Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье Валенте Кэтрин

Глава XIX

Серебряный, Черный и Красный

в которой Принц Мирра выслушивает совет по поводу карьеры, Сентябрь получает серебряную пулю, а с Фрица срывают маску

Темнота, поглотившая Сентябрь, отступила так же быстро, как набросилась. Девочка не чувствовала себя больной, только голова еще кружилась, и она едва устояла на ногах от неожиданно обрушившегося на нее света и шума.

Все вместе и каждый в отдельности громко кричали.

Принц Мирра, совершенно проснувшийся и раскрасневшийся, кричал от боли. Яго рычал и шипел на красную шляпу с двумя перьями, которая болталась в воздухе. Фриц уже достал свой Бешеный Бурав и вкручивал его в тень Принца Мирры, в то время как приятная леди в серебряном всеми силами демонстрировала презрение в адрес тени Маркизы. Крепкий мужчина в широкополой черной шляпе рыбака и дождевике кричал Сентябрь, чтобы она очнулась и что-нибудь сделала, другая леди, в пылающем красном платье, красном шарфе и красном военном шлеме, прыгнула на красную шляпу, которая нырнула и легко увернулась.

Сентябрь глянула вниз. Бледная брошь гоблинши потемнела. Она, Сентябрь, лишилась часа своей жизни, и за этот час все поменялось. Все они стояли на крыше башни Клевер, под ними раскинулись мерцающие огни Тайна, а вокруг завывали ветры. Серебряная леди сидела верхом на огромном тигре, а человек в черном – на полосатой и с виду очень голодной рыси. Ветры, екнуло сердце Сентябрь прежде, чем ее голова успела это сообразить.

Красный Ветер наносил удары и делал обманные выпады в сторону невидимого Фрица, с треском налетая на его невидимое тело. Принц Мирра, внезапно оказавшийся на свободе, прятался за своей матерью. Тень Маркизы в смятении пятилась. Сын цеплялся за нее, жалкий и бессловесный.

– Я не смогу защитить тебя, – сказала Маркиза в отчаянии. – У меня нет магии. Тебе надо было дождаться ее, твоей настоящей матери, на которую ты так похож. Она бы сокрушила их всех одним только словом.

Красный Ветер и Фриц неожиданно исчезли за краем крыши, и все крики тут же прекратились.

– Что происходит? – закричала Сентябрь. – Еще секунду назад мы были в моем доме… или в ее…

– Ты последовала за мной, дитя, – сказала Серебряный Ветер. – Как следовала за мной все это время. В подземелье я мала и слаба, потому что мне не хватает воздуха, чтобы разогнаться в полную силу. Но я могу быть для тебя серебряной путеводной нитью, вспыхивающей в темноте. Это одна из моих особенностей. Зеленый Ветер любит развеивать досаду. А я люблю выводить заплутавших из темноты на свет. Ты последовала за мной и Черным Ветром в моей лодке через твое кукурузное поле. Ты встречала меня в Вверх-Тормашках, и на луковом поле, и в подвале на дне мира – легкий серебряный вздох на лестнице, когда ты не знала, как оттуда выбраться. Потом ты снова последовала за мной, через дверь, пока наконец не догнала меня, и тогда я принесла тебя сюда быстро, как ветер. Фриц ждал нас, – добавила Серебряный Ветер мрачно. – Ты скакала на Цимбелине, Тигре Диких Шквалов, и ты сказала, что твое имя – Толстянка, что показалось мне очень странным, и еще ты сказала, что тебе очень нравится быть героиней и ты подумываешь заняться этим всерьез.

Даже среди всего этого хаоса Сентябрь не смогла не рассмеяться. Надеюсь, тебе понравилось, подумала она. Потому что мне совсем не нравится не знать, что происходило со мной между дном мира и его вершиной. Не говоря уже о пропущенной поездке на тигре.

Принц Мирра, явно пораженный ее смехом, уставился на нее большими темными измученными глазами.

– Привет, Мирра, – сказала Сентябрь.

– П-привет, – ответил он осторожно.

Он хотел сказать что-то еще, но в этот миг за его спиной промчалась Красный Ветер в развевающемся шарфе. Черный Ветер натянул бугристый арбалет, опутанный плетями ежевики, и выстрелил как раз пониже красной шляпы, которую теперь крепко держала Красный Ветер. Стрела отклонилась влево и пролетела мимо. Он выстрелил еще раз, и на этот раз попал под шляпу, но слишком низко, и потому выстрел не стал смертельным. Тем не менее шляпа рухнула на крышу, и Красный Ветер с пылающим лицом наступила на нее.

Там, куда упал Фриц, отскочил камень, а из-под него показалась маленькая мерцающая табличка. Сентябрь и Ветры столпились вокруг и принялись читать:

ПРАВИЛА ВОЛШЕБНОГО ПОДЗЕМЕЛЬЯ

БЕРЕГИСЬ СОБАК

ВСЕ ВАЖНОЕ ИДЕТ ТРОЙКАМИ

И ШЕСТЕРКАМИ

КОРОЛЕВ НЕ ПОХИЩАТЬ

ОДНА ДЕВА НА ВОЛЕ ЛУЧШЕ

ДВУХ В ЦЕПЯХ

НУЖДА – МАТЬ ИСКУШЕНИЯ

РАНО ИЛИ ПОЗДНО ЗА ВСЕ

ПРИХОДИТСЯ ПЛАТИТЬ

ЧЕМ НИЖЕ УПАДЕШЬ,

ТЕМ ВЫШЕ ВОСПАРИШЬ

– Но я же знаю все эти слова! – воскликнула Сентябрь. – Я их уже встречала в разных местах.

Черный Ветер кивнул.

– Правила старше и глубже, чем подземные воды. Они всегда в движении, всегда заставляют понять себя и подчиниться. Они – часть самой земли. Они – Пфизика: не Причудливая, не Тихая, не Пфизика Приключений, но чистый Закон. Хэллоуин уничтожила все объявления о Правилах, но сами Правила отменить не смогла. А здесь, в Тайне, в центре всего, ей не удалось уничтожить даже некоторые слова. Видишь, эта старая верная общественная доска объявлений уцелела. И разве ты не следовала им, даже если не знала этого? Разве ты не платила, не обнаруживала тройки, не испытывала искушений в нужде?

Сентябрь была согласна и собралась было об этом сказать, но осеклась, потому что Красный Ветер зевнула, как будто от смертельной скуки.

– Да ладно тебе, Братец Черный! Давай поговорим о чем-нибудь интересном! Я не попадала в такую заварушку с самой Войны Облаков! – Красный Ветер ликовала. Она тряхнула темно-красными волосами, выхватила из-за пояса парочку алых пистолетов, подбросила их вверх, поймала за барабаны и рукояткой вперед подала Принцу Мирре. – Если собираешься быть Королем, можешь начать с освобождения своего королевства от злодеев.

Принц Мирра встал и пристально посмотрел на Красный Ветер. Вид у него и правда был царственный, хотя волчьи ушки подергивались, а нижняя губа дрожала.

– Я совсем не собирался быть Королем, – сказал он. – У меня было более чем достаточно времени, чтобы подумать об этом, и я решил, что не хочу. Вы меня не заставите. Я вообще только что тут оказался. Быть Королем – дурацкое занятие. Все эти Короли только и делают, что плетут козни и заговоры, а в конечном итоге их все равно свергают. Я юноша практичный и не вижу нужды плести интриги, когда просто могу жить своей жизнью, читать, изучать магию, вечерами сидеть в кафе, а может быть, завести друга, который не очень-то интересуется историей. Я хочу быть просто парнем. Я хочу узнать, каково это – бегать, прыгать, есть, танцевать.

– Танцевать и Королю можно, – сказал Черный Ветер, чей голос был прекрасен и глубок, как полный колодец.

– Но не когда ему вздумается, – возразил Принц Мирра. – Он может танцевать только для удовольствия других, или когда какая-нибудь важная особа хочет потанцевать с ним, или когда танец служит средством для достижения какой-то королевской цели. А я хочу танцевать, когда хочу, просто потому, что вода показалась сладкой, или потому, что солнце светит – ох, как я мечтаю увидеть солнечный свет!

– Тебе нужно наверх, в тот, другой мир, – сказала Маркиза. – Можем пойти вместе, если это доставит тебе удовольствие. Можем найти ее, если хочешь. А я хочу лишь одного: снова лежать на земле. Пусть другая я беспокоится о своем дитяти и Волшебной Стране, пусть на нее все глазеют. Она всегда была сильнее меня.

– Кто-то должен положить этому конец! Нужно покончить с Фрицем и Хэллоуин! И хватит содержать два мира отдельно, иначе нам придется искать работу в рекламе, а я лично предпочту полностью сдуться, – сварливо заявила Серебряный Ветер. – Ты – Законный Король!

– С какой стати? – заорал Мирра. – По какому такому закону? Кто угодно может быть Королем, если он достаточно кровожаден, или ему очень хочется, или сильно не повезло. Или хотя бы если его родили правильные родители под правильным порядковым номером. Это вообще ничего не значит. Поему королем должен быть я, а не какой-нибудь несчастный подменыш? Я вообще ничего не знаю о работе Короля, и если вы меня вынудите, то я буду выполнять ее не лучше, чем, скажем, жонглировать. Но ведь никто меня не называет Законным Жонглером! А они, между прочим, в былые времена выуживали королей из пруда, вы об этом знали? Дремота мне все рассказал. Почему-то все начинают заботиться о Законности только тогда, когда собираются сбросить кого-то пинком с трона. Так что премного благодарен, но я хочу к маме. Я хочу пожить еще хотя бы полсекунды, прежде чем от меня опять потребуют кого-нибудь пристрелить!

– Кто же тогда? – спросил Черный Ветер, воздевая руки. – Если магический объект отказывается делать свое дело, что нам следует предпринять?

– До сих пор этим занималась я, – медленно сказала Сентябрь. – Это я отказалась от своей тени, я отправилась в Волшебное Подземелье и Волшебное-Ниже-Некуда, чтобы разбудить Принца. Я выстрелила в бедную Минотавру. Нельзя же передавать дела в ту же секунду, как Принц появился на сцене. Я должна еще с этим разобраться, как вы не понимаете? Хэллоуин потому и зовут Королевой Пустоты, что ей кое-чего не хватает, а именно – меня. Мы должны снова соединиться. И Принц тут никак помочь не может.

– Прекрасно. – Красный Ветер пожала плечами и развернула пистолеты рукоятями к Сентябрь. Ветрам совершенно все равно, кто именно сделает дело, лишь бы оно было сделано. Красный Ветер, похоже, впервые как следует разглядела Сентябрь. – Знаешь, мне кажется, что это мое пальто, – задумчиво проговорила она. – А это определенно мой кот.

Яго взревел, и это был рев любви и воспоминания, узнавания и раскаяния. Он не покинул Маркизу, но своим ревом ясно показал, что сожалеет об этом.

– Я так и не сумела заставить себя найти другого, после того как ты меня покинул, – вздохнула Красный Ветер.

Пальто красного цвета заерзало от удовольствия.

– Можешь оставить его себе, – в порыве чувств сказала Красный Ветер. – Я ведь сама бросила его сотню лет назад, когда мне нужно было спуститься Вниз и сразиться с одной юной выскочкой из огров, которая метила на мое место. Уж я ее поколотила! А ты как думала? Ветру не пристало быть кисейной барышней и чуть что падать в обморок.

Сентябрь все равно сняла пальто красного цвета и вернула его хозяйке, по которой оно явно истосковалось. Теперь она могла остаться в Бдительном Платье и не стыдиться ни себя, ни своего наряда. Пистолеты она тоже отвергла.

– У нее и свой есть, Красная, – подсказала Серебряный Ветер. Она спрыгнула со своего Тигра, чьи глаза ярко светились в темноте. Хрустальная луна показывала на своем гладком циферблате четкую цифру II. Черный Ветер тоже спешился со своей Рыси, и оба Ветра протянули руки к Сентябрь.

В одной руке оказалась серебряная заклепка, в другой – черная. Красный Ветер вздохнула, вложила пистолеты обратно в кобуру и тоже протянула Сентябрь заклепку, только алую.

– Возьми любую, – сказала Серебряный Ветер. – Возьми одну из них и приклепай себя обратно к своей тени. Фриц истекает кровью. Мы можем оставить его в живых или убить – как скажешь. Нам все равно. Мы, Ветры, потому и холодны, что у нас нет сердца.

– Как жаль, что с нами нет моего Зеленого Ветра!

– Зеленый и Синий – это Верхние Ветры, – сказал Черный Ветер. – Они имеют дело со всем живым и растущим. Только мы рискуем спускаться вниз.

– А что, если я выберу не ту? Они все разные?

– Наше дело предложить. Красный Ветер – Ветер Войны. Серебряный – это Попутный Ветер, он наполняет твое сердце, чтобы ты следовала за ним. Черный Ветер и его скакун Банко, Рысь Щедрых Ливней, – это Свирепый Ветер, который сдувает все помехи с пути. Мы не знаем, что тебе нужно.

Сентябрь рассудила, что все это время она следовала за Серебряным Ветром, благодаря чему и оказалась здесь. Она взяла серебряную заклепку и вставила ее в дуло Заклепочника, который проглотил ее, сдавленно фыркнув. Но она не отправилась тут же вниз, в Клевер. Она пока не могла.

Она подошла к Фрицу, и Заклепочник оживился, поскольку был уверен, что сейчас его Используют самым восхитительным образом. Сентябрь стояла возле красной шляпы, одиноко валявшейся на крыше. Какое же мерзкое, презренное создание! До чего же он, должно быть, отвратителен на вид, если с помощью неведомой магии превратил себя в невидимку! Она ненавидела его всей силой своего беспокойного юного сердца. Лицо ее пылало гневом. Она наклонилась, выдернула из шляпы два ужасных пера, похожих на рога, и швырнула их на землю.

Фриц замерцал, и между двумя вспышками Сентябрь ясно, как при свете дня, разглядела, что плечо его кровоточит, а темное лицо стало пепельным.

Это была тень ее папы.

Глава XX

Позволь мне жить

в которой все становится явным

Они спускались по ступенькам в недра Клевера, оставив наверху Принца, его мать и все Ветры. Сентябрь тащила на себе папину тень. Помимо раны в плече, у него еще была неестественно вывернута нога.

– Папа, ну почему? Как ты мог здесь оказаться? Зачем ты причинял боль всем этим людям? Я не понимаю, просто не понимаю!

Но он не мог говорить. Теневая кровь сочилась из-под стрелы Черного Ветра. Когда Сентябрь толкнула огромную темную дверь и прислонила тень отца к колонне, ее вопросы внезапно прервал резкий крик.

– Папа! – закричала Хэллоуин, спрыгивая с трона, яркого сооружения из тыквенной кожуры и зеленых самоцветов. Трон покоился под люстрой, которая висела над залом, как фальшивое солнце; на изогнутых костяных рожках покоились чаши из простой тыквы, и из тыквы-горлянки, и из гигантских яиц, и все они были наполнены жидким огнем. Тут же, рядом с троном, на плюшевых подушках развалились тени Субботы и Аэла (для Аэла подушек потребовалось довольно много). Баклажанчик стояла в стороне, выглядела очень несчастной и хранила молчание. – Кто это с тобой сделал?!

Королева Пустоты возложила руки на его раны и закрыла глаза. Стрела переломилась надвое, и кровь исчезла. Фриц слабо улыбнулся и откинул назад теневые волосы Хэллоуин. Тут он увидел Сентябрь и застонал.

– У меня получилось? – прошептал он. – Я дома?

– О чем ты? – спросила Сентябрь в ужасе.

– Не смей с ним говорить! – возмутилась Хэллоуин. – Это мой папа, это я забрала его сюда, у тебя нет никакого права!

– Что значит забрала?

Хэллоуин ухмыльнулась. Ее темное лицо победоносно сияло.

– У власть имущих есть свои привилегии. Эта глупая коровища наверняка показала тебе свою драгоценную стену – так вот, дыра далеко не сразу оказалась там, внизу; задолго до этого она открылась в Тайне. Прямо в реке, в Рыжей Туманке. И сквозь эту дыру было видно все. Я это сразу поняла – куда быстрее, чем ты! И начала толкать, искать проход, то там, то тут. Я надеялась: а вдруг… – Тень Сентябрь прервалась и крепко обняла отца. – Я просто хотела, чтобы все были вместе, и были счастливы, и увидели, как прекрасно мое королевство. Я хотела, чтобы он гордился мной. Я хотела, чтобы он увидел Субботу, и моего Вивернария, и как я выросла, и какой хорошей умею быть. Ты ведь тоже этого хочешь. Но ты говоришь себе: потерпи, все наладится. Ну, а я знала, что ничего не наладится! Я видела его сквозь воду. Он сражался, и его нога была сломана – так же, как мы с тобой сломали ногу, помнишь? Я набрала побольше воздуха и схватила его. Просто потянулась через дыру, зацепила его тень и втащила сюда. Поначалу он был совершенно сбит с толку и все кричал: Фриц идет! Фриц идет! Половина города это слышала. Они стали звать его Фриц, потому что он повторял это без конца. Несколько недель он не понимал, где находится.

– Фриц идет, – еле слышно прошептал папа Сентябрь. – Немцы наступают.

– Успокойся, папа, теперь все хорошо. Ты в безопасности. Так вот, Сентябрь, первое время он вообще не понимал, где он. Я его выходила, пока он не выздоровел полностью. Я, и только я!

– Я знаю, где я, – сказал папа Сентябрь. Голос его слегка окреп и стал уже немного похож на обычный. – Я читал книги, которые мы нашли в доме одной старушки под Страсбургом. Волшебные сказки и старинные легенды. Одна из них была про лютина, невидимого духа в красной шляпе с двумя перьями. Это был домовой, он защищал и оберегал дом. Когда она меня затащила сюда, я все думал: как бы стать невидимкой, чтобы незаметно переходить через линию фронта. И вдруг – раз! – так и вышло, я стал невидимым и получил красную шляпу. Все изменилось. И моя дочь тоже была здесь, как по волшебству; вернее, нечто похожее на мою дочь. Тень, как и я. Как все мы здесь. Но я хотя бы мог обнимать ее и разговаривать с ней. Она сказала, что это произошло, потому что я этого очень сильно хотел, и мое Хотение произвело магию. Когда она произносила слово «хотел», оно казалось огромным, куда больше, чем я мог себе представить. И она велела мне забирать все тени, все подряд. Я подумал, что она сошла с ума. Это было так жестоко; как я мог воспитать такую жестокую дочь? Но она сказала, что если я заберу все тени, то миры тут же объединятся – этот мир и Небраска. И я подумал: может быть, тогда я смогу вернуться домой? Домой, к моей настоящей дочери и к моей жене. И никто не пострадает, они просто буду жить в другом месте, а дома так красиво… Очень, очень красиво… – Он опять впал в забытье, прислонившись к колонне, теневые веки его сомкнулись.

– Прекрати, папа, – сказала Хэллоуин. – Я твоя дочь. Я же тебе говорила. – Королева Пустоты поцеловала его в щеку и встала. – Вот теперь почти все в полном порядке, – сказала она. – Моя семья со мной, и магии у меня больше, чем у кого бы то ни было за всю историю. На этом мы и продержимся здесь, пока неблагодарные Верхние сплывут. У теней будет своя страна, и в ней все мы будем вместе. Скоро я смогу забрать и мамину тень, и тогда мне ничего больше не будет нужно. У меня будут все, о ком только можно мечтать, – Суббота, и Аэл, и мама, и папа. Мне не нужно будет выбирать, как тебе. – Хэллоуин издевательски улыбнулась. – Суббота и Аэл всегда были моими любимыми, а не твоими, Сентябрь. Честно тебе говорю. Это я велела им отправиться с тобой и подыгрывать тебе изо всех сил, сколько продержатся. Я велела Аэлу поджидать тебя у подножия лестницы. Я велела всей стране притаиться в темноте, а потом выскочить, чтобы сделать тебе сюрприз. Но ты же должна была видеть, что они – тени, они ни за что не стали бы помогать тебе превращать их обратно в ничто. Они хотят жить. Я хочу жить.

– Прости нас, Сентябрь, – сказал Суббота с несчастным видом. – Мы любим тебя, но ты хочешь вернуть нас обратно, а мы не можем вернуться. Вот если бы ты все забыла, как и планировалось, мы могли бы жить все вместе долго и счастливо.

– Так не получится, – сказала Сентябрь. – Вы все тоже сплывете, а мы окажемся дома, только Волшебной Страны уже не будет – будет только Небраска, и на этом все закончится. Вы снова станете просто светом и тенью.

– Ты лжешь, – усмехнулась Хэллоуин.

– Нет, не лгу. Но это неважно. Мы с тобой забираем папу домой, прямо сейчас.

– Ну, хватит, – рассмеялась Хэллоуин. – Ты мне ничего не сделаешь. У меня есть все, а у тебя ничего. И скоро снова начнется Развеселье. Ты же слышишь трубы и арфы. – И действительно, далеко внизу заиграла приятная бодрая музыка.

– Тень, возьми меня за руку, – сказала она.

– Нет, девочка, – прошептала Хэллоуин.

Сентябрь наставила на нее Заклепочник.

Суббота и Аэл в отчаянии закричали.

– Сентябрь, пожалуйста! – взмолился Аэл, чье огромное сердце разрывалось между двумя девочками, которых он так любил. – Оставь нас, – прошептал он. – Мы просто хотим жить своей собственной жизнью. Хотим оставаться живыми.

– Где ты взяла это оружие? – испуганно спросила Хэллоуин.

– Мне его дала Белинда Капуста.

Лицо Хэллоуин исказилось. Это было собственное лицо Сентябрь, и оно разваливалось на части, слезы текли по щекам, голос дрожал.

– Ты не можешь этого сделать со мной. Я – это ты. Я – твоя сестра. Я была с тобой всю жизнь. Я делала только то, что и ты: пыталась смотреть на все под другим углом, и быть храброй, своенравной и несдержанной, старалась радовать мою семью, не упускала случая ввязаться в приключение и прихватить немного магии, когда она попадалась под руку. Пожалуйста, Сентябрь! Умоляю! Позволь мне жить. Ты ведь хочешь жить, что бы ни случилось. Что же ужасного в том, что я тоже хочу жить?

Сентябрь не стушевалась. Она попыталась схватить тень за руку, но Хэллоуин увернулась. Она бросилась к Субботе и Аэлу, и все трое в ужасе отпрянули от Сентябрь. Прежде им никогда не приходилось бояться за себя – они боялись только тогда, когда боялись их солнечные сущности. Теперь же они зарылись лицом друг в друга, готовясь испытать чудовищную боль. Хэллоуин поцеловала Субботу, потом Аэла, пытаясь им улыбнуться и прижимая их теснее к себе.

Не дрогнула только Баклажанчик. Она стояла очень тихо. Так тихо, как могут стоять только Тихие Пфизики. Но не исчезла из виду; вместо этого ее фиолетовые перья замигали холодным тусклым светом. Свет озарил Королеву и ее друзей, и они замерли, пригвожденные к месту.

– Я не знала, что они замышляют, Сентябрь, – прошептала Баклажанчик таким тихим, неслышным шепотом, что его едва ли можно было назвать звуком. – Поверь, не знала. Видишь, я обездвижила их для тебя, потому что ты мой друг. Смотри, у меня получилось! Тишина вышла из меня и сделала то, что я ей приказала. – Ночная Додо не удержалась, и перья на груди у нее слегка раздулись от гордости.

– Я верю тебе, Баклажанчик, правда, – тихо ответила Сентябрь.

Она взглянула на свою замершую тень, на замершего марида, на замершего Вивернария. Сейчас они беспомощны. Она могла бы взять Заклепочник и приклепать их друг к другу, и Хэллоуин не сумела бы ей помешать. Она могла бы сделать с ними все, что вздумается. Могла бы, но… но почему-то не могла. Она не могла быть хладнокровной и безжалостной, когда папа лежит здесь же, прямо у нее за спиной. Она не могла, потому что так поступила бы Маркиза, да и Хэллоуин, в этом и заключалась их сила. Делай что тебе вздумается и ни о ком не заботься.

Сентябрь было жаль Маркизу, но, когда понадобилось, она без колебаний причинила ей боль. И все же ее новенькое, незрелое сердце забилось сильнее, и, пока она смотрела на тени тех, кого так сильно любила, оно вдруг распахнулось. Она не могла думать о них плохо, не могла видеть в них только себялюбие и жестокость, – а ведь именно это нужно видеть в злодее, если хочешь биться с ним не на жизнь, а на смерть, и победить. Хэллоуин была ею. Она отправилась за папой, разламывая миры пополам, лишь бы только его вернуть. Разве Сентябрь не поступила бы так же? Но, с другой стороны, ей бы, скорее всего, и в голову не пришло нечто столь же отчаянное, странное и дикое. Вот та темная недвижная девочка, что замерла сейчас, крепко обняв своих друзей, совершила сотни поступков, каких сама Сентябрь не совершала. Хэллоуин была ее сестрой, но не ею самой.

Сентябрь опустила Заклепочник. Нет, она не станет этого делать. Хотя оружие изнывало от желания побывать в Деле, ради которого его изобрели, хотя его маленькое механическое сердце билось ради этого дня, – она все же не сделает этого. Она сделает что-нибудь другое. Поступит наперекосяк.

– Баклажанчик, – сказала Сентябрь. – Давай обнимемся и поздороваемся. Я скучала по тебе.

– Если я шевельнусь, они отомрут! – предупредила Ночная Додо.

– Все хорошо. Не беспокойся.

Баклажанчик распушила перья и в несколько прыжков пересекла тронный зал. Она прижала свою мягкую голову к груди Сентябрь и с облегчением вспыхнула серебряным светом.

Хэллоуин пошевелилась. Суббота и Аэл вздрогнули и изумленно открыли рты.

– Иди к нам, Хэллоуин, – сказала Сентябрь. – Иди, не плачь.

Хэллоуин замерла. На лице ее ясно читалось: она все еще думает, что перед нею палач, и ждет казни. За несколько мгновений неподвижности это не исправить.

Сентябрь протянула руки к своей тени.

– Мы наверняка придумаем что-нибудь еще, – продолжала Сентябрь.

Хэллоуин медлила.

– Мы же умные, у нас получится, – шепотом уверяла Сентябрь. – Нас же две, в конце концов.

И девочка-тень со своими заботами, и любовью, и ужасным Хотением вплыла в раскрытые объятия Сентябрь. Они крепко прижались друг к другу, а потом и Суббота с Аэлом обхватили их за плечи, а хвост Аэла обвился вокруг них всех. Баклажанчик тоже угнездилась рядом, и Сентябрь оказалась полностью укрыта тенями.

И улыбнулась в темноте.

Дверь рывком распахнулась, и в тронный зал ввалилось зеленовато-серебристое существо, похожее на печатный станок с когтями и зубами. Оно проскакало вокруг комнаты, разметав по сторонам испуганные тени. Вслед за ним, изрыгая проклятия и оскорбления, ворвалась женщина.

Это была Белинда Капуста.

– Будь ты проклят! Тормози! – вопила фея.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросила Хэллоуин, поправляя корону и утирая слезы.

– Генератор Сходства ночью сбежал, мерзкая тварь! Учуял запах Дела и сорвался, теперь не остановишь. К ноге, Генератор! – Генератор Сходства заскулил и врезался в темную стену. – Вряд ли этот глупый хищник вам пригодится.

Генератор Сходства завертелся волчком и бросился к Сентябрь. Он щелкнул когтями, и его движущиеся части завертелись. Генератор подпрыгнул, еще раз подпрыгнул и одним ловким движением отхватил зубами клок ее волос.

Через мгновение из его лицевой панели к ногам Сентябрь выползла зеленая дымчатая тень. Дымок коснулся девочкиных пяток, и внутри у нее вдруг оказалась крошечная горячая искорка, которая разожгла костер – вроде того, что ей так и не удалось развести в стеклянном лесу. Пламя в ней все разгоралось – пламя буйства и благородства, жестокости и волшебства. Настойчивый странный голос внутри ее переплелся с темными цветами, которые расцвели у нее в сердце, и Сентябрь наконец поняла, что ей нужно сделать.

Глава XXI

Быть всем одновременно

в которой Сентябрь видит солнце и много чего другого

Сентябрь забралась в люльку на конце лестницы грузовика Фрица. За руку она держала теневого папу, который по-прежнему выглядел неуверенно и отстраненно. Он был все еще слаб, его колени время от времени подкашивались. Люлька поднималась все выше и выше.

Хэллоуин летела вверх рядом с люлькой. За ней поднимались тени, десятки, сотни, тысячи теней, длинный темный хвост. Тени закручивались спиралью вокруг люльки, поднимаясь все выше и выше. Миновали хрустальную луну. На ней ярко светилась цифра I.

– А если ты ошибаешься? – спросила Хэллоуин.

Сентябрь улыбнулась, и в этой улыбке было столько безумной, головокружительной надежды, что Хэллоуин тоже улыбнулась.

– Чем ниже упадешь, тем выше воспаришь, – сказала она и сжала руку своей тени.

Когда люлька достигла потолка мира, Сентябрь приложила руку к земляному небу. Оно было теплым. Она ощущала солнечный свет по другую сторону. Конечно, сейчас она устроит страшный беспорядок, но ничего не поделаешь, не время об этом беспокоиться. Сентябрь вцепилась в землю ногтями, копая вверх и в стороны, а корни и черви, глина и песок сыпались ей на голову. Она почти не дышала, пробиваясь к солнцу. Время от времени она наклонялась, чтобы подтянуть повыше тень папы, и всякий раз обнаруживала, что Хэллоуин помогает ей, толкая его вперед и вверх.

Эта работа причиняла ей боль. Ногти обломались, руки болели. Но она копала, копала и копала. Вот один палец пробился к свету, к зеленому полю, поросшему высокой травой и усеянному пышными цветами; за ним второй, затем вся рука, и вторая тоже. Но выбраться наверх вся целиком Сентябрь не могла. Она слишком устала, слишком долго пробыла в темноте.

Так случилось, что две сильные вороны с необычными именами, проведя чудесный денек у моря, по пути домой пролетали как раз над этим живописным полем. Они увидели, как в траве что-то блеснуло, и устремились туда, поскольку все, что блестит, кажется воронам прекрасным. Руки девочки! И брошка на плече! Она-то и сверкнула, как звезда! Вороны вцепились в эти руки когтями и потащили вверх. Они понятия не имели, что стряслось с бедным ребенком и почему он застрял в земле, но не сомневались, что вытащат ее. Они же сильные, что ни говори. Такие сильные, что запросто могут перескочить в соседний мир и там неплохо угоститься.

– Давай, девочка! – каркнул Проницательный.

– Еще чуточку! – подбодрила Усердная.

И Сентябрь выбралась, протиснувшись целиком, отряхивая комья земли, измазанная с ног до головы, в разорванном Бдительном Платье. С волос ее быстро, будто смытая мылом, сошла чернота, а мерцающие цветные пряди поблекли, и локоны приобрели свой обычный шоколадный цвет. Вороны на миг приподняли ее в воздух, однако их сила пока еще не соответствовала волшебным стандартам. Они старательно, как умели, опустили ее на землю и улетели навстречу своим вороньим приключениям.

– До свидания, девочка! – каркнула Усердная.

– В следующий раз поосторожнее! – добавил Проницательный.

Из дыры в земле бил, взлетая к солнцу, фонтан из теней, а рядом с ним стояла Сентябрь и любовалась его ослепительным великолепием, моргая и щурясь. Все тени Волшебной Страны вибрировали и мерцали, пели и хохотали так громко, что их обладатели просто не могли этого не слышать. Они пели и пели призывную песнь, в которой подобное взывает к подобному, а семья созывает своих любимых домой.

Поначалу лишь парочка гномов выглянули из-за вершины холма и сбежали вниз навстречу своим теням. Следом прискакал кентавр, за ним еще один, потом дриады, звервольфы, гоблины, тролли. Соединяясь со своими тенями, они тут же начинали скакать и кружиться, щелчками пальцев вызывая огонь, или снег, или свет; магия вольно выплескивалась из них, и не было нужды в заклинаниях и заговорах. Толпа становилась все гуще, а песни все громче. Все жители Волшебной Страны стекались в эту маленькую долину, где каждого поджидала его тень.

Одна тень в очень красивой шляпе ехала верхом на тени Пантера. Они взлетели над толпой и взяли курс на север, туда, где всегда Весна. Перед тенью на спине Пантера устроился мальчик, довольно улыбаясь в материнских объятиях.

– Вот видишь? – обратилась Сентябрь к своей собственной тени, следя, как какой-то маленький эльф плетет на пальцах своей тени колыбель для кошки из молний. – Сработало! Все получилось!

Одного этого уже было бы достаточно. Сентябрь была счастлива уже тем, как возвращается Волшебная Страна и магия вливается обратно в мир под солнцем. В этот миг мы могли бы уйти и оставить ее, и она бы на нас не рассердилась, потому что она хорошо поработала, а когда хорошо поработаешь, можешь быть собой доволен, даже если не все идеально. Но мы пока ненадолго задержимся, чтобы увидеть еще один сюрприз.

С холма спускался синий мальчик, а рядом с ним топало огромное красное существо на алых трехпалых ногах. Под золотым солнечным светом они алели еще ярче.

Сентябрь закричала от радости и бросилась к ним, к своим собственным, дорогим и ненаглядным Субботе и От-А-до-Л, к тем, которые не сталкивали ее в море и не крали у нее поцелуй. Это просто были ее марид и ее Вивернарий, наконец-то! Она прыгнула в их объятия. От радостного крика виверна содрогнулись небеса, а Суббота покраснел.

– Я так по тебе скучал, – прошептал он застенчиво. – Где ты пропадала?

– Ты Вернулась! – ликовал Аэл. – Всех В в мире не хватит, чтобы передать мой Восторг и Восхищение!

– О, Аэл, я все тебе расскажу, обещаю! Это займет много-много дней, но у нас же теперь полно времени. Столько всего произошло, Аэл! – Вивернарий издал свой знаменитый рокот и коснулся ее теплой красной щекой.

Суббота стоял вплотную к ней. Глаза его блестели.

– Я так по тебе скучал, что мог бы тебя поцеловать, – прошептал он.

Лицо Сентябрь вытянулось.

– Ох, Суббота! У меня уже был Первый Поцелуй. Я вовсе не собиралась целоваться, но твоя тень такая грубая и порывистая, и она сорвала поцелуй, прежде чем я успела слово молвить! А потом был второй поцелуй, и третий, а то и пятый – целая куча, если вдуматься.

Суббота приподнял бровь.

– Какое мне дело до твоего Первого Поцелуя? – сказал он. – Ты можешь целовать кого захочешь. Но если когда-нибудь вдруг ты захочешь поцеловать меня, будет тоже неплохо. – И он залился таким румянцем, что Сентябрь ощутила идущий от него жар.

Она наклонилась и поцеловала своего марида – бережно и нежно. Она старалась, чтобы поцелуй был таким, какими, по ее мнению, они и должны быть. Его губы на вкус были как море.

А вечер продолжался, и в долину прибывало все больше душ. Как это всегда бывает с волшебным народцем, когда они собираются больше трех, один ударил в барабан, другой дунул в дудку. Прекрасная музыка заполнила ночь, и вся Волшебная Страна пустилась в пляс.

Сентябрь протянула руку, и Хэллоуин, Королева Пустоты, приняла ее. Девочка и тень закружились в медленном танце под настоящей луной.

– Не обязательно, чтобы было только одно из двух, – сказала Сентябрь, когда они кружили по лугу, – Тени или Верхние, Королева или деревенская девчонка. Можно быть всем одновременно. Взять да и стать Королевой Волшебной Страны. Принц Мирра не хочет править, но ты-то хочешь! Я буду иногда тебя навещать. А пару раз в год – или чаще, если захочешь – приводи тени наверх, повидаться с братьями и сестрами и наполнить Волшебную Страну буйным весельем. Может быть, кто-то захочет остаться, а кто-то захочет воспользоваться Генератором мисс Капусты и наделать себе новых теней, которые будут всего лишь игрой света, а не настоящими живыми девочками. Но ты можешь приходить и уходить, сохранять Волшебную Страну в целости и жить как пожелаешь. Только пусть оба мира будут вместе. Пусть откроются все дороги. Вот это и будет Развеселье, Хэллоуин, самое развеселое, какое только можно представить.

Чем выше понималась луна, тем быстрее становились танцы. Суббота и его тень, поклонившись друг другу, начали вальсировать, словно два прекрасных синих облачка. Тень вела, а ее хозяин следовал за ней, рисуя идеальные круги на траве. Аэл и его тень кружились с воплями и топотом, сцепившись хвостами. Баклажанчик кудахтала так протяжно и громко, будто копила это в себе всю жизнь. Она вращалась в хороводе с одним зеленым фламинго и компанией очень крупных и очень Тихих перепелок.

И вот наконец из-за холма показался некто в зеленом пиджаке, зеленых бриджах и зеленых снегоступах, верхом на ревущей Леопарде.

– Моя маргариточка, тыковка милая, свет моих лунных ночей! – кричал Зеленый Ветер. – Потанцуй со мной, осеннее яблочко, пусть будет в сердце весна! – Он сгреб Сентябрь в охапку и закружил в безумной джиге, взлетая в воздух с каждым виражом. Сентябрь заливалась смехом, а воздух вокруг нее был напоен ароматами зелени.

Хэллоуин тоже рассмеялась и предложила руку тени Зеленого Ветра.

Только тень их отца стояла в одиночестве, опираясь на здоровую ногу, глядя на танцующих, к которым не могла присоединиться. Сентябрь, с румянцем вполлица, оставила Зеленый Ветер на попечение Серебряного. Зеленый Ветер отбивал ритм на зеленой мандолине, которую извлек из шерсти Леопарды.

Сентябрь взяла папу за руку.

– Мы это сделали, – сказала она. – Мы почти дома.

В этот самый миг где-то далеко, а может, еще дальше, в высоких песочных часах струйкой просыпались последние песчинки, и Сентябрь исчезла, как светлячок при первом свете дня.

Глава XXII

Войну забыть невозможно

в которой Сентябрь возвращается домой

Ясное утро, золотое и розовое, поднималось над прерией. Сентябрь оказалась в высокой пшенице, в том самом месте, откуда начала погоню за гребной шлюпкой с Черным и Серебряным Ветрами. На ней снова было деньрожденное платье, и она люто проголодалась и мечтала только о завтраке. Интересно, что случилось с Принцем Миррой и нашел ли он Маркизу – вдруг именно он должен ее разбудить? Узнаю ли я когда-нибудь, куда подевались все феи и эльфы и что такого особенного в яйцах Додо? Узнаю, когда вернусь. На этот раз, я уверена, в мое отсутствие ничего ужасного не случится! И у нас с Субботой и Аэлом будет настоящее приключение, без грусти и без темных мест.

Сентябрь потерла глаза – после долгих блужданий в темноте солнечный свет казался нестерпимым. Все было таким ярким, что можно было подумать, будто Волшебная Страна ей только приснилась. Если не считать того, что в руке ее развевался большой черный лоскут, который мог быть флагом, но Сентябрь знала, что это не флаг.

Это был теневой папа. Она все еще держала его за руку.

На краю пшеничного поля ждал знакомый дом, теплый и уютный.

– Это дом? – спросила папина тень. – Это правда дом?

– Да, папа. Это дом. Там мама, и хороший кофе, и наша старая собачонка у огня. Я привела тебя домой. – Она так хотела, чтобы он гордился ею.

– Значит, все было не зря? Все, что я сделал?

– Не думай об этом, папа.

Тень отца печально посмотрела на нее.

– Войну забыть невозможно, Сентябрь, радость моя. Никто не может. И ты не забудешь свою войну.

Они направились к дому, хотя Сентябрь еле переставляла ноги. Она хотела продлить это последнее мгновение с папой, хотя, конечно, это была всего лишь его тень. А сам папа, во плоти, все еще сражался во Франции, и когда они с тенью дойдут до дома, она снова останется без папы.

Наконец Сентябрь остановилась, и тень остановилась вместе с ней. Сентябрь едва сдерживала слезы. Она умоляюще сложила ладони, как делала, когда была совсем крошкой и просилась на ручки, где было тепло и уютно.

– Я так по тебе скучаю, – прошептала она. – Иногда мне снится, что ты умер и я никогда больше тебя не увижу.

Отец повернулся. Он взял Сентябрь на руки, как давным-давно, закрыв черные глаза и положив большую темную руку на ее кудрявую голову. Она зарылась лицом в плечо тени и затихла. Если она отпустит его, он исчезнет. Это она знала точно.

В домике зажегся свет, и в этом свете Сентябрь увидела двоих, которые двигались и разговаривали. Сердце ее ухнуло вниз.

Не может быть! Или может?

Когда она добралась до крыльца, на котором молочник уже оставил бутылки, тень уменьшилась до лоскута размером не больше одеяла. Сентябрь прижала его к груди и надеялась изо всех сил. Она Хотела этого всем своим существом.

Мама стояла в гостиной около напольного радиоприемника в корпусе из орехового дерева. Лицо у нее было мокрое и распухшее от слез, и она крепко обнимала папу Сентябрь, настоящего папу, не тень, а мужчину в коричневой военной форме и фуражке с золотистыми штучками. Он опирался на темный костыль, потому что одна его нога была в гипсе.

Когда мама увидела Сентябрь, входящую с бутылками молока, она улыбнулась, как рассветное солнце, и раскинула руки, приглашая к объятиям и ее, их любимую маленькую девочку. У папы был изможденный вид, но он улыбнулся своей обычной кривоватой улыбкой и назвал дочь по имени. Взять ее на руки он не мог, как бы ему этого ни хотелось, но зато крепко прижал к себе, а собачка-подлиза прыгала, скакала и тявкала вокруг них троих.

Пока папа обнимал ее свободной рукой, Сентябрь осторожно прижала к нему темный лоскут. Измученная тень с облегчением улеглась на место. В этом мире Сентябрь не нуждалась в Заклепочнике – тень сама хотела соединиться с хозяином. Она никому не стала бы рассказывать о том, что с ней случилось, разве что тени своей жены, пока их хозяева спят. Тени как никто умеют хранить секреты.

Все трое долго-долго не разжимали объятий.

Когда же слезы высохли, объятия разомкнулись, завтрак был съеден, и этот радостный, невозможный, чудесный день занялся своими делами, мама Сентябрь заметила странную вещь. Она ничего не сказала – к чему это, когда семья наконец вместе и всем без того есть о чем подумать. Однако мама была почти убеждена, что дочкина тень стала темно-зеленой – как пиджак одного человека, которого она знала много лет назад, когда была маленькой девочкой.