, когда я был ещё совсем ребёнком. Хороший, добротный, правда очень старый; на ремонт бы ушло, наверное, больше денег, чем стоил бы новый. На южной улице Франклина, семьсот четыре.

Диана потрясённо посмотрела на Линделла.

– Не может быть, – прошептала она.

– В чём дело? – встревожился Оскар.

– Это… это дом, в котором я родилась. Это наш фамильный дом. Дом Кенистонов.

– Что ты сейчас сказала? – выкрикнул Рори, на долю секунды опередив Линделла. Диана опешила.

– Я… я родилась в этом доме…

– Нет, как твоя фамилия? – уже спокойнее спросил он.

– Кенистон. Диана Кенистон.

– Не может быть! – на этот раз не выдержал уже Линделл.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – перебил их Оскар.

– Как тебе сказать? Меня зовут Рори Кенистон.

– Линделл Кенистон.

– Вы что, – Оскар поочерёдно указывал на каждого из троих, – однофамильцы все?

– Меня бы вполне устроило такое объяснение, если бы не дом, – возразила Диана.

– Так, давайте по порядку, у меня мозги кипят уже, – Рори схватился за голову. – Значит ты, – он повернулся к Линде, – утверждаешь, что Линделл родился в твоём доме.

– Да, но много лет спустя.

– И этот дом всегда принадлежал вашей семье.

– Да, – хором ответили Диана и Линделл и изумлённо переглянулись.

– А почему я не знаю ни про какой дом? – справедливо поинтересовался Рори.

– Вероятно, его построили позже, – предположил Оскар.

– Я не знаю точно, когда, но дом построили мои бабушка и дедушка, – ответила Диана.

Рори что-то быстро прикинул на пальцах.

– Моя внучка или внук, – обречённым тоном произнёс он, – Всё-таки я женюсь.

– Получается, внук Рори построит дом, в котором родится Диана спустя много лет, – рассудил Линделл, – после чего там же на свет появлюсь я, и прапраправнуки Дианы, то есть мои родители, наконец продадут его.

– Поверить не могу, – потряс головой Рори, – мы так спокойно об этом рассуждаем, словно о погоде за семейным обедом, – он осёкся получившейся игрой слов.

– Я уже ничему не удивляюсь, – констатировала Диана.

– Это всё хорошо, но причём тут я? – задал справедливый вопрос Оскар. – Моя фамилия Дейвенпорт, и ни к какому дому я отношения не имею. Я вообще иногда с трудом понимаю, что вы говорите. Особенно ты, – он кивнул на Рори.

– Не может быть, что ты не связан никак с… с Кенистонами, – сказала Диана.

– Если только… – медленно произнёс Рори, – нет, не бывает так.

– Если что? Не томи, – нетерпеливо сказал Линделл.

– Если только Флоренс не наша прапрасколько там ещё пра-? бабушка.

– У меня голова кружится, – Оскар сел на пол.

– Нет, ну как так можно! Я говорю со своим давно почившим прадедом!

– Эй, я бы попросил! – возмутился Оскар. – Если ты не заметил, я ещё жив.

– Ну это как посмотреть, – засмеялся Рори, – точнее, когда.

Он залился громким смехом.

– Мы его теряем, – не выдержала Диана.

Они молчали до тех пор, пока Рори не затих, вытирая слёзы рукавом своего балахона.

– А ведь если бы Эвелина осталась со мной, всё могло бы сложиться иначе, – в глазах Оскара снова читалась грусть. – У вас бы был большой дом, своя земля, своё дело…

– Может быть, ты её ещё найдёшь… – с надеждой сказал Линделл.

– Кто-нибудь из вас что-нибудь слышал о ферме в Денвере? Нет? Вот вам и ответ.

– Могло случиться всё что угодно, – возразила Диана, – мало ли, продали например… Возможно, твои дети, и тогда Рори может просто не знать о том, что она была.

– Может быть и так. Мне остаётся только жить с этой надеждой.

Диана подошла к мужчине и крепко его обняла.

– Я горжусь, что у меня такой классный дед! – на её глазах выступили слёзы.

– Эй, а как же я?! – шутливо сказал Рори и подошёл ближе. – Я тоже твой дед, если на то пошло!

Диана освободила одну руку и обняла его. Линделл подошёл молча и замкнул круг.

Яркая вспышка в одно мгновение ослепила всех четверых, и через секунду комната была уже пуста. Стены подёрнула рябь, и конструкция исчезла в непроглядной тьме вслед за ними вместе с пустотой, что её окружала.

– Как думаешь, получилось? – спросил мужчина средних лет в видавшем виды сером от времени длинном халате.

Второй находившийся в узкой заставленной гудящими приборами комнате пожилой человек отвернулся от широкого экрана и посмотрел на него.

– Это был единственный шанс, и мы использовали его. Если Линделл останется, Эмма не познакомится с Гордоном, не сядет к нему в машину и останется жива. У них будут дети, и четвёртая группа крови отца поможет стабилизировать антитела. Ну а дальше сам знаешь.

– Может, стоило доработать технологию и перенести к нам саму Эмми? Взять у неё кровь…

– Мы уже говорили об этом. Мы на карантине уже не один год, ты не забыл? Три года мы при помощи нашей программы искали по всем базам человека с составом крови, подходящим под описание. Нам ещё крупно повезло, что сохранились данные об Эмми и что она жила не в эпоху паровых машин, где никто и не догадывался, что такое антитела и гены. У нас осталось запасов на три месяца, и помощи ждать неоткуда. По ту сторону от нашего грязного куска камня только пустота, до ближайшей колонии два световых года… Я уверен, что и она теперь пуста. Да что я тебе рассказываю. У нас нет столько времени, и мы пока не можем контактировать с перенесёнными. Забыл, где они находились всё это время?

– Это больше по твоей части, – мужчина взял остывший кофе. – Я помню только что-то про пространственно-временной пузырь в каком-то там измерении и твою аналогию с одним мыльным пузырём, раздутым на границе другого побольше.

– Суть ты схватываешь.

– И как мы узнаем, что наш план сработал?

– Что ты говоришь? – детский голос заставил мужчину слегка вздрогнуть.

– Я о чём-то задумался, мой ангел, – улыбнулся он и обнял дочку.

– О чём?

– Я уже не помню, значит, какая-то мелочь.

Яркий свет бил из окна напротив, сквозь приоткрытые окна доносилось мелодичное пение птиц. Тонкие шторы едва заметно колыхались на лёгком тёплом ветру.

– Я рассказывала, что у нас сегодня было в школе, – девочка с важным видом уселась напротив отца, – ты слушал?

– Да, конечно, малышка, – улыбнулся он.

– Ну вот, а потом миссис Кармоди рассказывала нам о пан… падн…

– Пандемии, – подсказал папа.

– Да, о пандемии. Она рассказывала, что восемьдесят лет назад какой-то корабль прилетел на Землю с далёкой планеты и принёс страшную болезнь. Другие корабли разнесли её по всем-всем планетам, где есть города, и что очень много людей не смогло вылечиться. Ещё говорила, что когда-то очень давно, когда никто ещё не летал к другим звёздам, жил какой-то человек, которому природа дала лекарство от этой болезни. Это лекарство было у него в крови, и что его дети тоже несли в себе это лекарство, а так как это было очень давно, то сейчас у многих-многих людей оно уже есть. И что благодаря этому учёные смогли создать лекарство для тех, у кого в крови его нет.

– Это называется наследственностью.

– Вот, и что если бы у этого человека не было бы детишек, то заболели бы все, и везде было бы пусто, и у меня бы не было даже тёти Джанин и дяди Рональда.

Мужчина почувствовал, как по его щекам текут слёзы. Он быстро вытер их рукавом.

– Пап, ты что, плачешь? – удивилась девочка.

Он краем сознания зацепил ускользающую, словно чужую, хрупкую мысль. Всего одно слово, значения которого он сейчас не понимал: «получилось!»

– Почему ты плачешь? Не плачь! – дочка крепко обняла отца.

– Я не знаю, детка. Правда не знаю.