Сувенир из Камбоджи Александрова Наталья

Прежде чем покинуть квартиру, он сфотографировал позицию на шахматной доске.

Лола поднялась довольно рано, по своим представлениям, – еще не было десяти. Однако Леня уже куда-то умчался. Лола решила, что это знак свыше и она может со спокойной совестью заняться собственными делами. Точнее, не собственными, а делами Алены, за которую она очень беспокоилась. Конкретно же – Лола решила выяснить все, что можно об обстоятельствах страшной смерти руководителя киностудии Игоря Мимоходова.

А если нужно узнать что-то о делах, творящихся на киностудии, нужно обращаться к Лиде Воротниковой. Лида работает на студии очень давно и, хотя занимает незаметную должность гримера, знает все, что там творится, – и факты, и сплетни. Когда люди сидят у нее в кресле, а Лиза при помощи пуховки, щеточки и профессионального косметического набора приводит их в божеский вид, трудно удержаться и не выболтать все, что знаешь. А также и то, чего не знаешь.

Короче, Лоле было необходимо пообщаться с Лидой Воротниковой. Она набрала номер ее мобильного, но не узнала голос своей старой знакомой.

– Алло… – раздался в трубке какой-то гнусавый голос.

– Лида, это ты, что ли? – испуганно спросила Лола.

– Ольга? – переспросил голос. – Ну да, я…

– А что с твоим голосом? Ты что, простужена?

– Да какое там! – прохрипела трубка. – Плакала я! Ты слышала, что у нас стряслось?

– Слышала кое-что, – осторожно проговорила Лола. – Вообще-то я об этом и хотела тебя расспросить. Ты сейчас не очень занята? Может, встретимся, посидим где-нибудь?

– Давай! – Лида заметно обрадовалась.

Видимо, на студии все уже по десять раз обсудили трагические события, а Лола – человек свежий, с ней можно начать все заново.

Встретились они через час в кафе «Восемь с половиной», расположенном неподалеку от студии.

Это кафе посещали в основном сотрудники студии, и оформление, а также меню здесь было соответствующее. На стенах были развешаны стильные черно-белые фотографии французских и итальянских кинозвезд, кадры из культовых фильмов шестидесятых годов. Стулья и столики были такие, словно их позаимствовали в каком-нибудь фильме Трюффо или Годара. В меню значился коктейль «Поцелуй Бриджит Бардо», десерт «Земляничная поляна», салат «Криминальное чтиво», стейк с кровью «Коронный удар Бельмондо» и другие названия в таком же кинематографическом стиле.

Лида сидела за столиком с красными глазами, комкая в руке носовой платок. Лола пересекла небольшой зал, села за стол и сочувственным тоном проговорила:

– Слушай, я тебя так понимаю… ты что, так переживаешь из-за Мимоходова?

– Что? – Лида удивленно уставилась на подругу. – С чего мне из-за него переживать? Ты же помнишь, какой он был козел! Вот уж о ком никогда не стала бы жалеть!

– Вообще-то да, – согласилась Лола. – Действительно козел. Тогда что тебя так разбирает? Постой, догадаюсь… ты что, дружила с этой его секретаршей, Илоной?

– Да нет, не дружила… – И Лида вдруг разразилась оглушительными рыданиями.

– Да что с тобой происходит? – окончательно растерялась Лола. – Кого ты так оплакиваешь?

– Стыдно мне! – Лида высморкалась в салфетку и перестала наконец рыдать. – Совесть меня мучает. Ведь это из-за меня Илона погибла! Точно тебе говорю!

– Ну уж! – усомнилась Лола. – Давай рассказывай по порядку. Только сперва я что-нибудь себе закажу, а то есть ужасно хочется. И тебе советую – сладкое отлично снимает стресс.

– Ты думаешь? – Лида задумалась. – Наверное, ты права… хотя я на диете…

– Что хуже – прибавить лишних сто грамм или окончательно впасть в депрессию?

– Это как поглядеть… – Лида вздохнула. – И тут не сто грамм, тут… тут не скажу, сколько лишнего… ну ладно, закажу «Земляничную поляну», она все же не такая калорийная!

Лола выбрала себе овощной салат «Коммандо», десерт «Сладкая жизнь» и кофе «Вспомнить все».

Официантка приняла заказ и удалилась. Лида проводила ее голодным взглядом и приступила к рассказу.

– Значит, вышла Илона на работу третьего дня, и сразу же они здорово поцапались с Ленкой Семихвостовой, которая на ее месте в приемной сидела.

– А Илона долго болела? – вклинилась Лола.

– Ну, недели две или около того… – подсчитав что-то на пальцах, сообщила Лида.

– А что у нее было-то? В больнице лежала?

– Да не знаю я! – отмахнулась Лида. – Что ты все перебиваешь? Если тебе неинтересно, так и скажи!

– Молчу! – Лола прикрыла рот рукой.

– Значит, что она с Ленкой поругалась, никто не удивился, потому что вся студия знает, что Ленка – дико скандальная девка. Ее Мимоходов держал за то, что она его какая-то дальняя родственница…

В это время к столику подошла официантка с подносом. Лида замолчала, сглатывая слюну, потом набросилась на еду. Только через несколько минут она продолжила:

– Вот, а в конце дня многие удивлялись, что Илона какая-то не такая. Была, в общем, нормальная женщина – спокойная, вежливая, а вернулась с больничного – как подменили. Злющая, как ведьма, прямо шипит на всех, как кобра, только что ядом не плюется. Ну, мне-то что, я с ней не сталкиваюсь. Но на следующий день сижу это я у себя в гримерке, как раз должны были три девицы подойти из «Мести сколопендры». Они там играют мать, дочь и бабушку, так режиссеру вздрогнуло, что они все должны быть похожи, раз родственницы.

– На кого похожи, на сколопендру? – не выдержала Лола. Она плохо представляла, как выглядит сколопендра, но не сомневалась, что отвратительно.

– Да нет, Сколопендрой там главного героя зовут, он женится на матери, а с дочкой у него настоящая любовь, а бабушка его в самом конце убивает… но это неточно, если сериал хорошо пойдет, то его оживят. Короче, жду я девчонок, вдруг звонят – срочно беги на съемочную площадку, там у Черепицыной грим потек! Режиссер рвет и мечет, так это бы еще ладно, но сама Черепицына такая баба злопамятная, может и уволить, если ей что не понравится. Я собрала свои причиндалы, да и бегом на площадку. А в коридоре наткнулась на Илону. Как она меня двинет плечом – так все на пол и полетело. Я – ты что, рехнулась? А она усмехнулась так гадко, да еще ногой два тюбика растоптала и все спонжики раскидала. У меня аж в глазах потемнело. Ну, драться с ней, что ли? Время дорого. Стала я вещи собрать, а ей пожелала, конечно… что б ты, кричу, провалилась! Вот она и провалилась в окно.

– Да ладно тебе, ты ведь ей не желала, чтобы она Мимоходова прирезала?

– Нет, – испугалась Лида. – Чего не было, того не было… мне такое и в голову прийти не могло…

– Ну, так и успокойся, не из-за тебя это все случилось.

– Наверно… Вообще-то у нас тут такая атмосфера, что кто угодно спятить может. Одна Черепицына чего стоит…

– А кто это – Черепицына?

– Ты что, Оля, совсем отошла от профессии? – удивилась Лида. – Черепицына – это новая пассия Мимоходова. Он это дарование где-то откопал и сделал из нее звезду! Два сериала с ней сняли, еще три в проекте. Ну, теперь, конечно, это под большим вопросом…

– Погоди, – спохватилась Лола, – а как же мадам Мимоходова? Она-то как допустила, чтобы Игорь новую звезду завел? Насколько я помню, звезда была у вас одна – Инна Мимоходова!

– Ты ничего не знаешь? – привычно поразилась Лида. – Ой, тут такой скандал! Уже все в курсе… – Лида свысока взглянула на Лолу и продолжила: – В общем, привел Игорь эту Черепицыну, та сразу такой тон взяла, что мы поняли – имеет она на Мимоходова виды, да не без основания. Ну, ясное дело, донесли мадам, она-то сама в последнее время не снимается, потому как по возрасту ей подходят роли мамочек или свекровей, а это никуда не годится, так падать. Ну, конечно, нашли тут одну популярную авторшу, у нее целый цикл детективных романов про женщину не сильно молодую, вроде как русская мисс Марпл. Мадам заинтересовалась, так сам Мимоходов вдруг заупрямился. Никто, кричит, про старух смотреть не станет, публике подавай героиню молодую и красивую! А жена прямо позеленела – это ты меня старухой называешь?

– Так при всех и орали? – полюбопытствовала Лола.

– Нет, конечно, это я случайно подслушала, гримера ведь никто не замечает. Короче, запал он на эту Черепицыну, а с женой вроде разводиться надумал.

– Вот даже как? – изумилась Лола.

– Точно! Ну, про то, что нужна актриса молодая и красивая, Мимоходову, конечно, виднее, но с женой так тоже поступать нехорошо. Тем более что все на студии знают, бизнес-то раскрутил Игорь в свое время на деньги жены. У нее отец был какой-то в свое время крупный партийный начальник, дочери и помог. А теперь ее вообще со студии попросить хотели! Вот это я доподлинно знаю, потому что Инна, когда у меня сидела, с адвокатом по телефону говорила. Я, говорит, его при разводе хочу как липку ободрать! Адвокат, однако, ее не обнадежил. Не получится, говорит, как липку. Нужно, говорит, ставить перед собой исключительно реальные задачи. Ух, она ругалась, я уж не знала, куда деваться.

– Значит, теперь… – медленно проговорила Лола, – все проблемы сами собой решились… И разводиться не надо, и студия Инне по наследству достанется, так? И Черепицыну эту можно со студии под зад коленом…

– Так-то оно так… – с сомнением ответила Лида, – однако ты что же думаешь, что она Илону наняла, чтобы та ее муженька прирезала, а потом из окна выбросилась? Там трое охранников все видели.

– Нет, конечно, – опомнилась Лола. – Просто так к случаю все вышло. Как будто специально.

Но про себя добавила, что дело, без сомнения, нечисто.

Дома она удостоверилась, что с ее телефона нельзя отследить звонок, и набрала номер клиники доктора Мовсесяна. Тот самый, который был записан у Алены в мобильнике.

– Это говорит секретарь госпожи Мимоходовой, – приятным голосом заговорила она, когда там ответили. – Инна Владимировна хотела бы записаться на прием к Левону Акоповичу.

– Разумеется, – ведьма Полина Викторовна сейчас была сама любезность. – Когда ей удобно?

Лола нажала кнопку отбоя. Ясно, что госпожа Мимоходова накоротке с доктором Мовсесяном, ее прекрасно знают в клинике. Это доказывает не все, но многое.

Максим Елкин был очень недоволен собой. Тому было множество причин. Во-первых, у него не ладилось с работой, он никак не мог довести до ума свой проект. Во-вторых, у него катастрофически испортились отношения с начальником, и теперь нельзя было просить дополнительного человека в помощь и вообще как-то посоветоваться. Впрочем, Антон Коноплянко в работе был советчик плохой, однако все же начальство есть начальство. В-третьих, его очень утомляло настойчивое внимание Ольги. Она буквально не давала ему прохода, звонила на работу и домой, подлавливала в обеденный перерыв, заводила какие-то пустые, ненужные беседы, убалтывала его этими разговорами до ломоты в висках, до зубовного скрежета.

Его безумно раздражала ее манера щебетать и сюсюкать, как маленькая девочка, ее суетливые движения, ее привычка все время что-то мять, трогать и вертеть в руках. Хуже всего было, когда она пыталась трогать его, Максим еле сдерживался, чтобы не шарахнуться в сторону. Еще она пыталась его понукать, руководить его поступками, подсказывать ему решения, в общем, по ее же собственному выражению, принимала участие в его судьбе.

Боже, как хотелось ему послать ее подальше! Причем открытым текстом и громко! Но он не мог, так уж был воспитан, не мог грубить женщине, которая хорошо к нему относилась. Да что там говорить, вряд ли он смог бы обругать матом любую женщину. Тем более что Ольга считала себя его другом. Но как же он не хотел с ней дружить! Он вообще не желал с ней знаться, потому что она напоминала ему об Алене.

Вот и подошли к самому главному, к четвертому пункту его неприятностей. Его мучила мысль об Алене. Как-то все вышло нехорошо с ней, неприятно.

Она ему нравилась, очень нравилась, приятно было проводить с ней время. Милая, спокойная женщина, театр любит, в кино даже немного разбирается. И в постели ласковая, не орет, не визжит, не царапается, страсть неземную не изображает. Конечно, ничего серьезного у них и быть не могло, она замужем за приличным обеспеченным человеком, с чего ей вдруг захочется что-то менять? Да и он жениться не собирается, один раз попытался, кольцо даже купил, как дурак, чтобы предложение сделать, как в кино. И буквально за два дня до этого невеста несостоявшаяся его и огорошила – замуж, мол, выхожу!

Как, куда, за кого? Да так, говорит, ты его не знаешь. Долго я выбирала, вот его и выбрала. Да мы же с тобой чуть ли не жили вместе! Это, говорит, неважно, я присматривалась. Ну что тут скажешь… Смех нервный его тогда разобрал, на том и расстались.

Если честно, с Аленой ему было хорошо. Главное – о будущем задумываться не нужно, пускай все идет как идет.

Расслабился он, в общем. Тут-то все и случилось. Звонит ему Ольга – срочно нужно встретиться! Он еще испугался, может, с Аленой что случилось. Оказалось – случилось, муж про них с Аленой все узнал, кто-то их выследил и фотки ему прислал. Максим занервничал, что с Аленой теперь будет. За себя-то не волновался. Ну уволит его Коноплянко, что он, работы другой не найдет, что ли. А Ольга так глаза сощурила: да ты за нее, говорит, не переживай, это у Алены, говорит, далеко не первая такая история. И муж уже привык, потому что сам по этому делу ходок тот еще. Она, говорит, так развлекается. Кто, говорит, антиквариат коллекционирует, а Алена – мужчин.

Максим растерялся, все так внезапно получилось, оттого и позволил Ольге себя в разговор втянуть. Потому что не в его это привычках – свою личную жизнь с кем-то обсуждать. А Ольга уж подружку свою расписала самыми яркими красками.

После того разговора такое у него чувство гадостное осталось. А тут Алена как раз звонит. Ну, он и сказал ей все, как есть. А она ни ругаться не стала, ни оправдываться, просто трубку повесила, еще извинилась, что из-за нее у него неприятности будут. Холодно так, спокойно. Он еще пуще разозлился. А сейчас думает, что Алена-то как раз правильно себя повела тогда, это он лишнего наговорил. В конце концов, никто его к ней канатом не привязывал и силой в постель не тащил, тут Алена права.

Ольга называет себя его другом, но он все же не полный дурак. Запала она на него, ясное дело. Вот уж непонятно с чего, никогда он у женщин особым успехом не пользовался. Но эта Ольга ему, что называется, и даром не нужна. Ну, воротит его от нее, что тут сделаешь!

И как же так случилось, что он поверил противной бабе, когда она на подружку свою близкую столько гадостей наговорила? И это еще разобраться надо, кто мужу Алены фотографии прислал, кроме Ольги-то их с Аленой никто не видел.

Вот в этом все дело, понял Максим. Из-за этого он и ходит как в воду опущенный. Стыдно ему перед Аленой, что тогда наорал на нее по телефону. Все же вместе были несколько месяцев, а у него и пары слов ласковых для нее не нашлось на прощание.

А когда Алена ему позвонила, он не нашел ничего лучше, чем на нее вызвериться. Чего, мол, трезвонишь, чего тебе надо? От неожиданности нахамил. Потом хотел перезвонить после совещания, да с делами закрутился. А потом решил, что не к месту все разговоры.

Думая невеселые думы, Максим шел по коридору, когда его окликнул приятный женский голос.

– Что невеселый такой, Максим?

Это была секретарша начальника Алла Евгеньевна. Коноплянко держал ее за представительный вид и работоспособность. Надо отдать ему должное, он вообще умел подбирать работящих сотрудников. Алла свернула на лестницу, где было место для курения, и поманила Максима за собой. Он дал ей прикурить и снова тяжко вздохнул.

– Антона опять нету? – спросил он. – Мне бы нужно насчет работы с ним поговорить… И так неприятности, да тут еще к начальству не пробиться…

– У нас у всех скоро будут неприятности, – вполголоса сказала Алла Евгеньевна, – как бы фирма вообще не лопнула.

– Все так серьезно? – насупился Максим.

– Угу, вполне могут фирму забрать за долги. Только я тебе ничего не говорила.

– Ну да… – рассеянно согласился Максим.

– Тебе-то легко новую работу найти, а вот мне сложнее, – вздохнула в свою очередь Алла Евгеньевна. – Не могу сказать, что Антон Степанович начальник хороший, однако я ему сочувствую. Забот у него сейчас – выше крыши. Мало того что фирму грозятся отобрать, так еще и жена в аварию попала, машину разбила.

– В аварию? – вскинулся Максим. – В какую аварию?

– Ну, врезалась в кого-то на перекрестке, машину сильно разбила, я слышала, как Антон с гибэдэдэ по телефону разбирался.

– А сама она как? – Максим наткнулся на пристальный взгляд секретарши, но ему было все равно.

– Она-то? Она в больнице. Вроде бы у нее что-то с головой, но внешних повреждений нету…

Алена звонила ему, а он говорил с ней недопустимо холодно. Да что там, хамски он говорил! А она сказала, что соскучилась. А он…

Без всякого основания Максим был уверен, что если бы он тогда поговорил с Аленой ласково, она не попала бы в аварию. Он, только он во всем виноват!

Алла Евгеньевна давно ушла, докурив сигарету и пожав плечами, а Максим все стоял на лестнице. Наконец он достал мобильник и дрожащими пальцами стал нажимать кнопки.

– Алена… – сказал он тихо, когда наконец ему ответил ее испуганный голос. – Девочка моя, как ты?

– Максим… – он сразу понял, что она плачет, – …мне так…

И тут он услышал строгий голос.

– Что я вижу, Алена Сергеевна? Вы пользуетесь мобильным телефоном? Разве вам не говорили, что этим вы сводите на нет все наше лечение?

– Отдайте! – крикнула Алена. – Не смейте отбирать мобильник, пустите, пустите меня!

И все, ее голос пропал. Максим снова набрал ее номер, но равнодушный голос ответил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Ивана Игнатьевича Леня нашел на прежнем месте – в кафе «Абхазия», расположенном там, где прежде была популярная бильярдная «Касабланка». Хозяин кафе, веселый усатый толстяк, приветствовал Леню как старого знакомого и проводил его в дальний зал, где сидел один на один с чашкой кофе старый домушник.

– Здравствуй, голубь сизокрылый! – приветствовал он Леню. – Что-то ты ко мне зачастил. Присаживайся, кофейку со мной выпей… мне вот врач говорит, что нельзя много кофе пить, не больше пяти чашек в день, а я без кофе не могу.

Леня сел к нему за столик, заказал чашку кофе и хачапури.

Когда официант удалился, Иван Игнатьевич поднял на Леню взгляд и проговорил:

– Ты ведь ко мне не просто так пришел. Что тебе, голубь сизокрылый, нужно от старика?

– Информация, Иван Игнатьевич, информация!

– Ну да, ну да… помню, прошлый раз ты меня расспрашивал про альпинистов. Поговорили мы с тобой и расстались, а после нашего разговора Костю Бурундука похоронили. Ты, часом, к этим похоронам руку не приложил?

– Что вы, Иван Игнатьевич, как вы могли такое подумать? Вы же знаете, я – убежденный противник насилия! Мой инструмент – серые клеточки! – Маркиз для наглядности постучал пальцем по своей голове. – Я Костю искал, только чтобы с ним поговорить. Поговорить, кстати, так и не успел. А если бы успел, может, и не было бы этих похорон…

– Ну, коли так – гора с плеч… – старик вздохнул. – Ну что, может, по традиции в шахматишки сыграем?

Иван Игнатьевич поставил на стол доску, расставил фигуры, протянул Лене руки с зажатыми в них фигурами. Леня выбрал черного ферзя и проговорил:

– Вот, кстати, именно об этом я с вами сегодня хотел поговорить.

– О чем – об этом? – старик вопросительно взглянул на Маркиза.

– О шахматах. Точнее, о шахматистах. Вы ведь их, наверное, тоже хорошо знаете?

– Ну, голубь сизокрылый, – Иван Игнатьевич сделал первый ход, – ты меня с кем-то путаешь. Я уголовную братию действительно хорошо знаю, а шахматисты – это совсем из другой оперы. Да и у тебя-то какой к ним интерес?

– Интерес у меня такой, что тот шахматист, которого я разыскиваю, с очень большой вероятностью отправил на тот свет Костю Бурундука. Да и не его одного. А вам я за любую информацию о нем заплачу по обычной вашей таксе.

– Вот оно как! – Иван Игнатьевич сделал очередной ход и повторил: – Вот оно как!

– Иван Игнатьевич, извините, но конь так не ходит! – удивленно проговорил Леня.

– Что? А, да, извини, задумался! Если ты, голубь, правду говоришь, я с тебя ни копейки не возьму. Я хочу, как говорится, послужить делу справедливости. Тот, кто отправил на тот свет Бурундука, поступил не по понятиям. Расскажи, что ты знаешь про этого шахматиста, а я уж подумаю, чем тебе помочь.

– В том-то и беда, – вздохнул Леня, – в том и беда, что я про него почти ничего не знаю. Можно даже сказать, совсем ничего. Особых примет у него не имеется, называл себя Николаем Ивановичем, но я не уверен, что это его настоящее имя. Скорее псевдоним. Шахматы любит и играет довольно хорошо. Человек он немолодой – вашего возраста или немного старше. Один раз нашел сильный нестандартный ход для староиндийской защиты…

– Отсутствие примет – это тоже примета, – задумчиво проговорил Иван Игнатьевич. – Иногда даже очень хорошая. Говоришь, староиндийская защита?

– Кстати, – вспомнил Леня, – может быть, это вам поможет. Особых примет у него нет, но есть необычная привычка. Мне говорили, что, когда он думает над трудным ходом, он дергает себя за нос.

– Вот как! – Иван Игнатьевич оживился. – Видел я как-то раз такого человека в «Катькином садике». Он был не из завсегдатаев, зашел один раз поговорить с Ромой Хабулиным. Видимо, с Ромой они были хорошо знакомы, тот ему сразу предложил сыграть партию. Так вот, когда тот человек думал над ходом, он дергал себя за нос. И вот что интересно, – Иван Игнатьевич удивленно взглянул на Леню, – у меня ведь, голубь, очень хорошая память на лица, а пытаюсь сейчас вспомнить внешность того человека – и не могу! Словно не лицо, а пустое место, пустой овал без глаз!

– Очень похоже, что это именно тот, кого я разыскиваю, – проговорил Маркиз. – А по возрасту?

– По возрасту подходит, – кивнул старик. – Он был примерно моего возраста.

– Да наверняка это он. Значит, вы говорите, он был хорошо знаком с Ромой Хабулиным? А кто он такой, этот Рома, и где мне его можно отыскать?

– Ах, ну да, вы же с ним незнакомы, – спохватился Иван Игнатьевич. – Рома Хабулин – человек интересный, с необычной и трудной судьбой. Ветеран афганской войны, бывший спецназовец. В Афганистане его тяжело контузило взрывной волной, задело позвоночник, и с тех пор ему становится все хуже. Сначала он только слегка прихрамывал, потом уже не мог ходить без палки. Играл в шахматы со стариками в «Катькином садике» и жаловался, что сам чувствует себя дряхлым стариком и дряхлеет с каждым днем. А года два назад перестал приходить в садик. Знакомые говорили, что теперь он может передвигаться только в инвалидном кресле. Насколько я знаю, сейчас он находится в военном санатории в Сестрорецке… Кстати, голубь мой сизокрылый, тебе шах!

– Да что вы говорите… – Леня развел руками. – Мастерство, как говорится, не пропьешь… – Он вздохнул, почесал в затылке и вдруг оживился: – А если я вот так пойду? Вам тоже шах, а пожалуй что, и мат…

– Ну вот… – огорчился Иван Игнатьевич, – я отвлекся на воспоминания и проглядел такой поворот партии…

– Ну, не расстраивайтесь, следующий раз вы меня непременно обыграете! – утешил его Леня. – И спасибо вам за информацию.

Поздней осенью Сестрорецк выглядит уныло и безрадостно. Впрочем, поздней осенью в наших краях трудно найти место, которое не выглядело бы уныло.

Маркиз остановил машину возле ворот военного санатория, вошел в главный корпус и спросил у дежурной сестры, может ли он повидать Романа Хабулина.

– Можете, – сестра взглянула на Леню с сочувствием. – Его так редко кто-то навещает, а у него и так депрессия, так что мы только рады, когда к нему кто-нибудь приезжает. Хоть немного отвлечете его от мрачных мыслей. Идите в библиотеку, он почти все время там…

Перед большим окном библиотеки в инвалидном кресле сидел очень худой, мрачный человек с короткострижеными волосами и сросшимися на переносице бровями. На коленях у него лежал сборник шахматных задач, но он смотрел не в книгу, а за окно – на исполосованные осенним дождем, заросшие колючим кустарником дюны.

Услышав Ленины шаги, он обернулся.

– Вы Роман? – спросил Маркиз, приближаясь.

– Допустим, – ответил тот. – А вы кто такой? Мы, кажется, раньше не встречались.

– Не встречались, – подтвердил Маркиз. – Я разыскиваю одного человека, и мне сказали, что вы можете помочь в этих поисках.

– Кого именно? – довольно сухо отозвался Роман.

– Это пожилой человек, с которым вы время от времени играли в шахматы.

– Мало ли с кем я играл… всех не упомнишь.

– У него была такая странная манера: раздумывая над трудным ходом, он дергал себя за нос.

– Вот как, – процедил Роман.

Непонятно было, что он хотел вложить в это междометие – то ли недоверие к незнакомому человеку, то ли просто попытку припомнить прошлое.

– Я знаю, что его интересовали варианты староиндийской защиты, – продолжил Леня. – В частности, с одним моим знакомым он разыгрывал вот такую партию… – и показал Роману фотографию шахматной позиции, сделанную в квартире Анны Аркадьевны.

– Вот как… – повторил Роман, но на этот раз в его голосе звучал очевидный интерес. – Мы с ним тоже разыгрывали эту партию. Он сделал вот этот ход ладьей. Ход неожиданный и сильный, и он считал, что после этого хода у меня нет никаких шансов…

– Судя по всему, он был прав, – проговорил Леня, внимательно глядя в лицо собеседнику. – Или нет?

– Пойдемте, я вам кое-что покажу! – Роман нажал кнопку на подлокотнике, и кресло с ровным негромким жужжанием поехало к выходу из библиотеки.

Проехав по коридору, Роман остановился перед дверью, открыл ее и пропустил Леню в небольшую, довольно уютную комнату. В этой комнате была кровать, покрытая ярким покрывалом в восточных узорах, пара кресел и небольшой книжный шкаф, в основном с шахматной литературой. За единственным окном виднелись те же серые от дождя дюны. Возле этого окна стоял стол, на нем – шахматная доска.

Роман быстро расставил на доске фигуры. Леня узнал позицию с той старинной доски, которая много лет пылилась в квартире его пожилой клиентки.

– Этот ход ладьей действительно неожиданный и сильный, – повторил Роман. – Но я долго думал и нашел ответный ход, который сводит на нет преимущество белых. Вот этот ход конем… – он переставил фигуру и взглянул на Леню. – Видите?

Леня почесал в затылке и удивленно проговорил:

– Но ведь теперь вы теряете ферзя!

– Совершенно верно. – Роман хитро улыбнулся. – На первый взгляд этот ход кажется самоубийственным. Но только на первый… потом я делаю вот такой ход, потом такой – и смотрите, что получается!

– Шах и мат! – восхищенно воскликнул Леня.

– Совершенно верно. – Роман неожиданно помрачнел. – Только мы с ним с тех пор не виделись и не смогли доиграть эту партию. – Он немного помолчал и добавил: – Оно и понятно, кому охота проводить время с инвалидом!

– Может быть, у него были какие-то важные дела… – примирительно проговорил Леня.

– Может быть, – нехотя согласился Роман. – Так что, если вы его найдете, покажите ему мой ход конем.

– Непременно покажу, – пообещал Маркиз. – Только, как вы понимаете, сначала мне его нужно найти, а для этого мне понадобится ваша помощь.

Роман все еще молчал.

– Я ведь даже не знаю, как его зовут! – не сдавался Маркиз. – И вы мне этого пока не сказали. Говорите «он»…

– Все не так просто, – вздохнул Роман. – Он называл себя Николаем Ивановичем, но я немного разбираюсь в людях такого типа. Несомненно, он был связан с какой-то спецслужбой, и Николай Иванович – не настоящее его имя, а рабочий псевдоним. Ни адреса, ни телефона он мне не давал, встречались мы только в шахматном клубе, да один раз – в «Катькином садике»… Знаете, этот садик на Невском, рядом с Александринским театром, возле памятника Екатерине Второй…

– Значит, вы ничем не можете мне помочь… – разочарованно протянул Леня.

– Пожалуй, что ничем. – Роман взглянул на книжный шкаф за Лениной спиной.

Леня проследил за его взглядом и увидел на одной из полок рядом со сборниками шахматных задач красивую бронзовую статуэтку.

Это была райская птица с раскинутым веером хвостом, сложенными крыльями и двумя сверкающими красными камушками вместо глаз. Красивая восточная работа, хотя и без того благородного налета подлинной старины, который отличал вещи в квартире Анны Аркадьевны.

И тем не менее именно там, в квартире заказчицы, Леня уже видел точно такую же бронзовую птичку. Ему тогда еще показалось, что эта статуэтка выбивается из общего стиля.

– Что это? – заинтересовался Маркиз. – Постойте, не говорите, я сам догадаюсь! Вам подарил эту птичку он, ваш партнер по шахматам, Николай Иванович?

– Совершенно верно. – Роман кивнул. – Как-то я пожаловался ему, что домработница, которую я нанял, когда не смог сам управляться с домашним хозяйством, подворовывает по мелочи. Но поймать ее за руку мне никак не удавалось. И тогда он подарил мне эту статуэтку. Это не простая птичка, в глазах у нее видеокамеры с хорошим разрешением, а внутри передатчик, так что сигнал с него можно принимать достаточно далеко. При помощи этой птички я разобрался с домработницей, хотел вернуть птичку Николаю Ивановичу, но больше я с ним так и не встретился. Вот и все, больше я вам помочь ничем не могу…

– Спасибо, вы мне и так очень помогли! – заверил его Леня, прежде чем уйти.

– Что ж, если это так, я рад, что хоть кому-то смог принести пользу, – ответил Роман. – А то я здесь чувствую себя никому не нужным, как будто меня уже нет. И еще, не забудьте: если найдете его, покажите ему мой ход конем!

– Непременно!

Прямо из Сестрорецка Леня отправился к Анне Аркадьевне.

– Ну что, вам удалось что-нибудь выяснить? – осведомилась клиентка, открыв ему дверь.

– Кое-что удалось, – ответил Леня, входя в гостиную.

Дэн встретил его как старого знакомого и улегся на ковер, явно намекая, чтобы гость почесал ему животик. Выполнив эту безмолвную просьбу, Леня огляделся и нашел бронзовую птичку.

Птичка с гордым видом красовалась на горке с китайскими фарфоровыми безделушками, откуда прекрасно просматривалась вся комната. И Леня убедился, что память его не подвела: эта бронзовая птичка была как две капли воды похожа на ту, которую он видел в санатории у Романа Хабулина.

– А скажите мне, Анна Аркадьевна, – обратился он к заказчице. – Та статуэтка, что стоит на горке, ее тоже привез ваш муж из своих путешествий?

– Эта? – женщина взглянула на птичку. – Ну, как вам сказать… он не сам ее привез, ее передал мне тот курьер, о котором мы с вами говорили прошлый раз. Николай Иванович. Но передал, конечно, по поручению мужа. По крайней мере, так он мне сказал. А что, – Анна Аркадьевна насмешливо взглянула на Леню, – вы скажете мне, что и она древняя и безумно дорогая?

– Да нет, ничего такого я вам не скажу. Наоборот, по-моему, это откровенный новодел. Хватит нам с вами проблем с одной ценной статуэткой. Кстати, я тут подумал и решил, что оставлять и дальше в квартире бронзового мопса – чересчур рискованно. Я договорился с очень серьезными людьми, и завтра мы перевезем вашего мопса в самое надежное место, какое только можно найти.

– Это в какое же? – подозрительно осведомилась Анна Аркадьевна.

– Позвольте мне пока сохранить это в тайне, – ответил Маркиз. – Чем меньше людей знают об этом месте, тем лучше. Обещаю, завтра все прояснится.

– Но это, в конце концов, моя собственность! – заартачилась хозяйка. – И я имею право…

– Уверяю вас, Анна Аркадьевна, так будет лучше! – твердо возразил Маркиз. – Вы обратились ко мне как к специалисту, профессионалу, так доверьтесь мне до конца!

– Ну, что делать, придется довериться! – женщина подняла руки, капитулируя. – Хотя мне и жаль будет расстаться с этим мопсом, я так к нему привыкла! И Дэну его будет не хватать! Он так привык позировать рядом со своим бронзовым близнецом!

– Обещаю вам, что это ненадолго! – заверил ее Маркиз. – Максимум на два-три месяца.

– В моем возрасте два-три месяца – это долго! – недовольно проговорила Анна Аркадьевна. – Но раз уж вы говорите, что иначе нельзя, мне остается только подчиниться…

Прежде чем покинуть комнату, Маркиз подошел к шахматной доске и, пока Анна Аркадьевна не видела его, сделал ход конем – тот самый, который нашел Роман Хабулин.

После этого он невольно взглянул на бронзовую птицу. Возможно, это ему только показалось, но красные глаза птицы сверкнули, уставившись на шахматную доску.

Интуиция Маркиза говорила, что с помощью этой птички неуловимый Николай Иванович знает все, что происходит в квартире Анны Аркадьевны Облонской.

– Ох, и устал я сегодня! – сказал Леня, плюхаясь на диван и вытягивая ноги. – Но, Лола, спешу тебя порадовать, наша операция, кажется, подходит к завершению! Завтра ты мне будешь нужна!

– Назавтра у меня планы! – тотчас вскинулась Лола.

– Что, поход по магазинам или салон красоты? – поморщился Леня. – Отложи, перенеси!

– Какой салон красоты? – возмутилась Лола. – Тут с Аленой беда, телефон ее не отвечает, она сама не звонит, а я такое узнала, такое!

– Ну что еще… – Леня взял себя в руки и решил быть терпеливым, в противном случае Лолка обидится, упрется рогом и откажется завтра ему помогать.

Разумеется, он сумеет ее уговорить или заставить, нет такой женщины, которую бы не уговорил Леня Маркиз, но скольких же нервов это будет ему стоить!

– Ну, рассказывай, – он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.

Лола скороговоркой доложила ему о своей встрече с гримершей Лидой.

– Понимаешь, все сходится, – втолковывала она, – это Инна Мимоходова договорилась с доктором, чтобы он внушил несчастной секретарше зарезать ее мужа. Уж очень удачно для нее все получилось. И никто на студии не знает, что Илона в той клинике лежала, наверно, Инна ее по знакомству туда устроила, вроде как нервы подлечить. Ой, боюсь я за Алену! Ленька, не спи!

– А? – Леня открыл глаза. – Да не сплю я вовсе! Н у, допустим, все так и есть, как ты говоришь. Допустим, смерть Татьяны Череповой заказали ее сыновья, чтобы получить в полное свое распоряжение фирму. Оставим в стороне моральный аспект, за большие деньги некоторые люди могут родную мать убить. Далее, смерть господина Мимоходова заказала доктору его жена. Оскорбленное самолюбие, опять же наследство – все может быть. Но скажи, пожалуйста, за каким бесом нужна этому Коноплянко смерть его жены Алены? Денег, насколько я понимаю, у нее своих нет, если она ему надоела, то развестись – и все! По твоим рассказам эта Алена такая овца, что даже не сможет отсудить у него ничего из имущества!

– Откуда я знаю, зачем? – огрызнулась Лола. – Не было случая у меня с Аленой спокойно поговорить. Да она еще в таком состоянии все время. Но не стал бы муж ее в клинику просто так определять. Потому что еще раз повторяю, не было у него никаких проблем с аварией, незачем было Алену прятать!

– Да уж, этот доктор Мовсесян большие деньги с него слупит за такую услугу!

– Нет у него денег! – встрепенулась Лола. – Я тогда в кафе слышала, что у него сейчас большие неприятности, вроде бы могут даже фирму отобрать за долги!

– И чем же он платить собирается? Вот что, Лола, – решительно сказал Маркиз, – завтра занимаемся делом, а благотворительность оставь на потом! Сможешь мальчишку сыграть?

– Обижаешь, начальник! – грубым хриплым голосом ответила Лола.

Если закрыть глаза – точно парень разговаривает. Н у, Лолка, как всегда, на высоте. Леня подмигнул своей подруге и пошел звонить Уху.

– Привет, Маркиз! – голос Уха перекрывал шум мотора. – Говори быстрей, чего надо, а то я занят! Машинка нужна?