Главный секрет первого года жизни Мелия Марина

Предисловие

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

Сегодня в психологии разбирается каждый. Информации с избытком, мы хорошо подкованы, диагноз ставим походя, не задумываясь, — комплекс неполноценности, паранойя, нарциссизм, депрессия, синдром рассеянного внимания. Теперь о нелюдимом человеке уже не скажут «мизантроп», бросят: «Его недолюбили в детстве», а то и больше — у него «расстройство привязанности». Прозвучит снисходительно. Ведь быть недолюбленным — это стыдно.

В конце 90-х вызвал интерес и собрал множество наград фильм Гаса Ван Сента «Умница Уилл Хантинг», хорошая иллюстрация того, что бывает с недолюбленными детьми, когда те вырастают. Они не могут найти своего места в жизни, даже если очень умны и внешне привлекательны, как сыгравший умницу Мэтт Дэймон, разрушают любые отношения, случись им завязаться, потому что не получили опыта «безопасных связей», боятся быть обманутыми и на всякий случай предают первыми.

Такие дети выходят из неблагополучных семей. Это аксиома. Обычно главный злодей в истории папа — пьяница и бездельник. Или того хуже, папа, бросивший маму. Реже виновата мать. Холодная, распущенная или слабая женщина. В общем, история не про нас. Мы-то делаем для ребенка все! Наш ни в чем не нуждается, завален игрушками, у него отличное медицинское обслуживание, лучшие няни, учителя и спортивный тренер, малыш с пеленок занимается танцами, изучает иностранные языки и музыкальную грамоту. И у него замечательные мама с папой — на удивление молодые, несмотря на возраст. Они все успевают, живут полной жизнью, делают карьеру и растят детей. В общем, с нашим ребенком точно все как следует.

И если мы думаем именно так, то, вполне возможно, совершаем ту же ошибку, что и худшие в мире родители. В такой формуле счастливого детства много избыточного и недостает главного — нас самих, наших эмоций, времени, энергии, готовности быть рядом, когда ребенку это жизненно необходимо. В ней не хватает того, что нельзя купить за деньги.

Увы, все чаще дети с нарушением привязанности вырастают в благополучных семьях. Дом — полная чаша, родители — приличные люди с высшим образованием, а получается человек, который ненавидит всех и вся, в том числе родителей и самого себя. Или, что чаще, получается «славный малый» — некто без стержня, без лица, без личности, из тех, кто тотально зависит от одобрения окружающих.

Когда-то считалось нормальным жертвовать ради ребенка всем. Общество благосклонно относилось к женщине, которая располнела после родов, забыла про маникюр и прическу, перестала читать, в общем, превратилась в блаженную наседку. Если вчитаться и вдуматься, то можно заметить, что Лев Толстой любуется своей Наташей Ростовой, которая после родов превратилась в не очень опрятную женщину, способную думать и говорить только о запачканных пеленках и детских болезнях. А ее муж Пьер Безухов просто совершенно счастлив в таком уютном семейном бытовании — большое облегчение после «безупречной» Элен. В отказе от себя — разумеется, на время, пока ребенок мал, — тоже есть своего рода самоотверженность, своя поэзия, не модное сегодня выражение женственности через материнство. И вызывает уважение мужчина, который умеет это ценить.

Как бы там ни было, стрелка маятника пошла в другую сторону и… снова проскочила поле гармонии. Теперь общественное одобрение получает мама, сумевшая через две недели после родов влезть в узкие джинсы, выйти на работу, успеть посмотреть премьеру, снова окунуться в полноценную жизнь. Ура, она не превратилась в клушу и домашнюю жену, отлично выглядит и все успевает. Звучит хорошо, но верится с трудом. Приоритеты всегда выстраиваются в столбик, наше время и энергия ограничены, если работа и внешний вид отнимают много времени, значит ребенку его почти не достается.

Разумеется, далеко не любая женщина может позволить себе даже на один год стать просто мамой. Нет универсально правильной модели жизни. Можно по-разному! И все же нельзя пускать на самотек все то, что касается ребенка. Это наша ответственность, тест на взрослость, на личностную состоятельность.

Книга блестящего психолога Марины Мелия, которую вы держите в руках, дает понимание того, что происходит с малышом в первый год жизни и как это влияет на становление его характера. А поскольку характер — это судьба, то и на дальнейшую жизнь. В это трудно поверить, но все самое главное закладывается уже в первый год, когда ребенок, кажется, еще ничего не понимает, может только есть, пить, пачкать подгузники, плакать, агукать и улыбаться. В книге приведены результаты множества научных исследований, которые доказывают, что первый год жизни очень многое определяет. Более того, каким бы ребенок ни «уродился», пока он не встал на ноги и не заговорил, у родителей есть уникальный шанс настроить организм и личность ребенка на более здоровый тон. Но окно возможностей со временем превратится в узкую форточку, а то и в щель, и тогда потребуются гораздо более серьезные усилия, чтобы исправить то, что было сделано или не сделано в первый год.

Марина Мелия любит повторять, что ее задача как психолога состоит в том, чтобы помочь человеку разобраться со своей жизнью — расставить приоритеты и определиться с целями, а также понять, что приближает к желаемому результату, а что уводит в сторону. А осознав, что к чему, человек уже сам выбирает, как ему быть. Тот же подход она использует в этой книге — не стремится указать всем родителям один-единственный «правильный» путь (в зависимости от ситуации верными могут оказаться разные дороги) и, разумеется, не ставит целью переделать родителей, привести их в соответствие с неким «идеалом». Ее задача в этой книге — помочь родителям, особенно маме, осознать то, как выбор, который она делает каждый день, решая серьезные и пустяковые проблемы, отражается на ребенке и его будущем.

Принято говорить, что дети — это цветы жизни, но быть родителями — это огромная ответственность и серьезное испытание на прочность. Дети приносят множество проблем, требуют больших усилий, ограничивают свободу, навсегда меняют жизнь, хотя все верно: они — цветы жизни. Книга Марины Мелия дает пищу для ума и много поводов для размышления родителям очень маленького ребенка. Помогает найти свой путь в роли матери или отца. А что может быть важнее?

Елена Евграфова,

главный редактор журнала

Harvard Business Review — Россия

Выражение признательности

Я признательна всем моим коллегам по «ММ-Классу» и, прежде всего, Ольге Махровой, Татьяне Топольской, Марии Сидоровой, Анастасии Бобцовой, Анне Цатурян за интеллектуальную и эмоциональную поддержку.

Особая благодарность Яне Бовбас за ее замечания, вопросы, предложения и тщательную работу над материалом книги.

Я благодарна всем своим клиентам, которые открыто делятся со мной своим опытом, проблемами, идеями, достижениями, — они, безусловно, соавторы этой книги.

Введение

Вот уже 30 лет я занимаюсь практической психологией и в качестве коуч-консультанта каждый день общаюсь с бизнесменами — людьми, которым удалось добиться в жизни многого. Моим клиентам приходится решать сложные задачи, рисковать, проявлять проницательность, выдерживать огромное напряжение — и обычно они оказываются на высоте. Но, как выяснилось, есть проблема, которая для многих стала почти неразрешимой.

Построившие многомиллионные компании, давшие работу тысячам людей, они нередко чувствуют себя беспомощными, когда речь заходит о собственных детях. «У меня такие возможности, я могу оплатить учебу в любом университете мира. Устроить в самую крутую компанию. А он вообще ничего не хочет!» — делится папа-бизнесмен. «Не понимаю, как с ней разговаривать. Смотрит равнодушными глазами и просто ждет, когда я закончу. У меня впечатление, что кроме денег ей от меня ничего не нужно», — вторит ему другой. «Все, что он умеет, — это гонять на машине и расплачиваться кредиткой. Иногда думаю, как он вообще выживет, если со мной что-нибудь случится?» — делится мама. «Я надеялся, что он подхватит мой бизнес. Но кажется, ему ничего неинтересно». За всеми этими признаниями чувствуется горечь и разочарование. Ведь эти успешные люди делали для своих детей все.

Детская психология не моя специализация, но мне пришлось с головой погрузиться в эту проблему. Я начала изучать материалы и даже провела собственное небольшое исследование — опросила более 30 бизнесменов-родителей. Это были подробные развернутые интервью. Я расспрашивала о том, какие надежды они возлагали на своих детей и о каких отношениях с ними мечтали; мы говорили о том, что конкретно папы и мамы делали, когда дети были маленькими, ну и, разумеется, разбирались с тем, что их больше всего радует и расстраивает в подросших детях.

Картина получилась пестрая, в каждой семье свои особенности, но было и кое-что общее, объединяющее. Практически все родители были единодушны в том, что первый год жизни ребенка не имеет большого значения, что в этом возрасте главное — «покормить, напоить», чтобы «рос и сил набирался», а время настоящего «родительского» воспитания придет позднее, когда с малышом будет о чем поговорить.

Я поняла, что подобралась близко к источнику многих проблем и прежде чем говорить о воспитании вообще, необходимо понять, что происходит с нашими детьми в первый год их жизни, не создаем ли мы себе сложности собственными руками. При помощи коллег я «перелопатила» горы специальной литературы, как отечественной, так и зарубежной, изучила и обобщила результаты множества исследований и экспериментов. В итоге удалось собрать данные, указывающие на особую роль первого года жизни для интеллектуального, эмоционального и физического развития ребенка, для формирования его характера, отношений с окружающим миром и с нами — родителями.

И хотя я что-то знала из книг по психологии, а до каких-то вещей дошла интуитивно как психолог-практик и мать троих детей, но все-таки я не отдавала себе отчета в том, сколько всего происходит с ребенком в это время. Ведь именно в младенчестве зарождаются те качества, которые мы так ценим в людях, — ум, воля, целеустремленность, выдержка, общительность, уважение к себе и другим. Я была поражена, как много доказательств этому дает нам наука и как мало этих знаний мы используем в жизни. Мы не только недооцениваем важность младенчества, но также недооцениваем и степень собственного влияния на ребенка. Не важно, действуем мы сознательно или неосознанно, но наше поведение, тот порядок вещей, который мы устанавливаем в детской, атмосфера, которую создаем вокруг малыша, во многом определяют то, каким он вырастет.

Часть I

Мама

Глава 1

Зачем ребенку свой главный взрослый?

Как-то ко мне на консультацию пришел успешный бизнесмен. Мы начали обсуждать вопросы, касающиеся его компании, но разговор очень быстро перешел в иное русло: клиент стал жаловаться на проблемы с пятилетним сыном и сказал, что именно они беспокоят его сейчас больше всего. Мальчик растет капризным и неуправляемым, по любому поводу закатывает истерики. Он постоянно требует внимания матери, может начать кусаться, но, добившись своего, сразу теряет интерес, отталкивает ее и даже грубит. Родители никуда не могут взять его с собой — на людях он ведет себя еще хуже. «Чего мы только ни делали — и строгостью пытались, и лаской, а результата — никакого. Нервы у всех на пределе!» За последний год родители не раз обращались к специалистам. Но вместо четкого диагноза и конкретных рекомендаций по лечению им сообщили, что у ребенка «нарушение привязанности». Папа был не на шутку раздосадован и расстроен: они с женой старались как могли, денег не жалели, а что получилось?

Мы «отмотали пленку» на пять лет назад и посмотрели, как все начиналось.

Когда малыш появился на свет, родители решили, что мама по-прежнему большую часть времени будет проводить в Лондоне, где учатся старшие дочери, — в этом возрасте им необходимо родительское внимание, — а сын останется в Москве под присмотром профессиональных нянь. Отбирали их тщательно, каждую строго инструктировали. Если няня была замечена в каком-то проступке, ее тут же увольняли. Первую няню уволили за то, что подняла с пола соску и вытерла о фартук — неряха! Вторая имела наглость взять из холодильника просроченные йогурты: она видела, что их все равно выбрасывают. Но это заметила охрана, и в результате няня была изгнана с позором: «воровка не может воспитывать нашего ребенка». Третья болтала по телефону, когда пришло время кормления; потом она объяснила, что просто не хотела будить малыша, ждала, пока он проснется, но была уволена за пренебрежение своими обязанностями. Так за год у мальчика сменилось не меньше десяти нянь. Родители из благих побуждений, стремясь обеспечить младенцу комфорт и идеальный уход, оставляли его на попечение чужих людей, которые к тому же беспрерывно менялись. В этом он ничем не отличался от воспитанника детского дома.

«Стоп! — сказал возмущенный папа. — Какая связь между детдомовскими сиротами и моим сыном, который со всех сторон окружен вниманием?»

Связь есть — в обоих случаях дети лишены главного. А что для ребенка главное? Ответ на этот вопрос стал настоящим прорывом, едва ли не самым значимым открытием XX века в области детской психологии.

Закон Боулби

Открытие, о котором пойдет речь, было сделано более полувека назад. После Второй мировой войны в Европе осталось очень много сирот. Для них стали организовывать дома ребенка с хорошим уходом и полноценным питанием. Казалось бы, что еще нужно, чтобы дети росли крепкими и здоровыми? Однако многие из них не доживали до года, часто болели и заметно отставали в физическом и психическом развитии. Состояние малышей ухудшалось стремительно: здоровый младенец вдруг терял аппетит, переставал улыбаться, становился вялым, заторможенным, отрешенным. Поначалу решили, что детям просто не хватает питания, потом подумали, что все дело в инфекции, и тогда, чтобы изолировать детей друг от друга, поставили перегородки, комнаты разделили на «клеточки»: «клеточка» — ребенок. Но ситуация только ухудшилась.

Специалисты, занимавшиеся этой проблемой, обратили внимание на опыт одного из детских приютов Германии, где работала удивительная няня — мы не знаем, как звали эту женщину, но она заслуживает того, чтобы войти в историю. Эта чудо-няня ухитрялась возвращать к жизни самых чахлых, безнадежных детей, про кого говорили: «Ну точно не жилец…» Делала она это очень просто: привязывала к себе ребенка и ни на минуту с ним не расставалась. Работала няня, обедала или спала — малыш всегда был рядом. Она согревала его своим телом, разговаривала с ним, пошлепывала, поглаживала, и постепенно ребенок оживал, зловещие симптомы исчезали, и малыш шел на поправку.

Наблюдая, как няня выхаживала детей, ученые пришли к выводу, что ребенку мало быть сытым и ухоженным, просто есть, пить, спать. Ему нужна не стерильность, не покой и изоляция, а любовь, забота и тепло близкого человека.

В числе первых, кто это понял, был английский психиатр и психоаналитик Джон Боулби. Он создал теорию, суть которой в следующем: у ребенка есть жизненно важная потребность в привязанности к одному, заботящемуся о нем взрослому. Для малыша эта привязанность — эволюционно заложенное условие выживания, его биологическая и психологическая защита. Смотреть на близкого человека, видеть его улыбку, слышать его голос, ощущать его заботливые руки, чувствовать его тепло — это и есть тот самый «витамин», то лекарство, которое излечивало госпитализм (так назвали болезнь, вызванную разлукой ребенка с матерью и пребыванием его в детском доме).

После того как госпитализм и проблемы формирования привязанности были изучены, многое изменилось в домах ребенка по всему миру. Например, в Государственном методологическом институте домов ребенка в Будапеште для предотвращения госпитализма разработана специальная система ухода: все время, пока малыш находится в учреждении (а это от двух недель до трех лет), о нем постоянно заботится один и тот же человек. Одна воспитательница «целиком и полностью» отвечает за группу из трех-четырех детей. Если раньше не придавали значения тому, кто, как и сколько работает с каждым конкретным малышом, то сегодня это принципиальный вопрос.

За последние 50 лет психологи получили массу новых данных об особенностях развития ребенка, однако теория привязанности Джона Боулби остается одной из ключевых. Но вот парадокс: для многих родителей она по-прежнему тайна за семью печатями, такой же «надежно спрятанный психологический секрет», как и раньше. Ведь открытие Боулби прошло мимо нас — посмотрим на ситуацию в обеспеченных семьях: мама постоянно отсутствует, а няни меняются одна за другой.

Одни родители увольняют нянь за любую провинность. Другие упорно ищут «идеальную няню». Эта постоянная «ротация» сегодня уже никого не смущает. А между тем частая смена нянь так же вредна для малыша, как и беспрерывная смена персонала в детских домах. Так в благополучной семье ребенок сталкивается с проблемами детдомовских сирот. Он растет, не имея прочной привязанности — стабильных, теплых отношений со своим главным взрослым.

Когда близкого человека нет рядом

Что же происходит с ребенком, если разлучить его с близким взрослым и никак эту потерю не возместить?

В 1969 году британские психоаналитики Джеймс и Джойс Робертсоны сняли документальный фильм о полуторагодовалом малыше Джоне, которого на несколько дней пришлось отдать в дом малютки. Его мама, с которой он до этого не расставался, должна была лечь в больницу, чтобы родить второго ребенка. Он пробыл в «казенном» учреждении девять дней, и все это время камера фиксировала изменения его поведения и настроения: из живого, подвижного, веселого малыша Джон превратился в замкнутого и плаксивого. И это несмотря на визиты отца, хороший уход и доброжелательность воспитательниц, которые всячески старались его успокаивать, но не могли уделять ему все свое время — в группе было еще несколько детей. Когда мама наконец вернулась, Джон не хотел идти к ней на руки, плакал и отворачивался.

Благодаря своим исследованиям и наблюдениям Джон Боулби и его коллеги обнаружили, что такое поведение закономерно. Они выделили три стадии ответной реакции ребенка на разлуку с близким человеком, причем таким человеком может быть, разумеется, не только мама.

Протест. Малыш старается всеми силами вернуть маму (няню): плачет, трясется, сбивает постель. Он живет в постоянном напряжении, не может заснуть, плохо ест, жадно ловит хоть какой-нибудь звук или движение, которое говорит о возвращении его потерянной мамы. Он всех отвергает, не принимает ничьей помощи или участия: ему нужен только тот единственный человек, к которому он привязался.

Отчаяние. Ребенок начинает привыкать к отсутствию мамы (няни), уходит в себя, не вступает в контакт. Он выглядит печальным, тихим, отрешенным.

Отчуждение. Малыш как будто смиряется с уходом мамы (няни). Он принимает помощь других, а когда его близкий взрослый возвращается, не проявляет никакой радости — ведет себя с ним как с чужим.

Младенец не способен выжить самостоятельно, поэтому в разлуке с близким взрослым он ощущает свою беспомощность и бессилие. Даже кратковременное расставание с мамой или няней для малыша — колоссальный стресс.

Если негативные переживания затягиваются — разлука длится слишком долго и не появляется взрослый, способный полноценно заменить маму или любимую няню, если ситуация ухода-возвращения мамы или смены нянь повторяется снова и снова, малыш закрывается от близких отношений — его душевные ресурсы не безграничны. У ребенка возникают тяжелые состояния депрессии и госпитализма. Их симптомы напоминают сильную тоску, какая одолевает взрослого, потерявшего родного человека.

Младенец еще не может контролировать и регулировать свои эмоции, и они находят свое выражение на физическом уровне — через тело. Когда малыш радуется, его тельце раскрывается, он улыбается, оживленно двигает ручками и ножками. Когда печалится, нервничает или боится, тельце сжимается, плечики дрожат, из глаз текут слезы. Если рядом с малышом нет любящего человека, способного успокоить, утешить, вернуть состояние комфорта, если ему не хватает ласковых, теплых прикосновений, он привыкает находиться в зажатом и напряженном состоянии. Постепенно возникают зоны хронического напряжения, которые сковывают движения, блокируют эмоции, и, в конце концов, приводят к психосоматическим заболеваниям — желудочно-кишечным расстройствам, бронхиальной астме, нейродермитам и т. д.

Но симптомы госпитализма могут сохраняться и после младенческого возраста, и не только на физиологическом уровне. Ученые пришли к выводу, что все пережитое в раннем детстве, наши отношения со взрослыми, наши привязанности оказывают куда большее влияние на всю дальнейшую жизнь, чем мы можем себе представить. Раннее разлучение ребенка с матерью, недостаток искренних, теплых отношений наиболее очевидно проявляются в поведении подрастающих детей и в их отношениях с окружающими. Диагноз «нарушение привязанности» уже давно включен в Международную классификацию болезней и в последнее время стал, к сожалению, слишком распространенным.

В один из центров психологической коррекции родители привели своего четырехлетнего сына. Бльшую часть жизни мальчик провел в больницах. Родители, люди обеспеченные, так беспокоились о его здоровье, что при малейшем недомогании отправляли сына в стационар: то у него «слабые гланды», то «воспаление», то «вдруг температура подскочила». Ребенка все время перемещали — из дома в больницу, потом опять домой, снова в больницу, уже другого профиля, причем всегда выбирались лучшие. В жизни малыша не было ничего постоянного: привычной обстановки, своего дома и, что самое важное, близкого взрослого, к которому он был бы привязан.

Ребенок, у которого есть любящие мама и папа, не получил позитивного опыта близких отношений. И вот результат: сейчас он сильно отстает в развитии: почти не говорит, не умеет сам есть и одеваться, не способен сконцентрироваться. Все его движения беспорядочны, он постоянно подпрыгивает, размахивает руками. Пострадала и эмоциональная сфера: к окружающим он относится как к неодушевленным предметам — холодно и безразлично. Он может ударить маму, отпихнуть детей в песочнице, с ним никто не хочет дружить.

«Ненадежная» привязанность

Нарушения привязанности могут проявляться по-разному, и заметны они уже в годовалом возрасте. Ученые выявили два основных типа таких нарушений: избегающий и неустойчивый. И дали им общее название — «ненадежная привязанность», в отличие от «надежной», «уверенной».

«Избегающая привязанность»

Малыши с таким типом привязанности не стремятся к общению со взрослыми, их гораздо больше интересуют игрушки, и даже в пугающей, незнакомой ситуации они не ищут поддержки у взрослых.

С возрастом дети с избегающей привязанностью становятся скрытными, отстраненными, привыкают прятать свои чувства, но если им надо получить что-то от другого, могут имитировать яркие, сильные положительные эмоции. Они могут проявлять и «вынужденно уступающее» поведение: быть удивительно покорными и кроткими, выполнять все требования родителей. Когда надо, они умеют молчать, делать вид, что слушают, говорить правильные слова в ответ. Внешне все выглядит вполне благополучно. Но это именно «выужденное» поведение — они научились так себя вести, чтобы родители «отвязались». Близкие отношения для них некомфортны, ведь в раннем детстве взрослые их отвергали и игнорировали.

Такой ребенок как будто говорит нам: «Я не нужен и нелюбим. Оставьте меня в покое!»

«Неустойчивая привязанность»

Ребенок с «неустойчивой» привязанностью проявляет сильную тревогу в незнакомой ситуации, даже если рядом кто-то из близких. Он капризный, возбудимый, беспокойный. Когда мама уходит даже на короткое время, он сильно расстраивается и долго не может успокоиться, плачет. Но когда мама возвращается — вначале тянется к ней, а потом сразу ее отвергает.

У таких детей развивается обостренная и никогда не насыщаемая потребность в любви, ласке и одобрении. Кажется, они активно стремятся к контакту, требуют его, «цепляются», «липнут», но как только на них обращают внимание, сторонятся любого общения. Вероятно, именно этот тип привязанности имели в виду специалисты в случае с капризным и неуправляемым мальчиком, о котором я рассказала в начале главы.

Такие дети быстро учатся манипулировать — добиваться внимания взрослых любым способом. В их репертуаре два вида поведения: активно-агрессивный или пассивно-беспомощный. Иногда они сочетаются. Например, ребенок ведет себя демонстративно, вызывающе, может швырять игрушки, кричать, если мама разговаривает с кем-то другим. Но как только он добился цели — вызвал негативную реакцию со стороны взрослого, он тут же переключается на обезоруживающее поведение и становится застенчивым, напуганным, покорным, чтобы избежать наказания. Такие манипуляции — эффективный способ добиться внимания родителей, и неважно, какой будет их реакция — позитивной или негативной.

Подростки с неустойчивой привязанностью не умеют дружить, но легко заводят новые знакомства (как правило, короткие и поверхностные), часто основанные на желании извлечь какую-либо выгоду.

Эту позицию можно сформулировать так: «Я нелюбим, но очень хочу приблизиться к вам!»

Любые нарушения привязанности приводят к тому, что, повзрослев, ребенок не может устанавливать по-настоящему глубокие, длительные отношения. Он не доверяет окружающим, не испытывает к ним теплых чувств, не обращает внимания на их желания и стремления. У него вряд ли разовьется сочувствие и терпение, свои настоящие чувства он научится скрывать, зато будет умело манипулировать другими. Он будет относиться к людям потребительски, ведь они интересуют его только с той точки зрения, что с них можно получить. Именно такую картину описывают психологи, наблюдая развитие воспитанников детских домов. Сегодня эти же проблемы возникают и у детей из обеспеченных семей, которым не хватило родительского тепла и внимания в самом раннем возрасте.

Как выращивается надежная привязанность?

Внутреннюю уверенность и спокойствие, силы жить и развиваться ребенку дает прочная, надежная привязанность. Сформированная в первый год жизни, она позволяет преодолевать страх и беспокойство, справляться со стрессом и фрустрацией. Повзрослев, ребенок сможет строить нормальные, здоровые, гармоничные отношения с другими людьми, воспринимая свое окружение в целом как безопасное. Это базовое доверие к людям, к миру он пронесет через всю жизнь.

Как формируется надежная привязанность? Все происходит довольно буднично. Младенец начинает плакать, и взрослый, откликаясь на его плач, подходит к нему, берет на руки, что-то ласково говорит, укачивает, гладит или сразу кормит, если малыш голоден. Ребенок успокаивается, ему хорошо и комфортно — он засыпает или играет до тех пор, пока у него не возникнет новая потребность (ему опять станет скучно, холодно или жарко, он мокрый или снова проголодался и т. д.). Взрослый подходит к нему, и все повторяется: он переодевает малыша (играет, кормит) и помогает успокоиться. И так круг за кругом по многу раз в день одни и те же действия. Постепенно малыш начинает понимать, что в мире есть человек, способный утешить, взять на руки, когда это необходимо, и если этот человек рядом — значит, он под защитой, все будет хорошо. Эти повторяющиеся взаимодействия психологи называют циклом формирования привязанности. Причем когда мама носит ребенка на руках, прижимая к себе и воркуя с ним, она тоже к нему привязывается, и это помогает ей преодолевать усталость, терпеть бессонные ночи, легко отказываться от удовольствий.

Такая надежная привязанность — ребенка к взрослому и взрослого к ребенку — вырабатывается при соблюдении нескольких условий.

Самое важное — это постоянство. Вспомним няню, которая излечивала детдомовских малышей, в буквальном смысле привязывая их к себе. Таким простым способом она обеспечивала постоянный — и физический, и эмоциональный — контакт с ребенком, давала ему возможность привыкнуть к ней, научиться ей доверять.

Следующее непременное условие — чуткость. Взаимная привязанность вырастает из повседневного интенсивного общения. Чем внимательнее взрослый вглядывается в своего малыша, чем точнее откликается на его потребности и желания, тем сильнее тот привязывается.

И, конечно, формирование надежной привязанности невозможно без проявлений любви. А выражается любовь в прикосновениях, взглядах, улыбках, в разговоре, в том, как мама (няня) носит ребенка, обнимает, переодевает, кормит, нянчится с ним, тискает, любуется. Ни о каком формальном отношении и речи быть не может — любовь невозможно включить ни в какую инструкцию, здесь задействован весь спектр самых искренних чувств. Поэтому одного только присутствия недостаточно: надо не «пребывать» с ребенком, а «быть». Он получает эмоциональную подпитку, учится отвечать, и постепенно формируется эта глубокая эмоциональная связь между малышом и его главным взрослым, растет и крепнет привязанность, которая становится все надежнее. Взрослый защищает и заботится, а ребенок доверяет и ищет помощи.

Уоллес Диксон, описывая теорию Боулби в своей книге «Двадцать великих открытий в детской психологии», сравнил надежную привязанность с «невидимым эластичным тросом». Поведение ребенка с надежной привязанностью напоминает занятие банджи-джампингом (прыжками на тросе): смельчаки привязывают к лодыжкам длинный прочный эластичный трос, а затем прыгают с высокого здания, моста или платформы. И когда до земли остаются считаные сантиметры, трос вытягивает их наверх. Когда малыш отходит или убегает от мамы, для него это тоже своего рода риск, экстрим. Чтобы действовать спокойно и уверенно, маленькому экстремалу необходимо знать, что есть «надежная база», «неподвижная платформа», которая никуда не денется, не исчезнет, на которую всегда можно вернуться. В качестве такой «базы» как раз и выступает мама. Например, она стоит на детской площадке или сидит на скамейке в парке. Ребенок отбегает от нее все дальше и дальше, но как только поймет, что мамы нет рядом, ему станет страшно, и невидимый эластичный трос притянет его обратно. Если же мама первой почувствует, что малыш ушел слишком далеко от «базы», эластичный трос притянет ее к ребенку. Ведь настоящая привязанность — это двусторонние отношения.

Свой главный взрослый

В теории Боулби есть важное понятие — объект привязанности. Это взрослый, в котором ребенок находит утешение и успокоение, к кому обращается в трудную минуту, когда ему страшно, когда он огорчен, устал или болен. Это тот, к кому можно прижаться, кто всегда откликнется, пожалеет, защитит. В любой ситуации, «и в горе, и в радости», этот взрослый для малыша — самая значимая фигура.

Боулби первым пришел к важному выводу: опыт, получаемый ребенком в процессе ежедневного общения со взрослым, который о нем заботится, является базой для формирования его представления о себе: «Я такой, как обо мне заботятся». Стартовые условия, в которых малыш находился в первые месяцы своей жизни, то, насколько он ощущал себя любимым и ценимым, будут играть важную роль в том, каким он вырастет. Отношение к нему близкого взрослого становится «внутренним достоянием» ребенка, «вживляется» в его самосознание. Если взрослый действует последовательно и предсказуемо, малыш знает, что ему всегда есть на кого опереться.

Если у ребенка есть источник поддержки — свой главный взрослый, он уверен, что защищен и находится в безопасности, у него формируется доверие к людям, и круг его общения постепенно расширяется, в зону его внимания попадают другие люди. Когда малыш спокоен, в хорошем настроении и чувствует, что его «опора и защита» где-то рядом, он с удовольствием пообщается и поиграет с теми, кто его окружает. Так со временем у ребенка появляется возможность сформировать несколько объектов привязанности. Понятно, что их не может и не должно быть слишком много.

Принципиальное условие нормального развития ребенка — стабильность. Сегодня принято путешествовать даже с совсем крошечными детьми, всюду брать их с собой — в другие города, страны, в машину, самолет, ресторан, на шумную вечеринку и шопинг. Но мы не задумываемся о том, как сказывается на ребенке такое «мобильное детство»: бесконечная череда новых лиц и постоянное пребывание на людях — все это противоречит потребности малыша в стабильности и безопасности. Поэтому нежелательно в значимые для малыша первые месяцы его жизни без особой необходимости планировать перелеты и переезды. Важно и дома не устраивать «проходной двор». Возможно, стоит провести что-то вроде инвентаризации своих отношений с друзьями, знакомыми и перенести встречи с ними в другое место, хотя бы на время оставив дом «за ребенком», сделав его территорией стабильности, где малыш будет окружен по-настоящему близкими, хорошо знакомыми ему людьми.

Друг мой мишка

Интересно, что «вспомогательным» объектом привязанности может стать и неодушевленный предмет — например, игрушка. Однажды я была свидетелем такого эпизода. Мама отправила в мусорное ведро затертого мишку, а потом торжественно вручила малышу нового — модного Тедди, привезенного из Лондона. У ребенка началась истерика. Мама, конечно, хотела как лучше: «На этой замусоленной игрушке миллион микробов!», но в результате одним движением разрушила привязанность, а с ней и целый мир, где рядом с малышом всегда был верный, родной, облизанный, обкусанный и политый слезами надежный друг.

Французские психологи даже рекомендуют мамам специально создавать такой вспомогательный, дополнительный объект привязанности. Лучше, если это будет плюшевая игрушка с вышитыми глазками — мишка, зайчик. Ее приятно тискать, обнимать, с ней удобно спать. Если мама поносит игрушку у себя на груди несколько часов, она впитает запах мамы, а потом и запах малыша, когда он будет с ней возиться. Когда мамы рядом нет, игрушка сможет в какой-то мере компенсировать ее отсутствие, и малыш уже не будет чувствовать себя одиноким и испуганным. Ребенок согласится отпустить маму, если рядом его любимый плюшевый мишка. Но если тот вдруг потерялся, кроха будет безутешен, пока его друга не найдут.

Такая игрушка заслуживает внимательного и серьезного отношения взрослых, ведь для малыша она выполняет важные защитные функции. Именно поэтому ее нельзя ни выбрасывать, ни менять на что-то другое, ни тем более запрещать малышу всюду носить ее с собой. Когда-нибудь ребенок сам найдет ей почетное место — в своей памяти или на какой-нибудь полке, где она будет напоминать ему о детстве.

Закон есть закон

Формирование стабильной, надежной привязанности — одна из самых важных задач в первый год жизни ребенка. Но как это сделать в современном динамичном мире, при нашей постоянной занятости?

Универсальной формулы, наверное, нет. Зато есть определенные психологические законы, которые существуют помимо нашей воли и желания и незнание которых, как принято говорить, «не освобождает от ответственности». Хотим мы учитывать теорию привязанности или нет, но «закон Боулби» действует так же, как и все прочие законы: когда мы ему следуем, есть шанс, что все будет хорошо, когда нарушаем — уж точно «получим по полной». И тогда мы должны четко представлять, какими трагическими могут быть последствия, чтобы потом не разводить руками и не перекладывать вину на других.

Если мы хотим вырастить детей сильными, жизнестойкими, способными на глубокие отношения, уверенными в себе, важно, чтобы в первый год жизни ребенка рядом с ним постоянно был близкий, надежный взрослый. Это может быть кто-то из нас, родителей (конечно, лучше, если это мама).

Если же мы по каким-то причинам не готовы сами заниматься малышом, надо найти того, кто сможет относиться к нему по-матерински и постоянно быть с ним. Я не люблю давать советы, но вопрос настолько важный, что я отступлю от правила и один совет все-таки дам: пусть с ребенком будет не самая профессиональная, не самая аккуратная, не самая умная и воспитанная, зато постоянная няня, к которой он привыкнет, к которой привяжется. Это лучше, чем десять самых изумительных нянь, через руки которых мы «прогоняем» ребенка, как сквозь строй (вспомним мальчика, о котором я рассказывала в начале главы). Если няня уже сумела стать для него близким человеком, попробуем закрыть глаза на ее недостатки и принять то, что глубокая эмоциональная связь у нашего малыша образуется именно с ней. В конце концов, душевный покой, здоровье и будущее ребенка дороже.

Глава 2

Неужели мама так незаменима?

Надо ли маме в первый год жизни малыша самой сидеть с ним, неотлучно быть рядом или можно доверить это «специально обученным людям»? На этот вопрос есть два прямо противоположных ответа, две точки зрения.

Традиционная: да, о ребенке с рождения должна заботиться именно мать. И любые ее замены, будь то няня, бабушка, ясли или, не дай Бог, детский дом, — это замены вынужденные, оправданные только тогда, когда на то есть очень серьезные причины. Не случайно существует отпуск по уходу за ребенком — время, которое дается женщине, чтобы выкормить, выходить малыша и просто быть с ним рядом до той поры, пока он в прямом смысле слова не встанет на ноги.

Но с каждым годом набирает популярность и противоположная точка зрения: не так уж важно, кто будет ухаживать за новорожденным, — покормить, покачать да песенку спеть может и няня. А если у нее к тому же специальное медицинское образование, то она обеспечит малышу гораздо лучший уход, заодно избавив маму от хлопот и бессонных ночей. И многие женщины уже через несколько месяцев после родов возвращаются к работе или светской жизни, оставляя ребенка на весь день с няней.

Обе точки зрения, безусловно, имеют право на существование. И «консерваторы», и «либералы» абсолютно убеждены в своей правоте и приводят целый набор аргументов, подкрепленных научными данными. При этом они формулируют вопрос одинаково: «Надо ли маме сидеть с ребенком?», делая главным действующим лицом маму. Это она решает, «сидеть или не сидеть», «быть или не быть»… А ребенок оказывается в пассивной, страдательной позиции — его «мнение», его интересы как будто не учитываются. Так «дадим ему слово»: попробуем рассмотреть эту проблему с позиции малыша, сделаем его главным героем и попытаемся понять, в чем действительно нуждается новорожденный, чего он «ждет» от родителей.

Запрограммированная беспомощность

Начнем с того, что мы рождаемся абсолютно беспомощными и совсем не готовыми к самостоятельности, причем по сравнению с животным миром это состояние длится достаточно долго. Утенок, едва вылупившись из яйца, уже способен плыть вслед за мамой-уткой, слепой котенок через пару недель открывает глаза, а через месяц уже пытается самостоятельно охотиться. По мнению известного биолога Адольфа Портмана, для того, чтобы новорожденный малыш взрослел так же быстро, как представители других видов, человеческая беременность должна длиться не девять месяцев, а 21. За это время «подготовительный период» младенчества подходит к концу, и малыш выходит на тот уровень развития, которого другие животные достигают еще в утробе матери. Иначе говоря, в биологическом смысле младенец — существо недоношенное, незрелое. Тогда почему он «выходит в мир» значительно раньше срока? Дело в том, что женский таз слишком узок для прохождения большой головы младенца, да и обмен веществ в период беременности ускоряется в несколько раз, до предела перегружая женский организм.

Портман считает, что младенец еще целый год после рождения пребывает в своего рода «социальной матке» и добирает все недостающее, буквально «дозревает». Поэтому он нуждается в том, чтобы рядом с ним находился взрослый, который готов преданно о нем заботиться и защищать.

Кто же может обеспечить ребенку «социальную матку»? Кто станет для него источником жизни? Няня природой не предусмотрена. Эта важнейшая роль отведена маме: с появлением малыша на свет миссия мамы не заканчивается, ее единство с малышом не прерывается. Ребенок «дозревает» на руках у матери, она его донашивает, он полностью от нее зависим. Поэтому материнская забота и преданность — это биологически заданная необходимость.

На одной волне

За девять месяцев беременности у мамы и младенца формируются определенные биологические настройки, которые сохраняются и после появления малыша на свет. Мать и ребенок продолжают жить в одном биологическом ритме, синхронно, «на одной волне» — они настроены друг на друга, как приемник и передатчик. Недаром из всех взрослых, которые находятся рядом, малыш инстинктивно выбирает именно маму: он узнает ее голос, ее запах — это подтверждают многочисленные исследования и эксперименты.

У новорожденного собственные биоритмы еще не сбалансированы, поэтому регулируются они с помощью ритмов мамы. Биение ее сердца, ее дыхание, ходьба, ритмические движения вызывают у малыша «воспоминания» о пребывании в утробе и успокаивают. Ученые наблюдали новорожденных в грудничковых отделениях яслей, детских и родильных домов. Младенцам проигрывали записанное на магнитофонную пленку биение человеческого сердца. И выяснилось, что дети развивались лучше, если слышали биение сердца своей матери. Они больше ели, лучше спали, спокойнее дышали, меньше кричали и реже болели.

Американский антрополог Джеймс МакКенна изучал поведение спящих матери и ребенка, подсоединив к ним датчики и снимая на видеокамеру. МакКенна заметил, что совместный сон отдаленно напоминает парный танец: когда просыпается мама — пробуждается малыш, и наоборот. Спящие вместе переходят с одного уровня сна на другой, от глубокого к поверхностному и обратно, ориентируясь на ритм дыхания матери. Именно во время совместного сна ребенок учится дышать правильно.

Американские педиатры Уильям и Марта Сирс пришли к аналогичным выводам. Приборы, контролировавшие сердцебиение и дыхание младенца во время сна, фиксировали значительное снижение остановок дыхания, когда малыш спал рядом с мамой или у нее на руках. Многим младенцам, спящим отдельно, свойственны периоды краткой остановки дыхания — ребенок иногда просто «забывает» дышать. Такая «забывчивость» может закончиться трагически. В этой ситуации достаточно разбудить или просто прикоснуться к малышу, чтобы его дыхание возобновилось.

А если с ребенком будет не мама, а другой взрослый? Станет ли он так же заботливо прижимать малыша к себе, спать с ним рядом? И так ли уж непоправимы последствия «одинокого сна»? Вероятно, организм младенца достаточно гибок и адаптивен, иначе слишком незавидной была бы участь детей, которых родители решили не приучать к рукам, не баловать и с самого рождения укладывали спать в отдельную комнату. Они все-таки научились дышать во время сна правильно, их биоритмы постепенно пришли в норму. Правда, нередко это сопровождалось беспокойством, тревогой и занимало гораздо больше времени, чем если бы мама была рядом. Так стоит ли подвергать риску жизнь малыша и обрекать его на такие переживания, если мама может помочь ему войти в ритм самым элементарным способом: почаще и подольше держать его на руках, «под сердцем» и спать в одной комнате в первые месяцы его жизни.

С молоком матери

Британский акушер Грантли Дик-Рид говорил: «У новорожденного есть три потребности: тепло рук матери, питание из ее груди и ощущение безопасности в ее присутствии. Грудное вскармливание обеспечивает все эти потребности одновременно». Сегодня слово «грудничок» потеряло свой основной смысл — ребенок на грудном вскармливании, — оно говорит лишь о возрасте. Кормление грудью воспринимается скорее как экзотика, а мама, решившаяся на этот «подвиг», — как героиня. Действительно, зачем напрягаться, если есть великолепные молочные смеси?

В разговоре со мной современный деловой папа, загибая пальцы, перечислил пять причин, почему, на его взгляд, искусственное вскармливание лучше грудного:

• во-первых, в смеси есть все необходимые ребенку питательные вещества, их даже больше, чем в грудном молоке;

• во-вторых, на смесях ребенок лучше набирает вес, быстрее налаживается пищеварение;

• в-третьих, мама может не ограничивать себя в еде;

• в-четвертых, у нее не портится фигура;

• в-пятых, мама не привязана к малышу: у нее появляется возможность работать, уделять внимание мужу, заниматься своими делами, ведь дать ребенку смесь может кто угодно — и бабушка, и няня.

Все это так, но вот со стороны малыша все выглядит совсем по-другому.

Питание и иммунитет

Современные молочные смеси сбалансированы, насыщены питательными веществами и приближены по составу к грудному молоку, и все-таки с материнским молоком им тягаться трудно.

В молоке матери содержится более 400 веществ, которых в смесях либо нет вообще, либо их совсем немного. К примеру, в грудном молоке есть белок, вызывающий сон, — он помогает малышу после кормления погрузиться в дрему.

Молоко каждой матери уникально по составу: оно как будто создано по заказу ее ребенка. Более того, состав материнского молока может меняться в зависимости от потребностей организма младенца. Если малыш родился недоношенным, в молоке матери увеличивается количество белка, необходимого для его роста и развития.

Известно, что лучше всего усваиваются вещества, поступающие в организм ребенка именно с молоком матери. Так, железо, находящееся в коровьем молоке или молочных смесях, усваивается только на 5–10 %, а из материнского молока — на 50–75 %.

Очень важную роль грудное молоко играет в создании иммунитета младенца. Каждый раз, когда мама взаимодействует с малышом — кормит, носит на руках, целует, купает, меняет подгузники, — ей передаются бактерии и другие патогенные микроорганизмы, находящиеся на коже ребенка и на его вещах. Все это активирует В-лимфоциты матери: попадая в молочную железу, В-лимфоциты производят иммуноглобулин А, который доставляется в организм ребенка с грудным молоком. Таким образом, малыш постоянно получает те антитела, которые нужны именно ему.

Надежная защита

Что испытывает новорожденный при появлении на свет? Настоящее эмоциональное потрясение! Представим, что мы почти год находились в комфортной среде — в тепле, уюте, и вдруг оказались в незнакомом, чуждом нам мире, где, кажется, все против нас: яркий свет, громкие звуки, резкие запахи, где вдруг почему-то становится холодно, а потом жарко и т. д.

Находясь в утробе матери, ребенок привыкает к определенным запахам, звукам, ощущениям и после рождения, естественно, стремится вернуться в прежнее состояние. Своим плачем он как бы говорит маме: «Пусть все будет как раньше!» Мама прикладывает его к груди, и действительно все становится «как раньше» — тепло, тесно, слышно мамино дыхание, стук ее сердца. Сливаясь с ее телом, ребенок успокаивается: он чувствует себя в безопасности в этом «коконе любви», все, что его окружает, находится в полной гармонии с его желаниями.

В первый год жизни малыша взаимодействие матери и ребенка во время кормления грудью повторяется сотни раз. Сам по себе процесс кормления дисциплинирует, в отношениях появляется последовательность и периодичность. Когда грудное вскармливание устанавливается (а это порой требует определенных усилий), оно становится мощным источником «взаимной поддержки»: мама учится понимать малыша, а он — доверять маме. И вслед за доверием к матери формируется доверие малыша к миру и к самому себе.

Тепло и забота

Британский психоаналитик и педиатр Дональд Вудс Винникотт утверждал: самое главное в кормлении — не кормление, а то, что это идеальный способ установить контакт с ребенком с момента его рождения.

Уже сама поза матери во время кормления, когда она берет малыша на руки и прижимает к груди, удивительно органична и излучает любовь и заботу. Не случайно Мадонна, кормящая грудью младенца, — излюбленный сюжет многих великих художников. В этой позе матери легче проявить — а ребенку легче почувствовать — ее стремление к малышу, те необыкновенные эмоции, которые она испытывает. Во время кормления младенец не просто насыщается — он купается в материнской любви.

Оказывается, кормление грудью стимулирует организм мамы к производству «магических» гормонов — пролактина и окситоцина, которые исследователи окрестили химическими проводниками любви. Так, кормление грудью еще и помогает матери полюбить малыша, способствует формированию привязанности. Именно поэтому мать, которая сама выкормила младенца, способна глубже сопереживать своему ребенку, чувствовать его и лучше понимать.

Процесс грудного вскармливания оправдан и с биологической точки зрения, и с психологической. В нем действительно есть все: тепло, безопасность, питание, удовольствие, забота, эмоциональная связь. Во время кормления физическая граница между матерью и ребенком как будто исчезает, они снова становятся единым целым, как в безмятежный период внутриутробной жизни.

Но вернемся к разговору с молодым папой, сторонником искусственного вскармливания. Отстаивая право жены оставаться активной, деятельной, мобильной, он вряд ли сумеет доказать своему малышу, что бутылочка со смесью лучше, чем мамина грудь. Нравится нам это или нет, но мы принадлежим к классу млекопитающих.

И все-таки, если мать по каким-то причинам не может или не хочет кормить ребенка грудью, означает ли это, что малыш непременно будет обделен материнской любовью? Иначе говоря, неужели тот, кто выкормлен из бутылочки, обречен на неполноценное детство? Конечно, нет. Бутылочка, которую мы «даем с любовью», тоже хороша. Можно грамотно подбирать смеси. Можно держать малыша на руках, как при кормлении грудью, оберегая и согревая его. Но в любом случае нам придется искусственно создавать и имитировать то, что кормящей матери, как правило, дается легко и естественно.

Слитно и раздельно

Мы уже сказали о том, что после родов связь между матерью и младенцем не прерывается. Ребенок еще долгое время остается в единстве с мамой («в симбиозе», как говорят психологи). Он получает огромное удовольствие от всего, что исходит от нее, — от ее прикосновения, запаха, тона ее голоса, от того, как она берет его на руки, прижимает к себе. Он пока не знает, что все эти ощущения существуют отдельно от него, воспринимая себя и маму как единое целое.

И мать поддерживает эту иллюзию, интуитивно угадывая нужды ребенка. Она чувствует, когда ее малыш голоден, и дает ему грудь, а когда ему нужно отдохнуть, позволяет спокойно заснуть у себя на руках. Заботой, терпением, поддержкой она защищает малыша от страха, боли, гнева, дискомфорта, снижает его тревогу, помогает адаптироваться к новым условиям.

На первых этапах роста и развития слияние с мамой необходимо ребенку не только физиологически, но и психологически. Поэтому не надо бояться, что слишком тесный контакт с мамой избалует малыша, что он вырастет человеком зависимым и несамостоятельным. Необходимо понимать, что, если «отменить» фазу симбиоза, последствия могут быть катастрофическими и необратимыми. Процесс отделения (сепарации) нельзя торопить — всему свое время. Прежде чем почувствовать себя независимым и самостоятельным, ребенку важно пройти период «симбиоза», получить свою «порцию зависимости». Преждевременное расставание с матерью — это не сепарация, а разрыв.

Важный этап сепарации начинается где-то после шести месяцев. В это время ребенок уже пытается отделить себя от матери и начинает воспринимать себя «самостоятельной личностью». Именно мама своей любовью помогает ему превратиться из биологического существа в социальное. Она осторожно готовит его к взаимодействию с миром, создавая безопасную, устойчивую среду, учит его коммуникации с людьми не как с предметами, а как с живыми существами.

В маминых глазах малыш считывает свое настроение, чувства, эмоции. И его первая агрессия тоже направлена на маму: кусание, плач, отказ от еды, нежелание идти на руки — это первое проявление самосознания, попытка заявить о себе. Только мама обладает таким запасом любви и терпения, чтобы выдерживать эту агрессию.

Может ли другой человек, не мама, реализовать потребность ребенка сначала в слиянии, а затем и в отделении? Теоретически, наверное, да. Няня, папа, бабушка — мало ли кому и по какой причине придется ухаживать за малышом. Важно, чтобы рядом с ребенком был тот, кто станет для него воплощением стабильности, научится понимать его сигналы и откликаться на них. Ему придется стать с малышом единым целым, а когда настанет время — ослабить объятия и отпустить, позволить ребенку отделиться. Не слишком ли высокие требования? Ничуть, если мы имеем в виду маму. И почти невыполнимые, если речь идет о приглашенной няне.

Безусловная любовь

Ребенок не просто биологический организм, который нуждается в тепле, уходе и питании. С момента своего появления на свет он встроен в мир человеческих отношений, у него есть определенные психологические запросы, при удовлетворении которых он развивается как человек — существо разумное, духовное, наделенное сознанием и речью. Какие-то из этих запросов — в безопасности, познании, движении и т. д. — может реализовать и няня. Но есть потребности, удовлетворить которые способна только мама, и главная из них — быть желанным, любимым. Довольно рано малыш начинает требовать к себе внимания, ему нравится общаться с мамой и не хочется оставаться одному. Он следит за ней глазами, отвечает на ее улыбку, реагирует на ее настроение.

Всем нам — и взрослым, и детям — необходимо «принадлежать» кому-то или чему-то более значимому, чем мы сами. Любовь и чувство принадлежности — основа нашего бытия. Для младенца все положительные ощущения — сытость, безопасность, комфорт — сливаются в одно прекрасное чувство: я любим! Безусловная любовь матери необходима ребенку как воздух. Чтобы быть любимым, вызывать восхищение, малышу достаточно просто улыбнуться или протянуть ручку, повернуть голову или перевернуться, впервые сесть или встать, сделать первый шаг, а можно вообще ничего не делать. Иначе говоря, «я любим за то, что я есть, мною восхищаются просто потому, что это я!».

Когда малыша разлучают с мамой и его потребность в любви остается неудовлетворенной, тоска по матери выливается в отчаяние и стресс: у него снижается активность, пропадает аппетит. Ведь младенец живет в мире чувств и ощущений: его жажда любви должна быть утолена — это так же необходимо для его психологического комфорта, как уход и питание для комфорта физического.

Но все мы разные — и мамы, и дети: внешне, по характеру, темпераменту, состоянию здоровья. Есть мамы, буквально излучающие любовь, — их можно условно назвать «ласковыми», а есть «неласковые», сознательно или неосознанно отторгающие своего ребенка, неспособные создать атмосферу, в которой малыш чувствовал бы себя любимым. Есть дети, о которых заботиться легко и приятно («легкие» дети), и дети, за которыми ухаживать трудно («трудные»).

Если с «легкими» детьми все понятно — они здоровы, спокойны, радостны, то кого мы называем «трудными»? Слишком эмоциональных, раздражительных, пугливых, угрюмых, необщительных, тех, кто тяжело приспосабливается к новым условиям, часто бывает в плохом настроении, подвержен стрессам. Да и просто болезненных малышей, требующих особого ухода и воспитания.

Американские психологи Стелла Чесс и Александр Томас сравнили, как «легкие» и «трудные» дети развиваются в зависимости от типа общения с матерью — «ласковой» и «неласковой», и пришли к выводу, что качество эмоционального контакта способно изменить врожденные характеристики ребенка как в лучшую сторону, так и в худшую.

«Легкие» дети и «ласковые» мамы дают прекрасную комбинацию: малыши хорошо развиваются, практически без негативных проявлений. «Трудные» дети с «неласковыми» мамами — наоборот, самый неблагоприятный вариант. К сожалению, именно такие дети, как правило, получают меньше любви и ласки от взрослых, потому что «не располагают» к этому. При этом они чаще нуждаются в утешении, их нужно чаще брать на руки, чаще успокаивать, чаще проявлять свою любовь в действии. С ними опаснее раздражение, безразличие. Конечно, родителям таких детей сложнее, чем родителям «легких» детей. Но что интересно: проблемы «трудных» детей, как правило, благополучно разрешаются, если дети растут в атмосфере любви, то есть с «ласковыми» мамами. А вот «легкие» дети, у которых «неласковые» мамы, как правило, бывают не столь благополучны.

Получается, что при внимательных, добрых, по-настоящему отзывчивых и любящих родителях даже самые сложные дети имеют возможности «догнать и перегнать» так называемых «легких» детей. И, наоборот, у малышей с большим потенциалом в неблагоприятной обстановке, когда им не хватает любви и внимания, могут появиться серьезные нарушения.

Исследования показывают, что врожденные особенности ребенка не являются определяющими и не делают последствия неизбежными. Результаты в гораздо большей степени зависят от того, получает ли малыш необходимую ему заботу, и смогут ли родители принять и достойно ответить на вызов своих «трудных» детей.

Снова спросим себя: а может ли ребенок получить искреннюю и безусловную любовь и восхищение не от мамы, а от другого человека? Может, особенно если его нянчит кто-то из близких родственников — бабушка, папа, тетя. Тогда у него больше шансов быть любимым «просто так».

Труднее ожидать этого от няни, для которой он просто очередной воспитанник на очередном месте работы. Даже у самой квалифицированной и доброй няни установка, как правило, такая: «Сегодня я с тобой, но это временно». Профессиональная няня отлично понимает, что в любой момент может уйти с этой работы или могут «уйти» ее. Поэтому лучше дистанцироваться, не позволять себе «прирасти», эмоционально привязаться ни к одному из своих подопечных. Конечно, если няня — теплый, душевный человек, она будет умиляться, радоваться улыбкам малыша, восхищаться его достижениями. Но положа руку на сердце — с чего бы няне любить кроху просто так, особенно если он хмурый, капризный или не очень симпатичный? То ли дело мама — для нее он «не по хорошу мил, а по милу хорош», и малыш чувствует, что он для мамы «самый-самый, единственный и неповторимый».

Фундамент отношений

Казалось бы, о каких «взаимоотношениях» можно говорить, когда речь идет о существе, живущем не пониманием, не смыслами, а ощущениями и эмоциями? Тем не менее именно в первый год жизни малыша формируется привязанность, которая будет определять его дальнейшее взаимодействие с внешним миром и другими людьми и, конечно, его отношения с мамой.

Малыш и мама настроены друг на друга, открыты для невербальных коммуникаций, которые в самый ранний период становятся единственным способом, единственной возможностью понять друг друга. Никто, кроме матери, не может быть столь же восприимчив к «речи» младенца, и никто, кроме нее, не способен найти с ним общий язык. Постепенно между ними возникает бессознательный диалог, который хорошо описал Лев Толстой в романе «Анна Каренина»:

«…он все знает и понимает, и знает и понимает еще много такого, чего никто не знает и что она, мать, сама узнала и стала понимать только благодаря ему. Для Агафьи Михайловны, для няни, для деда, для отца даже, Митя был живое существо, требующее за собой только материального ухода; но для матери он уже давно был нравственное существо, с которым уже была целая история духовных отношений».

У ребенка есть масса врожденных способов сигнализировать о своем состоянии, а у матери — способность воспринимать эти сигналы и реагировать на них. Маме даны удивительные, поистине уникальные возможности — интуитивно находить ответ на любой запрос ребенка. Когда малышу плохо или он не уверен, что мама находится «в пределах досягаемости», он ощущает себя беспомощным и беззащитным, начинает нервничать и искать ее, как будто у него внутри что-то вроде антенны, настроенной на главного в его жизни человека. Она прибегает по первому зову, позволяет малышу использовать себя «на все сто». Как только мама появляется «в зоне доступа» и «выходит на связь», малыш тут же успокаивается и снова чувствует себя в безопасности. Ребенок ощущает свое всемогущество, свою власть над мамой — и начинает более активно вступать в контакт. Так возникает синхронное общение, в которое каждый из партнеров вносит свою лепту.

То, что не заложено на самой ранней стадии развития ребенка, позже очень трудно восполнить. Практически невосполнима эта первичная коммуникация, уникальный настрой друг на друга, благодаря которому происходит взаимное «знакомство»: мама узнает о малыше от него самого, и он узнает о маме «из первых рук». Конечно, жизнь складывается по-разному. И если в силу каких-то причин эти возможности были упущены, отношения матери и ребенка восстановить можно, но теперь уже за счет неимоверных усилий с обеих сторон. И такого эффекта, как от близости в период младенчества, уже не будет. Ведь первый год — определяющий, самый «чувствительный» для развития их отношений.

Быть похожим: на кого?

Когда-то на улицах Москвы можно было встретить баннер примерно такого содержания: «Ваш ребенок похож на няню? Больше общайтесь с детьми!» При кажущейся простоте он бьет в самую точку.

Ребенок становится личностью, человеком в полном смысле этого слова только через общение со взрослым. Малыш, как губка, впитывает и запоминает все, что видит и слышит, и делается это автоматически, без каких-либо усилий с нашей стороны. Он пытается имитировать мимику и жесты взрослых, их поведение и действия, смысла которых еще не понимает. Но в этих, казалось бы, «бессмысленных» подражаниях ребенок усваивает стиль взаимоотношений, традиции и принятые в семье способы выражения чувств. Ранние идентификации глубоко укореняются в личности ребенка и могут в дальнейшем исподволь определять его поведение. Недаром говорят, что воспитывать ребенка нужно, пока он «лежит поперек лавки».

Младенец непременно будет кому-то подражать, кого-то копировать, но кого? Взрослых, которых он видит чаще других. Если это мама — ребенок будет подражать ей, если рядом няня — усваивать ее жесты, интонации, манеры, обороты речи и т. д. За няней ведь тоже стоит ее собственная семья со своими представлениями, установками, традициями. И если мы хотим, чтобы ребенок был похож на нас, надо постараться быть рядом с ним в тот благодатный период, когда у него есть бессознательная потребность все «впитывать» и подражать взрослым, чтобы потом не мучиться вопросами «Где он этого набрался?» и «Откуда что взялось?».

Первый год: один на двоих

Для беспомощного младенца мама — вселенная. А для мамы и для себя он — центр вселенной: мы абсолютно зависимы от него, мы полностью посвящаем себя ему, отдаем себя в это сладостное материнское рабство.

Только мама способна на безусловную любовь. Только мама не устает искренне восхищаться своим малышом, создавая столь необходимую ему эмоциональную «подушку безопасности». Только мама по-настоящему, стратегически заинтересована в его росте и развитии. Только ей дано видеть и понимать то, чего не заметят и не поймут другие.

В первый год мать и дитя — как сообщающиеся сосуды. Такая тонкая, удивительная связь невозможна между чужими людьми. Даже если биологическая настройка матери на ребенка «сбилась», она сумеет переключиться на его состояние, понимая, насколько она ему нужна. И он ей нужен — не на время, а навсегда.

И только имея за спиной такой надежный тыл, ребенок может нормально развиваться и открывать для себя мир. Психологи говорят: «Младенец беспомощен, если он один, но пара “мать и дитя” не только не беспомощна, но поражает своей жизнестойкостью».

Заменить маму на 100 % не сможет никто — как невозможна стопроцентная замена материнского молока.

Но если уж мы решились доверить ребенка няне, мы должны понимать, что новорожденный, оставленный матерью, в психологическом смысле является сиротой, даже если его мама жива-здорова и время от времени его навещает. И человеку, замещающему мать, потребуется гораздо больше душевных сил, чем самой маме, чтобы восполнить эту потерю. То, что маме подарено самой природой, — способность кормить, ухаживать, чувствовать, заботиться, восторгаться, для няни — огромный труд. Найти человека, готового с материнской самоотверженностью отдавать себя чужому ребенку, очень сложно — на этот счет не должно быть никаких иллюзий.

Жизнь складывается по-разному, но хотелось бы, чтобы судьбоносное решение о том, кто и как будет растить малыша, принималось нами не спонтанно, а с открытыми глазами, с четким пониманием закономерностей развития, потребностей ребенка и реальных последствий такого решения — не только для малыша, но и для себя.

Глава 3

Почему спит материнский инстинкт?

В последние десятилетия стиль материнства заметно изменился и продолжает меняться на наших глазах. В глянцевых журналах мы то и дело читаем интервью знаменитостей, которые с гордостью рассказывают, как уже через неделю после родов вышли на сцену, «зажигали» в ночном клубе, катались на горных лыжах.

Поделюсь и собственными наблюдениями.

Одна из «селебрити» сделала кесарево сечение на месяц раньше срока. Ребенок должен был родиться в сентябре, но вот беда — как раз в это время у подруги свадьба. И мама «ускорила процесс», чтобы появиться на светском рауте, как всегда, стройной и красивой — «Все просто ахнули!».

В семье известного предпринимателя младенца сразу после появления на свет передали заранее нанятой няне, а маму муж тут же увез на Мальдивы — отдохнуть, прийти в себя, восстановиться…

Первое, что хочется сказать, когда слышишь такие истории: а где же пресловутый материнский инстинкт? Что, у современных мам он притупился, атрофировался, пропал?

Миф или реальность?

На самом деле мгновенное пробуждение материнского инстинкта сразу после рождения ребенка — не более чем миф. Это в природе все просто: самка любого животного инстинктивно знает, как выносить, родить и воспитать свое потомство. Ее материнский инстинкт — врожденный, это непременное условие продолжения рода. А человек — существо не только биологическое, но и социальное. Многое из того, что мы умеем, не заложено в нас природой, а приобретается путем обучения, накопления опыта. Поведение, которое мы условно называем материнским инстинктом, надо вырабатывать, формировать, материнский инстинкт не включается автоматически. Любовь матери к ребенку, как и любовь ребенка к матери, возникает далеко не сразу. Малыш уже родился, а вот чтобы «родилась» мама, очень многое должно сойтись — на физиологическом, биохимическом, психологическом уровне.

Что же мешает проснуться материнскому инстинкту? Не касаясь сложных биохимических и физиологических процессов в организме молодой мамы, остановимся на ее психологическом состоянии.

После родов многие женщины испытывают сложные чувства: на смену первой радости, восторгу, эйфории зачастую приходят совсем другие эмоции — уныние, раздражение, гнев, и не каждая может с ними справиться. Не случайно сегодня все чаще говорят о послеродовой депрессии. Психоаналитики видят ее причины в том, что с появлением младенца на свет мама переживает, по крайней мере, три «утраты». Во-первых, это утрата единства с малышом: в период беременности женщина воспринимала плод как часть себя, а во время родов ребенок «отделяется» от нее. Во-вторых, уже нет того образа младенца, который она рисовала в своем воображении: вынашивая ребенка, мама мысленно представляла его внешность, характер, голос, а малыш появляется на свет совсем другим. И, в-третьих, она в какой-то степени «теряет себя»: родившая женщина становится другой и физически, и психологически. Меняется ее тело, меняется и ее жизнь: отношения, взгляды, приоритеты. Ее мир «замыкается» на ребенке.

Конечно, у всех нас разная психологическая устойчивость. Да и близкие ведут себя по-разному: кто-то помогает и поддерживает больше, кто-то меньше. И сила чувств у каждого своя, поэтому и «утраты» одни из нас воспринимают острее, другие — спокойнее.

Но все-таки эти потери переживают все. А их причина — новорожденный, поэтому чувства мамы к своему малышу порой далеки от классических представлений о материнской любви. Мама старается не демонстрировать их, подавлять, потому что боится осуждения. И от этого еще тяжелее.

В таком неустойчивом состоянии очень важно опираться на простые и понятные принципы воспитания, определенные традиции, передающиеся из поколения в поколение, от матери к дочери. Обращаться с ребенком так, как это делала твоя мама, которая училась у своей мамы. Раньше молодым родителям не надо было ничего изобретать — за них подумали их предки. Ребенок родился — другие дела откладывали в сторону и действовали по программе — четкой, понятной, отработанной десятилетиями: когда и как кормить, когда и как купать, как развивать и обучать. Все было расписано по шагам, часам и граммам. Мамы, следуя «предписаниям», особенно не задумывались — кормили, укачивали, играли, делали гимнастику, пели песенки, приговаривали пестушки и т. д. Волей-неволей они втягивались в процесс, и в этих ежедневных заботах, в постоянном общении незаметно укреплялась связь матери с ребенком, рождался материнский инстинкт, и всем это казалось вполне естественным.

В следовании традициям есть своя психологическая выгода: ты уверен, что все делаешь правильно, «как положено». Но если традиции «свергнуты», на что или на кого равняться? Сегодня молодые мамы оказываются в сложной ситуации: общая тенденция такова, что все подвергается пересмотру, ревизии, переосмыслению, даже то, что еще вчера считалось не просто естественным — незыблемым. Как было — уже не принято, а как надо — пока непонятно. Многие тревожатся, боятся совершить ошибку, сделать что-то не так и в поисках точки опоры начинают смотреть по сторонам: а как у других? Как они воспитывают детей, чем кормят, во что одевают, как лечат, где учат? Они пытаются подражать, ориентируются на новые модели поведения, модные стереотипы — и этот мощный мейнстрим увлекает, формируя совсем другой стиль материнства.

Быть в тренде

Если прежние традиции способствовали пробуждению у женщины материнского инстинкта, то новые влияния, новые тренды не то что разрушают его — они просто не дают ему зародиться, проснуться. Появляется все больше родителей, у которых приоритеты, несмотря на рождение ребенка, остаются прежними: это индивидуальный успех и самореализация. И тон здесь задают обеспеченные семьи, где мамы все чаще передают детей няням, а сами строят карьеру, наслаждаются светской жизнью, усиленно занимаются фитнесом, сопровождают мужа в поездках и т. д.

Новые веяния разносятся быстро — как вирус — и начинают определять то, как мы строим семьи и растим своих детей. Я бы выделила четыре главных тренда, или культа — молодости, успеха, комфорта и потребления.

Культ молодости

Молодость, красота и сила ценились во все времена. Но сегодня культ молодости возведен в абсолют, а стремление соответствовать картинке из журнала затмевает все. Нам внушают, что мир принадлежит молодым, что стареть неприлично: в современной медицине даже появилось такое направление — антиэйджинг. Быть здоровым и привлекательным не только правильно, но и престижно. Молодость и презентабельная внешность воспринимаются как один из компонентов успеха. Что бы ни происходило в твоей жизни, надо оставаться молодым, энергичным, мобильным — ни грамма лишнего веса, ни морщинки, ни седого волоса: вечные 25 лет и вечные «90–60–90».

Культ молодости проник и в сферу материнства. Если раньше мать ассоциировалась с образом мадонны — нежной, мягкой, теплой, даже дородной (ведь она источник питания для младенца, источник жизни), то сегодня главное — не слиться с этим образом, а быть тонкой, звонкой, молодой независимо от того, во сколько лет ты родила. Мамы подростков хотят выглядеть их сестрами: «Не называй меня мамой — лучше Машей (Юлей, Вероникой)», а мамы малышей — такими же, какими были до беременности.

В основе такой зацикленности на себе и навязчивого желания вечной молодости лежат наши страхи: от тех, что на поверхности («мной перестанут восхищаться», «муж разлюбит, если у меня испортится фигура»), до экзистенциальных — боязни старости и смерти. Отрицая свой возраст, мы не принимаем себя, изводим себя диетами и тренировками, не жалеем времени и денег на все новые оздоровительные и омолаживающие процедуры. Совершенное тело становится сверхценностью, а остальные цели и интересы отходят на второй план. Забота о себе превращается в одержимость: мама сразу после родов тратит силы не столько на малыша, сколько на поддержание своей красоты — фитнес, курорты, здоровое питание. И тут уже не до ребенка: еще не успев стать для мамы «центром вселенной», он уже вытеснен на периферию ее сознания.

Культ безупречности и успеха

Суть еще одного модного тренда можно сформулировать так: «Все должно быть супер!» Мы стремимся все успеть, не отстать от других. Если модно заниматься триатлоном — будем заниматься им, а также йогой, языками, будем ходить на светские рауты, посещать биеннале современного искусства и оперные премьеры. Я — молодая и красивая, муж — богатый и успешный, дом — шикарный и «умный», машина — престижная и дорогая, отдых — в лучших отелях, сумки и туфли — только из последних коллекций.

В основе такого поведения подчас лежит потребность в одобрении и восхищении, в принадлежности к определенному кругу, «сверхчувствительность» к оценкам окружающих. Мы должны быть совершенными, а все, что нас окружает, — самым лучшим. Ребенок — тоже атрибут успеха, элемент статуса. Да, ребенок должен быть, но он должен быть идеальным: красивым, здоровым, развитым — «впереди планеты всей». Тогда его можно показать гостям — и унести. Ребенок воспринимается как амбициозный проект, а если проект оказывается не слишком успешным и малыш не вписывается в нарисованную нашим воображением гламурную картинку, мы стараемся не акцентировать на нем внимание — он, конечно, есть, но его как бы и нет.

В одной обеспеченной семье родился мальчик с большим родимым пятном на лице. Мама с папой тут же «сослали» его в загородный дом. Родители продолжают жить и работать в Москве и раз в две недели навещают сына, чтобы проверить, как он растет и развивается. При этом живут они на своей половине дома, малыша им приносит «дежурная» няня. Они никому не показывают мальчика — стесняются его недостатка. Исправить дефект возможно, но только когда ребенок подрастет. А до тех пор, по мнению родителей, не стоит появляться с ним на людях. Малыша фактически не приняли в семью как своего только потому, что своим несовершенством он «бросает тень» на образ совершенной и во всем идеальной мамы.

Культ комфорта

Молодость, успех… Следующим в этой цепочке стоит слово «комфорт».

Жизнь и правда становится все комфортнее. Это касается всех сфер: и быта, и работы, и отношений. Мы включаем телевизор, не вставая с дивана, выбираем и получаем товары, не выходя из дома, откупаемся деньгами, когда у кого-то из близких возникают проблемы, — чтобы лишний раз не напрягаться. Мы не готовы усложнять себе жизнь, не хотим тратить силы, физические и душевные, даже если дело касается самого важного для нас — семьи и детей. В моде и «комфортный» брак: свободный, «облегченный», «досуговый», не отягощенный ответственностью, «бытовухой»: партнеры вместе проводят время, не ущемляя свободы друг друга.

Само слово «комфорт» настолько прочно вошло в наш обиход, что мы то и дело говорим «мне комфортно» или «мне некомфортно», тем самым давая понять, к чему мы стремимся или чего избегаем.

Уровень домашней нагрузки, которую мы готовы терпеть, заметно снизился. Это и понятно: очень многое можно переложить на бытовую технику или помощницу по хозяйству. Мамам уже давно не нужно самим стирать пеленки и протирать овощное пюре. Кажется, что освободившееся время можно с удвоенной энергией посвятить младенцу, но и здесь срабатывает наш «регулятор и счетчик усилий».

С появлением ребенка в жизни семьи ничего не должно измениться. Тот же ритм, те же предпочтения, поездки, развлечения и т. д. Если раньше материнство воспринималось как тяжелый, но радостный труд, предполагающий определенные (порой очень серьезные) самоограничения, то сегодня мы ничего не хотим терять, не готовы ни от чего отказываться. Рождение ребенка — не повод снижать качество жизни матери. В том, что касается комфорта, — ни шагу назад, не уступим ни пяди. Кормить грудью — сложно, спать с малышом в одной комнате — утомительно. А еще дети писаются, капризничают, болеют… Значит, мы отдадим кроху на попечение няни, которая избавит нас от всех хлопот.

Я однажды наблюдала, как во Франции, на Лазурном Берегу, беседовали молодые женщины, соседки по виллам. Одна из них жаловалась подругам на нянь, с которыми остался в Москве ее семимесячный малыш. Сама она уехала, потому что делает это каждый год и не готова менять свои привычки, а малышу перелеты пока противопоказаны. С помощью видеотрансляции она наблюдает за тем, что происходит в доме, что и как делают няни. «Малыш опять болеет, а они абсолютно беспомощны! Я измучилась с ними! Вы не представляете, как тяжело отсюда наводить порядок…» Ей приходится дистанционно, по скайпу, устраивать разносы, увольнять и принимать на работу очередную няню. Я видела, как она искренне переживает, что все идет не так, но три месяца на «Лазурке» и Бал цветов — это святое!

Культ потребления

Сколько бы мы ни жаловались на жизнь, нельзя не признать, что материальное благополучие растет год от года. Мы все больше превращаемся в общество, где царит культ вещей, и ребенок с рождения попадает в эту среду тотального изобилия.

Сейчас в продаже можно найти столько всего для ухода за ребенком, сколько нам и не снилось лет двадцать назад: количество одних только «предметов первой необходимости» просто зашкаливает. Мы хотим, чтобы у малыша с пеленок все было, как на картинке: игрушки, мебель, одежда, няня, доктор, массажистка и т. д.

У ребенка непременно должна быть отдельная комната, нам не обязательно его слышать и видеть — для этого есть рация и видеокамера. Нам не нужно бежать к нему, чтобы успокоить, — есть специальные игрушки-развлекушки, которые сами развлекают, погремушки, которые сами гремят, качалки, которые сами укачивают…

Сегодня для многих «думать о детях» — значит тратить на них деньги, а любовь к ребенку приравнивается к покупке чего-то нового. И вместо того чтобы быть рядом с малышом, мама разъезжает по магазинам и покупает, покупает, покупает… При этом она абсолютно уверена, что так «занимается» ребенком.

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Анатолию необходимо выиграть деньги и спасти брата, но тут появляется она…...
Смерть любимого человека – это катастрофа. Все чувства, сознание, все ощущения не хотят принимать по...
Настоящая книга о сексуальной культуре военнослужащих – первое исследование гносеологических, аксеол...
Мир пожрал туман, и движение возможно только по воде. Что там, в тумане: ожившие страхи, древние чуд...
Акиль – девушка-инвалид – остаётся одна в пустой, заставленной картинами квартире. Игра на пианино и...
Стихи предназначены для старшей возрастной группы. Возможно использование ненормативной лексики. В н...