Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала Громов Александр

Битва за Киев. Разногласия со Сталиным

Но скоро гроза разразилась и над головой самого Жукова. Причиной было продолжавшееся все это время ухудшение обстановки на Юго-Западном фронте, где танковые колонны под командованием генерала Клейста неудержимо катились вперед. Механизированные корпуса Красной Армии пытались остановить продвижение этой армады атаками с флангов. Но на пути бронированного клина находилась только не слишком многочисленная группа войск, которой командовал генерал Лукин. А дальше дорога на Киев была открыта…

«Было ясно, что если не выдержит группа Лукина, то враг выйдет в глубокий тыл главным силам нашего фронта, – вспоминал Баграмян. – Эта угроза тревожила каждого из нас. Во всех разговорах сквозила мысль: приграничное сражение проиграно, нужно отводить войска на линию старых укрепленных районов. Но прямо это никто не решался высказать. Все понимали, что укрепленные районы, расположенные на линии старой государственной границы, еще не готовы принять войска и обеспечить надежную оборону. А времени и сил на приведение их в боевую готовность было слишком мало».

Но других вариантов не было. 30 июня Жуков послал в штаб Юго-Западного фронта распоряжение – отойти на рубеж Коростенского, Новоград-Волынского, Шепетовского, Староконстантиновского и Проскуровского укрепленных районов, то есть на линию старой государственной границы. При этом Жуков требовал отступать «изобретательно», чтобы не позволить противнику окружить значительные силы фронта. Отход войск следовало прикрывать авиацией и противотанковой артиллерией.

Во время Смоленского сражения Жуков продолжал следить за обстановкой на Юго-Западном фронте и наконец решил изложить Сталину свои соображения.

«…На московском стратегическом направлении немцы в ближайшее время, видимо, не смогут вести крупную наступательную операцию, так как они понесли слишком большие потери. Сейчас у них здесь нет крупных резервов, чтобы пополнить свои армии и обеспечить правый и левый фланги группы армий “Центр”.

На Украине, как мы полагаем, основные события могут разыграться где-то в районе Днепропетровска, Кременчуга, куда вышли главные силы бронетанковых войск противника группы армий “Юг”.

Наиболее слабым и опасным участком обороны наших войск является Центральный фронт. Наши 13-я и 21-я армии, прикрывающие направление на Унечу – Гомель, очень малочисленны и технически слабы. Немцы могут воспользоваться этим слабым местом и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта, удерживающим район Киева.

– Что вы предлагаете? – насторожился И. В. Сталин.

– Прежде всего, укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией. Одну армию получить за счет западного направления, другую – за счет Юго-Западного фронта, третью – из резерва Ставки. Поставить во главе фронта опытного и энергичного командующего. Конкретно предлагаю Ватутина.

– Вы что же, – спросил И. В. Сталин, – считаете возможным ослабить направление на Москву?

– Нет, не считаю. Но противник, по нашему мнению, здесь пока вперед не двинется, а через 12–15 дней мы можем перебросить с Дальнего Востока не менее восьми вполне боеспособных дивизий, в том числе одну танковую. Такая группа войск не ослабит, а усилит московское направление.

– А Дальний Восток отдадим японцам? – съязвил Л. З. Мехлис.

Я не ответил и продолжал:

– Юго-Западный фронт уже сейчас необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы не менее пяти усиленных дивизий.

– А как же Киев? – в упор смотря на меня, спросил И. В. Сталин.

– …Киев придется оставить, – твердо сказал я.

Наступило тяжелое молчание…

Я продолжал доклад, стараясь быть спокойнее.

– На западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа. Ельнинский плацдарм гитлеровцы могут позднее использовать для наступления на Москву.

– Какие там еще контрудары, что за чепуха? – вспылил И. В. Сталин. – Опыт показал, что наши войска не умеют наступать… – И вдруг на высоких тонах бросил: – Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

Я не мог сдержаться и ответил:

– Если вы считаете, что я как начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине…»

Через полчаса Сталин сообщил Жукову, что тот освобожден от обязанностей начальника Генерального штаба – его сменит Шапошников. «А вас используем на практической работе… Вы вот тут докладывали об организации контрудара под Ельней. Ну и возьмитесь за это дело. Мы назначим вас командующим Резервным фронтом».

Этот момент вызывает немало споров среди военных историков.

Так, например, А. Исаев пишет: «Канонический вариант легенды звучит следующим образом: «Жуков предвидел окружение Юго-Западного фронта и предупреждал Сталина, но диктатор не желал слушать о сдаче Киева. Жуков был вынужден уйти с поста начальника Генерального штаба и занялся Ельней». Одной из проблем потомков является апостериорное знание, накладывающееся на предшествующие события. Мы знаем о результате Ельнинской операции и крушении Юго-Западного фронта, но ни Сталин, ни Жуков в конце июля 1941 г. еще не знали ни о том, ни о другом событии…

Если просто вчитаться в предложение Жукова, версия о его способностях в качестве Нострадамуса сразу отпадает: «Юго-Западный фронт уже сейчас необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы не менее пяти усиленных дивизий». Отвод за Днепр никак не мог предотвратить катастрофу Юго-Западного фронта: клещи двух танковых групп замкнулись намного восточнее среднего течения Днепра. Для ухода от поворота Гудериана на юг требовалось отходить за Псел…

План Жукова, который стоил ему должности начальника Генерального штаба Красной армии, заключался в усилении Центрального фронта за счет двух направлений. Фронт оказался под ударом крупной массы немецкой пехоты и требовал немедленной накачки резервами…»

Впрочем, существует и мнение, что подобной сцены не было. Основным аргументом в пользу этого является тот факт, что Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» называет дату разговора – 29 июля. А в журнале регистрации посетителей Сталина визит Жукова 29 июля 1941 года не значится…

Однако в тех же мемуарах далее говорится, что приказ Ставки о новом назначении Жукова был издан «на следующий день». Но этот приказ датирован 10 августа. А вот 9 августа Жуков, согласно тому же журналу посещений, на приеме у Сталина был.

Что стало причиной появления в «Воспоминаниях и размышлениях» ошибочной даты – оговорка самого маршала или ошибка литзаписчика вкупе с дальнейшей невнимательностью редактора, теперь уже не установить…

Кстати, если бурный разговор с Жуковым был 9 августа, то следует учесть, что накануне Сталин имел весьма напряженную беседу с генералом Кирпоносом, и речь шла как раз об отчаянной борьбе за удержание Киева.

ФРАГМЕНТЫ РАЗГОВОРА И. В. СТАЛИНА С КОМАНДУЮЩИМ ЮГО-ЗАПАДНЫМ ФРОНТОМ М. П. КИРПОНОСОМ 8 АВГУСТА 1941 ГОДА.

Сталин. До нас дошли сведения, что фронт решил с легким сердцем сдать Киев врагу якобы ввиду недостатка частей, способных отстоять Киев. Верно ли это?

Кирпонос. Вам доложили неверно. Мною и Военным советом фронта принимаются все меры к тому, чтобы Киев ни в коем случае не сдавать. Противник, перейдя в наступление силой до 3 пехотных дивизий на южном фасе УРа, при поддержке авиации прорвал УР и вклинился на глубину до 4 километров. За вчерашний день противник потерял до 4000 человек убитыми и ранеными. Наши потери за вчерашний день – до 1200 человек убитыми и ранеными. Бой велся ожесточенный, отдельные населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. Для усиления частей УРа даны вчера и сегодня две авиадесантные бригады. Кроме того, даны сегодня 30 танков с задачей уничтожить прорвавшиеся в УР части противника и восстановить прежнее положение. Для содействия наземным войскам поставлена задача авиации.

Сталин. Можете ли уверенно сказать, что вы приняли все меры для безусловного восстановления положения южной полосы УРа?

Кирпонос. Полагаю, что имеющиеся в моем распоряжении силы и средства должны обеспечить выполнение поставленной УРу задачи. Одновременно должен доложить вам, что у меня больше резервов на данном направлении уже нет.

Сталин. Возьмите часть с других направлений для усиления киевской обороны. Я думаю, что, после того как Музыченко вышел из круга, наше наступление в известном вам направлении теряет первоначальное значение… Стало быть, у вас с этого направления также какие-то части освободятся. Может быть, можно за счет освободившихся частей усилить районы севернее Киева или западнее Киева…

Комитет обороны и Ставка очень просят вас принять все возможные и невозможные меры для защиты Киева.

Недели через две будет легче, так как у нас будет возможность помочь вам свежими силами, а в течение двух недель вам нужно во что бы то ни стало отстоять Киев…

Кирпонос. Товарищ Сталин, все наши мысли и стремления, как мои, так и Военного совета, направлены к тому, чтобы Киев противнику не отдать. Все, что имеется в нашем распоряжении, будет использовано для обороны Киева, с тем чтобы выполнить поставленную перед нами задачу…

Но даже отправившись руководить Резервным фронтом, Жуков, судя по всему, не оставлял попыток привлечь внимание Верховного к ситуации под Киевом.

ОБМЕН ТЕЛЕГРАММАМИ 19 АВГУСТА 1941 ГОДА

Жуков – Сталину

Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на пути к Москве, имея на своих флангах наш Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов.

Возможный замысел противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов – Конотоп – Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего – главный удар на Москву в обход Брянских лесов и удар на Донбасс. Для срыва этого опасного намерения гитлеровского командования считал бы целесообразным по возможности быстрее создать крупную группировку наших войск в районе Глухов – Чернигов – Конотоп, чтобы ее силами нанести удар во фланг противника, как только он станет приводить в исполнение свой замысел.

Сталин – Жукову

Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигова, Конотопа, Прилук считаем правильными. Продвижение немцев… будет означать обход нашей киевской группы с восточного берега Днепра и окружение наших 3-й и 21-й армий. В предвидении такого нежелательного казуса и для его предупреждения создан Брянский фронт во главе с Еременко. Принимаются и другие меры, о которых сообщим особо. Надеемся пресечь продвижение немцев.

Сменивший Жукова на посту начальника Генштаба М. К. Шапошников в разговоре с ним выражал сомнение, что Брянский фронт справится с такой задачей. Поэтому Жуков после завершения Ельнинской операции счел необходимым еще раз напомнить Верховному, что помимо Ленинграда, куда он должен был в тот момент направиться, самым опасным участком остается Юго-Западный фронт.

– Группа армий «Центр», вышедшая в район Чернигов – Новгород-Северский, может смять 21-ю армию и прорваться в тыл Юго-Западного фронта. Уверен, что группа армий «Юг», захватившая плацдарм в районе Кременчуга, будет осуществлять оперативное взаимодействие с армией Гудериана. Над Юго-Западным фронтом нависает серьезная угроза.

– А как же Киев? – спросил Сталин.

– Киев придется оставить…

«В случае с Киевом вмешались, выражаясь юридическим языком, обстоятельства непреодолимой силы, – пишет Исаев. – Советское командование до определенного момента считало себя в силах парировать действия противника, но в последний момент как гром среди ясного неба на чашу весов сражения немцами была брошена целая танковая группа. На кременчугский плацдарм 12 сентября переправилась ранее отмечавшаяся разведкой в полосе Южного фронта 1-я танковая группа Эвальда фон Клейста. Именно быстрое продвижение танков Клейста обусловило замыкание окружения…»

20 сентября возле хутора Дрюковщина сводная колонна штабов Юго-Западного фронта и 5-й армии вступила в сражение с 3-й танковой дивизией вермахта. Советские подразделения пытались прорваться из окружения – пятью днями раньше около села Лохвица, то есть в 15 км от Дрюковщины, соединились 1-я танковая группа генерала Клейста и 24-й моторизованный корпус 2-й танковой группы генерала Гудериана. Так замкнулся Киевский котел и в окружение тогда попало все управление Юго-Западного фронта.

Прорваться к своим сводной колонне не удалось. В бою погибли командующий фронтом М. П. Кирпонос, члены Военного совета М. А. Бурмистенко, Е. П. Рыков, начальник штаба В. И. Тупиков, генералы управления фронта Д. М. Добыкин, А. И. Данилов, В. В. Панюхов, члены Военного совета армии М. С. Никишев, Е. А. Кальченко, начальник штаба армии Д. С. Писаревский…

Вырваться из «котла» удалось немногим подразделениям. Так, Баграмян вывел из окружения две тысячи человек. Пробился сквозь линию фронта и отряд, возглавляемый командующим 37-й армией генералом А. А. Власовым.

Ельнинская операция – первая победа в войне

На фоне несовпадения дат в мемуарах Жукова и в журнале приемов у Сталина почему-то мало кто замечает несовпадение дат и в официальных бумагах. Хорошо известный текст директивы «Об устранении недостатков в организации и ведении боевых действий», подписанный Жуковым уже на посту командующего Резервным фронтом, обычно датируется 5 августа, хотя на приказе о его назначении на эту должность стоит дата пятью днями позже.

ДИРЕКТИВА

КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ РЕЗЕРВНОГО ФРОНТА № 22

об устранении недостатков организации и ведении боевых действий

Секретно

Командующему 24 армией

Командирам 100, 103, 19, 120, 105 и 106 дивизий

№ 22

В результате полученного боевого опыта в районе Ельня в действиях наших войск выявлены следующие основные недостатки:

1. Плохо разведуется противник и очень плохо выявляются его огневые точки. Отсутствие смелости у командиров и бойцов не позволяет нам иметь ежедневно пленных.

2. Благодаря слабой разведке целей, удаленности передовых и основных наблюдательных пунктов артиллерии всех видов от первых цепей своей пехоты, редкого применения артиллерией стрельбы прямой наводкой и совсем не применения стрельбы на рикошетах гаубичными батареями, вызывает низкую действительность артиллерийского огня.

3. Артиллерия расходует много снарядов по своей вине и по вине общевойсковых (пехотных) командиров, приказывающих стрелять для шума и удовлетворения надуманных «заявок» снизу.

Командиры и комиссары частей и соединений потворствуют огромному расходу снарядов и мин без всякой пользы для дела.

4. Не всегда создается должная плотность артиллерийского и минометного огня по объекту, подлежащему захвату пехотой. В то же время объект, обработанный артиллерийским и минометным огнем, атакуется пехотой с большим опозданием, уцелевшие огневые точки противника успевают оживать, наносят поражение и даже останавливают атакующих. Пехота очень плохо использует свои огневые средства во время подготовки атаки и самой атаки.

5. Личная связь и общение командиров пехоты и артиллерии слабая, командиры батарей находятся далеко позади передовых цепей пехоты, задачи на местности ставятся редко, общее стремление к отсиживанию в щелях и убежищах.

6. Очень плохо поставлен учет личного состава в роте (батарее), благодаря чему трус и предатель имеет полную возможность в любое время уйти в тыл. Так же плохо учитываются потери в личном составе и конском составе, боевой технике и расход боевых выстрелов.

ПРИКАЗЫВАЮ:

Все указанные выше недостатки устранить, организованно применять огонь всех видов, максимально использовать результаты огневого воздействия на противника для успешной атаки и развития успеха.

Командующий Фронтом рез. армийгенерал армии Жуков

Можно, конечно, усмотреть в этом документе подтверждение версии, что не было никакого разговора о Киеве как повода к снятию Жукова. Но есть приказ Ставки от 10 августа. Поэтому мы возьмем на себя смелость предположить, что тиражируется ошибочная дата вышеупомянутой директивы – на самом деле не 5, а 15 августа. Тем более что весь день 14 августа части Резервного фронта вели ожесточенные бои против 46-го моторизованного корпуса Фиттингофа, занимавшего ельнинский выступ, что, несомненно, могло дать командующему фронтом свежие впечатления о недостатках…

Да и фразы об «отсиживании в щелях», о «трусах и предателях» логически сочетаются с громыхнувшим на следующий день приказом Ставки «О случаях трусости…»

ПРИКАЗ СТАВКИ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ № 270

16 августа 1941 года

О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий

Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой – прямо героически. Даже те части нашей армии, которые случайно оторвались от армии и попали в окружение, сохраняют дух стойкости и мужества, не сдаются в плен, стараются нанести врагу побольше вреда и выходят из окружения…

Зам. командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенант Болдин, находясь в районе 10-й армии около Белостока, окруженной немецко-фашистскими войсками, организовал из оставшихся в тылу противника частей Красной Армии отряды, которые в течение 45 дней дрались в тылу врага и пробились к основным силам Западного фронта…

11 августа генерал-лейтенант Болдин ударил немцев с тыла, прорвал немецкий фронт и, соединившись с нашими войсками, вывел из окружения вооруженных 1654 красноармейца и командира, из них 103 раненых.

Комиссар 8-го механизированного корпуса бригадный комиссар Попель и командир 406 сп полковник Новиков с боем вывели из окружения вооруженных 1778 человек. В упорных боях с немцами группа Новикова – Попеля прошла 650 километров, нанося огромные потери тылам врага.

Командующий 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов и член Военного совета армейский комиссар 2-го ранга Бирюков с боями вывели из окружения 498 вооруженных красноармейцев и командиров частей 3-й армии и организовали выход из окружения 108-й и 64-й стрелковых дивизий.

Все эти и другие многочисленные подобные факты свидетельствуют о стойкости наших войск, высоком моральном духе наших бойцов, командиров и комиссаров.

Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам.

Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам. Штаб группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения части группы Качалова, а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу.

Генерал-лейтенант Понеделин, командовавший 12-й армией, попав в окружение противника, имел полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Но Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив, таким образом, преступление перед Родиной, как нарушитель военной присяги.

Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов, оказавшийся в окружении немецко-фашистских войск, вместо того, чтобы выполнить свой долг перед Родиной, организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выхода из окружения, дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу. В результате этого части 13-го стрелкового корпуса были разбиты, а некоторые из них без серьезного сопротивления сдались в плен.

Следует отметить, что при всех указанных выше фактах сдачи в плен врагу члены военных советов армий, командиры, политработники, особотдельщики, находившиеся в окружении, проявили недопустимую растерянность, позорную трусость и не попытались даже помешать перетрусившим Качаловым, Кирилловым и другим сдаться в плен врагу.

Эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные трусливые элементы. И эти элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя…

Приказываю:

1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.

Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.

2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.

Обязать каждого военнослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен – уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи.

3. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.

Сталин, Молотов, Буденный,Ворошилов, Тимошенко, Шапошников, Жуков

Этим приказом все советские военнослужащие, сдавшиеся немцам или захваченные ими, были провозглашены изменниками Родины, а их семьи подлежали аресту. Так по приказу самого вождя была арестована жена его старшего сына…

Впрочем, информация о сдаче в плен далеко не всегда была достоверной – названный в приказе чуть ли не образцом предателя генерал-лейтенант Качалов на самом деле погиб в бою.

30 августа началась Ельнинская операция – первая успешная наступательная операция Красной Армии во время Великой Отечественной войны. Целью была ликвидация так называемого ельнинского выступа, образованного фронтом наступавших, но остановленных немецких войск. Наступление на Ельню вел Резервный фронт, которым командовал Жуков, в составе двух армий – 24-й и 43-й. Перед началом операции была проведена мощная артподготовка. Наступление советских войск развивалось не так быстро и успешно, как надеялась Ставка, однако в итоге ельнинский выступ был ликвидирован, а город Ельня освобожден.

Николай Яковлев в книге «Маршал Жуков (Страницы жизни)» пишет: «Очень опасная в маневренных операциях элита вражеских подвижных войск оказалась под градом снарядов советской артиллерии, точность огня которой с каждым днем возрастала. Ельнинский выступ постепенно превращался в кладбище отборных гитлеровских частей и техники. Гальдер, однако, приказал: «Не сдавать Ельню ни в коем случае». Только через несколько недель немецкий генштаб прозрел: уничтожается нацистская «гвардия» – и приказал вывести с ельнинского выступа танковые и моторизованные части, прислав им на замену пять пехотных дивизий. Их ожидала та же участь».

15 сентября советское правительство организовало для группы зарубежных корреспондентов поездку в прифронтовую зону, а точнее – в только что отбитую у немецких войск Ельню. Журналисты были потрясены масштабом разрушений, возникших не только как результат военных действий, но и вследствие намеренных акций гитлеровцев. При этом английский обозреватель Александр Верт выразил всеобщее мнение, что, несмотря на трагизм представшего перед ними зрелища, Ельня дает надежду – ведь это первая за время всей Второй мировой войны территория, на которой силы вермахта удалось одолеть и вынудить к отступлению.

Мы ехали в Ельню через нескончаемые неубранные поля. Один раз мы свернули с дороги в лес, так как в небе показались три или четыре немецких самолета. В лесу мы заметили артиллерийские батареи и другие признаки деятельности военных. Ельня была полностью разрушена. Все дома, в большинстве деревянные, по обе стороны дороги, которая вела к центру города, были сожжены; от них остались лишь груды золы да остовы печей. Раньше это был город с населением 15 тыс. человек. Из всех зданий уцелела только каменная церковь. Большинство жителей, оставшихся здесь во время германской оккупации, теперь исчезли. Город был занят немцами почти неожиданно, и мало кто из населения успел уехать. Почти всех трудоспособных мужчин и женщин силой зачислили в рабочие батальоны и угнали в немецкий тыл. В городе было разрешено остаться только нескольким сотням стариков, старух и детей. В ночь, когда немцы решили уйти из Ельни – так как части Красной Армии приближались, угрожая окружением города, – жителям было приказано собраться в церкви. Они пережили ужасную ночь. Сквозь высокие церковные окна пробивался черный дым и виднелось пламя. Немцы обходили дома, забирали все, что можно было найти в них ценного, а потом поджигали дом за домом. Советские солдаты ворвались в город по горящим развалинам и успели освободить оставшихся без крова пленников.

Александр Верт. «Россия в войне 1941–1945»

После Ельнинской операции в Красной Армии появились части и соединения, удостоенные звания гвардейских. 18 сентября 1941 года в печати было опубликовано сообщение: решением Ставки Верховного Главнокомандования под председательством И. В. Сталина введено понятие «гвардейская часть». Таким образом, командование Красной Армии хотело отметить отличившиеся части и сделать их образцами для подражания. Первыми гвардейскими частями стали отличившиеся в наступательной операции под Ельней 100-я и 127-я стрелковые дивизии, входившие в состав 24-й армии Резервного фронта, которым командовал Жуков. Эти дивизии, потом и кровью добившиеся локального успеха, и были в пропагандистских целях удостоены звания гвардейских и, соответственно, переименованы в 1-ю и 2-ю гвардейские дивизии.

О значении Ельнинской операции существуют разные, часто противоположные мнения.

Виктор Суворов по традиции отрицает наличие в ней какого-либо смысла: «В ельнинском выступе поначалу была не только пехота, там находилась танковая группа Гудериана, а это – четверть германской танковой мощи. Нет ничего более страшного и глупого, чем бросать пехоту на врытые в землю танки. Танк в обороне – несокрушимая мощь. Над землей возвышается только башня с пушкой и пулеметами. Башня замаскирована. Но даже если маскировка и сорвана, попасть в башню не так просто. И не всякое попадание означает пробоину. Экипаж врытого в землю танка имеет мощное вооружение, хорошую оптику, он прикрыт броней. Бегущая в поле пехота Жукова – лакомая цель. И наступающий танк для врытого в землю танка – желанная и легкая цель».

Исаев возражает: «На ельнинском плацдарме первоначально находился в лучшем случае один XXXXVI моторизованный корпус 2-й танковой группы. Так что под Ельней было в лучшем случае 10 % “германской танковой мощи” в расчете на дивизии и всего одна танковая дивизия – 10-я. Позднее подвижные соединения Гудериана были заменены подошедшей с запада пехотой, и к моменту решительного штурма ельнинского выступа там были только пехотные дивизии.

С точки зрения защищенности закопанный танк отнюдь не является рекордсменом… Не пехотинцы сражаются с закопанными танками, а гаубичная артиллерия, засеивающая сотнями и тысячами снарядов атакуемые позиции… Пришпиленный к окопу неподвижный танк – это не такая уж трудная мишень».

Сам Жуков особое внимание обращал на результат работы реактивных минометов: «Реактивные снаряды своими действиями производили сплошное опустошение. Я осмотрел районы, по которым велся обстрел, и увидел полное уничтожение оборонительных сооружений. Ушаково – главный узел обороны противника – в результате залпов реактивных снарядов было совершенно разрушено, а убежища завалены и разбиты».

Известный американский журналист Гаррисон Солсбери утверждал: «Ничего не было страшнее во Вторую мировую войну, чем “катюши”. Неистовый визг мин, устрашающий дымный след, грохот взрывов, все вокруг взрывалось в огне и громе…»

Тогда же Жуков составил заметки по итогам Ельнинской операции, в которых залогом успеха назвал тщательное изучение местности, где происходят боевые действия, быстрое выявление слабых сторон противника в данной конкретной ситуации, а также умение находить нестандартные решения и свободно действовать в ночное время.

Но применять полученный опыт генералу армии Жукову пришлось уже в Ленинграде.

Оборона Ленинграда. «Кто оставит позицию, будет расстрелян на месте»

8 сентября 1941 года немецкие войска при поддержке финских и испанских частей замкнули кольцо окружения вокруг Ленинграда. Положение в городе стало критическим. Возглавлявшие оборону Жданов и Ворошилов слали в Москву панические телеграммы о том, что удержать Северную столицу невозможно. Посланный для инспекции в город на Неве Маленков попросил Сталина снять Ворошилова и направить в Ленинград Жукова. Среди тех серьезных ошибок, которые не простил Сталин бывшему наркому Ворошилову, было то, что тот (при участии Жданова) санкционировал выборы командиров в рабочих батальонах. В телефонном разговоре с Ворошиловым и Ждановым вождь заявил: «Немедленно отменить выборное начало в батальонах, ибо оно может погубить всю армию».

В книге А. Маленкова «О моем отце Георгии Маленкове» ситуация описывается следующим образом: «Из Ленинграда тогда пришло паническое послание от К. Е. Ворошилова (он тогда бездарно командовал фронтом): город защитить невозможно, его придется сдать… По словам отца, он застал А. А. Жданова, возглавлявшего тогда Ленинградскую парторганизацию, в роскошном бункере – опустившегося, небритого, пьяного. Дал Жданову три часа, чтобы тот привел себя в божеский вид, и повел его на митинг, который по предложению отца был созван на Кировском заводе. В те несколько дней, что он пробыл в Ленинграде, ему удалось сделать многое, чтобы укрепить оборону города, которая по вине Ворошилова была полностью расстроена».

Сталин вызвал Жукова с фронта и сообщил: «Мы еще раз обсудили положение с Ленинградом. Противник захватил Шлиссельбург, а 8 сентября разбомбил Бадаевские продовольственные склады. Погибли большие запасы продовольствия. С Ленинградом по сухопутью у нас связи теперь нет. Население оказалось в тяжелом положении. Финские войска наступают с севера на Карельском перешейке, а немецко-фашистские войска группы армий «Север», усиленные 4-й танковой группой, рвутся в город с юга…»

Присутствовавший при этом Маленков заметил:

– Мы здесь докладывали товарищу Сталину, что командование Ленинградского фронта едва ли сумеет выправить положение.

Сталин мрачно глянул на него, помолчал и внезапно спросил Жукова, что тот думает о ситуации на московском направлении. Жуков высказал предположение, что войска группы армий «Центр» нуждаются в пополнении после понесенных потерь, и к тому же, не завершив операцию под Ленинградом, немцы вряд ли рискнут наступать на Москву. Хотя готовность к активной обороне Москвы нужно сохранять постоянно.

Сталин покивал и начал расспрашивать о событиях под Ельней, периодически делая заметки в блокноте. А потом неожиданно распорядился:

– Вам придется лететь в Ленинград и принять от Ворошилова командование фронтом и Балтфлотом.

Сталин вырвал листок из блокнота, на котором была размашисто написана единственная фраза: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву», и протянул записку самому Жукову, сказав, чтобы тот по прибытии в Ленинград лично отдал ее Ворошилову.

10 сентября Жуков вылетел в уже окруженный кольцом блокады Ленинград. Его самолет сопровождали истребители, которым при подлете к Ладожскому озеру пришлось вступить в бой с появившимися немецкими «мессершмиттами». Пока самолеты прикрытия отражали атаки, военно-транспортный «дуглас» с Жуковым на борту снизился до предельно возможной малой высоты и продолжил путь в осажденный город. Долетели благополучно, и едва приземлившись, Жуков отправился в Смольный, где застал Ворошилова и весь Военный совет Ленинградского фронта за разговором о том, что город придется сдать, а все важные объекты и корабли Балтийского флота взорвать.

Известно, что охрана Смольного около четверти часа не пускала прибывших военачальников, выясняя вопрос с пропусками. Некоторые очевидцы рассказывают, что после этого дверь в зал заседаний Жуков распахнул хорошим пинком.

ИЗ БЕСЕДЫ МАРШАЛА ЖУКОВА С ПИСАТЕЛЕМ КОНСТАНТИНОМ СИМОНОВЫМ

Моряки обсуждали вопрос, в каком порядке им рвать суда, чтобы они не достались немцам. Я сказал командующему флотом Трибуцу: «Как командующий флотом запрещаю вам это. Во-первых, извольте разминировать корабли, чтобы они сами не взорвались, а во-вторых, подведите их ближе к городу, чтобы они могли стрелять всей своей артиллерией». Они, видите ли, обсуждали вопрос о минировании кораблей, а на них, на этих кораблях, было по сорок боекомплектов. Я сказал им: «Как вообще можно минировать корабли? Да, возможно, они погибнут. Но если так, они должны погибнуть только в бою, стреляя». И когда потом немцы пошли в наступление на Приморском участке фронта, моряки так дали по ним со своих кораблей, что они просто-напросто бежали. Еще бы, шестнадцатидюймовые орудия! Представляете себе, какая это силища?

Прервав обсуждение, Жуков протянул Ворошилову записку Сталина, предписывавшую тому сдать командование, и Жуков громко объявил, что отныне обороной города будет руководить он.

11 сентября 1941 года был подписан приказ Ставки о назначении Жукова командующим войсками Ленинградского фронта. Вместе с ним прибыли генерал-лейтенант М. С. Хозин и генерал-майор И. И. Федюнинский.

«В случае захвата города врагом и соединения здесь германских и финских войск нам пришлось бы создавать новый фронт, чтобы оборонять Москву с севера, и израсходовать при этом стратегические резервы, которые готовились Ставкой для защиты столицы. Кроме того, мы неизбежно потеряли бы мощный Балтийский флот», – писал в мемуарах Жуков.

На Ленинград наступала группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма Риттера фон Лееба. Самая мощная группировка танковых и моторизованных соединений противника была размещена по направлению к Урицку, Пулковским высотам и Слуцку. Жуков видел в этом верную примету грядущего штурма города.

12 сентября Ворошилов отправился в 54-ю армию маршала Г. И. Кулика. Генерал Федюнинский был послан Жуковым на передний край, туда, где на Пулковских высотах и под Урицком оборонялись войска 42-й армии.

К этому моменту в городе на Неве сложилась критическая ситуация. По предвоенным предположениям советских военных стратегов, основная угроза для Северной столицы могла исходить со стороны финской границы, поэтому не было даже планов защиты Ленинграда с юга. А именно с юга, со стороны Пулковских высот, на город был направлен основной удар немецкого наступления. Жуков приказал срочно обустраивать укрепления на подступах к городу силами населения от мала до велика. А командующий Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц получил указание подвести боевые суда как можно ближе к южному берегу Финского залива, чтобы использовать против немцев корабельную артиллерию. Противотанковых орудий не хватало, Жуков велел при необходимости заменять их зенитками. Где было возможно, возводили проволочные укрепления, чтобы пустить по ним электрический ток.

13 сентября Сталин подписал приказ о плане действий «на случай вынужденного отхода из Ленинграда» относительно кораблей Балтийского флота. Решение было простым и страшным – в случае оставления города (а значит, и порта) «все корабли военного флота, торговые, промысловые и технические суда» следовало уничтожить, чтобы не достались врагу. В тот же день оборонявшая подступы к городу 42-я армия была вынуждена отойти на недостроенный пулковский оборонительный рубеж. Теперь линия фронта подошла к Ленинграду вплотную.

ФРАГМЕНТЫ БЕСЕДЫ ЖУКОВА С НАЧАЛЬНИКОМ ГЕНШТАБА ШАПОШНИКОВЫМ 14 СЕНТЯБРЯ 1941 ГОДА

Жуков. Обстановка в южном секторе фронта значительно сложнее, чем казалось Генеральному штабу. К исходу сегодняшнего дня противник, развивая прорыв тремя-четырьмя пехотными дивизиями и введя в бой до двух танковых дивизий, вышел на фронт Новый Сузи (что южнее Пулково на 2 километра) – Финское Койрово (северная окраина) – Константиновка – Горелово – Анино – Копорское – Ропша – Глядино и развивает наступление в северном направлении… Красногвардейск и дороги, идущие от Красногвардейска в Пулково, также занимаются противником.

Таким образом, на этом участке фронта положение очень сложное. Оно усугубилось еще и тем, что у командования в районе Ленинграда не было никаких резервов. Сейчас нам приходится сдерживать наступление и развитие прорыва противника с помощью случайных отрядов, отдельных полков и вновь формируемых рабочих дивизий.

Шапошников. Какие меры приняты?

Жуков. К исходу сегодняшнего дня на путях движения противника нами организована система артиллерийского огня, включая морскую, зенитную и прочую артиллерию. Собираем минометы, и думаю, что к утру мы сможем на основных направлениях подготовить плотный заградительный огонь для взаимодействия с пехотой, которую к исходу дня расположили на вышеуказанном рубеже. Привлекаем всю авиацию фронта и Балтийского флота и, кроме того, собираем до сотни танков.

Непосредственно на южной окраине Ленинграда, на линии Мясокомбинат – Рыбацкое – Морской порт развертываем дивизию НКВД, которую усиливаем пока 100 орудиями, имея в виду в дальнейшем собрать еще не менее 100 орудий… Переход в наступление 55-й и 42-й армий рассчитываем провести не раньше 17 сентября. Раньше невозможно, так как сейчас для этого нет сил…

…Мною принято на Ленинградском фронте всего 268 самолетов, из них исправных только 163. Очень плохо с бомбардировщиками и штурмовиками. Имеется 6 самолетов Пе-2, 2 самолета Ил-2, 2 самолета Ар-12, 11 самолетов СБ. Такое количество не обеспечит выполнения задачи. Очень прошу Ставку дать хотя бы один полк Пе-2 и полк Ил-2.

Шапошников. Считаю, что принятое вами решение прежде всего организовать артиллерийскую завесу является единственно правильным.

Жуков. Прошу иметь только в виду, как я уже вам доложил, что район Красногвардейска до реки Ижора и все пути, идущие через Красногвардейск на север, находятся у противника. …Сейчас приходится принимать пожарные меры и наводить должный порядок в частях… Думаю, в ближайшие дни наведем порядок… Если придется, не остановимся ни перед какими мерами.

Прошу вас подкрепить Кулика двумя-тремя дивизиями, чтобы он мог нанести мощный удар. Это будет самая лучшая помощь фронту в создавшейся обстановке.

А в штабе фон Лееба уже сидел специально присланный из ставки Гитлера фельдъегерь – ждал сообщения о взятии Ленинграда, чтобы немедленно доставить эту радостную новость фюреру.

ФРАГМЕНТЫ БЕСЕДЫ ЖУКОВА С МАРШАЛОМ Г. И. КУЛИКОМ В НОЧЬ НА 15 СЕНТЯБРЯ 1941 ГОДА

Жуков. Приветствую тебя, Григорий Иванович! Тебе известно о моем прибытии на смену Ворошилову? Я бы хотел, чтобы у нас с тобой побыстрее закипела работа по очистке территории, на которой мы могли бы пожать друг другу руки и организовать тыл Ленинградского фронта. Прошу коротко доложить об обстановке. В свою очередь хочу проинформировать, что делается под Ленинградом:

Первое. Противник, захватив Красное Село, ведет бешеные атаки на Пулково, в направлении Лигово. Другой очаг юго-восточнее Слуцка – район Федоровское. Из этого района противник ведет наступление восемью полками общим направлением на г. Пушкин с целью соединения в районе Пушкин – Пулково.

Второе. На остальных участках фронта обстановка прежняя… Южная группа Астанина в составе четырех дивизий принимает меры к выходу из окружения.

Третье. На всех участках фронта организуем активные действия. Возлагаем большие надежды на тебя. У меня пока все. Прошу коротко сообщить обстановку на твоем участке.

Кулик. Здравия желаю, Георгий Константинович! Очень рад с тобой вместе выполнять почетную задачу по освобождению Ленинграда. Также жду с нетерпением момента встречи. Обстановка у меня следующая:

Первое. В течение последних двух-трех дней я веду бой на своем левом фланге в районе Вороново, то есть на левом фланге группировки, которая идет на соединение с тобой. Противник сосредоточил против основной моей группировки за последние два-три дня следующие дивизии. Буду передавать по полкам, так как хочу знать, нет ли остальных полков против твоего фронта. Начну справа: в районе Рабочий поселок № 1 появился 424-й полк 126-й пехотной дивизии, ранее не присутствовавший на моем фронте. Остальных полков этой дивизии нет. Или они в Шлиссельбурге, или по Неве и действуют на западе против тебя, или в резерве в районе Шлиссельбурга.

Второе. В районе Синявино и южнее действует 20-я мотодивизия, вместе с ней отмечены танки 12-й танковой дивизии.

Третье. На фронте Сиголово – Турышкино развернулась 21-я пехотная дивизия. Совместно с ней в этом же районе действует 5-я танковая дивизия в направлении Славянка – Вороново.

В течение последних трех дней идет усиленная переброска из района Любань на Шапки – Турышкино – Сологубовка мотомехчастей и танков. Сегодня в 16.30 замечено выдвижение танков (более 50) из района Сологубовка на Сиголово, а также отмечается большое скопление войск в лесах восточнее Сиголово и северо-восточнее Турышкино. Кроме того, появилась в этом же районе тяжелая артиллерия. Сегодня у меня шел бой за овладение Вороновом. Это была частная операция для предстоящего наступления, но решить эту задачу не удалось. Правда, здесь действовали незначительные соединения. Я сделал это умышленно, так как не хотел втягивать крупные силы в эту операцию: сейчас у меня идет пополнение частей.

Линия фронта, занимаемая 54-й армией, следующая: Липка – Рабочий поселок № 8 – Рабочий поселок № 7 – поселок Эстонский – Тортолово – Мышкино – Поречье – Михалево.

Противник сосредоточивает на моем правом фланге довольно сильную группировку… Жду с завтрашнего дня перехода его в наступление. Меры для отражения наступления мною приняты, думаю отбить его атаки и немедленно перейти в контрнаступление. За последние три-четыре дня нами уничтожено минимум 70 танков… Во второй половине 13 сентября был сильный бой в районе Горное Хандрово, где было уничтожено 28 танков и батальон пехоты, но противник все время, в особенности сегодня, начал проявлять большую активность.

Жуков. Григорий Иванович, спасибо за информацию. У меня к тебе настойчивая просьба – не ожидать наступления противника, а немедленно организовать артподготовку и перейти в наступление в общем направлении на Мгу.

Кулик. Понятно. Я думаю, 16–17-го.

Жуков. 16–17-го поздно! Противник мобильный, надо его упредить. Я уверен, что, если развернешь наступление, будешь иметь большие трофеи. Если не сможешь все же завтра наступать, прошу всю твою авиацию бросить на разгром противника в районе Поддолово – Корделево – Черная Речка – Аннолово. Все эти пункты находятся на реке Ижора, в 4–5 километрах юго-восточнее Слуцка. Сюда необходимо направлять удары в течение всего дня, хотя бы малыми партиями, чтобы не дать противнику поднять головы. Но это как крайняя мера. Очень прошу атаковать противника и скорее двигать конницу в тыл противника. У меня все.

Кулик. Завтра перейти в наступление не могу, так как не подтянута артиллерия, не проработано на месте взаимодействие и не все части вышли на исходное положение. Мне только что сообщили, что противник в 23 часа перешел в наступление в районе Шлиссельбург – Липка – Синявино – Гонтовая Липка. Наступление отбито. Если противник завтра не перейдет в общее наступление, то просьбу твою о действиях авиации по пунктам, указанным тобою, выполню…

Жуков. Противник не в наступление переходил, а вел ночную силовую разведку! Каждую разведку или мелкие действия врага некоторые, к сожалению, принимают за наступление…

Ясно, что вы прежде всего заботитесь о благополучии 54-й армии и, видимо, вас недостаточно беспокоит создавшаяся обстановка под Ленинградом. Вы должны понять, что мне приходится прямо с заводов бросать людей навстречу атакующему противнику, не ожидая отработки взаимодействия на местности. Понял, что рассчитывать на активный маневр с вашей стороны не могу. Буду решать задачу сам. Должен заметить, что меня поражает отсутствие взаимодействия между вашей группировкой и фронтом. По-моему, на вашем месте Суворов поступил бы иначе. Извините за прямоту, но мне не до дипломатии. Желаю всего лучшего!

15 сентября части вермахта снова начали наступление на поселок Володарского и Урицк. Подразделения Красной Армии были вынуждены отступить на южные окраины этих населенных пунктов. В этой отчаянной обстановке Жуков увидел неожиданный проблеск надежды: «…с выходом противника к поселку Володарского и Урицку левый фланг его ударной группировки оказался еще более растянутым. Мы решили использовать это выгодное для нас обстоятельство и нанести контрудар по врагу силами 8-й армии».

О своем намерении Жуков доложил в Москву и просил воздействовать на маршала Кулика, чтобы 54-я армия нанесла свой удар синхронно с защитниками Ленинграда. 16 сентября Сталин прислал Кулику телеграмму, в которой требовал «…не задерживать подготовку к наступлению, а вести его решительно, дабы открыть сообщение с Жуковым».

Военным советам 42-й и 55-й армий

БОЕВОЙ ПРИКАЗ ВОЙСКАМ ЛЕНИНГРАДСКОГО ФРОНТА 17.9.41

Карта 100 000

1. Учитывая особо важное значение в обороне южной части Ленинграда рубежа Лигово, Кискино, Верх, Койрово, Пулковских высот, района Московская Славянка, Шушуры, Колпино, Военный совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу.

2. Настоящий приказ командному и политическому составу объявить под расписку. Рядовому составу широко разъяснить.

3. Исполнение приказа донести шифром к 12.00 18.9.41.

Командующий войсками ЛФГерой Советского Союза генерал армии ЖУКОВНачальник штаба ЛФгенерал-лейтенант ХОЗИНЧлен Военного совета ЛФсекретарь ЦК ВКП(б) ЖДАНОВЧлен Военного совета ЛФдивизионный комиссар КУЗНЕЦОВ

19 сентября советские войска нанесли удар по флангу немецкой группировки, которая вела активное наступление на Ленинград в районе Пулковских высот. На город здесь наступали шесть германских дивизий при мощной поддержке артиллерии и авиации. Жуков, у которого в окруженном городе не было никаких резервов, решил ослабить натиск, перегруппировав свои немногочисленные силы и бросив их в прорыв там, где немцы удара не ждали. 8-я армия атаковала численно превосходившего противника с такой яростью, что немецкий командующий фон Лееб был вынужден отвести от Пулковских высот мехкорпус, чтобы защитить собственные тылы.

«Лееб ведь собрал все, чем располагал, бросаясь в последнее и решительное наступление на Пулковском направлении, – пишет Владимир Карпов в книге «Маршал Жуков». – Отражать удар Жукова на фланге этой группировки было нечем, надо снимать силы оттуда, где наметились удача и победа. Ждать помощи из глубины нельзя. Лееб понимал – пока подойдут резервы, части Жукова вырвутся на тылы и перемелют все так, что вообще придется отходить от Ленинграда. И Лееб дает приказ снять механизированный корпус, уже нацеленный для удара там, где виделся наибольший успех, и бросает этот корпус для спасения фланга. Но именно в этом и состояла цель Жукова. Напор на Пулковском рубеже ослаб, 8-я армия хоть и не вонзилась глубоко в расположение противника, но задачу свою выполнила».

Одним из опорных пунктов обороны города стал Кировский завод, выпускавший тяжелые танки КВ, которые прямо из заводских ворот уходили на передовую. Мужчины ушли в ополчение, на заводе трудились женщины, старики, подростки. Они жили на территории завода, чтобы не тратить время и, самое главное, силы на путь от дома до станка. Окна в цехах из-за постоянных обстрелов были замурованы бронещитами и мешками с песком, но работа на заводе шла и во время бомбежек.

Танки КВ внушали немцам панический ужас, поскольку были неуязвимы для снарядов стандартных противотанковых орудий – он попросту переезжал их, вминая в землю и пушку, и расчет.

Еще до начала блокады 20 августа 1941 года во время Кингисеппско-Лужской оборонительной операции произошло событие, уникальное в масштабах даже всей Великой Отечественной войны. Командир роты тяжелых танков (пять танков КВ-1) Зиновий Колобанов со своими боевыми товарищами вывел из строя 43 немецких танка, причем 22 из них подбил непосредственно экипаж Колобанова. Накануне Колобанов получил приказ перекрыть три дороги к Красногвардейску (ныне Гатчина) со стороны Луги, Волосово и Кингисеппа. По два танка были отправлены им на лужскую и кингисеппскую дороги, а танк Колобанова обосновался в специально отрытом окопе возле дороги из Волосова. Экипаж пропустил мимо себя разведчиков на мотоциклах и обрушил огонь на подошедшую следом танковую колонну: подбил первым делом головные и замыкающие машины, после чего прямой наводкой расстрелял всю колонну.

Эта история отражена сейчас в известной компьютерной игре «World of Tanks», где для игроков существует знак отличия «Медаль Колобанова».

ИЗ НЕМЕЦКОГО ВОЕННОГО ДОНЕСЕНИЯ

Русский танк КВ-1 сумел достичь единственной дороги в тылу немецкой ударной группы и блокировал ее на несколько дней. Появившиеся первыми ничего не подозревавшие грузовики с припасами были немедленно сожжены танком. Практически не было средств, чтобы справиться с чудовищем. Танк нельзя обойти, вокруг топкая местность. Нельзя подвезти боеприпасы, тяжелораненые умирали, их нельзя было вывезти.

Попытка ликвидировать танк огнем 50-миллиметровой противотанковой батареи с расстояния 500 метров привела к тяжким потерям в расчетах и орудиях. Танк не имел повреждений, несмотря на то что, как выяснилось, получил 14 прямых попаданий. От них остались лишь вмятины на броне. Когда подвезли 88-миллиметровое орудие на расстояние 700 метров, танк спокойно выждал, пока оно будет поставлено на позицию, и уничтожил его. Попытки саперов подорвать танк оказались безуспешными. Заряды были недостаточными для громадных гусениц. Сначала группы русских солдат и гражданских лиц снабжали танк снарядами и припасами по ночам, затем все подходы к нему были перекрыты. Однако и это не заставило танкистов покинуть свою позицию.

Наконец, 50 танков симулировали атаку со всех сторон, чтобы отвлечь внимание. Под прикрытием ее удалось выдвинуть и замаскировать 88-миллиметровое орудие с тыла танка. Из 12 прямых попаданий 3 прошили броню и уничтожили танк.

«Если немцы и были остановлены, то этого добились, пустив им кровь, – писал в своей книге «900 дней» американский журналист Г. Солсбери. – Сколько их было перебито в эти сентябрьские дни, никто никогда не подсчитает. У Урицка протекал ручей. Многие дни он был красен от крови немецких солдат… Остановила немцев железная воля Жукова? Он был страшен в эти дни сентября. Нельзя его назвать по-иному, нет другого слова…»

21 сентября 1941 года Сталиным была продиктована телеграмма в осаждаемый германской армией Ленинград. Адресована она была Г. К. Жукову, А. А. Жданову, А. А. Кузнецову и В. Н. Меркулову. Вождь приказывал не проявлять сентиментальности и применять оружие даже в тех случаях, когда немцы прикрываются мирными жителями.

УКАЗАНИЯ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО № 002204

Военному совету Ленинградского фронта о применении оружия против делегатов от немецких войск 21 сентября 1941 г. 04 ч 10 мин

Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают вперед своих войск делегатов от занятых ими районов – стариков, старух, женщин и детей – с просьбой к большевикам сдать Ленинград и установить мир. Говорят, что среди ленинградских большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применить оружие к такого рода делегатам. Я считаю, что если такие люди имеются среди большевиков, то их надо уничтожить в первую очередь, ибо они опаснее немецких фашистов.

Мой совет: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников, вольных или невольных, по зубам. Война неумолима, и она приносит поражение в первую очередь тем, кто проявил слабость и допустил колебания. Если кто-либо в наших рядах допустит колебания, тот будет основным виновником падения Ленинграда.

Бейте вовсю по немцам и по их делегатам, кто бы они ни были, косите врагов, все равно, являются ли они вольными или невольными врагами. Никакой пощады ни немецким мерзавцам, ни их делегатам, кто бы они ни были. Просьба довести до сведения командиров и комиссаров дивизий и полков, а также до Военного совета Балтфлота и командиров и комиссаров кораблей.

И. Сталин

Как пример жестокости самого Жукова часто приводится адресованная командующим армиями Ленинградского фронта и Балтийского флота шифрограмма № 4976 от 28 сентября: «Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны…»

Противники Жукова видят в этом доказательство готовности «маршала-людоеда» лично расстреливать грудных младенцев, а сторонники напоминают, в какой отчаянной обстановке диктовались подобные тексты.

В сентябре 1941 года из Ленинграда Жуков докладывал Шапошникову: «На Красногвардейском УР… части серьезно не дрались, так как противник, прорвавшись перелесками, обошел части с фланга и с тыла, и под воздействием обхода противника 3-я дивизия полностью разбежалась. 2-я дивизия разбежалась частично. И вот в эту зияющую дыру устремился противник. Части 42-й армии дерутся исключительно плохо… Думаю, в ближайшие дни наведем порядок и заставим драться как полагается».

Федюнинский, будучи 15 сентября назначен командующим 42-й армией, обнаружил, что в ней практически отсутствуют службы разведки, связи, снабжения. Штаба тоже не было – армия представляла собой слабо регулируемую толпу с оружием.

С 17 по 19 сентября патрулями в Ленинграде было задержано 4425 дезертиров.

22 сентября появилась Директива начальника штаба военно-морских сил Германии о «будущем города Петербурга».

Чтобы иметь ясность о мероприятиях военно-морского флота в случае захвата или сдачи Петербурга, начальником штаба военно-морских сил был поднят вопрос перед Верховным Главнокомандованием Вооруженных сил о дальнейших военных мерах против этого города… Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса… Предполагается окружить город тесным кольцом и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей.

Владимир Карпов приводит в своей книге о Жукове воспоминания начальника инженерного управления Ленинградского фронта Бычевского: «Я положил карты и показал, что было сделано до начала прорыва под Красным Селом, Красногвардейском и Колпино, что имеется сейчас на пулковской позиции, что делается в городе, на Неве, на Карельском перешейке, где работают минеры и понтонеры.

Жуков слушал, не задавая вопросов… Потом – случайно или намеренно – его рука резко двинула карты, так, что листы упали со стола и разлетелись по полу, и он, ни слова не говоря, стал рассматривать большую схему обороны города, прикрепленную к стене.

– Что за танки оказались в районе Петрославянки? – неожиданно спросил он, опять обернувшись ко мне и глядя, как я складываю в папку сброшенные на пол карты. – Чего прячешь, дай-ка сюда! Чушь там какая-то…

– Это макеты танков, товарищ командующий, – показал я на карте условный знак ложной танковой группировки, которая бросилась ему в глаза. – Пятьдесят штук сделано в мастерской Мариинского театра. Немцы дважды их бомбили.

– Дважды! – насмешливо перебил Жуков. – И долго там держишь эти игрушки?

– Два дня.

– Дураков ищешь? Ждешь, когда немцы сбросят тоже деревяшку? Сегодня же ночью убрать оттуда! Сделать еще сто штук и завтра с утра поставить в двух местах за Средней Рогаткой. Здесь и здесь, – показал он карандашом.

– Мастерские театра не успеют за ночь сделать сто макетов, – неосторожно сказал я.

Жуков поднял голову и осмотрел меня сверху вниз и обратно.

– Не успеют – под суд пойдешь…»

Тот же Бычевский получил однажды нагоняй из-за недостаточно быстрого вывода войск на нужную позицию. Напутствие от Жукова звучало так: «Немедленно отправляйтесь и помните: если к девяти часам дивизия не будет на месте, расстреляю…»