Пасынки судьбы Рой Олег

Ираэль пожал плечами.

– Я, конечно, попробую… Но сомневаюсь, что из этого что-то получится.

– А ты не сомневайся, – заверила его Тайна. – Я привыкла добиваться своего.

Тайна оказалась права. В чем уж тут было дело – то ли действительно это было ее заслугой, то ли чистота, наивность и искренняя любовь Сашеньки сумели пленить избалованного женским вниманием Петра, да только вскоре в театре и впрямь заговорили о предстоящей свадьбе Пьера Ижорского с Сашенькой Якушевой.

Донельзя обрадованная, Клавдия Саввишна помогла молодым снять небольшую квартирку в Кисельном переулке, и Ижорские зажили душа в душу. Похоже, что Петр действительно нагулялся и остепенился, во всяком случае, он очень привязался к своей «милой Александрин» и хранил ей верность. Клавдия Саввишна ставила в Малом Вознесении благодарственные свечки и дожидалась внуков, а Ираэль радовался счастью своего подопечного. Теперь он дни и ночи проводил в обществе Тайны, охранявшей Сашеньку, и симпатия между двумя ангелами быстро переросла в прочные отношения. Они полюбили друг друга с той же силой чувств, которая связывала и их подопечных.

Сашенька обожала мужа и окружила его такой же заботой, какой когда-то маменька. Так же, как и Клавдия Саввишна, она была уверена, что у Петеньки необыкновенный голос, великий талант и его обязательно ждет большое будущее. Летними вечерами, сидя в маленькой гостиной на обитом ситцем диване, супруги подолгу мечтали о том, как Петр Ижорский получит первую роль и прославится на всю Россию. А за спиной у них стояли их ангелы-хранители, держались за руки и улыбались друг другу.

Но, как известно, ничто не вечно под луной, а уж счастье – тем более. Вскоре Петр, к неудовольствию как жены, так и хранителя, завел дружбу с неким Платоном Варфоломеевым – не кончившим курса студентом. Когда-то тот изучал философию, но потом бросил Университет и увлекся оккультными науками, спиритизмом и тому подобными вещами, бывшими в то время в необычайной моде. Ираэль был недоволен этим знакомством, прежде всего потому, что хранитель Варфоломеева не принадлежал к их миру – а худшей характеристики человека для ангела и быть не может. Сашеньке тоже не нравился новый друг ее мужа.

– Какой-то он неприятный, Петя, – говорила она. – Взгляд тяжелый, и в глазах что-то нехорошее… Едва он только взойдет, как мне сразу становится не по себе.

Но Петр не слушал жены. Он был просто очарован новым знакомцем и с увлечением внимал его рассказам, особенно когда тот рассуждал о потустороннем мире и могуществе неведомых сил.

Однажды приятели допоздна засиделись в трактире Тестова, и Варфоломеева вдруг потянуло на откровенность.

– Вот посмотри на меня, Ижорский, – говорил Платон. – Я нигде не служу, родители мои бедны. У меня нет ни золотых приисков, ни богатой тетушки, снабжающей меня деньгами, – и все же карманы мои никогда не бывают пусты. А все потому, что я удачлив в игре. Мне всегда везет – и при этом никто не сможет обвинить Варфоломеева в том, что он играет нечисто. Оттого я и принят в хороших домах, хотя отнюдь не блещу родословной, и барышни не оставляют меня своим вниманием, забывая о том, что я вовсе не хорош собой.

– Как же это тебе удается? – удивился Петр.

– Ха! – усмехнулся Варфоломеев и опрокинул еще одну рюмку. – Так я тебе и сказал… Это, брат, моя тайна. Страшная тайна.

– Ну, как знаешь. – Ижорский щелкнул крышкой карманных часов. – Слушай, друг, время позднее… Не пора ли нам расплатиться по счету да по домам? Саша уже небось все глаза в окно проглядела.

– Да погоди! Успеешь еще к своей Саше. Так и быть, Ижорский. Я открою тебе свою тайну. Только тебе, больше никому. И то лишь оттого, что я тебя полюбил – уж так полюбил, прямо как родного брата. Только сначала давай закажем еще графинчик…

Он кликнул полового и потребовал еще водки и закуски. А потом наклонился к уху своего приятеля и тихо произнес:

– Мне помогает высшая сила…

Петр усмехнулся:

– Да брось, Варфоломеев, ты смеешься надо мной!

– Уверяю тебя, Ижорский, я вовсе не шучу, – покачал головой Платон. – Люди просто не знают…

И замолчал на полуслове.

– Чего же они не знают? – спросил певец, чувствуя, что его начинает заинтересовывать этот разговор.

– Не знают, как велико могущество потусторонних сил, – отвечал его приятель, разливая водку по рюмкам. – Выпьем, Ижорский! Твое здоровье.

Петр почти машинально выпил водку и закусил хрустящим соленым груздем.

– О каких же потусторонних силах ты говоришь? – поинтересовался он.

– Ясное дело, о каких, – хмыкнул Платон. – Уж никак не о тех, чьи лики в красном углу висят. Тем сколько ни молись – барыша никакого. А вот от других – совсем напротив того… Надо только попросить с умом – и все получишь.

– И как же надо попросить?

Видя, с какой жадностью Петр впитывает каждое слово своего приятеля, его ангел забеспокоился – но что он мог поделать? А Варфоломеев меж тем, точно лукавый змей-искуситель, продолжал нашептывать своему товарищу:

– Посмотри на себя, Ижорский. Тебе двадцать шестой год, ты женатый человек, а жалованья получаешь каких-то жалких триста рублей. Но это еще полбеды! Вся-то беда в том, что ты, с твоим голосом, с твоим талантищем, – и прозябаешь в хоре. Да тебе первые партии надо петь – Онегина, Дона Карлоса, Князя Игоря…

– Ну кто же мне их даст, Варфоломеев? – горько усмехнулся Петр. – В Большом театре и без меня достаточно исполнителей главных ролей…

Вот тут Платон попал в самую точку. Уж давно Петр Ижорский был недоволен тем, что в театре ему не дают ролей. Пусть не главных, пусть небольших – но все-таки ролей. Он был уверен – стоит ему выйти перед публикой и исполнить какую-нибудь арию соло, а не в хоре, так его тут же заметят. Но время шло, а подобной возможности никак не предоставлялось. Неудивительно, что после слов приятеля он загрустил и сидел, не притрагиваясь к полной тарелке.

– Эх, друг сердешный, не надо ждать, пока тебе что-то дадут, надо брать самому! – внушал Варфоломеев.

– Да я бы взял, взял! – горячо откликнулся Петр. – Если бы знал, как…

– Ну а я-то тебе на что? – нехорошо улыбнулся Варфоломеев. – Я тебе все и подскажу, и расскажу… Вот что – едем сейчас ко мне. Дам тебе одну занятную книжицу почитать… Толковая книжица, перевод с латинского. Только не показывай никому, а особливо жене.

После этого разговора и прочтения данной Варфоломеевым книги Петр сделался сам не свой. Его встречи с Платоном и разговоры о дьяволе и о выгоде продажи ему души происходили все чаще и чаще. Ангел весь извелся, наблюдая, как его подопечный все сильнее попадает под влияние Варфоломеева, как увязает, подобно тому, как муха застревает в хитро расставленной пауком ловушке.

Сашенька тоже почувствовала неладное и забеспокоилась. Она пока еще ничего не знала о новом увлечении мужа, но любящее женское сердце подсказывало – с ним что-то не так. Но, как ни странно, еще больше, чем жена и хранитель, подобного стечения обстоятельств испугалась Тайна.

– То, что происходит с Петей, – это ужасно! – говорила она. – Если мы не вмешаемся, его душа навсегда отойдет Темным силам. И это значит, что мы с тобой, мой любимый Ираэль, будем разлучены. Этого нельзя допустить! Нужно срочно что-то придумать!

– Но что мы можем поделать? – разводил руками Ираэль.

– Все, что угодно, лишь бы этого не произошло! – встряхивала своими великолепными черными волосами Тайна. – Постарайся, умоляю тебя!

Конечно, он старался. Постоянно шептал на ухо своему подопечному, на какой опасный путь тот вступил, навевал ему сны, которые должны были заставить Петра задуматься и помогли бы ему вернуться к прежнему образу жизни, даже вместе с Тайной несколько раз выдумал препятствия, чтобы помешать встрече с Варфоломеевым. Но все было тщетно, Ижорский увлекся не на шутку. Вместе со своим другом он стал посещать спиритические сеансы, зачитывался оккультными книгами, общался с сомнительными людьми. И однажды мрачным осенним вечером признался товарищу, что готов заключить сделку с дьяволом и получить в обмен на свою душу успех и славу. Платон возликовал и предложил совершить обряд прямо на следующий день.

– Завтра пятница, да к тому же тринадцатое число. Лучшей даты для такого дела не найдешь.

Ночью Петр, как следует заложивший в компании Варфоломеева за воротник, уснул как убитый. Рядом беспокойным сном спала Сашенька, последнее время просто не находившая себе места от тревоги за мужа. Стараниями Тайны она давно узнала о его пристрастиях – хранительница очень надеялась, что любимая жена сможет как-то отвлечь Петра от его нового увлечения. Но увы! У молодой женщины ничего не получилось. Супруги лишь крепко поссорились, и Саша, испугавшись, что ссора может закончиться полным разрывом, замолчала и больше не сказала мужу ни слова упрека. Чем очень рассердила Тайну.

– Беда с этими людьми, – сокрушалась она. – Если бы они хоть немного прислушивались к нам – их жизнь была бы ровной, гладкой и счастливой. Но почему, почему они этого не делают?

В маленькой квартирке царила напряженная тишина. Даже большие часы с кукушкой, висевшие в столовой, в ту ночь, казалось, тикали особенно тревожно. Ангелы-хранители, сидя на краю супружеского ложа, вели взволнованную беседу.

– Я чувствую, что это конец, – восклицал Ираэль, – и ничего, ничего не могу поделать! Если завтра обряд совершится, то душа Петра безвозвратно погибнет.

– Меня не столько заботит судьба Петра, сколько твоя судьба! – горько отвечала Тайна. – Если Ижорский отдаст душу Темным силам – это ведь будет означать конец твоей карьеры! Ты никогда не сможешь получить новую душу, но это еще полбеды. Страшно подумать, что будет, если на Высшем Суде решат, что это ты виноват в его поступке! Тогда тебя накажут, отправят в ссылку, и мы никогда больше не увидимся… Я не могу, не хочу жить без тебя!

Однако ангел почти не слушал подругу, все его мысли были заняты подопечным.

– Надо как-то помешать ему! – говорил он.

– Но как? – возражала его подруга. – Что мы можем изменить? Если уж человек принял такое решение, то ангел не в силах его остановить.

– Я тут кое-что придумал… Мне кажется, что выход есть, – признался Ираэль. – Я собираюсь сей же час отправиться к Стирателю и обменять свое существование на Спасение для Петра.

Если бы ангелы умели бледнеть, то Тайна сделалась бы после его слов белой как мел.

– Что ты говоришь? – закричала она. – Никогда и ни за что! Только не это! Ведь тогда я потеряю тебя навсегда!

– Да, но другого выхода нет.

– Есть. Послушай меня…

Чуть не до самого утра женщина-ангел уговаривала своего возлюбленного. Да, его подопечный собирается заложить свою душу и, вероятнее всего, сделает это. И это его выбор, а, как известно, Всевышний именно на том и построил этот мир, что дал всем живущим в нем, и людям и ангелам, возможность выбирать. Петр предпочел погубить свою душу в обмен на успех и славу – ну что же, это его право, он свободен. Да, это ужасно, это невероятная трагедия, но все же это не конец. Ведь после того, как Петр перейдет во власть Темных сил, жизнь для его хранителя не закончится. Конечно, по Правилам, он должен отправиться на Небо и дожидаться там Высшего Суда… Но ни для кого не секрет, что некоторые ангелы этого не делают. Они остаются на Земле, а Наверху просто забывают о них. Что мешает Ираэлю поступить так же? От обязательств перед душой Петра он будет освобожден. А значит, вполне можно побыть на Земле, хотя бы до тех пор, пока она, Тайна, здесь. А там будет видно. Ираэль сначала возражал ей энергично, потом все более вяло и, наконец, к утру полностью признал ее правоту.

– Хорошо, – сказал он. – Пусть будет по-твоему. Я останусь на Земле с тобой.

В тот же день, ровно в полночь, Ижорский с помощью своего друга по всем правилам совершил необходимый обряд и навсегда погубил свою душу. Стоявшие за их спинами демоны хохотали от радости и потирали руки. А Ираэль сидел в углу и горько плакал.

С этого момента в судьбе молодого певца все резко изменилось. Когда он рано утром вернулся домой, его ожидала записка, присланная с посыльным из Большого театра. В ней сообщалось, что исполнитель главной роли в вечернем спектакле «Риголетто» внезапно заболел и его абсолютно некем заменить, кроме Ижорского. Петр не верил своим глазам, Саша была вне себя от радости. Наконец-то ее молитвы были услышаны! Безмерно счастливая, она отправилась в близлежащий монастырь Рождества Богородицы поставить благодарственную свечу, но свеча почему-то никак не хотела гореть и все время падала у нее из рук. Молодая женщина забеспокоилась – что, если это дурной знак? Но вечером, когда закончился спектакль, она напрочь об этом забыла. Дурное предзнаменование не сбылось, наоборот, все вышло даже лучше, чем это только можно было себе вообразить. Выступление имело грандиозный успех. Когда закрылся занавес, зрители и особенно зрительницы устроили настоящую овацию, подолгу не отпуская дебютанта. Из зала на сцену летели цветы, аплодисменты не утихали добрую четверть часа. Наутро газеты пестрели хвалебными статьями об Ижорском, наперебой именуя его «восходящей звездой русской оперы», «российским Титта Руффо»[4], «сказочным красавцем», «золотым голосом» и «великим талантом». Прочтя все эти восторженные отклики, Сашенька и Клавдия Саввишна обнялись и заплакали от счастья.

Сразу после дебюта Петру Ижорскому дали петь главную партию в другой опере, потом еще в одной… Вскоре он уже сделался одним из самых знаменитых исполнителей Большого театра.

Клавдия Саввишна и Сашенька не могли нарадоваться успехам Петеньки. Наконец-то его оценили по достоинству! Они окружили его еще большей заботой и вниманием, чтобы их любимец мог полностью посвятить себя служению искусству. Но, как вскоре выяснилось, радовалась Саша преждевременно.

Ижорский просто купался в лучах славы, которая, как это часто бывает, вскружила ему голову. У него появились деньги, богатые покровители и толпы поклонниц. Завертевшись в этом вихре, он практически перестал бывать дома. После веселых ужинов в ресторанах с цыганами он нередко возвращался домой уже засветло – а то и не приезжал вовсе. Теперь супруги встречались на репетициях и спектаклях чаще, чем дома. Саша крепилась изо всех сил и на людях старалась казаться довольной и беззаботной, но глаза ее постоянно были красными и припухшими от слез.

Что же касается оставшегося не у дел ангела, то первое время он, точно по привычке, продолжал сопровождать своего бывшего подопечного. Но частые столкновения с его новыми спутниками – демонами и, в особенности, невыносимые страдания, которые Ираэль испытывал, наблюдая нынешнюю разгульную жизнь своего экс-протеже, скоро заставили его распрощаться со всем, что было для него так дорого. Ему сделался невыносим даже вид квартирки в Кисельном переулке, где все они когда-то были так счастливы. Ангел начал скитаться по свету и лишь изредка встречался теперь со своей подругой на условленном месте – на крыше портика Большого театра, около статуи управляющего колесницей Аполлона. Тайна рассказывала ему о переживаниях Сашеньки – покинутая жена грустила, старела и дурнела буквально на глазах.

Несколько раз женщина-ангел заговаривала о том, что хотела бы найти способ помочь своей подопечной и обдумывает, как это можно сделать.

– Ты хочешь стереться? – испугался ее возлюбленный, когда впервые об этом услышал.

– Нет, что ты! – тут же возразила его подруга. – Я всегда считала, что это совсем не выход. Надо изобрести что-то более эффективное…

Однажды чудесным майским утром Тайна, загадочно улыбаясь, объявила своему возлюбленному, что приготовила для него сюрприз.

– И что же это такое? – поинтересовался он.

– Не торопись, скоро узнаешь. Всему свое время. Сначала посмотри вон туда!

Ангел взглянул в том направлении, которое указывала ему его любимая. Как раз в этот момент к подъезду Большого театра лихо подкатил извозчик. В пролетке сидели Ижорский и стройная молодая женщина в модной шляпке и шелковом платье последнего фасона. Петр вышел из экипажа и галантно протянул руку своей даме, помогая ей спуститься, нежно приобнял за талию, прошептал что-то на ухо, она отвечала счастливым смехом. Только когда они направились к зданию театра и, не разнимая рук, почти подошли к дверям, ангел узнал в даме… Сашеньку. С новой прической – густые волосы были уложены в боттичеллиевские бандо, которые ей очень шли, – шикарно одетая, она выглядела посвежевшей и похорошевшей, точно помолодела на десять лет.

– Неужели это она? – только и смог сказать Ираэль. – Что же с ней произошло?

Тайна продолжала загадочно улыбаться.

– Я все-таки нашла способ помочь ей вернуть любовь мужа, – отвечала она. – А заодно и былую привлекательность.

– Но как? Как ты этого добилась? Неужели ты все-таки побывала у Стирателя?

– У Стирателя? Ну что ты, конечно, нет! Я обратилась в другое ведомство, куда более солидное и влиятельное.

– Я тебя не понимаю… – удивился ее друг. – О чем ты говоришь?

– О том, что Сашенька теперь вновь любима и счастлива. Разве это не прекрасно? – спросила Тайна, кладя руки на плечи своему возлюбленному и нежно заглядывая ему в глаза. – Они теперь всегда будут вместе – и мы с тобой тоже сможем никогда-никогда не разлучаться. Вот только они, люди, состарятся и умрут, когда придет их время, – а у нас с тобой впереди вечность.

Ангел был слишком растерян, чтобы отвечать. Он не мог понять, что же произошло, и это приводило его в полное смятение.

– Что с тобой? – Тайна удивленно поглядела на возлюбленного. – Ты не рад, что мы теперь всегда будем вместе? Разве ты больше не любишь меня?

– Нет, конечно, я очень рад и люблю тебя по-прежнему. – Ираэль обнял свою подругу. – Но мне не дает покоя та перемена, которая произошла с Сашенькой. Чует мое сердце, здесь что-то не то… Скажи мне, как ты этого добилась?

Тайна почему-то отвела глаза.

– Зачем тебе это знать? – тихо спросила она. – В конце концов, какое нам дело до этих людей? Мы вместе, мы счастливы – это самое главное! Все остальное не имеет значения.

– Тайна! – строго сказал он. – Так не пойдет. Ты что-то недоговариваешь, что-то скрываешь от меня. Не заставляй меня поступать некрасиво и заглядывать в твои мысли – расскажи мне все сама.

– Ну хорошо, хорошо, если уж ты так настаиваешь… – неохотно отвечала она. – В общем… Моя подопечная тоже заключила небольшую сделку.

От потрясения у Ираэля разжались руки, и он выпустил подругу из объятий.

– И она? И Сашенька? Тоже заложила душу?..

– Ну да! – пожала плечами Тайна. – Помнишь, ты всегда любил повторять, что у всех есть выбор? Вот она и сделал свой. И теперь знаменитый баритон Петр Ижорский, золотой голос и звезда русской оперы, на всю жизнь принадлежит только ей. Но нам-то какое теперь до этого дело?

Ошеломленный Ираэль присел на крышу, прямо под копыта вздыбленных коней Аполлона. Да уж, от кого-кого, но от Сашеньки такого поступка он не ожидал. Как же так получилось, что она решила отдать свою душу Темным силам? А Тайна между тем, присев рядом и обнимая его за шею, продолжала:

– Помнишь, мы много раз говорили о том, сколько радостей в этой короткой жизни дано людям? Они наслаждаются изысканной едой, солнечным теплом, мягким прикосновением воды в реке, когда купаются… Они получают ни с чем не сравнимое физическое удовольствие от объятий… И как хотелось бы нам, ангелам, тоже уметь наслаждаться всем этим?

– Да, но далеко не все человеческие удовольствия совместимы с Правилами ангелов… – возразил Ираэль.

– А что нам Правила? – рассмеялась Тайна. – Мы ведь теперь не такие, как обычные ангелы. Нам некого охранять, но мы не покидаем Землю, а остаемся здесь – вместе и навсегда.

– Послушай, дорогая, ты точно что-то скрываешь от меня! – догадался ангел и потребовал: – Расскажи мне! Расскажи все. Я должен знать правду!

Но его подруга лишь отводила глаза и продолжала пожимать плечами. И тогда Ираэль все-таки решился воспользоваться умением ангелов читать мысли – и людей, и своих собратьев, особенно тех, кого они любят. Он сосредоточил взгляд на своей собеседнице – и вздрогнул от ужаса.

– Неужели?.. Нет, этого не может быть, я отказываюсь в это поверить! Неужели это ты внушила Сашеньке подобную мысль?

– А хоть бы и так? Да, это сделала я! – отвечала Тайна, поняв, что отпираться и отрицать что-либо бессмысленно. – Да, это я подвела ее к такому шагу. Это я надоумила ее заглянуть в те книги, которые ее муженек раскидал по всему дому. И да, я помогла ей принять решение. И теперь она счастлива! Она получила то, что хотела.

– Да, но какой ценой? – вскричал Ираэль, вскакивая на ноги. – Ты… Как ты могла так поступить? Ты же ангел!

Тайна выразительно поглядела на него.

– Я сделала это ради того, чтобы быть с тобой. Как ты не понимаешь? Теперь я свободна, и мы всегда можем быть вместе. – Она вновь потянулась к нему, но он отпрянул.

– Как ты могла, как ты могла так поступить… – повторял он.

– Да хватит тебе, успокойся! – Она даже ногой притопнула от нетерпения. – Ведь все уже позади. Какая разница, как это случилось. Главное, что ничто в мире больше нас не разлучит!

Ираэль не отвечал. Он отвернулся и молча смотрел вниз, на оживленную весеннюю улицу.

Тайна шагнула к нему, пытаясь заглянуть в лицо.

– Я не понимаю тебя. Ты что, не рад? Сколько раз ты клялся мне в любви, сколько говорил о том, что хочешь быть со мной вечно, что не представляешь своей жизни без меня… Я сделала так, что мы никогда не расстанемся, что всегда, целую вечность будем вместе – а ты недоволен?

– Да, я не рад, – отвечал ангел. – По-моему, то, что ты сделала, – это ужасно…

– Но ведь я сделала это из любви к тебе, как ты не понимаешь?! – закричала она.

– Мне все равно. Это не оправдывает твоего поступка. Прости, но я не могу больше быть с тобой после этого.

– Ты… Ты шутишь?

– Нет, я не шучу.

– Выходит, какие-то дурацкие Правила, какой-то нелепый кодекс ангелов для тебя важнее, чем я?

– Да, это так. И мне странно, что ты этого не понимаешь.

– Ах так! – закричала она, и он отшатнулся – ему никогда не приходилось видеть ее такой разъяренной. – Ну что же, наступит момент, когда ты пожалеешь об этом. Очень сильно пожалеешь, ты меня понял?!

И она, взмыв вверх, улетела и исчезла из виду. А он остался на крыше, и майское утро уже не казалось ему таким прекрасным…

– И что же? – тихо спросил Апрель. – Что было дальше?

– Дальше? – пожал плечами Стиратель. – Да ничего особенного… Конечно, Наверху поднялся ужасный переполох, все недоумевали, как могло получиться, что ангел решился на поступок, подобный тому, что совершила Тайна. Ведь это первый в истории такой прецедент, хотя, чует мое сердце, не последний… Был большой скандал, многих ангелов наказали, особенно досталось учителю Тайны и нескольким другим, кто был причастен к ее воспитанию. А потом постарались сделать так, чтобы об этой истории все как можно скорее забыли – и никогда не вспоминали.

– Но вы не можете ее забыть. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Конечно, не могу, – согласился Стиратель. – Хотя для этого и было сделано все возможное. После того как длительное разбирательство с этим делом закончилось, меня назначили на должность Стирателя, которую я уже худо-бедно занимаю несколько десятков лет. На которой и стал… В общем, стал таким, каким стал. Сухим, черствым… Как вы еще меня называете? Бездушным, да?

Апрель смущенно опустил глаза и ничего не сказал.

– Ну да, бездушным, – произнес чиновник. – И еще пьяницей. В приложении к должности Стирателя ангелу даются некоторые привилегии – в том числе, возможность испытывать некоторые удовольствия, доступные людям, в том числе и сомнительные удовольствия. Там, Наверху, на мою любовь к хорошему коньяку смотрят сквозь пальцы. Как-то так повелось, что со времен Ноя к этой человеческой слабости Наверху относятся снисходительно…

Он замолчал, и Апрель тут же воспользовался паузой, чтобы задать вопрос, который давно его беспокоил:

– А она? Что стало с ней, с Тайной?

Его собеседник покачал головой:

– Я больше никогда не видел ее. Но слышал о ней кое-что, и эти новости меня совсем не радовали…

– Она перешла на службу к нашим конкурентам, ведь так? – догадался Апрель.

– Да, Тайна стала демоном, – кивнул Стиратель. – Очень ловким и могущественным. Она творила такое, что у меня от одних только мыслей о ее делах мороз по коже…

Они разговаривали на ходу, стараясь не потерять из виду Настю и художника. А те, покинув кафе, снова отправились по бутикам. Иннокентий предложил девушке начать с покупки вечернего туалета, и та с радостью согласилась.

– То, что вы мне только что поведали, действительно ужасно! – восклицал Апрель. – Мне бы и в голову не пришло, что вы пережили такую трагедию… Наверное, вам было очень тяжело.

– Ладно, все это прошло и быльем поросло! – махнул рукой чиновник. – Теперь нам нужно беспокоиться не обо мне, а о тебе и твоей протеже. Уж поверь мне, тут затевается что-то очень неприятное.

– Ясно что… – мрачно отвечал молодой ангел, наблюдая, как его подопечная и Комов бродят по бутику и переходят от одной вешалки к другой. Они выбирали платья, девушка ахала, взглянув на цены, а художник только рукой махал – ерунда, мол. – Во все времена Темные силы стремились соблазнить юные и чистые души…

– Эх, мальчик, мальчик! – вздохнул Стиратель. – Ты, парень, в каком веке живешь? Я ж тебе уже тысячу раз говорил – не нужно сейчас никому никого соблазнять. Те времена давно прошли. Как и времена чистоты юных душ, кстати… Ладно, не хмурься, я сейчас не об этом. Поверь мне, тут все не так просто…

– Тогда я не могу ничего понять, – признался его собеседник, провожая взглядом удалявшуюся в примерочную Настю. – Зачем она ему нужна? Пытался понять его мысли, но он ведет себя так, словно выполняет скучную, но важную работу. Он вообще ничего об этом не думает, действует механически…

– Не сомневаюсь, что это она его заставляет, – кивнул Стиратель.

– Но с какой целью?

– Сам хотел бы это узнать. И сейчас попробую. – Он вынул из жилетного кармана старинные часы-луковицу на цепочке и со щелчком открыл крышку.

– Каким образом? – удивился Апрель. – И кстати, где она, его спутница? Что-то я не вижу ее рядом с ним.

– Я назначил ей встречу на нашем месте, – доверительно шепнул Стиратель. – Ну, ты понял, на портике Большого театра, у Аполлона. В четыре часа. И она что-то подозрительно быстро согласилась… В общем, сейчас я отправляюсь к ней.

– Спасибо вам, что вы так стараетесь, чтобы помочь мне, – горячо поблагодарил ангел.

– Ерунда, – отмахнулся Стиратель. – Надо же чем-то занять свободное время, кроме как коньяк пить. Увидимся.

И он исчез, а Апрель, не раздумывая, обошел ожидавшего в стороне художника и проник сквозь занавеску в примерочную.

Настя, уже одетая в кремово-розовый вечерний туалет, но босая, стоя перед зеркалом, боролась с застежкой. Ангел легонько коснулся ее обнаженного плеча. Девушка ахнула и обернулась. Он предусмотрительно приложил палец к губам.

– Ой, это ты? – Она вздохнула с облегчением. – А я так испугалась! Кто-то меня трогает, а в зеркале никого не видно… Как тебе это платье? По-моему, чуть узковато в груди… Ты не поможешь мне его застегнуть, а то у меня что-то не получается?

– Настя, сейчас мне не до этого! Я должен сказать тебе нечто очень важное.

– Об Иннокентии, да? – Подопечная не дала ему договорить. – Ты знаешь, я просто сама не верю своему счастью! Все произошло так быстро… Он такой классный. Такой… гламурный! Богатый, знаменитый, так ухаживает за мной… Уже подарил столько обалденных вещей! И еще собирается! А какой он красивый! Ты обратил внимание на его ресницы? Сантиметра полтора длиной, не меньше! Знаешь, я, похоже, влюбилась с первого взгляда. Спасибо тебе. – Она нежно погладила своего хранителя по рукаву черного пальто.

– Мне? – удивился Апрель. – Но за что же мне?

– Как за что? Но это же ты нас познакомил? Ты обещал, что еще до Нового года я встречу свою любовь…

Ангел вздохнул:

– Нет, Настя, ты все не так поняла. Этот человек появился в твоей жизни без моего участия. И даже вопреки моему желанию.

– Тебе он не нравится? – огорчилась девушка.

– Совершенно не нравится. Но дело не в моих симпатиях или антипатиях. Этот человек тебе не подходит.

– Это еще почему?

– По той же причине, почему тебе не подошел мужчина в ресторане. Помнишь, черноглазый, в сером джемпере? Ты еще говорила, что он похож на принца из твоего любимого фильма «Три орешка для Золушки». Этого твоего художника тоже хранит демон, а не ангел.

– Да? – Девушке наконец удалось справиться с застежкой. Она на миг задумалась, а потом решительно тряхнула головой: – Ну и что!

– Настя, что же вы так долго? – раздался снаружи голос Комова.

– Сейчас! Я почти готова. – Она наклонилась к своим новеньким сапожкам.

– Как это – ну и что? – ахнул Апрель. – Я же тебе много раз это объяснял… Душа этого человека безвозвратно погибла…

– Ой, да ладно! – отмахнулась его протеже, надевая второй коротенький сапожок. – Ничего у него не погибло, все у него в порядке… Мне же виднее! Все, он меня уже заждался. Пожалуйста, очень тебя прошу, не мешай нам! Пока!

Она резко распахнула занавеску и во всей красе предстала перед восхищенным художником.