Записки «лесника» Меркин Андрей
Перебинтованными пальцами я не мог считать купюры и доверял этот важный процесс Гетману.
Разложив на газетке скомканные марки, он по-банковски складывал их в пачки и перетягивал резинками.
Затем всё это торпедировалось в «котлеты», для новых ковровых закупок «шмидео», «шняги» и «муб».
В соседней комнате жила симпатичная особа Ольга.
Когда я приезжал с торговли, она частенько заходила в гости.
Покурить, выпить и пожрать.
Ольга очень любила халяву. Ну, очень. Несмотря на то, что жила с немцем и проблем с деньгами не испытывала.
Меня неделями не бывало в общаге, а когда она заходила в гости, то слышала от Владимира Семёновича:
– Андрея нет, выпить нет, сигарет нет, и кушать тоже нет!
Ольга фыркала и обиженно уходила. А Гетман учил меня жизни и давал очень ценные, и как оказалось правильные, советы:
– Жену надо искать среди знакомых женщин, их подруг или сестёр.
Нашим любимым блюдом была жареная картошка с луком, которую готовил лично Гетман. Этот важный процесс он никому не доверял, даже мне.
Под это дело, выпив по паре рюмок водки, он продолжал:
– Смотри, там ты точно найдёшь себе жену.
И прав оказался, прав на все сто процентов.
Алиса познакомила меня со своей подругой, а к той как раз в это время приехала родная сестра с Украины.
По приглашению, погостить на пару недель.
Так я встретил свою любовь. Это моя жена Люба. Моя Любовь.
Гетман мог одной фразой убить наповал, настолько тонким чувством юмора обладал.
Одна молодая жена всегда курила тонкие и длинные сигаретки Очень часто выходила под лестницу общежития, где была курилка, и важно дымила – выпуская тонкую струйку дыма под потолок.
Сигаретка элегантно лежала между пальцев и чуть дрожала.
У неё были кругленькие и пухлые щёчки, всё время чуть надутые, как у хомячка.
За глаза все называли её Хомка.
Муж не торговал в армии, и они мечтали уехать в Канаду – в Германии им не нравилось.
Когда Гетман узнал про это, то многозначительно сказал:
– Хомка ещё в Канаде сигаретку не курила!
Это мгновенно разнеслось по общежитию, женщины смеялись и многозначительно переглядывались на кухне.
Мимо ковылял Десантник на костылях, Татьяна подмигнула ему своим блядским взглядом.
Парашютист посмотрел на свои загипсованные ноги и тяжело вздохнул.
Все бабёнки дружно засмеялись:
– Кому война, а кому мать родна.
А вот подруга Хомки, которую звали Стелла Замахала, могла дать прикурить многим современным светским львицам.
По жизни Стеллу всё замахало.
Всё – кроме денег.
Муж замахал, Германия замахала, общежитие замахало, дети замахали, соседи замахали.
Настоящую её фамилию никто и не вспоминал. Так она и осталась в народной памяти, как Стелла Замахала.
Её же саму, и не только её, регулярно «махал» Изя по прозвищу «Сперматозавр».
Изя был немереный детина, лет под сорок, и жил в Германии более двадцати лет.
Денег имел достаточно, чтобы купить Замахале и ей подобным сумку «Гуччи» за тысячу марок или шикарное платье от «Версаче».
Многочисленные так называемые жёны из молодых семей, отвечали Изе взаимностью, а он банально их ёб, как сидоровых коз.
Воистину – «Сперматозавр». Мужья ничего не могли дать этим молодым особам, а он мог и давал.
Так рушились молодые семьи в эмиграции.
«Где тонко, там и рвется».
Аксиома.
Но нам со Стецько от этого была польза, как не странно. Один из магазинов, где можно было взять товар для гарнизонов, «держала» жена Изи.
Она была старше его лет на десять и безумно ревновала мужа.
Степан бессовестно подбивал меня на коитус с Риммой, в интересах совместного бизнеса и получения льготных цен.
У Риммы были «бомбовые» и недорогие кроссовки, как раз для «китайских» полков.
Но я мужественно держался, Римма была похожа на породистую кобылу, и я где-то даже понимал «Сперматозавра».
Римма пыталась всяческими путями выдавить из нас информацию:
– Кого конкретно ебёт Изя?
Но не могли же мы ей сказать:
– Он перепробовал почти всех.
Делал умный вид, и схватив Римму за необъёмную жопу, по капле выдавливал ей истории про неверных жён.
С каждой каплей информации она чуть-чуть снижала цены на кроссовки.
А Изю «Сперматозавра» через несколько лет взорвали в Днепропетровске.
Он поехал туда делать бизнес и вложил большие деньги.
В один прекрасный день «Жигули» вместе с ним взлетели на воздух.
Не удивлюсь, если Стеллу это тоже замахало.
Такие были времена.
Но и в общаге были свои герои. Кирилл Маманов прибыл из Баку.
Всех, кого не успевал попробовать Изя или Парашютист, он прибирал к рукам.
Маманов был на постоянной «мурке» и всё время гнул пальцы веером. А в то время это было очень модно и барышни слушали его, как завороженные.
Из десяти слов Кирилл врал одиннадцать, но делал это настолько убедительно, что число его «побед» росло, как на дрожжах.
Однажды Маманов обкурился «дури» до такой степени, что уснул у Замахалы прямо в постели.
И она не могла его никак разбудить, как не старалась. Убежала в другую комнату, к подруге.
Когда вернулся муж, то обнаружил обкуренного в умат Маманова.
Скандал был грандиозный, он бегал за Стеллой с ножом.
Насилу его утихомирили.
Иногда мы брали Кирилла на торговлю.
Едем по бескрайним полям германщины. Небо высокое и чистое, облака в форме причудливых игрушек словно подмигивают нам своими большими и молочными глазами.
Воинская часть очень далеко в лесу, поэтому надо проезжать мимо полей и пашен.
Высоко-высоко в небе наматывает круги сокол. И как будто следит за нашим автобусом.
Маманов многозначительно поднял палец вверх и, глядя на сокола, сказал:
– Полюет!
Сокол тоже хотел жрать, очевидно мышку-полёвку.
В одном из дальних гарнизонов частенько ночевали у одного молоденького лейтенанта.
Он был тоже из Баку и Маманов ему безбожно врал про возможные и даже невозможные виды бизнеса.
Рассказывал и про широкие перспективы послеармейского сотрудничества.
Лейтенант и его жена слушали Маманова, открыв рот.
Но Кирилл очень часто обкуривался «дури» на торговле до потери пульса.
Он обладал удивительным чутьём и находил своих земляков с «травой», где угодно.
После таких выкрутасов мы со Стецько перестали брать его в «лес».
А лейтенант ещё долго спрашивал.
– Где же Кирилл Маманов?
– Почему больше не торгует с вами?
В конце концов Степану это категорически надоело, и он сказал лейтенанту:
– У Маманова оказался дядя в Нью-Йорке и он уехал жить к нему.
– И теперь Маманов открыл свой собственный кинотеатр на Брайтон Бич.
Молодой лейтенант поднял палец вверх, точь-в-точь как Маманов, и сказал:
– Голова!
Квартира
Через некоторое время фрау Мюллер заселила в общагу цыган. «Пропал дом».
Цыгане срали на пол прямо в душевой и пиздили коврики для вытирания ног.
Надо было срочно съезжать с общежития на квартиру.
Стецько к тому времени жил в двухкомнатной квартире в центре Западного Берлина.
Заплатил маклеру немалые деньги, с жильём были просто катастрофические проблемы.
За нормальную квартиру в центре города и с приемлемой квартплатой маклера брали немалые деньги.
Даже с деньгами найти жильё было очень и очень проблематично.
В городе был квартирный бум. Желающих много, а жилья мало.
У владельцев недвижимостью и домами дела вершили секретарши, которые наживались на этом.
Да и с немецким языком у многих «лесников» были проблемы.
Попасть на приём к владельцу жилья было практически нереально.
Но и платить маклерам и секретаршам безумные деньги не было никакого желания.
Складываю свои пожитки в сумку «спортивку», и с кроссовками через плечо наперевес пытаюсь прорваться на приём к владельцу большого и многоэтажного жилого дома.
Секретарша и маклер, которые «делают» квартиры в этот дом, не пускают меня дальше коридора.
Тогда я прячусь в туалете, и дождавшись обеда, когда вся эта кодла уходит перекусить, буквально вламываюсь в кабинет владельца недвижимостью.
В большом кабинете, за большим столом сидит маленький и седой человечек.
Он похож на гнома из сказки.
Его еле видно из-за кресла.
Он поднимается и грозно спрашивает:
– В чём дело?
Пытаюсь что-то сказать на своём тогда ещё ужасном немецком, как Гном спрашивает:
– Ты говоришь на иврите?
– Конечно!!! – буквально взрываю воздух оглушительным криком.
Гном приехал из Израиля почти пятьдесят лет тому назад и заработал на недвижимости состояние.
Он расспрашивает про причины моего отъезда с исторической Родины.
Рассказываю ему свою историю, не без приукрашивания.
«Ради красного словца не пожалеешь и отца».
– А почему у тебя кроссовки за плечами, и что это за сумка?
– Так ведь цыгане живут и нас в общаге, вот и ношу всё своё с собой…
Если у Гнома и были сомнения, то подробности про жизнь с цыганами их развеяли.
Он так растрогался, что ментелем выписал мне ордер на квартиру, который я подписал, не глядя.
Когда вышел из кабинета, то увидел перекошенное от злобы лицо секретарши и маклера.
От недополученной прибыли у них свело зубы.
Но мне было глубоко насрать, и через неделю я вселился в однокомнатную квартиру почти в центре города.
Небольшая, но зато своя!
С энтузиазмом начал ремонт и отправился закупать мебель и всяческие стиральные и посудомоечные машины.
Турист с Украины попался очень толковый, и пока мы со Степаном торговали в «лесах», буквально за месяц сделал косметический, но очень уютный ремонт.
Через месяц из мебельного магазина привезли огромный кожаный диван чёрного цвета.
И два таких же кресла.
В углу я поставил большой телевизор «Сони» с максимально возможным экраном.
Холодильник «Бош», о трёх камерах, важно гудел на кухне.
Посудомоечная машина пристроилась в углу, как бедная родственница.
На новоселье пришли Стецько с женой и Владимир Семёнович.
Гетман оглядел небольшую квартиру, забитую мебелью с большими электроприборами и мрачно пошутил:
– «Сбылась мечта идиота».
– Я – идиот!
А тот из нас, кто хоть немного не идиот, пусть первый бросит в меня камень.
Новые времена стремительно надвигались, и я оказался к ним готов.
Мама
В полшестого утра зазвонил телефон. Ох, и не люблю я эти утренние телефонные звонки.
– Мама умерла… завтра похороны…
Папа звонил из Москвы. Мама давно и тяжело болела, и, несмотря на лекарства, которые передавал, сделать ничего было нельзя.
Морально давно был к этому готов, но смерть всегда приходит неожиданно.
Надо было поставить российскую визу и купить билет на самолёт.
Как назло, Степан был с женой на Украине, нужна была машина, и помощи ждать было практически неоткуда.
По пути в российское посольство случайно встретил на улице одного из родственников Сухаря – «лицо кавказской национальности».
Тенгиз оказался настоящим человеком, и ту помощь, которую он мне оказал в тот день, невозможно описать даже словами.
Ему я благодарен на всю жизнь. Тенгиз возил меня целый день на своей машине, отбросив все дела.
Сначала поехали в российское посольство. Там была огромная очередь, но Тенгиз договорился с земляком охранником и меня пропустили.
Консул оказался золотой человек, дай Бог ему здоровья.
Нужна была заверенная телеграмма от врача, но её не было.
Консул поверил на слово.
– Но с условием!
– Ты должен привезти из Москвы копию свидетельства о смерти.
Затем он вызвал секретаршу:
– Срочно напечатайте визу на машинке!
Я остался ждать, через пятнадцать минут документ был готов.
Виза выглядела, как портянка, и разворачивалась на три части.
Тенгиз быстро завёл свой «Опель», и мы поехали в турбюро.
На наше счастье, был билет на самолёт до Москвы – вечерний рейс.
Тенгиз отвёз в аэропорт и проводил до стойки регистрации. Мы обнялись на прощание.
Был вечер, а поздно ночью меня встретил в Шереметьево Гера Патлатый.
На другое утро маму похоронили.
«Амаретто»
После похорон сделал папе приглашение в немецком посольстве, он стал собираться на переезд в Германию.
На постоянное место жительства.
Гера пригласил к себе в «офис». Шёл 1993 год, Гера Патлатый был крутым «бандюком» и входил в состав Солнцевской ОПГ.
Большой «офис» на Ленинском проспекте забит компьютерами и «братками».
Гера познакомил меня со всеми.
Рожи конкретные – называли Геру не иначе как Батя или Пахан.
Патлатый предложил поставлять алкоголь к нему на «фирму» и обещал наладить беспроблемный сбыт.
Мы ударили по рукам, и я улетел в Берлин – готовить первую фуру ликёра «Амаретто» для поставки в Москву.
Первая и как оказалась последняя фура с ликёром прибыла в Москву поздней осенью.
Но за это время доллар в России так стремительно взлетел вверх, что продать «Амаретто», даже по закупочной цене стало практически нереально.
Но Гера не унывал и пригласил меня отужинать в ресторан «Олимп», который находился прямо на территории стадиона «Лужники».
Кабак оказался непростой – почти весь забит «братками» и «лицами кавказской национальности».
Через некоторое время за столик подсел знакомый Патлатого.
Он пообещал за небольшой процент уговорить какого-то «коммерсанта» купить весь товар.
Весь ликёр хранился у Геры на складе, склад был на территории «офиса».
Не прошло и недели, как подъехала фура от «коммерсанта» и весь ликёр перекочевал туда.
Вместо марок или долларов нам заплатили рублями, и Гера отправил меня в ближайший обменный пункт, дав двух охранников с «волынами».
После всех подсчётов образовался минус в несколько тысяч марок.
Патлатый сказал:
– Ты ещё хорошо отделался.
– Предлагаю съездить «отдохнуть» в подмосковный дом отдыха!
– Я «угощаю», – подмигнул Гера.
Там я познакомился со Светланой из Пензы и у нас закрутился бурный роман.
Светлана родилась со мной в один день и была моложе ровно на десять лет.
Гера, как всегда, предложил мне:
– Женись!
Дело в том, что примерно пятнадцать лет назад встречали Новый год дома у Патлатого.
Вместе со своей будущей первой женой. Рано утром Первого января он спросил: – Понравилась девушка?
И, не дождавшись ответа, сказал ту же фразу: – Женись!
Но теперь дело обстояло намного сложней, Света была замужем. На следующий год она приехала в Германию по приглашению и прямо в койке сказала:
– Сделай мне предложение!
– Нет, не могу…
Отказался, элементарно струсил – может, и зря…
После отдыха в Подмосковье вернулся в Берлин.
Читать бесплатно другие книги:
