Белый Крым. Мемуары Правителя и Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России Врангель Петр

Вы мне также указывали на интерес, который имело бы присутствие в Севастополе дипломатического представителя, который, благодаря своему личному престижу, мог бы оказать значительное моральное воздействие.

Имею честь уведомить Вас, что правительство Республики решило признать де-факто правительство Юга России и отправить в Севастополь дипломатического представителя, согласно Вашему предложению. О таковом решении я ставлю в известность правительства союзных держав.

Добавляю, что я не вижу препятствий к тому, чтобы это важное решение было бы опубликовано возможно широко.

Примите, господин поверенный в делах, уверения в совершенном моем уважении.

Мильеран. Господину Базили, Российскому поверенному в делах».

О чем Базили немедленно телеграфировал Струве. Одновременно последнему телеграфировал и Гирс:

«Ввиду срочной необходимости выступить в связи с фактическим признанием генерала Врангеля, я сделал в местной печати сообщение о программе и целях Южно-Русского правительства, составленное на основании Ваших заявлений союзникам и общих деклараций правительства».

Сообщение Гирса сводилось к следующему:

«Правительство Юга России, обладающее полнотой власти и являющееся носителем русской национальной идеи, верное союзам и симпатиям России, в полном единении с русским демократическим и патриотическим движением, кладет в основу своей политики, согласно своим декларациям, следующие начала:

1) в отношении будущего государственного строя России – главной целью, преследуемой правительством Юга России, является предоставление народу возможности определить формы правления России путем свободного изъявления своей воли;

2) равенство гражданских и политических прав и личная неприкосновенность всех русских граждан, без различия происхождения и религии;

3) предоставление в полную собственность земли обрабатывающим ее крестьянам как законное освящение захвата земли, совершенное крестьянами в течение революции;

4) защита интересов рабочего класса и его профессиональных организаций;

5) в том, что касается государственных образований, создавшихся на территории России, правительство Юга России, в духе взаимного доверия и сотрудничества с ними, будет преследовать объединение различных частей России в одну широкую федерацию, основанную на свободном соглашении, – объединение, которое явится естественным результатом общности интересов, прежде всего общих экономических нужд;

6) в отношении народного хозяйства – восстановление производительных сил России на основах, общих всем современным демократиям, предоставляющих широкое место личной инициативе;

7) формальное признание международных обязательств, заключенных предыдущими правительствами России по отношению к иностранным державам;

8) выполнение обязательств по уплате долгов России, реальной гарантией коего является осуществление программы восстановления народного хозяйства».

За исключением некоторого излишнего подчеркивания нашей «демократичности» и неудачной фразы о «законном освящении захвата земли, совершенного крестьянами в течение революции», это сообщение в достаточной степени ясно излагало общую политику Юга России.

В тот же день Базили телеграфировал:

«В связи с заверениями, данными мною на основании Ваших инструкций, в ответ на мое обращение к нему, Мильеран письмом от 10-го сего месяца уведомил меня, что Французское правительство решило признать де-факто правительство Юга России, послав в Севастополь своего дипломатического агента. Французское правительство ставит о сем в известность все союзные правительства.

Одновременно начальник штаба Фоша генерал Дестикер получил инструкции войти в контакт с генералом Миллером для совместного выяснения условий поддержки, которую Французское правительство готово оказать правительству Юга России военным материалом.

По этому же предмету продолжаю вести переговоры с министерством иностранных дел. Французскому коммерческому агенту в Лондоне г-ну Гальгуэ, принимавшему участие в переговорах Верховного экономического совета с Красиным, поручено прекратить всякие сношения и переговоры с Каменевым и Красиным.

В связи с фактическим признанием правительства Юга России, за подписью Гирса в печати сделано заявление, передаваемое за № 2. Фактическое признание правительства Юга России устанавливает на ближайшее время отношение к нам Французского правительства и открывает возможность существенных облегчений и в вопросах снабжения.

Однако, не следует упускать из виду, что как Французское правительство искренне ни желает оказывать нам содействие, линия поведения его все же находится в зависимости от общей конъюнктуры взаимоотношений западных держав между собой и большевиками. Посему необходимо использовать настоящий момент, чтобы постараться получить все, что возможно. Ввиду сего прошу срочно сообщить полные данные касательно Ваших нужд в военном материале.

Базили».

Я тотчас же отдал распоряжение срочно заготовить и сообщить генералу Миллеру все необходимые сведения.

3 августа я телеграфировал председателю совета министров Французской Республики:

«Его превосходительству г-ну Мильерану, председателю совета министров и министру иностранных дел. Париж.

Ввиду принятого правительством республики решения признать правительство Юга России, приношу Вам, господин председатель совета министров, мою горячую благодарность за драгоценную поддержку, которую Вам угодно было оказать русскому национальному делу в час величайших испытаний, когда мы напрягаем все усилия для завершения нашей задачи, имеющей целью восстановление России на основе великих принципов свободы и прогресса.

Генерал Врангель».

Через несколько дней стала известна нота, опубликованная американским правительством, излагающая взгляды Северо-Американских Соединенных Штатов на русский и польский вопросы.

В ряде телеграмм Гирс сообщал:

«Американское правительство опубликовало ноту, излагающую взгляд Северо-Американских Штатов на русский и польский вопросы. Польша должна быть политически территориально неприкосновенна. Сочувствуя переговорам держав о перемирии между Польшей и Советами, Америка противится созыву общей конференции, вероятно результатом которой было бы признание большевиков и расчленение России.

Высказываясь за сохранение единства последней, Штаты желают, чтобы решение всех вопросов, связанных с суверенитетом над территориями бывшей Российской Империи, было отложено. Поэтому Америка уже отказала в признании независимости всех окраин, кроме Армении. Она указывает, что окончательное установление границ Армении должно состояться с согласия и при участии России.

То же участие необходимо для решения вопросов Ближнего Востока. Северо-Американские Соединенные Штаты никогда не признают Советского правительства, отрицающего существующий международный уклад, демократические принципы всех государств и стремящегося вызвать всемирную революцию с помощью Третьего интернационала».

«Американская нота встречена здесь с полным удовлетворением. Она вывела Францию из тяжелого положения изолированности и является серьезной нравственной поддержкой ее антибольшевистской политики, парализуемой упорным стремлением Ллойд Джорджа добиться соглашения с Советами.

Парижский кабинет воспользовался выступлением Америки, дабы в опубликованной вчера ноте открыто заявить о своей полной солидарности с высказанными Америкой применительно к России демократическим и национальным принципам, принятие коих правительством Юга России побудило Францию фактически его признать. Для нас значение американского выступления заключается в подтверждении Штатами принципа территориальной неприкосновенности России».

Я поручил Струве через нашего посла в Вашингтоне принести Американскому правительству мою горячую признательность за ту поддержку, которую Соединенные Штаты оказывали нам своим заявлением:

«С удовлетворением Главнокомандующий и правительство Юга России осведомились о заявлении, сделанном Соединенными Штатами итальянскому послу об отношении Америки к русской проблеме.

Оба основных положения этой декларации, а именно: недопустимость признания большевистского режима и стремление оградить территориальную неприкосновенность России – являются выражением руководящих стремлений русских национальных кругов. Эти начала всецело разделяются правительством Юга России и составляют основу его политической программы.

Благоволите передать изложенное статс-секретарю по иностранным делам и выразить ему искреннюю признательность Главнокомандующего и правительства Юга России за ценную поддержку, оказываемую Соединенными Штатами русскому национальному делу».

Положение на Польском фронте казалось безнадежным. Красная армия, продолжая наступление, подходила к Варшаве. Фронт проходил в 50 километрах от города. Варшава спешно эвакуировалась. В то же время под влиянием патриотического порыва огромное количество добровольцев всех классов населения и всех возрастов записывались в войска.

Прибывший в Польшу генерал Вейганг принимал все меры, реорганизуя с помощью прибывших с ним офицеров Французского генерального штаба польскую армию. Армия перегруппировывалась, имея целью при первой же возможности перейти в наступление и вырвать инициативу из рук противника.

Операция на Кубани развивалась успешно, 5 августа войска генерала Улагая вышли на линию станиц Тимашевская – Брюховецкая, нанеся противнику ряд жестоких поражений. Наголову разбив Кавказскую казачью дивизию красных, захватив много пленных во главе с начальником дивизии, «товарищем» Мейером, со всем его штабом и всю артиллерию дивизии, части генерала Улагая соединились с повстанцами полковника Скакуна. К нашим частям присоединилось до 2000 человек казаков освобожденных станиц.

6 августа был отдан нижеследующий приказ:

«Приказ

Правителя и Главнокомандующего

Вооруженными силами на Юге России.

№ 3504. г. Севастополь. 6 (19) августа 1920 года.

Ввиду расширения занимаемой территории и в связи с соглашением с казачьими атаманами и правительствами, коим Главнокомандующему присваивается полнота власти над всеми вооруженными силами государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, – Главнокомандующий Вооруженными силами Юга России впредь именуется Главнокомандующим Русской армией, а состоящее при нем правительство – правительством Юга России. Означенное правительство, включая в себя представителей названных казачьих образований, имеет во главе председателя и состоит из лиц, заведующих отдельными управлениями.

Правитель Юга России и Главнокомандующий Русской армией генерал Врангель».

В связи с благоприятной военной обстановкой, последними успехами в области международных сношений и постепенным установлением в стране нормального правопорядка, доверие к власти крепло. Жизнь налаживалась, и лишь экономическое положение оставалось тяжелым.

При общем расстройстве хозяйственной жизни, неизбежным при гражданской войне, необходимость содержать значительную, по занятой нами территории, армию ложилась тяжелым бременем на страну.

Наши обыкновенные государственные расходы с лихвой покрывались доходами от прямого и косвенного обложения, но расходы на военные нужды при невозможности заключить внутренний или внешний заем и почти полном отсутствии экспорта, поглощали последние скудные остатки нашего валютного фонда.

С образованием управления торговли и промышленности круг ведения начальника управления снабжения значительно сократился. Последнее было упразднено, и начальник снабжения был подчинен начальнику военного управления. Одновременно генерал Вильчевский оставил свой пост.

Безупречной честности и большой работоспособности, он все же не оказался на высоте при новом крупном масштабе работ. Он окончательно изнервничался, ссорился с представителями других ведомств, внося в работу много трений. На должность начальника снабжения я привлек генерала Ставицкого; назначение это оказалось удачным, и новый начальник снабжения успешно выполнял свои обязанности до самого оставления Крыма.

4 августа я получил рапорт генерала Слащева:

«Срочно. Вне очереди. Главкому.

Ходатайствую об отчислении меня от должности и увольнении в отставку. Основание:

1) удручающая обстановка, о которой неоднократно просил разрешения доложить Вам лично, но получил отказ;

2) безвыходно тяжелые условия для ведения операций, в которые меня ставили (особенно отказом в технических средствах);

3) обидная телеграмма № 008070 за последнюю операцию, в которой я применил все свои силы, согласно директиве и обстановке. Все это вместе взятое привело меня к заключению, что я уже свое дело сделал, а теперь являюсь лишним.

№ 519, х. Александровский, 23 часа 2 августа 1920 года.

Слащев».

Рапорт этот являлся ответом на телеграмму мою, в коей я выражал генералу Слащеву неудовольствие по поводу его последней операции. Я решил удовлетворить его ходатайство и освободить от должности. Ценя его заслуги в прошлом, я прощал ему многое, однако за последнее время все более убеждался, что оставление его далее во главе корпуса является невозможным.

Злоупотребляя наркотиками и вином, генерал Слащев окружил себя всякими проходимцами. Мне стало известно из доклада главного военного прокурора об аресте по обвинению в вымогательстве и убийстве ряда лиц с целью грабежа начальника контр-разведки генерала Слащева военного чиновника Шарова.

Последнего генерал Слащев всячески выгораживал, отказываясь выдать судебным властям. Следствие между прочим обнаружило, что в состоянии невменяемости генералом Слащевым был отдан чиновнику Шарову, по его докладу, приказ расстрелять без суда и следствия полковника Протопопова как дезертира.

Полковник Протопопов был расстрелян, причем вещи его, два золотых кольца и золотые часы, присвоил себе чиновник Шаров. Бескорыстность генерала Слащева была несомненна, и к преступлениям чиновника Шарова он, конечно, прямого касательства не имел. Опустившийся, большей частью невменяемый, он достиг предела, когда человек не может быть ответствен за свои поступки.

Немедленно по получении рапорта генерала Слащева я телеграфировал ему:

«Генералу Слащеву.

Я с глубокой скорбью вынужден удовлетворить возбужденное Вами ходатайство об отчислении Вас от должности командира 2-го корпуса. Родина оценит все сделанное Вами. Я же прошу принять от меня глубокую благодарность. Назначенный командиром 2-го корпуса генерал Витковский завтра выезжает в село Чаплинку. Впредь, до его прибытия, в командование корпусом укажите вступить старшему. Вас прошу прибыть в Севастополь.

4 (17) августа, № 009379.Врангель».

Назначенный командиром 2-го корпуса, начальник Дроздовской дивизии генерал Витковский был генерал большой личной храбрости, прекрасно разбиравшийся в обстановке, исключительно хороший организатор. Последнее было особенно важно для 2-го корпуса, сильно расстроенного управлением последнего командира.

Я решил, ввиду того что с развитием операции на Кубани северный участок фронта являлся вполне самостоятельным, объединить войска 1-го, 2-го и конного корпусов в 1-ю армию, во главе которой оставить генерала Кутепова. Во главе 1-го корпуса я поставил коменданта Севастопольской крепости генерала Писарева.

5 августа генерал Слащев прибыл в Севастополь. Вид его был ужасен: мертвенно-бледный, с трясущейся челюстью. Слезы беспрерывно текли по его щекам. Он вручил мне рапорт, содержание которого не оставляло сомнений, что передо мной психически больной человек.

Он упоминал о том, что «следствием действий генерала Коновалова, явилась последовательная работа по уничтожению 2-го корпуса и приведению его к левосоциал-революционному знаменателю», упрекал меня в том, что, «чтобы окончательно подорвать дух 2-го корпуса, моим заместителем назначен генерал Витковский, человек, заявивший в момент ухода генерала Деникина, что, если уйдет Деникин – уйдет и Витковский со своей Дроздовской дивизией».

Рапорт заканчивался следующими словами: «Как подчиненный ходатайствую, как офицер у офицера прошу, а как русский у русского требую назначения следствия над начальником штаба Главнокомандующего, начальником штаба 2-го корпуса и надо мной…»

С трудом удалось мне его успокоить. Возможно задушевнее я постарался его убедить в необходимости лечиться, высказывая уверенность, что, отдохнувши и поправившись, он вновь получит возможность служить нашему общему делу. Я обещал сделать все от меня зависящее, чтобы уход его не был истолкован как отрешение.

В изъятие из общих правил, я наметил зачислить генерала Слащева в свое распоряжение с сохранением содержания, что давало ему возможность спокойно заняться лечением. В заключение нашего разговора я передал генералу Слащеву приказ, в коем в воздаяние его заслуг по спасению Крыма ему присваивалось наименование «Крымский»; я знал, что это была его давнишняя мечта (приказ № 3505, 6 (19) августа 1920 г.).

Слащев растрогался совершенно; захлебывающимся, прерываемым слезами голосом он благодарил меня. Без жалости нельзя было на него смотреть.

В тот же день генерал Слащев с женой был у моей жены с визитом. На следующий день мы поехали отдавать визит. Слащев жил в своем вагоне на вокзале. В вагоне царил невероятный беспорядок. Стол, уставленный бутылками и закусками, на диванах – разбросанная одежда, карты, оружие.

Среди этого беспорядка – Слащев в фантастическом белом ментике, расшитом желтыми шнурами и отороченном мехом, окруженный всевозможными птицами. Тут были и журавль, и ворон, и ласточка, и скворец. Они прыгали по столу и дивану, вспархивали на плечи и на голову своего хозяина.

Я настоял на том, чтобы генерал Слащев дал осмотреть себя врачам. Последние определили сильнейшую форму неврастении, требующую самого серьезного лечения. По словам врачей, последнее возможно было лишь в санатории, и они рекомендовали генералу Слащеву отправиться для лечения за границу, однако все попытки мои убедить его в этом оказались тщетными, он решил поселиться в Ялте.

Перегруппировка польских войск закончилась, и под стенами Варшавы завязались упорные бои. На некоторых участках фронта успех обнаружился на стороне поляков и большевики терпели поражение.

На фронте войск генерала Кутепова (1-го, конного и 2-го корпусов) 5 августа возобновились жестокие бои. Красные, силою до 1500 штыков и 2500 шашек обрушились на Корниловскую дивизию на участке Нижний Куркулак-Гейдельберг. После повторных атак красных Корниловская дивизия была оттеснена к селу Старый Мунталь.

Одновременно была атакована Дроздовская дивизия с обоих флангов конницей и пехотой. Засыпанная ураганным артиллерийским огнем, неся большие потери, Дроздовская дивизия стала отходить на Розенталь и к вечеру под продолжающимся давлением противника сосредоточилась в районе Н. Нассау.

Конница красных устремилась на Молочное. На фронте Марковской дивизии противник занял Эристовку и Карачекрак. Марковская дивизия отошла к Бурчанску.

Оживление боевой деятельности проявилось и в Каховском районе. Около трех конных полков с артиллерией и броневиками повели энергичное наступление от Любимовки на передовые части 2-й Донской казачьей и 2-й конной дивизий. Контратакой в конном строю противник был опрокинут и укрылся в Любимовку. Одновременно красные при поддержки артиллерии и броневиков вели наступление на 13-ю пехотную дивизию.

6 августа части 1-го армейского корпуса перешли в контрнаступление. В результате, после упорного боя корниловцы и Донская бригада генерала Клочкова овладели Н. Мунталем и преследовали противника на северо-запад. Дроздовская дивизия вышла к Фридрихсфельду и, после ожесточенного боя с пехотой и конницей, отбросила противника к северу от Розенталя.

На участке Марковской дивизии наступление красных было остановлено и Марковская дивизия заняла станцию Чокрак. Бои на фронте 13-й и 34-й дивизи1 продолжались; 34-я пехотная дивизия отбила атаки; фронт 13-й дивизии был прорван, и дивизия вынуждена была отойти на Черненьку, прикрываясь с левого фланга 8-м кавалерийским полком, действовавшим в районе Больших Маячков.

7 августа на фронте 1-го корпуса было спокойно. Попытки наступления против конного корпуса в районе Константиновка – Антоновка – Дмитриевка были отбиты.

8 августа красные вновь перешли в решительное наступление по всему фронту 1-го корпуса. Бои шли севернее Большого Токмака – села Мунталя – Розенталя – Орлянска. Атаки красных отбивались, но противник упорно задерживался и окапывался на занятых рубежах. Особенно тяжелое положение создалось на участке Марковской дивизии, сдерживавшей натиск крупных сил пехоты, поддержанной огнем пяти броневиков.

В неравном ожесточенном бою марковцы понесли большие потери, два танка были подбиты артиллерией противника и сгорели. Одновременно красные продолжали распространяться на левом берегу Днепра. Заняли Завадовку, Горностаевку и Кайры Западные, двинулись на Рубановку, овладели районом Константиновка – Дмитриевка и городом Алешки. Части конного корпуса отошли на Успенскую.

В связи с создавшимся положением я отдал генералу Кутепову приказ: оставивши часть сил для прикрытия Бердянского и Верхнетокмакского направлений, сосредоточить сильную ударную группу между Большим Токмаком и железной дорогой на Александровск и нанести удар по Васильевской группе красных, стремясь прижать ее к плавням.

На Каховском направлении, не ввязываясь в упорные бои, прикрывать Сальковское и Перекопское направления. По завершении операции против Васильевской группы красных перебросить часть сил на Каховское направление и отбросить противника за Днепр.

Между тем наши части на Кубани, заняв 5 августа станицы Поповичевскую, Тимашевскую, Брюховецкую, далее не продвигались. Последние сведения о противнике сообщали о сосредоточении красных на линии реки Бейсуг и переброске на линию Дядьковская – Медведовская – Старовеличковская резервов 11-й армии «товарища» Левандовского.

Против частей генерала Улагая были обнаружены новые части: 2-я и 3-я Уральские стрелковые бригады, 26-я бригада 9-й стрелковой дивизии. Было ясно, что противник начал сосредоточение своих войск для борьбы с нашим десантом. Нельзя было терять ни одного дня; каждый лишний день давал противнику возможность подвести свежие силы. Между тем генерал Улагай в течение 6, 7 и 8 августа продолжал стоять на месте.

От начальника Керченского укрепленного района генерала Зигеля поступило донесение, что высланные на Тамань наши разведчики обнаружили отход противника. Генерал Зигель отдал распоряжение наспех сформированному из запасных и тыловых частей в Керчи отряду высадиться на Тамань.

Утром 10 августа я выехал в Керчь. Непростительное промедление движения частей генерала Улагая тревожило меня, беспокойные мысли сверлили мозг. На станции Владиславовка ко мне вошел генерал Шатилов. По расстроенному виду его я сразу догадался, что он принес дурные вести. Генерал Шатилов молча протянул мне телеграмму генерала Улагая.

Последний телеграфировал, что, ввиду обнаружения вновь прибывших свежих частей противника и подавляющей численности врага, положение серьезное, и просил спешно выслать к поселку Ахтарскому суда для обеспечения погрузки десанта. Предчувствие не обмануло меня.

Краткие сообщения радио не давали возможности составить себе определенную картину происшедшего, однако неудача всей задуманной операции уже определенно обозначилась. Необходимое условие успеха – внезапность – было уже утеряно, инициатива выпущена из рук, и сама вера в успех у начальника отряда поколеблена.

Вместе с тем очищение противником Таманского полуострова давало некоторые надежды, что не все еще потеряно. Если бы генералу Улагаю удалось разбить выдвинутые против него с Таманского полуострова части и перенести базирование свое на Тамань, наше положение оказалось бы достаточно прочным. К сожалению, для прочного закрепления, впредь до подхода частей генерала Улагая к Тамани, войск под рукой не было.

Генерал Зигель успел сформировать в Керчи сборную роту и сотню пластунов при одном орудии. Слабой численности и состава, эти части не представляли боевой силы. Напряженные бои на Северном фронте не позволяли взять оттуда ни одного человека.

Утром 11 августа я проехал в станицу Таманскую, где присутствовал на молебне и говорил со станичным сбором. Станица была почти пуста. Немногие оставшиеся казаки были совершенно запуганы, не веря в наш успех и ожидая ежечасно возвращения красных. Наши части были уже верстах в десяти к востоку от станицы. Противник отходил, не оказывая сопротивления.

По возвращении в Керчь я нашел телеграмму генерала Бабиева, доблестного начальника 1-й Кубанской казачьей дивизии. Последний сообщал о крупном успехе, достигнутом им в районе станиц Брыньковской и Ольгинской.

Ему известно было о посланной накануне мне телеграмме генерала Улагая, однако, по его, генерала Бабиева, убеждению, обстановка для нас в настоящее время была благоприятна и не было оснований отказываться от продолжения операций.

Связь его с генералом Улагаем была утеряна, а потому он доносил непосредственно мне. Телеграмму генерала Бабиева я летчиком выслал генералу Улагаю, добавив, что, со своей стороны, также считаю необходимым операцию продолжать, имея в виду при первой возможности перебросить базирование на Тамань. От генерала Улагая я требовал сообщения мне подробной обстановки.

12-го утром от генерала Улагая была получена телеграмма: ввиду изменившейся обстановки необходимость пересылки кораблей отпадает. Телеграмма эта мало успокоила меня. Резкая перемена настроения начальника отряда ясно показывала, что равновесие духа было уже утеряно. Вечером вернулся летчик с подробным докладом об обстановке.

Наши части 5 августа заняли: 1-я Кубанская дивизия генерала Бабиева – станицу Переяславскую, Сводная дивизия генерала Казановича – станицу Тимашевскую, 2-я Кубанская казачья дивизия генерала Шифнер-Маркевича – станицу Поповичевскую, станицы Староджерелиевскую и Полтавскую.

Здесь обнаружены были части, переброшенные с Таманского полуострова. В районе станиц Старовеличковской, Дядьковской противник продолжал удерживаться. Вместе с тем красные развертывались по линии реки Бейсуг. Из перехваченного приказа красных явствовало, что в этом районе сосредоточилась ударная группа с целью нанесения удара по нашей базе.

К сожалению, генерал Улагай, вопреки собственным своим словам, обращенным к начальнику: «Только решительное движение даст нам успех. База наша на Кубани. Корабли для нас сожжены», – сковал себя огромным громоздким тылом.

В месте высадки – станице Приморско-Ахтарской – были сосредоточены большие запасы оружия, снарядов и продовольствия. Здесь же оставались последовавшие за армией на Кубань семьи воинских чинов и беженцы. Наши части, при движении своем вперед, вынуждены были оглядываться назад.

Получив сведения о сосредоточении красных по линии реки Бейсуг и опасаясь за свою базу, генерал Улагай заколебался. Генералы Казанович и Бабиев доказывали необходимость немедленного движения на Екатеринодар, где, по донесениям перебежчиков, красных войск почти не было и царила полная паника, однако начальник отряда в течение 6 и 7 августа не мог принять определенного решения.

На 8-е число им отдано было приказание генералу Бабиеву разбить ударную группу красных в районе станицы Брыньковской – хутора Привольного, прочим частям – обеспечивать занятые пункты. Между тем противник сам перешел в наступление и 8 августа продвинулся в тыл нашим частям, достигнув станицы Роговской.

Однако здесь он был атакован частями генерала Бабиева и отброшен вновь к станице Брыньковской. 9-го противник перешел в наступление против частей генералов Шифнер-Маркевича и Казановича и одновременно атаковал терцев, прикрывавших станицу Ольгинскую. Терцы были потеснены.

Расположенный в станице штаб десантного отряда вынужден был под огнем противника отходить. Генерал Улагай из Ольгинской проехал в штаб Сводной дивизии, ведшей упорный бой с красными. От генерала Шифнер-Маркевича пришло донесение, что он, понеся большие потери, начал отходить. К вечеру связь с генералом Бабиевым была прервана.

В ночь на 10 августа генерал Улагай отдал приказ 2-й Кубанской и сводной дивизиям отходить к станице Гривенской. Тогда же им была отправлена телеграмма с просьбой о присылке кораблей.

Между тем генерал Бабиев 9 августа нанес противнику в районе хутора Ищенко – станицы Брыньковской жестокий удар, захватив до 1000 пленных и много пулеметов. Оставив передовые части на линии реки Бейсуг, генерал Бабиев к ночи отошел к станице Ольгинской. Здесь 10-го числа, узнав о посланной мне генералом Улагаем телеграмме и не имея с ним связи, генерал Бабиев решил телеграфировать мне.

В течение 10 и 11 августа красные безуспешно атаковали части 1-й кубанской дивизии. Станицы Брыньковская и Ольгинская переходили из рук в руки, однако все усилия противника были тщетны, и к вечеру 11 августа наши части удержали свое расположение. К вечеру этого дня генерал Бабиев вошел в связь с генералом Улагаем.

Получив сведения об отходе 2-й Кубанской и Сводной дивизий к станице Гривенской, генерал Бабиев, прикрывая отходящие из поселка Ахтарского огромные обозы, 12 августа перешел в район хутора Степного – станицы Карпильской.

Летчик привез адресованную генералу Шатилову записку начальника штаба генерала Улагая генерала Драценко. Последний сообщал, что, вследствие создавшихся между начальником отряда и им отношений, он, в интересах дела, считает необходимым замену себя другим лицом, что и ныне уже он фактически устранен генералом Улагаем от дела, а между тем тяжелая обстановка требует сосредоточения работы штаба в опытных руках.

По докладу летчика, недоразумения между начальником отряда и его начальником штаба не составляли секрета. О них открыто говорили в войсках, и генерал Улагай не скрывал своего неудовольствия генералом Драценко. Я приказал генералу Коновалову немедленно отправиться к генералу Улагаю, где заменить генерала Драценко, которому прибыть ко мне. В тот же день генерал Коновалов вылетел в Гривенскую.

В течение 13 августа части генерала Улагая несколько продвинулись, заняв район: станица Староджерелиевская, Новониколаевская, хутор Степной. 14-го с утра противник перешел на всем фронте в наступление и овладел станицами Староджерелиевской и Новониколаевской. В этом районе обнаружено было около трех дивизий пехоты и дивизии конницы красных с многочисленной артиллерией.

Между тем наши части на Тамани продолжали медленно продвигаться. Сюда перебросил я отряд генерала Черепова (Корниловское военное училище и Черкесский дивизион), высадившийся одновременно с частями генерала Улагая южнее Анапы и долженствовавший войти в связь с действовавшими там «зелеными».

Надежды, возлагавшиеся на «зеленых», не оправдались. Атакованный красными отряд генерала Черепова был прижат к морю, где с трудом продолжал держаться. Несмотря на тяжелые потери, юнкера выглядели молодцами.

13 августа нами на Тамани заняты были станицы Актанизовская и Вышестеблиевская. Однако дальше продвижение наше стало встречать серьезное сопротивление. Противник, оттеснив части генерала Улагая к Гривенской, успел освободить свои части с Тамани, и красные спешили восстановить здесь утерянное положение.

Обстановка на Польском фронте круто изменилась. Перешедшие в наступление польские войска нанесли красным решительное поражение. В районе между Наревом и прусской границей несколько десятков тысяч советских войск положили оружие, несколько десятков тысяч перешли немецкую границу и были разоружены.

Большевистские армии отходили по всему фронту преследуемые поляками. С каждым днем размеры успеха поляков обнаруживались в большем масштабе. Стратегическая обстановка менялась с быстротой калейдоскопа.

9 (22) августа Маклаков телеграфировал:

«Видел Палеолога. Ввиду крушения большевистской атаки Польша, вероятно, очень скоро заключит мир в этнографических границах, на который имеет согласие великих держав. Палеолог понимает необходимость ускорить помощь Вам. Будет сделано все возможное».

Заключение Польшей мира сделало бы наше положение бесконечно тяжелым. Неудача Кубанской операции отнимала последнюю надежду получить помощь за счет местных средств русских областей. Предоставленные самим себе, мы неминуемо должны были рано или поздно погибнуть.

Однако я не терял надежду, что Франция, недавно нас признавшая и тем самым определенно подчеркнувшая отношение свое к Советской власти, не оставит нас без помощи. Основание к этому давала и телеграмма Маклакова.

Необходимо было в предвидении возможных колебаний поддержать у французов уверенность в прочности нашего положения. Известие об оставлении нами Кубани могло произвести в настоящее время за границей особенно неблагоприятное впечатление. Необходимо было этого избегнуть.

Согласно данным мной указаниям, Струве вручил начальнику французской миссии записку с соответствующими объяснениями. Одновременно Нератов телеграфировал Маклакову:

«По указанию Главнокомандующего, Струве передал начальнику Французской военной миссии следующую записку:

Генерал Врангель считает нужным представить Французскому правительству и командованию следующие соображения об общем военном положении: крупные успехи поляков в борьбе с Красной армией дают впервые за все время борьбы возможность, путем согласованных действий польской и русской армий под высшем руководством французского командования, нанести Советской власти решительный удар и обеспечить миру всеобщее успокоение и социальный мир.

Заключение одного только мира поляков с большевиками оставит общий вопрос не решенным и большевистскую опасность не устраненной.

Посему Главнокомандующий ставит пред Французским правительством и командованием вопрос о создании общего связного фронта вместе с поляками против большевиков, при руководящем участии Французского командования. В таком случае наши стратегические планы подлежали бы изменению и центр тяжести переместился бы на Украину.

Предпринимать эту перемену стратегического плана без одобрения и поддержки французского правительства и командования Главнокомандующий не считает возможным. Но положение на фронтах таково, что оно требует срочного принятия решения и немедленного приступа в его осуществлении.

В Кубанской армии генерала Улагая кроме контингентов более или менее экипированных и вооруженных имеется 5000 мобилизованных, у которых, однако, нет самого главного – винтовок. Вот в каких условиях Главнокомандующему приходится осуществлять сложную и трудную стратегическую операцию.

Соображения Главнокомандующего в пользу изменения стратегического плана таковы: если поляки будут развивать операции на своем правом фланге, то уклонение наше вправо будет такой же ошибкой, какую допустил генерал Деникин, избегая связи с адмиралом Колчаком. Значительные силы, сосредоточенные большевиками на Кубани, обусловливают для нас необходимость переброски туда частей за счет оставления материковой Таврии.

Между тем общая обстановка требовала бы ее сохранения за нами. При активных действиях поляков на правом Украинском фланге и концентрации наших действий на левом – возможно образование общего связного фронта с целью полного уничтожения Советской власти и успокоения Европы на основе общего мира.

Главнокомандующий настоятельно просит срочного ответа.

Благоволите со своей стороны предпринять настоятельные шаги перед Французским правительством и командованием и результат телеграфируйте».

15 августа части генерала Бабиева вновь перешли в наступление, однако успеха не имели. Противник обладал уже огромным численным превосходством. После упорного боя, длившегося целый день, генерал Улагай отдал приказ войскам отходить на Ачуев. По получении об этом известия я приказал судам выйти к Ачуеву для принятия десанта.

Туда же на миноносце выехал генерал Шатилов. Из доклада вернувшегося генерала Драценко я мог убедиться в правильности составленного мною заключения о причинах нашей неудачи на Кубани.

17 августа наши части стали грузиться у Ачуева. Удобная для обороны местность давала возможность, удерживая противника незначительными силами, спокойно производить погрузку. Войска грузились в полном порядке. Несмотря на тяжелые потери, численность частей значительно возросла.

Так, например, дивизия генерала Шифнер-Маркевича, потерявшая убитыми и ранеными около 300 человек и 200 лошадей и вышедшая из Феодосии в составе 1200 человек и 250 лошадей, увеличилась до 1500 казаков и 600 лошадей. Все, кто мог, бежали от красного ига. К вечеру вернулся генерал Шатилов, доложивший, что погрузка войск идет вполне успешно. 1-я Кубанская дивизия генерала Бабиева уже погружена на суда, остальные грузятся.

Между тем на Северном фронте положение стало грозным. 9 августа красные возобновили атаки на Большой Токмак, а бронепоезда красных интенсивным огнем обстреляли расположение Марковской дивизии.

Части конного корпуса вели бой с большими силами красных в районе деревни Успенской. Части 2-го армейского корпуса отходили под натиском противника на линию Черная Долина – Б. Копани.

10 августа на северном участке фронта значительных боевых столкновений не было. Части конного корпуса продолжали вести бой. 1-я конная дивизия отбросила противника в районе Вознесенки и после боя сосредоточилась в Торгаевке. 2-я конная дивизия (спешенная) была обойдена с юго-запада и оттянута на Агайман.

34-я пехотная дивизия вела бой в районе Натальино – хутор Бальтазаровский. 13-я пехотная дивизия сосредоточилась в районе Марьяновка – Белоцерковка.

К 11 августа в районе Молочного сосредоточились части 1-й и 2-й Донских казачьих дивизий и перешли в решительное наступление на Тифенбрун – Сладкую Балку, в дальнейшем повернули на Гохгейм – Гейндельберг, с задачей атаковать Васильевскую группу красных в направлении на северо-запад. Дроздовская дивизия овладела Андребургом.

К вечеру Донские казачьи дивизии заняли Эристовку и Карачекрак, но подверглись ураганному обстрелу бронепоездов красных, прикрывавших отход Васильевской группы. Донские дивизии вынуждены были отойти. Пехота и конница красных стали очищать район Михайловки – Орлянска.

Части 1-го армейского корпуса и Донские казачьи дивизии заняли линию Сладкая Балка – Гейдельберг – Бурчанск. Одновременно 1-я и 2-я конные дивизии перешли в наступление на Вознесенку, Новорепьевку, Успенскую, но успеха не имели. На поддержку конного корпуса была двинута 6-я, вновь сформированная из частей Бредовского отряда, пехотная дивизия, которая к 13-ому августа должна была сосредоточиться в Торгаевке.

На участке 2-го армейского корпуса противник вел атаки на хутора северо-восточнее Бальтазаровского, на левом фланге корпуса красные продвинулись до Чалбас.

12 августа 1-й армейский корпус продолжал очищать от красных район Эристовка – Васильевка. К вечеру в районе Тифенбруна завязался встречный бой с частями красных, 1-я и 2-я Донские дивизии преследовали красных в направлении Щербатовка – Янчокрак.

Конница красных, прикрывая отход пехоты, задерживалась на удобных естественных рубежах и переходила в контратаки. В районе Гохгейм – Гейдельберг конница красных была после горячего боя опрокинута и отошла. Южнее Щербаковки против двух Донских дивизий развернулась вся 11-я конная армия красных, но она не выдержала удара донцов и ушла на север.

Против Донского корпуса с утра красные повели наступление большими силами, при поддержке 6-ти броневиков, на фронте Торгаевка – Агайман, 2-я конная дивизия, обойденная с севера, очистила Агайман и стала отходить на юго-восток на хутора Позднякова – Морозова.

Заняв Агайман, красные стали выходить в тыл 1-й конной дивизии и Отдельной конной бригады генерала Шинкаренко. Стремительной конной атакой 1-й конной дивизии положение было спасено. В доблестной конной атаке пал начальник дивизии генерал Агоев и выбыли из строя ранеными несколько командиров полков.

На ночь 1-я конная дивизия собралась в Н. Серогозах; 2-я конная дивизия – в хуторах Позднякова – Морозова; 6-я пехотная дивизия подтягивалась в Н. Серогозы. Красные продолжали вести атаки по всему фронту 2-го армейского корпуса, но были отбиты с большими потерями.

В течение 13 августа красные вели атаки на отдельных участках Донского и 1-го армейского корпусов. Части конного корпуса, при поддержки 6-й пехотной дивизии, повели наступление на Торгаевку и Агайман, но не достигли успеха вследствие упорного сопротивления противника, снабженного большим количеством артиллерии и броневиков. На ночь части отошли в исходное положение. На участке 2-го армейского корпуса продолжались бои местного характера и артиллерийская перестрелка.

Опасаясь, что противник, развивая успех против конного корпуса, выйдет на сообщение армии – линию железной дороги Севастополь – Мелитополь, генерал Кутепов, не закончив разгром Васильевской группы, решил перебросить Корниловскую дивизию из района Б. Токмака в помощь конному корпусу, который вместе с 6-й дивизией с трудом сдерживал натиск противника.

В ночь на 14 августа Корниловская дивизия была направлена в район Базылеевки, куда она должна была прибыть к 15 августа. 14 августа красные вновь заняли Эристовку, Карачекрак, Васильевку, направляя главный удар на Андребург – Бурчанск, куда было брошено 2000 красной конницы встык Марковской и Дроздовской дивизий, 2-й Донской дивизии и одной бригаде 1-й Донской дивизии было приказано ударить из района Б. Токмака в направлении Вольдорф – Гохгейм, чтобы отразить наступление красной конницы на 1-й армейский корпус.

В течение целых суток Дроздовская и Марковская дивизии вели ожесточенные бои с наступающим противником в районе Андребург – Эристовка – Бурчанск. Указанные селения переходили из рук в руки. Несмотря на большие потери, красные упорно рвали фронт 1-го армейского корпуса, вводя в бой свежие части.

Особенным ожесточением отличался ночной бой (на 15 августа) Дроздовской дивизии на улицах Андребурга. Красные были выбиты из селения. Марковская дивизия, сдержав наступление красных на Бурчанск, перешла в наступление на Васильевку, но овладеть последней не могла и сосредоточилась на буграх южнее Бурчанска.

Против конного корпуса красные не проявили особой активности, и перегруппировка частей ударной группы происходила без давления со стороны противника. Корниловская, 6-я пехотная и 1-я конная дивизии сосредоточились в Демьяновке под общим командованием генерала Скоблина.

2-я конная дивизия отошла на Петровское, оставив арьергардные части в районе Кучкогуса. Держа связь между обеими группами, отдельная конная бригада генерала Шинкаренко группировалась между Калгой и Ивановкой. Атаки красных на 13-ю дивизию в районе Магдалиновки были отбиты 14 августа с большими потерями.

На 15-ое ударной группе генерала Скоблина было приказано обрушиться на красных в направлении Серогозы – Агайман; 2-ому армейскому корпусу – поддержать наступление ударной группы генерала Скоблина наступлением правого фланга.

Ударная группа Донского корпуса (1,5 казачьей дивизии), выступившая 15 августа из Вальдорфа в северо-западном направлении для содействия наступлению 1-го армейского корпуса, сбила у Тифенбруна пехоту противника и завязала в районе Гохгейма упорный бой с пехотой и конницей красных.

Последние ввели в бой большие силы, поддержанные большим количеством броневиков и артиллерии. Атаки донцов упорно отбивались, и бой не дал результата. На ночь ударная Донская группа была оттянута в Вальдорф и Н. Куркулак.

Наступление 1-го армейского корпуса развивалось успешно. Части корпуса заняли Эристовку и Бурчанск. Красные превосходящими силами пехоты и конницы перешли в контратаку. Дроздовская дивизия отбила все атаки. Марковская дивизия отошла под давлением к Бурчанску.

Колонна красной конницы, до 1000 сабель, обходя левый фланг Марковской дивизии, двинулась из Васильевки на Скельку и далее на Орлянск. Другая конная группа противника, до 800 сабель, наседала на левый фланг Марковской дивизии. Использовав все резервы, Марковская дивизия принуждена была оттянуться в район Фридрихсфельд – Михайловка.

Ударная группа генерала Скоблина около 20 часов сбила передовые части противника и подошла вплотную к Верхним и Нижним Серогозам; отдельная бригада генерала Шинкаренко заняла позицию восточнее Ивановки, 2-я конная дивизия заняла Санбурн. Общая атака ударной группы была отложена на 16 августа.

На участке 2-го армейского корпуса шли местные бои. Противник вел атаки на левый фланг 34-й дивизии и центр 13-й.

Части 1-го армейского и Донского корпусов произвели 16 августа перегруппировку, с целью парализовать движение конницы красных из района Васильевки – Орлянска в юго-западном направлении и в обход левого фланга Марковской дивизии. 2-я Донская казачья дивизия и части Марковской дивизии усиленные донским Дзюнгарским полком, сосредоточились в Михайловке для удара в направлении Орлянска.

Общая атака Орлянской группы красных была назначена на рассвете 17 августа, к каковому сроку могла поспеть донская конница.

Днем 16 августа красная конница обрушилась двумя колоннами на донской стрелковый полк в районе М. Белозерки. После жестокого боя, в результате которого большая часть Донского полка была захвачена в плен, остатки полка сосредоточились в Веселом.

С утра 16 августа ударная группа генерала Скоблина перешла в решительное наступление. Корниловская дивизия стремительно захватила Новоалександровку. Противник отошел в двух направлениях: на Покровку и на юго-запад. Против Покровской группы была брошена 1-я конная дивизия с 1-м Корниловским полком.

Выбитый из Покровки противник повернул на Рубановку, преследуемый конницей и корниловцами. Одновременно два других Корниловских полка были двинуты на поддержку 6-й пехотной дивизии, атаковавшей Верхние и Нижние Серогозы. Несмотря на упорное сопротивление красных, переходивших в контратаки, корниловцы штыковым ударом ворвались в В. Серогозы.

Красные бросились в панике на запад, но были встречены обходной колонной 1-го Корниловского полка. Части 6-й пехотной дивизии продолжали атаки на Н. Серогозы с востока, бригада генерала Шинкаренко вела бой в районе Серогоз, 2-я конная дивизия ворвалась передовыми частями в Агайман, но была вытеснена подоспевшими из Торгаевки красными.

В течение 16 августа крупные силы пехоты (Латышская и 15-я стрелковая дивизии) напирали на фронт 2-го армейского корпуса, нанося главный удар по левому флангу корпуса. Наступление красных сдерживалось, но части 13-й пехотной дивизии были потеснены к Григорьевке – Константиновке. Таким образом, 2-й корпус был оттеснен к самому Перекопу. Значительные силы красной конницы прорвали фланг 1-го корпуса, выйдя в тыл армии.

На 17 августа командующий 1-й армией приказал: Донскому корпусу – продолжая удерживать участок от Азовского моря до Вальдорфа, 2-й казачьей дивизией генерала Калинина, сосредоточенной в Михайловке, – не позже рассвета 17 августа стремительно атаковать красных и разбить их, стараясь прижать к плавням.

Ни в коем случае не допускать движения красных на запад. 1-ому армейскому корпусу – энергичным наступлением левого фланга поддержать генерала Калинина; генералу Барбовичу – продолжать стремительное наступление на Каховку; 2-ому армейскому корпусу, сосредоточить резервы к правому флангу, с рассветом энергично наступать на красных по всему фронту.

С утра 17 августа на всем фронте возобновился жестокий бой. До полудня исход еще не был известен, генерал Кутепов считал положение очень тревожным. Я решил проехать в Мелитополь. На станции Джанкой нас предупредили, что разъезды красной конницы подходят к железной дороге.

С потушенными огнями мы в сумерках прошли на север. В Мелитополь я прибыл поздним вечером. Несмотря на поздний час, большая толпа стояла на улицах, прилегающих к штабу. В сумрачных, угрюмых лицах чувствовалась тревога. Генерал Кутепов не терял спокойствия. К ночи донесения с большинства участков были получены.

В 8 часов утра 17 августа 3-й Марковский полк ворвался в Орлянск. 1-й Марковский и Дзюнгарский полки вели бои северо-восточнее Орлянска. Красные упорно оборонялись. Сломив сопротивление, Марковская дивизия преследовала красных к Васильевне и Скельке.

По очищении указанного района от красных, Марковская дивизия расположилась в Орлянске и Скельке, на случай попыток противника прорваться вдоль плавней Днепра к своей базе.

Дроздовская дивизия, двинутая на Бурчанск, столкнулась с наступавшими вдоль железной дороги значительными силами красных. Отбив атаки красных курсантов и нанеся им тяжелые потери, Дроздовская дивизия овладела высотами севернее Фридрихсфельда и южнее Бурчанска.

2-я Донская казачья дивизия настигла часть прорвавшейся конницы противника в районе М. Белозерки, однако генерал Калинин действовал крайне нерешительно. После боя М. Белозерка была занята донцами, но противник успел отойти на Менчекур, где около 17 часов наши части вновь нагнали красную конницу.

В это же время колонна красной конницы, обнаруженная летчиками в районе Пескошено – Менчекур, подверглась бомбометанию наших самолетов. Красная конница разделилась на две группы: большая часть укрылась по хуторам между Менчекуром и Гавриловкой, а часть, в 600 сабель с двумястами пехоты, направилась на Б. Белозерку.

После жестокого боя 17 августа Корниловская дивизия заняла Нижние Серогозы, атакованные одновременно с востока 6-й пехотной дивизией и с юго-востока Отдельной конной бригадой генерала Шинкаренко.

Окруженный с трех сторон противник бежал в полном беспорядке, не оказывая уже сопротивления 1-я конная дивизия около полудня ворвалась в В. Торгаевку (севернее Торгаевки), где был захвачен штаб 52-й стрелковой дивизии (начальник дивизии с начальником штаба успели скрыться).

После этого все части ударной группы генерала Барбовича преследовали красных к Торгаевке. Отрезанные от прямого направления на Каховку, красные бросились на юго-запад.

Около 19 часов бригада красной конницы Сводной дивизии Саблина, брошенная на поддержку своей бегущей пехоты, ворвалась в В. Торгаевку. Против нее была направлена 1-я конная дивизия, которая выбила красных из В. Торгаевки и преследовала ее до темноты. Пехотные части ударной группы генерала Борбовича преследовали красных, выйдя на 8—10 верст западнее и юго-западнее Торгаевки. Темнота и полное утомление остановили преследование красных.

2-й армейский корпус перешел, согласно приказу, с утра 17 августа в наступление и занял линию хуторов Бальтазаровский – Белоцерковка. Вследствие обхода правого фланга корпуса пехотой и конницей противника, 34-я пехотная дивизия вынуждена была осадить на бугры севернее Масловки и к югу от хутора Бальтазаровского. Аскания-Нова и хутора северо-восточнее Чаплинки были заняты пехотными и конными частями красных.

Хотя успех дня склонялся в нашу сторону, но положение продолжало оставаться тревожным. Присутствие красной конницы в нашем тылу сулило всякие неожиданности.

Я телеграфировал непосредственно генералу Калинину, требуя от него решительных действий и возлагая на него ответственность, если красной коннице удастся уклониться от удара донцов. На ночь я вернулся к себе в поезд. С раннего утра я был в штабе армии.

18 августа противник возобновил атаки на участке Вальдорф – Розенталь – Бурчанск, временно захватывая эти селения. Контратакой донцов и частей 1-го армейского корпуса противник был отброшен на север. Около 11 часов 2-я Донская казачья дивизия под командой генерала Калинина выступила главными силами из Веселого на Б. Белозерку, но оказалось, что противник оттуда ушел.

Когда около 19 часов передовые части Донской конницы заняли Б. Белозерку, главные силы прорвавшейся красной конницы уже ушли из Б. Белозерки на юго-запад. Генерал Калинин вновь упустил противника. Утренняя воздушная разведка, вследствие дождя, не могла установить направления рейда красной конницы, и только около 18 часов она была обнаружена в районе хутора Зеленого.

Я приказал генералу Кутепову отрешить генерала Калинина от должности. Вступившему в командование дивизией генералу Татаркину был дан приказ немедленно двигаться на Рубановку, отжимая красную конницу к Днепру.

В ночь на 19 августа генерал Татаркин рассчитывал нагнать конницу красных. Продолжая преследование, части группы генерала Барбовича заняли Вознесенку и двинулись на Антоновку. После упорного боя Корниловская и 1-я конная дивизии отрезали красных от дороги на Любимовку; часть красных бросилась на Дмитриевку, часть прорвалась на Антоновку.

Генерал Барбович преследовал красных до ночи. 2-я конная дивизия двигалась из Агаймана на Н. Репьевку – Успенскую, встречая крайне упорное сопротивление противника.

С утра 2-й армейский корпус продолжал наступление. Красные оставили Аскания-Нова и отошли на Натальино. Особенное упорство противник проявил в бою под Натальином и на хуторах севернее Марьяновского, но был в результате боя выбит.

К ночи на 19 августа Корниловская, 6-я пехотная и конная дивизии сосредоточились в районе Вознесенской – Челноково, 2-я конная дивизия – в Новорепьевка – Успенской, 2-й армейский корпус на линии Натальино – Марьянова. Острота положения миновала, и я мог вернуться в Керчь. Слух о наших успехах разнесся по городу с быстротой молнии. На улицах царило оживление, всюду виднелись веселые лица. Огромная толпа провожала меня криками «ура»…

19-го я прибыл в Керчь. Погрузка у Ачуева шла успешно. На Тамани наши части заняли 18-го станицу Старотиторовскую. Однако 19-го противник, сильно усилившийся, сам перешел в наступление. К вечеру наши части были потеснены. Начальник отряда генерал Харламов доносил, что несет большие потери и вынужден отходить.