Дом духов Мур Кристофер
– Все в порядке, я тоже рад тебя видеть, – ответил полковник Нара.
– Деньги здесь. Маленькая шутка Бена. Он спрятал их напротив вашего офиса. Каждый день вы ходите мимо, гадая, где эти деньги. И я думал, Нара умный, он их найдет. Мы заключили сделку. Но вы меня надули, как и предупреждал меня Бен, – сказал Ламонт, пятясь от клинка.
Нара ухмыльнулся, гусиные лапки появились в уголках каждого его глаза.
– Фарангу здесь не место, – сказал он, слегка постукивая себя по сердцу свободной рукой; другая рука с ножом свободно болталась у его бока, пока он приближался коротким шажками. – Ты жадный человек. Для тебя это очень плохо. Друзья тебе помогают. Но разве ты помогаешь друзьям? Я так не думаю.
Ламонт с трудом сглотнул.
– А вы помогли своим друзьям? Бирманским друзьям – может быть. А как насчет Чанчая? Или тех мальчишек, который вы убили в Клонг Той? Чанчай сказал мне, что я буду следующим.
– Чанчай умер, как старая баба.
– Даенг сказала, вы собираетесь в Бирму, – сказал Ламонт.
– Она права. Здесь все кончено. У нас заказан чартерный рейс в Рангун. К сожалению, ты с нами не летишь.
Лицо Нары излучало страшный гнев человека, переступившего грань разумного, которым движет слепая ненависть и ярость; этот человек наступал, стиснув зубы, с побелевшими костяшками пальцев, сжимая рукоятку ножа.
Ламонт принял позу, которую натренировал на теннисном корте.
– Иди к черту, Нара, – произнес он.
Послышались два резких щелчка, словно воздух вспорол длинный кнут, и Нара упал на одно колено, а потом уткнулся лбом в цемент. Ламонт стрелял гораздо лучше, чем мог ожидать Кальвино от ученика английской частной школы. Нара стоял близко и был легкой мишенью; промахнуться было почти невозможно.
– Ты дерьмо. Ты паршивое дерьмо, – процедил Филип сквозь зубы, резко обернулся и прицелился в Кальвино.
– Эй, Фил. Не надо волноваться. Мы сможем уладить это вместе.
Винсент стоял от него меньше чем в двадцати шагах. Ближайшие к ним тайцы разбежались кто куда. Держа руки в карманах, Кальвино стоял и ждал. В любой момент, думал он, снайпер снимет Ламонта. Секунда мелькала за секундой, Филип подходил все ближе. Для Винсента было уже слишком поздно. Его охватило чувство обреченности, он понял, что умрет в доме духов. Ничего особенного. Безумные, хаотичные мысли мелькали в его сознании. Какое значение будет иметь в 126462 году, умрет он сейчас или на сорок лет позже? У него в желудке поднимался легкий холодок смирения. Не такое уж это плохое место. Кальвино вспомнил о Мелоди, о старой юридической практике, о Пратте, играющем на саксофоне в джазовых клубах в Гринвич-Виллидж, и о том, как волосы Кико рассыпаются по подушке, когда она спит. Двадцать секунд произвольных картинок; никаких мыслей, просто визуальные образы. Он чувствовал извне свое тело, которое приближалось к бару «Доставлен мертвым в Бангкок», ощущал запах пепла и дыма, и заказывал «Меконг», и спотыкался о ведро с угрями, оставшееся после шоу…
Филип Ламонт прицелился и спустил курок. Щелк. Его пушка дала осечку. Он снова прицелился, держа оружие двумя руками, нажал на спуск, но и во второй раз выстрела не получилось.
У него хватило времени на третью попытку. Время помчалось вперед, и казалось, что все происходит одновременно. Кальвино нырнул головой вперед за алтарь, а Ламонт попытался броситься вслед за ним. Толпа ахнула; большинство людей стояли на коленях, глядя поверх опрокинутых алтарей, деревянных слонов меньших размеров, перевернутых стульев и скамеек. Невероятно громкий удар сотряс всех в святилище; содрогнулась земля, цветы, свечи и курительные палочки разлетелись во все стороны, как во время землетрясения. Все затаили дыхание. Супружеская пара тайцев за спиной у Кальвино бормотала, что это гнев духа Эравана. Когда Винсент медленно поднялся, он увидел расставленные ноги Ламонта под огромной деревянной тушей Дамбо. Фальшивое дно треснуло, и из-под слона в ночное небо вылетали тысячи и тысячи ночных мотыльков. Некоторые верующие упали на колени перед святилищем, словно при виде чуда. Ночное небо заполнили бурые мотыльки, тучами летящие к уличным фонарям.
– Девять-ноль, подача Дамбо, – пробормотал сыщик себе под нос, обходя вокруг слона, который сбил полдюжины других деревянных статуй, упавших в странных позах, будто перебили целое стадо слонов.
Он поднял свой пиджак и перебросил через плечо. Полицейские заполнили территорию святилища. Два копа направились прямо к Кальвино и прижали его к ограде. Одним из них был тот сержант, который остановил Винсента у квартиры Бена. Пратт послал его тогда вниз с четвертого этажа подбирать письмо, которое тот выбросил во двор.
– Ты вляпался в большое дерьмо, – сказал сержант.
– Потише. Потише с наручниками, – ответил Кальвино, стряхивая нескольких мотыльков с пиджака.
Копы действовали умело. Когда они завели руки Кальвино за спину и надели на него наручники, с другой стороны показался Пратт. Он улыбался. Сержант ударил Кальвино коленом в поясницу.
– Ты хорошо смотришься в этих украшениях, – произнес полковник. – Не так жестко, сержант.
Частью инсценировки было надеть на Кальвино наручники и арестовать его как подозреваемого. Пратту и так предстояло многое объяснить по поводу несанкционированной операции, не хватало еще и появления на сцене фаранга. Кальвино сдался полицейским, и его увели, с опущенной головой, с униженным видом. Они разыграли неплохой спектакль, подумал Винсент.
– Проверьте оператора подъемного крана, – сказал он, когда Пратт подошел поближе к ограде. – У него в кабине кто-то есть.
Пратт быстро отдал резкие приказы на тайском полицейским, которые уже собирались пустить в ход кулаки и отделать Кальвино. Те мягко оторвали его от ограды и повели из святилища – вполне учтиво, – усадили его на заднее сиденье полицейской машины с мигающими красными огнями на крыше и закрыли дверцу. Впереди стояли еще несколько полицейских автомобилей. Копы перекрыли дороги вокруг Эравана. Было три часа ночи. Два копа, один из них Пратт, провели мимо него Даенг в наручниках к соседней машине. Она на мгновение встретилась взглядом с Кальвино.
– Может, займемся любовью в следующей жизни, – сказал Винсент.
Она плюнула в окно и закричала на него. Ее безупречное, прекрасное лицо исказилось и превратилось в маску ярости. Она пыталась вырваться из рук двух полицейских в форме. Ударила ногой в заднюю дверцу полицейской машины. Машина слегка качнулась. Один из полицейских оттащил ее назад, и она била ногами по воздуху, как капризный ребенок, которого оттаскивают от аттракциона в парке, а он орет и лягается.
– Ладно, мы не будем заниматься любовью в следующей жизни, – сказал Кальвино, когда копы утихомирили ее.
Люди Пратта обнаружили Даенг на полу в кабине оператора крана. Она скорчилась в углу с сигаретой, держа на коленях маленький пистолет. Когда копы открыли дверь кабины, она попыталась его выбросить. Оператор крана был без сознания, в него стреляли. Он сидел, уткнувшись лбом в лобовое стекло. Он пролежал без сознания десять минут.
Двое из бригады медиков отвезли оператора через дорогу в госпиталь. Через несколько минут нашли человека в Главном полицейском управлении, который умел управлять подъемным краном. Он забрался в кабину и за несколько минут поднял Дамбо, освободив тело Ламонта. Толпа подалась вперед, наблюдая, как слон раскачивается над святилищем. Мотыльки продолжали вылетать из его брюха. Ламонт оказался погребенным под небольшой горкой вонючей, липкой слизи – органического перегноя, кишащего тысячами личинок. Оставшиеся медики отступили назад, охваченные ужасом. По другую сторону от железных прутьев ограды стоял фургон для перевозки трупов, и служители уставились сквозь ограду, понимая, что полицейские не позволят им подойти к мертвому телу внутри. Кальвино хотелось увидеть фотографию, приклеенную липкой лентой в витрине «похитителей трупов», и толпу офисных сотрудников, поедающих шашлык из цыпленка и рассматривающих Ламонта под толстым слоем червей.
Пратт, качая головой и улыбаясь, вернулся к полицейской машине. Винсент с застенчивой улыбкой высунулся из окна.
– Это ночные мотыльки, – сказал он, когда одного из них принес порыв ветра. – Они едят почти все.
Сыщик вспомнил книги о бабочках и мотыльках, которые видел в квартире у Бена Хоудли. Тогда он не понял их значения. Бен хотел увидеть выражение лица Ламонта, когда откроют слона. Но ему это не удалось. В конце концов, он почти взял реванш, когда его мотыльки и личинки погребли Ламонта в Эраване.
Когда полицейская машина отъехала, Пратт обернулся и посмотрел на толпу сзади. Многие проведут эту ночь на дежурстве. Они получили инструкции собрать в мешки весь мусор и доставить его в Главное полицейское управление. Двое друзей сидели молча, пока не загорелся зеленый свет светофора.
– Тебе повезло, что ты жив, – заметил Пратт.
Кальвино наморщил лоб.
– У Ламонта заело затвор. И ты хочешь сказать мне, что у снайпера тоже заело винтовку?
– Завтра я прикажу проверить эту винтовку, – ответил полковник, будто это должно все уладить. – И пистолет, который мы отобрали у Даенг, – продолжал он, показывая ему маленький серебряный пистолет с перламутровой рукояткой.
– У меня странное чувство, что это калибр девять миллиметров, – сказал Кальвино, рассматривая оружие.
Пратт кивнул, глядя на ствол пистолета. Он казался озадаченным, когда увидел, что Винсент рассматривает обойму.
– Пушка Ламонта дала две осечки. Ты владеешь какой-то магией, амиго.
Кальвино заметил еще один дом духов из окна машины. Он был освещен, как рождественская елка.
– Ламонт был биржевым маклером. Что они знают о чистке оружия? Если не чистишь пушку, она не работает.
Глава 22
Дзен денег
Новости, застрявшие на этом участке суши, расположенном между тропиком Рака и экватором, часто выглядят более осмысленными после нескольких доз спиртного или нелегальных наркотиков; на трезвую голову их редко удается понять. Понемногу факты вышли наружу; после нескольких волн отрицания и отказа от прежних обвинений они проскользнули в листву подобно неким ползучим тварям, поедающим тепличные растения. Для местных жителей истина, смешанная с личным моментом, часто была не намного лучше. В конце концов, все свелось к тому же выводу: Бена прихлопнули, как какого-то смертоносного тропического паука. Чтобы найти его убийцу в многочисленных извилистых норах Бангкока, требовалось не только мастерство, но и удача. Люди, давно живущие в Юго-Восточной Азии – если им удавалось прожить долго, – понимали, что большая часть рода человеческого запрограммирована на развлечения, а их часть света эксплуатирует экзотические наклонности иностранцев. То же самое Пратт думал о Западе. Он также знал, что англичане питают особое пристрастие к убитым и к призракам.
Через неделю вслед за тем, что в прессе называли «Смерть в Эраване», новости в газетах подтвердили успех Пратта в подаче этой истории. В статьях обыгрывалась история о том, как восьмифутовый тиковый слон упал и убил Филипа Ламонта, которого представили в качестве мозгового центра операций по контрабанде тика. В статье в «Бангкок пост» о так называемой «Странной попытке кражи из Эравана» поместили снимок полковника Нары. На высоком уровне в Управлении было принято решение об освещении его смерти после просмотра его досье и видео, представленного Праттом. Поэтому, когда репортерам из «Пост» сказали, что полковник Нара работал под прикрытием с целью ликвидации шайки контрабандистов, они получили в доказательство этот видеофильм. Но не обнародовали пленку с записью разговора Нары с Ламонтом перед тем, как тот его убил.
Статья в «Пост» превратила Нару в героя. Его представили полицейским, который пожертвовал своей жизнью, чтобы помешать обокрасть дом духов: он действовал от имени духов этого святилища. Статья получилась удачной: плохие фаранги покушаются на природные ресурсы Таиланда. И на короткий период эта история отодвинула на задний план операции контрабандистов через порт Клонг Той.
Филип Ламонт, английский специалист по ценным бумагам, был раздавлен; в соответствии с местными мистическими верованиями, дух Эравана в порыве гнева наказал вора-фаранга, похоронил его в могиле из личинок и выпустил тысячи мотыльков, чтобы отпраздновать его гибель. На подписи к снимку после его имени однажды поставили двоеточие со словами: представитель поколения жадных. Никто не упомянул о том, что он был отличным игроком в сквош. Или что он прозвал Бена Хоудли «Червем». Пресса сделала Ламонта мошенником и грабителем святилищ. Читая эти статьи, Кальвино понял, как мало реальных фактов проникло в официальные объяснения. Насильственная смерть, связи и взаимоотношения тесно переплелись и были принесены в жертву более высокой цели. Эта версия была компромиссом, при помощи которого удалось избежать ущерба для репутации лиц из полицейского управления и правительства. А бирманцы сохранили свое реноме. Три бирманца уложили вещи и без лишнего шума вернулись в Рангун. Об их отъезде ничего не сообщалось, будто они никогда не приезжали и не уезжали.
На страницах газет печатали интервью с экспертами об ужасах вырубки и контрабанды тиковых деревьев. Цитировали высказывания о ценности больших деревянных слонов. Тот, который убил Филипа, предположительно мог стоить 25 тысяч долларов, и правительство назначило комиссию для разработки мер по усилению охраны святынь, таких, как Эраван, от дальнейших покушений жадных международных торговцев. Учитывая всю шумиху, пожертвования больших слонов в Эраван решили приостановить. Грузовики с платформами и подъемными кранами приезжали почти ежедневно, так как богатые торговцы настаивали на подношении вырезанных из дерева слонов весом в тонну в качестве дани уважения духу Эравана.
Неделей позже «Пост» напечатала отдельную историю о Даенг, женщине, торговавшей антиквариатом, которая призналась, что она убила своего английского любовника в приступе ярости. Она признала свою вину в одном убийстве и получила пожизненный тюремный срок. Ратана отправила газетную вырезку об убийце Бена Хоудли его родителям. Через две недели Кальвино получил короткий ответ от старика Хоудли: «Для нас было бы лучше, если бы вы оставили все, как было раньше».
Пратт выполнил обещание и провел баллистическую экспертизу пистолета Даенг; он совпал с орудием убийства Бена Хоудли. Даенг предъявили доказательство. Она сломалась и призналась, что пришла к Бену домой в ночь его убийства – просто поговорить. Она расстегнула молнию на его брюках и массировала его член, и в тот момент, когда ее рот начал опускаться, Бен ее оттолкнул.
Она сказала Бену:
– Ты жалкий червяк. Я делала это ради Филипа. Иначе я бы к тебе не прикоснулась.
Выбор фразы оказался неудачным, он привел Хоудли в ярость. Он дал ей пощечину.
– Сука, – обозвал он ее. – Шлюха. Продажная шлюшка. Ты трахаешься с Дебилом или с Червем. Лишь бы они платили наличными. Не в кредит и не чеком.
– Отдай деньги, Бен, – сказала она.
Он снова дал ей пощечину.
– Иди к черту.
Именно Бен год назад познакомил Даенг с Ламонтом в Британском клубе. Филип намеренно увел ее у него. Он вспомнил все свои старые школьные унижения. Шесть месяцев спустя Даенг познакомила Филипа Ламонта с полковником Нарой. «Полезное знакомство в управлении полиции», – это были ее слова. Она спала с Нарой до того, как познакомилась с Беном и Ламонтом. Даенг одновременно спала и с Беном, и с Ламонтом. Эта женщина обладала большим запасом энергии и амбиций. И Кальвино гадал, не ей ли, в конечном счете, недоставало восторга старой жизни на лезвии бритвы. Ее трио – Нара, Ламонт и Хоудли – нуждалось в ней: это она удерживала их вместе, и какое-то время им казалось, что их бизнес будет продолжаться вечно. До тех пор, пока Бен не повел себя с деньгами как глупый школьник. Никто не ожидал такого от Бена, никто не понимал той волны гнева и ненависти, которая захлестывала его все эти годы из-за публичного унижения, которму подвергал его Ламонт.
И никому не нужны были неприятности, сказала она Пратту. И Нара, и Ламонт были уверены, что она ртом и языком убедит Бена правильно поступить с деньгами, которые он спрятал. Возможно, с их стороны было бы умнее устранить миссис Лин, астролога. Кальвино считал, что, начавшись как шалость, как шутка, увлечение Бена приняло более серьезное направление. Его затянул мир духов, и божества этого мира обещали новых невидимых друзей (как те, о которых он всегда мечтал в школе), которые помогут ему вести битву против Ламонта. У Даенг не было ни одного шанса добиться успеха. Даже самая лучшая проститутка не сможет справиться с человеком, который стремится найти силы, чтобы отомстить своему вечному обидчику. Возможно, Хоудли нашел то, что искал: новых союзников в тайском духе. Умный способ осуществить мщение, которое унизит его старого мучителя, Филипа. На одной стороне будет натуралист Бен и мир духов, на другой – Ламонт. Конечно, Бен дурно обошелся с Даенг в ночь своего убийства. Он забыл, что находится в Таиланде, и если ублажать духов в одном месте, это не послужит защитой от личного оскорбления, а вызовет смертельный ответный удар.
Даенг прервала его работу с компьютером и сорвала расписание работы. Бену надо было успеть в срок сделать свою компьютерную колонку. Она донимала его насчет денег. Ей не удалось его возбудить. Он дважды нанес удар по ее безупречному лицу.
– Ты говоришь, как шлюха, – передала она слова Бена. – Существует старая камбоджийская поговорка: «Рыбу находишь в море, а женщину – возле денег».
– Филип недоволен, – сказала она.
– Так трахни Дебила и сделай его довольным.
– Не говори так, Бен.
– Ты помнишь мою шлюшку, Тик?
Даенг хорошо ее помнила. Бен однажды привел ее на новогоднюю вечеринку, это была глупая шутка. Никто, кроме пары других британцев, не счел ее смешной.
– Она идет ко мне. Она умеет делать первоклассный минет. И я не хочу, чтобы шлюха Филипа была здесь, когда она придет.
– Что ты сказал? – крикнула Даенг.
– Шлюха Дебила. Он мне рассказал, что трахал тебя. Он мне все рассказал. Сколько раз вставлял тебе. Как трахал тебя сзади. Он сказал, что трахал тебя целый час. И Филип сказал, что ты говорила, будто мой член не годится для секса. Шлюха Филипа.
Это стало последней соломинкой. Даенг вышла из себя; она набросилась на Бена, ударила его по спине кулаком. Он повернулся и толкнул ее так, что она упала. И велел ей убираться из его квартиры. Она достала из сумочки пистолет и, не теряя самообладания, уверенно подошла к Бену сзади и выстрелила ему в затылок. Сунула оружие обратно в сумочку и тихо вышла из квартиры. На выходе из лифта Даенг столкнулась с Тик, которая уехала из бара «Принц Йоркский» на Вашингтон-сквер и приехала на свидание к Хоудли. Она отвела Тик в сторонку и сказала ей, что Бен заболел и уехал в госпиталь.
Даенг подбросила Тик обратно на Вашингтон-сквер и дала ей тысячу батов, чтобы та забыла, что ездила домой к Бену Хоудли. По дороге они говорили о ночной жизни. Как иногда случаются нехорошие вещи и что так уж устроен мир. Разговор перешел на «несчастные случаи» с клиентами, и Даенг призналась, что чувствует себя в Бангкоке одинокой и боится. Это сразу же вызвало к ней сочувствие. Тик понимала, что она имела в виду: Джефф Логан был таким «несчастным случаем». После него было много других «несчастных случаев», и Тик объяснила, как она боится одного джао по по имени Чанчай. Даенг ее успокоила, сказала, что в жизни один гангстер сменяет другого, и главное – это позаботиться о матери и о себе самой. Когда появился Кальвино и начал расспросы, Даенг занервничала, что Тик, которая говорила так откровенно тогда в машине, может что-то ему рассказать. Тик позвонила ей из бара и попросила совета и денег взаймы. Она хотела поехать в глубь страны и навестить мать. Кальвино расспрашивал ее о смерти Бена.
В обмен на признание Даенг, сотрудничество и молчание по поводу роли полковника Нары ей обещали смягчение приговора. Через пять лет она снова окажется на свободе и будет продавать антикварные украшения.
Через две недели после взрыва в Эраване Управление посмертно наградило полковника Нару медалью за доблесть. Полковнику Пратту вернули его должность и звание и тоже вынесли благодарность по Управлению за ликвидацию банды, занимающейся контрабандой тикового дерева. Также был отмечен благодарностью в приказе уличный регулировщик на посту у Эравана. Это был тот парень с красной липкой лентой на рукоятке револьвера, который прочел письмо Кальвино из Ват Монгкута и дал знак оператору крана начинать операцию. Этого регулировщика официально назначили тем, кто опустил стрелу крана на Ламонта. В истории с Эраваном Управление предстало образцом эффективности, организованности и единства. Пратт, надо отдать ему должное, ни разу не произнес дурного слова в адрес Нары.
Вечером после церемонии награждения Пратта Кальвино приехал к полковнику домой вместе с Кико и Лизой. Мани с детьми вернулась в Бангкок уже почти две недели назад. Дом вернулся к обычному состоянию хаоса: дети носились из дома и в дом, хлопая дверьми, на лужайке валялись разбросанные игрушки. Кико с Мани пили вино на кухне. Лиза бегала по саду с двумя детьми Пратта и Мани, они визжали и смеялись. Кальвино решил, что Лиза вполне справится, когда она спросила по-английски у Сучина: «Сколько тебе лет?»
Сучин, точная уменьшенная копия своего отца, рассмеялся:
– Десять. Эй, а мама не сказала, что ты говоришь по-английски.
– Вини, у меня для тебя хорошая новость и плохая новость, – сказал Пратт, когда принес Кальвино в сад свежий напиток.
– Какая новость хорошая?
Пратт вручил ему пять тысяч батов. Кальвино заморгал и поднял глаза, пытаясь разгадать шутку.
– Ты выиграл пари. За убийство Хоудли арестовали не того человека. Я предоставлю тебе право пожертвовать эти деньги в благотворительный фонд по твоему выбору.
– А плохая новость?
– Твой чек на две тысячи сто фунтов от мистера Хоудли. Здесь может возникнуть проблема.
Кальвино залпом проглотил свой скотч.
– Тот, который ты отобрал у Даенг и собираешься отдать мне, – сказал он, но не слишком уверенно.
– Тот, деньги с которого Даенг перевела на свой счет.
– У нее не было на это времени.
Пратт покачал головой и посмотрел на лужайку.
– Она воспользовалась банкоматом по дороге в Эраван.
– Ненавижу компьютеры, – сказал Кальвино. – Две тысячи сто фунтов – самая дорогая плата за свидание с проституткой в моей жизни.
Пратт обнял Винсента за плечи, и они подошли к пруду. Китайские карпы и большие золотые рыбки плавали под водой, энергично шевеля толстыми губами.
– Даенг сказала, что именно этот чек убедил ее в том, что ты говоришь серьезно. Она поняла, что ты не шутишь. Никто, сказала она нам, не выбрасывает на ветер такие деньги, если не собирается вернуться.
– Она забрала мой гонорар?
Пратт кивнул головой и улыбнулся.
– Весь целиком. Но как бы это получше выразиться… Деньги пошли на нужды закона.
– Что она сделал с моим гонораром?
– Она оплатила услуги своего адвоката.
Чем больше Кальвино смотрел на рыб Пратта с их толстыми причмокивающими губами, тем больше ему казалось, что они с ним разговаривают своими полными губами. Китайские карпы и золотые рыбки твердили одно слово: простофиля, простофиля, простофиля.
Дети бросили диск-«фрисби», и он упал в пруд. Пратт встал на колени и достал его. Потом оглянулся вокруг.
– Еще одно. Насчет оружия Филипа Ламонта. Мы провели серию тестов. Я сам стрелял из него. И не обнаружил никакой неисправности. Камера чистая, механизм в хорошем состоянии. Я стрелял больше двадцати раз в тире. Я проверил снайперскую винтовку. И то, и другое оружие должно было сработать. И дало осечку.
Он бросил «фрисби» обратно детям, и те со смехом подпрыгнули вверх. Сучин, на полголовы выше ростом, поймал диск и побежал, преследуемый двумя девочками.
– Я знаю, что ты хочешь сказать. Читай Шекспира, – сказал Кальвино.
Пратт пожал плечами и сделал глоток из своего бокала. Он знал, что Винсент иногда нелогично смотрит на большинство очевидных связей, существующих между людьми.
– Так что ты хочешь сказать? Некий дух или призрак вложил свой палец в дуло пистолета Ламонта? Пи пришел ко мне на помощь, потому что Кико сделала небольшое пожертвование, и этот дух сказал: «Да, надо будет забронировать немного времени для шоу Вини»?
– Читай Шекспира. – Пратт рассмеялся, зная, чего ждать от Кальвино. И он не разочаровался.
– Я тебе говорил, что ты так скажешь. Эй, я родом из Бруклина. Никто не читает Шекспира, и никто не верит в духов…
Кальвино замолчал и стал смотреть на «фрисби», летящий высоко над его головой. Тот завис на мгновение, вращаясь, потом исчез за стеной участка, а дети побежали дальше, круг за кругом по лужайке, хохоча и слабея от этого хохота. Надвигались тучи, быстро катясь по небу с запада. Тучи были такого же цвета, как дым от мертвецов. А дети продолжали смеяться и гоняться друг за другом, описывая круги, как будто никогда не будет ни дождя, ни грома.
– Кхан Уини, – услышал Кальвино свое имя в бесформенной пустоте глубокого сна. – Кхан Уини, вы вставай. Вам звонить телефон.
Примерно через месяц после того, как состоялся последний разговор Нары и Ламонта с небом Бангкока, Кальвино выполнил два мелких поручения от местной юридической фирмы. Он выследил пару китайских видеопиратов – и подарил Пратту десять копий «Полуночной жары». Когда Винсент услышал свое имя, во сне его позвал представитель той юридической фирмы; ему снилось, что ему поручили еще одно дело. Он открыл один глаз и посмотрел на часы. Было семь часов утра. Юристы в Таиланде не начинают работать так рано. Миссис Джэмтонг принесла телефонный аппарат, за ней тянулся спутанный и завязанный в узлы десятиметровый провод. Кальвино прижал трубку к уху. Звонила его бывшая жена с требованием денег. Миссис Джэмтонг с удовольствием ответила на звонок.
– Чертова задница, – произнес знакомый женский голос. Он сразу же понял, что звонят из Нью-Йорка. – Твоя дочь выплакала все глаза, потому что ты ей не писал. Что ты за отец? Тебе наплевать на твою собственную плоть и кровь? Тебе от жизни ничего не нужно, только болтаться в вонючем Таиланде, чтобы иметь возможность пить и развратничать. Кусок тропического дерьма. С меня хватит. Больше не пиши Мелоди. Да, так будет лучше. Ей не нужен отец, который забывает о ней. Ты считаешь, что достаточно посылать этот чертов чек? Ну, так у меня для тебя есть новости, Вини. Ты ни к черту не годишься как отец. Ты меня слышишь? Скажи что-нибудь, Вини. Будь ты проклят. Поговори со мной. У тебя сейчас в постели шлюха. Поэтому ты мне не отвечаешь, да?
Кальвино посмотрел на Кико, лежащую на боку. По ее дыханию он понял, что она не спит.
– Сделайте два кренделя с мягким сыром, – велел Кальвино, кладя трубку на рычаг так, словно она была отравлена.
– Это твоя бывшая жена, – сказала Кико.
– Она считает, что мне не хватает политкорректности, поэтому я дурно влияю на дочь, – ответил Винсент. – Она считает меня немного помешанным. Может, мне следовало рассказать ей о прошлой ночи… Безумен ли я? Я нес целую охапку деревянных слонов размером с пуделя к святилищу Эраван в качестве подношения мирским богам. Потому что Кико заключила договор с духом, который там обитает, чтобы он меня защищал.
Кико ногами сбросила с себя простыню и перевернулась на спину, обнаженная. Заложила руки за голову, выгнула дугой спину. Уставилась в потолок, с ее губ медленно исчезала улыбка. Слышалось только гудение кондиционера в окне над кроватью. Закон вероятности Кальвино гласил, что Кико думает о том, подходящий ли сейчас момент, чтобы сообщить ему о своем решении принять работу на Золотом Берегу в Австралии. Это висело в воздухе. Он придвинулся ближе и провел языком по ее соску.
– Мани сказала мне, что из Эравана забрали около пяти тысяч долларов, – сказала Кико, по-прежнему глядя в потолок, ее сосок стал твердым у него во рту. Он приподнялся, опираясь на руки, и склонился над ней.
– Из четырех миллионов. Мотыльки едят стодолларовые купюры, как конфеты.
Закон вероятности Кальвино начинал разваливаться.
Кико обвила руками его шею, приподнялась и поцеловала.
– Пратт все ей рассказывает. Она сказала, что Пратт устроил так, чтобы ты мог уйти с ними. И что никто об этом не узнает.
На слове «узнает» ее голос взлетел вверх на октаву, потому что Кальвино вошел в нее. Кико закрыла глаза и застонала, чувствуя его тело на себе. Нежное, осторожное движение, похожее на дождь. Он был глубоко внутри нее, смыкаясь и размыкаясь с нею, его сознание отключалось. Она обвила его руками и сжала. Ее груди у его груди были твердыми и влажными. Из ее горла вырвался беспомощный, непроизвольный стон. Глаза на мгновение открылись, потом закрылись. Губа раздвинулись, тело погрузилось в его тело, бедра прижимались к его бедрам, и они вместе переступили порог и оставались там, пока не прекратилась сильная дрожь, и тишину нарушало только их дыхание.
Кико открыла глаза и улыбнулась, покачала головой и погладила его по затылку. Разговор вернулся к прежней теме.
– Почему ты их не взял?
Кальвино перекатился на бок, нагнулся к ней и поцеловал кончик ее носа.
– Ты не юрист.
– Ты тоже. Теперь.
– Но как бывший юрист я знаю, что налоги на пять тысяч долларов ужасны. Лучше я скормлю их птицам.
– Мани говорила, что ты скажешь что-то в этом роде.
Он пожал плечами, играя ее грудями.
– Девушки болтают.
– Женщины. Не девушки. И дело не в этом. Я рассказала ей о работе в Австралии. И о большой зарплате. Я сказала, что только глупец отказался бы от нее. И знаешь, что ответила Мани?
– Она в жизни встречала много глупцов, – попробовал угадать Кальвино, зная чувство юмора Мани.
Кико рассмеялась.
– Она сказала, что это была идея Винсента Кальвино пожертвовать эти деньги Фонду Клонг Той. От имени Вичая. И что ты просил ее поговорить со мной об этом. Вот почему мы приехали в их дом. Чтобы узнать, согласна ли я передать им эти деньги в качестве пожертвования. Что мне с тобой делать? – спросила Кико, смахивая с глаз слезы. – Она сказала: возьми такого глупца, как Вини Кальвино. Он получает несколько долларов. И что он с ними делает? Он их отдает. Как я могу после этого ехать в Австралию?
– Мани все преувеличивает. Это была идея Пратта. Даенг призналась в убийстве Бена. Она умная деловая женщина. Сознавшийся в преступлении получает пятидесятипроцентную скидку с приговора. Она меня вдохновила. Я попытался уговорить Пратта на эту сделку. Пятьдесят на пятьдесят, сказал я ему. Легкие деньги. Никто не узнает, сказал я ему. Ты когда-нибудь пыталась убедить тайца? Забудь рациональные объяснения.
– Она говорила, что ты скажешь что-то в этом роде.
– Ты ей поверишь?
Кико кивнула.
– Ставлю твой последний доллар.
– С каких это пор ты начала говорить по-бруклински? – спросил Кальвино, втаскивая ее на себя как раз в тот момент, когда миссис Джэмтонг окликнула его из-за двери.
Служанка подала свежевыжатый апельсиновый сок, горячий кофе и утренний выпуск «Бангкок пост». Она ждала, пока они закончат заниматься любовью, чтобы объявиться, как в прежние дни, подумал Кальвино. Он перегнулся через край кровати и посмотрел прямо в дуло своего револьвера. Машины не всегда работают, подумал Кальвино. Оружие дает осечку. Случаются плохие ситуации. В дверях он видел тень представительной фигуры миссис Джэмтонг, стоящей по ту сторону тонкой занавески.
– С тобой все в порядке? – спросила Кико, свешивая голову с края постели.
– Да, просто задумался, вот и всё… – Он заговорил с миссис Джэмтонг на тайском языке: – Возьмите еду, кофе и газету и отнесите всё в дом духов. Скажите этим ребятам – если вы их увидите, – что завтрак оплатил я, Вини Кальвино.
– Что ты ей сказал? – спросила Кико, обвивая ногой его талию, и потянула его вниз.
– Ладно, я велел ей послать за пончиками и копченой лососиной с мягким сыром – и не возвращаться до полудня.