Дневник хеджера. Бартон Биггс о фондовом рынке Бартон Биггс

• Акции европейских банков остаются под сильным давлением: их эмитенты нуждаются в громадных вливаниях капитала.

• Германия сигнализировала в понедельник, что ждать быстрого выхода из существующей сложной ситуации не приходится[141].

• В конечном счете решением европейских проблем должны стать бюджетно-налоговая унификация и пакет помощи банкам в размере 2–3 триллионов долларов.

Проблемы в Азии

• Японская экономика вновь ослабела, опросы свидетельствуют о распространении пессимистичных настроений в корпоративной среде.

• Китайские макроданные, опубликованные на этой неделе, по-прежнему достаточно хорошие, несмотря на боязнь пузыря на рынке недвижимости; по-прежнему наиболее вероятна мягкая посадка с ростом реального ВВП на 7–9 % в следующем году.

• Суверенный фонд Китая[142] покупает акции банков, инфляция отступает – приближается понижение ставки?

• Бюджетно-налоговая, денежная и общая экономическая ситуация на азиатских и других развивающихся рынках куда лучше, чем в 2007–2008 годах, а балансовые показатели компаний много сильнее, чем тогда.

• Центральные банки развивающихся стран могут понизить ставки, и на прошедшей неделе в шести странах (от Бразилии до России) именно это и произошло.

Итак, что могло бы подтолкнуть меня нарастить позиции или, наоборот, сократить? Во-первых, я жду осязаемого прогресса в процессе выработки плана урегулирования кризиса в Европе. Конференция, которая пройдет в этот уик-энд[143], должна решить вопросы относительно размера и условий функционирования (в том числе требований в отношении уровня заимствований и т. д.) резервного фонда (требуется 2–3 триллиона долларов), программы рекапитализации банковского сектора и 50-процентного списания греческого долга.

Во-вторых, я хотел бы увидеть продолжительное улучшение макроэкономической статистики по всему миру: она бы просигнализировала, что вероятность второй волны кризиса значительно уменьшилась. Мировая экономика, социальный порядок и финансовые рынки очень серьезно пострадали бы от такой рецессии.

В-третьих, должно продолжаться движение навстречу Большой сделке[144] в США, которая бы включала повышение на пять лет возраста, необходимого для получения социальных пенсий и участия в программе Medicare, сокращение оборонного бюджета до 2,5 % ВВП, увеличение налогового бремени на сверхбогатых, реформирование рынка ипотечного кредитования, продление срока действия налоговых льгот (отказ от которых угрожает сокращением ВВП на 200 базисных пунктов). В-четвертых, было бы неплохо, если бы лагеря протестующих исчезли с улиц и ситуация успокоилась.

Если по одному из этих направлений (или по всем) наметится прогресс, рынки акций могут взлететь. Как уже упоминалось, нельзя исключать взрывного подъема и возникновения циклического «бычьего» рынка, в ходе которого рост составит 20–25 % (при сохранении долгосрочного «медвежьего» тренда). Если политические лидеры в Европе и США не справятся со своей работой, а экономика будет стагнировать, фондовые рынки могут рухнуть ниже минимумов августа и сентября – в течение ближайших 12 месяцев падение может составить 20 %. Страдания продолжаются, но я по-прежнему склонен считать, что в краткосрочной перспективе сильнее вероятность позитивного развития событий.

Ставлю на продолжение роста рынка

31 октября 2011 года

Рынки растут уже четыре недели подряд: за последнюю подъем глобального фондового рынка составил 4,5 %. Налицо корреляция цен на цветные металлы, высокодоходных облигаций и спредов. Эксперты считают недостаточной программу, которую утвердили на прошлой неделе на европейском саммите. По-видимому, они считают, что рынки отреагировали на новости и предыдущий откат слишком сильно и сейчас перекуплены, поэтому позиции (особенно в акциях) следует сократить. Возможно, они и правы. С их доводами трудно спорить после невероятного скачка на фондовых рынках в октябре, который был превзойден в новой истории лишь трижды.

Впрочем, я не уверен, что готов сейчас уменьшить свои риски. Не могу поставить новой европейской программе пятерку, но четверки она, по-моему, заслуживает. Другие полагают, что правильно поставить кол. В редакционной статье в The Economist на этой неделе есть такое заключение: «Несмотря на все похлопывания по плечу и храбрые заявления, европейские лидеры вновь провалились. Последуют новые кризисы и новые саммиты. К тому времени, когда будет выработано решение, которое действительно будет работать, ущерб возрастет еще сильнее». Мне кажется, что рынки в лучшем случае ожидали программы на троечку или вообще нового провала.

Не буду углубляться в детали, но мне представляется, что принятая программа все же является шагом в правильном направлении, и я полагаю, что конкретные нюансы будут урегулированы удовлетворительно. Мой партнер Амер Бисат, который 10 лет проработал в МВФ, рассказал, что после первого заявления переговоры обычно идут хорошо, так как их участники становятся более мотивированы на достижение прогресса. Он участвовал во многих подобных переговорах. С его точки зрения, очень важно, что новый председатель ЕЦБ Марио Драги заявил: покупка итальянских суверенных облигаций будет продолжаться. Хорошо бы слова банкира не разошлись с делами, так как инвесторы активно продавали итальянские бумаги в пятницу.

Есть и еще немаловажный фактор: ситуация в американской экономике много лучше, чем ожидалось. За последний месяц было опубликовано немало обнадеживающих новостей, от комментариев отдельных компаний (Caterpillar) до разнообразных индикаторов активности в экономике. Обнародованные на прошлой неделе данные по поставкам товаров промышленного назначения, объему просроченной задолженности по кредитам, прибылям корпораций, уровню запасов, настроениям потребителей и их расходам превзошли ожидания. Опережающий индикатор ECRI[145] рос уже вторую неделю подряд, М2 в США увеличилась примерно на 20 %, наконец-то ускорился и рост М3 в Европе.

Впрочем, нужно признать, что статистика по рынку жилья (включая индексы Case – Shiller) разочаровала, реальный располагаемый личный доход в США вновь сократился, а макроэкономические данные из Европы печальны. «Суперкомитет» продолжает рапортовать о патовом положении, что весьма грустно. Наконец, наводнения в Таиланде могут повредить цепочкам поставок в мировой экономике, а в большинстве развивающихся стран Азии полным ходом идет корректировка уровня товарных запасов.

Тем не менее консенсус-прогноз роста реального ВВП США в четвертом квартале повысился до 2,5 %, номинального – до 5 %. Как правило, наблюдается высокий уровень корреляции между поведением фондового рынка в октябре – ноябре и результатами сезона праздничных розничных продаж в США и ЕС. Стремительность октябрьского подъема рынка может укрепить мнение обывателей о безумии Уолл-стрит, подсознательно стимулируя их готовность тратить. Бизнес также заметит быстрый рост акций, что может подтолкнуть компании потратить некоторую часть их громадных запасов денежных средств на капиталовложения и даже активизировать наем новых сотрудников.

Структура позиций инвесторов – один из важнейших факторов для правильной оценки взрывного подъема рынка на прошлой неделе и его перспектив в следующую пару месяцев. Крупные прайм-брокеры отмечают что у примерно 20 % хедж-фондов, работающих на их платформах, на середину недели доля коротких позиций была больше доли длинных. Судя по опубликованным в среду данным ISI, хедж-фонды уменьшили длинные позиции в предыдущие пять торговых дней, так что теперь средний показатель превышения длинных позиций над короткими опустился до новой минимальной отметки за период с марта 2009 года. У некоторых из наиболее уважаемых фондов, торгующих на собственные средства, на утро четверга коротких позиций было больше, чем длинных, а по итогам недели они понесли убытки. Опросы ISI также показали, что фонды, которые работают только с длинными позициями, уменьшали их и агрессивно наращивали денежную позицию в последние четыре недели. Инвесторы, уставшие от «проделок» рынка, решили зафиксировать свои прибыли/убытки.

Хедж-фондам и фондам, работающим лишь с длинными позициями, нелегко пришлось в этой, крайне сложной и стрессовой, ситуации. В большинстве своем они показали результаты хуже эталонных и понесли убытки за период с начала года; даже некоторые из весьма известных игроков много потеряли. До конца года осталось лишь два месяца, а клиенты угрюмы и тревожны, так что фонды испытывают немалое давление. Пережив кошмар хаотичного, панического падения котировок, теперь они страдают от того, что не смогли в полной мере воспользоваться одним из самых мощных повышений рынка в течение отдельно взятого месяца. Мы всегда знали, что господин Рынок бывает довольно жесток, однако на сей раз он еще и необычно изобретателен. Управляющие инвестициями знают, что им нужно привести дела в порядок до конца года. Не думаю, что они начнут покупать на пике, но подозреваю, что они будут лихорадочно искать возможности для наращивания инвестиций и, разумеется, будут покупать на откатах. Судя по моему опыту, клиенты проявляют разумное терпение, когда у их управляющего слишком много позиций на падающем рынке, но становятся очень недовольны, когда вы пропускаете рост рынка – особенно столь существенный.

Разумеется, есть риски. Уровень безработицы может повыситься после завершения праздничного сезона. Китай может споткнуться, а повышение цен на нефть может нанести удар по потребительским расходам во всем мире. К тому же по-прежнему живы страхи в отношении того, что последние из принятых в Европе мер могут не сработать. Наблюдайте за кредитными спредами. Тем временем похоже, что Франция вступила в фазу рецессии, присоединившись к еще полудюжине европейских стран, где экономика сжимается. Я сижу сейчас в Гринвиче, а снаружи бушует снежная буря, которая вывела из строя дороги, телефоны, энерго– и теплоснабжение, так что в данный момент я особенно боюсь сюрпризов.

Однако подумайте и о том, как может повлиять на рынки такой, хоть и почти фантастический вариант: в «Суперкомитете» вспоминают о словах «честь» и «достоинство», выходят из патовой ситуации и выдвигают предложения о повышении пенсионного возраста до 70 лет, изменении возрастного ценза для получения льгот в рамках Medicare, уменьшении оборонного бюджета до 2,5 % ВВП за три-пять лет, увеличении ставок налогообложения для состоятельных граждан, закрытии налоговых лазеек для корпораций и физических лиц. Или, возможно, речь пойдет не о повышении налогов, но об упразднении налоговых льгот в отношении вознаграждений за управление активами, ипотеки, трат на благотворительность, прироста капитала и т. д. Суть будет та же; помимо прочего, успокоится движение Occupy Wall Street[146].

Я по-прежнему держу большой объем длинных позиций. В моем портфеле имеются акции американских технологических компаний (старых и новых), нефтесервисных и газовых предприятий, а также промышленных транснациональных корпораций высокой капитализации. На мой взгляд, данные из Китая указывают на мягкое приземление, вступление на путь 7–8-процентного роста реального ВВП и постепенное снижение инфляции. В секторе недвижимости, на котором сосредоточено внимание «медведей», последует откат, но не крах. Мне кажется, что после длительного штиля китайские рынки ожидает сильный рост: западные хедж-фонды вынуждены будут закрывать свои громадные короткие позиции. В моем портфеле есть недооцененные многими акции гонконгских компаний и компаний, входящих в индексы Hang Seng China Enterprises Index и MSCI China (в большей степени – из потребительского сектора), а также элитная недвижимость в Гонконге (купленная с подачи Теда Бигмана, лучшего инвестора в недвижимость в мире).

Еще я владею акциями индонезийских компаний, таиландских банков, дешевыми и нелюбимыми инвесторами бумагами корейских компаний, а также кое-какими тайваньскими бумагами. Основной долгосрочный сюжет для Азии – увеличение внутреннего спроса. У азиатских стран невелик дефицит бюджета, торговые балансы с профицитом и умеренный долг (в процентах ВВП). Азиатские центральные банки располагают свободой для маневра и сокращения ставок. Австралия, вероятно, близка к смягчению денежно-кредитной политики; такими возможностями обладают и развивающиеся страны. Сравнительно низкие цены на сырье и особенно на нефть – положительный фактор для роста в Азии. Меня также привлекает Япония, хотя здесь непросто найти причины для воодушевления, если не считать дешевизны акций.

Подозреваю, что в настоящий момент может проявиться эффект положительной обратной связи и нас ждет новый подъем. Впрочем, я часто бываю неправ и всегда в сомнениях[147].

Правда освободит вас, но для этой цели неплохо подойдет и шардоне

14 ноября 2011 года

В данный момент я не готов повышать свои риски, так как европейские кредитные рынки и даже валютные спреды сигнализируют о сложности ситуации. Европа может быть на пороге кризиса фондирования, а учитывая тесные взаимосвязи в мировой банковской системе, он затронет всех. Соответственно, отсутствие корреляции между положением на кредитном рынке и динамикой фондовых площадок приводит в замешательство: ведь две радикально различные точки зрения на наши перспективы не могут быть верны одновременно. Результатом данного расхождения может стать столь знакомое нам буйство волатильности. А в это же время я все лучше и лучше думаю о ситуации на рисковых рынках в целом и на фондовом рынке в частности. Чтобы рынок вырос, не обязательно сочетание всех факторов, которые перечислены ниже, – даже половины хватит, чтобы напугать «медведей». На мой взгляд, велика вероятность того, что так и произойдет.

Во-первых, настроения остаются «медвежьими», на что указывают как мои личные наблюдения, так и наши индикаторы. Судя по опросу ISI, хедж-фонды на прошлой неделе вновь уменьшили соотношение длинных и коротких позиций в своих портфелях (хотя длинные все же пока в большинстве). Хор апокалиптических заявлений сейчас громче и убедительнее, чем когда бы то ни было. До конца года нас ожидает активизация pain trade.

Во-вторых, ситуация в американской экономике развивается неожиданно хорошо, несмотря на обилие плохих новостей (как внутренних, так и из-за рубежа). Опубликованные на прошлой неделе данные по числу заявок на пособие по безработице, загрузке железнодорожных вагонов, банковским кредитам, ситуации в розничной торговле и отчетность компаний из S&P 500 улучшились, подтверждая вероятность роста реального ВВП на 2–2,5 %. Вышедшая во вторник статистика по розничным продажам оказалась позитивной: снижение инфляции способствует повышению покупательной способности. Реальный ВВП в четвертом квартале может вырасти даже на 3 %. Вероятность второй волны кризиса продолжает снижаться.

В-третьих, Китай как вторая по величине экономика в мире остается локомотивом глобального роста. Ключевой элемент в аргументах «медведей» – «жесткое приземление» китайской экономики. На прошлой неделе из КНР поступила информация о смягчении условий кредитования: в октябре объем кредитов в местной валюте увеличился до 586 миллиардов юаней с 470 в сентябре, что превысило все прогнозы аналитиков. На саммите АТЭС на прошлой неделе один из директоров МВФ Чжу Минь заявил, что Китай ориентируется на «мягкое приземление после инфляционного роста», а устойчивый рост составит «около 8 %». Он и председатель КНР Ху Цзиньтао утверждают, что импорт будет увеличиваться, инфляция замедляется, объем «плохих» долгов в банках уменьшился, а пузырь на рынке недвижимости находится под контролем.

Заявления высокопоставленных чиновников имеют значение, так как они указывают на изменение приоритетов пекинских властей: теперь они сфокусированы на стимулировании и поддержании экономического роста, а не на сдерживании инфляции и борьбе с пузырем на рынке элитной недвижимости. Это благоприятные новости для всего мира, для Китая и для моих китайских активов. Надеюсь, они заставят понервничать владельцев коротких позиций. Впрочем, у последних, похоже, стальные нервы. Отмечу также, что Бразилия, Россия и Индонезия понизили ставки.

В-четвертых, возможно, в Европе наметился определенный прогресс или по крайней мере кризис отодвинут дальше в будущее. Премьер-министрами Италии и Греции стали весьма уважаемые технократы, что можно считать шагом в правильном направлении, а Марио Драги в качестве нового председателя ЕЦБ представляется весьма благоприятной альтернативой Жан-Клоду Трише, который, как кажется, просто не замечал рецессию, распространяющуюся по Европе. Впрочем, Меркель и другие лидеры, как видно, склонны удовлетворяться половинчатыми мерами, и я должен признать, что ситуация все еще очень хрупкая. Ключевой фактор – положение во Франции. Следите за спредами французских долговых обязательств. Если они и далее будут расти, правьте к берегу.

В-пятых, я оптимист. Я считаю, что американский народ начинает понимать глубину проблемы дефицита бюджета. Формируется консенсус в отношении необходимости значительного повышения пенсионного возраста и сокращения трат в рамках Medicare. Даже некоторые из состоятельных американцев согласны с тем, что налоги на них нужно повысить. Многие полагают, что должны быть упразднены налоговые лазейки вроде льготного налогообложения вознаграждений за управление капиталом и тех налоговых вычетов, которые предоставляются корпорациям. Всем известно и то, что следует существенно урезать оборонный бюджет, который превышает 5 % ВВП: наши расходы по этой статье превышают аналогичные расходы всех остальных стран мира, вместе взятых.

Соответственно, я не могу поверить в то, что «Суперкомитет» собирается позволить себе сесть в лужу, хотя, по мнению одного влиятельного вашингтонского деятеля, есть 50-процентная вероятность, что работа Комитета не принесет никаких плодов, и 100-процентная уверенность в том, что «Большой сделки» не будет. Я оптимист: подобный исход был бы непристойным для его членов и политиков вообще, не могу поверить в то, что они могут позволить случиться такому. Очень бы хотелось, чтобы они достали нечто из шляпы, и даже есть один шанс из пяти, что будут приняты какие-то важные решения. Это стало бы позитивным сигналом для Америки и мира в целом.

Мои длинные позиции по-прежнему умеренно превышают короткие (примерно на 45 %). В США ставки остаются прежними: технологические, нефтесервисные компании, производители промышленных товаров, а также компании малой и средней капитализации. Я все еще люблю Азию: Китай, Корею, Индонезию, Тайвань, Гонконг и даже пострадавшие от наводнения таиландские банки. Акции американских и особенно европейских банков взлетят, если к инвесторам вновь вернется готовность рисковать, однако я пока не настолько храбр, чтобы вынести волатильность в этом секторе. У меня открыты крупные короткие позиции по акциям немецких и французских компаний. Франция может стать следующей жертвой кризиса, и ее банки в большой опасности, а конкурентное положение Германии рискует сильно ухудшиться из-за потенциального обвала евро.

Всем нам нужно контролировать наши настроения. Волатильность превращает нас в жертв маниакально-депрессивного расстройства. На прошлой неделе у меня было искушение нарастить длинные позиции после роста рынка в понедельник и вторник, но затем меня поверг в ужас крах котировок в среду. В четверг и пятницу небо очистилось, и акции быстро росли[148]. Необходимо помнить, что правильная тактика сводится к тому, чтобы покупать на откатах, а затем частично фиксировать прибыль на подъеме рынка.

Инвестирование в мире, освещаемом лишь пожарами

29 ноября 2011 года

Я был чересчур оптимистичен в отношении наших лидеров и устойчивости рынков. Как «Суперкомитет», так и европейцы не смогли найти решений для проблем бюджетного дефицита, долгов и социальных выплат. Сегодняшний подъем рынка впечатляет, но я боюсь, что он закончится новым фиаско. Финансовые рынки безжалостны и до сих пор отказывались принимать на веру красивые слова и пустые обещания будущего сокращения зарплат и льгот. На мой взгляд, фрау Меркель и министр финансов Германии Вольфганг Шойбле правы: потребуется более глубокий кризис, чтобы программа экономии получила широкую народную поддержку. Тем временем американская экономика продолжает расти, но это восстановление на песке. Европа все глубже погружается в депрессию. Вероятность появления второй волны кризиса заметно увеличилась.

В результате я держусь 30-процентного уровня длинных позиций и не собираюсь «шортить». Неопределенность сейчас слишком велика. Есть старая пословица, которая, возможно, верна и сегодня: «Тот, кто ничего не знает и знает об этом, – мудрый человек». Я надеюсь, что действую мудро, а не просто трусливо нарезаю круги перед самой гаванью. К счастью или к несчастью, но, судя по опыту, вероятность отката рынка обратно пропорциональна размеру вашей денежной позиции и тому, насколько незначительно длинные позиции в вашем портфеле превышают короткие; вероятность же разворота и начала движения вверх прямо пропорциональна объему проданного вами на откате. Позиции, которые вы хотите приобрести на откате, вырастут в цене, позиции, которые вы продали в ожидании отката, также вырастут в цене. Попытка застраховать себя будет стоить вам денег. Все это станет ясно только тогда, когда последует рост рынка, а ваши результаты будут хуже эталонных. Господин Рынок отличается садистскими наклонностями, и он явно наслаждается собой в текущем году.

В то время как политики и регуляторы медлят, ситуация в мировой экономике ухудшается. Снижение экономической активности и налоговое бремя – смертельная комбинация. Отдельные показатели – от загрузки сухогрузов до капиталовложений и расходов на наем персонала – не слишком обнадеживают. Синхронный индикатор[149] для Европы сигнализирует о рецессии. Уровень доверия инвесторов в Азии, Европе и Америке явно снизился из-за некомпетентности политиков и сохраняющейся неопределенности. Индекс уверенности американских потребителей The Bloomberg Consumer Comfort Index в последние девять из десяти недель не поднимается выше –50 впервые в его 26-летней истории. Удивительно то, что розничные продажи в США в уик-энд Дня благодарения увеличились на 16 %, в то время как уровень сбережений опустился назад к отметке 3,5 %. Откуда же взялись деньги для столь впечатляющих трат? Впрочем, Национальная федерация розничной торговли[150] (которую с трудом можно назвать беспристрастной) прогнозирует, что в целом за праздничный сезон продажи вырастут лишь на 2,8 % против +5,2 % годом ранее.

Политические проблемы в Европе и США породили столько слов, теорий и рецептов, что я не склонен добавлять к ним что-то еще. Впрочем, представляется, что по состоянию на данный момент европейские власти во главе с Меркель, Шойбле и председателем ЕЦБ Драги хотят ужесточить бюджетную дисциплину и реформы в проблемных странах, то есть в принципе придерживаются австрийской модели. Они, похоже, понимают, что рынки не удастся ввести в заблуждение поверхностными мерами. Попытка потушить пожар, залив его бюджетными расходами и налоговыми послаблениями, не удалась, так что теперь я симпатизирую решению в духе австрийской школы («созидательному разрушению», в котором соединяются отрицание и утверждение). Однако нужно понимать, что сильная доза экономии в сочетании с угрозой второй волны кризиса создает очень высокие риски. Occupy Wall Street покажется детской игрой в сравнении с теми социальными волнениями, которые могут последовать. Я помню стагфляцию и паралич в США 1970-х, горящие города и «бойню» в Кентском университете[151]. Нужно признать, что в то время был Вьетнам и принудительный призыв в армию, но, с другой стороны, тогда не было столь сильного неравенства и столь серьезного недовольства банкирами.

Что бы сказал обо всем этом Кейнс? Мне представляется, что он бы онемел от шока, вызванного бюджетными дефицитами и сумасшедшими тратами в Европе и Америке. Кейнсианская теория твердо выступает за профициты в периоды процветания и дефициты (для приведения в чувство экономики) в периоды рецессии. Даже Пол Кругман, кажется, изменил свою точку зрения[152].

Мы там, где мы есть, и это не слишком приятно. Ни акции, ни бумаги с фиксированной доходностью не привлекают меня столь сильно, чтобы открывать по ним крупные позиции. Что касается сырья, то единственная последовательно прибыльная «добывающая» отрасль – это стоматология; на валютных рынках масса безумных людей, которые используют плечо 1:20 и жесткие стоп-лоссы. Нет ничего зазорного в том, чтобы занять выжидательную позицию, отказавшись от инвестирования, когда нет действительно привлекательных целей, а неопределенность значительна. В подобные мрачные дни я даже задумываюсь о том, где вы храните свои денежные средства. Неприятная истина заключается в том, что мы считаемся инвестиционными управляющими и нам платят за то, что мы делаем деньги. Однако мне кажется, что пора сосредоточиться на сохранении капитала и его покупательной способности. Как говорится, беспокойтесь о возврате денег, а не об их доходности. Не слишком-то весело инвестировать в мире, который освещается лишь пожарами, но не отчаивайтесь – возможности еще появятся.

Прямые инвестиции

Я вхожу в совет директоров фонда, который управляет активами на два миллиарда долларов, и на его заседании прошлой осенью советник по инвестициям предложил, чтобы мы постепенно нарастили долю прямых инвестиций в своем портфеле с 12 до 30 %. В 2006 году наш фонд держал 28 % своих активов в прямых инвестициях, причем чистая доходность превысила 20 %, но потом советник рекомендовал нам сократить эту позицию вдвое. Совет директоров согласился, и советник организовал продажу части нашей позиции нескольким фондам – это удалось сделать с премией. Так что совет оказался восприимчивым и к новой рекомендации, хотя многие из нас засомневались: не слишком ли велика такая доля для неликвидных активов? Было отмечено, что в 2008–2009 годах эндаумент-фонды и пенсионные фонды со слишком высокой долей прямых инвестиций в своих портфелях пережили болезненный кризис ликвидности. Я предложил провести исследование, результаты которого и представлены ниже.

2 декабря 2011 года

Я побеседовал о прямых инвестициях со многими людьми: большинство из них знакомы друг с другом, и все они – серьезные, профессиональные инвесторы, которые осознают свою ответственность за доверенные им деньги. Я говорил им, что пытаюсь уточнить свою точку зрения на перспективы прямых инвестиций как класса активов на период от пяти до десяти лет. Оговаривалось, что инвестором в данном случае выступает фонд смешанных инвестиций, располагающий двумя миллиардами долларов, ориентированный на активное инвестирование на долгосрочную перспективу и рассчитывающий на повышение реальной доходности. Я также указывал, что фонд должен делать ежегодные выплаты. Более ни в какие детали я не углублялся.

Я спрашивал у моих собеседников: что они думают о прямых инвестициях с точки зрения их потенциальной доходности в следующие пять-семь лет в этом сложном мире – мире, освещаемом только пожарами? Каковы риски для данного класса активов и какие проблемы могут возникнуть при подборе управляющих кадров? Стоит ли в ближайшие год-полтора наращивать прямые инвестиции? Какой абсолютной и скорректированной на риск доходности можно ждать от прямых инвестиций по сравнению с другими классами активов в следующие пять лет? Большинство моих собеседников проявили искренность и открытость. Я сделал выписки и выделил сказанное ими курсивом, но это далеко не точная стенограмма. Пожалуйста, в любом случае не спешите делиться данными мнениями с кем-либо еще, так как некоторые из моих собеседников могут попасть в весьма неловкое положение, если на их слова в моем изложении кто-то будет ссылаться.

Бывший партнер (возраст 70 лет) в очень крупном фонде прямых инвестиций.

Основной вопрос в следующем: готовы ли вы терпеть десять лет, пока ваши инвестиции будут неликвидными, ради превосходных показателей в долгосрочной перспективе? Крупные фонды фактически делают ставку на рост акций в будущем, но размер – враг результатов. Большие компании нанимают множество амбициозных молодых людей, но могут ли они эффективно управлять всеми этими талантами с завышенными ожиданиями? Мой собеседник опасается, что в больших компаниях с эйфорией относятся к прямым инвестициям. Вместе с тем большие компании располагают сильным маркетингом, отработанными отношениями с клиентами и выстроенной системой анализа потенциальных сделок. Мой собеседник не уверен, что доходности, которые наблюдались раньше, сохранятся в будущем, так как слишком много новых фирм пытаются работать на этом поле и слишком много денег туда закачивается. Он только что побывал на Ближнем Востоке, где интересовался работой суверенных фондов.

Бывший директор Morgan Stanley, член попечительского совета крупного университета и председатель инвестиционного комитета фонда, управляющего активами эндаумент-фонда университета.

Портфель университетского эндаумент-фонда (с активами в восемь миллиардов долларов) состоит на 30 % из прямых инвестиций. Фонд не нанимает крупные компании, а работает с региональными, меньшими по размеру, специализированными компаниями с хорошим послужным списком. С подбором управляющих помогают связи, сохранившиеся со школы бизнеса. Макроэкономическая конъюнктура фактически не принимается в расчет. Некоторые члены попечительского совета университета испытывают нервозность в отношении прямых инвестиций в период рынка «медведей». Мой собеседник полагает, что обилие новых компаний в отрасли может крайне негативно отразиться на показателях доходности в будущем. Он также опасается, что приход на данный рынок средств Казначейства США и суверенных фондов утопит его в легких, «глупых» деньгах.

Бывший президент крупной управляющей компании, сейчас партнер в компании, занимающейся управлением средствами состоятельных клиентов, член двенадцати инвестиционных комитетов, в свое время был председателем инвестиционного комитета одного из крупнейших эндаумент-фондов в мире, управлял фондом элитного университета (Амхерстского колледжа) в течение 15 лет; основная ставка делалась на прямые инвестиции. Результаты впечатляли настолько, что он получил почетную степень. Консервативный инвестор с блестящей историей достижений.

Человек по-прежнему позитивно относится к прямым инвестициям как классу активов. Предполагает, что их доходность будет выше S&P 500 на 500 базисных пунктов в ближайшие пять-семь лет. На прямые инвестиции до сих пор приходится 60 % активов фонда университета. Мой собеседник придает большое значение совпадению интересов инвесторов и управляющих, так что его не привлекают фонды частных инвестиций, которые стали публичными или принадлежат банку. Он работает только с теми, у которых бизнес-модель предполагает оздоровление приобретаемых компаний. Он не работает с фондами, занимающимися LBO, и избегает тех, кто ограничивается финансовыми транзакциями. Важен доступ к пулу профессиональных управляющих, которых можно задействовать в приобретенной компании. Моего собеседника не беспокоят дефляция и долги, так как низкие процентные ставки сокращают стоимость заимствований для фондов частных прямых инвестиций. Критически необходимо получить доступ к лучшим компаниям и держаться их.

Он подчеркивает, что до открытия крупной позиции прямых инвестиций нужно быть уверенным в готовности совета университета и фонда терпеть десять лет неликвидности вложенных активов и волатильности показателей доходности на горизонте одного-трех лет ради великолепных результатов в долгосрочной перспективе. Так, советы Гарвардского университета и Амхерстского колледжа после многих лет блестящей доходности от прямых инвестиций стали к ним очень осторожно относиться в 2008–2009 годах. По словам моего собеседника, нужно пять-шесть лет, чтобы создать диверсифицированный портфель прямых инвестиций объемом один-два миллиарда долларов. Периодические притоки и оттоки денежных средств из-за незапланированного вывода активов, сложность выбора времени для сделок, вопрос о том, в какой форме получать прибыль (деньгами или акциями), – все это может быть непросто для фонда, занимающегося прямыми инвестициями. Из-за трудностей, связанных с ведением бизнеса, бухгалтерией, юридической стороной дела (требования о возврате средств и многое другое), нужно иметь профессиональный штат для управления портфелем из акций 20–30 компаний прямых инвестиций.

Председатель огромного хедж-фонда, построенного с нуля, – опытный, искушенный инвестор.

Не верит в прямые инвестиции – слишком неликвидны, слишком высока конкуренция и нельзя эффективно застраховать риски. Его компании несколько раз улыбнулась удача с китайскими компаниями прямых инвестиций (благодаря имевшимся связям), однако он сомневается, что можно повторить такие результаты. По его мнению, успех и богатство в конце концов развращают тех, кто занимается прямыми инвестициями. Не поклонник крупных компаний. Критически относится к расточительным вечеринкам по случаю дня рождения. Считает, что по-прежнему лучший вариант – это тщательно отобранный портфель хедж-фондов; однако нужно понимать, что в их числе всегда будут фонды с отстающими результатами. Полагает, что крупные фонды прямых инвестиций с помощью заемного капитала ставят на рост акций в будущем. Мой собеседник отметил, что в компании Carlisle более 200 управляющих. Он считает, что сейчас мы находимся в затяжном «медвежьем» рынке, и пессимистично оценивает перспективы глобальной экономики.

Управляющий эндаумент-фонда крупного университета, с впечатляющим послужным списком, общепризнанный пионер распределения активов.

Верит в прямые инвестиции, повышает их долю в портфеле фонда (она приближается к 40 %), хотя и признает, что это увеличение во многом обусловлено принятыми ранее обязательствами по данным инвестициям, а также уменьшением портфеля из-за убытков и планового изъятия средств. Убежден в том, что удовлетворительной доходности на непубличных рынках, характеризующихся неполнотой информации и неликвидностью, можно достичь лишь благодаря превосходным управляющим. Мониторинг фондов прямых инвестиций – более эффективное использование ваших сотрудников, чем поиск успешных компаний, которые работают только с длинными позициями: в первом случае разрыв между лучшими (относящимися к первому квинтилю (20 %) компаний) и средними показателями доходности составит 500–600 базисных пунктов, во втором – 200. Смысл в том, чтобы вложиться в один из лучших фондов (из первого квинтиля), так как только они обеспечивают достаточную доходность, чтобы компенсировать более высокие риски и неликвидность прямых инвестиций. Прямые инвестиции как класс активов не приносят инвесторам выдающейся доходности с поправкой на риск. В долгосрочной перспективе чистая годовая доходность прямых инвестиций как класса активов ниже, чем у акций публичных компаний. Сторонитесь компаний прямых инвестиций, принадлежащих кому бы то ни было, кроме их руководителей, в особенности если ими владеют инвестиционные банки, коммерческие банки или публичные компании.

Если хотите потратить крупную сумму на прямые инвестиции, нужно понимать, что доходность на горизонте от года до пяти лет будет волатильной. Важна диверсификация времени открытия позиций. Лучшие компании сохраняют силу даже после того, как становятся большими. Посредственные же остаются посредственными и часто приходят в упадок. Простое инвестирование не сработает: фонды прямых инвестиций, которые концентрируются на улучшении операционных показателей компаний своего портфеля, систематически добиваются много лучших результатов, чем те, которые лишь покупают дешевые или испытывающие трудности компании, чтобы потом продать их подороже. Приобретение дешевых циклических компаний часто не приносит плодов, так как их трудно продать, к тому же в таком случае вы оказываетесь очень уязвимы к циклическим сдвигам в экономике. Мой собеседник практически не вкладывает в LBO-компании: инвесторы в них не получают компенсацию за чрезмерные риски кредитного плеча и полной неликвидности. LBO-инвестиции в отсутствие действий по повышению стоимости компании-объекта со стороны фонда-инвестора попросту увеличивают его риски. Мой собеседник наращивает долю активов в хедж-фондах, но к данному моменту разочаровался в лесных и сельскохозяйственных угодьях. Он работает над тем, чтобы задействовать больше денег в прямых инвестициях на развивающихся рынках, однако динамика обменных курсов добавляет еще один уровень риска.

Немного сложно понять, как он размещает свои активы сейчас. По его словам, значительная часть «наблюдаемого» эффекта диверсификации по времени открытия позиций в сфере частных инвестиций обусловлена нечастой оценкой стоимости неликвидных активов. Мой собеседник сомневается в том, что вообще можно полагаться на оценку стоимости акций, которую делают фонды прямых инвестиций. По его мнению, высококачественные акции компаний высокой капитализации (в особенности США) – хороший выбор (возможно, даже лучший), однако, в отличие от прямых инвестиций, под них отведена лишь небольшая часть средств эндаумент-фонда. Меня удивило, что частные инвестиции не вызывают у него большого энтузиазма, хотя его фонд наращивает их портфель. Он пессимистично относится к рисковым активам и полагает, что S&P 500 протестирует минимумы 2009 года.

CEO и CIO[153] среднего по размерам фонда прямых инвестиций, принадлежащего инвестиционному банку. Очень хороший, умный парень.

Связка с инвестиционным банком – крупный негативный фактор в процессе привлечения средств. Все знают, что не стоит давать деньги компании прямых инвестиций, управляемой инвестиционным банком. Впрочем, мой собеседник утверждает, что отношения с инвестиционным банком обеспечили ему доступ к информации о талантливых менеджерах, которых можно нанять для руководства компаниями из своего портфеля. Обслуживаемые банком фонды, управляющие активами состоятельных клиентов, постепенно начали проявлять все большую заинтересованность в прямых инвестициях, так как их клиенты устали от волатильности фондового рынка. Люди из таких фондов считают прямые инвестиции хорошим способом разбогатеть, тем более что Morgan Stanley выплачивает им существенные комиссионные. Впрочем, мой собеседник отмечает, что слышал жалобы от своих инвесторов на большие задержки с предоставлением налоговой информации: это создает сложности и требует подавать множество запросов. Рост популярности аукционов в сфере прямых инвестиций – негативный фактор, так как ведет к снижению доходности. Мой собеседник опасается, что непростое положение на фондовом рынке затруднит задачу выгодной продажи активов.

Опытный честный управляющий директор (занимается прямыми инвестициями) в крупном фонде.

Инвестиционный мир проходит период устойчиво высокой волатильности. Банки будут продолжать выдавать кредиты, но осторожнее. Потребности в рефинансировании средних по выручке компаний вырастут в 2012 году и далее, но абсолютная величина ставок останется низкой, и уважаемые фирмы смогут занимать под привлекательный процент, хотя доля используемых ими заемных средств и уменьшится. Мой собеседник неожиданно негативно оценивает инвестиционную конъюнктуру. По его мнению, если произойдет возвращение к средним уровням, то динамика акций будет лучше, чем у тех классов активов, которые связаны с привлечением заемных средств.

Бывший председатель совета директоров крупного коммерческого банка; сейчас возглавляет совет директоров крупного фонда.

Сокращает долю прямых инвестиций в портфеле фонда с 20 до 10 %. В настоящее время под прямые инвестиции выделено слишком много денег, но они не инвестированы. К сожалению, компании прямых инвестиций должны тратить их или возвращать. Премии по сделкам быстро растут. Спрос на услуги крупных компаний в секторе значителен, и они весьма активно конкурируют друг с другом. В будущем, когда доходность инвестиций будет составлять 5–9 %, комиссионные могут стать слишком высокими. Еще один негативный фактор для фонда – задержка с предоставлением бухгалтерских данных, которые нужны для использования правила пяти процентов[154]. Позднее мой собеседник указал, что он говорил по преимуществу о прямых инвестициях в США и в меньшей степени – в Европе. Ему нравятся прямые инвестиции на развивающихся рынках: по его словам, здесь иные правила игры, то есть меньше конкуренции, но больше рисков в связи с коррупцией, динамикой обменных курсов, низким качеством аудита. Планирует заняться прямым инвестированием самостоятельно после ухода в отставку 31 декабря.

Два CIO крупных государственных пенсионных фондов, бюрократы в хорошем смысле этого слова; обеспокоены перспективами своей занятости, но весьма циничны. Вот слова одного из них: «Я слышал все известные человечеству инвестиционные идеи как минимум десять раз».

Они отчаянно нуждаются в таких активах, которые могли бы приносить 8–9 % в год, чтобы их оставили в покое местные пресса, профсоюзы и политики. Судя по опыту последних 12 лет, подобных результатов трудно ждать от акций или инструментов с фиксированной доходностью, но с прямыми инвестициями их достижение перестает быть невозможным. Попечители фондов, в которых работают мои собеседники, – люди неискушенные, крайне заинтересованные в том, чтобы не попасть в неприятности и избежать негативного паблисити; они не хотят связываться с компаниями прямых инвестиций, которые выставляют напоказ свое богатство. В качестве примера была приведена вечеринка по случаю дня рождения у Шварцмана[155]. Но они все же хотели бы работать со знаменитыми и крупными фондами частных инвестиций (что несколько непоследовательно). По словам моих собеседников, они осторожно относятся к комиссионным: так, при инвестировании 500 миллионов долларов или более они будут настаивать на существенном снижении ставки вознаграждения. Тактика при инвестировании в хедж-фонды будет той же, но крупные фонды, сулящие 8–10 % в год, не выполняют своих обещаний. Оба CIO очень обеспокоены возможным крахом хедж-фондов и фондов прямых инвестиций, а также волатильностью результатов в краткосрочной перспективе, поскольку это может стоить им их должностей. Они нанимают консультантов или используют фонды фондов (в особенности при работе с хедж-фондами, но также и для прямых инвестиций), чтобы застраховаться от этой угрозы. Оба говорят, что планируют повысить долю прямых инвестиций в своих портфелях с 5 до 20 % в следующие несколько лет.

Состоятельный человек, управляющий семейными трастами с активами около шести миллиардов долларов. С клиентами работать непросто, так как все они являются родственниками и настроены весьма критично. Как сказал один из них, подняв тост в честь 65-летия собеседника: «Джек – прекрасный парень: родство с ним обошлось мне в 50 миллионов долларов за последние три года».

В настоящее время прямые инвестиции Джека невелики, но он рассматривает возможность их значительного наращивания, так как ему нравится контроль, который дают подобные инструменты, а также существующие сейчас возможности покупки компаний. Он долго доказывает, что мотивации профессиональных менеджеров в крупных компаниях и акционеров не совпадают. Первые фокусируются не на выплате дивидендов, а на выкупе акций для повышения ROE, что позволит им получать более высокое вознаграждение. Мой собеседник также отмечает: «Собственный контроль позволяет уменьшить воздействие на компанию вялой ситуации в экономике. Посмотрите на то, какую работу проделала Blackstone, управляя отельным бизнесом». Он считает инвестирование в проблемные долги интересным выходом на прямые инвестиции: покупая такие долги, вы зачастую закончите именно прямыми инвестициями. По его мнению, приобретение акций Blackstone, KKR и даже, возможно, Fortress может быть наилучшим способом заработать на частных инвестициях. Данный класс активов невероятно дешев, и к нему относятся не без пренебрежения. Мой собеседник отмечает, что изменение ставки налога на процентный доход обернется негативным фактором, но не исключено, что это уже учтено в цене акций указанных компаний. Их покупка подобна приобретению портфеля фондов, причем в данном случае ваши активы остаются ликвидными. Так или иначе, он не намерен выделять под прямые инвестиции более 30 % средств: в неспокойном мире крайне важна диверсификация. Мой собеседник не хотел бы, чтобы на один класс активов приходилось 50 % его портфеля.

Влиятельный эксперт по стратегическому распределению активов, телевизионная персона, автор книг о распределении активов.

Прямые инвестиции предполагают, что в течение длительного периода вложенные средства нельзя изъять – они неликвидны, что делает данный класс активов не слишком удобным для компаний, управляющих средствами состоятельных клиентов, которых консультирует мой собеседник, однако он не без удивления обнаружил, что их заинтересованность в прямых инвестициях достаточно высока. Люди разочаровались в фондовом рынке из-за его волатильности и заинтригованы крупными компаниями из мира прямых инвестиций, которые устраивают коктейльные вечеринки с участием множества влиятельных персон: подобные рауты позволяют говорить о знакомстве с Генри Крависом или Стивеном Шварцманом. Впрочем, состоятельные клиенты, как правило, не получают доступ к крупным, звездным фондам. Вместо этого банки пытаются стимулировать (крупными комиссионными) брокеров компаний, управляющих средствами состоятельных клиентов, привлекать клиентов в свои фонды. Прямые инвестиции предполагают работу с конкретными фирмами, их специфическими продуктами, людьми и бизнесом, поэтому гипотетически должны слабо коррелировать с рынком акций публичных компаний и общим уровнем готовности инвесторов к риску. По мнению моего собеседника, состоятельным людям (с капиталом в 5–10 миллионов долларов) стоит держать 4–6 % в прямых инвестициях.

Бывший партнер KKR и весьма успешный, высокоуважаемый поклонник прямых инвестиций; сейчас ушел на отдых, но по-прежнему понемногу участвует в делах.

Он продолжает считать прямые инвестиции самым лучшим классом активов благодаря совпадению интересов и способности управляющих видеть долгосрочную перспективу, не беспокоясь о квартальной отчетности, мнениях аналитиков и реакции рынка. Превышение доходности над акциями публичных компаний в 400 базисных пунктов после вычета комиссии – колоссальный результат. По его мнению, крупнейшие компании стали чересчур авторитарными, нарастили мышечную массу в ущерб эффективности, так что вряд ли окажутся в первом квартиле по результатам в будущем. Он отмечает, что фиксированная ставка комиссионных становится настолько важным источником дохода для успешных фирм, что они могут лишиться энергии и мотивации, необходимых для успеха. Если бы вопрос о прямых инвестициях стоял перед ним самим, он бы сконцентрировался на компаниях среднего размера. При нынешней сложной конъюнктуре слишком много денег пытаются найти себе применение, и он думает, что в более мелких компаниях могут скрываться великолепные возможности. Для успеха фирмы важно заключать сделки регулярно. Он согласен со Свенсеном в оценке циклических компаний как проблемных и со скепсисом относится к частным инвестициям на развивающихся рынках.

Очень умный и состоятельный профессионал, который управляет деньгами своей семьи, а также крайне успешным фондом прямых инвестиций.

Занимался прямыми инвестициями 20 лет как через крупные фирмы, так и напрямую, через механизм совместных инвестиций (соинвестиций). Результаты были хорошие, но комиссионные – это проблема. По его словам, запросы об инвестициях он всегда получал как раз тогда, когда меньше всего был к ним готов. Размер, безусловно, является врагом доходности. Раздражает также необходимость выплаты комиссионных по неинвестированным деньгам. Теперь мой собеседник пытается больше работать со средними по выручке компаниями. Их главный плюс – в том, что они часто предоставляют ему права соинвестора. Подобные соинвестиции не предполагают выплаты комиссионных и ими проще управлять. По его убеждению, требуется очень много времени, чтобы выделить действительно устойчивые компании средней капитализации, однако они могут обеспечивать доходность на 500–600 базисных пунктов выше, чем акции.

Председатель и CIO крупного фонда хедж-фондов, входит в инвестиционные комитеты шести престижных фондов и эндаумент-фондов, умная и искушенная.

Она также со скепсисом относится к способности крупных компаний поддерживать доходность на уровне лучшего квартиля в отрасли. Она поделилась со мной результатами одного крупного фонда: за последние десять лет его инвестиции в акции приносили ежегодно примерно на 100 базисных пунктов больше, чем S&P 500, а прямые инвестиции – примерно на 100 базисных пунктов меньше, чем S&P 500. И это несмотря на громадный доход от Google. Но разве инвестиции в Google были не венчурными? За предыдущие пять лет доходность прямых инвестиций данного фонда была на 400 базисных пунктов хуже, чем у S&P 500. Несколько лет назад моя собеседница была партнером в весьма крупной компании прямых инвестиций: ее руководитель был «очень непростым» человеком, а сама компания выступала по преимуществу в качестве громадного пылесоса по сбору активов. Связи компании с мировыми лидерами, а также богатыми людьми помогли ей в прошлом накопить активы и обеспечить себе сделки. Сможет ли такая система работать и дальше? На ее взгляд, хедж-фонды – лучший, более гибкий и менее неликвидный инструмент, чем прямые инвестиции, но в конце концов, она ведь управляет фондом фондов.

CIO очень крупного семейного офиса[156], управляющего деньгами человека, который заработал 10 миллиардов долларов на инвестициях в интернет. Собственник этого семейного офиса любит делать миллиардные частные инвестиции без привлечения партнеров. В одном случае результаты оказались катастрофическими, в других – приемлемыми. Важно наличие прав соинвестора; собственник с интересом воспринимает идеи прямых инвестиций в технологические и интернет-компании.

Компания готова инвестировать по 100 миллионов долларов в лучшие фонды прямых инвестиций (к которым, по мнению ее руководства, крупнейшие представители сектора более не относятся). Там обеспокоены высокими комиссионными. Права соинвестора значат очень много, и, насколько я понимаю, собственник возмущается высокомерными титанами сектора прямых инвестиций. Вероятно, компания собирается заниматься прямыми инвестициями собственными силами, чтобы избежать такого минуса, как комиссионные. Собственник считает, что он, будучи известным предпринимателем, сможет обеспечить хороший поток сделок; он также уверен (несмотря на предыдущие неудачи), что способен выявлять победителей. Компания создает собственный штат аналитиков. Удачи им.

Мои комментарии

Полагаю, что в погоне за доходностью фонды прямых инвестиций делают ошибку, увеличивая венчурные инвестиции: они покупают технологические и интернет-компании, которым требуется финансирование на ранних этапах. Я бы назвал это синдромом Facebook и Groupon. Фондам прямых инвестиций следует придерживаться именно прямых инвестиций, а не служить ширмой для высокорисковых венчурных инвесторов. Венчурный капитал как класс активов не предполагает никакой доходности – за последнее десятилетие она была нулевой, и даже лучшие компании испытывали трудности. Кроме того, фонды прямых инвестиций должны быть бдительны, чтобы их не втянули в какие-нибудь финансовые операции или слияния, в которых им придется играть роль банка, обслуживающего торговые сделки. Чистый финансовый инжиниринг непривлекателен: предоставление финансирования – это рядовая операция с низким барьером.

Инвестиции в LBO, как отмечает Дэвид Свенсен, являются рискованными из-за привлечения крупных заемных средств. Такие средства погубили фонды недвижимости Morgan Stanley. Кстати, Carlisle запускает новый фонд недвижимости, который сейчас проходит стадию маркетинга: для него заявлен минимальный уровень доходности 8 %, а фиксированные комиссионные сокращены до 75 базисных пунктов. Мне кажется, что в таких сферах, как управление инвестициями, хедж-фонды и прямые инвестиции, мы прошли треть пути через «медвежий» рынок: комиссионные и зарплаты понижаются, и данный процесс продолжится. Мне нравится то, что наш консультант обращает наше внимание на те фонды прямых инвестиций, которые концентрируются на компаниях среднего размера, используют небольшую долю заемных средств и устанавливают минимальные ставки доходности. Так, мы познакомились с четырьмя средними скандинавскими фондами прямых инвестиций. Два заявляли о минимальной доходности 8 %, один – о 6 %, и еще один – о нулевой. Когда мы поинтересовались у последнего, что они хотят этим сказать, нам ответили: берите или уходите.

Мой вывод: так как наш фонд ориентирован на долгосрочную перспективу и нас не слишком беспокоит уровень ликвидности, можно значительно повысить долю частных инвестиций в своем портфеле, но только до 30 %, а не до 50 %. Имейте в виду, что эта доля будет постепенно повышаться благодаря хорошей доходности, сокращению других позиций и необходимости выполнять принятые на себя инвестиционные обязательства (именно так произошло в Yale Endowment). Я остаюсь горячим поклонником акций и дорожу ликвидностью, но также понимаю привлекательность прямых инвестиций.

Еще один стоящий передо мной вопрос: полностью ли мы уверены в нашем консультанте и его компании? Уверены ли мы в живучести ее бизнеса и устойчивости ее высоких показателей? Располагает ли она доступом к рынкам вне Европы? Чарльзу было бы сложно выявить средние по размеру компании, которые могли бы добиться впечатляющих успехов в Китае, Латинской Америке и на других развивающихся рынках. Стоит отметить, что прямые инвестиции в Китае полностью зависят от репутации и знакомства с правильными людьми.

Еще одно цунами

14 декабря 2011 года

Теперь я возвращаюсь к борьбе за выживание инвестиций. Саммит ЕС на прошлой неделе заслуживает четверки, однако он не стал тем прорывным событием, на которое многие надеялись, и рынки оценивают его результаты на четыре с минусом. Темпы роста индекса потребительских цен Китая понизились до 4,2 %, а цены на свинину продолжают падать, что предвещает дальнейшее торможение индекса потребительских цен. Это, в свою очередь, откроет двери для понижения ставок. Динамика индекса Shanghai Composite остается слабой: он как будто стоит на пороге падения. В Нью-Йорке представитель правительства КНР заявил в узком кругу, что проблема неравномерности распределения доходов в Китае такая же острая, как и в США, только там соотношение составляет 2 %/98 %, а не 1 %/99 %.

Больше всего за последнее время меня встревожило личное открытие, что технологический уровень иранцев, оказывается, таков, что позволил им успешно вклиниться в систему управления одного из наших дронов[157], пролетавшего в 15 км над Ираном, сбить его с курса и посадить на землю без каких-либо поломок. Это сокровище для иранцев и всех тех, с кем они сочтут нужным им поделиться. В отношении же рынков я остаюсь агностиком. Я могу привести аргументы в пользу их роста на 20 % или такого же падения. В данный момент внимание приковано к спредам суверенных бумаг Италии и Франции. Их динамика позволит понять, как же был оценен долговой рынок на саммите ЕС и какие решения были приняты на прошлой неделе. Комментарии со стороны Бундесбанка не способствовали улучшению ситуации. Я по-прежнему считаю самыми привлекательными американский и азиатские рынки, но не готов брать на себя дополнительные риски.

США располагают многими преимуществами в плане экономического роста и инвестиций по сравнению с другими регионами мира.

• США против раздробленной еврозоны: единство, один язык, конституция.

• Неплохая демографическая ситуация: растущее население.

• Высокая мобильность на рынке труда.

• Сравнительно дешевая добыча углеводородов.

• Недооцененная валюта.

• Культура предпринимательства: Кремниевая долина, доступность финансирования для стартапов.

• Лучшие университеты.

• Многие из лучших компаний мира (транснациональные корпорации).

• Высоколиквидные рынки капитала – наиболее честные рынки, противодействие инсайдерской торговле.

• Власть закона в сферах торговли и инвестиций.

• Перспектива стать крупнейшим производителем нефти и газа к 2020 году.

Вместе с тем у США есть серьезная, подрывающая здоровье населения страны проблема. Речь идет об ожирении. Оно неизбежно изменит демографическую ситуацию и сведет на нет сегодняшние расчеты по будущим социальным выплатам. У нас в стране самая большая в мире доля населения с избыточным весом, и наши обязательства в рамках Medicare окажутся дороже, чем прогнозируется. Это громадное бремя, которое и сейчас вредит экономическому росту. Боюсь, что оно может сократить в будущем P/E акций компаний США минимум на пару пунктов.

Около 35 % населения США страдают ожирением (исходя из медицинских критериев), и в последнее десятилетие данный процент быстро увеличивается. Большинство американцев приобретают лишний вес в раннем возрасте, и в результате диабет и сердечно-сосудистые заболевания достигают масштабов эпидемии. В недавней статье в The New York Times указывалось, что ожидаемая продолжительность жизни населения с меньшими доходами и, предположительно, худшим уровнем образования, где потребление вредной пищи было высоким, составляла в 1980 году примерно 60 лет, а у более богатых и образованных – 78–80 лет. Этот разрыв объяснялся в статье нездоровыми гастрономическим привычками и потреблением сахаросодержащих безалкогольных напитков. Данная комбинация вкупе с недостатком физической активности вела к проблеме лишнего веса, повышенному кровяному давлению, диабету и депрессии.

Новое исследование говорит, что, хотя люди в бедных районах «подхватывают» диабет или сердечные заболевания в более молодом возрасте, их ожидаемая продолжительность жизни увеличилась до 66 лет. В то же время изменения в состоянии здоровья или продолжительности жизни более богатой части населения совсем невелики. Повышение ожидаемой продолжительности жизни низших классов связывается с широким использованием понижающих уровень холестерина статинов, а также с совершенствованием техники коронарного шунтирования. Уровни холестерина и артериального давления у людей с избыточным весом уменьшились в последние 20 лет. Человеческое тело и его суставы были изначально предназначены для охотников, а не полных людей, ведущих сидячий образ жизни. Эпидемия ожирения привела к росту числа операций по протезированию тазобедренного и коленного суставов, которые делают человека нетрудоспособным на какое-то время.

В опубликованном в августовском номере Health Affairs материале отмечается: «Ожирением начинают страдать в столь молодом возрасте, что остается лишь гадать, смогут ли технологии борьбы с ним достичь необходимого уровня». Некоторые ученые, занимающиеся вопросами здравоохранения, доказывают, что существующие в США тенденции ожирения угрожают прогнозу продолжительности жизни и роста населения, поскольку лишний вес может спровоцировать возникновение в зрелом возрасте многих заболеваний. Другие представители научного мира утверждают, что распространение ожирения приведет к нетрудоспособности населения и потребности в медицинском обслуживании (это представляется мне куда более вероятным).

Судя по данным исследованиям, все больше американцев приобретают лишний вес в молодом возрасте, однако благодаря прогрессу медицины ожидаемая продолжительность жизни менее образованных групп населения продолжит расти. Вероятно, появится громадный подкласс людей с лишним весом, которые будут частично нетрудоспособными и которым потребуется дорогостоящее медицинское обслуживание. Джеймс Вопель, директор Института проблем народонаселения Университета Дьюка, обращает особое внимание на фактор ограниченных возможностей растущей части населения. Другие эксперты фокусируются на перспективах уменьшения ожидаемой продолжительности жизни. Иными словами, выбирайте: Америка пострадает или от падения продолжительности жизни и сокращения населения, или от увеличения его численности, но за счет людей с ограниченными возможностями.

Впервые я столкнулся с феноменом ожирения прошлым летом. Как я уже писал, мне потребовалась замена тазобедренного сустава из-за того, что всю жизнь я играл в футбол, регби, теннис и занимался скалолазанием, а не из-за того, что страдаю лишним весом (между прочим, хирург сказал мне, что мои суставы сильнее всего пострадали от спуска с горы, закончившегося падением). Так или иначе, через три дня после операции я отправился в больницу «интенсивной реабилитации» на неделю. То была одна из трех худших недель в моей жизни – вместе с первой неделей на курсах командиров взвода в Корпусе морской пехоты и первыми днями в школе-интернате. В больнице лежали еще три сотни пациентов, проходивших курс восстановления после замены коленных и тазобедренных суставов. Нам всем приходилось перемещаться в инвалидных колясках. Почти всем пациентам было от 40 до 70 лет, и для большинства причиной проблем с суставами или в некоторых случаях со спиной стали отнюдь не спорт или физические упражнения. Они попросту некачественно питались: вероятно, ели слишком много, а двигались при этом слишком мало. После успешной операции людям тяжело давались реабилитация и восстановление подвижности из-за излишнего веса. Более того, из-за своего веса они могут снова попасть на операционный стол в следующие десять лет.

Это не пустяковая проблема. В 2012 году в США было проведено 550 тысяч операций по замене тазобедренных суставов, причем счета за операции, больничный уход и реабилитацию тем или иным путем оплачивались налогоплательщиками. Мой счет, на 90 % профинансированный через Medicare, составил 85 000 долларов, и это без учета первичной медицинской помощи и реабилитационного центра. В рамках Medicare не оплачивается (что разумно) одиночная палата, которая мне потребовалась после того, как я провел двое суток в двухместной палате, где мой сосед со слуховым аппаратом бесконечно смотрел по ТВ игровые шоу с закадровым смехом. Это может прозвучать заносчиво, но я был удручен тем, насколько апатично относились многие пациенты к программе реабилитации. Лучшее реабилитационное упражнение после операции по замене тазобедренного сустава – прогулки. Хотя в нашей больнице была прекрасная дорожка для прогулок, почти никто из пациентов не пользовался ею. Было тревожно видеть, как многие из старших пациентов попросту сдались, и, видимо, их вполне устраивало целыми днями смотреть телевизор. Среди побочных эффектов ожирения – депрессия и утрата самоуважения. Мне очень жаль этих людей.

С другой стороны, американцы стали меньше курить, а это большое достижение. Но теперь на нас надвигается еще более опасное цунами – лишний вес. Курение и рак легких укорачивают жизнь, а новая эпидемия может сокращать или не сокращать ожидаемую продолжительность жизни, но она обременит нас «пухнущим» и в какой-то степени надломленным населением. В целом американцы становятся менее здоровыми. Рост реального ВВП складывается из роста занятого населения и роста производительности труда. Ожирение угрожает первому и второму, а соответственно, и динамике реального ВВП. Если мы не приложим усилий, чтобы справиться с угрозой, нас может ждать сценарий, схожий с японским. Мы пытаемся действовать в правильном направлении, однако против прогресса единым фронтом выступают могущественные корпоративные силы. Я обманщик, ведь я владею акциями McDonald’s, Coca-Cola, PepsiCo, но не употребляю их продукцию. Так получилось, что именно борьба с лишним весом (прежде всего у детей) – один из главных приоритетов первой леди страны!

2012 год

Трудное решение

Процветание заканчивается кризисом. Когда начинается кризис, умирает эра оптимизма. Умирая, она порождает эру пессимизма. Эта новая эра рождается не младенцем, а гигантом.

А. Пигу[158]

9 января 2012 года

Макроэкономическая статистика из США продолжает улучшаться, превосходя ожидания. Очень важно, что формируется положительная обратная связь: потребительские расходы увеличиваются, занятость постепенно растет, а цены на жилье, как кажется, стабилизируются. Судя по заявлениям руководителей различных компаний, объемы продаж и приток новых заказов достаточно высокие. Экономисты утверждают, что рост становится самодостаточным, однако я по-прежнему не уверен, готовы ли потребители и дальше тратить столько. Ведь реальные доходы не увеличиваются, а норма сбережений падает.

Смущает и то, что уровень задолженности потребителей к чистой стоимости их активов остается на уровне 2008 года: хотя задолженность сократилась, чистая стоимость активов в равной степени упала. Таким образом, здесь не приходится говорить о делеверидже. Не исключено, что экономика вновь просядет, но похоже, по итогам 2012 года рост реального ВВП составит 2 %, прибыли корпораций повысятся, а средняя прибыль на акцию компаний из S&P 500 составит около 105 долларов. Консенсус-прогноз аналитиков Bloomberg более оптимистичен: P/E для S&P 500 составляет 12, а P/CF – 8.

Между тем Европа соскальзывает все глубже в рецессию, несмотря на повышение налогов или урезание расходов (не очень по-кейнсиански это, надо отметить). Впрочем, консенсус-прогноз Bloomberg по-прежнему предполагает, что в текущем году прибыли корпораций в Европе вырастут. Если такие ожидания справедливы, акции европейских компаний (продающиеся чуть ли не по балансовой стоимости) с их P/E, равным 8,6, P/CF, равным 4 и доходностью 5,5 % действительно дешевы. Даже если оценка аналитиков неверна и прибыли все же снизятся, стоимость акций европейских компаний привлекательна. Хотя в жизнеспособности европейского проекта есть серьезные сомнения.

Японская экономика вновь испытывает трудности и не может выкарабкаться из стаг-дефляции. Китай же, по-видимому, смог организовать для своей экономики «мягкое приземление», и последние индикаторы PMI воодушевляют, превзойдя ожидания. Меня нельзя назвать экспертом в данном вопросе, но большая часть разговоров о масштабах пузыря на китайском рынке недвижимости и перспективах его краха, а также последующего крушения банков вряд ли основаны на глубоком знании предмета. «Никто ничего не знает» о том, что на самом деле происходит в Китае, но, на мой взгляд, китайские бумаги сейчас крайне дешевы (если только мы можем доверять официальной макроэкономической статистике).

Я предполагаю, что азиатские рынки (без учета Японии) смогут добиться в текущем году роста в среднем примерно на 5 %, так как отбросившие опасения в отношении инфляции центральные банки перестали жать на тормоза. Здесь продолжается переход от ориентированного на экспорт роста к росту на основе внутреннего потребления. Динамика акций на этих рынках в прошлом году разочаровала, хотя некоторые из них (например, индонезийский и таиландский) показали себя довольно неплохо. Азия в настоящий момент предлагает самые лучшие в мире инвестиционные возможности: могу порекомендовать покупать китайские, тайваньские, корейские и индонезийские ETF.

Так или иначе, остается вопрос: в достаточной ли степени мы пострадали за наши прошлые и нынешние грехи или волей судьбы и из-за крайностей человеческой натуры нам суждено страдать и дальше – во время политики строгой экономии, Великой стагнации и уничтожения благосостояния? Иными словами, ждет ли нас еще один гигантский кризис, который ознаменует наступление эры экономических бедствий? Хотел бы я знать ответ на данный вопрос, но не знаю. Моя интуиция оптимиста говорит мне, что худшее позади, но должен признать, что есть вероятность экономического и финансового апокалипсиса в наступившем году и начала длинной череды «тощих лет». Мировую историю с древнейших времен можно описать таким образом: длинные циклы создания благосостояния продолжаются два или три поколения, а за ними неизбежно следует период разрушения благосостояния (в течение жизни одного поколения). Эра, начавшаяся в конце 1940-х и продолжавшаяся до 2000–2006 годов, была величайшим циклом создания благосостояния в истории. С тех пор большой его объем был уничтожен, но «удовлетворены ли боги»?

Апокалипсис, которого я опасаюсь, может разразиться примерно следующим образом. В ближайшие месяцы европейцы не смогут привести свои дела в порядок, в Греции случится неконтролируемый дефолт, испытывающие трудности страны окажутся не в состоянии рефинансировать долги, по которым наступят сроки погашения, единая Европа в том виде, в котором мы ее знаем, исчезнет, что сильно ударит по всей системе, а банки фактически заморозят свою деятельность, что крайне негативно отразится на мировой торговле и приведет к углублению рецессии в Европе и началу глобальной второй волны рецессии. Она захватит и Америку, которая продолжает вести свою жалкую борьбу с политическими проблемами и с уровнем социальных выплат.

Кризисные явления усугубляются неудовлетворенностью в обществе и порочным кругом стагнации и разрушения богатства, что напоминает о событиях 1930-х и 1970-х годов. Организация экономического сотрудничества и развития опубликовала исследование, продемонстрировавшее, что 1 % населения принадлежит 99 % богатства и доходов не только в США, но и в Швеции, Финляндии, Германии. Даже в Китае этот уровень велик – Пекин допускает, что он составляет 2 %/98 %. В подобных нездоровых условиях банкам, CEO, богачам, управляющим хедж-фондов и инвесторам не стоит ожидать симпатии и поддержки. В отчаянном стремлении к дополнительным доходам правительства повысят налоги на капитал и состоятельных людей, а фондовые рынки могут протестировать минимумы начала 2009-го или даже пробить их по мере развития цикла уничтожения благосостояния.

На мой взгляд, вероятность реализации данного сценария – 25 %. Многие инвесторы полагают, что такая вероятность составляет 50 %. В подобной ситуации вам следует беспокоиться о том, в безопасности ли ваши активы. Тихих гаваней осталось немного (на ум приходят Treasury Direct[159], сельскохозяйственные и лесные угодья, владение бизнесами в реальном секторе). Бюджетно-налоговая и монетарная политика, как кажется, неспособна эффективно реагировать на новые вызовы, ограничиваясь вливанием ликвидности в систему и бесплодными попытками стимулирования. Инфляция, по-видимому, будет расти, так что инвестиции в высококачественные инструменты с фиксированной доходностью и казначейские бумаги предполагают немалые риски. Обратите внимание, что доходность казначейских бумаг с защитой от инфляции (TIPS) составляет 80 базисных пунктов: фактически вы платите правительству за то, чтобы оно хранило ваши деньги. А потенциал инвестиций в сельскохозяйственные и лесные угодья, к сожалению, уже во многом исчерпан. Приобретение «заурядных» компаний, управление бизнесами, которые производят предметы первой необходимости, может быть наилучшей инвестицией, как и в 1930-е годы. Возможно, всем нам стоит покупать франшизы McDonald’s.

Теперь, когда начинается новая предвыборная кампания, я убежден в том, что акции так же дешевы по сравнению с казначейскими бумагами, как и в 1930-е годы. В нынешнем опасном мире нет тихих гаваней, и даже золото предполагает ценовые риски и не приносит дохода. Учитывая все обстоятельства, диверсифицированная корзина высококачественных акций транснациональных корпораций США (с доходностью около 3,5 %, дивидендами, растущими быстрее инфляции, и высокой ликвидностью) выглядит неплохим вариантом. Впрочем, в случае апокалипсиса цены данных бумаг упадут на 20 % или больше. И я по-прежнему считаю, что развивающиеся рынки (особенно азиатские) – также хороший, хоть и более рискованный, объект для инвестиций.

В целом я осторожен, но в более спокойные моменты могу быть настроен очень «по-бычьи». Описанный выше пессимистичный вариант вызывает опасения не только у меня, и доля акций в портфелях (как у пенсионных и суверенных фондов, так и у обычных хедж-фондов) находится на рекордных минимумах. Улучшение ситуации в Европе, частичный выход из тупика социальных выплат в США, признаки возобновления роста на развивающихся рынках и умеренное восстановление глобальной экономики быстро изменят настроения и могут даже спровоцировать бум. Я начал новый год с длинными позициями, которые превышают короткие на 60 %: мои интересы сосредоточены в США (акции технологических, нефтесервисных, нефтегазовых компаний и производителей промышленного оборудования) и Азии (Китай, Гонконг, Индонезия, Тайвань, Корея, Таиланд). Я помню о рисках, но также принимаю в расчет и потенциал роста котировок на 10–20 %. На рынке много дешевых акций. На счетах тех моих клиентов, которые ориентированы только на долгосрочное инвестирование, 25 % средств остается в деньгах.

Вынесенное в качестве эпиграфа данной главы утверждение принадлежит Пигу, который, кстати, учился там же[160], где и Кейнс. На соответствующую идею мое внимание обратил мудрый Эдвард Ченселлор. Возможно, был зачат и вскоре появится на свет новый, огромный ребенок. Будет очень болезненно, если мы пропустим детство этого гиганта. Имейте в виду, что в непростой реальности мира инвестиций практически невозможно сочетание низких оценок стоимости и хороших новостей. В настоящее время налицо низкая оценка стоимости и плохие новости. Соответственно, есть вероятность роста стоимости рискованных активов, не потому что новости хорошие, а из-за того, что они не так плохи, как было учтено рынками в котировках.

Никакой болтовни и вранья

В январе я выступал в Дубае на конференции, спонсором которой была одна саудовская фирма (семейный офис). Меня впечатлил системный и рациональный подход последней к управлению делами состоятельных ближневосточных семей. Аудитория была по преимуществу арабской и весьма искушенной. Для меня это была первая поездка в Дубай за семь лет. Я любовался ночными видами города, треть элегантных зданий которого пустует, – то был поучительный опыт.

26 января 2012 года

Никакой болтовни и вранья? Возможно, их слишком много! Я только что побывал на Ближнем Востоке и многое слышал из «достоверных источников» (включая двух бывших региональных руководителей MI6 и ЦРУ). Например, мне говорили, что восстание в Сирии было организовано и активно поддерживалось странами Персидского залива и суннитским истеблишментом Саудовской Аравии, так как они воспринимают Иран как своего смертельного врага, а режим Асада – как союзника Тегерана. Сирийский режим опирается на алавитов (ответвление шиитского направления в исламе) и, по мнению его противников, дестабилизирует Ближний Восток.

Чуть больше года назад в ходе поездки в Дамаск я провел некоторое время с Башаром Асадом и вынужден признать, что был очарован им и заместителем сирийского премьер-министра по экономическим вопросам. Они описывали свои большие планы нормализации отношений с США и стимулирования взрывного роста экономики Сирии путем строительства платных дорог, плотин, электростанций. Мы говорили с заместителем премьер-министра о частных инвестициях в эти проекты и проблеме сирийских суверенных долгов. Асад казался мягким человеком, приговоренным судьбой (его старший брат разбился в спорткаре) и семьей к роли, которая не доставляет ему удовольствия. Я снова и снова спрашивал себя, как я мог быть столь неправ в его отношении!

В ходе встреч на минувшей неделе люди, которые в течение многих лет контактировали с Асадом, говорили мне, что режим действительно хочет повысить уровень жизни населения Сирии. Он хочет прогресса и нуждается в нем, чтобы удержаться у власти. Впрочем, это не значит, что в условиях, когда вы полностью привержены созданию прочной семейной династии (а Асады – именно такая династия), будете терпеть инакомыслие. Мне говорили также о «кувейтской весне» и о том, что Бахрейн остается уязвимой точкой.

В Саудовской Аравии тоже не все спокойно. В королевстве сложилась непростая ситуация, и многие обеспокоены возможной нестабильностью в королевской семье в условиях всеобщего смятения в арабском мире. Представители саудовской элиты (не относящиеся к королевскому семейству) утверждают, что монархия крепка и пользуется уважением. Однако наследование престола является проблемой: недавняя попытка убийства короля Абдаллы почти удалась, и это шокировало саудовский истеблишмент. Королю Абдалле 85 лет, и он лечится от рака[161]. Четких правил в отношении престолонаследия нет: единственное требование заключается в том, что будущие правители должны быть прямыми потомками основателя современной Саудовской Аравии короля Абдул-Азиза ибн Сауда. Следующим королем станет один из поколения, которое (как считается) состоит из примерно сотни внуков Абдул-Азиза, а амбиции, как и напористые жены, есть у многих из них. В общем, решение должно быть принято всей королевской семьей, но верховным арбитром, вероятно, станет семейный совет в составе 35 сыновей и внуков Абдул-Азиза. Я читал довольно объемную биографию Екатерины Великой от Роберта Мэсси. В этой книге подробно описываются интриги российского двора. В тех запутанных драмах было куда меньше участников, чем в схватках за власть, которые, как мне говорили, кипят в саудовской королевской семье.

А вот еще одно мое открытие – силы Пятого флота США в Персидском заливе и его авианосцы могут быть не столь неуязвимы, как считалось. Предупреждения и угрозы иранской стороны не следует воспринимать как блеф. В случае закрытия Ормузского пролива Иран планирует не только установить 700 мин. Как показало исследование ВМФ США, иранцы способны утопить американский флот с помощью более чем тысячи маленьких быстроходных катеров, набитых взрывчаткой и управляемых смертниками из ВМС Корпуса стражей исламской революции. Такую атаку без высокотехнологического оборудования было бы сложно засечь и отразить, несмотря на все средства Пятого флота: если три или четыре катера протаранят авианосец или крейсер, один или более тяжелых кораблей могут быть выведены из строя или потоплены.

Иранцы могут также запустить много крылатых ракет. Превосходство американского флота в воздухе будет неэффективным против подобной угрозы. В исследовании Массачусетского технологического института указывается: «Средства защиты американского флота ни разу не были проверены в бою против противника, располагающего множеством крылатых ракет». Нельзя назвать минимальной вероятность того, что тяжелые корабли окажутся поврежденными, а корабли прикрытия – потопленными. Подобная тактика называется тактикой роя – ею Иран может воспользоваться благодаря близости возможной зоны боя к своим базам и узости фарватера в Ормузском проливе. Вспомните о том, что иранцы эффективно использовали «психические атаки» в ходе войны с Ираком, и о том, что они атаковали нефтяные танкеры во время «танкерной войны» 25 лет назад. Финальным аккордом тогда стала операция «Богомол», в ходе которой были нанесены удары по иранскому флоту и нефтяной инфраструктуре.

В отношении Израиля мой очень умный друг-еврей говорит, что арабам нужно понять: предоставленная самой себе, эта страна взорвется. Он утверждает, что консервативные, ортодоксальные иудеи в Израиле полностью вышли из-под контроля и провоцируют конфликты на социальной и политической почве, вызывая неприязнь со стороны внешних друзей Тель-Авива, – их экстремистская позиция может даже разрушить государство.

Что все это значит помимо непостижимой неразберихи, царящей на Ближнем Востоке? Возможно, с инвестиционной точки зрения – ничего нового. Господин Рынок уже знает, что Ближний Восток был и остается опасным местом и что там могут произойти неприятные события, которые способны спровоцировать подорожание нефти (а это весьма негативным образом отразится на мировой экономике). Господин Рынок знает это, но все же будет шокирован, если что-то подобное произойдет.

Наконец, пара слов о Дубае. Пятнадцать лет назад это был небольшой эмират с населением 400 тысяч человек. Затем в правящей семье аль-Мактумов появился эмир, который замыслил создать «современный Диснейленд для взрослых» без ограничений в отношении одежды или алкоголя, что должно было привлечь арабских и западных туристов. Аль-Мактумы также создали «деревню знаний» (Knowledge village) и развитый финансовый центр. Панорама города Дубай очень впечатляет: над ним доминирует высочайшее, тонкое, как минарет, здание. Здесь можно выбрать любое развлечение, от гольфа до первоклассных ресторанов и улиц с великолепной атмосферой. Транспорт работает превосходно, а люди доброжелательны и приветливы. Здесь абсолютно безопасно. Правда, как и в Монако, к буйному поведению здесь нетерпимы: плохих парней арестовывают и отправляют в тюрьму (а затем ключ от камеры теряется на 30 дней). Так что это не самое подходящее место для шумных студентов.

Для тех, кто изучает бумы и крахи в нашем склонном к образованию пузырей мире, Дубай представляет интерес и по другой причине – из-за цикла на местном рынке недвижимости. В 2000-е Дубай яркой звездой засиял на мировой арене, и сюда ринулись арабы и европейцы, результатом чего стало масштабное строительство как коммерческой, так и жилой недвижимости. За несколько лет цена апартаментов с двумя спальнями и видом на океан взлетела с 300 000 до двух миллионов долларов. Все девелоперы и банки мира причастны к строительному буму невероятного размаха. Сегодня примерно треть зданий не используется, а цена апартаментов с двумя спальнями рухнула до 250–275 000 долларов. Строительство остановилось, и миллион приезжих рабочих отправились по домам. Dubai World, принадлежащая государству холдинговая компания, накопила долгов на 80 миллиардов долларов. В какой-то момент несколько лет назад эмират выглядел почти банкротом, однако его спас «братский» эмират Абу-Даби (рынок недвижимости которого тоже рухнул) с его громадными нефтяными резервами.

Есть впечатление, что экономика Дубая (лишь 25 % которой составляют отрасли недвижимости и строительства) сейчас чувствует себя неплохо. Доля занятых апартаментов в отелях высока, площади полны людей, заказать столик в ресторане бывает непросто, а жизнь в новом финансовом центре бьет ключом. Однако потребуются годы или даже десятилетие, чтобы реализовать громадные запасы недвижимости. За Дубаем интересно наблюдать: перегибы здесь не могли бы быть еще более очевидными, однако кредиты продолжают выдаваться, а город застраиваться. На сайте Grantham Mayo появилось прекрасное эссе Эдварда Ченселлора об анатомии «крайней формы» циклов недвижимости, но вряд ли ситуация в Чикаго сто лет назад была столь же наглядной, как сейчас в Дубае.

Если вы любите приключения, обратите внимание на доходность двухлетних суверенных дубайских облигаций, которая составляет 5,27 %, а десятилетних – немногим более 7 %. Доходность десятилетних бумаг Dubai Holding – около 12 %. Доля длинных позиций в моем портфеле по-прежнему превышает долю коротких на 65 %. Опасаюсь пропустить то, что может оказаться мощным продолжением роста рынка, если мировая экономика будет и дальше идти по пути восстановления, но также до смерти боюсь из-за того, что в Европе до сих пор не реализуются реальные реформы и сохраняется риск второй волны рецессии. Я по-прежнему оцениваю вероятность реализации такого сценария в 25 %.

Престарелый ребенок отправляется на технологическую конференцию

23 февраля 2012 года

На прошлой неделе я посетил организованную знаменитым инвестиционным банком[162] конференцию в Сан-Франциско, посвященную информационным технологиям и интернету. Зачем я туда отправился? Потому что я держу большую позицию в акциях компаний данного сектора, но я дилетант в том, что касается технологий, и я надеялся чему-то научиться (правда, в результате понял, что я не просто дилетант, но дилетант безнадежный и невежественный). Еще я хотел оценить настроения людей в данном секторе. Известны ли им случаи таких компаний, как Wang, Digital Equipment, Nortel? Поняли ли что-нибудь? Знают ли они о том, что быстрый рост даже великих технологических компаний ограничивался периодом в 4,5 года, и о том, что весь этот процесс похож на рывок полузащитника?[163] Наконец, я хотел получше разглядеть могущественных и одаренных властителей этого мира. На той конференции было больше тысячи аналитиков и инвесторов, несмотря на то что в ближайшие три недели должно было состояться еще одно крупное «технологическое» мероприятие.

Меня особенно интересовали настроения присутствовавших. Их интерпретации и мнения играют во всем происходящем важнейшую роль. У меня создалось впечатление, что они истинные фанаты своего дела. Они молоды, поджары, и, как кажется, у всех них – большие яйцеобразные головы на длинных шеях. Они сидят целыми днями, не выражая эмоций и сжимая свои лэптопы или iPad. Их глаза сфокусированы на экранах, они неутомимо стучат по клавиатурам, предположительно фиксируя непостижимые для непосвященных нюансы презентаций. По-видимому, они почти не взаимодействуют друг с другом и мало говорят, хотя время от времени бубнят что-то себе под нос.

Конференция продолжалась три дня, встречи проводились в стиле «бесед у камина» Чарли Роуза, руководители компаний находились на сцене за маленьким столиком, и им задавали вопросы аналитики. Каждый день проходило две 45-минутные беседы с ключевыми гостями мероприятия, первая начиналась в восемь утра, а вторая – в 12:30. В промежутке в шести различных секциях были организованы 40-минутные беседы с представителями небольших фирм. Последняя сессия завершалась около 18:00, так что за день можно было посетить интервью с представителями 48 компаний. В течение всего дня также были небольшие «спонтанные» обсуждения для тех, кто хотел задать какие-то особые вопросы. Вечером наступал черед ужинов с представителями компаний. Работа шла очень активно. Когда заканчивалась одна встреча, «жирафы» в молчании быстро перебегали с одного места на другое.

Примерно половину времени я вообще не понимал, о чем идет речь, хотя и знаю, что такое «распределенные облачные вычисления» и чем занимается VMware. Однако заявления вроде «этот рынок – торнадо», «мы оптимизировали потоки» и «вы можете протестировать бета-версию облачного офиса прямо сейчас» не говорят мне ничего, хотя, по-видимому, все остальные из присутствовавших готовы были заносить данные фразы в свои iPad. Полагаю, я могу разобраться в том, что значит «виртуализация установленных приложений» и «выявление паттернов для повышения эффективности анализа». Вероятно, в Массачусетском и Калифорнийском технологических институтах имеются курсы «креативной» технической речи, потому что отовсюду слышится: «позиции компании сильны», она «впервые применила», положение на других рынках очень «непростое», а по всем «продуктам продолжается поддержка». Также часто можно было слышать о продаже пакетов продуктов, работе с так называемыми Big Data (большие данные), передовых технологиях, микроархитектуре и консьюмеризации IT.

Выступавшие положительно оценивали текущую бизнес-конъюнктуру: ситуация в США неплохая, в Европе – несколько хуже, в Азии – очень хороша (хотя и не без проблем). Уверенность потребителей восстанавливается, а большинство компаний, видимо, рассчитывают на то, что второе полугодие будет лучше первого, хотя и не ждут такого взлета экономики, как в 2009-м. Запасы повсюду невелики. Так как компании генерируют денежный поток, приобретать новые технологии за денежные средства или акции выгоднее, чем через исследования и разработки, ведь во втором случае нельзя быть уверенным в результате, а в первом вы как минимум знаете, за что платите. Такие сделки благотворно влияют и на бухгалтерскую отчетность.

По-моему, мне удалось уловить несколько ключевых мыслей. Во-первых, все новые технологические продукты в конце концов переживают коммодитизацию[164], но это происходит медленнее, чем обычно считается, так что у пионеров обычно есть восемь-десять лет процветания. Во-вторых, темп изменений производительности и дальше будет быстрым. Так, у телефонов 5G с Wi-Fi производительность будет втрое выше, расход заряда аккумуляторов уменьшится, максимально допустимое расстояние от базовых станций для устойчивого приема сигнала удвоится, а цены снизятся вдвое. В-третьих, велик спрос на долго работающие аккумуляторы. В-четвертых, приобретение известности на международной арене очень дорого и абсолютно необходимо. В-пятых, Texas Instruments и некоторые другие компании заявляют, что рынок мобильных телефонов остается динамичным, но очень конкурентным, а пользователи все активнее используют облако. Наконец, переход к облачным технологиям является одним из важнейших сдвигов в истории сектора: эта ниша, по прогнозам, вырастет шестикратно, до более 240 миллиардов долларов к 2020 году.

Большие ожидания возлагались на встречу с Тимом Куком, который теперь руководит Apple. Это было его первое появление перед большой группой представителей сектора и экспертного сообщества. Он даже выглядел в чем-то как Стив Джобс – худой, эстетствующий, четко выражающий мысли, увлеченный делом. Интервьюировавший его аналитик сначала задал легкий вопрос (ответ на него наверняка должен был быть заготовлен заранее) о производственных практиках Apple в Китае. На него Кук ответил длинной, скучной, дежурной речью. Затем стало интереснее. «Все стремятся иметь наилучший продукт, – заявил Кук. – Но не дешевую версию наилучшего продукта». Дальше было указано, что динамика продаж iPad уникальна, а компания продолжает экспериментировать с Apple TV, хотя Кук осторожно отметил, что не совсем уверен в потенциале проекта. iPhone и iPad, став зрелыми продуктами, послужат источниками роялти, так как Apple продолжит зарабатывать на внедренных в эти устройства новинках. Преемнику Джобса также пришлось ответить (уклончиво, но удачно) на вопрос о том, что Apple собирается делать со свободным капиталом в 100 миллиардов долларов. По его словам, в компании на эту тему думают, но без особой спешки. Я полагаю, что наиболее вероятна выплата традиционных внушительных дивидендов.

Кук явно обладает харизмой. Другие CEO крупных успешных технологических компаний кажутся умными и усердными инженерами, но особого видения у них не наблюдается. Их ремарки не вызывают шума – они просто считаются случайными и неудачными. Впрочем, у них непростая работа. Должно быть, невероятно сложно предсказать уровень одобрения и величину спроса на новый чип или устройство флеш-памяти, но вам в любом случае придется делать ставку на ваше производство. При дефиците мощностей вы можете из кожи лезть вон, если ваш новейший продукт окажется «торнадо», но, с другой стороны, если он окажется поделкой, вы рискуете понести большие финансовые потери.

Лихорадит ли технологическую сферу? На первом графике видно, что индекс технологического сектора NASDAQ-100 (NDX) по-прежнему много ниже того максимума, который был достигнут на пике эпического пузыря, в конце марта 2000 года. Пик мая 2011-го был преодолен, однако темп (и масштабы) обновления максимумов по итогам последующих недель сокращается. Побьет ли IPO Facebook рекорды? Или рынок уже выдохся?

Рис. 19. Динамика индекса NASDAQ-100

Второй график (источник – Дуг Касс[165]) демонстрирует, что в последние десять лет NASDAQ-100 неуклонно опережал S&P 500 (и даже наращивал отрыв). Фактор Facebook, бум прямых инвестиций, большая популярность технологического сектора у институциональных инвесторов, текущий бум IPO интернет-компаний беспокоят некоторых проницательных игроков. Но я не разделяю их беспокойства. На мой взгляд, данному рынку еще есть куда расти. Конечно, определенный уровень безумия вокруг социальных сетей и стартапов есть, однако оценка подавляющего большинства технологических компаний высокой капитализации вполне разумна, а очередной цикл капиталовложений в аппаратное и программное обеспечение, похоже, уже идет.

Источник: Дуг Касс

Рис. 20. Сравнительная динамика индекса NASDAQ-100

P/E (прогнозное значение) более зрелых технологических компаний вроде Cisco, Intel, IBM и Microsoft опускается примерно до середины диапазона 10–20. Это циклические компании роста с большим охватом потребителей, они способны добиваться более быстрого роста прибыли, чем в среднем компании из S&P 500, но они уже не воплощают динамизм, как раньше. Почему бы их бумагам не торговаться с премией к S&P 500? Поскольку траты на технологии растут, акции таких компаний представляются хорошим инструментом для инвестиций.

P/E (прогнозное значение) новых технологических суперзвезд вроде Apple, Amazon, Google, Qualcomm, Broadcom, EMC, Juniper находится в диапазоне 20–30, однако данные компании гипотетически способны обеспечить рост прибыли на 15–20 % в следующие несколько лет. Конечно, есть исключительные случаи вроде VMware, которая блаженно плавает в облаке, и Amazon, однако есть и Apple, P/E которой без учета денежных средств меньше 10. Мир технологических компаний малой капитализации не слишком безумен, а акции производителей полупроводников, возможно, уже начинают понемногу корректироваться. Мне они пока вовсе не кажутся «Гинденбургом»[166].

Вероятность финансового апокалипсиса слабеет

С начала года я заработал 13 %. Так не могло продолжаться долго. Американская экономика и корпоративные прибыли выглядели хорошо, но проблемы Греции и Европы в целом должны были вновь о себе напомнить.

16 марта 2012 года

Итак, фондовые индексы колеблются у максимумов, достигнутых в ходе последнего восстановления, и могут продолжить рост. А мировой беспорядок и связка старых структурных проблем сохраняются, хотя, возможно, ситуация немного улучшилась за последние несколько месяцев. Что делать сейчас? На мой взгляд, пока рано сокращать свои риски, при этом вероятность финансового апокалипсиса и второй волны рецессии с глубокими социальными последствиями уменьшилась довольно существенно. По-прежнему есть множество хедж-фондов и управляющих компаний, работающих только с длинными позициями, которые пропустили рост рынка, но также хотели бы заработать.

Обратимся к фактам: угроза краха евро-европейского проекта снизилась, постепенное экономическое восстановление в США, Китае и большинстве других стран мира, похоже, становится все увереннее, а вероятность войны с Ираном, которая привела бы к взлету цен на нефть, снизилась. Действительно ли мы пережили опасность? Нет, конечно, нет, но после пятилетнего периода, когда приходило все больше и больше плохих новостей, нас, похоже, ждет улучшение погоды. Выиграют прежде всего акции, так как инвесторы выберутся к солнцу из своих тусклых убежищ с минимальной доходностью. Что указывает на улучшение ситуации?

Во-первых, Европе, судя по всему, удалось избежать неконтролируемого дефолта по греческому долгу, а с подачи ЕЦБ были выработаны основные принципы борьбы с кризисными явлениями и трехлетняя программа восстановления. Быть может, сказка про белого бычка затянется еще на три года? Возможно, но ведь появляется время для восстановления бюджетно-налоговой дисциплины. Обнадеживает движение Италии в сторону реформ без бунтов: итальянские ставки падают, а спреды сужаются. Разумеется, процесс неустойчивый, но мы видим шаги в правильном направлении. Вероятность наступления апокалипсиса (крушения евро и финансового кризиса, который потряс бы весь мир) уменьшилась. Впрочем, в Европе пока так и не решена проблема платежеспособности: удалось выиграть немного времени, но европейское будущее зависит от разумного распоряжения данной паузой.

Во-вторых, мировой экономический рост набирает обороты, в то время как цикл смягчения денежно-кредитной политики в мире продолжается. Глобальный PMI в феврале вырос до 55,5 (12-месячный максимум), и на этой неделе появились новые свидетельства того, что тренд сохраняется. Возможно, происходит формирование позитивного цикла. Американская экономика приятно удивляет данными по занятости, падением числа заявок на пособие по безработице до четырехлетних минимумов, PMI для непроизводственной сферы на отметке 57,3, ростом производства и продаж автомобилей, позитивными результатами опросов строителей жилья (ключевой индикатор на шестилетнем максимуме[167]), крепнущей уверенностью потребителей и руководителей компаний. Дюжина ласточек – это еще не весна, но и зиму они не предвещают.

В то же время Китай со своей второй по величине экономикой в мире смог успешно организовать «мягкую посадку», и с учетом замедления инфляции здесь можно ждать понижения ставок. Разумеется, «медведи» утверждают, что все обман и иллюзия, однако это крики отчаяния. Три другие большие азиатских экономики – Тайвань, Индонезия и Корея – также поднимаются, а Япония (третья в мире) демонстрирует признаки жизни. На позитивный лад настраивает то, что Банк Японии наконец понял, что ему нужно покупать облигации и печатать деньги. ФРС явно размышляет о «стерилизованном» QE3. Очевидно, Бернанке решил, что в свете фискального обрыва[168], который может случиться в конце года, потенциальная вторая волна кризиса столь опасна, что не стоит пренебрегать никакими возможностями. Теперь мировые ставки процента по краткосрочным кредитам вновь сокращаются.

В-третьих, вероятность «большого пожара» на Ближнем Востоке снизилась. Угроза войны с Ираном уже подтолкнула вверх цены на нефть, а в случае реализации «военного сценария» они взлетят до немыслимых уровней, что почти наверняка спровоцирует вторую волну кризиса. В последние шесть недель Иран и риски, связанные с ценами на нефть, отравляли настроения на рынках. Было бы очень полезно, если бы цены на нефть опустились на 15–20 долларов за баррель.

Я не слишком сильно изменил состав своего портфеля. Доля длинных позиций превышает долю коротких на 80 %. По-прежнему самые большие объемы я держу в американском технологическом секторе, в китайских и гонконгских активах, а также в акциях итальянских компаний. Я добавил к портфелю японские бумаги со страховкой в виде короткой позиции по иене, а также немного российских бумаг. Моя короткая позиция по 10-летним казначейским облигациям США сработала хорошо, но я бы хотел большего. Я не склонен наращивать ее при текущей доходности 2,28 %, но в случае отката к 2 % данная идея может быть привлекательной. Не боритесь с ФРС: если центральный банк активно печатает деньги, в конце концов инфляция ускорится. Скорректированная на инфляцию доходность казначейских облигаций США сейчас составляет около 80–100 базисных пунктов. Смогут ли 10-летние бумаги приносить порядка 5 % через три года при росте номинального ВВП на 5 % (3 % инфляции и 2 % роста реального ВВП)? Я думаю, да. Казначейские бумаги по текущим ценам, вне сомнения, являются «сертификатами конфискации», как их назвал Ли Куперман. Так или иначе, будь я на месте Бернанке, я бы продолжал делать то, что он делает, – печатал бы деньги. Конечно, количественное смягчение ведет к искажениям: например, оно съедает сбережения и поощряет потребление в то время, когда уровень сбережений и так очень низкий. Однако последствия второй волны кризиса будут куда более тяжелыми.

Что может пойти не так? Среди негативных факторов – подорожание нефти и бензина, а также фискальный обрыв в США в конце года. Банковские кредиты в США были пролонгированы, а акции европейских банков дешевеют. Показатели рентабельности компаний США и других стран, похоже, достигли пика, так как затраты на оплату труда увеличиваются, а производительность растет медленно. В январе дефицит торгового баланса США сократил реальный ВВП чуть меньше чем на 1 %, а EPS компаний из S&P 500 по итогам года могут составить 95 долларов. Акции действительно дешевы лишь в условиях текущей ставки, но не в абсолютном выражении. С другой стороны, Дуг Касс указывает, что премии за риск (разница доходности акций и безрисковых активов) вернулись к уровням 1974 года, а S&P 500 взлетел в 1975-м на 32 % и еще на 19 % в 1976-м. Фондовый рынок достиг пика в 1966 году, а затем последовал «медвежий» рынок, дно которого было зафиксировано в 1974-м, но новый долговременный «бычий» рынок по-настоящему начался только в 1982 году. Схожую логику можно найти в большинстве других переходов между продолжительными фазами в новое время.

Доходность акций за период с конца 1990-х в среднем остается отрицательной, однако ключевые американские и европейские фондовые индексы уже взлетели более чем на 20 % с октябрьских минимумов, так что, если повторяются события 1974–1975 годов, две трети подъема уже позади. Хедж-фонды сокращали долю длинных позиций (и соотношение с короткими позициями) на прошлой неделе, а доли акций в портфелях пенсионных фондов и эндаумент-фондов находятся на самых низких уровнях за поколение. Полагаю, что на повестке дня остается pain trade.

Симпсон – Боулз навсегда

11 апреля 2012 года

Заключение «Большой сделки» критически важно для Америки. Нам повезло иметь таких патриотов, как Алан Симпсон и Эрскин Боулз[169]. Угнетает то, что они убеждены в необходимости еще одного финансового кризиса, чтобы американский народ, группы интересов и политики смогли достичь компромисса. Над американским и мировыми рынками висит дамоклов меч неопределенности: впереди маячит так называемый фискальный обрыв. 1 января 2013 года истечет срок действия сниженных администрацией Буша-младшего ставок налогов, временного уменьшения налогов на фонд заработной платы, а также программы долгосрочной помощи безработным. Усугубит ситуацию и то, что 15 января (из-за провала «Суперкомитета») вступят в силу новые драконовские сокращения государственных расходов. В целом реальный ВВП потеряет примерно 350 базисных пунктов, притом что экономика, скорее всего, сможет вырасти лишь на 2 %. Это тот фискальный обрыв, к которому мы приближаемся.

К сожалению, есть и еще один обрыв – денежный, который еще опаснее. К наступающей осени станет совершенно очевидно, что США живут не по средствам, а дефицит в сфере социальных расходов достиг феноменальных уровней. К декабрю мы упремся в потолок государственного долга, и, возможно, наш суверенный рейтинг будет понижен. Ситуация с бюджетом и его дефицитом вышла из-под контроля. За последние десять лет США накопили невероятную задолженность, раздавая пустые обещания в отношении пенсионных выплат и медицинского обслуживания пенсионеров. Инвесторы, бизнесмены и обычные люди ощущают данную несбалансированность, и если с ней не удастся справиться, уверенности не будет, сократятся потребительские и капитальные расходы, существенно изменится оценочная стоимость бумаг. Это «рак социальных выплат».

На мой взгляд, денежный обрыв опаснее в долгосрочной перспективе, но фискальный обрыв гораздо ближе. Если не удастся решить данную проблему, результатом станет вторая волна рецессии и новый финансовый кризис. Конгресс мог бы найти выход из ситуации в течение года, но стоит ли надеяться на расколотый по партийным линиям Конгресс в преддверии выборов? Сможет ли Конгресс (значительная часть которого, вероятно, не будет переизбрана в ноябре) сделать что-либо (предполагая, что Обама останется президентом на второй срок, а Палату представителей и Сенат будут контролировать республиканцы)? Конечно, есть вероятность, что Конгресс отложит решение проблемы, но терпение фондовых и долговых рынков иссякло. Рынки интернациональны, хладнокровны и энергичны: они подобны волкам, которые атакуют слабого и раненого буйвола.

Повышение потолка долга – совсем не рутинный вопрос. Вот некоторые неприятные факты. Средний срок погашения казначейских обязательств США – пять лет, а средняя ставка по ним – 2,2 %, так что в прошлом году расходы на выплату процентов составили около 450 миллиардов долларов. Инфляция приблизилась к 3 %, и реальная доходность казначейских бумаг оказалась отрицательной. Около 70 % совокупного долга США (5,9 триллиона долларов) нужно будет погасить в следующие пять лет, и, если только не произойдет экономическое чудо, для покрытия бюджетного дефицита придется выпустить новые казначейские бумаги. В текущем году, по словам колумниста Bloomberg Economics Кэролайн Баум, повышение средней ставки на 100 базисных пунктов приведет к росту выплат на 88 миллиардов долларов. В прошлом году ФРС выкупила 61 % казначейских обязательств, а иностранцы (вероятно, в основном зарубежные центральные банки, особенно Народный банк Китая) – около 20 %. Таким образом, в деле рефинансирования нашего национального долга мы сильно зависим от ФРС и благодушия «чужеземцев». Один из этих «чужеземцев», Китай, уже сыт по горло долгосрочными казначейскими обязательствами США и не готов вкладывать в них еще больше. Япония переходит к собственному количественному смягчению. Представьте, что Китай и Япония не только перестали покупать американские бумаги, но и попытаются их продать. Баум лаконична: «США более зависимы от краткосрочного финансирования, чем многие из наиболее обремененных долгами европейских стран вроде Греции и Испании».

Не так давно я общался с бывшими сенаторами Симпсоном и Боулзом, а также мэром Майклом Блумбергом. Мне представляется, что назначенный президентом Комитет Симпсона – Боулза (который получил реальную поддержку обеих партий) выдвинул разумные компромиссные предложения, хотя они и «потребовали бы от каждого фунта плоти». Президент и лидер большинства отнеслись к этим предложениям так, как будто им в руки попала горячая картофелина. В последние десять-пятнадцать лет все мы потолстели, и теперь пришло время сбросить вес. Так как мы – общество равных возможностей, высшие слои должны будут отдать больше, чем другие. Несколько недель назад Палата представителей отвергла предложения Симпсона – Боулза[170]. Мы – нация эгоистичных групп интересов, которые терроризируют наших политиков, а те напуганы до смерти. Как отметил сенатор Симпсон, который всю свою жизнь был республиканцем и одно время – лидером меньшинства в Сенате: «Если бы президент Обама одобрил наши предложения, его разорвали бы на части».

Под «ними», о которых говорил сенатор, подразумевалась прежде всего Американская ассоциация пенсионеров (American Association of Retired People, AARP), в которой состоит 45 миллионов членов и численность которой увеличивается на 10 000 человек в день. AARP – мощный блок, который занят только одним-единственным вопросом. В день выборов AARP может мобилизовать множество своих членов. Малейшая угроза системе социального обеспечения представляется в их глазах предвестником апокалипсиса. В конце 1930-х, когда Рузвельт создал эту систему, средняя ожидаемая продолжительность жизни американцев составляла около 60 лет, а на каждого бенефициария приходилось по 33 работника. Пенсионный возраст был установлен на уровне 65 лет, а выплаты впоследствии индексировались в соответствии с инфляцией. Сегодня ожидаемая продолжительность жизни близка к 80, а число работников на каждого бенефициария равно трем (и движется к двум). Пенсионный возраст же по-прежнему 65 лет. Система социального обеспечения – банкрот: ее непрофинансированные обязательства исчисляются триллионами, причем их объем растет каждый день. Симпсон и Боулз рекомендовали постепенное (в течение 20 лет) повышение пенсионного возраста до 70 лет, а также увеличение социального налога на заработную плату (для финансирования системы социального обеспечения) со 110 000 до 175 000 долларов. Разумеется, другая сущность AARP (American Association of Rich People[171] – Американская ассоциация состоятельных людей) сразу же подняла крик, как она всегда делает при появлении идеи повышения ставок налогов на плательщиков с высоким доходом.

В отношении Medicare дела обстоят схожим образом. Симпсон и Боулз предлагали сохранить тот контроль расходов, который вводится новым законодательством о реформе системы здравоохранения, и усилить власть Независимого консультативного совета по выплатам (Independent Payment Advisory Board). И вновь AARP подняла шум, вопя о «комиссиях смерти»[172]. Проблема в том, что дорогостоящие современные медицинские препараты могут продлить жизни безнадежных больных до тех пор, пока те не станут «овощами». Уход за такими людьми – одна из ключевых причин неплатежеспособности системы медицинского страхования.

Симпсон и Боулз также предлагали снизить расходы на 200 миллиардов долларов, в том числе за счет снижения военных расходов на 15 %, закрытия трети баз, «целевых программ» и сокращения 10 % рабочих мест на балансе федерального правительства. Предполагалось нарастить налоговые доходы на 100 миллиардов долларов помимо прочего за счет 15-процентного налога на бензин и отмены или ограничения ряда налоговых льгот (например, по ипотечным платежам за дорогие дома и в связи с предоставляемыми работодателями пособиями на медицинское обслуживание). Кроме того, рекомендовалось уменьшить субсидии фермерам и субсидии по студенческим кредитам, а также провести реформу федеральной системы пенсионного страхования. Сенатор Симпсон отмечает, что в прошлом году США потратили на оборону 740 миллиардов долларов, в то время как следующие по величине оборонных расходов 14 стран в сумме – лишь 560 миллиардов долларов.

Масштабы предлагавшейся налоговой реформы ошеломляют. Практически все вычеты отменяются, прирост капитала и дивиденды облагаются налогом как обычные доходы по ставкам в 12, 20 или 27 %. Все корпоративные и индивидуальные льготы аннулируются (в том числе связанные с ипотечными займами, целевыми программами и взносами на благотворительность, а также так называемый альтернативный минимальный налог). С 2015 года вводится федеральный акциз на бензин. Впрочем, это уже другой, весьма сложный вопрос. Всевозможные эксперты по фискальным вопросам выступили против, акцентируя внимание на катастрофических последствиях. Сенатор Симпсон лишь улыбается: «Истязайте статистиков достаточно долго, и они признают что угодно».

Симпсон и Боулз – великие американцы, и их программа требует серьезного внимания. За завтраком Боулз сказал мне, что только что общался с президентом, и Обама указал: после выборов, по его мнению, удастся достигнуть определенного прогресса. Затем кто-то спросил у Симпсона, Боулза и Блумберга, думают ли они, что со всеми проблемами можно будет разобраться без нового финансового кризиса. Все трое, к сожалению, заявили «нет». Это удручает.

Что же касается краткосрочной перспективы рынков, то, как мне кажется, мы проходим коррекцию/откат. В следующем месяце динамика американского рынка будет зависеть от макроэкономической статистики и новостей из Европы. Экономика США выглядит вялой, но, как я думаю, двухпроцентного роста добиться удастся. Европейцы, похоже, вновь в тупике. ЕЦБ и EFSF уже говорят о расходовании своих драгоценных резервных фондов, которых, как предполагалось, хватит на три года, – ничего обнадеживающего. Италия сегодня провела аукцион по 12-месячным бумагам: их доходность составляет 2,84 %, тогда как месяц назад она была 1,4 %. Германия испытывает затруднения с рефинансированием своих обязательств. Европа находится в состоянии рецессии, которая затронула почти все страны региона, включая даже самые крепкие из них (вроде Нидерландов). Я закрыл свою позицию по итальянским бумагам и открыл короткую позицию по некоторому числу акций французских и немецких компаний.

Хорошенько встряхните перед употреблением[173]

Начало мая 2012 года

Мне представляется, что Греции в конце концов придется покинуть еврозону. Рынки акций по-прежнему полагают, что последствия такого развития событий для остальной части еврозоны, мировой экономики и самих рынков будут катастрофическими. Мне, напротив, кажется, что выход Греции из еврозоны позитивно отразится на мировых фондовых рынках, если его удастся организовать должным образом и если европейские политики и регуляторы дадут понять, что используют свои резервные фонды для эффективной защиты Испании, Италии и Португалии. Проблемы есть и у других европейских стран, но ситуация в Греции – злокачественная опухоль, которой требуется хирургическое вмешательство.

Судя по последним выборам в Греции, население там уже достигло тех пределов экономии, которые можно вытерпеть. По некоторым параметрам нынешняя депрессия в Греции куда глубже, чем та, которую испытали США в 1930-х. Пришедшие сейчас к власти[174] политические партии отказываются признавать международные соглашения в отношении греческого долга. Царствует хаос! В рамках еврозоны Греции придется терпеть еще более сильную боль в течение нескольких лет. Афины отчаянно нуждаются в собственной валюте, которую можно было бы сильно девальвировать для восстановления конкурентоспособности и лечения экономических недугов. Девальвация (хирургическое вмешательство) приведет к масштабному «созидательному разрушению», но даст время для реализации столь важных реформ.

Греки, по-видимому, рассчитывают на то, что прочие европейские страны обеспечат им необходимые средства, чтобы тянуть время и дальше. Они надеются, что страх перед распространением кризиса и приверженность евро в остальной Европе столь сильны, что их продолжат поддерживать. Конечно, немцы и европейские элиты хотят сохранить евро как по экономическим, так и по политическим причинам, но Европа не готова стать Соединенными Штатами Европы с соответствующей степенью унификации. Между тем позиция Германии ужесточается. Несколько дней назад министр финансов Германии Вольфганг Шойбле заявил, что членство в ЕС добровольно и у Греции есть выбор[175]. СМИ сообщают, что основная масса немцев не желает дальше поддерживать «ленивых, лицемерных и эгоистичных» греков и полагает, что всем будет лучше, если Греция покинет еврозону.

Те, кто определяет повестку дня в нынешней Европе – прежде всего Германия и почти наверняка МВФ, – твердо настаивают, что Греция должна выполнить принятые на себя обязательства или денег больше не получит. Я не осуждаю их. Сменявшие друг друга правительства Греции не смогли принять тех мер (от улучшения сбора налогов до реформ рынка труда), которые были столь необходимы для выправления финансового положения страны. Теперь им придется пожинать плоды.

Рынки пронизаны страхом того, что выход Греции из еврозоны может радикально усугубить кризисные явления в других частях финансовой системы. В настоящее время котировки акций падают, кредитные спреды расширяются, а ставки по суверенным долгам взлетели вверх. На данный момент спасать надо Испанию, Италию и Португалию. А завтра – кто знает? Полный распад еврозоны и прекращение работы мировой банковской системы (хоть и временное) будут иметь катастрофические последствия для глобальной экономики и почти наверняка вызовут вторую волну кризиса. Если говорить о более долгосрочной перспективе, остается неясным, сможет ли еврозона выжить как неоднородный блок государств без единой бюджетно-налоговой политики.

По мнению моего партнера Амера Бисата, который провел десять лет в МВФ, европейские власти пока не готовы к столь авантюрному шагу. Память о 2008–2009 годах не оставляет их, и они опасаются того, что Греция может оказаться европейским аналогом Lehman Brothers и ее крах вызовет столь же глубокие, катастрофические последствия для рынков и глобальной экономики. Он утверждает, что резервный фонд ЕЦБ пока не сформирован полностью, а в случае выхода Греции из еврозоны спекулянты набросятся на испанские и итальянские бумаги. Власти, скорее всего, попытаются выиграть время, предоставив Греции еще денег сейчас в расчете на то, что за девять или двенадцать месяцев реформы и восстановление приведут к оздоровлению Европы.

Если сработает тот сценарий, который мне кажется предпочтительным (Греции не будет предоставлена дополнительная помощь, и она выйдет из еврозоны, но другие проблемные экономики удастся защитить), фондовые рынки продолжат свое движение вверх. Полагаю, что выиграют прежде всего американский и азиатский рынки.

Ситуация усложняется

Может ли нас спасти падение цен на нефть? В Европе сохраняется беспорядок, и кажется вовсе не очевидным, что она сможет выпутаться, не спровоцировав начало новой финансовой паники. Европейская банковская система не переживет потерь и разрушений, которые вызовет выход Греции из еврозоны, однако для того, чтобы оставить ее в составе блока, нет ни ресурсов, ни политической воли. В то же время европейские макроэкономические данные ухудшаются: PMI для немецкого производственного сектора упал до 45.

Американская экономика ползет вперед без особой уверенности в будущем, а Китай остается надеждой всего мира или полной катастрофой, в зависимости от того, кому вы предпочитаете верить. Как я не раз говорил, «никто ничего не знает». Мы знаем только то, что инвесторы повсюду настроены очень «по-медвежьи», но еще не в такой степени, как в феврале и марте 2009 года. В Америке отток средств из работающих с акциями взаимных фондов в первые четыре месяца 2012-го достиг рекордного уровня, оказавшись вдвое выше, чем в аналогичные периоды 2008 и 2009 годов. А в первые две недели мая отток средств из таких фондов был втрое больше, чем в среднем в январе – апреле! Управляющие, занимающиеся только длинными позициями, а также хедж-фонды фиксируют прибыли/убытки и сокращают риски. В моем портфеле превышение доли длинных позиций над долей коротких опустилось примерно до 50 %. Я с тревогой вспоминаю прибаутку о том, что вероятность падения рынка обратно пропорциональна размеру вашей денежной позиции.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Как развивать способности малыша с самого раннего возраста? Этот вопрос волнует многих родителей, и ...
Кому не интересно узнать, как устроены жилые модули МКС, как в космосе чистят зубы, как едят, спят и...
После спасения Джулиана от смертной казни Лина и ее друзья сбежали в Дикие земли, надеясь найти там ...
Белые стены больницы… надрывный скрип колесиков инвалидного кресла… тонкая игла, вводящая в кровь по...
В сборник «Русский политический фольклор», подготовленный учеными Санкт-Петербурга и Москвы, вошли и...
В книге «Богу, людям и себе» часто звучит то, что еще нигде и никогда не звучало.Хочется жить, работ...