Охота на маршала Кокотюха Андрей
– Обязательно. Груз твой не найдут. В ближайшее время – так уж точно. Тот, кто им завладел, очень хорошо все запрятал. Это только кажется, что кучу ящиков негде схоронить подальше от глаз. Для Ржавого твое изобретение было главной ценностью. Жизнь гарантировало, если хочешь.
– Для… для кого? Почему ржавый?
– Неважно, – бросил парень. – Гляди, все своего добились. Я и подумать не мог, еще пару часов назад карты иначе ложились. Бывает. На войне и не такое случалось.
– Война же закончилась.
– Мне тоже хочется так думать, товарищ немец. А оно видал как получается. – Парень в круглой шапке развел руками. – Вот, ты тоже в курсе. И связан общей тайной.
– Я не выдам.
– Себе дороже, – охотно согласился парень, шагнув вплотную, протянул руку: – Держи.
Густав сунул свою мягкую пятерню в его жесткую, сильную. Не пытался сжать – собеседник стиснул коротко, тут же отпустил.
– Давай. Береги себя. Других тоже береги.
Затем исчез так же внезапно, как появился.
Через короткое время где-то далеко послышался треск удаляющегося мотоцикла.
Винер вновь остался один.
Береги себя. Береги других. Война продолжается.
Густаву было о чем подумать.
… Как и Павлу Соболю. Его занимала не декорация, которую они с Дмитрием Гонтой продумали в лесу, у брошенной усадьбы. Здесь командир вырулит сам, не впервой. Павел, подпрыгивая на ухабах вместе с мотоциклом, искал нужные слова для Анны.
Он должен сообщить ей о том, что муж жив – а Ивана Борщевского больше нет…
Эпилог
Запершись у себя в кабинете, майор Лужин решил наконец дописать отчет.
Пока Лужину удавалось отпереться под тем предлогом, что с момента возвращения из Бахмача он то и дело ходит по начальству. Был даже у Берии, но с ним разговор получился как раз очень короткий. Сверкнул злыми глазами из-под стекол очков, обматерил, услышал покорное: «Виноват!» – и, кажется, немного отошел. Когда Лужин доложил о готовности Винера начать работу над новым проектом, Лаврентий Павлович опять выругался, теперь уже беззлобно, просто для более крепкой связки слов: куда, мол, немцу деваться, пускай харчи отрабатывает.
О Жукове и его трофеях не вспомнили ни разу, из чего Лужин сделал вывод: Берии создание нового оружия намного важнее, чем сведение счетов с маршалом. И все-таки именно этот непродолжительный разговор оказался для майора ключевым. Когда прощались, Берия невзначай намекнул: подробный отчет следует представить в самое ближайшее время, но связывать события в Бахмаче с маршалом Победы не рекомендуется.
Лужин уже тогда, ночью, у заброшенной усадьбы попытался расчистить хотя бы для себя ту кучу людей и событий, которые там переплелись, приведя его миссию к досадной развязке, сдобренной трупами двух офицеров МГБ. Причем один из них – начальник областного управления, чье поведение казалось Лужину более чем странным.
Но это и определило в результате его отношение к случившемуся. Опасность состояла в том, что факты гибели отнюдь не рядовых сотрудников государственной безопасности требовали отдельной, специальной, более пристальной проверки. Спросят на выходе с самого Лужина, больше не с кого. А майор не знает, как нужно отвечать, дабы не попасть впросак, запутавшись окончательно.
Вот почему он решил опереться на пояснения начальника местной милиции. Конечно, это предполагало негласный договор: Лужин волей-неволей становился союзником майора Гонты, чья роль в случившемся не до конца понятна: как-никак подполковник Коваль арестовал его и даже допрашивал с пристрастием. Правда, после сам же и освободил, есть соответствующая бумага за его подписью.
Но, немного подумав, Лужин сделал вывод: между Ковалем и Гонтой было что-то личное, вот подполковник и нашел способ свести счеты. После дошло – обвинения в возможной причастности бывшего ротного полковой разведки к исчезновению груза шиты белыми нитками. Даже для того, кто наловчился, чего уж там, клепать дела одно за другим.
А потому, обдумывая в кабинете окончательный вариант отчета, майор Лужин попытался довершить картину произошедшего.
Итак, были вагоны с трофеями советских офицеров. Их транспортировали из Германии в Москву через территорию Советской Украины. Соблюдая секретность, к двум вагонам прицепили третий, где находилось все необходимое для того, чтобы начать производство химического оружия по проекту, разработанному немецким инженером Густавом Винером еще по приказу нацистского руководства.
Когда три вагона загнали в целях безопасности на запасной путь узловой станции Бахмач, приставив охрану, это привлекло внимание хорошо вооруженной банды военных преступников, руководимой неким Григорием Ржавским. Во время дерзкого нападения на станцию он, прошедший обучение и подготовку в спецшколе абвера, понял, чем является содержимое особо секретного вагона. И решил извлечь из него максимальную для себя выгоду – обменять на амнистию. Либо, как вариант, сохранить себе жизнь, отправившись по приговору в лагерь. Где, кстати, такие, как он, сейчас появлялись чаще и даже сбивались в группы, которые уголовники, не отступившие от традиций, уже успели прозвать «суками». Ну да ладно, это уже лишняя информация.
Лужину очень хотелось понять, как именно Ржавский собирался действовать. Но этому майор Гонта тоже не находил объяснения, строя выводы на некоей оперативной информации. Во всяком случае, по убеждению Гонты, ликвидация банды и уничтожение всех трофеев, кроме драгоценностей и, разумеется, того самого груза, – дело рук самого главаря. Так Ржавский сделал первый ход, реализуя свой отчаянный план.
Далее оставалось или соглашаться с версиями Гонты, или выдвигать свои. У Лужина не было для этого ни возможностей, ни, положа руку на сердце, особого желания. Поэтому он принял выводы майора. Тем более что их по большей части подтверждала баллистическая экспертиза.
Финальная мозаика складывалась, похоже, следующим образом. Григорий Ржавский спрятал груз в надежном месте, а затем вступил в контакт с капитаном Аникеевым. Видимо, попытался начать свои переговоры. Но что-то не сложилось, и капитан погиб во время схватки с преступником у старой усадьбы, куда Ржавский то ли вызвал Аникеева, то ли приволок, захватив в плен.
Изучая по ходу дела материалы на самого начальника отдела и общаясь с теми, кто его знал, Лужин сделал для себя важный вывод, отчасти подтверждающий предположения Гонты. Капитана все считали человеком со слабо реализованными амбициями и достаточно самостоятельным для того, чтобы не доложить вышестоящему руководству о контакте с преступником, а начать действовать на свой страх и риск. Аникееву нужна была громкая победа, в истории с пропавшим грузом он увидел для себя шанс, результат плачевен и показателен.
Лужин непременно укажет на данное прискорбное обстоятельство отдельным абзацем, представив вывод собственным. Ничего, вряд ли майор Гонта обидится.
Ну а дальше, судя по совокупности фактов, произошло следующее. Некто Борщевский, фронтовой друг Гонты, даже бывший муж его жены Анны, на свой страх и риск решил помочь милиции найти и обезвредить Ржавского. Это подтвердил сотрудник милиции Константин Дубовик. Явившись через некоторое время в отдел МГБ и застав там вместо пропавшего Аникеева подполковника Коваля, добровольный помощник милиции, как заявил потом Гонта, сообщил, где наверняка находится преступник. После чего Коваль, вероятно, и освободил майора, что в указанных обстоятельствах выглядело логичным решением.
Далее, опять же со слов Гонты, они втроем на машине Коваля отправились лично задерживать Ржавского. Майор Лужин не видел оснований не верить начальнику милиции. Зачем Коваль пошел на захват сам, уже никто никогда не узнает. Видимо, сыграли те же амбиции, что и у Аникеева, только в несравнимо больших масштабах.
Остальное совсем просто.
Ржавский, прошедший диверсионную подготовку, принял бой с тремя противниками. Вероятно, он нацелился на машину Коваля. У него было оружие, наверняка – трофейное, плюс он завладел табельным пистолетом убитого им ранее капитана Аникеева. Уголовнику с опытом диверсанта удалось в схватке убить Коваля и Борщевского. Как уверял Гонта, из всех троих он по понятным причинам был наименее боеспособен. И тем не менее бывший разведчик в рукопашной тяжело ранил противника, после чего тот застрелился, не желая сдаваться.
Конечно, можно развернуть поиски пропажи. Грузовик с ящиками – не иголка. Но раз, кроме Ржавского, никто не знает, где они спрятаны, стало быть, тот постарался, как следует. Учитывая его планы, он не желал, чтобы их случайно обнаружили. Вероятно, однажды на них кто-то наткнется.
Со временем.
Да, должно пройти время.
И вообще, вся эта история – стечение не зависящих друг от друга обстоятельств. Лужину она чем-то напомнила военную: он немного послужил в особом отделе одного из фронтов, успел кое-что повидать.
Война окончена.
Но состояние войны из людей не вытравить.
Подведя для себя такой неутешительный итог, майор Лужин решительно пододвинул к себе немецкую пишущую машинку. Аккуратно вставил в каретку чистый лист. Еще раз прогнал в голове основные пункты отчета, который собирался родить.
И решительно застучал пальцами по клавишам.
Ноябрь – декабрь 2013 г.
Киев
От автора
Не будет лишним напомнить: вы прочли приключенческий роман.
Как и предыдущие книги моего авторства, уже вышедшие в «Клубе Семейного Досуга» (и не только), эта история насыщена всем необходимым для того, чтобы быть увлекательной и динамичной. Очень хочется верить, что роман доставил вам удовольствие, чтение не было скучным, и если так, то мы встретимся снова. Но, как и в предыдущей книге «Найти и уничтожить», после того как история рассказана, необходимо послесловие.
Наверняка многих удивит, что не только главные, но и второстепенные герои ведут себя достаточно дерзко, не скрывают своего отношения к советской власти и даже сопротивляются ей, в том числе – физически. Современный читатель может решить, что автор дал волю фантазии, демонстрируя при этом собственное, субъективное отношение к советской власти и ее репрессивному аппарату.
Между тем это не так.
Наоборот, конструируя сюжет, я изобретал лишь его ходы и повороты. Атмосфера же первых послевоенных месяцев максимально приближена к реальной. И настроения переданы по возможности буквально.
Подтверждение моим словам вы легко можете отыскать в открытых источниках. Например, известный российский историк Эдвард Радзинский в своем очерке «Смерть Сталина», включенном в сборник «Три смерти» (в котором речь идет также об убийстве Григория Распутина и гибели Николая Второго), пишет: «Уже во время войны Сталина тревожили военачальники, привыкшие к своеволию. Уже в 1943 году было отдано указание записывать их телефонные разговоры. Особо усердно это делалось после войны».
Далее приводится запись фрагмента разговора генерал-полковника, Героя Советского Союза В. Гордова и его начальника штаба – генерал-майора Ф. Рыбальченко, сделанная в 1946 году – том году, в котором разворачивается действие романа. Обсуждая положение в стране, герои войны, боевые офицеры констатируют: «Как все жизнью недовольны, прямо все в открытую говорят: в поездах, в метро, везде…» А своей жене Гордов по телефону открыто говорит о Сталине: «Я его видеть не могу, дышать с ним одним воздухом не могу. Инквизиция сплошная!» На что супруга отвечает: «Люди с твоими убеждениями раньше могли пойти в подполье. А сейчас заняться даже нечем».
Протестные настроения военных вполне разделяло подавляющее большинство обычных граждан, именуемых советским народом-победителем. Тут следует напомнить тем, кто знает, а тем, кто не знает, – рассказать: согласно ряду исследований, во время и после войны демобилизовали (по ранению, болезни или возрасту) более 3,5 млн человек. Из них инвалидов – более 2,5 млн человек. Они оставались жить в крупных городах. Многие, не имея ни родственников, ни средств к существованию, перебивались случайными заработками и попрошайничеством. Что стране-победительнице показалось не к лицу.
Выход был найден простой и эффективный: с 1949 года в местах, удаленных от центральных городов, были созданы дома инвалидов. Зачастую фронтовиков туда помещали насильно, устраивая облавы, в результате которых в эти дома отправлялись не только попрошайки, но и те, у кого хоть какие-то кров и семья были. Содержались обитатели таких интернатов, по сути, на правах заключенных. Впрочем, официально власть о них предпочитала вообще не вспоминать. И сегодня имена тех бойцов попросту забыты, а документы уничтожены.
Есть еще один факт: самому Сталину память о войне стала не нужна. Первые три года День Победы еще праздновался. Однако в 1948 году он превратился в обычный рабочий день. «Воскресил» праздник Леонид Брежнев – в юбилейном 1965 году. Отмену праздника некоторые историки связывают с тем, что советская власть изрядно побаивалась независимых и активных ветеранов. Официально же было приказано: о войне забыть, все силы бросить на восстановление разрушенного войной народного хозяйства. Много позже, в 1962 году, русский советский писатель Юрий Бондарев, один из свидетелей той эпохи, отобразил подобные настроения в романе «Тишина», который, хоть и был экранизирован, какое-то время находился под негласным запретом идеологов режима.
И о подпольной борьбе, упоминаемой выше женой генерала Гордова. Она была возможной, даже велась. Так, в 1947 году в Воронеже вчерашние школьники создали подпольную организацию «Коммунистическая партия молодежи», цель которой, ни много ни мало, – подготовка вооруженного восстания, смещение Иосифа Сталина и его клики с занимаемых постов, возвращение страны к так называемым «ленинским принципам руководства».
В КМП входило более шестидесяти (!) активных членов, у ребят было оружие. Среди них оказался молодой поэт Анатолий Жигулин. Благодаря ему в 1988 году появилась повесть «Черные камни», годом позже, кстати, переведенная на украинский язык и изданная в Киеве на волне «перестройки». Организацию раскрыли, Жигулин вместе с товарищами был арестован и приговорен к длительному сроку заключения, после смерти Сталина – реабилитирован. Однако подобных организаций на территории СССР в послевоенное время на самом деле насчитывались десятки, просто мы до сих пор о них практически ничего не знаем.
Отдельно следует сказать об Украине: протестные настроения глубоко засели в наших соотечественниках еще со времен искусственно организованного в 1932–1933 годах голода. Многие мужчины служили в Красной Армии не за идею, а лишь спасая свои жизни. Гражданские ходили на работу в учреждения, также не всегда скрывая истинного отношения к режиму и собственному нищенскому положению. Наконец, недавно присоединенная Западная Украина отчаянно сопротивлялась диктатуре с оружием в руках, и эти настроения разносились не только по соседним регионам: бытовали везде, куда переселяли ссыльных украинцев.
Военные годы вынудили советскую диктатуру ослабить гайки – иначе народ просто не воевал бы за нее. Но сразу после войны вольница кончилась. Сталин решил закрутить гайки еще сильнее, ведь народ-победитель продолжал жить сперва так же, а вскоре – даже заметно хуже побежденной Германии, которая довольно быстро восставала из руин. Люди уже к началу 1946 года не чувствовали себя победителями. Внутренняя оппозиция силилась, крепла, вчерашние фронтовики готовы были браться за оружие. Эта тема затронута в российском сериале «Отрыв», снятом относительно недавно – в 2012 году. Противостояние фронтовиков и карательной машины МГБ показано авторами объемно и может стать для кого-то открытием.
Поэтому одним из планов Сталина была дискредитация маршала Жукова – истинного народного любимца, особо популярного в войсках. Если люди еще чувствовали себя победителями благодаря фигуре Жукова, эту опору из-под них нужно было выбить. Так Сталин и Берия планировали деморализовать граждан страны, в которой были полными хозяевами.
Началось все уже в апреле 1946 года. По личному приказу Сталина был арестован командующий ВВС, маршал авиации Александр Новиков. Он и другие офицеры из руководства ВВС под пытками оговорили себя, признавшись в том, чего не делали никогда – якобы нарочно приказывали изготовлять бракованные самолеты и боеприпасы к ним, чтобы подорвать мощь «сталинских соколов». Но главное – Новиков, как и остальные, дал показания на маршала Жукова. Маршал и генералы пошли первыми свидетелями по так называемому «трофейному делу» – Жукова обвиняли в преступном завладении имуществом, среди которого назывались изысканная мебель, десятки килограммов драгоценностей, километры дорогих тканей и прочее.
Уже 9 июня 1946 года Сталин снимает Жукова с поста заместителя министра Вооруженных Сил СССР – то есть увольняет своего зама, так как министром был сам. Помимо этого, маршал Победы был обвинен в «бонапартизме» – преступном преувеличении собственных заслуг во всего год как минувшей войне. После чего Жукова сослали руководить Одесским военным округом, и этот эпизод его биографии отчасти упомянут в успешном российском сериале «Ликвидация». Но само «трофейное дело» растянулось на два года, Жуков находился в опале, а по делу проходили все новые и новые люди, среди которых – известная певица Лидия Русланова: как сообщница маршала…
Можно писать еще очень много. Однако, как мне кажется, этого небольшого экскурса в недавнюю историю будет вполне достаточно, чтобы понять: основа романа, который вы только что прочли, не полная выдумка.
К тому же важен еще один момент. Книга писалась трудно – как раз в это время в Украине начались исторические события, которые не оставили равнодушным и захватили. Потому, возвращаясь с киевских акций протеста к письменному столу, хотелось писать историю о людях, способных бросить вызов репрессивной Системе, противостоять ей и даже – победить.
Надеюсь, у меня получилось. Верю – получится у каждого из нас.
До новых встреч!
С уважением
А. К.
31 декабря 2013 года