Английский с Р. Л. Стивенсоном. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда / Robert Louis Stevenson. The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde Стивенсон Роберт
Guest had often been on business to the doctor’s: he knew Poole (Гест часто по делам бывал у доктора, он был знаком с Пулом); he could scarce have failed to hear of Mr. Hyde’s familiarity about the house (он не мог не узнать о тех приятельских отношениях мистера Хайда /с хозяином дома/; scarcely – едва, почти, с трудом; to fail – терпеть неудачу; to fail to do smth. – не суметь, оказаться неспособным сделать что-либо); he might draw conclusions (он мог сделать некие выводы): was it not as well, then, that he should see a letter which put that mystery to rights (не было бы лучше, в таком случае, показать ему письмо, которое помогало раскрыть эту тайну; to put to rights – привести в порядок, упорядочить)? and, above all, since Guest, being a great student and critic of handwriting (и, кроме всего прочего, так как Гест является графологом: «большим ученым и критиком почерка»; student – студент; изучающий что-либо, ученый), would consider the step natural and obliging (он воспримет этот шаг как естественный и любезный: «обязывающий»; to oblige – обязывать; связывать /обязательством, клятвой/; заставлять, принуждать; делать одолжение, угождать)? The clerk, besides, was a man of counsel (клерк, кроме того, был человеком рассудительным = проницательным; counsel – обсуждение; совет); he would scarce read so strange a document without dropping a remark (вряд ли он прочтет такой необычный документ и не обронит ни одного замечания; to drop – капать; промолвить, обронить /слово и т. п./); and by that remark Mr. Utterson might shape his future course (и, основываясь на этом замечании, мистер Аттерсон мог бы наметить дальнейшую линию поведения; to shape – придавать форму; приводить в порядок; future – будущий, грядущий; course – курс, направление; линия поведения, образ действия).
Guest had often been on business to the doctor’s: he knew Poole; he could scarce have failed to hear of Mr. Hyde’s familiarity about the house; he might draw conclusions: was it not as well, then, that he should see a letter which put that mystery to rights? and, above all, since Guest, being a great student and critic of handwriting, would consider the step natural and obliging? The clerk, besides, was a man of counsel; he would scarce read so strange a document without dropping a remark; and by that remark Mr. Utterson might shape his future course.
“This is a sad business about Sir Danvers (какой ужасный случай, /я имею в виду убийство/ сэра Дэнверса; sad – печальный, грустный),” he said.
“Yes, sir, indeed (да, сэр, в самом деле)! it has elicited a great deal of public feeling (оно вызвало огромную /волну/ общественного возмущения; feeling – ощущение; волнение, возмущение),” returned Guest (ответил Гест; to return – возвращать/ся/; отвечать /репликой на реплику/). “The man, of course, was mad (убийца, конечно же, был сумасшедшим).”
“I should like to hear your views on that (мне бы хотелось услышать ваше мнение об этом; view – вид, пейзаж; взгляд, мнение),” replied Utterson. “I have a document here in his handwriting (у меня есть один документ, написанный его рукой; handwriting – почерк); it is between ourselves for I scarce know what to do about it (но это между нами, потому что я едва ли знаю, что с ним делать); it’s an ugly business at the best (в любом случае, дело это скверное; ugly – безобразный; опасный, угрожающий). But there it is; quite in your way; a murderer’s autograph (но вот, как раз по вашей части – автограф убийцы; way – путь, дорога; разг. область, сфера).”
“This is a sad business about Sir Danvers,” he said.
“Yes, sir, indeed! It has elicited a great deal of public feeling,” returned Guest. “The man, of course, was mad.”
“I should like to hear your views on that,” replied Utterson. “I have a document here in his handwriting; it is between ourselves for I scarce know what to do about it; it’s an ugly business at the best. But there it is; quite in your way; a murderer’s autograph.”
Guest’s eyes brightened, and he sat down at once and studied it with passion (глаза Геста заблестели, он тут же принялся изучать его с жаром; to brighten – проясняться; to sit down – садиться; приниматься /за что-либо/). “No, sir,” he said; “not mad; but it is an odd hand (/это писал/ не сумасшедший, но почерк действительно странный).”
“And by all accounts a very odd writer (и, судя по всему, очень странный человек; account – счет; мнение, отзыв, оценка; writer – пишущий; писатель),” added the lawyer (добавил нотариус).
Just then the servant entered with a note (как раз в этот момент вошел слуга с запиской).
“Is that from Dr. Jekyll, sir (это от доктора Джекила, сэр)?” inquired the clerk (поинтересовался клерк). “I thought I knew the writing (мне показалось, что я узнал его почерк). Anything private, Mr. Utterson (что-нибудь конфиденциальное, мистер Аттерсон; private – частный; тайный, секретный)?”
“Only an invitation to dinner (всего лишь приглашение на обед). Why? Do you want to see it (а что, вы хотите взглянуть на него)?”
“One moment (минутку). I thank you, sir (благодарю вас, сэр);” and the clerk laid the two sheets of paper alongside (и клерк положил два листа бумаги рядом) and sedulously compared their contents (и стал прилежно сравнивать их содержание). “Thank you, sir,” he said at last, returning both (сказал он, наконец, возвращая оба листка); “it’s a very interesting autograph (это очень интересный автограф = образчик почерка).”
Guest’s eyes brightened, and he sat down at once and studied it with passion. “No, sir,” he said; “not mad; but it is an odd hand.”
“And by all accounts a very odd writer,” added the lawyer.
Just then the servant entered with a note.
“Is that from Dr. Jekyll, sir?” inquired the clerk. “I thought I knew the writing. Anything private, Mr. Utterson?”
“Only an invitation to dinner. Why? Do you want to see it?”
“One moment. I thank you, sir;” and the clerk laid the two sheets of paper alongside and sedulously compared their contents. “Thank you, sir,” he said at last, returning both; “it’s a very interesting autograph.”
There was a pause, during which Mr. Utterson struggled with himself (затем наступила пауза, во время которой мистер Аттерсон боролся с собою). “Why did you compare them, Guest (почему вы их сравнили, Гест)?” he inquired suddenly (внезапно задал он вопрос; to inquire – осведомляться).
“Well, sir (видите ли, сэр),” returned the clerk, “there’s a rather singular resemblance (это очень необыкновенное сходство; to resemble – походить, иметь сходство); the two hands are in many points identical (во многом эти два почерка идентичны); only differently sloped (они отличаются только наклоном; slope – наклон, уклон; to slope – клониться; иметь наклон; наклонять; ставить с уклоном; скашивать).”
“Rather quaint (довольно странно),” said Utterson.
“It is, as you say, rather quaint (да, как вы говорите = совершенно верно, довольно странно),” returned Guest.
“I wouldn’t speak of this note (я бы не стал говорить об этой записке = никому не говорите об этом письме),” said the master (сказал нотариус; master – хозяин, господин).
“No, sir,” said the clerk. “I understand (я понимаю).”
But no sooner was Mr. Utterson alone that night (и как только тем вечером мистер Аттерсон оказался один), than he locked the note into his safe (он запер это письмо в свой сейф), where it reposed from that time forward (где оно с тех пор и лежит; to repose – отдыхать; лежать). “What!” he thought. “Henry Jekyll forge for a murderer (как, Генри Джекил пишет подделку ради /спасения/ убийцы; to forge – ковать; подделывать, фальсифицировать)!” And his blood ran cold in his veins (и кровь застыла у него в жилах; to run – бежать; становиться, делаться).
There was a pause, during which Mr. Utterson struggled with himself. “Why did you compare them, Guest?” he inquired suddenly.
“Well, sir,” returned the clerk, “there’s a rather singular resemblance; the two hands are in many points identical; only differently sloped.”
“Rather quaint,” said Utterson.
“It is, as you say, rather quaint,” returned Guest.
“I wouldn’t speak of this note,” said the master.
“No, sir,” said the clerk. “I understand.”
But no sooner was Mr. Utterson alone that night, than he locked the note into his safe, where it reposed from that time forward. “What!” he thought. “Henry Jekyll forge for a murderer!” And his blood ran cold in his veins.
VI
Remarkable Incident of Dr. Lanyon
(Удивительное происшествие/примечательный эпизод с доктором Лэньоном)
Time ran on (время шло; to run on – продолжаться, тянуться); thousands of pounds were offered in reward (за поимку преступника была предложена сумма в несколько тысяч фунтов; reward – награда; денежное вознаграждение /за выдачу преступника, находку и т. п./), for the death of Sir Danvers was resented as a public injury (так как смерть сэра Дэнверса вызвала всеобщее негодование: «с негодованием была воспринята как оскорбление /всего/ общества/преступление против общества»; to resent – негодовать, возмущаться; injury – телесное повреждение; вред, оскорбление); but Mr. Hyde had disappeared out of the ken of the police (но мистер Хайд исчез из поля зрения полиции; ken – кругозор; предел познаний, круг знаний) as though he had never existed (словно его никогда и не существовало). Much of his past was unearthed, indeed, and all disreputable (многое из его прошлого было вытащено на поверхность, и все – постыдное; to unearth – выкапывать из земли; выявлять, раскапывать): tales came out of the man’s cruelty, at once so callous and violent (появлялись рассказы о его жестокости, одновременно бездушной и яростной; callous – мозолистый /о руках/; бессердечный), of his vile life (о его гнусной жизни), of his strange associates (о его странных дружках; associate – компаньон; сообщник, соучастник), of the hatred that seemed to have surrounded his career (о ненависти, которая, казалось, сопровождала всю его жизнь; to surround – окружать, обступать; career – карьера; жизненный путь); but of his present whereabouts not a whisper (но о его нынешнем местонахождении – ни слова; whisper – шепот; слово, намек).
Time ran on; thousands of pounds were offered in reward, for the death of Sir Danvers was resented as a public injury; but Mr. Hyde had disappeared out of the ken of the police as though he had never existed. Much of his past was unearthed, indeed, and all disreputable: tales came out of the man’s cruelty, at once so callous and violent, of his vile life, of his strange associates, of the hatred that seemed to have surrounded his career; but of his present whereabouts not a whisper.
From the time he had left the house in Soho on the morning of the murder (с того момента, когда он покинул дом в Сохо в утро убийства; time – время; определенный момент), he was simply blotted out (он просто-напросто испарился; to blot /out/ – стирать, вычеркивать; blot – пятно; клякса); and gradually, as time drew on, Mr. Utterson began to recover from the hotness of his alarm (и постепенно, со временем, мистер Аттерсон начал оправляться от своей жгучей тревоги; to draw on – идти, протекать /о времени/; hot – горячий, жаркий; напряженный), and to grow more quiet with himself (и становиться все более спокойным). The death of Sir Danvers was, to his way of thinking (по его мнению, смерть сэра Дэнверса), more than paid for by the disappearance of Mr. Hyde (была более чем искуплена исчезновением мистера Хайда; to pay – платить; возмещать). Now that the evil influence had been withdrawn (теперь, когда пагубное влияние исчезло; to withdraw – отдергивать /напр., руку/; отнимать; ретироваться, удаляться, уходить), a new life began for Dr. Jekyll (для доктора Джекила началась новая жизнь).
From the time he had left the house in Soho on the morning of the murder, he was simply blotted out; and gradually, as time drew on, Mr. Utterson began to recover from the hotness of his alarm, and to grow more quiet with himself. The death of Sir Danvers was, to his way of thinking, more than paid for by the disappearance of Mr. Hyde. Now that the evil influence had been withdrawn, a new life began for Dr. Jekyll.
He came out of his seclusion (он вырвался из своего уединения), renewed relations with his friends (возобновил отношения со своими друзьями), became once more their familiar guest and entertainer (вновь превратившись в их привычного гостя и гостеприимного хозяина; familiar – близкий; давно знакомый, привычный; to entertain – развлекать; принимать, угощать /гостей/); and whilst he had always been known for charities (и тогда как он всегда был известен = славился своей благотворительностью), he was now no less distinguished for his religion (теперь он стал не менее известен своей религиозностью = благочестием). He was busy, he was much in the open air, he did good (он вел деятельную жизнь, проводил много времени на открытом воздухе, занимался благотворительностью); his face seemed to open and brighten (лицо его, казалось, стало более открытым и наполнилось радостью; to brighten – проясняться, оживляться), as if with an inward consciousness of service (словно от внутреннего сознания служения = как у человека, обретшего душевный мир в служении добру; service – услужение; одолжение, помощь); and for more than two months, the doctor was at peace (и более чем два месяца доктор пребывал в спокойствии; peace – мир; покой, спокойствие).
He came out of his seclusion, renewed relations with his friends, became once more their familiar guest and entertainer; and whilst he had always been known for charities, he was now no less distinguished for his religion. He was busy, he was much in the open air, he did good; his face seemed to open and brighten, as if with an inward consciousness of service; and for more than two months, the doctor was at peace.
On the 8th of January Utterson had dined at the doctor’s with a small party (восьмого января Аттерсон обедал у доктора в небольшой компании друзей; party – отряд, команда; компания); Lanyon had been there (там также присутствовал и Лэньон); and the face of the host had looked from one to the other (и хозяин переводил взгляд от одного к другому) as in the old days when the trio were inseparable friends (как в старые времена, когда все трое были неразлучными друзьями). On the 12th, and again on the 14th, the door was shut against the lawyer (двенадцатого, а потом еще и четырнадцатого, дверь для нотариуса оказалась закрытой; against – против; от). “The doctor was confined to the house (доктор заперся в доме; confined – ограниченный; заключенный),” Poole said, “and saw no one (и никого не принимал; to see – видеть; принимать).” On the 15th, he tried again, and was again refused (пятнадцатого числа он снова попытался /увидеться с доктором/, и вновь ему было отказано); and having now been used for the last two months to see his friend almost daily (и, так как за эти последние два месяца он привык видеться со своим другом почти каждый день), he found this return of solitude to weigh upon his spirits (он обнаружил, что это возвращение к одиночеству стало угнетать его; to weigh – взвешивать; довлеть, угнетать; spirit – душа; настроение, душевное состояние). The fifth night, he had in Guest to dine with him (на пятый день: «на пятую ночь» он пригласил Геста к себе, чтобы отобедать с ним; to have in – приглашать в гости; вызывать на дом); and the sixth he betook himself to Dr. Lanyon’s (а на шестой отправился к доктору Лэньону; to betake oneself to – удаляться, отправляться /куда-либо/).
On the 8th of January Utterson had dined at the doctor’s with a small party; Lanyon had been there; and the face of the host had looked from one to the other as in the old days when the trio were inseparable friends. On the 12th, and again on the 14th, the door was shut against the lawyer. “The doctor was confined to the house,” Poole said, “and saw no one.” On the 15th, he tried again, and was again refused; and having now been used for the last two months to see his friend almost daily, he found this return of solitude to weigh upon his spirits. The fifth night, he had in Guest to dine with him; and the sixth he betook himself to Dr. Lanyon’s.
There at least he was not denied admittance (там, по крайней мере, ему не отказали = позволили войти: «ему не было отказано в приеме»; to deny – отрицать; отказывать, не давать; admittance – вход, доступ, подход; разрешение на вход; to admit – допускать; принимать; впускать); but when he came in (но когда он вошел), he was shocked at the change which had taken place in the doctor’s appearance (он был потрясен переменой, произошедшей во внешности доктора). He had his death-warrant written legibly upon his face (на его лице был четко написан = ясно читался смертный приговор; legibly – разборчиво, четко). The rosy man had grown pale (этот цветущий человек побледнел; rosy – розовый; румяный, цветущий); his flesh had fallen away (он сильно исхудал; flesh – тело, плоть; to fall away – уменьшаться; худеть, терять в весе); he was visibly balder and older (он заметно полысел и постарел); and yet it was not so much these tokens of a swift physical decay (и все же не столько симптомы быстротечного телесного упадка; token – знак, символ; признак, примета; симптом) that arrested the lawyer’s notice (остановили на себе внимание нотариуса; to arrest – арестовать; приковывать, останавливать), as a look in the eye and quality of manner (сколько взгляд в его глазах и некая манера поведения) that seemed to testify to some deep-seated terror of the mind (которые, казалось, свидетельствовали о каком-то затаенном: «глубоко засевшем» душевном ужасе; quality – качество; свойство, признак; to testify – давать показания; свидетельствовать; to seat – располагаться, находиться, пребывать, быть расположенным, помещаться).
There at least he was not denied admittance; but when he came in, he was shocked at the change which had taken place in the doctor’s appearance. He had his death-warrant written legibly upon his face. The rosy man had grown pale; his flesh had fallen away; he was visibly balder and older; and yet it was not so much these tokens of a swift physical decay that arrested the lawyer’s notice, as a look in the eye and quality of manner that seemed to testify to some deep-seated terror of the mind.
It was unlikely that the doctor should fear death (маловероятно, что доктор боялся смерти); and yet that was what Utterson was tempted to suspect (и все же именно это Аттерсон был склонен заподозрить; to tempt – соблазнять, искушать; прельщать, привлекать). “Yes,” he thought; “he is a doctor, he must know his own state (он доктор и должен знать свое собственное состояние) and that his days are counted (и что дни его сочтены); and the knowledge is more than he can bear (и это знание – больше, чем он может вынести).” And yet when Utterson remarked on his ill looks (и все же, когда Аттерсон отметил, как тот плохо выглядит: «высказался по поводу его плохого = болезненного вида»), it was with an air of great firmness that Lanyon declared himself a doomed man (то с видом большой твердости Лэньон объявил себя обреченным человеком = сообщил, что он обречен; air – воздух; вид, выражение лица; to doom – предназначать, обрекать, предопределять; приговаривать, выносить обвинительный приговор).
It was unlikely that the doctor should fear death; and yet that was what Utterson was tempted to suspect. “Yes,” he thought; “he is a doctor, he must know his own state and that his days are counted; and the knowledge is more than he can bear.” And yet when Utterson remarked on his ill looks, it was with an air of great firmness that Lanyon declared himself a doomed man.
“I have had a great shock (я испытал величайшее потрясение; shock – удар, толчок; потрясение, удар),” he said, “and I shall never recover (и я никогда не оправлюсь от него; to recover – получать обратно; выздоравливать). It is a question of weeks (это вопрос недель). Well, life has been pleasant; I liked it (что ж, жизнь была приятной, она мне нравилась); yes, sir, I used to like it (да, сэр, /обычно/ она мне нравилась). I sometimes think if we knew all (иногда я думаю, что если бы мы знали всё) we should be more glad to get away (то мы бы радостнее расставались с ней: «были бы более рады уйти прочь»).”
“Jekyll is ill, too (Джекил тоже болен),” observed Utterson (заметил Аттерсон; to observe – наблюдать; сделать замечание, высказаться). “Have you seen him (вы его видели)?”
But Lanyon’s face changed (лицо Лэньона исказилось), and he held up a trembling hand (и он поднял дрожащую руку). “I wish to see or hear no more of Dr. Jekyll (я больше не хочу ни видеть доктора Джекила, ни слышать о докторе Джекиле),” he said, in a loud, unsteady voice (сказал он громким, прерывающимся голосом; steady – устойчивый; прочный, твердый). “I am quite done with that person (я окончательно порвал с этим человеком; to have done /with/ smb. – разг. покончить, разделаться с кем-либо); and I beg that you will spare me any allusion to one whom I regard as dead (и я умоляю вас, избавьте меня от любых упоминаний о том, кого я считаю мертвым; to spare – беречь; щадить, избавлять /от чего-либо/; allusion – намек; упоминание; аллюзия; to allude to smth. – упоминать что-либо; намекать на что-либо).”
“I have had a great shock,” he said, “and I shall never recover. It is a question of weeks. Well, life has been pleasant; I liked it; yes, sir, I used to like it. I sometimes think if we knew all we should be more glad to get away.”
“Jekyll is ill, too,” observed Utterson. “Have you seen him?”
But Lanyon’s face changed, and he held up a trembling hand. “I wish to see or hear no more of Dr. Jekyll,” he said, in a loud, unsteady voice. “I am quite done with that person; and I beg that you will spare me any allusion to one whom I regard as dead.”
“Tut tut (вот это да; tut – ах ты! /выражает нетерпение, недовольство/)!” said Mr. Utterson; and then, after a considerable pause (сказал Аттерсон, а затем, после значительной паузы), “Can’t I do anything (не могу ли я чем-нибудь помочь)?” he inquired (спросил он). “We are three very old friends, Lanyon (мы трое – очень старые друзья, Лэньон); we shall not live to make others (и других уж не приобретем: «мы не будем жить, чтобы сделать = приобрести других /друзей/»).”
“Nothing can be done (ничего уже не поделаешь),” returned Lanyon; “ask himself (спросите /у него/ сами).”
“He will not see me (он меня не примет),” said the lawyer.
“I am not surprised at that (я ничуть этому не удивлен),” was the reply (был ответ): “Some day, Utterson, after I am dead (однажды, Аттерсон, после моей смерти) you may perhaps come to learn the right and wrong of this (возможно вы узнаете, что случилось; to come to do smth. – начинать делать что-либо; the rights and wrongs of – состояние, положение дел: «верное и неверное = достоинства и недостатки»). I cannot tell you (я /ничего/ не могу вам рассказать). And in the meantime, if you can sit and talk with me of other things (а тем временем, если вы можете посидеть и поговорить со мной о других вещах), for God’s sake, stay and do so (то Бога ради, останьтесь и говорите: «сделайте так»); but if you cannot keep clear of this accursed topic (но, если вы не можете удержаться от этой проклятой темы; to accurse – проклинать, предавать анафеме), then, in God’s name, go, for I cannot bear it (то во имя всего святого, уходите, потому что я не могу этого вынести; to keep clear of smth. – держаться в стороне от чего-либо).”
“Tut tut!” said Mr. Utterson; and then, after a considerable pause, “Can’t I do anything?” he inquired. “We are three very old friends, Lanyon; we shall not live to make others.”
“Nothing can be done,” returned Lanyon; “ask himself.”
“He will not see me,” said the lawyer.
“I am not surprised at that,” was the reply: “Some day, Utterson, after I am dead you may perhaps come to learn the right and wrong of this. I cannot tell you. And in the meantime, if you can sit and talk with me of other things, for God’s sake, stay and do so; but if you cannot keep clear of this accursed topic, then, in God’s name, go, for I cannot bear it.”
As soon as he got home Utterson sat down and wrote to Jekyll (как только Аттерсон вернулся домой, он сел и написал Джекилу) complaining of his exclusion from the house (выражая недовольство тем, что его не впускают к нему домой: «жалуясь на свое исключение из дома»), and asking the cause of this unhappy break with Lanyon (и спрашивая причину того злополучного = прискорбного разрыва с Лэньоном); and the next day brought him a long answer (и следующий день принес ему длинный ответ), often very pathetically worded (написанный местами очень жалостливо; pathetically – жалостно; трогательно; умилительно), and sometimes darkly mysterious in drift (а кое-где с загадочным тайным смыслом = непонятно и загадочно; drift – медленное течение; /подспудный/ смысл). The quarrel with Lanyon was incurable (ссора с Лэньоном была окончательной; incurable – неизлечимый; неисправимый).
“I do not blame our old friend (я не виню нашего старого друга),” Jekyll wrote (писал Джекил), “but I share his view that we must never meet (но я разделяю его мнение, что мы не должны больше встречаться). I mean from henceforth to lead a life of extreme seclusion (впредь я намереваюсь вести жизнь в полнейшем: «крайнем» уединении; seclusion – отделение, изоляция; уединение; to seclude – отделять, изолировать); you must not be surprised, nor must you doubt my friendship (вы не должны ни удивляться, ни сомневаться в моей дружбе), if my door is often shut even to you (если дверь моя часто оказывается закрытой даже для вас).
As soon as he got home Utterson sat down and wrote to Jekyll complaining of his exclusion from the house, and asking the cause of this unhappy break with Lanyon; and the next day brought him a long answer, often very pathetically worded, and sometimes darkly mysterious in drift. The quarrel with Lanyon was incurable. “I do not blame our old friend,” Jekyll wrote, “but I share his view that we must never meet. I mean from henceforth to lead a life of extreme seclusion; you must not be surprised, nor must you doubt my friendship, if my door is often shut even to you.
You must suffer me to go my own dark way (вы должны примириться с тем, что я пойду моим собственным тяжким путем; to suffer – страдать; позволить, допустить; dark – темный; безнадежный, тяжелый). I have brought on myself a punishment and a danger that I cannot name (я навлек на себя такое наказание и такую опасность, которые я не могу назвать; to bring on – навлекать; to punish – наказывать). If I am the chief of sinners (и если я глава грешников), I am the chief of sufferers also (то я же – и первый среди страждущих). I could not think that this earth contained a place for sufferings and terrors so unmanning (я и подумать не мог, что мир, в котором мы живем, содержит место = что в мире есть место для столь лишающих мужества страданий и ужасов; to unman – лишать мужских качеств, мужественности, самообладания; удручать, приводить в уныние; кастрировать); and you can do but one thing, Utterson (и вы можете сделать лишь одно, Аттерсон), to lighten this destiny (чтобы облегчить эту участь; destiny – рок, судьба; участь), and that is to respect my silence (а именно уважать мое молчание; to respect – уважать; соблюдать, не нарушать).”
You must suffer me to go my own dark way. I have brought on myself a punishment and a danger that I cannot name. If I am the chief of sinners, I am the chief of sufferers also. I could not think that this earth contained a place for sufferings and terrors so unmanning; and you can do but one thing, Utterson, to lighten this destiny, and that is to respect my silence.”
Utterson was amazed (Аттерсон был крайне удивлен; to amaze – изумлять, поражать); the dark influence of Hyde had been withdrawn (порочное влияние Хайда исчезло), the doctor had returned to his old tasks and amities (доктор вернулся к своим старым занятиям и друзьям; task – урочная работа; задача; задание; урок; amity – дружеские, мирные отношения); a week ago, the prospect had smiled with every promise of a cheerful and an honoured age (/еще/ неделю назад будущее улыбалось ему надеждами на радостную и почтенную старость; prospect – вид, панорама; планы на будущее; age – возраст; старость); and now in a moment, friendship and peace of mind and the whole tenor of his life were wrecked (а теперь, в один момент, дружба, душевный покой и весь уклад его жизни оказались загубленными; tenor – направление; состояние, уклад; to wreck – вызывать крушение; топить /судно/). So great and unprepared a change pointed to madness (такая разительная и неожиданная перемена указывала на сумасшествие; unprepared – неподготовленный; to prepare – подготавливать); but in view of Lanyon’s manner and words (но, учитывая поведение и слова Лэньона), there must lie for it some deeper ground (должна была быть этому какая-то более глубокая причина; ground – почва; основание, причина).
Utterson was amazed; the dark influence of Hyde had been withdrawn, the doctor had returned to his old tasks and amities; a week ago, the prospect had smiled with every promise of a cheerful and an honoured age; and now in a moment, friendship and peace of mind and the whole tenor of his life were wrecked. So great and unprepared a change pointed to madness; but in view of Lanyon’s manner and words, there must lie for it some deeper ground.
A week afterwards Dr. Lanyon took to his bed (неделю спустя доктор Лэньон слег /в постель/), and in something less than a fortnight he was dead (и менее чем через две недели умер: «был мертв»; fortnight – две недели). The night after the funeral, at which he had been sadly affected (вечером после похорон, которыми он был печально растроган; to affect – волновать, трогать, задевать, затрагивать, оказывать влияние), Utterson locked the door of his business room (Аттерсон запер дверь своего кабинета на ключ), and sitting there by the light of a melancholy candle (и, сидя при свете унылой свечи), drew out and set before him an envelope (достал и положил перед собой конверт) addressed by the hand and sealed with the seal of his dead friend (надписанный рукой и скрепленный печатью его умершего друга; to address – адресовать, направлять; написать адрес /на конверте и т. п./).
A week afterwards Dr. Lanyon took to his bed, and in something less than a fortnight he was dead. The night after the funeral, at which he had been sadly affected, Utterson locked the door of his business room, and sitting there by the light of a melancholy candle, drew out and set before him an envelope addressed by the hand and sealed with the seal of his dead friend.
“PRIVATE: for the hands of J. G. UTTERSON ALONE (Личное: /вручить/ только в руки Г. Дж. Аттерсону), and in case of his predecease to be destroyed unread (в случае же, если он умрет раньше /меня/, уничтожить непрочитанным = сжечь, не вскрывая),” so it was emphatically superscribed (так категорически был надписан /конверт/; emphatically – решительно, настойчиво, категорически, твердо; /уст./ выразительно, многозначительно, подчеркнуто); and the lawyer dreaded to behold the contents (и нотариус страшился взглянуть на его содержимое; to behold – увидеть, заметить, узреть). “I have buried one friend today (сегодня я похоронил одного друга),” he thought: “what if this should cost me another (а что, если это /письмо/ будет стоить мне второго)?” And then he condemned the fear as a disloyalty (затем он осудил свой страх как предательство /своего друга/; disloyalty – нелояльность /к монарху, государству, правительству/; вероломство, неверность, измена, предательство), and broke the seal (и сломал печать). Within there was another enclosure (внутри оказался другой конверт), likewise sealed, and marked upon the cover as (также запечатанный, на котором было написано; to mark – ставить знак, метку; cover – обертка; конверт), “not to be opened till the death or disappearance of Dr. Henry Jekyll (не открывать до смерти или исчезновения доктора Генри Джекила).”
“PRIVATE: for the hands of J. G. UTTERSON ALONE, and in case of his predecease to be destroyed unread,” so it was emphatically superscribed; and the lawyer dreaded to behold the contents. “I have buried one friend today,” he thought: “what if this should cost me another?” And then he condemned the fear as a disloyalty, and broke the seal. Within there was another enclosure, likewise sealed, and marked upon the cover as “not to be opened till the death or disappearance of Dr. Henry Jekyll.”
Utterson could not trust his eyes (Аттерсон не верил своим глазам). Yes, it was disappearance (да, /и здесь говорилось об/ исчезновении); here again, as in the mad will (здесь снова, как и в том безумном завещании), which he had long ago restored to its author (которое он уже давно вернул завещателю: «автору»), here again were the idea of a disappearance and the name of Henry Jekyll bracketed (снова здесь значилась мысль об исчезновении, и рядом с ней находилось имя Генри Джекила; to bracket – заключать в скобки; ставить в один ряд /с чем-либо/). But in the will, that idea had sprung from the sinister suggestion of the man Hyde (но в том завещании эта идея возникла из зловещего указания того самого Хайда; to spring – скакать; появляться; suggestion – предложение, совет; намек, указание); it was set there with a purpose all too plain and horrible (и была помещена там со слишком явной и ужасной целью). Written by the hand of Lanyon, what should it mean (написанное же рукой Лэньона, что бы это значило)?
Utterson could not trust his eyes. Yes, it was disappearance; here again, as in the mad will, which he had long ago restored to its author, here again were the idea of a disappearance and the name of Henry Jekyll bracketed. But in the will, that idea had sprung from the sinister suggestion of the man Hyde; it was set there with a purpose all too plain and horrible. Written by the hand of Lanyon, what should it mean?
A great curiosity came to the trustee (душеприказчика охватило колоссальное любопытство), to disregard the prohibition (/ему захотелось/ пренебречь запретом), and dive at once to the bottom of these mysteries (и немедленно перейти к самой сути этих тайн; to dive – прыгать в воду; погружаться; bottom – низ, нижняя часть; суть, основа); but professional honour and faith to his dead friend were stringent obligations (но профессиональная честь и верность своему умершему другу оказались сильнее; stringent – строгий, обязательный; obligation – обязанность, долг); and the packet slept in the inmost corner of his private safe (и сверток упокоился в самом удаленном уголке его личного сейфа; to sleep – спать; inmost = innermost – находящийся в самой глубине; самый дальний, внутренний; глубочайший, сокровенный /о чувствах и т. п./).
A great curiosity came to the trustee, to disregard the prohibition, and dive at once to the bottom of these mysteries; but professional honour and faith to his dead friend were stringent obligations; and the packet slept in the inmost corner of his private safe.
It is one thing to mortify curiosity, another to conquer it (но одно дело – смирять любопытство, другое – обуздать его = вовсе избавиться от него; to conquer – завоевывать; преодолевать; to mortify – умерщвлять /плоть/; подавлять /страсти, чувства и т. п./); and it may be doubted if, from that day forth (и можно было сомневаться в том, что с того самого дня), Utterson desired the society of his surviving friend with the same eagerness (Аттерсон жаждал общества своего оставшегося в живых друга с прежним рвением; eager – страстно желающий, жаждущий). He thought of him kindly (он думал о нем доброжелательно); but his thoughts were disquieted and fearful (но мысли его были тревожными и пугающими). He went to call indeed (он, конечно, заходил к нему с визитом; to call – кричать; навещать, приходить в гости); but he was perhaps relieved to be denied admittance (но, возможно, что он испытывал облегчение, когда его не впускали: «отказывали ему во входе/в доступе»); perhaps, in his heart, he preferred to speak with Poole upon the doorstep (возможно, что в душе он предпочитал поговорить с Пулом на ступеньке крыльца), and surrounded by the air and sounds of the open city (и будучи окруженным атмосферой и звуками открытого города), rather than to be admitted into that house of voluntary bondage (чем быть допущенным в тот дом добровольного заточения; bondage – рабство; кабала), and to sit and speak with its inscrutable recluse (и сидеть и разговаривать с его загадочным затворником; inscrutable – непроницаемый; загадочный, необъяснимый; сравните: scrutiny – внимательный, испытующий взгляд; внимательный осмотр; исследование, наблюдение).
It is one thing to mortify curiosity, another to conquer it; and it may be doubted if, from that day forth, Utterson desired the society of his surviving friend with the same eagerness. He thought of him kindly; but his thoughts were disquieted and fearful. He went to call indeed; but he was perhaps relieved to be denied admittance; perhaps, in his heart, he preferred to speak with Poole upon the doorstep, and surrounded by the air and sounds of the open city, rather than to be admitted into that house of voluntary bondage, and to sit and speak with its inscrutable recluse.
Poole had, indeed, no very pleasant news to communicate (на самом деле, Пул не мог сообщить ему ничего приятного: «имел не очень приятные новости, чтобы сообщить»). The doctor, it appeared now more than ever (доктор, это проявлялось теперь чаще, чем когда-либо) confined himself to the cabinet over the laboratory (запирался в кабинете над лабораторией; to confine – ограничивать; заточать, держать взаперти), where he would sometimes even sleep (где он даже иногда ночевал: «спал»); he was out of spirits (он был не в духе), he had grown very silent (он стал очень молчалив), he did not read (он ничего не читал); it seemed as if he had something on his mind (казалось, что он что-то задумал: «имел что-то на своем разуме»). Utterson became so used to the unvarying character of these reports (Аттерсон настолько привык к неизменному характеру этих сообщений; to vary – меняться, изменяться), that he fell off little by little in the frequency of his visits (что постепенно он стал приходить все реже и реже; to fall off – отпадать; уменьшаться; frequency – частотность; повторяемость; frequent – частый; часто встречающийся, повторяющийся).
Poole had, indeed, no very pleasant news to communicate. The doctor, it appeared now more than ever confined himself to the cabinet over the laboratory, where he would sometimes even sleep; he was out of spirits, he had grown very silent, he did not read; it seemed as if he had something on his mind. Utterson became so used to the unvarying character of these reports, that he fell off little by little in the frequency of his visits.
VII
Incident at the Window
(Случай = эпизод у окна)
It chanced on Sunday, when Mr. Utterson was on his usual walk with Mr. Enfield (в воскресенье, когда мистер Аттерсон, как обычно, прогуливался с мистером Энфилдом, случилось так), that their way lay once again through the by-street (что их путь снова пролегал по той самой улочке); and that when they came in front of the door (и когда оба они поравнялись с: «прошли перед» той самой дверью), both stopped to gaze on it (они оба остановились, чтобы взглянуть на нее).
“Well,” said Enfield, “that story’s at an end, at least (во всяком случае, история та подошла к концу). We shall never see more of Mr. Hyde (мы больше никогда не увидим мистера Хайда).”
“I hope not (надеюсь, что так),” said Utterson. “Did I ever tell you that I once saw him (а я вам рассказывал, что однажды я видел его), and shared your feeling of repulsion (и испытал то же самое чувство отвращения, что и вы; to share – делить; разделять /чувства, мнения и т. п./, сопереживать)?”
It chanced on Sunday, when Mr. Utterson was on his usual walk with Mr. Enfield, that their way lay once again through the by-street; and that when they came in front of the door, both stopped to gaze on it.
“Well,” said Enfield, “that story’s at an end, at least. We shall never see more of Mr. Hyde.”
“I hope not,” said Utterson. “Did I ever tell you that I once saw him, and shared your feeling of repulsion?”
“It was impossible to do the one without the other (невозможно было увидеть его и не испытать отвращения: «невозможно было сделать одно без второго»),” returned Enfield. “And, by the way, what an ass you must have thought me (и кстати, каким же глупцом вы, должно быть, сочли меня; ass – осел; глупец, тупица), not to know that this was a back way to Dr. Jekyll’s (что я не узнал, что это черный вход в дом доктора Джекила)! It was partly your own fault that I found it out, even when I did (это была частично ваша вина, что я это выяснил, даже если я /сам/ сделал /это/ = собственно, если бы не вы, я бы этого по-прежнему не знал; to find out – разузнать; раскрыть /тайну/).”
“So you found it out, did you (так вы это разузнали)?” said Utterson. “But if that be so, we may step into the court (но если это так, мы можем зайти во двор) and take a look at the windows (и взглянуть на окна). To tell you the truth, I am uneasy about poor Jekyll (сказать вам по правде, я встревожен из-за бедняги Джекила); and even outside (пусть даже и снаружи /его дома/), I feel as if the presence of a friend might do him good (я чувствую так, словно присутствие друга может принести ему пользу; good – добро; польза).”
“It was impossible to do the one without the other,” returned Enfield. “And, by the way, what an ass you must have thought me, not to know that this was a back way to Dr. Jekyll’s! It was partly your own fault that I found it out, even when I did.”
“So you found it out, did you?” said Utterson. “But if that be so, we may step into the court and take a look at the windows. To tell you the truth, I am uneasy about poor Jekyll; and even outside, I feel as if the presence of a friend might do him good.”
The court was very cool and a little damp (двор было очень холодным и немного сырым), and full of premature twilight (и полным ранних: «преждевременных» сумерек), although the sky, high up overhead was still bright with sunset (хотя небо, высоко над их головами, еще светилось закатным огнем: «было все еще светло от заката»). The middle one of the three windows was half way open (среднее из трех окон было полуоткрыто; half way – наполовину); and sitting close beside it taking the air with an infinite sadness of mien, like some disconsolate prisoner, Utterson saw Dr. Jekyll (и сидящим рядом с ним, дышащим /свежим/ воздухом с бесконечной печалью выражения = с бесконечно печальным видом, подобно какому-то неутешному узнику, Аттерсон увидел доктора Джекила; mien – мина, выражение лица; вид, внешность, наружность).
“What! Jekyll!” he cried. “I trust you are better (надеюсь вам лучше; to trust – доверять; надеяться, полагаться).”
“I am very low, Utterson (я очень слаб, Аттерсон; low – низкий; слабый, плохой),” replied the doctor drearily (мрачно ответил доктор; dreary – грустный, печальный; унылый, подавленный); “very low (очень слаб). It will not last long, thank God (это не продлится долго, слава Богу).”
The court was very cool and a little damp, and full of premature twilight, although the sky, high up overhead was still bright with sunset. The middle one of the three windows was half way open; and sitting close beside it taking the air with an infinite sadness of mien, like some disconsolate prisoner, Utterson saw Dr. Jekyll.
“What! Jekyll!” he cried. “I trust you are better.”
“I am very low, Utterson,” replied the doctor drearily; “very low. It will not last long, thank God.”
“You stay too much indoors (вы слишком много времени проводите дома; indoors – внутри дома, в помещении),” said the lawyer. “You should be out (вам следует бывать на улице), whipping up the circulation, like Mr. Enfield and me (оживляя кровообращение = разгоняя кровь, как это делаем мы с мистером Энфилдом; to whip up – хлестать; подгонять, подхлестывать; circulation – циркуляция; кровообращение). (This is my cousin – Mr. Enfield – Dr. Jekyll) (это мой родственник – мистер Энфилд, доктор Джекил). Come now; get your hat, and take a quick turn with us (давайте же, возьмите вашу шляпу, прогуляйтесь с нами недолго; turn – оборот; короткая прогулка).”
“You are very good (вы очень добры/любезны),” sighed the other (вздохнул доктор). “I should like to very much; but no, no, no; it is quite impossible; I dare not (я бы с удовольствием, но нет, это совершенно невозможно, я не осмеливаюсь). But indeed, Utterson, I am very glad to see you (но, право же, Аттерсон, я очень рад вас видеть); this is really a great pleasure (это действительно огромное удовольствие). I would ask you and Mr. Enfield up, but the place is really not fit (я хотел бы пригласить вас и мистера Энфилда подняться ко мне, но здесь такой беспорядок; place – место; дом, жилище; fit – пригодный, подходящий).”
“Why then (что ж, тогда),” said the lawyer good-naturedly (сказал нотариус добродушно), “the best thing we can do is to stay down here (самое лучшее, что мы можем сделать – так это остаться здесь, внизу), and speak with you from where we are (и разговаривать с вами отсюда: «с того места, где мы находимся»).”
”You stay too much indoors,” said the lawyer. “You should be out, whipping up the circulation, like Mr. Enfield and me. (This is my cousin – Mr. Enfield – Dr. Jekyll.) Come now; get your hat, and take a quick turn with us.”
“You are very good,” sighed the other. “I should like to very much; but no, no, no; it is quite impossible; I dare not. But indeed, Utterson, I am very glad to see you; this is really a great pleasure. I would ask you and Mr. Enfield up, but the place is really not fit.”
“Why then,” said the lawyer good-naturedly, “the best thing we can do is to stay down here, and speak with you from where we are.”
“That is just what I was about to propose (именно это я и собирался предложить; to be about to do smth. – собираться, намереваться сделать что-либо),” returned the doctor, with a smile (с улыбкой ответил доктор). But the words were hardly uttered (едва эти слова были произнесены), before the smile was struck out of his face (как улыбка исчезла с его лица; to strike out – вычеркивать, стирать; исключать) and succeeded by an expression of such abject terror and despair (и сменилась выражением такого малодушного ужаса и отчаяния; to succeed – следовать /за чем-либо/, сменять; abject – подлый, низкий; смиренный; малодушный; самоуничижительный), as froze the very blood of the two gentlemen below (от которого застыла: «который заморозил» кровь /в жилах/ у двух джентльменов, что стояли внизу; to freeze – морозить; замерзать). They saw it but for a glimpse (они увидели это /выражение/ всего лишь на мгновение), for the window was instantly thrust down (потому что окно было немедленно /резко/ закрыто: «толкнуто вниз» = была резко опущена оконная рама; glimpse – мелькание; мимолетное впечатление /зрительное/; to thrust – толкать); but that glimpse had been sufficient (но и того мгновения оказалось достаточно), and they turned and left the court without a word (и они повернулись и покинули двор, не сказав ни слова).
“That is just what I was about to propose,” returned the doctor, with a smile. But the words were hardly uttered, before the smile was struck out of his face and succeeded by an expression of such abject terror and despair, as froze the very blood of the two gentlemen below. They saw it but for a glimpse, for the window was instantly thrust down; but that glimpse had been sufficient, and they turned and left the court without a word.
In silence, too, they traversed the by-street (все также молча, они прошли по переулку; to traverse – пересекать, проходить); and it was not until they had come into a neighbouring thoroughfare (и только когда они вышли на соседнюю оживленную улицу; thoroughfare – оживленная улица; главная артерия /города/, главная дорога), where even upon a Sunday there were still some stirrings of life (где даже в воскресенье оставалось что-то от кипения жизни; stirring – шевеление; активность, движение; to stir – шевелить/ся/; двигать/ся/), that Mr. Utterson at last turned and looked at his companion (мистер Аттерсон наконец-то повернулся и взглянул на своего спутника). They were both pale (оба они были бледны); and there was an answering horror in their eyes (в их глазах был ответный страх = во взгляде, которым они обменялись, крылся один и тот же страх; to answer – отвечать; откликаться, реагировать).
“God forgive us (да простит нас Бог)! God forgive us!” said Mr. Utterson.
But Mr. Enfield only nodded his head very seriously (но мистер Энфилд только серьезно кивнул головой), and walked on once more in silence (и снова продолжил свой путь в молчании; once more – еще раз).
In silence, too, they traversed the by-street; and it was not until they had come into a neighbouring thoroughfare, where even upon a Sunday there were still some stirrings of life, that Mr. Utterson at last turned and looked at his companion. They were both pale; and there was an answering horror in their eyes.
“God forgive us! God forgive us!” said Mr. Utterson.
But Mr. Enfield only nodded his head very seriously, and walked on once more in silence.
VIII
The Last Night
(Последняя ночь)
Mr. Utterson was sitting by his fireside one evening after dinner (мистер Аттерсон сидел у камина однажды вечером, после ужина), when he was surprised to receive a visit from Poole (и был удивлен появлением Пула; to receive a visit from smb. – принимать кого-либо).
“Bless me, Poole, what brings you here (помилуй Бог: «благослови меня», Пул, что привело вас сюда; bless me, bless my soul, /God/ bless me, bless you, I’m blest – выражение удивления, негодования)?” he cried; and then, taking a second look at him (воскликнул он, а затем, взглянув на него еще раз, /добавил/; a second look – второй взгляд), “What ails you (что с вами; to ail – хворать; беспокоить, мучить, томить)?” he added: “is the doctor ill (доктор заболел)?”
“Mr. Utterson,” said the man, “there is something wrong (происходит что-то странное/что-то не так).”
“Take a seat, and here is a glass of wine for you (присаживайтесь, выпейте вина: «вот стакан вина для вас»; seat – сиденье; место),” said the lawyer. “Now, take your time (а теперь, не торопитесь: «возьмите ваше время»), and tell me plainly what you want (и скажите мне прямо, что вы хотите).”
Mr. Utterson was sitting by his fireside one evening after dinner, when he was surprised to receive a visit from Poole.
“Bless me, Poole, what brings you here?” he cried; and then, taking a second look at him, “What ails you?” he added: “is the doctor ill?”
“Mr. Utterson,” said the man, “there is something wrong.”
“Take a seat, and here is a glass of wine for you,” said the lawyer. “Now, take your time, and tell me plainly what you want.”
“You know the doctor’s ways, sir (вы же знаете привычки доктора, сэр; way – путь; уклад, обычай, привычка),” replied Poole, “and how he shuts himself up (и как он запирается). Well, he’s shut up again in the cabinet (так вот, он снова закрылся в своем кабинете); and I don’t like it, sir – I wish I may die if I like it (и мне это не нравится, сэр, очень не нравится: «чтоб мне умереть, если мне это нравится»). Mr. Utterson, sir, I’m afraid (мистер Аттерсон, сэр, я боюсь).”
“Now, my good man (ну же, любезный),” said the lawyer, “be explicit (/выражайтесь/ яснее; explicit – ясный, подробный; подробно разработанный; высказанный до конца; явный; определенный, точный; искренний, откровенный, открытый, прямой). What are you afraid of (чего вы боитесь)?”
“I’ve been afraid for about a week (я боюсь вот уже целую неделю),” returned Poole, doggedly disregarding the question (упрямо игнорируя вопрос); “and I can bear it no more (и я больше не могу этого выносить).”
“You know the doctor’s ways, sir,” replied Poole, “and how he shuts himself up. Well, he’s shut up again in the cabinet; and I don’t like it, sir – I wish I may die if I like it. Mr. Utterson, sir, I’m afraid.”
“Now, my good man,” said the lawyer, “be explicit. What are you afraid of?”
“I’ve been afraid for about a week,” returned Poole, doggedly disregarding the question; “and I can bear it no more.”
The man’s appearance amply bore out his words (внешний вид дворецкого полностью подтверждал его слова; to bear out – подтверждать; подкреплять; поддерживать); his manner was altered for the worse (его поведение изменилось к худшему = и держался он хуже, чем обычно); and except for the moment when he had first announced his terror (и исключая тот момент, когда он впервые сообщил о своем страхе), he had not once looked the lawyer in the face (он ни разу не взглянул нотариусу в глаза). Even now, he sat with the glass of wine untasted on his knee (даже сейчас он сидел с полным стаканом вина /придерживая его/ на колене; to taste – пробовать, отведать), and his eyes directed to a corner of the floor (и со взглядом, направленным в угол пола; floor – пол). “I can bear it no more (я больше не могу этого выносить),” he repeated (повторил он).
The man’s appearance amply bore out his words; his manner was altered for the worse; and except for the moment when he had first announced his terror, he had not once looked the lawyer in the face. Even now, he sat with the glass of wine untasted on his knee, and his eyes directed to a corner of the floor. “I can bear it no more,” he repeated.
“Come (ну же),” said the lawyer, “I see you have some good reason, Poole (я вижу, что у вас есть для этого веские причины); I see there is something seriously amiss (я вижу, что стряслось что-то действительно серьезное; amiss – ошибочный, неверный). Try to tell me what it is (попытайтесь объяснить мне, что же именно).”
“I think there’s been foul play (я думаю, что произошло преступление; foul play – нечестная игра; умышленное нарушение правил; преступление, убийство, насилие),” said Poole, hoarsely (сказал Пул хрипло).
“Foul play!” cried the lawyer, a good deal frightened (воскликнул нотариус, изрядно напуганный), and rather inclined to be irritated in consequence (и даже, пожалуй, раздраженный: «и даже склонный быть раздраженным, как следствие /этого/»). “What foul play (какое преступление)? What does the man mean (да что вы такое имеете в виду)?”
“I daren’t say, sir (я не осмеливаюсь рассказать, сэр),” was the answer; “but will you come along with me and see for yourself (но не пойдете ли вы со мною и не взглянете ли сами)?”
Mr. Utterson’s only answer was to rise and get his hat and great coat (вместо ответа мистер Аттерсон поднялся, взял шляпу и пальто); but he observed with wonder the greatness of the relief (но он с удивлением заметил, как велико было облечение) that appeared upon the butler’s face (отразившееся на лице дворецкого), and perhaps with no less (и, пожалуй с не меньшим /удивлением заметил/), that the wine was still untasted when he set it down to follow (что вино так и осталось нетронутым, когда тот поставил /бокал/, чтобы следовать за ним).
“Come,” said the lawyer, “I see you have some good reason, Poole; I see there is something seriously amiss. Try to tell me what it is.”
“I think there’s been foul play,” said Poole, hoarsely.
“Foul play!” cried the lawyer, a good deal frightened, and rather inclined to be irritated in consequence. “What foul play? What does the man mean?”
“I daren’t say, sir,” was the answer; “but will you come along with me and see for yourself?”
Mr. Utterson’s only answer was to rise and get his hat and great coat; but he observed with wonder the greatness of the relief that appeared upon the butler’s face, and perhaps with no less, that the wine was still untasted when he set it down to follow.
It was a wild, cold, unseasonable night of March (была не по сезону бурная и холодная мартовская ночь; wild – дикий, дикорастущий; штормовой, бурный), with a pale moon, lying on her back as though the wind had tilted her (с бледным месяцем, лежащим на спине, словно опрокинутым ветром), and a flying wrack of the most diaphanous and lawny texture (и летящими обрывками /облаков/ совершенно прозрачной и батистовой структуры; wrack – остатки кораблекрушения; texture – строение ткани; lawn – батист). The wind made talking difficult (из-за ветра разговаривать было трудно), and flecked the blood into the face (/дул он с такой силой/, что кровь приливала к лицу; to fleck – покрывать пятнами; fleck – прожилка, пятно, крапинка). It seemed to have swept the streets unusually bare of passengers besides (кроме того, казалось, что он смел с улиц прохожих; to sweep – мести; bare – нагой; пустой, лишенный /чего-либо/; unusually – необычный), for Mr. Utterson thought he had never seen that part of London so deserted (так как мистер Аттерсон подумал, что он никогда не видел эту часть Лондона столь пустынной).
It was a wild, cold, unseasonable night of March, with a pale moon, lying on her back as though the wind had tilted her, and a flying wrack of the most diaphanous and lawny texture. The wind made talking difficult, and flecked the blood into the face. It seemed to have swept the streets unusually bare of passengers, besides for Mr. Utterson thought he had never seen that part of London so deserted.
He could have wished it otherwise (он хотел бы, чтобы все было как раз наоборот; otherwise – иначе, иным способом; иным образом; по-другому); never in his life had he been conscious of so sharp a wish to see and touch his fellow-creatures (никогда в своей жизни он не испытывал столь острого желания видеть и ощущать /вокруг себя/ людей; sharp – острый; сильный; to touch – касаться, трогать); for, struggle as he might (потому что, хотя он и старался изо всех сил; to struggle – бороться; делать усилия; стараться изо всех сил), there was borne in upon his mind a crushing anticipation of calamity (он явно осознал тягостное предчувствие большого несчастья; to be borne in upon smb. – стать ясным, понятным кому-либо; crushing – сильный, сокрушительный, тяжелый, уничтожающий; to crush – давить, дробить, толочь).
The square, when they got there, was all full of wind and dust (площадь, когда они туда добрались, была наполнена ветром и пылью), and the thin trees in the garden were slashing themselves along the railing (и тонкие = чахлые деревца в саду бились ветками: «хлестали себя» вдоль садовой ограды; railing – ограда, перила).
He could have wished it otherwise; never in his life had he been conscious of so sharp a wish to see and touch his fellow-creatures; for, struggle as he might, there was borne in upon his mind a crushing anticipation of calamity. The square, when they got there, was all full of wind and dust, and the thin trees in the garden were slashing themselves along the railing.
Poole, who had kept all the way a pace or two ahead (Пул, который весь путь держался на шаг-два впереди), now pulled up in the middle of the pavement (теперь остановился посреди тротуара), and in spite of the biting weather, took off his hat (и, несмотря на пронизывающую непогоду, снял свою шляпу; biting – острый, едкий; резкий; to bite – кусать; weather – погода; гроза, буря) and mopped his brow with a red pocket-handkerchief (и промакнул лоб красным платком; to mop – вытирать /слезы, пот и т. п./; brow – бровь; лоб). But for all the hurry of his coming (но несмотря на всю ту поспешность, с которой он шел), these were not the dews of exertion that he wiped away (это были не капли пота, вызванные напряжением его /физических сил/, которые он вытирал; dew – роса; капля пота; exertion – напряжение, усилие), but the moisture of some strangling anguish (а капли пота: «влага» от какой-то душащей его /душевной/ боли; moisture – влажность, влага; to strangle – душить); for his face was white (потому что лицо его побелело), and his voice, when he spoke, harsh and broken (а голос его, когда он заговорил, был резким = сиплым и прерывистым).
Poole, who had kept all the way a pace or two ahead, now pulled up in the middle of the pavement, and in spite of the biting weather, took off his hat and mopped his brow with a red pocket-handkerchief. But for all the hurry of his coming, these were not the dews of exertion that he wiped away, but the moisture of some strangling anguish; for his face was white, and his voice, when he spoke, harsh and broken.
“Well, sir (что ж, сэр),” he said, “here we are, and God grant there be nothing wrong (вот мы и пришли, и дай Бог, чтобы не случилось ничего дурного = чтобы все оказалось хорошо; to grant – дарить, жаловать, даровать; предоставлять).”
“Amen, Poole (аминь, Пул),” said the lawyer.
Thereupon the servant knocked in a very guarded manner (вслед за этим дворецкий: «слуга» очень осторожно постучал; guarded – охраняемый; сдержанный); the door was opened on the chain (открылась дверь, оставаясь на цепочке); and a voice asked from within (и голос /изнутри/ спросил): “Is that you, Poole (Пул, это вы)?”
“It’s all right (все в порядке),” said Poole. “Open the door (откройте дверь).”
The hall, when they entered it, was brightly lighted up (прихожая, когда они вошли /в нее/, была ярко освещена); the fire was built high (/в камине/ пылал огонь; to build a fire – развести огонь; high – высокий; большой, сильный); and about the hearth the whole of the servants, men and women (и возле очага все слуги, и мужчины, и женщины; hearth – очаг), stood huddled together like a flock of sheep (столпились, словно стадо овец; to huddle – сваливать в кучу; собираться вместе, толпиться). At the sight of Mr. Utterson, the housemaid broke into hysterical whimpering (при виде мистера Аттерсона горничная истерически всхлипнула; to break into smth. – внезапно начинать что-либо; разразиться /например, плачем/; to whimper – хныкать, ныть); and the cook, crying out, “Bless God! it’s Mr. Utterson (а кухарка, воскликнув: «Господи помилуй! Это мистер Аттерсон»; to bless – благословлять),” ran forward as if to take him in her arms (бросилась вперед = к нему, словно желая заключить его в объятия: «взять его в свои руки»).
“Well, sir,” he said, “here we are, and God grant there be nothing wrong.”
“Amen, Poole,” said the lawyer.
Thereupon the servant knocked in a very guarded manner; the door was opened on the chain; and a voice asked from within: “Is that you, Poole?”
“It’s all right,” said Poole. “Open the door.”
The hall, when they entered it, was brightly lighted up; the fire was built high; and about the hearth the whole of the servants, men and women, stood huddled together like a flock of sheep. At the sight of Mr. Utterson, the housemaid broke into hysterical whimpering; and the cook, crying out, “Bless God! it’s Mr. Utterson,” ran forward as if to take him in her arms.
“What, what (что /такое/)? Are you all here (вы что, все здесь)?” said the lawyer, peevishly (раздраженно сказал нотариус; peevish – капризный, раздражительный, сварливый). “Very irregular, very unseemly (какой непорядок, совершенно неподобающий); your master would be far from pleased (ваш хозяин был бы очень недоволен; far from – далеко не; вовсе не).”
“They’re all afraid (они все боятся),” said Poole.
Blank silence followed, no one protesting (последовало абсолютное молчание, никто не возражал; blank – чистый /о бумаге/; /эмоц. – усил./ полный, абсолютный); only the maid lifted up her voice, and now wept loudly (только горничная больше не сдерживалась: «подняла голос», и теперь зарыдала в голос; to weep – плакать; loudly – громким голосом, громко, громогласно; loud – громкий).
”What, what? Are you all here?” said the lawyer, peevishly. “Very irregular, very unseemly; your master would be far from pleased.”
“They’re all afraid,” said Poole.
Blank silence followed, no one protesting; only the maid lifted up her voice, and now wept loudly.
“Hold your tongue (попридержите язык = замолчите)!” Poole said to her, with a ferocity of accent (сказал ей Пул со свирепым тоном: «со свирепостью тона»; accent – ударение; слова, язык) that testified to his own jangled nerves (который свидетельствовал о его собственных расстроенных нервах; to jangle – издавать резкие нестройные звуки; раздражать, расстраивать); and indeed when the girl had so suddenly raised the note of her lamentation (и действительно, когда девушка так внезапно подняла свои вопли = когда столь внезапно раздалось рыдание девушки; to raise – поднимать; издавать /звук/, подавать /голос/; note – заметка; тон, звук, крик), they had all started and turned towards the inner door with faces of dreadful expression (все они вздрогнули и повернулись к внутренней двери с лицами, на которых отразилось ужасное ожидание; to start – вздрагивать, пугаться).
“And now (ну-ка),” continued the butler, addressing the knife-boy (продолжил дворецкий, обращаясь к слуге, ведающему столовыми приборами; knife – нож), “reach me a candle, and we’ll get this through hands at once (подай мне свечу, и мы сейчас же покончим с этим; to reach – протягивать; to get through – доходить /до кого-либо/; разделаться, покончить).” And then he begged Mr. Utterson to follow him (затем он попросил мистера Аттерсона следовать за ним), and led the way to the back garden (и повел его в сад за домом).
“Hold your tongue!” Poole said to her, with a ferocity of accent that testified to his own jangled nerves; and indeed when the girl had so suddenly raised the note of her lamentation, they had all started and turned towards the inner door with faces of dreadful expression. “And now,” continued the butler, addressing the knife-boy, “reach me a candle, and we’ll get this through hands at once.” And then he begged Mr. Utterson to follow him, and led the way to the back garden.
“Now, sir (так вот, сэр),” said he, “you come as gently as you can (идите так тихо, как только можете; gently – мягко, тихо; легко, осторожно). I want you to hear, and I don’t want to be heard (я хочу, чтобы вы услышали, но не хочу, чтобы услышали вас). And see here, sir, if by any chance he was to ask you in, don’t go (и вот еще, сэр, если он вдруг: «при каком-либо случае» пригласит вас войти – не ходите).”
Mr. Utterson’s nerves, at this unlooked for termination, gave a jerk (нервы мистера Аттерсона от такого неожиданного заключения так резко дернулись; jerk – резкое движение, толчок) that nearly threw him from his balance (что он чуть не потерял самообладание; to throw – бросать; balance – весы; душевное равновесие, спокойствие), but he re-collected his courage (но он набрался мужества; to collect – собирать; to recollect – снова собирать), and followed the butler into the laboratory building and through the surgical theatre (и последовал за дворецким в здание лаборатории и через операционную), with its lumber of crates and bottles (загроможденную /упаковочными/ ящиками и пузырьками; lumber – ненужные громоздкие вещи, брошенная мебель и т. п.; хлам), to the foot of the stair (к нижней площадке лестничного пролета; foot – нога, ступня; основание, нижняя часть).
“Now, sir,” said he, “you come as gently as you can. I want you to hear, and I don’t want to be heard. And see here, sir, if by any chance he was to ask you in, don’t go.”
Mr. Utterson’s nerves, at this unlooked for termination, gave a jerk that nearly threw him from his balance, but he re-collected his courage, and followed the butler into the laboratory building and through the surgical theatre, with its lumber of crates and bottles, to the foot of the stair.
Here Poole motioned him to stand on one side and listen (здесь Пул сделал ему знак остановиться с одной стороны и слушать); while he himself, setting down the candle (в то время как он сам, поставив свечу /на пол/) and making a great and obvious call on his resolution (и сделав над собой огромное и видимое усилие; call – крик; требование; resolution – решительность, решимость), mounted the steps (поднялся по ступеням), and knocked with a somewhat uncertain hand on the red baize of the cabinet door (и постучал немного неуверенно: «несколько неуверенной рукой» по обитой красным сукном двери кабинета).
“Mr. Utterson, sir, asking to see you (сэр, вас хочет видеть мистер Аттерсон),” he called (громко позвал он); and even as he did so (и в тот момент, когда он говорил это), once more violently signed to the lawyer to give ear (еще раз отчаянно показал жестом нотариусу слушать внимательно; to sign – подавать знак, выражать жестом; sign – знак; violently – неистово, яростно; очень, сильно; ear – ухо; слух; внимание).
A voice answered from within (какой-то голос ответил из кабинета): “Tell him I cannot see any one (скажите ему, что я не могу никого принять),” it said complainingly (сказал он жалобно и недовольно; to complain – жаловаться, выражать недовольство).
Here Poole motioned him to stand on one side and listen; while he himself, setting down the candle and making a great and obvious call on his resolution, mounted the steps, and knocked with a somewhat uncertain hand on the red baize of the cabinet door.
“Mr. Utterson, sir, asking to see you,” he called; and even as he did so, once more violently signed to the lawyer to give ear.
A voice answered from within: “Tell him I cannot see any one,” it said complainingly.
“Thank you, sir,” said Poole, with a note of something like triumph in his voice (сказал Пул, с оттенком чего-то похожего на триумф в его голосе); and taking up his candle, he led Mr. Utterson back (и, подняв свечу, он повел мистера Аттерсона назад) across the yard and into the great kitchen (через сад, в большую кухню), where the fire was out (где огонь погас = огонь в большой плите был погашен) and the beetles were leaping on the floor (а по полу сновали тараканы; beetle – жук; /разг./ таракан; to leap – прыгать, скакать).
“Sir,” he said, looking Mr. Utterson in the eyes (сказал он, глядя в глаза мистеру Аттерсону), “was that my master’s voice (это был голос моего хозяина)?”
“It seems much changed (он, кажется, очень сильно изменился),” replied the lawyer, very pale (ответил нотариус, очень бледный), but giving look for look (но не отводя взгляда: «отвечая взглядом на взгляд»).
“Thank you, sir,” said Poole, with a note of something like triumph in his voice; and taking up his candle, he led Mr. Utterson back across the yard and into the great kitchen, where the fire was out and the beetles were leaping on the floor.
“Sir,” he said, looking Mr. Utterson in the eyes, “was that my master’s voice?”
“It seems much changed,” replied the lawyer, very pale, but giving look for look.
“Changed (изменился)? Well, yes, I think so (ну да, я думаю, что так),” said the butler. “Have I been twenty years in this man’s house (неужели, прослужив в доме /этого человека/ двадцать лет), to be deceived about his voice (я могу обмануться: «быть обманутым» насчет его голоса; to deceive – обманывать, вводить в заблуждение)? No, sir; master’s made away with (нет, сэр, хозяина убили); he was made away with, eight days ago (его убили восемь дней назад), when we heard him cry out upon the name of God (когда мы слышали, как он взывает к Богу); and who’s in there instead of him (и кто там сейчас вместо него), and why it stays there (и почему он там остается), is a thing that cries to Heaven, Mr. Utterson (это вопиет к небесам, мистер Аттерсон)!”
“Changed? Well, yes, I think so,” said the butler. “Have I been twenty years in this man’s house, to be deceived about his voice? No, sir; master’s made away with; he was made away with, eight days ago, when we heard him cry out upon the name of God; and who’s in there instead of him, and why it stays there, is a thing that cries to Heaven, Mr. Utterson!”
“This is a very strange tale, Poole (это очень странная история, Пул); this is rather a wild tale, my man (это довольно нелепая история, любезный; wild – дикий, дикорастущий; сумасбродный, нелепый),” said Mr. Utterson, biting his finger (сказал мистер Аттерсон, покусывая палец). “Suppose it were as you suppose (предположим, что все было так, как вы предполагаете), supposing Dr. Jekyll to have been – well, murdered (предположим, что доктор Джекил был – ну, убит), what could induce the murderer to stay (что могло заставить убийцу остаться; to induce – побуждать, склонять)? That won’t hold water (это не убедительно = этого не может быть; to hold water – не протекать: «держать, удерживать воду»; выдерживать критику); it doesn’t commend itself to reason (это противоречит: «не рекомендует себя» здравому смыслу; to commend – хвалить, одобрять; рекомендовать /как то, что заслуживает внимания/; привлекать, прельщать, сравните: this book doesn’t commend itself to me – эта книга меня не привлекает).”
“This is a very strange tale, Poole; this is rather a wild tale, my man,” said Mr. Utterson, biting his finger. “Suppose it were as you suppose, supposing Dr. Jekyll to have been – well, murdered, what could induce the murderer to stay? That won’t hold water; it doesn’t commend itself to reason.”
“Well, Mr. Utterson, you are a hard man to satisfy (что ж, мистер Аттерсон, вас трудно убедить: «вы трудный человек для убеждения»; to satisfy – удовлетворять; убеждать, доказывать), but I’ll do it yet (но все же я это сделаю),” said Poole. “All this last week (you must know) him or it (всю последнюю неделю (вы должны об этом знать) он или оно), or whatever it is that lives in that cabinet (или что бы то ни было, что живет в кабинете), has been crying night and day for some sort of medicine (день и ночь напролет настойчиво требовало какое-то лекарство) and cannot get it to his mind (и не может получить то, что ему нужно; to cry /for/ – кричать; молить; mind – ум, разум; намерение, желание). It was sometimes his way – the master’s, that is (была иногда у него – у хозяина, то есть, – такая привычка; way – путь; обычай, привычка) – to write his orders on a sheet of paper (писать свои приказания на листке бумаги; order – порядок; приказ, распоряжение) and throw it on the stair (и кидать его на лестницу).
“Well, Mr. Utterson, you are a hard man to satisfy, but I’ll do it yet,” said Poole. “All this last week (you must know) him or it, or whatever it is that lives in that cabinet, has been crying night and day for some sort of medicine and cannot get it to his mind. It was sometimes his way – the master’s, that is – to write his orders on a sheet of paper and throw it on the stair.
We’ve had nothing else this week back (за эту неделю мы ничего кроме /таких листков/ и не видели); nothing but papers, and a closed door (ничего кроме этих бумажек и закрытой двери), and the very meals left there (и даже еду оставляли здесь) to be smuggled in when nobody was looking (чтобы ее тайком забирали в кабинет, когда никто не видел; to smuggle – провозить контрабандой; тайно проносить). Well, sir, every day, ay, twice and thrice in the same day there have been orders and complaints (так вот, сэр, каждый день, да что там, два или три раза в один и тот же день, появлялись эти приказания да жалобы; complaint – недовольство; жалоба, сетование), and I have been sent flying to all the wholesale chemists in town (и меня отправляли/посылали бегать по всем крупным аптекам в городе; to fly – летать; нестись, мчаться; wholesale – оптовый). Every time I brought the stuff back (каждый раз, когда я приносил лекарство) there would be another paper telling me to return it (появлялся другой листок, в котором приказывалось вернуть его; stuff – материал; лекарство, микстура; to tell – рассказывать; велеть, приказывать), because it was not pure (потому что оно было с примесями; pure – чистый, беспримесный), and another order to a different firm (и следующий приказ /обратиться/ к другой фирме). This drug is wanted bitter bad, sir, whatever for (это лекарство уж очень сильно нужно, сэр, а для чего)?”
“Have you any of these papers (есть ли у вас эти листки)?” asked Mr. Utterson.
We’ve had nothing else this week back; nothing but papers, and a closed door, and the very meals left there to be smuggled in when nobody was looking. Well, sir, every day, ay, twice and thrice in the same day there have been orders and complaints, and I have been sent flying to all the wholesale chemists in town. Every time I brought the stuff back there would be another paper telling me to return it, because it was not pure, and another order to a different firm. This drug is wanted bitter bad, sir, whatever for?”
“Have you any of these papers?” asked Mr. Utterson.
Poole felt in his pocket (Пул ощупал свой карман) and handed out a crumpled note (и вручил /нотариусу/ скомканную записку), which the lawyer, bending nearer to the candle, carefully examined (которую нотариус, склонившись ближе к свече, тщательно изучил). Its contents ran thus (содержание гласило следующее): “Dr. Jekyll presents his compliments to Messrs. Maw (доктор Джекил свидетельствует свое почтение господам /владельцам фирмы/ Мо; to present – дарить; передавать, посылать; compliment – комплимент; привет, поклон). He assures them that their last sample is impure (он заверяет их, что последний образчик /лекарства/ содержит примеси; impure – нечистый, грязный; смешанный, с примесью) and quite useless for his present purpose (и совершенно бесполезен для его нынешних целей). In the year 18__, Dr. J. purchased a somewhat larger quantity from Messrs. M (в 18__ году доктор Дж. купил несколько большее количество у господ М.).
Poole felt in his pocket and handed out a crumpled note, which the lawyer, bending nearer to the candle, carefully examined. Its contents ran thus: “Dr. Jekyll presents his compliments to Messrs. Maw. He assures them that their last sample is impure and quite useless for his present purpose. In the year 18__, Dr. J. purchased a somewhat larger quantity from Messrs. M.
He now begs them to search with the most sedulous care (сейчас он умоляет их с особым прилежанием: «с наиболее усердной заботой» произвести поиски), and should any of the same quality be left (и в случае, если осталось хоть сколько-нибудь /лекарства/ такого же качества), to forward it to him at once (немедленно переслать его ему; to forward – ускорять, помогать, способствовать; посылать, отправлять; пересылать, переадресовывать). Expense is no consideration (цена не имеет значения; expense – расход; счет, цена; consideration – рассмотрение; важность, значение). The importance of this to Dr. J. can hardly be exaggerated (невозможно преувеличить важность этого для доктора Дж.).” So far the letter had run composedly enough (до этого момента письмо было написано довольно сдержанно); but here, with a sudden splutter of the pen (но здесь, /как свидетельствовала/ поспешная клякса от пера; to splutter – разбрызгивать), the writer’s emotion had broken loose (чувства пишущего вырывались на свободу; to break loose – вырваться на свободу, на волю; loose – свободный, несвязанный). “For God’s sake (ради Бога),” he added (добавлял он), “find me some of the old (найдите мне немного старого /препарата/).”
“This is a strange note (странная записка),” said Mr. Utterson; and then, sharply (сказал мистер Аттерсон, а затем резко /добавил/; sharp – острый; резкий), “How do you come to have it open (как так получилось, что оно у вас вскрыто)?”
Читать бесплатно другие книги:
