Ремейк первой любви Мазаева Ирина

В воскресенье Лена проснулась уже по привычке, без будильника, в полседьмого. Но из постели не вылезла. Впервые ей совершенно не хотелось идти на конюшню, не хотелось никого видеть. Ей вообще ничего не хотелось, даже жить. А зачем ей жить, если ей постоянно не везет? Вон как все у Тани Борисовой сложилось! Какой роман у них со Стасом, как он ее любит, помогает с лошадьми. А Лене вообще никто никогда цветов не дарил. Кроме папы, но он не считается.

И вообще, она, Лена, – никто! И ездит она верхом плохо, и никто ее всерьез не воспринимает – только шпыняют все, как Ирина Ивановна вчера. Разве она плохо работает, отлынивает? Нет, конечно! Сколько раз она приходила к восьми утра на конюшню, чтобы лошадей кормить, – и что, предложила ей Катя работать на них, получать деньги? Нет. А Гордейке – сразу! А Лена так не умеет – напроситься, «подмазаться». Эх, как бы научиться сразу ко всем в доверие втираться?

И весь план ее, все ее коварные интриги – смешно! – псу под хвост. Все бесполезно: никто и не собирается Гордейку выгонять с конюшни. Напротив: она окончательно обнаглела, пришла с обеда – и сразу кататься поехала. С ее, Лениным, Пахомом! Разве так можно? Конечно, нельзя! А у нее ничего не получается ни с лошадьми, ни с Пахомом. Гордейка и верхом ездит лучше, и красивее Лены, и с мальчишками как-то умеет разговаривать. А Лена все стесняется. Сколько ей лет уже, а она – как маленькая! Ребенок... она и есть ребенок, а не взрослая. А как повзрослеть – неизвестно.

Лена перевернулась на другой бок и уткнулась носом в самую стенку, около которой стоял ее диванчик. Вот и не пойдет она никуда, и ни с кем общаться не будет, и вообще ей ничего не надо, и наплевать, что все подумают! Пусть думают, что она – неудачница, что она страшная глупая уродина! Ей на это наплевать.

Сама не заметив как, Лена уснула. А разбудил ее звонок мобильного телефона. Не понимая, кто она, где она и что происходит, Лена откликнулась:

– Алло!

– Лена! – раздался в телефоне голос Кати. – Ты где? Почему лошади не накормлены?!

Лена покосилась глазом на стенные часы: было почти десять утра. Конечно, она не пришла, и никто не пришел. Гордейка, наверное, как обычно, всю ночь на дискотеке отплясывала – ей не до утренней кормежки. А Катя с Сергеем расслабились, привыкли, что Лена по доброте душевной все выходные встает в шесть утра!

– Так ведь Наташа Гордеева должна их кормить! – злорадно отозвалась Лена. – Разве она не пришла?

– Нет... – Катя, судя по голосу, пыталась что-то сообразить. – Но ведь ты же приходишь по утрам кормить!

– Не я! Наташа Гордеева. Она сказала – вы с ней договорились и она за это деньги получает, – невинным голосом сказала Лена.

Вот он – час возмездия! Сейчас Катя позвонит мерзкой Гордейке и скажет, чтобы та на конюшне больше не появлялась. В том, что, перестав ходить на конюшню, Гордейка не будет видеться с Пахомом, Лена не сомневалась.

– Я поговорю с Гордеевой, – угрожающе произнесла Катя и почему-то добавила: – И с тобой тоже, когда появишься, – и отключилась.

Но Лена не испугалась: она была чиста как ангел. Просто все привыкли, что она, как негр, вкалывает за просто так – приходит по утрам кормить лошадей, когда все нежатся в своих постелях. Вот пусть теперь и оценят ее труды! Прочувствуют, как хорошо и удобно было приходить к десяти, когда уже светло, а лошади накормлены! С этими мыслями Лена опять заснула.

В двенадцать ее разбудил звонок Ани:

– Я так понимаю, что ты совсем не придешь...

– Не приду!

Вчера, увидев Гордееву на коленях у Пахома, Лена не нашла ничего лучше, как удрать домой. Да-да: просто удрать домой, даже не переодевшись. Прямо в конюшенном, пахнущем лошадьми, пуховике и рабочих джинсах и сапогах. А ее любимая сиреневая курточка, новенькие джинсы и сапожки на шпильке остались в раздевалке. Для родителей Лена что-то сочинила о сломавшемся замке. За одежду она не боялась – взять чужое никто не мог, но ведь завтра в школу! Не могла же она пойти туда в пуховике?

– Анечка... – ласково начала Лена, – а не могла бы ты вечером забрать мои вещи и завести их мне?.. Ну пожалуйста...

– Ты что, совсем скисла? У тебя любовные драмы, а я – шмотки тебе таскай? Там же два мешка!

– Ну пожалуйста, мы еще и поговорим... А как там, кстати, сегодня?..

– Пока никак: ни Пахома, ни Гордеевой нет. А почему ты о вчерашнем не спрашиваешь?

Лене одновременно и хотелось, и не хотелось говорить о случившемся. С одной стороны, она стремилась пережить свое горе молча, ни с кем не общаясь, чтобы не знать, что произошло вчера: как общались Пахом с Гордейкой, вместе ли они ушли домой... С другой стороны, ей нужно было знать правду. Пусть Аня ей скажет – да, ушли вместе, у них любовь. Пусть ей станет больно, но тогда будет проще забыть Пахома. Да и любопытно – как там у Ани с Женькой?

– Да ничего вчера криминального не было! – не дождавшись от Лены ответа, сказала Аня. – Ладно, уговорила, заеду вечером.

Лена, окончательно проснувшаяся во время разговора, встала. Голова была тяжелой, в ней, как у Винни-Пуха, были одни опилки. В том смысле, что – никаких мыслей. Потому что нечего было так долго дрыхнуть!

Лена позавтракала, посмотрела телевизор, пообщалась с родителями на тему «как у тебя в школе – у меня все нормально». Потом они уехали «закупаться» в супермаркет, а неудавшаяся Джульетта осталась дома одна. И совершенно не знала, чем заняться: ведь она привыкла все выходные проводить на конюшне!

Страшная догадка осенила Лену: на конюшню она все равно пойдет. Она не может не ходить к лошадям! Это, наверное, для нее было бы самым страшным – остаться без лошадей. Можно, конечно, перейти на другую конюшню – вернуться, например, туда, где она уже была, где пони. Там руководительница Галя к ней до сих пор хорошо относилась, взяла бы обратно. Но представить, что она останется без Ани, без Наташи, без любимых Кармелитки с Полигоном, невозможно! Да и к Кате с Сергеем Лена привыкла. Бросить их в трудную минуту, когда коварная Бурмистрова пытается отсудить у них лошадей, – такое ей казалось предательством. Но ведь, получается, если она по-прежнему будет ходить на стадион, то придется каждый раз видеться с Пахомом!

Слезы снова навернулись Лене на глаза. Как все вышло глупо, несправедливо! Она была такой счастливой еще совсем недавно, всего пару дней назад! А как они ездили, держась за руку, как она стояла в его объятиях... Лена уже в мечтах прожила долгую и счастливую совместную жизнь в роли Елены Пахомовой – ведущего специалиста на каком-нибудь известном конном заводе, она уже купила пони для их детишек... А оказалось, что все совсем не так, ничего этого не будет – она, Лена, никому не нужна, никто ее не любит и полюбить не может. Лена поставила свой любимый диск, бросилась ничком на диван и заплакала.

Но ее вновь привел в чувство телефон. Кто-то настойчиво звонил на мобильный, набирая номер раз за разом. Через пять минут прослушивания мелодии звонка Лена сдалась. Звонила, как ни странно, Настя Соколова:

– Ты долго будешь на своей конюшне?

– Я дома... – удивленно протянула Лена.

– Отлично! – обрадовалась одноклассница. – Я сейчас приду!

– Зачем?

– Ты мне дашь лекции по истории мировой культуры списать? Я ведь не ходила на занятия... А сказали, что проверять будут – чтобы все были. А какая разница, есть они у меня или нет? Я и так об их Рембрандте с да Винчи все знаю! Ладно, короче, сейчас приду. Жди.

Лена даже пикнуть не успела, как Соколова отключилась. Придется теперь общаться с одноклассницей...

Лена нашла лекции. Она вполне понимала, почему Настя всеми правдами и неправдами прогуливала ИМК. Во-первых, урок был по понедельникам в 8.15, во-вторых, преподавательница, приходившая из университета, была на редкость пресной и занудливой. Мировая культура в ее изложении была не чем иным, как скучным перечнем фамилий с кратким описанием конкретного «вклада». Проще, казалось, было взять этот перечень и скачать информацию из Интернета: по крайней мере, был шанс найти что-нибудь интересное. Или хоть полотнами или архитектурой полюбоваться. А не слушать унылые перечисления.

Но Лена послушно ходила и записывала все, что диктовалось. Ничего учить преподавательница не просила, на уроках не спрашивала. Обещала разве что дать в конце четверти контрольную. А теперь вот, как выяснилось, еще собиралась проверить у всех конспекты.

Лена посмотрелась в зеркало и попыталась привести себя в порядок. На душе у нее было гадко, но рассказывать о своей неудаче Соколовой она не хотела. Навела порядок в комнате – распихала все, что валялось вокруг, по углам, включила бодрую музыку. И тут запиликал домофон.

– Ну и погода! – Настя, ввалившись в дверь, тут же начала раздеваться.

– Проходи... – запоздало пригласила Лена. Она, в общем-то, не собиралась приглашать одноклассницу дальше прихожей, а порядок навела, скорее чтобы самой собраться с мыслями, отвлечься.

Соколова самостоятельно напялила тапки и прошлепала к Лене в комнату.

– А что это на тебе лица нет? – беззастенчиво поинтересовалась она. – Парень тебя бросил – полюбил другую?

– Да, бросил! – сама того не ожидая, почти крикнула Лена. – Да, бросил, бросил он меня!

Тут неожиданно растерялась Соколова:

– Да я, вообще-то, пошутила... Что ты так сразу?

А Лена, сгорая от стыда, расплакалась. Ведь Пахом ее и правда бросил. И нашел себе другую...

– Ты, это... подожди реветь... Раз тебя бросил твой парень – значит, это не твой парень! А твой парень тебя еще просто не нашел... – попыталась утешить Лену Настя. – Думаешь, меня ни разу не бросали? И меня бросали, и всех прочих.

– Тебя-то как могли бросить? – всхлипнула Лена. – Ты ведь крутая, круче всех в классе, самая красивая, все знаешь... А я – кто? Никто! Я – ноль, полный ноль! Я даже верхом ездить правильно не умею – за что меня любить?

– А что, любят за умение ездить верхом?

– Да нет! За другое!

– А за что?

Лена даже реветь перестала: и правда, а за что любят?

– Я не знаю... – протянула она разочарованно.

– И я не знаю, – легко согласилась Настя. – Любовь – это чудо. Она либо случается, либо нет. И ничего с этим не сделаешь. Лекции по истории мировой культуры можно списать, чтобы потом успешно написать контрольную. А в любви невозможно ничего сделать, чтобы другой человек тебя полюбил.

– А как же – «завоевать его любовь»? Ты ведь завоевываешь любовь парней!

– Я? Нет, конечно! С чего ты взяла? Никто ничего не завоевывает. Надо просто жить, и все. Я о чем говорю-то вам всем постоянно? Не зацикливайтесь на парнях, и их у вас будет – вагон! Так что плюнь на него, забудь, выкинь из головы. Если он тебя разлюбил, значит, он глуп как пробка, ничего не понимает в людях.

– Но я-то хочу его! – опять разрыдалась Лена. – Я хочу его, только его!

– Почему? – спросила Соколова, вновь поставив Лену в тупик.

– Ну... Он мне нравится. Я люблю его!

– Почему он тебе нравится? Что он за человек?

Лена задумалась: а что она знала об Олеге Пахомове? Да почти ничего. Как обычно о любом человеке что-то знаешь: где учится, какую музыку слушает, чем увлекается – и все. Но ей это казалось достаточным. И внешне он ей нравился – чего еще было желать? Все это она и изложила Насте.

– То есть ты не знаешь, что он собой представляет? Подходите ли вы друг другу? С чего ты вообще решила, что он – твоя первая любовь?

– А он не первая моя любовь! Я в одиннадцать лет в летнем лагере влюбилась в Сашу Рамуса! – почему-то Лена решилась раскрыть все свои секреты.

– И что у тебя было с твоим этим Рамусом?

– Ничего. Он меня не полюбил. Но мне было все равно! Я его так любила, так любила!..

Лена как-то сразу забыла о Пахоме, вспомнив о событиях пятилетней давности. И вкратце, часа за два, она рассказала Насте историю своей любви.

– И все? И ты больше его не видела? И в лагерь больше не ездила?

– Ездила! Но его там не было. Он не приехал. Да и какие гарантии были, что он приедет? Зато там был Висмут.

– Кто?

– Конь Висмут. Руководство лагеря заключило договор с конюшней в Парке культуры, чтобы у них все три смены на базе жил конь и на нем катали бы детей, – Лена заговорила о Висмуте и тут же увлеклась: о лошадях она могла говорить много и долго. – За ним ухаживала девочка Маша, мы с ней сдружились. Сначала она пасла Висмута, привязывая к деревьям, а потом он отвязался, ушел в другой конец лагеря и где-то потерял веревку. И она перестала его привязывать, он ходил свободно. А у нас была привычка – таскать из столовой хлеб и сушить его на подоконниках. Так вот, Висмут быстро об этом прознал и стал на первом этаже съедать хлеб с окон. Это было очень смешно! А еще он в жару, когда в лагере был тихий час, заходил в коридоры через пожарный выход, постоянно открытый, и стоял в прохладе корпусов. А потом научился и в комнаты заглядывать, хлеб выпрашивать. Он...

– О боже, – всплеснула руками Настя, – опять ты о своих лошадях! Мне, пожалуй, пора.

– Не хочешь – не слушай, – обиделась Лена. Но не выдержала и добавила: – А потом очень смешно вышло. Правда, Висмута из лагеря выслали...

– Ну и что же у вас вышло?

– Начальница какая-то большая приехала, и для нее специально в столовой испекли пирог с черникой – огромный! Висмут зашел, как обычно, в жару, в прохладный корпус, где жили воспитатели. И учуял запах пирога. Пахло со второго этажа, но его это не остановило. Он поднялся по лестнице, зашел в комнату – а дверь из-за жары была приоткрыта. Начальница заорала в ужасе – к ней, наверное, никогда не заходили лошади, она их боялась! А Висмуту – хоть бы хны. Он прямо у нее на глазах сожрал весь пирог и ушел!

– Это все?

– Все... Неужели тебе не интересно?

– Нет. О мальчиках – пожалуйста, а о своих лошадях говори с кем-нибудь другим. Лучше бы на дискотеку сходила вместо того, чтобы на своей конюшне торчать. Выбирай: или с клевым парнем познакомиться – или только с лошадьми до старости лет общаться. Будешь потом жалеть, что потратила на них свою молодость.

– Я пойду, пойду на дискотеку! – испугалась Лена; ей действительно показалось, что на конюшне она теряет время и именно поэтому у нее и нет парня.

Настя забрала лекции и ушла, а Лена дала себе слово: в следующие же выходные пойти на дискотеку, найти себе парня и вычеркнуть Пахома навсегда из своей жизни. О чем радостно и сообщила вечером приехавшей с вещами Ане.

– На дискотеку? – озадачилась та. – Ну, не знаю... – и тут же начала было рассказывать: – А на конюшне!..

Но Лена ее впервые в жизни остановила:

– Все, Аня. У меня начинается новая жизнь. И главное в ней – не лошади, а мальчики!

Кругом гремела музыка, на танцполе, актовом зале соседней школы, толпа прыгала и вихлялась всеми возможными способами. Лена пристроилась на длинном ряду сидений, поставленном вдоль стены. Рядом сидела Настя, напрыгавшаяся, потная, но довольная; она жадно тянула колу из банки. Неподалеку расположилась компания парней, они громко ржали, кричали, перекрикивая музыку и друг друга, но Лене был слышен только мат. Ей даже не хотелось присматриваться к ним: симпатичные или нет. Она категорически не выносила ненормативную лексику.

– Иди, потанцуй! – Соколова допила колу и теперь настойчиво толкала ее в бок и кричала в самое ухо. – Вон, там наши прыгают! Давай-давай! Если сидеть в углу – ни с кем не познакомишься! Смотри, какой клевый чупс прошел!

Лена послушно попыталась разглядеть в толпе «клевого чупса», но в мигающем свете ей все парни казались одинаковыми.

– Я посижу пока... – крикнула она в ответ.

Соколова махнула рукой и пошла танцевать.

– Я сяду? – минут через десять рядом с Леной нарисовался какой-то парень.

Лена его просьбу не расслышала, просто глупо заулыбалась, и он сел на место Соколовой. Лена быстро прикинула, пользуясь терминологией одноклассницы: чупс это или все-таки кулек? По всем параметрам незнакомец подходил под определение «чупс». Он был стильно одет, высокий, симпатичный и действовал уверенно. Расселся на стуле, как у себя дома. На Лену даже не смотрел. Глядел куда-то в толпу и притоптывал в такт музыке.

Лена теребила бусы на шее. Собираясь на дискотеку, она в ужасе поняла, что ничего такого особенного, сногсшибательного, в чем можно было бы сразить всех наповал, у нее нет. Джинсы, топики, свитерки – то, в чем она ходит в школу. И все. Даже короткой юбки нет! И цветных колготок, которые ей так нравятся, тоже. Она хотела попросить родителей купить их, да все как-то забывала. Вот и нечего надеть!

Пришлось облачиться в повседневную одежду. Лена перерыла все свои коробочки и шкатулочки, но никаких интересных украшений не нашла. «Куриный бог» – камешек с дырочкой, деревянный кругляшок с копеечную монету, со скандинавской руной на шнурочке, яркие пластмассовые бусы, которые мама ей подарила в 10 лет, – все это было какое-то детское, любимое Леной, но совершенно невозможное на дискотеке. Она печально вздохнула.

Настроения не было. У Лены вообще всегда падало настроение, когда требовалось принарядиться. Потому что приходилось смотреться в зеркало. А зеркало она ненавидела! В ее возрасте большинство девчонок были тощими, длинными, угловатыми, а ей казалось – стройными, воздушно-возвышенными, прекрасными. Сама же она ненавидела свое тело за небольшой рост, за какую-то пухлость везде – жир ли это, широкая ли кость, но впечатления стройности она не производила. Узкие джинсы на ней не сидели. Коротенькие топики на лямочках – тоже. То ли дело – на Ане Медведевой...

Лена вконец расстроилась и уже совсем было решила никуда не идти. Заметила, что давно держит в руках фольгу от шоколадки и нервно скатывает из нее шарики. Отрывает кусочек – и скручивает. И их уже штук восемь. Блестящие, серебряные. «А ведь сейчас как раз такая мода – носят все блестящее: обувь, сумки, куртки...» А шарики были похожи на бусины.

За десять минут Лена накрутила кучу шариков на ожерелье. Нанизала на нитку – самые маленькие по краям, а к центру потолще – и приделала замочек от старых бус. Примерила и осталась собою довольна. Даже на дискотеку захотелось! А как же? Нужно всем показать творение своих рук! На дискотеке бусы из фольги выглядели умопомрачительно. В темноте не были заметны маленькие огрехи, а свет ламп вспыхивал на неровной поверхности бусин мириадами искр.

– Ух ты, какие у тебя бусы! – завистливо сказала Соколова. – Где купила?

– Дядя из Европы привез, – не моргнув глазом, соврала Лена.

И одноклассница поверила.

Лена сидела, крутила бусы, а чупс, присевший рядом, уже давно смотрел не в толпу на танцполе, а на нее. Соколова, не переставая танцевать, делала Лене какие-то знаки. Но Лена ничего не замечала вокруг.

Заиграла медленная музыка, парень подвинулся к ней и крикнул в самое ухо:

– Потанцуем?

Лена до смерти обрадовалась: ее выбрали, на нее обратили внимание! И, конечно же, пошла танцевать.

Впрочем, танцем это было сложно назвать. Так, топтались на полу, глядя куда-то себе под ноги. Чупс таинственно молчал. Лена принюхивалась. Пахло от него какой-то мужской туалетной водой, приятно. Когда музыка кончилась, он поблагодарил ее за танец. И ушел.

Взял и ушел! Лена растерялась: а как же – спросить ее телефон, предложить проводить до дома, предложить встречаться? Потоптались три минуты – и все? Лена была разочарована. Но она тут же попыталась взять себя в руки: это же только начало. Самое главное – поехало! Вот они, клевые парни, они ждали ее здесь, на дискотеке, а она ходила на свою конюшню, где всего-то два мальчика, да и те – какие-то недоделанные. Куда там Пахому с его старенькими джинсами до этого красавца!

Вновь заиграла медленная музыка, и опять Лену пригласили на танец – не успела она и до стеночки своей дойти. Снова топталась она с молодым человеком среди других парочек. Разве что этот оказался поразговорчивее:

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Лена.

– А меня – Димон. Ты, это, куда потом двигаешь?

– Домой.

– А может, к нам? У кореша моего хата свободная...

– Я... – Лена растерялась, не зная, что сказать.

Во-первых, она не ожидала, что ее вот так, сразу, могут куда-то пригласить. Во-вторых, мама строго-настрого велела ей идти после дискотеки домой. В-третьих, что-то ее в этом Димоне смущало...

– Ну так че? – поторопил ее Димон.

– Я тут не одна, с подружками... Мне домой надо.

– Ты че, маленькая еще?

Лена совсем растерялась. Она, наоборот, только-только почувствовала себя взрослой, уверенной в себе, способной очаровывать парней, а ей говорят, что она маленькая!

– Нет! Я взрослая! – возмутилась Лена.

– Заметано, – обрадовался Димон. – Значит, у выхода, сразу после последнего танца, я тебя жду, – и тут же ушел, хотя музыка еще не кончилась.

Лена осталась стоять пень пнем, не зная, что и думать. Что же получается: она согласилась пойти неизвестно куда с каким-то Димоном?! И тут же она остро почувствовала, что делать этого не следует. Димон как-то не подходил на роль прекрасного принца. Все в нем – и слова, и тон, и манеры, и одежда – выдавало «гопника». А «гопник» клевым чупсом быть никак не мог! Спросить Лену – она и сама бы толком не смогла объяснить, а кто, вообще, такой – «гопник»... Зато Наташа как-то выдала: «Гопники пьют пиво, плюются и ругаются матом». А значит, с ними лучше не связываться...

Едва Лена вернулась к сиденьям, как подбежала Соколова и стала активно тянуть ее на улицу, подышать. На улице их ждали какие-то парни.

– Вот моя подружка! Ее зовут Лена!

Парни тоже представились:

– Коля.

– Вова.

– А давайте сбежим с дискотеки, прогуляемся! – предложила Настя.

Лене отчаянно захотелось сбежать, потому что после последнего танца ее будет поджидать Димон. Парни тоже согласились уйти. И они отправились гулять – до одиннадцати часов, завершения танцев, время еще было.

Парни оказались студентами-первокурсниками с лесоинженерного факультета. Раньше Лене казалось, что все, кто учится в университете, – люди умные, но, слушая их новых приятелей, она начала в этом сомневаться...

Минут двадцать Коля и Вова шумно рассказывали, как они провели прошлые выходные. Лена уже давно запуталась в разных именах, фамилиях и кличках участников веселья. Ей было совершенно не интересно, кто из них что сказал и где они забыли Васю. Парни же довольно ржали – им все это казалось веселым и достойным внимания.

Потом Коля стал заигрывать с Настей, а Вова попытался приобнять Лену. Не сказать, что этот Вова был совсем уж урод... Так, Вова, как Вова. Высокий даже, в модной «кенгурухе» под расстегнутой курткой. Лену он все же обнял, а она шла и думала: «Вот какая я! Иду с дискотеки, где меня все приглашали танцевать, и иду не одна – с парнем!»

Коля продолжал что-то болтать – о «преподах», о «парах», об «общаге». Лена поняла, что, хотя сами они были местные, но в общежитии появлялись регулярно, потому что «там всегда весело!». Таким образом, рассказ Коли об университете опять свелся к увеселениям. Она вдруг поняла, что ни у Коли, ни у Вовы нет никакого увлечения, хобби, никакого вообще интереса в жизни, и все у них упирается в одно: как убить время. Учились бы старательнее, что ли! Лене стало скучно.

Сорок минут прошло.

– Мне пора домой, – сказала Лена.

– Мальчики, мы отойдем, – сказала Настя и утащила Лену в кусты. – Ты что? Ты куда? Так все клево! – громким шепотом стала возмущаться Соколова. – Клевые чупсы! И прикинуты хорошо, и в универе учатся. Ща мы их разведем на кафешку! Посидим, как взрослые. Что мы, как маленькие?

Лена испугалась:

– Не хочу я никуда. Мы же их не знаем! Что нам с ними делать? Даже поговорить не о чем! И это люди, которые получают высшее образование!

– Ну ты дура! – Настя схватилась за голову. – Это же парни, парнишки, чупсы! С ними же клево! И оба они ничего, симпотные.

– Да с ними скучно! Они ведь ничем, совсем ничем не интересуются!

– Ага! Ты у нас одна – интересующаяся. Только с тобой тоже не о чем поговорить, кроме твоих коней вонючих!

– Да у меня хоть что-то в жизни есть, а вы все просто тратите время на этих своих дискотеках! Говорите о ерунде, общаетесь друг с другом, потому что так надо, потому что это, типа, круто! – на «вонючих коней» Лена обиделась.

– Ну и иди к мамочке с папочкой, спатеньки! Только потом не плачься, что парня у тебя нет. Где ты с ним познакомишься, если не хочешь на дискотеки ходить, в компании? Нигде! Так и останешься старой девой! – И с этими словами Соколова развернулась и ушла к парням.

– Деточке спать пора, – донеслось до Лены через минуту.

Она постояла немного и пошла домой.

Лена шла напрямик, через дворы. В воздухе кружились большие хлопья снега и мягко падали на землю. Все деревья стояли, облепленные снегом, очень красивые. Было словно волшебно кругом. Но Лена ничего этого не замечала: она шла, и слезы сами текли по щекам. Она ненавидела себя. Она чувствовала себя такой ничтожной и никому не нужной...

Лена уже двести раз пожалела, что не пошла с Настей и парнями. Сидела бы сейчас с ними где-нибудь в кафе, слушала бы разговоры. Может, эти Коля с Вовой не такие уж плохие? Может, они просто стесняются о чем-то серьезном разговаривать? Ай, какая разница! Главное – она бы с парнями сидела, в компании! Как все девчонки из их класса, из параллели. Как вообще все девчонки ее возраста.

Лена хотела быть как все.

И почему она умудрилась так полюбить лошадей? Зачем ей эти лошади? Конным спортом профессионально заниматься ей уже поздно, да и негде в их городе – нужно куда-то ехать. Да и спортсменкой она, вечная троечница по физкультуре, себя не видела. А всю жизнь навоз убирать, детей катать на площади ей не хотелось. Конные заводы, ипподромы, конечно, манили, но все это было так эфемерно, так нереально...

– Пятнадцать лет – а у нее все розовые очки на глазах! – вслух сказала Лена сама о себе в третьем лице и продолжила мысль: – Она ведь уже взрослая – зачем ей лошадки? Наигралась уже – пора и за ум браться.

И вдруг поняла, как смертельно она соскучилась за эту неделю по лошадям. По своим любимым Полигону, Кармелитке, да и по всем остальным: Хрустальной, Эгине, Ласковой... По запахам конюшни: ароматам кожи, навоза, конского пота... Вспомнилось, как в Лучевом Катя запаривала ячмень с солью, а они, бывало, съедали, таская по пригоршне, полведра...

Лена скучала по Кате с Сергеем, по девчонкам, по самой причастности к особому миру – миру лошадников и лошадей. Ну кто из ее одноклассников знал, что такое «шлюсс», «левада», «мартингал»? Никто! Для них это были совершенно бессмысленные слова, а для нее – для всех них – свои пароли.

Зачем ей терять время на дискотеках, на дурацких посиделках, общаться со скучными и глупыми людьми, когда есть интересные ей люди, занятия и места, куда ее тянет? Ну и пусть ее не любит Пахом! Все равно она будет ходить на конюшню, будет ставить ногу в стремя и взлетать над землей в седло. И скакать, скакать, чтобы в ушах свистел ветер!

Лена проспала. Разбудил ее звонок мобильного.

– Соня, вставай! – бодро крикнула прямо ей в ухо Аня. – Так ты придешь или нет? Все сваливают катать – я одна остаюсь.

Лена тут же собралась и рванула на конюшню.

Там все было такое родное, привычное, любимое. Они оседлали с Аней Кармелитку с Хрустальной и выехали на лесную дорожку. Пока шагали, Аня рассказывала:

– Во вторник у нас занятий не было, потому что на наше время записались какие-то взрослые. Они в конный поход собираются летом, решили попрактиковаться. А в четверг мы ездили. Я была, Наташа, Янка. Женьки не было. А Пахом... Ты только не расстраивайся, Пахом снова с Гордейкой пришел. Ну и что? Зачем он тебе нужен? Я вот решила с Женькой решительно порвать! Знаешь, что он мне сказал? Что я для него – старая! Совсем он, что ли, спятил?! Ему 14, а мне – 15, так я старая? А Яна, видите ли, молодая. Ну и зачем он мне нужен? Он же – мелкий. А мне нравятся мальчики года на два, на три старше меня. Студенты. – И Аня пустилась в размышления о том, какие мальчики ей нравятся.

У Лены при упоминании о Пахоме сердце забилось часто-часто. И снова ей стало больно. И накатило отчаяние: придется теперь каждый раз встречать его на конюшне, видеть вместе с Гордейкой...

Аня продолжала болтать:

– Мне нравятся брюнеты, но сероглазые. Высокие, активные, чтобы рассмешить могли. Я хочу гуманитария. А компьютерщики – ужасны: сядут, уткнутся носом в компьютер, и на все им чихать. У меня брат двоюродный такой. Так что я хочу брюнета-гуманитария. Например, с факультета иностранных языков. Пусть говорит по– английски и по-французски. И еще...

Лена не выдержала и перебила:

– А не много ли требований? Мне кажется, если так к этому подходить, вообще никогда никого не найдешь.

– Как это много? – обиделась Аня. – Я сердцем чую – где-то рядом ходит мой «иностранец» и тайно по мне страдает.

Анька всегда была оптимисткой.

– Может, рысью поедем? – предложила Лена: нет, конечно, такого коня, на котором от самого себя ускакать можно, но все-таки....

Проехали рысью мимо воинской части, потом мимо стрельбища, проскакали в горку по просеке, свернули на лыжную тропинку и поехали шагом. От лошадей шел пар, девчонки тоже разогрелись, сняли рукавицы. И вдруг так хорошо Лене стало, так спокойно...

– Ай, ну и пусть Пахом будет с Гордейкой, – махнула она рукой. – Я ведь, и правда, ничего о нем не знаю. Да и не такой уж он красивый. И вообще, может, я себе все это просто придумала...

– Правильно! – обрадовалась Аня. – Наши принцы еще не нашли нас. Но они уже едут! Мне тоже все равно: пусть Женька с Янкой роман крутит.

Они снова проехались рысью, проскакали и уже шагом вернулись на футбольное поле у конюшни. Расседлали лошадей, завели в денники. Потом пообедали в раздевалке, достав из сумок термосы и еду. А после обеда – лошадей кормить, жеребят гонять, денники отбивать...

День пролетел незаметно. Лена работала, болтала с Анькой, чистила лошадей, и ей было хорошо. Вернулись с площади Катя с Сергеем на паре, Наташа с Яной на Параболе с Загадкой, Женька на Эгине. Стало шумно и весело. Лена все ждала, что ей Катя скажет: поругает, что Лена перестала кормить по утрам, или наоборот – оценила, мол, ее труды, и похвалит? Но Катя ничего не говорила. Только позже, когда всех распрягли, расседлали и завели, она попросила Лену остаться и покормить вечером. Лена согласилась.

Все разошлись, остались только они с Аней. Но Аня как-то странно себя вела. Потом взмолилась:

– Леночка, я пойду, а? Я понимаю, ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, но мне так надо домой...

– Зачем это?

– Ну... как тебе сказать? Понимаешь, у моего двоюродного брата день рождения. И будут его друзья. Ну... надо же Женьку срочно забыть?

– Ага! – рассмеялась Лена. – Решила личную жизнь устроить? Тебе мало моего рассказа о вчерашней дискотеке?

– У моего брата дома «гопников» не будет! И с лесоинженерного факультета – тоже.

– Зато там будут одни компьютерщики, которые носом в мониторы тыкаются, и на все им плевать.

– Ну и что! – рассердилась Аня. – Я преувеличивала! Может, и среди них есть хорошие. Как ты там говоришь? Клевые чупсы.

– А как же твой оптимизм, уверенность, что брюнет-гуманитарий тебя ищет? Или ты на самом деле в это не веришь и готова кидаться на первого попавшегося? – Лена не хотела обидеть подругу, просто ей вдруг стало грустно.

Аня остановилась посреди раздевалки и неожиданно грубо сказала:

– Не твое дело! Не твое дело, во что я верю!

– Ну и шагай, – спровадила ее Лена, ведь ей и самой вдруг стало как-то тошно: а она-то сама во что верила? Тоже – в принца?

Аня ушла. А Лена осталась одна. Сразу после работы лошадей кормить нельзя, у нее был примерно час свободного времени. И тут печальные мысли одна за другой полезли ей в голову. Лена вдруг снова почувствовала себя такой одинокой и никому не нужной... Сегодня Пахома с Гордейкой не было, а завтра? Вдруг они придут, под ручку или в обнимку, и она снова будет сидеть у него на коленях в раздевалке...

Как же все просто со стороны! Не думай о парне, выкинь его из головы, ищи себе другого... А на деле все равно больно. Да не просто больно, а очень больно. Грустно и одиноко. Вот они – ее любимые лошади, рядом. Но ведь они не могут обнять, погладить по головке, сказать, что все будет хорошо...

Лена прошлась по денникам, потрепала их по гривам, почесала за ушами, скормила сухарики, которые каждый день специально для лошадей сушила дома... А сама плакала, плакала от одиночества. И вдруг в мини-спортзале она услышала какое-то подозрительное пыхтение...

Лена замерла и прислушалась. Там явно кто-то был! Что-то скреблось, раздавались звуки, словно по полу волочили мешок.

– Овес воруют! – догадалась Лена. – Вот куда он исчезает! Где-то окно плохо закрыто, вот и залезли...

Первым ее порывом было – ворваться туда и поймать воров с поличным. Но что она может сделать против взрослого мужика– грабителя? По крайней мере, с пустыми руками – ничего. Лена на цыпочках сходила за вилами. Вернулась к двери в спортзал – там по-прежнему пыхтели. Лена набрала в грудь побольше воздуха и тихонечко приотворила дверь...

Под приколоченные крест-накрест доски полком пытался протиснуться... Полигон! Конь снова отвязался и жаждал добраться до овса. Для этого, правда, ему пришлось ползти по-пластунски. Раньше Лена вообще не знала, что лошади умеют ползать... Полигон улегся на бок, просунув голову в отгороженный уголок с кормами, и при этом активно «греб» ногами, миллиметр за миллиметром пропихивая свою тушу под доски. Спешить ему было некуда – он считал, что впереди вся ночь. Ошибся, дурачок, забыл, что еще вечерняя кормежка будет.

– Та-ак, – грозно сказала Лена, входя.

Полигон обернулся и удивленно уставился на нее. Даже пыхтеть перестал. Сообразил, что сейчас ему попадет, и быстренько расслабился, развалился, сделал вид: а я что – я ничего, просто отдохнуть прилег.

Лене стало смешно.