Секретный дневник доктора Уотсона Гровик Фил

Мы отправляемся в путь

Холмс вернулся через три часа. Я не видел его таким возбужденным и даже счастливым со времен разгадки тайны, которую я назвал «Второе пятно».

Холмс выглядел необычайно бодрым, и я, прекрасно зная, какое тяжелое испытание ждет нас впереди, посчитал, что он ведет себя по меньшей мере неадекватно ситуации.

– Что это вы так веселитесь, Холмс? – ворчливо спросил я.

– Я просто смакую наши будущие проблемы и то, как я с ними справлюсь.

– Но позвольте, старина, на нас лежит огромный груз! От такой ноши впору опускать плечи, а не расправлять, ведь она не может не давить.

– Нет-нет, Уотсон. Моя главная проблема не имеет никакого отношения к той ноше, которую вы имеете в виду.

Я покачал головой, поставленный в тупик. Я совершенно не понимал и не мог расшифровать последнее замечание Холмса. Какая проблема могла быть важнее чудовищного груза ответственности? И только теперь, по прошествии времени, я смею предположить, что мой друг говорил о неких сложностях, связанных с Дэвидом Ллойдом Джорджем. О каком-то скрытом противостоянии этих двоих, которое тем не менее оба прекрасно осознавали. Но что это было? Возможно, всему виной резкие слова, которыми они обменялись во время той тайной встречи? Или они оба питали друг к другу интуитивную неприязнь?

Ты, мой потомок, узнаешь об этом позднее. Хотя мне все-таки придется, несмотря на мою великую печаль, объяснить тебе причины проблем Холмса, на нынешнем этапе я хочу сохранить тайну, надеясь, что ты сам доберешься до сути еще до того, как я разложу факты по полочкам.

Если ты задашься вопросом по поводу моей, казалось бы, совершенно нелогичной таинственности, то ее легче всего объяснить скрывающимся в глубине моей души желанием найти в тебе мои черты. Или даже нет, не так: я хочу, чтобы ты открыл в себе Холмса. Такая нерациональность со стороны врача, возможно, кого-то удивит. Но мне кажется, что тебе необходима подобная проверка из разряда тех, которым так часто подвергал меня мой дорогой друг.

Пока я размышлял над словами Холмса, он заметил, что сейчас, возможно, самое подходящее время для разговора с миссис Уотсон. Я искренне согласился, так как с огромным трудом выдержал допрос моей милой женушки, оказавшийся куда более детальным и подробным дознанием, чем те, которые могли бы учинить мистер Шерлок Холмс и Скотленд-Ярд, вместе взятые. Однако я стойко выдержал испытание и не сказал жене ни слова.

Мы с Элизабет поженились в 1903 году. В дальнейшем Холмс жаловался, что в мое отсутствие был вынужден сам описывать дело, которое он назвал «Воин с бледным лицом». Однако великий детектив заметил, что этот опыт показал ему, насколько труднее рассказывать читающей аудитории о расследованиях, чем он предполагал.

Миссис Уотсон сидела на веранде и нервничала в ожидании Холмса, который пересказал мне их разговор уже во время нашего путешествия. Он утверждал, что воспроизводит его дословно, но в дальнейшем я выяснил, что это было не совсем так.

Как бы то ни было, начала беседу моя супруга:

– Ну, мистер Холмс, куда вы теперь, после стольких спокойных лет, тащите нашего Джона?

– Тащу, миссис Уотсон? Разве вы видите веревку, привязанную к поясу Уотсона, и меня, маниакально дергающего за другой ее конец?

– Не надо играть словами, мистер Холмс, ведь мы оба любим Джона, не так ли?

– Истинная правда. И именно поэтому я могу честно сказать вам, что лучше умру сам, чем допущу, чтобы что-то случилось со стариной Уотсоном.

– Я это тоже знаю, мистер Холмс. Вы – лучший друг Джона. Тем не менее я чувствую, что нынешнее дело чем-то сильно отличается от других. Просто женская интуиция, если хотите, но я уверена в своем предчувствии не меньше, чем в том, что завтра утром взойдет солнце.

– Миссис Уотсон, мы с вашим мужем очень многое вместе пережили. О некоторых наших приключениях вы читали или слышали и поэтому прекрасно знаете, что есть вещи, о которых мы не можем говорить.

– Я прекрасно понимаю вас, мистер Холмс. Но это дело, как я уже сказала, кажется мне отличным от других и внушает непонятный, даже суеверный страх.

– Уотсон намекал на опасность?

– Мистер Холмс, я вас умоляю! Вы знаете не хуже меня, что Джон таинственен, как сфинкс, когда дело касается вас. Нет, меня пугает то, что он не сказал, а не то, что сказал.

– Тогда, пожалуйста, выслушайте меня. Да, там, куда мы с Уотсоном сейчас направляемся, опаснее, чем было в Афганистане. Но его служба на благо страны в том жутком месте стала одним из самых ярких этапов его жизни. Он гордится шрамами, полученными на службе Англии. Не забывайте об этом и помните, что вашему сыну, юному Джону, есть на кого равняться. Кстати, где он? Я что-то его не вижу.

– Он у моих родителей в Йоркшире. Сейчас все начинает цвести; такое время – самые приятные воспоминания моего детства. Мы с Джоном хотим, чтобы и наш мальчик каждый год видел это буйство природы. Но, пожалуйста, не меняйте тему, мистер Холмс.

– Миссис Уотсон, ваш муж любит вас и вашего сына больше всех на свете. Но есть другие мужья и отцы, которые в наше трудное время несут службу на благо страны. Им не повезло в той степени, как вашему мужу. И Уотсон это знает. И теперь, когда родина наконец решила попросить его об услуге, он знает, что обязан ее оказать. Старина Уотсон не был бы собой, если бы отказался; не был бы тем человеком, которого вы так преданно любите; не был бы преданным другом и названым братом, которого я себе выбрал.

– Что ж, тогда я отпускаю его с вами, мистер Холмс, и вверяю вам его душу и безопасность. Я знаю, что вы вернете его мне. Мистер Холмс, пусть вас хранит Господь. Пусть и благодаря Джону, но я тоже научилась ценить вас.

С этими словами Элизабет обняла Холмса, вероятно вызвав у него некоторый дискомфорт, и попросила позвать меня.

Я шел к ней с большей неохотой, чем куда бы то ни было. В тот момент даже встреча с дикими афганцами казалась мне гораздо более привлекательной. Поэтому я приблизился к жене с некоторой нерешительностью:

– Ты хотела меня видеть, дорогая?

– Да, Джон, конечно хотела. Я хочу видеть тебя каждый день, каждую минуту. Я хочу видеть, как смеются твои глаза, когда ты смотришь на Джона-младшего. Я хочу видеть твою грусть, когда ты не в состоянии помочь какому-то несчастному пациенту. Я хочу видеть, как ты спишь ночью, почти в такой же позе, как и твой сын. Я хочу видеть, как ты молча улыбаешься мне, когда мы остаемся с тобой наедине. Но на какое-то время мне придется смириться с тем, что я совсем не буду тебя видеть, и я не знаю, сколько мне тебя ждать. Джону-младшему я скажу, что вы с мистером Холмсом отправились заниматься еще одним делом, подобным вашим прошлым знаменитым приключениям, – знаю, это доставит ему удовольствие, как и всегда. А сама буду убеждать себя, что твое путешествие окажется не богаче событиями, чем поездка в экипаже по сельской местности. Я готова лгать сама себе, чтобы тебе не пришлось лгать мне. Каждый вечер, отправляясь спать, я буду надеяться, что ты вернешься к нам утром. А вставая каждое утро, буду ждать, что ты появишься на пороге вечером. Я люблю тебя, Джон. И я буду молиться, чтобы ты вернулся побыстрее.

После этого жена поцеловала меня с такой нежностью, как никогда прежде, и я со слезами на глазах повернулся к поджидавшему меня Холмсу. Тогда я и представить не мог, что не увижу жену и сына больше года.

Харвич

«Няньки» Холмса уложили мой багаж в автомобиль, и мы тронулись в путь. Наши стражи сидели впереди, рядом с водителем, а мы с Холмсом устроили на заднем сиденье.

Поскольку «няньки» молчали, я тихонько поинтересовался у Холмса, умеют ли они говорить, на что он рассмеялся и кивнул. Тем не менее на протяжении всей поездки, которая длилась около трех часов, мы с ними не обменялись ни словом. На самом деле они даже ни разу не повернули к нам головы и не взглянули друг на друга.

Конечно, на этом этапе я совершенно не представлял, в какую сторону мы направляемся, и через некоторое временя с начала путешествия поинтересовался у Холмса, куда, по его мнению, мы едем.

– Очень своевременный вопрос, Уотсон, – заметил он. – Если я правильно ориентируюсь, то, думаю, мы едем в Харвич.

Харвич в период мировой войны являлся одной из важнейших военно-морских баз. Холмс, как и всегда, мог очень точно определить свое местонахождение, и сейчас же сообразил, что Чатем, еще одна военно-морская база, хотя и расположен ближе, но находится на юго-востоке. Мы же направлялись на северо-восток, и логично, что единственным пунктом назначения мог быть Харвич, до которого требовалось проехать семьдесят девять миль.

Мне ни разу не приходилось видеть базу флота во время войны, ведь я был гражданским лицом и жил в центре Лондона. Поэтому первая же встреча на месте произвела на меня большое впечатление: у ворот нам преградили путь щеголеватые моряки в полном обмундировании. Они мгновенно оценили важность документов, которые предъявил наш «нянька» поменьше ростом, и старший матрос махнул рукой вправо. Они с сопровождающим обменялись несколькими фразами, которых мы не слышали.

– Теперь уже недолго, Уотсон, – успокоил меня мой друг. – Через несколько минут мы встретимся с офицером разведслужбы, который проводит нас на корабль и, не исключено, сообщит какую-то новую информацию.

Холмс оказался прав. Прошло не более четырех минут, и автомобиль остановился перед небольшим и явно временным сооружением. Тот же «нянька» отправился внутрь, а через несколько минут вернулся и жестом велел нам присоединиться к нему.

Когда мы заходили в здание, я заметил, что матросы уже занимаются нашим багажом. «Нянька» повыше ростом остался в автомобиле, совсем не обращая на нас внимания. А вот менее крупный внезапно заговорил, когда мы с Холмсом проходили мимо него. Он показал на помещение, в которое нам следовало зайти, и произнес.

– Мистер Холмс, доктор Уотсон, я доставил вас в целости и сохранности до пункта назначения. Так мне было приказано, и я выполнил все полученные инструкции. Еще кое-что… – Он явно колебался. – Удачи вам, джентльмены, каким бы ни было ваше задание.

Произнеся эти слова, которых мы от него не ждали, мужчина закрыл дверь и присоединился к товарищу в черном автомобиле, после чего машина осторожно поехала прочь. Больше она не казалась нам зловещей.

Я посмотрел на своего спутника:

– Что вы обо всем этом думаете, Холмс?

– Гораздо больше, чем ожидал, – ответил детектив и пошел по коридору.

Я последовал за ним в кабинет и с удивлением обнаружил там весьма молодого офицера, который в этой обстановке выглядел совсем юнцом. Он приблизился к нам, чтобы поприветствовать, и заискивающе улыбнулся.

– Мистер Холмс? Я даже мечтать не мог о такой встрече, – пролепетал он, протягивая руку, которая подрагивала от напряжения.

– А вы выдаете себя, капитан. Вам сообщили, что следует ждать очень важную персону, однако не предупредили, кого именно, потому что недостаточно вам доверяют.

– Сэр? – Офицер явно метался между благоговейным ужасом и трезвой оценкой дедуктивных способностей Холмса. Найти внятный ответ ему не удалось.

– А это означает, Уотсон, что нас будут передавать от одного звена цепи к другому, и таких звеньев будет много, – добавил Холмс так тихо, что услышать его мог только я один. – И каждое звено не будет знать силу или слабость соседних с ним, и вряд ли кто-то из них окажется готов к разрыву цепи.

Я уже собирался прокомментировать это замечание, но теперь офицер протянул руку мне.

– Это доктор Уотсон, капитан, – представил меня сыщик.

– Я рад знакомству с вами не меньше, чем знакомству с мистером Холмсом.

– Спасибо, капитан, – поблагодарил я.

После рукопожатий и улыбок молодой офицер предложил нам присесть.

– Простите, джентльмены, но я был так возбужден, что, похоже, забыл представиться. Меня зовут капитан Уильям Ярдли, и я буду сопровождать вас в Харвиче. Я провожу вас на корабль перед самым объявлением о посадке. – Он посмотрел на часы у себя на письменном столе: – Ждать осталось совсем недолго.

Молодой офицер кого-то мне очень сильно напоминал, но пока мы с Холмсом не переглянулись, я никак не мог вспомнить, кого именно. А тут сразу же понял: офицер был очень похож на молодого Холмса. Не знаю, заметил ли это мой друг: хотя обычно от его взглядя ничто не ускользало, в тех случаях, когда дело касалось его собственной внешности и одежды, великий детектив, казалось, терялся. Возможно, его это попросту совершенно не интересовало. Однако я из-за этого сходства чувствовал себя очень неуютно рядом с молодым офицером.

– Скажите, капитан, вы случайно не знаете, куда мы с доктором Уотсоном отправляемся? – спросил Холмс.

– Боюсь, что нет, сэр. Подозреваю, информация секретная. Так или иначе, я не желаю вас обидеть недоверием, джентльмены, но от меня ничего не зависит. Мне приказано проследить, чтобы вам было комфортно в Харвиче, и обеспечить вашу безопасность здесь, а потом посадить вас на корабль, который сейчас готовится к отплытию.

– Послушайте, но вы хотя бы можете сказать название корабля?

– Э-э-э, думаю, да, сэр. Пожалуй, это разрешено. Вы должны сесть на «Внимательный», это легкий крейсер. Командир корабля – прекрасный человек. На самом деле так получилось, что он – давний друг нашей семьи. Его фамилия – Дэвид. Капитан Джошуа Дэвид.

– Прекрасно, капитан, – кивнул Холмс. – Подобные высокие библейские ассоциации очень меня успокаивают[3].

Мы все рассмеялись.

– Джентльмены, не желаете ли пообедать? Или, может, чего-нибудь выпить? – спросил офицер.

– Обед будет очень кстати, капитан, очень кстати, – ответил я с готовностью, поскольку завтракал еще до рассвета, к тому же находясь под впечатлением непреходящего возбуждения Холмса, и с тех пор ничего не ел.

– А вы будете обедать, мистер Холмс?

– Не нужно хлопотать ради нас, капитан.

– Разумеется, он должен накормить над обедом, Холмс, – возразил я. – Ведь он здесь как раз для этого, или вы забыли?

– Это совсем несложно, мистер Холмс, – засуетился Ярдли. – Конечно, меню будет не таким, к какому вы привыкли, но здесь хорошо готовят, несмотря на военное время.

– Если вас это не особо затруднит, капитан, – сдался Холмс и закурил.

Офицер вышел из комнаты, однако очень скоро вернулся. Он был явно расстроен.

– Джентльмены, – обратился он к нам с несчастным видом, – мне только что сообщили, что вы должны немедленно подняться на борт «Внимательного». Простите за доставленные неудобства и изменение планов.

– Не беспокойтесь, капитан. Вы сами знаете, что планы часто меняются, – сказал я, вспоминая время на действительной военной службе.

– Ваш багаж уже подняли на борт. Пожалуйста, следуйте за мной.

С этими словами Ярдли открыл дверь, вышел вслед за нами в коридор, а потом повел нас к кораблю.

Казалось, Холмс осматривает каждый квадратный дюйм базы, по которой мы шли вместе с капитаном Ярдли. Я посмеивался про себя, наблюдая за множеством моряков, которые сновали во всех направлениях: несомненно, каждый из них считал, что именно от его миссии зависит скорейшее окончание войны.

Вскоре мы приблизились к нашему кораблю, и офицер провел нечто вроде официального представления. Он сделал широкий жест рукой, пытаясь охватить корабль, и сказал:

– Вот это и есть «Внимательный», джентльмены. Не буду вводить вас в заблуждение и убеждать, что это самое лучшее и быстрое судно, которое я видел.

Затем Ярдли остановился у сходней и снова протянул руку к Холмсу:

– Не знаю, какое приключение ждет вас на этот раз, мистер Холмс, но я счел бы за честь отправиться вместе с вами. Удачи, сэр.

– Спасибо, капитан. Надеюсь, мы снова встретимся с вами после окончания войны. Но… – Прославленный детектив не закончил предложение и стал подниматься вверх.

– Присматривайте за ним, доктор Уотсон, – заботливо велел мне Ярдли. – Британии нужны такие люди, как он.

– «Присматривайте за ним»! А за мной кто присмотрит? Разве Британии не нужны такие люди, как я?

Конечно, я просто подтрунивал над офицером, но по его помрачневшему лицу сразу же понял, что очень сильно его задел.

– Капитан, я просто пошутил, – поспешил я исправить оплошность.

– Спасибо, сэр, – покраснев, кивнул он. – Я не хотел вас обидеть, уверяю вас.

– Никаких обид, парень. Удачи, капитан.

Мы с чувством пожали друг другу руки. Когда я поднимался вверх по сходням, то остановился где-то на середине и оглянулся. Офицер стоял по стойке «смирно», отдавая нам честь. Это стало одним из моих самых трогательных воспоминаний.

Мы с Холмсом поднялись на борт, почти не запыхавшись, и нас провели в нашу каюту, которая показалась мне тесной даже для небольшого военного корабля. Багаж уже стоял там. Потом нас проводили в каюту командира корабля, где он ждал нас, чтобы поприветствовать лично.

– Джентльмены, пожалуйста, проходите и садитесь. Очень рад познакомиться с вами, мистер Холмс, – сказал командир корабля, обхватив руку Холмса обеими ладонями и энергично ее тряся. – Не меньшая честь для меня и знакомство с вами, доктор Уотсон. – Мне он просто пожал руку. – Меня зовут капитан Джошуа Дэвид.

Командиру корабля было лет пятьдесят пять, и я бы сказал, что на нынешнем жизненном этапе он уже оставил карьерные устремления. У него были густые темные волосы, которые, как я подозреваю, он подкрашивал, а передвигался он так осторожно, словно ходил по яичной скорлупе, и руки при этом держал за спиной. Если не считать этой весьма специфической походки, то я не заметил в нем ничего особенного.

– Итак, я вижу, что вы информированы лучше, чем ваш молодой коллега, – заметил Холмс, присаживаясь. – Он не знал, кого ждать.

– Вот как? А я и не подозревал, что вас доставили не прямиком ко мне. Вы о ком говорите? У нас тут, знаете ли, много молодых офицеров. У вас возникли какие-то проблемы?

– Никаких, – ответил я. – Просто мы собирались пообедать, когда нас позвали сюда.

– О, простите, господа. Эту проблему я быстро решу.

Капитан позвал стюарда и приказал принести в каюту обед.

– Молодого офицера зовут Ярдли, капитан. Уильям Ярдли.

Командир корабля изобразил типичные ужимки человека, который пытается напрячь память, – потер подбородок, почесал голову, наморщил лоб:

– Ярдли… Ярдли… Нет, не вспомнить. Не знаю такого, – признался он наконец.

– Но… – открыл я было рот, однако не успел я произнести даже полсловечка, как в разговор быстро вступил Холмс:

– Это не важно, капитан. Лучше скажите, если можете, куда мы направляемся. – Мой друг встал и прошел к большой карте, висевшей на дальней стене каюты: – На этой карте, наверное, можно найти наш пункт назначения.

– Найти-то, конечно, можно, мистер Холмс. Но пока я не получу приказ, это остается для меня такой же тайной, как и для вас обоих.

– Вы хотите сказать, что окончательный приказ получите уже после выхода в море?

– Именно так, мистер Холмс.

– Но вы хотя бы можете сказать, когда мы отплываем?

– Могу и скажу. В самое ближайшее время. Я очень удивлюсь, если мы не покинем Харвич в течение получаса.

Нам принесли обед, чуть тепловатый и почти безвкусный, но я все равно был счастлив и ел с удовольствием. Холмс мало говорил во время еды, поэтому я развлекал нашего хозяина армейскими байками. Возможно, это была не лучшая тема для разговора, поскольку мы находились во власти военно-морского флота, но если подумать, мы все участвовали в одной и той же войне.

По возвращении в нашу каюту Холмс проверил коридор – нет ли там кого-нибудь. Убедившись, что коридор пуст, он уселся на койку и, как я видел по выражению его лица, принялся складывать, вычитать, делить и сортировать информацию, причем на бешеной скорости.

– Ну, Уотсон, что вы обо всем этом скажете? – наконец задал он вопрос.

– Вы имеете в виду капитана Дэвида, якобы не знающего Ярдли?

– Причем Ярдли предположительно знаком с Дэвидом. Да, и об этом тоже. Но для начала скажите: заметили ли вы что-нибудь любопытное в Харвиче?

– Что вы имеете в виду?

– Вспомните: предполагалось, что мы войдем в состав экспедиционных войск, следующих в Архангельск.

– Да, я помню. И, похоже, так и есть. Разве нет?

– Ни в коей мере, Уотсон. Начнем с того, что для серьезной операции по вторжению нужны и соответствующие силы. Скажите мне: сколько солдат вы видели?

– Солдат? Ну… – Я изрядно смутился.

– Вот именно. Не было никаких солдат. В Харвиче мы видели только моряков, входящих в персонал базы. И ни одного судна для перевозки войсковых частей. Что-то я не помню ни одного успешного вторжения без участия армии, которая и проводит это вторжение. Скажу больше: когда такое было на протяжении всей истории британского военно-морского флота, чтобы командир корабля отправлялся в плавание с важным заданием и при этом не получил четких указаний, куда он должен прибыть и когда? Неужели, Уотсон, они с таким пренебрежениям относятся к моим способностям, что решили, будто я поверю этому капитану Дэвиду?

– Я не понимаю, Холмс. Ведь Ллойд Джордж сказал вам про вторжение, не так ли?

– Нет, это было мое предположение. Он только подыграл, и блестяще. Заставил меня поверить, что я благодаря своим дедуктивным способностям раскрыл важную военную тайну.

– Я все равно не понимаю.

– Уотсон, мы с вами знаем, какая задача стоит перед нами в России. Но что, если о ней знаем только мы, Ллойд Джордж и круг самых приближенных к нему лиц, о существовании которых мы не подозреваем?

– Теперь вы меня совсем запутали, Холмс.

– Я хочу сказать следующее: а что, если каждое из звеньев, о которых я упоминал на берегу, не знает не только других участников, но и нашей цели? Допустим, им отдали приказ всего лишь, например, доставить нас из пункта А в пункт Б. Тогда кто может сказать, зачем мы туда едем? Никто не подозревает о наших намерениях и задачах! Нашей секретной миссией вполне может быть сбор пыльцы! Уотсон, теперь вполне очевидно, что Ллойд Джордж умело направлял меня, как тренер уловками направляет упирающегося породистого скакуна к опасному препятствию. И разве не может быть, что он умышленно напустил туману? А если так, то возможно все – все что угодно.

– А как насчет его величества, Холмс? Разве сам король не говорил, что выбрал вас для этого дела?

– Говорил. И это единственная часть пазла, которая не встает на место.

– Но если мы направляемся не в Россию, Холмс, то куда же тогда?

– Я все еще считаю, что цель нашего путешествия – попытаться успешно выполнить поставленную перед нами задачу. А если так, то мы должны следовать в Россию. Но не в Архангельск, а скорее всего в Кронштадт.

– Кронштадт?

– Да, это ближайшая к Санкт-Петербургу[4] военно-морская база, находится от него примерно в сорока милях. Она охраняет подступы к столице[5]. Если большевикам хватило политической прозорливости пригласили столь нежеланных гостей, как англичане, в Мурманск, чтобы охранять столицу от фланговой атаки немцев и финнов, то готов поспорить, что в Петербурге планируется что-то еще. Думаю, намечается или уже ведется гораздо более хитрая и сложная игра, чем мне дали понять. Я-то думал, что все просто: есть красные, есть белые; все равно что выбор вина к обеду. Но все глубже, Уотсон, гораздо глубже. Пока я не могу вычислить намерения обеих сторон, но, какими бы они ни были, я считаю, что нам позволят спокойно пройти прямо в Кронштадт. А если вмешается германский флот, дело станет еще интереснее.

С этими словами Холмс улегся на койку и впервые за два дня, а то и больше, заснул. Я последовал его примеру.

Когда я проснулся примерно через четыре часа, то обнаружил, что мы уже вышли в Северное море. Харвич остался далеко позади, но мы лишь чуть-чуть приблизились к решению, которое искал Холмс.

Позднее тем же вечером, за ужином в офицерской кают-компании мы встретились со старшими чинами команды. Офицерскому составу сообщили, что мы являемся особыми посланниками, вызванными по просьбе нового петербургского правительства, чтобы помочь найти бесценные драгоценности Романовых. Будучи проданными крупным капиталистам, эти сокровища должны принести пользу русскому народу.

За ужином Холмс ел мало, потому что очень старался вытянуть какую-то информацию из капитана Дэвида. Дэвид выпил один глоток бренди после ужина, встал и принялся ходить вокруг стола все той же своеобразной походкой, заложив руки за спину.

– Надеюсь, вы хорошо спали, доктор Уотсон? – поинтересовался он у меня.

– Если честно, капитан, то я заснул бы и на вершине пирамиды Хеопса.

В ответ на эту реплику все засмеялись.

– Насколько я понимаю, вы не очень довольны размещением? – продолжал расспрашивать Дэвид.

– Вовсе нет, – покачал я головой. – Просто я сухопутное существо: многие поколения моих предков жили исключительно на суше, и мое тело не понимает, что происходит. Оно не ожидало подобных встрясок и, похоже, считает, что земля не должна двигаться; только тогда оно счастливо.

Все снова рассмеялись, и на этот раз веселились дольше и громче прежнего.

Командир корабля подождал, пока стихнет смех, а затем обратился ко всем присутствующим с очень серьезным видом:

– Мистер Холмс, доктор Уотсон, господа офицеры, я понимаю, что многие из вас гадают, куда мы направляемся. Вы пытаетесь определить место по полученным координатам. Что ж, хватит считать, я назову вам наш пункт назначения.

Все моряки и мы с Холмсом подались вперед, как обычно поступает толпа на завершающем этапе скачек.

Командир корабля расправил большую карту Европы, а затем начал объяснять с размеренностью учителя географии:

– Итак, господа, вот куда мы идем. Впереди у нас Бремерхафен. Примерно через одиннадцать часов мы обогнем полуостров Ютландия. – При упоминании знакомого названия моряки застучали по деревянному столу. – Затем идем вверх по проливу Скагеррак, вниз по Каттегату, как можно ближе к острову Лесё, затем по проливу Эресунн. Таким образом мы окажемся достаточно близко от Киля, где немцы, возможно, нас уже поджидают. Однако если мы все еще останемся на плаву, то пойдем на северо-восток по Балтике к Кронштадту.

Сдержанные комментарии офицеров свидетельствовали о том, что они надеялись поучаствовать в каких-нибудь боевых действиях.

Я посмотрел на Холмса с восхищением – как всегда, когда его теории подтверждались, – но мой друг по-прежнему внимательно изучал карту.

– Простите, капитан, но в чем важность острова Лесё? – вступил я в разговор.

– Доктор Уотсон, неужели такой старый вояка, как вы, не знает этого острова?

– А вы смогли бы, капитан, отыскать островки Лангерганса[6] во время первого в вашей жизни вскрытия? – парировал я.

– Достаточно, сэр, – рассмеялся Дэвид. – Будьте милосердны, и я спущу флаг.

– Хорошо, капитан, – согласился я. – Но все-таки почему вы упомянули остров Лесё?

Теперь уже никто не смеялся, а капитан Дэвид напустил на себя важный вид истинного командира корабля. Он обвел взглядом собравшихся и снова остановил его на мне:

– Все очень просто: мы вынуждены заходить в нейтральные воды и Дании, и Швеции в попытке избежать столкновения с противником. А там крайне узкое место; нельзя заранее сказать, сможем ли мы его преодолеть.

– Сэр, вы считаете, что нам придется вступить в бой? – спросил лейтенант Лестер, возможно самый младший из присутствовавших офицеров.

– Лейтенант, судя по словам Ньюсома, противник там везде. И на поверхности моря, и под водой. Если хотите знать мое мнение, то наших врагов следовало бы именовать полчищами крыс, а не волчьими стаями[7].

После этого замечания моряки рассмеялись и согласно закивали.

Я изучающе осмотрел лица всех офицеров. Теперь все до одного были мрачными и задумчивыми.

Холмс резко встал, словно сработала тугая пружина:

– Капитан, джентльмены, спасибо за ужин и просветительскую беседу. Если можно, мы с доктором Уотсоном хотели бы прогуляться по борту корабля.

– Мистер Холмс, тут вам не круизный лайнер с палубами для променада, но в такую красивую ночь, я думаю, можно нарушить правила военного времени. Так и быть, идите.

– Благодарю вас, капитан.

Холмс кивнул мне, чтобы я последовал его примеру, и я тоже поднялся, поблагодарив Дэвида и остальных собеседников.