Игра в пятнашки (сборник) Стаут Рекс

Тут я вмешался. И без того достаточно долго пребывал в неопределенности.

– Как, говорите, ее имя? – брякнул я. – Присцилла Идз?

– Да, она вернулась к девичьей фамилии. Мужа зовут Эрик Хэй. Сомневаюсь…

– Кажется, я встречал ее. Полагаю, вы принесли фотографию?

Я встал и подошел к нему.

– Хотелось бы взглянуть.

– Конечно.

Его совершенно не волновала мелкая сошка, встрявшая в разговор, но он все-таки снизошел до того, чтобы потянуться за портфелем и пошарить в нем.

– У меня с собой три неплохих снимка. Я прихватил их из ее квартиры. Вот они.

Я взял карточки и принялся разглядывать.

Он продолжил:

– Я сомневаюсь, что его притязания имеют какую-то юридическую силу, но вот с моральной точки зрения… Тут вопрос может быть уместен. Уж точно для моей подопечной. Его письмо пришло из Венесуэлы. Думаю, она могла отправиться туда, чтобы повидаться с ним. Она твердо намеревалась… то есть намеревается… быть здесь тридцатого июня. Но сколько летит самолет из Нью-Йорка в Каракас? Думаю, не более двадцати часов. Есть в ней жилка сумасбродности. Первым делом необходимо проверить все списки пассажиров, улетевших в Венесуэлу. Если это в пределах человеческих возможностей, я хочу связаться с ней, прежде чем она увидится с Хэем.

Я протянул фотографии Вульфу:

– Есть на что посмотреть. Не только на снимках. Я действительно видел ее, как и думал. Совсем недавно. Совершенно позабыл, где и когда, но мне смутно припоминается, что это произошло в тот самый день, когда на ужин у нас была бакальяу. Я не…

– Черт, что ты там лопочешь? – перебил меня Вульф.

Я посмотрел ему в глаза.

– Вы меня слышали, – отрезал я и сел.

Глава третья

После того как обнаружилось, что Присцилла Идз скрывается не где-нибудь, а наверху, в южной комнате, Вульф разыграл перед Перри Хелмаром один из лучших своих спектаклей. Требовалось побыстрее выпроводить Хелмара, но так, чтобы он не раздумал прибегать к нашим услугам, и при этом не связать себя обязательством. Вульф прервал переговоры, объявив, что откладывает решение до утра, а если надумает взяться за дело, я позвоню Хелмару в контору в десять утра, чтобы узнать дополнительные подробности. Хелмар, естественно, взорвался. Он жаждал немедленных действий.

– Что бы вы подумали обо мне, – стоял на своем Вульф, – если бы я согласился на ваше предложение и начал работать по делу, основываясь исключительно на представленной вами здесь и сейчас информации?

– Что бы я подумал? Да ведь именно этого я и хочу!

– Конечно же нет, – возразил Вульф. – Ведь в таком случае вы бы наняли олуха. Я никогда не видел вас прежде. Возможно, вы и впрямь Перри Хелмар, а может – Эрик Хэй. Я вынужден опираться только на ваши слова. Все рассказанное вами может быть правдой, а может и не быть. Я предпочел бы, чтобы мистер Гудвин встретился с вами в вашей конторе, чтобы он заглянул в квартиру вашей подопечной и переговорил с ее горничной. Я способен на энергичные действия, но от безрассудных меня увольте. А если вам нужен детектив, который хватается за любую работу по просьбе первого встречного, мистер Гудвин назовет вам кое-какие имена и адреса.

Хелмар – вот ведь упрямец – принялся выдвигать контраргументы и предложения. Почему бы нам не позвонить Ричарду Э. Уильямсону? Тот подтвердит его личность и засвидетельствует чистоту намерений. Зачем откладывать до завтра визит на квартиру его подопечной и разговор с горничной?

На это Вульф возразил, что до утра без меня ему никак не обойтись, ибо мы совместно решаем некую важную проблему. Чем скорее Хелмар покинет нас и позволит вернуться к ее обсуждению, тем лучше.

Наконец адвокат удалился. Убрал фотографии в портфель и сунул его под мышку, а в прихожей позволил мне снять его шляпу с вешалки и открыть перед ним дверь.

Я направился назад в кабинет, однако стоило мне занести ногу над порогом, как Вульф рявкнул:

– Веди ее сюда!

Я замер.

– Понял. Мне ее проинформировать?

– Нет. Веди сюда.

Я помедлил, подбирая слова.

– Как вам известно, она моя. Это я занялся ею и запер наверху, чтоб вас разыграть. Спроси я у вас разрешения, вы бы попросту ее выгнали. Вы велели мне отдать ей бабки и избавиться от нее. Она моя. После того, что сообщил Хелмар, вы, скорее всего, вцепитесь в нее мертвой хваткой. И я оставляю за собой право, если – и когда – сочту уместным, подняться, взять ее багаж, проводить ее до двери и выпустить.

Он явственно хихикнул. Такое с ним бывает нечасто, и за все годы работы на него мне так и не удалось как-то классифицировать это хихиканье. Оно могло означать что угодно, начиная от злорадства и заканчивая признанием, что ситуацией владею я. Несколько секунд я сверлил его взглядом, ожидая объяснений, однако объясняться он не пожелал.

Я развернулся, прошел к лестнице, поднялся на два марша, вставил ключ в замочную скважину, повернул его и, назвавшись, постучал. В ответ последовало приглашение войти. Я распахнул дверь и вступил в комнату.

Она явно чувствовала себя как дома. Одна постель была разобрана. Покрывало с нее, аккуратно свернутое, лежало на другой кровати. Девушка сидела за столом возле окна и при свете настольной лампы возилась с ногтями. Она была в синем пеньюаре, босая и теперь выглядела миниатюрнее и моложе, чем в персиковом платье.

– Я сделала вам одолжение, – объявила она без всякого выражения недовольства. – Через десять минут я отправляюсь в кровать.

– Сомневаюсь. Вам придется одеться. Мистер Вульф хочет поговорить с вами у себя в кабинете внизу.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– А почему он сам не может подняться?

Я посмотрел на нее. В подобном одеянии для меня она воплощала собой экстаз, для Вульфа, в его собственном доме, – бесстыдство.

– Потому что на этом этаже нет подходящих для него кресел. Я подожду снаружи.

Я вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Я вовсе не важничал и не задавался. Да, это именно я подцепил нечто обернувшееся для нас возможностью срубить десять кусков, но приемлемых способов обратить ее в наличные не видел и к тому же понятия не имел, какую линию изберет Вульф. Я изложил свою позицию, а он в ответ лишь похихикал.

Много времени на перемену туалета ей не понадобилось, чем она заработала дополнительные очки. Появившись снова в персиковом платье, девушка подошла ко мне и спросила:

– Он сильно взбеленился?

Я предпочел не тревожить ее раньше времени. Лестница у нас достаточно широкая, чтобы двое могли идти по ней бок о бок, и она взяла меня под руку, что я посчитал правильным и уместным. Я ведь сказал Вульфу, что она моя, подразумевая тем самым не только права, но и обязанности.

Возможно, я даже немного выпятил грудь, когда мы вошли в кабинет, хотя и сделал это непроизвольно.

Протянув руку, она ринулась к столу Вульфа и дружелюбно возвестила:

– Именно так вы и выглядите! Как я и думала! Я бы…

Она умолкла, ибо натолкнулась на полное безразличие. Он и бровью не повел, а лицо его пускай и не выражало враждебности, ответным дружелюбием все же не светилось. Она опустила руку. Вульф произнес:

– Я не пожимаю вам руки, чтобы вы потом не расценили этот жест как лицемерие. Там видно будет. Садитесь, мисс Идз.

Досталось же ей, подумал я. Не очень-то приятно, когда отвергают твою доверчиво протянутую руку, каковы бы ни были причины. Получив от ворот поворот, она покраснела, раскрыла рот и тут же захлопнула его, посмотрела на меня, снова на Вульфа, а затем, как будто решив проявить выдержку, двинулась к красному кожаному креслу. Однако, чуть не дойдя до него, она резко обернулась и требовательно переспросила:

– Как вы назвали меня?

– Вашей фамилией. Идз.

Она потрясенно уставилась на него. Потом перевела взгляд на меня.

– Как? – вопросила она. – Почему вы мне не сказали? Но как?

– Послушайте, – воззвал я к ней, – вас ожидал удар, так какая разница, кто его нанес – он или я? Сядьте и смиритесь с неизбежным.

– Но вы же не могли…

Она умолкла, подошла к креслу и села. Ее поразительные глаза обратились на Вульфа.

– Хотя это все равно почти ничего не меняет. Полагаю, мне придется заплатить больше, но я и так была готова. Я говорила мистеру Гудвину.

Вульф кивнул:

– А он ответил, что хотя и берет ваши деньги, окончательное решение оставляет за мной. Арчи, будь так добр, возьми деньги и отдай их мисс Идз.

Естественно, я ожидал подобного и заранее решил не делать из этого проблему. Если – и когда – я должен встать на ту или иную точку зрения, то склонен занимать самую четкую из всех очевидных позиций. Поэтому я встал, подошел к сейфу, открыл его, достал семь новеньких пятидесятидолларовых банкнот, вернулся к Присцилле и протянул ей. Она и не подумала поднять руку.

– Возьмите, – посоветовал я. – Если хотите покапризничать, найдите место получше.

Я бросил деньги ей на колени и вернулся на свое место. Когда я сел, Вульф заговорил:

– Ваше присутствие здесь, мисс Идз, нелепо. Тут вам не пансионат, не приют для истеричек. Это моя…

– Я не истеричка!

– Что ж, ладно, отказываюсь от этого слова. Это не приют для неистеричек. Это моя контора и мой дом. Вы пожаловали сюда и изъявили желание пожить здесь неделю, спать и есть в комнате прямо над моей. При этом вы не потрудились раскрыть ни свою личность, ни принудившие вас к этому обстоятельства, что абсурдно. Мистер Гудвин это прекрасно знал и немедленно выставил бы вас, если бы не решил использовать вашу эксцентричную просьбу с целью подразнить меня… Ну и, конечно же, не будь вы столь молоды и привлекательны. Поскольку он так решил и вы необычайно привлекательны, вас отвели в комнату наверху, помогли разобрать чемодан, угощали коктейлями, подали ужин, и весь привычный уклад жизни в моем доме оказался нарушен. Затем…

– Мне жаль. – Присцилла покраснела. Лицо ее просто пылало. – Мне очень жаль. Я немедленно покину вас.

Она начала вставать.

Вульф жестом остановил ее:

– Обождите, будьте любезны. Последовало развитие событий. У нас был посетитель. Он ушел всего лишь полчаса назад. Некий Перри Хелмар.

Присцилла раскрыла рот:

– Перри!

Она рухнула назад в кресло:

– Вы сказали ему, что я здесь?!

– Нет, – резко ответил Вульф. – Он приехал к вам на квартиру и обнаружил, что вы исчезли, оставив ему записку… Вы ведь оставили ему записку?

– Я… да.

– Прочитав ее и узнав, что вы удрали, он направился прямо сюда. Хотел нанять меня, чтобы я отыскал вас. Рассказал, что скоро вам исполнится двадцать пять лет и что недавно он получил от вашего бывшего мужа, ныне проживающего в Венесуэле, письмо, где говорится, что вы подписали некий документ, отдающий во владение супруга половину вашей собственности. Вы и вправду его подписали?

– Да.

– Ну не глупо ли это?

– Да, но тогда я была дурой, поэтому и делала глупости.

– Ну-ну. Посмотрев фотографии, принесенные мистером Хелмаром, мистер Гудвин, конечно же, вас узнал и предупредил об этом меня, не вводя в курс дела мистера Хелмара. Однако мистер Хелмар к тому времени уже сделал предложение. Он пообещал заплатить мне десять тысяч долларов и возместить неизбежные расходы, если я предъявлю вас ему в Нью-Йорке, живой и здоровой, к утру тридцатого июня.

– Предъявите меня?

Присцилла рассмеялась, хотя и не весело.

– Именно так он и выразился.

Вульф откинулся в кресле и потер губу.

– В тот момент, когда мистер Гудвин опознал вас на фотографиях и сообщил об этом мне, я, конечно же, оказался в сомнительном положении. Я зарабатываю на жизнь и поддерживаю дорогостоящее хозяйство частным сыском и донкихотства позволить себе не могу. Когда мне предлагают надлежащую плату за приемлемую работу в той области, где я сведущ, я от нее не отказываюсь. Деньги мне нужны. Итак, ко мне приходит незнакомец и предлагает десять тысяч долларов за то, чтобы я нашел и предъявил некий объект к определенной дате, и по случайности – исключительно по случайности – объект этот заперт в комнате моего дома. Есть ли разумные доводы в пользу того, что я не должен разоблачить объект перед этим человеком и забрать свою плату?

– Понимаю.

Она поджала губы. Спустя миг меж ними показался кончик языка, который прошелся слева направо и обратно.

– Вот, значит, как. Весьма удачно, что он принес фотографии и показал их мистеру Гудвину, не так ли? – Ее взгляд устремился на меня: – Полагаю, вас можно поздравить, мистер Гудвин?

– Пока еще рано говорить об этом, – проворчал я. – Приберегите поздравления на потом.

– Я признаю, – продолжил Вульф, – что если бы принял от вас вознаграждение или его взял бы, никак это не оговорив, мистер Гудвин, то я должен был бы, блюдя ваши интересы, отвергнуть предложение мистера Хелмара. Но ни я, ни мистер Гудвин не брали на себя никаких обязательств. Я никоим образом не связан с вами. Никакие юридические, профессиональные или этические установления не мешали мне выдать вас ему и потребовать плату… Но, черт побери, у меня есть самоуважение. Я не мог и не смогу этого сделать. Есть также мистер Гудвин. Я дал ему отповедь за то, что он поселил вас в моем доме, и велел избавиться от вас. Коль скоро теперь я получу выкуп за вас, жить и работать с ним станет невозможно. – Вульф покачал головой. – Так что мне отнюдь не повезло, что вы избрали убежищем мой дом. Отправься вы в какое-нибудь другое место, мистер Хелмар явился бы, чтобы нанять меня для ваших поисков, я взялся бы за это дело и, несомненно, заработал бы вознаграждение. Да, самоуважение не даст мне извлечь выгоду из вашего присутствия здесь – по случайности и воле мистера Гудвина. Тем не менее своекорыстие все же не позволит мне понести из-за этого убытки, и весьма солидные. Потому у меня есть два предложения… Два взаимоисключающих предложения. Первое просто. Когда вы договаривались с мистером Гудвином о проживании здесь, вы заявили ему, по сути, что готовы уплатить любые деньги. «Сколько запросите» – так вы сказали, по его словам. Вы разговаривали с ним как с моим агентом, а значит, со мной. И теперь я говорю: десять тысяч долларов.

Она так и вытаращилась на него, брови полезли на лоб.

– Я должна заплатить вам десять тысяч долларов?..

– Именно. Прокомментирую это так: я подозреваю, что в любом случае деньги придут от вас, если не напрямую, то опосредованно. Коль скоро мистер Хелмар, как попечитель вашей собственности, обладает широкой свободой действий – а так, по-видимому, и обстоит дело, – то, скорее всего, он заплатит за то, чтобы вас нашли и предъявили ему, из этой самой собственности, поэтому в действительности…

– Это шантаж!

– Не думаю, что вы правильно…

– Это шантаж! Вы говорите, что, если я не заплачу вам десять тысяч долларов, вы выдадите мое местонахождение Перри Хелмару и получите эти деньги от него!

– Ничего подобного я не говорю. – Вульф сохранял спокойствие. – Я сказал, что у меня есть и альтернативное предложение. Если вам не нравится первое, то вот второе. – Он бросил взгляд на настенные часы. – Сейчас десять минут двенадцатого. Мистер Гудвин помог вам распаковать вещи, поможет и упаковать. Вы покинете нас через пять минут со всем багажом, и мы не пустим за вами хвост. Даже не станем следить из окна, в какую сторону вы направитесь. Мы забудем о вашем существовании на десять часов сорок пять минут. По истечении этого времени, в десять часов утра, я позвоню мистеру Хелмару, приму его предложение и начну ваши поиски. – Вульф махнул рукой: – Мне было бы неприятно взять деньги непосредственно у вас, а не через мистера Хелмара. Однако я подумал, что у вас должен быть и такой выбор. Я рад, что вы пренебрегли им, посчитав шантажом. Мне нравится думать, будто зарабатываю по крайней мере частицу того, что получаю в качестве платы. Однако данное предложение все же остается в силе до десяти часов утра, если вдруг вы предпочтете его игре в прятки.

– Я не собираюсь платить вам десять тысяч долларов! – вздернула она подбородок.

– Хорошо.

– Это нелепо!

– Согласен. Для меня подобная альтернатива постыдна. Уйдя отсюда, вы можете направиться прямо домой, позвонить мистеру Хелмару, сказать, что вернулись и увидитесь с ним утром, а потом отправиться в кровать, оставив меня ни с чем. Мне придется пойти на риск, иначе не получается.

– Я не собираюсь возвращаться домой и кому-то звонить.

– Как вам угодно. – Вульф снова посмотрел на часы. – Уже четверть двенадцатого, и вам не стоит терять время понапрасну, коли хотите заставить меня поработать. Арчи, будь так добр, спусти ее багаж.

Я встал, не особо торопливо. Все обернулось прескверно, но что я мог поделать? Присцилла мешкать не стала. Со словами «Справлюсь сама, благодарю» вскочила с кресла и направилась к двери.

Я проследил, как она проходит прихожую и поднимается по лестнице, затем повернулся к Вульфу:

– Мне это больше напоминает «беги-овца-беги», как мы называли такую игру в Огайо. Там пастух кричит: «Беги, овца, беги!» Игра захватывающая и ужасно веселая, но, думаю, мне стоит сказать еще до ухода мисс Идз, что я не совсем уверен, хочу ли в нее играть. Быть может, вам придется меня уволить.

Он только пробурчал:

– Выставь ее.

Я неспешно поднялся наверх, полагая, что помощь Присцилле в сборе всех ее штучек не потребуется. Дверь в южную комнату была распахнута. Я осведомился:

– Можно войти?

– Не беспокойтесь, – донесся ее ответ. – Я справлюсь.

Она сновала по комнате. Я переступил порог. Чемодан, раскрытый на стойке, был упакован на три четверти. Эта девушка могла бы быть классной попутчицей. Не обращая на меня внимания, она быстро и умело покончила с укладкой чемодана и взялась за шляпную коробку.

– Следите за деньгами, – произнес я. – У вас их много. Не давайте их в руки незнакомцам.

– Младшая сестренка отправляется в лагерь? – спросила она, по-прежнему не удостаивая меня взглядом. Может, это и была шутка, вот только совсем не веселая.

– Ага. Внизу вы говорили, что меня можно поздравить, а я попросил приберечь поздравления. Сомневаюсь, что я заслуживаю их.

– Наверно, нет. Я беру их обратно.

Присцилла застегнула молнию на шляпной коробке, надела жакет и шляпку, взяла со стола сумочку. Потом потянулась за коробкой, но я уже завладел ею, равно как и чемоданом. Она пошла первой, я – следом.

Очутившись в прихожей, она даже не заглянула в кабинет, когда мы проходили мимо, но я бросил туда взгляд. Вульф сидел за столом, откинувшись в кресле с закрытыми глазами.

Когда я открыл входную дверь, Присцилла попыталась взять багаж, но я в него вцепился. Она продолжала упорствовать, я – тоже, а поскольку у меня было преимущество в весе, то я и вышел победителем.

Сойдя с крыльца, мы повернули на восток, добрались до Десятой авеню и перешли на другую сторону. Я сказал ей:

– Я не буду обращать внимание на марку и номер такси. А если и обращу, то никому не расскажу и сам не буду искать его. Однако не могу обещать, что навсегда забуду ваше имя. Возможно, однажды мне придет на ум такое, о чем захочется вас спросить. Если не увидимся до тридцатого июня – с днем рождения!

Так мы и расстались – не с лучшими чувствами, конечно же, но и не заклятыми врагами. Проследив, как удаляется ее такси, я побрел домой, предвкушая расширенное совещание с Вульфом, и отнюдь не с безудержным ликованием. Ситуация сложилась интересная: я готов был ему помочь, вот только моя роль в этом деле мне не нравилась.

Однако, как я обнаружил, все обсуждения были отложены до утра. Когда я вернулся, Вульф уже удалился спать, что меня устраивало.

На следующее утро, во вторник, произошла стычка. Я завтракал, как обычно, на кухне. Апельсиновый сок, лепешки, поджаренная ветчина, мед, кофе, дыня и еще раз кофе. Появился Фриц, относивший Вульфу наверх поднос с завтраком, и сообщил, что босс меня вызывает.

Это было в порядке вещей. Вульф не спускался вниз до своего визита в оранжерею в девять часов. Если он не находил возможным дать мне указания по внутреннему телефону, то обычно посылал за мной.

О срочности Фриц не заикнулся, поэтому я спокойно допил вторую чашку кофе и только потом поднялся на второй этаж к комнате Вульфа, прямо под той, где так и не переночевала Присцилла. Он уже покончил с завтраком, выбрался из постели и теперь стоял перед окном в своих двух акрах желтой пижамы и потирал макушку. Я пожелал ему доброго утра, и он любезно ответил мне тем же.

– Который час? – спросил он затем.

В комнате было двое часов – на прикроватной тумбочке и на стене, футах в десяти от него, но я все равно ублажил босса, бросив взгляд на запястье:

– Восемь тридцать две.

– Позвони, пожалуйста, в контору мистера Хелмара ровно в десять и соедини со мной наверху. Ехать туда тебе бессмысленно, раз уж нам все равно известно больше него. Пока же не помешает позвонить на квартиру мисс Идз и узнать, не дома ли она. Или ты уже звонил?

– Нет, сэр.

– Тогда позвони. Если ее там нет, мы должны быть готовы немедленно взяться за дело. Сразу же свяжись с Солом, Фредом и Орри и вели им быть здесь к одиннадцати, если они смогут.

Печально, но решительно я покачал головой:

– Нет, сэр. Я предупреждал, что вам, возможно, придется меня уволить. Я не отказываюсь от игры, но помогать вам мошенничать не собираюсь. Вы обещали ей, что мы забудем о ее существовании до десяти часов сегодняшнего утра. Именно так я и поступил. Я понятия не имею, о чем и о ком вы говорите. Не желаете, чтобы я поднялся к вам в десять за указаниями?

– Нет, – огрызнулся он и двинулся в ванную. Дойдя до нее и уже открыв дверь, он прокричал через плечо: – То есть да! – И исчез внутри.

Дабы избавить Фрица от беготни, я прихватил с собой поднос с остатками завтрака.

Как правило, если нет срочной работы, я не захожу в кабинет до прибытия утренней почты, то есть до восьми сорока пяти – девяти часов. Поэтому когда незадолго до девяти раздался звонок в дверь, я все еще сидел на кухне и обсуждал с Фрицем бейсбольные успехи «Джайентс» и «Доджерс». Пройдя по коридору до входной двери и взглянув на посетителя через стеклянную панель, я так и замер.

Изложу все как есть. Когда я впервые увидел Присциллу Идз, меж нами не пробежали флюиды. Я не почувствовал ни слабости, ни головокружения. Однако факт остается фактом: никогда прежде меня не посещали столь скорые и определенные предчувствия.

Не успел Хелмар в понедельник вечером и двух десятков слов сказать о своей пропавшей подопечной, как я уже объявил себе: «Она наверху» – и знал это точно. Во вторник утром, едва увидев на крыльце инспектора Кремера из отдела по расследованию убийств, я сказал себе: «Она мертва» – и знал это не менее точно. Секунды три простоял, прежде чем открыть дверь.

Я поздоровался с инспектором, а он, бросив мне на ходу: «Привет, Гудвин», двинулся дальше, направляясь в кабинет. Я последовал за ним и сел за свой стол, заметив, что инспектор занял не красное кожаное кресло, а желтое, давая тем самым понять, что на этот раз пришел по мою душу, а не по вульфовскую. Я сообщил ему, что Вульфа не будет еще часа два, хотя он знал это и без того, будучи знаком с нашим распорядком не хуже меня.

– Как насчет меня? – поинтересовался я.

– Сгодишься для начала, – прорычал он. – Прошлой ночью убита женщина. На ее багаже – твои свежие пальчики. Как они там оказались?

Я твердо встретил его взгляд.

– Так не пойдет, – возразил я. – Мои пальчики можно найти на женском багаже от Мэна до Калифорнии. Имя, адрес и описание багажа?

– Присцилла Идз, Восточная Семьдесят четвертая улица, шестьсот восемнадцать. Чемодан и шляпная коробка из светлой дубленой кожи.

– Ее убили?

– Да. И твои пальчики свежие. Так что?

Инспектор Кремер ни в коем случае не похож на сэра Лоуренса Оливье[8], но прежде уродом я его не считал. Однако в тот момент меня вдруг поразило, насколько же он уродлив. Летом его крупное круглое лицо неизменно краснеет и выглядит отекшим, из-за чего глаза как будто делаются меньше, хотя взгляд их остается таким же подвижным и острым.

– Как бабуин, – вылетело у меня.

– Что?

– Ничего.

По внутреннему телефону я набрал номер оранжереи, и через мгновение Вульф снял трубку.

– Здесь инспектор Кремер, – сообщил я ему. – Убита женщина по имени Присцилла Идз. Кремер говорит, будто на ее багаже мои отпечатки. Он хочет знать, как они там оказались. Я слышал о ней когда-нибудь?

– Черт побери.

– Да, сэр. Присоединяюсь. Не хотите спуститься?

– Нет.

– Может, нам подняться?

– Нет. Ты знаешь то же, что и я.

– Несомненно. Так я выкладываю?

– Естественно, почему бы и нет?

– Ага, почему бы и нет? Она мертва.

Я повесил трубку и повернулся к Кремеру.

Глава четвертая

Склонен полагать, что Кремер неплохо понимает Вульфа, хотя и не во всех отношениях. Например, преувеличивает его алчность. Вещь вполне естественная, на мой взгляд. Хочешь оставаться честным копом – а инспектор таков и есть, – смирись с тем, что будешь получать значительно меньше, чем мне перепадает от Вульфа, чей годовой доход исчисляется шестизначной цифрой. Согласен, Вульф ведет свой бизнес отнюдь не ради моего процветания, однако вполне способен оставить клиенту десять центов на трамвай, а то и доллар на такси.

Кремер, однако, держится иного мнения. А потому, узнав, что у нас нет клиентов, каким-либо образом связанных с Присциллой Идз, – теперь, когда она мертва, – и никаких перспектив заполучить их, а значит, и гонорар, который потребуется отрабатывать и защищать, он стал называть меня Арчи, что случалось и раньше, но не часто.

Выразив признательность за предоставленную информацию, которая заняла десяток страниц, исписанных мелким аккуратным почерком, он задал кучу вопросов – не для проверки, но для уяснения. Впрочем, не удержался от язвительного комментария по поводу нашей проделки – его выражение – с Хелмаром и подопечной адвоката, прячущейся на верхнем этаже. На это у меня нашлись свои возражения.

– Ладно вам, – сказал я. – Она явилась сюда без приглашения, он – тоже. Никаких обязательств мы на себя не брали. Мы не смогли бы потрафить обоим сразу. А как бы вы управились с этим?

– Я не гений, как Вульф. Он мог сослаться на занятость и не рассматривать предложение Хелмара.

– И с чего тогда платить жалованье? Кстати о занятости: вы не слишком заняты, чтобы ответить на вопрос законопослушного гражданина?

Он кинул взгляд на запястье:

– В половине одиннадцатого я должен быть в кабинете окружного прокурора.

– Тогда у нас в запасе еще несколько часов… Во всяком случае, несколько минут. Почему вас так интересовало, когда именно Хелмар ушел от нас? Это произошло в начале одиннадцатого, а мисс Идз покинула этот дом больше чем через час.

– Ага. – Он достал сигару. – Какую газету читаешь?

– «Таймс». Но сегодня просмотрел только первую да спортивную страницы.

– В «Таймс» этого не печатали. Минувшей ночью, где-то в начале второго, в вестибюле дома на Восточной Двадцать девятой улице было найдено тело женщины. Ее удавили веревкой, не очень толстой. С опознанием возникли сложности, потому что ее сумочку похитили. Но она жила в соседнем доме, так что много времени на это не ушло. Ее звали Маргарет Фомос, и она служила горничной у Присциллы Идз, на Семьдесят четвертой улице. Работала там целыми днями, но жила на Двадцать девятой улице с мужем. Обычно она приходила домой около девяти, а прошлым вечером позвонила мужу и сообщила, что до одиннадцати не появится. Он говорит, будто она показалась ему расстроенной. Муж спросил, что случилось, а она ответила, что расскажет, когда вернется.

– Значит, ее убили около одиннадцати?

– Неизвестно. Дом на Семьдесят четвертой улице – частный, перестроенный под апартаменты класса люкс, по одному на этаже, за исключением квартиры мисс Идз – она занимала два верхних этажа. Лифтера там нет, так что некому присматривать за входящими и выходящими из здания. Патологоанатом полагает, что убийство произошло между половиной одиннадцатого и полуночью.

Кремер снова посмотрел на часы, сунул сигару в левый уголок рта и пожевал, но не прикурил.

– Я был дома, уже спал. На место выезжал Роуклифф, а с ним – еще четверо. Они проделали все, что полагается в подобных случаях. Около четырех часов один из них, парнишка по фамилии Ауэрбах, вспомнил, что у него имеются мозги, и решил дать им шанс. Ему пришло в голову, что пежде он никогда не слышал, чтобы грабитель, отбирающий сумочки у женщин, заходил настолько далеко, что душил жертву. К тому же ничто не указывало на попытку изнасилования. Что же такого было с собой у жертвы, что понадобилось ее душить? Согласно показаниям мужа убитой, ничего такого она не имела. Однако, составляя опись содержимого сумочки вместе с мужем, Ауэрбах счел достойной внимания одну вещицу – ключ от квартиры, где работала миссис Фомос.

– Однажды он займет ваше место.

– Да хоть сейчас. Он отправился на Семьдесят четвертую улицу, позвонил в квартиру Идз, но ответа не дождался. Тогда он разыскал привратника, который открыл ему дверь. Тело Присциллы Идз лежало на полу, в двери между ванной и коридором. Ее ударили по голове каминной кочергой сбоку, а затем задушили веревкой, не очень толстой. Шляпка валялась рядом, жакет она тоже снять не успела. По-видимому, убийца поджидал ее прихода. Мы узнаем больше, когда разыщем таксиста, что благодаря твоей помощи произойдет весьма скоро. По мнению патологоанатома, смерть наступила между часом и двумя.

– Значит, она не сразу отправилась домой. Как уже упоминал, я посадил ее в такси где-то без двадцати двенадцать.

– Знаю. Ауэрбах вызвал Роуклиффа, и парни взялись за дело. Урожай отпечатков оказался ниже среднего. Полагаю, миссис Фомос хорошо справлялась с уборкой. Самая лучшая серия четких и свежих пальчиков отыскалась на багаже. Когда стало известно, что они принадлежат тебе, Роуклифф позвонил мне, и я решил заглянуть сюда по дороге. Этот малый понятия не имеет, как обращаться с Вульфом, а ты вообще действуешь на Роуклиффа как пчела на собачий нос.

– Однажды я опишу, как он действует на меня.

– Пожалуй, не стоит. – Кремер посмотрел на часы. – Я думал переговорить с Вульфом, но знаю, как он не любит, чтобы его беспокоили пустяками вроде убийства, когда он наверху. Потому решил, что с тем же успехом могу получить информацию у тебя, если это вообще возможно.

– Вы получили ее всю.

– Верю – для разнообразия.

Он встал из кресла:

– Особенно потому, что у вас нет клиента. Да и взяться ему как будто неоткуда. Настроение у него, должно быть, паршивое. Не завидую я тебе. Ладно, ухожу. Ты ведь понимаешь, что являешься важным свидетелем. Не пропадай из виду.

Я ответил, что никуда не денусь.

Проводив Кремера, я повернул назад и уже было вошел в кабинет, как вдруг затормозил у двери, развернулся и двинулся вверх по лестнице. Преодолев два марша, я оказался в южной комнате, остановился посреди нее и осмотрелся.

Фриц сюда еще не заглядывал, и постель по-прежнему была разобрана, как ее оставила Присцилла. Сложенное покрывало все так же лежало на другой кровати. Я поднял покрывало и посмотрел, нет ли чего под ним. Заглянул под подушку на застеленной кровати. Затем подошел к большущему комоду между окнами и принялся выдвигать и задвигать ящики.

Я отнюдь не спятил. Я грамотный и опытный детектив. Произошло убийство, к которому я проявлял интерес и о котором хотел узнать больше. А на тот момент ближайшим местом, откуда можно было начать, являлась комната, в которой Присцилла намеревалась переночевать и позавтракать.

Найти что-либо любопытное я совершенно не надеялся, а потому не разочаровался, так ничего и не обнаружив. Хотя кое-что все-таки нашел. На полочке в ванной обнаружились зубная щетка и использованный носовой платок. Я отнес их в свою комнату и убрал в комод. Они до сих пор у меня, в ящике, где я держу коллекцию разнообразных профессиональных реликвий.

Подниматься в оранжерею и затевать ссору было бессмысленно, поэтому я спустился в кабинет, просмотрел утреннюю почту и занялся всякой рутиной. Через какое-то время, осознав, что заношу дату прорастания цимбидиума Холфорда в карточку цимбидиума Пауэлса, я решил, что не настроен заниматься канцелярской работой, рассовал бумаги назад по папкам, сел и уставился на носки своих ботинок. Мне хотелось знать четыре тысячи разных вещей. И нашлось бы кого о них расспросить. Например, сержанта Пэрли Стеббинса или Лона Коэна из «Газетт». Но, как ни крути, это был кабинет Ниро Вульфа и его телефон.

В одиннадцать Вульф спустился в кабинет, прошествовал к своему столу, устроился в кресле и просмотрел небольшую стопку почты, которую я положил под пресс-папье. Особо интересного ничего не было, и уж точно ничего срочного. Он поднял голову, сосредоточил на мне взгляд и изрек:

– Мы вроде договаривались, что ты поднимешься в десять часов за указаниями.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Нет такого человека, который хоть раз в жизни не сходил бы к кому-нибудь в гости или не принял гостя...
Эта книга представляет собой уникальный сборник тестов, которые помогут определить, насколько легко ...
Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...
Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...
Отравлена бывшая невеста капитана британской армии – героя войны. Все улики по делу указывают на сам...
У дома эксцентричного литератора Роберта Ситона обнаружено обезглавленное тело. Полиция не сомневает...