Жду тебя Арментроут Дженнифер

И это когда у меня уже не оставалось никаких сомнений в том, что я люблю его. Это была вовсе не влюбленность, а настоящая любовь, но я не смогла ее удержать, и она утекла, как вода, просочившись сквозь пальцы.

Я потеряла Кэма.

Он доверял мне, а я оскорбила его недоверием. Если бы в ту ночь я открылась ему, между нами все сложилось бы по-другому. Но я опять промолчала, как молчала все эти годы.

В субботу, в какой-то момент, глубокая, пронзительная горечь пробудила во мне неведомую дремавшую силу. Я скинула одеяло и встала посреди спальни, дыхание вырывалось из груди судорожными толчками. Оглядевшись по сторонам, я схватила с тумбочки флакон с лосьоном и швырнула его через всю комнату. Он ударился о дверцу шкафа и с грохотом упал на пол.

Но этого мне было мало. Я схватила другую бутылочку и размахнулась сильнее. Эта влетела в стену, треснула штукатурка. Прощай, мой депозит за сохранность стен.

Но мне было все равно.

Злость поднималась и окутывала меня горячим паром. Я стащила с кровати одеяло и простыни.

Следующим атаке подвергся мой гардероб.

Я ненавидела все эти скучные свитера, водолазки, кардиганы, мешковатые рубашки. Я ненавидела все, но больше всего ненавидела себя. С истошным криком я срывала одежду, и голые вешалки с грохотом сыпались на пол. Глазами, полными слез, я оглядывала комнату, присматривая следующую жертву, но ничего подходящего больше не было. Ни картин на стенах. Ни обоев, чтобы содрать. Не было ничего. И я еще больше разозлилась – на себя.

Выйдя в коридор, я прижалась к стене, крепко зажмурилась. Тяжело дыша, я с силой ударилась головой об стену, и крик замер в горле.

Молчание убивало меня.

Но больше-то у меня ничего и не было. Меня всегда окружало молчание. И тишина. Молчи. Делай вид, что ничего не случилось, все хорошо. И чем же обернулось для меня это молчание?

Я сползла по стене на пол и открыла глаза. Они были сухими и колючими, как и моя душа.

Кого я должна была винить за это? Блейна? Его родителей? Своих родителей? Впрочем, какое это имело значение. Ни разу в жизни я не осмелилась выступить против матери и отца и сказать им все, что я думаю. Я просто замкнулась в себе и приняла все как должное, а потом попросту сбежала.

Только вот бегство, похоже, уже не спасало. Собственно, оно никогда не спасало, и сколько же времени мне потребовалось, чтобы это понять? Пять лет, почти шесть уже? И сколько миль? Тысячи?

Поток моих мыслей прервал телефонный звонок, донесшийся из гостиной.

Поднявшись, я поплелась за мобильником, и знакомое покалывание в затылке подсказало мне, что звонит НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я схватила трубку и нажала прием вызова.

– Что? – произнесла я дрожащим голосом.

Ничего. Опять это молчание, будь оно проклято.

– Какого черта тебе от меня нужно?! – рявкнула я. – Что? Нечего сказать? Тебе доставляет удовольствие вот уже девять месяцев донимать меня своими звонками и сообщениями? Думаю, тебе все-таки есть что сказать.

Еще одна долгая, мучительная пауза, а потом:

– Не могу поверить, что ты взяла трубку.

Мои глаза расширились. Боже правый, голос принадлежал девушке. Выходит, все это время мне звонила и присылала письма девушка?

Девушка.

Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не этого.

Я смогла произнести всего лишь слово.

– Зачем?

– Зачем? – Девушка закашлялась сухим смехом. – Ты даже не догадываешься, с кем говоришь? Ты что же, не прочитала ни одного моего письма? Ни одного?

Что такое? Она задает мне вопросы?

– Когда я увидела тему в паре писем, решила не мучить себя.

– Я отправляла тебе письма с самого июня, пытаясь поговорить с тобой. В моих первых двух сообщениях не было ничего плохого. Если бы ты прочитала хоть одно из них, ты бы сама увидела. Да и потом, с чего вдруг я поверю, что ты не читала моих писем, зная о том, как ты любишь говорить правду?

Плюхнувшись на диван, я нахмурилась.

– Кто ты?

– Господи, это просто невероятно. Меня зовут Молли Симмонс.

Мои глаза чуть не выкатились из орбит.

– Молли?

– Судя по голосу, тебе знакомо мое имя. Значит, ты все-таки читала письма.

– Нет, мой кузен рассказал мне о тебе. – Я снова была на ногах и ходила по комнате из угла в угол. – Я не читала твои письма. Поверь, я не лгу.

– Что ж, если так, тогда это первый случай, когда ты говоришь правду, – сказала она, и я расслышала, как хлопнула дверь.

Я не знала, что еще говорить. Потрясение будто лишило меня дара речи.

– Я не знаю… Господи, мне так жаль, что ты…

– Даже не смей извиняться передо мной, – перебила она меня голосом резким и звенящим. – Для меня твои сожаления и извинения – пустой звук.

Жадно глотая воздух, я покачала головой, что было глупо, конечно, потому что она не могла меня видеть.

– Ты гадкая лживая шлюха. Это из-за тебя…

– Послушай! Серьезно. Ты называешь меня шлюхой? Но ты же сама знаешь, что это вранье. – Моя рука крепче сжала телефон. – В твоих отвратительных эсэмэсках и письмах – только ложь, ничего больше. И я никак не могу понять, зачем ты это делаешь?

– Зачем?! – Ее голос взвился до крика. – Ты что, серьезно?!

– Да!

Я слышала ее дыхание в трубке.

– Скажи мне только одно. Что было правдой? То, что ты рассказала полиции, или то, что всем рассказывал Блейн?

Я жадно ловила ртом воздух.

– Ответь, Эвери! И если это было правдой, почему ты сняла свои обвинения, зная, на что он способен? Ты должна была знать, что он извращенец и снова попытается это сделать.

Мои плечи поникли, и я прошептала:

– Ты не понимаешь.

– О, я очень хорошо понимаю. Как бы то ни было, ты – лгунья. – Дыхание Молли хрипом прорывалось в трубку. – Знаешь, почему я обратилась к тебе? Потому что мне было необходимо поговорить с кем-то, кто прошел через это, кто пережил то же, что и я, и я думала… – Ее голос дрогнул. – Не важно, что я думала и зачем я это сделала. Ты даже не удосужилась прочитать хотя бы одно, всего одно письмо. Самое малое, что ты можешь для меня сделать, – это сказать мне правду.

Я закрыла глаза, уткнувшись лбом в ладонь. Мои мысли все еще были с Кэмом, и я никак не могла привести их в порядок. Да, кажется, приходило очень много писем с неизвестных адресов. В теме стояло мое имя или имя Блейна. И я не открывала их, потому что не хотела снова погрузиться в прошлое, но я никогда не думала, что это пишет Молли.

Но, даже если и зная, что это она, неужели я поступила бы по-другому? Захотела бы поговорить с ней? Решилась бы нарушить договор о неразглашении?

Я бы солгала, если бы сказала «да».

– Ты еще здесь? – спросила Молли.

– Да. – Я прочистила горло, поднимая голову. Комок в груди постепенно таял. – Я не лгала.

– Так, значит, это было правдой? – Ее голос зазвучал ближе. – И ты сняла обвинения.

Мое тело было напряжено как сжатая пружина.

– Да, но ты…

– Почему ты так поступила? – В ее голосе звучала боль. – Как ты могла? Как ты могла молчать столько лет?

– Я…

– Ты – трус. Ты цепляешься за свое молчание, потому что ты – трус! Ты все та же, испуганная четырнадцатилетняя девчонка, которая делает вид, что спустя годы справилась с этим! – Она кричала так громко, что мне казалось, я глохну. – Это произошло со мной, потому что ты не сказала правду! Ты можешь убеждать себя в чем угодно, но это правда. И мы обе это знаем!

Молли бросила трубку.

Я сидела уставившись на экран мобильника. Злость все еще кипела во мне, но какие-то слова Молли пробились сквозь эту пелену и достучались до моего разума.

«Ты – трус. Ты цепляешься за свое молчание, потому что ты – трус! Ты все та же, испуганная четырнадцатилетняя девчонка, которая делает вид, что спустя годы справилась с этим!»

Молли была права.

Господи, как же она была права. Все эти годы я трусливо молчала, боясь произнести хоть слово. Я так боялась рассказать об этом даже Кэму. Из-за этого он ушел, потому что тоже был прав. Я не отпускала свое прошлое, не понимая, что, пока я не расстанусь с ним, у меня нет будущего. Все эти годы я лишь притворялась, делала вид, что все хорошо, я совершенно счастлива, я выжила, я – победитель.

Но это было не так. На самом деле я так и осталась жертвой.

Молли не знала всей правды. Возможно, это ничего бы не изменило, даже если бы она узнала, но выжить – это еще не значит победить. Моя жизнь как раз и была унылым выживанием. Я просто сидела и ждала, что придет тот день, когда пережитое с Блейном перестанет омрачать мою жизнь.

Я уронила голову в ладони. Мои глаза были полны слез.

Я думала о том, что могла бы поступить по-другому. Да, это не изменило бы того, что произошло со мной, но это изменило бы меня, особенно теперь, когда рядом не было тех, кто когда-то помешал мне справиться с моей бедой. И, если уж начистоту, самую глубокую травму мне нанес не Блейн. А мои родители – и я сама.

Чтобы двигаться дальше, я должна была бросить вызов тому, что случилось со мной. Сделать то, что не смогла сделать когда-то и за что теперь несла наказание.

Между нами стояло не прошлое.

Между нами стояло настоящее.

Кэм был прав.

Повинуясь безотчетному порыву, я вскочила с дивана и бросилась к двери, сама не зная, что делаю. И только у порога его квартиры очнулась, и сердце забилось в горле. Возможно, уже было слишком поздно для нас, но, если бы я рассказала ему – сумела объяснить, – это могло быть стать началом для меня. В любом случае этим я была обязана Кэму.

И я была в долгу не только перед ним, но и перед собой.

Я постучалась и вскоре расслышала шаги. Дверь распахнулась, передо мной стоял Кэм. Он тотчас закрыл глаза, и, когда приготовился что-то сказать, я уже знала, что он попросит меня уйти.

– Мы можем поговорить? – спросила я, и мой голос предательски дрогнул. – Прошу тебя, Кэм. Я не отниму у тебя много времени. Просто я…

Его глаза распахнулись и тут же сузились, вглядываясь в меня.

– Ты в порядке, Эвери?

– Да. Нет. Не знаю. – Одна моя половинка хотела повернуться и бежать обратно, но я не позволила себе снова спасаться бегством. Довольно, набегалась. – Мне просто нужно поговорить с тобой.

Глубоко вздохнув, он отступил в сторону.

– Олли нет.

Испытывая облегчение от того, что он хотя бы не захлопнул дверь перед моим носом, я прошла следом за ним в гостиную. Кэм схватил пульт, приглушая звук телевизора, и сел на диван.

– Что происходит, Эвери? – спросил он, и по его тону я догадалась, что он не ждет от меня честного ответа, и это больно ранило.

Вдвойне больно от того, что у него словно и не было причин ожидать от меня честности.

Я присела на краешек кресла, не зная, с чего начать.

– Всё. – И поначалу это действительно было все, что я смогла сказать. – Всё.

Кэм подался вперед, сдвигая бейсболку козырьком назад. Восхитительная привычка, которая говорила, что он весь внимание.

– Эвери, что происходит?

– Я не была честна с тобой, и я очень виновата. – Задрожала нижняя губа, и я чувствовала, что не справлюсь. – Мне очень жаль, и у тебя, наверное, нет времени…

– У меня есть для тебя время, Эвери. – Он перехватил мой взгляд и задержал его. – Ты хочешь поговорить со мной, я здесь. Я всегда здесь. И я слушаю.

Под его пристальным взглядом во мне опять проснулся инстинкт жертвы. Бежать. Спрятаться. Но Кэм не отпускал мои глаза, и внутри что-то щелкнуло, будто открылась запертая дверь. Было нелегко, но слова уже теснились в груди, рвались на волю. И я уже точно знала, что не побегу.

Во мне вдруг разлился покой, и, глотнув воздуха, я медленно выдохнула его вместе с первыми словами признания.

– Когда мне было четырнадцать, я пошла на вечеринку по случаю Хэллоуина, – расслышала я собственный голос, звучавший, словно из подземелья. – Я была там со своими друзьями. Мы все были в костюмах, и там был этот парень. Это было в его доме и… он был старше нас на три года и дружил с моим кузеном.

Я сделала еще глоток воздуха, опуская взгляд на свои руки.

– Он пользовался большой популярностью в школе. Так же, как и я. – Сухой, невеселый смех вырвался у меня. – Это может показаться неважным, но так оно и было. Я никогда не думала, что такой, как он, может сделать… может оказаться таким. И, наверное, это была моя большая глупость или, как еще говорят, роковая ошибка, что ли. Не знаю. – Я слегка тряхнула головой и снова подняла взгляд. – Я болтала с ним, выпивала, но я не была пьяна. Клянусь тебе, я не была пьяной.

– Я верю тебе, Эвери. – Кэм на мгновение закрыл глаза, опустив голову на сцепленные под подбородком пальцы. – Что произошло?

– Мы флиртовали, и это было весело. Знаешь, я ничего такого не думала. Он просто был хороший парень, симпатичный. В какой-то момент он усадил меня к себе на колени, и кто-то нас сфотографировал. Мы все дурачились. – Я снова хрипло засмеялась. – Когда он повел меня в одну из гостевых комнат на нижнем этаже, я тоже ничего не заподозрила. Мы просто сидели на диване и болтали. Потом он обнял меня. – Я все время растирала руки, надеясь, что это отвлечет меня от той боли, что нарастала в животе. – Поначалу я не возражала, но потом он начал делать неприятные вещи, и мне совсем этого не хотелось. Я просила его остановиться, но он только смеялся. Я плакала, пыталась вырваться, но он был сильнее меня, и, как только он уложил меня на живот, я уже вообще не могла пошевелиться, только умоляла его остановиться.

Кэм напрягся и замер, только мышца дергалась на скуле.

– Он остановился?

– Нет, – тихо произнесла я. – Что бы я ни делала, это его не останавливало.

Прошло мгновение, и Кэм выпрямился. Он как будто хотел встать, но вдруг передумал.

– Он изнасиловал тебя?

Закрыв глаза, я кивнула. Говоря об этом, я словно чувствовала на себе руки Блейна.

– Но я по-прежнему девственница. – Я заставила себя открыть глаза. – Там он меня не тронул. Он насиловал меня… по-другому.

Кэм в упор смотрел на меня, и я поймала в его глазах момент прозрения. Он все понял. Его руки сжались в кулаки. Задергались желваки на скулах.

– Негодяй, – произнес он, почти не разжимая губ. – Тебе было четырнадцать, и он сделал с тобой такое?

– Да. – Узел в животе затягивался все туже.

Прошло еще мгновение, и Кэм нервно пробежался рукой по волосам.

– Черт. Эвери. Я подозревал что-то. Я думал, что с тобой могло произойти что-то подобное.

Я обхватила себя руками.

– Ты догадывался?

Он кивнул.

– Просто по тому, как ты порой реагировала. Какой бывала дерганой, ранимой, но я надеялся, что все не так страшно. И, когда ты сказала, что до сих пор девственница, я подумал, что причина в этом.

Что ж, вполне логичное объяснение.

– Эвери, поверь, мне очень, очень жаль. Ты не должна была пройти через это, тем более в таком возрасте… – Его скулы опять напряглись, и мне показалось, что он порывается встать, но что-то его снова удержало. – Пожалуйста, скажи мне, что этот ублюдок сейчас сидит за это.

– Сейчас – да. – Я перевела взгляд на экран телевизора. – Это долгая история.

– У меня есть время. – Когда я промолчала, он снова заговорил, и в его голосе угадывалось напряжение. – Что еще, Эвери? Пожалуйста, говори, потому что еще две секунды – и я заказываю билет в Техас. Я убью этого гада.

Я устроилась в кресле, подтянула колени к груди. Сознавая, что еще не искупила свою вину перед ним, я снова набрала в грудь воздуха.

– Когда все закончилось, мне кажется, он даже и не понял, что совершил что-то ужасное. Он просто бросил меня на этом диване, и, когда я смогла встать, первое, что мне хотелось, – это рассказать кому-то. Я знала, что мне нужно в госпиталь. Я была в таком…

Я до боли зажмурилась, когда судорога пробежала по моему телу. Что я пережила в первые минуты после того, как Блейн ушел, было так же страшно, как и его зверское насилие.

– Я не могла найти своих друзей, но нашла свою сумочку, и я пошла прочь из этого дома. Я шла и шла по улицам, пока не вспомнила, что у меня с собой телефон. Я набрала 911.

Я уже не могла сидеть, поэтому встала и начала расхаживать по комнате.

– Так я оказалась в госпитале, и меня осмотрели врачи. Приехала полиция, я рассказала им, что произошло, и это было правдой.

– Конечно, это было правдой. – Его взгляд неотступно следовал за мной.

– К тому времени как полицейские уехали из госпиталя, вечеринка уже закончилась, но Блейн был дома. Его арестовали и привезли в участок. Я вернулась домой и два дня просидела в своей комнате, в школу не ходила, но все узнали о том, за что арестовали Блейна. – Я остановилась перед телевизором. – А потом явились его родители.

– Что ты имеешь в виду?

Я снова начала ходить взад-вперед.

– Его родители и мои, они были… и остаются… приятелями по загородному клубу. Все они очень заботятся о своем имидже и репутации. У моих родителей денег больше, чем можно себе представить, но… – Тяжелый ком подступил к горлу, перед глазами все поплыло. – Фицджеральды предложили моим родителям сделку. Если я откажусь от своих показаний и буду молчать, они заплатят мне и моим родителям баснословные деньги.

Я видела, как раздуваются его ноздри.

– И твои родители послали их куда подальше? – Это был даже не вопрос, а скорее утверждение.

Я рассмеялась, но мой смех больше походил на рыдания.

– Они показали моим родителям фотографию с той вечеринки и сказали, что, если она попадет в суд, никто не поверит девочке в «костюме шлюхи, сидящей у него на коленях». И мои родители… они не хотели скандала. Они предпочли, чтобы все забыли о том, что случилось, поэтому согласились.

– Боже правый, – хрипло прошептал Кэм.

– Все это произошло так быстро. Я никак не могла поверить в то, что слышу такое от родителей. Они и раньше почти не говорили со мной об этом, а тут… их так беспокоило, что скажут в обществе, когда все это вылезет наружу – фотографии и тот факт, что я выпивала. Я была ужасно напугана, растеряна, и, ты знаешь, я даже не уверена в том, что они вообще мне поверили. – Я откинула волосы за спину, приготовившись произнести то, чего больше всего боялась. – И я подписала бумаги.

Кэм молчал.

– Я согласилась взять деньги, половину из которых перечислили на мой банковский счет, с тем чтобы, когда мне исполнится восемнадцать, я могла ими воспользоваться. И я согласилась забрать свое заявление и никогда не рассказывать о том, что произошло. – Я опустила руки, и они повисли плетьми вдоль тела. – Ты скажешь, что я страшный человек, да?

– Что? – Брови Кэма взлетели вверх. – Ты не страшный человек, Эвери. Господи, тебе же было всего четырнадцать, твои родители должны были послать их ко всем чертям. Если кого и обвинять во всем, не считая того ублюдка, так это твоих родителей. Ты ни в чем не виновата.

Я медленно кивнула и снова вернулась в кресло.

– А тем временем в школе меня начали травить. Судя по всему, в соглашении не было пункта о том, чтобы и Блейн хранил молчание. И он уверил всех в том, что я солгала. Что я занималась с ним этим по собственной воле, а потом выступила с ложным доносом. Ему все поверили. Да и как же иначе? Ведь я забрала заявление. Я же не могла ответить. Школа стала… моим страшным сном. Я потеряла всех своих подруг, все отвернулись от меня.

Кэм потер рукой челюсть.

– Поэтому ты бросила танцы?

– Да, – прошептала я. – Было невыносимо стоять на сцене, когда все смотрели на меня и перешептывались, а то и открыто говорили об этом прямо в моем присутствии. И тогда я сделала это… – Я подняла левую руку. – Моя мама была в бешенстве.

Он уставился на меня, словно до него никак не доходил смысл моих последних слов.

– Она разозлилась, потому что ты… – Он не договорил и лишь покачал головой. – Неудивительно, что ты не ездишь домой.

– Вот почему я приехала сюда. Сбежала от этого кошмара. Я думала, что мне нужно только одно – быть от них как можно дальше.

– То сообщение, которое я видел? Его прислал кто-то, кто знал о том, что произошло?

Я кивнула.

– Кто бы ни придумал поговорку, что от прошлого не сбежишь, знал, о чем говорил.

Желваки на его скулах снова пришли в движение.

– Что еще происходит, Эвери? Ты сказала, что этот Блейн, – он с отвращением произнес это имя, – в тюрьме? Но кто тогда присылает тебе сообщения?

Я наклонилась, прижимаясь лбом к своим ладоням. Волосы упали вперед, загораживая мое лицо.

– Я получаю эти сообщения с прошлого августа. Просто думала, что это очередной мерзавец, и удаляла их. Мой кузен тоже пытался связаться со мной, но я и его письма не читала, потому что… ну, по понятным причинам. Наконец в зимние каникулы, я поговорила с ним по телефону. Это было накануне того вечера, когда я пришла к тебе домой.

– Когда шел бой?

– Да. Он хотел сказать, что Блейн арестован за изнасилование уже другой девушки. Это случилось в начале лета. Мой брат попросил у меня прощения. Это много значило для меня, но… я тогда не знала, что эта девушка как раз и пытается достучаться до меня. – Набрав в грудь воздуха, я выложила ему все, что знала о Молли.

Когда я выговорилась, Кэм долго качал головой.

– То, что с ней произошло, это ужасно, и я рад, что этот подонок отправится за решетку. Более того, его бы еще надо кастрировать, но ты не виновата в том, что случилось с ней, милая. Не ты же подталкивала его к тому, что он совершил и с тобой, и с ней.

– Но то, что я смолчала, позволило ему снова это сделать.

– Нет. – Кэм встал, его глаза полыхали огнем. – Прекрати убеждать себя в этом. Никто не знает, что бы произошло, если бы ты не сняла свое обвинение. Тебе было четырнадцать, Эвери. Ты сделала все, что смогла в той ситуации. Ты выжила.

Я подняла голову.

– Но в том-то все и дело, понимаешь? Я только тем и занималась, что выживала. Я не жила. Посмотри, что я сделала с нами. Да, это сделала я, только я одна! Я снова оттолкнула тебя.

Его лицо смягчилось.

– Но сейчас ты говоришь со мной.

– Я позволила тому, что случилось со мной пять лет назад, снова сломать мою жизнь! И это когда мы были так близки! Я не боялась тебя, как не боялась и того, что будет больно. Тут другое. Я боялась, что, как только у нас все начнется, случившееся пять лет назад с Блейном снова настигнет меня и разрушит мою мечту. Или я сама ее разрушу. Я – трус… была трусом. – Я встала, обхватывая себя руками. – Но теперь уже слишком поздно, да? Я должна была рассказать тебе все это сразу, еще несколько месяцев назад, чтобы ты знал, во что ввязываешься, и я очень жалею, что не сделала этого.

– Эвери…

Я уже не могла говорить, слезы жгли глаза, в горле бушевал огонь.

– Я очень виновата перед тобой, Кэм. Я знаю, что мое запоздалое признание уже ничего не изменит, но мне было необходимо сказать тебе, что ты все делал правильно. Ты был идеальным, совершенством для меня. И я люблю тебя. – Мой голос сорвался. – Я знаю, что ты уже не сможешь смотреть на меня так, как раньше. Я понимаю.

Кэм уронил руки. Он выглядел не просто удивленным, он был потрясен, ошарашен, убит.

– Эвери, – прорвался его голос, тихий и нежный, и в следующее мгновение он уже стоял передо мной и держал мое лицо в своих ладонях. – Что ты сказала?

– Что ты не сможешь смотреть на меня так же, как раньше?

– Нет. До этого.

Я шмыгнула носом.

– Я люблю тебя?

– Ты любишь меня? – Его глаза настойчиво заглядывали в мои.

– Да, но…

– Стоп. – Он покачал головой. – Неужели ты думаешь, что я смотрю на тебя по-другому? Я же говорю, я всегда чувствовал, что с тобой что-то произошло…

– Но у тебя была надежда, что это будет что угодно, только не такое! – Я попыталась вырваться, но Кэм уже крепко держал меня за плечи, не позволяя двинуться с места. – Раньше ты смотрел на меня с надеждой, а теперь ее не осталось.

– Неужели ты действительно так думаешь? И только это мучило тебя все это время, не позволяло открыться мне?

– Все смотрят на меня по-другому, как только узнают об этом.

– Я – не все, Эвери! Для тебя я не все, с тобой я не все. – Наши глаза встретились и уже не отпускали друг друга. – Ты думаешь, что у меня нет надежды? Надежды на то, что со временем ты справишься с этим? И прошлое больше не будет преследовать тебя, как все эти пять лет?

Я не знала, что сказать, но мое сердце забилось сильнее, когда его руки скользнули вниз по моим плечам. Он взял мои ладони и положил их к себе на грудь, прямо над своим сердцем.

– У меня есть надежда, – сказал он, не сводя с меня глаз. – У меня есть надежда, потому что я люблю тебя – я полюбил тебя давно, Эвери. Раньше, чем сам это понял.

– Ты любил меня?

Кэм прижался ко мне лбом, и я почувствовала, как под моими ладонями сильно забилось его сердце, вздымая грудь.

– Я люблю тебя.

Мое сердце остановилось.

– Ты любишь меня?

– Да, родная.

В этих словах была сила, но в правде была мощь. Что-то наконец обрушилось во мне, словно не выдержал фундамент, сдавшийся под тяжестью прочной, непробиваемой стены. Ураган чувств вихрем закружился во мне, прорываясь наружу, и я уже не могла его остановить. Даже не пыталась. Слезы бурными потоками хлынули из глаз, и лицо Кэма тонуло в них.

Я лишь расслышала его гортанный звук, когда он прижал меня к своей груди, крепко обвивая руками. Он держал меня в своих объятиях, что-то шептал, утешая, успокаивая. В какой-то момент он взял меня на руки и понес в свою спальню. Он уложил меня на кровать и лег рядом, бережно обнимая и баюкая. Но слезы, раз вырвавшись на свободу, уже не могли остановиться. Они терзали меня уродливыми рыданиями, не давая ни вздохнуть, ни вымолвить слово. Но было что-то особенное в этих слезах, как будто каждая упавшая слезинка оплакивала все, с чем я наконец расставалась.

Я проливала слезы из-за Молли и всего, что ей пришлось пережить. Слезами я искупала свою вину перед Кэмом, которого заставила так страдать. Я плакала от счастья, потому что он любил меня, несмотря ни на что. И этими благодарными слезами я встречала свое выстраданное будущее.

Лежа рядом со мной, Кэм потянулся и подхватил прядь моих волос. Он накрутил рыжеватый локон на свои пальцы и пощекотал им мне нос.

– Ну, и как тебе в роли второкурсницы?

Я поймала его руку и, улыбаясь, вернула своим волосам свободу.

– Официально я еще не зачислена на второй курс. Придется подождать до сентября, когда начнутся занятия.