Секретный дневник доктора Уотсона Гровик Фил

Мистер Смит рассмеялся:

– О, Рейли! Он в России занимался более важными делами.

– Да, он говорил мне. Что с ним случилось? Он в безопасности? Вы знаете что-нибудь о его судьбе?

– И да, и нет. Если Рейли рассказывал вам, чем он занимался в Петрограде, то вы понимаете, насколько он опасен. Как раз перед тем, как он со своими подчиненными должен был начать действовать против высокопоставленных большевиков – и мы до сих пор не знаем, против кого и каким образом, – кто-то большевиков предупредил. Рейли, будучи самим собой, смог вывернуться и сбежал в Финляндию. Там он получил новый приказ от сотрудников Секретного разведывательного управления – вернуться в Россию для какого-то другого дела. Его должны были встретить люди, с которыми он раньше работал вместе.

– И что произошло?

– Он отправился назад, но никто о нем с тех пор не слышал. Теперь прошло уже больше года.

– Боже! Он мертв, как вы считаете?

– Доктор Уотсон, зная тип людей, на которых работаем мы с Рейли, я считаю, что его прихлопнули по приказу Ллойда Джорджа. Рейли подставили. Он отправился назад, ожидая встретить людей, которым доверял, а от него избавились. Ллойд Джордж должен был замести все следы. Нельзя было оставлять никаких хвостов.

– И то же самое случилось с Холмсом, молодым Ярдли и Престоном?

– Да. Сэр Майкл оказался не в том месте и не в то время, хотя в любом случае от него пора было избавляться. Он стал ненужен. К тому же Престон-старший обнаружил некоторые вещи, которые не понравились Ньюсому, и Ньюсом сказал об этом Бальфуру. Мне очень жаль мистера Холмса. Во всем виноват Ллойд Джордж, но… – Мистер Смит пожал плечами.

Я сидел ошарашенный. Это была правда. Во всем виноват Ллойд Джордж. Он был истинной главой «черной фракции». Подонок все время играл на обе стороны, и об этом наконец догадался Холмс.

Мне просто не верилось, что наше правительство может вести такую низкую, подлую игру. Все нравственные принципы, на которых, как я считал, стояла Англия, за какие-то минуты превратились в посмешище. Но у меня все еще оставались вопросы, и пусть у меня уже не хватало ни физических, ни душевных сил, я должен был их задать:

– Пожалуйста, расскажите мне про Томаса Престона.

– Которого? Настоящего или подставного?

– Про обоих, если можете.

– Второй был из Секретного разведывательного управления. Его послали по просьбе Рейли, потому что Сидней обычно предусматривал любое возможное и невозможное развитие событий, к тому же он не мог рисковать, привлекая к делу новичка, который мог провалить попытку спасения. Она должна была оказаться успешной, чтобы вас всех можно было убить. Если бы за дело отвечал настоящий Престон, бог знает, что случилось бы. Поэтому Рейли поручил своим людям выкрасть Престона-младшего и держать его, пока он не сможет отправиться домой на том корабле, который вас привез.

– А как насчет Артура Томаса?

– Еще один настоящий. Он не был знаком с Престоном, так что, добравшись до Екатеринбурга, конечно, поверил, что Престон – это Престон. Нет, с Артуром все в порядке. То же самое с адмиралом Ярдли. Ньюсом его дурил и даже глазом не моргнул, когда погиб сын адмирала. Этого Ньюсома тоже стоит пристрелить.

Я устало посмотрел на мистера Смита и продолжил:

– Вы знаете что-то про немецкого посла, фон Мирбаха?

– Конечно, знаю. Тут действовал Колчак. Он считал, что если убить фон Мирбаха, то кайзер начнет давить на фронте, а Колчак станет еще важнее для союзников. Колчак собирался вернуться на поле военных действий, если его сделают верховным правителем российского государства – или кем он там, черт побери, хотел стать. О, говорю вам, доктор Уотсон, Ллойд Джордж все просчитал и рассмотрел миллион вариантов!

– Еще пара вопросов, если можно, – сказал я.

– Еще бренди, если можно, – парировал мистер Смит.

– Генерал Пул был в деле или нет? – поинтересовался я, наполнив его стакан.

– Нет, только выполнял приказы. Настоящий военный человек – и совершенно тупой.

– И, пожалуйста, ответьте мне на самый важный вопрос: Холмс жив?

– О чем вы говорите? Его же убили на том корабле, правда?

– Вы меня спрашиваете?! – И я рассказал о своих предыдущих посетителях и описал их мистеру Смиту.

– Похоже, я знаю, кто они. Это люди вроде меня. Они работают только на одного человека: премьер-министра. Но до этой минуты, доктор Уотсон, я не слышал ничего о том, что вы сейчас сказали.

– А выяснить как-то можно?

– Конечно. Я могу убить одного из ублюдков, если откажутся говорить. Но они такие же, как я. Они не станут говорить.

– Как вы добыли всю информацию, которую рассказали мне сегодня ночью?

– Странный вопрос, доктор. Понимаете, мы всегда находимся поблизости от людей, которые нас нанимают. И в конце концов они начинают воспринимать нас скорее как домашних животных, а не людей. Но те дела, для выполнения которых мы предназначены, заставляют нас держать глаза нараспашку, а ушки на макушке. Можно много чего узнать, пока стоишь в тени. Вы когда-нибудь обращали на это внимание, доктор Уотсон? Если стоять на свету и смотреть в тень, то ничего не видно. Но если стоять в тени, можно увидеть все, что происходит на свету. – Он сделал небольшую паузу. – А если заниматься столь секретной работой, то можно узнать почти все тайны – если вы понимаете, о чем я говорю.

Больше вопросов у меня не осталось. Я был полностью изможден. Меня будто выжгли изнутри. Я посмотрел на своего опьяневшего друга и почувствовал неожиданную близость с ним. Вероятно, потому, что знал: по крайней мере один человек – тот, кто сидит сейчас передо мной, – придерживается тех же ценностей, что и я, пусть и в искаженном виде. Он буквально рисковал жизнью, чтобы оплатить долг, который считал личным. Долг, о котором мы с Холмсом ничего не знали.

И хотя мистер Смит был уже изрядно пьян, мне пришлось задать еще один, последний вопрос:

– Пожалуйста, умоляю, скажите мне, как вы думаете, как вы чувствуете в глубине души – есть ли хоть какой-то шанс, что Рейли или Холмс все еще живы?

Мистер Смит поставил стакан на стол и взялся за ручки кресла, чтобы подняться. Попытка удалась с трудом, однако он выпрямился, одернул пиджак, посмотрел на меня сверху вниз и сказал:

– Я действительно не знаю. Если бы кто-то из них был мной, или вами, или любым другим англичанином, я сказал бы «нет». Но посмотрите, о ком вы спрашиваете. У меня просто нет ответа. На вашем месте, доктор Уотсон, я написал бы ту чушь, которой от вас требуют, и отделался бы от тех, кто ее так желает. Считайте это страховкой. Если мистер Холмс все-таки у них, может, они его пощадят. А если нет – что вы теряете? Дайте им то, что они хотят, и пошлите к черту. Так или иначе, вы – я абсолютно уверен – придумаете хитрый ход, чтобы разъяснить или восстановить истинное положение вещей, при этом не подвергая риску ни себя самого, ни членов вашей семьи.

13 июля 1919 года

Затем я проводил своего собеседника до двери, и он зигзагами пошел по улице. Начинало светать, и лондонское солнце вступило в борьбу за власть с фонарями. Я задумался, увижу ли когда-нибудь снова мистера Смита, и решил, что я этого не хочу: как он и говорил, долг уплачен, и мистера Смита для меня больше не существует.

Ложиться спать теперь было глупо и бесполезно. Я пошел наверх, еле переставляя ноги, словно к ним были цепями привязаны гири. Я принял ванну, что вернуло мне какие-то силы, затем оделся и снова вышел на улицу.

Репортеров в такую рань я не ожидал, и мне требовалось время, чтобы обдумать все, что случилось за два этих коротких дня – дня, которые для меня стали эпохами.

Теперь я знал, что предоставлю Ллойд Джорджу то, что он хочет. Я напишу о поистине логическом завершении карьеры Холмса. Мой отчет удовлетворит темные силы и наверху, и, в случае Клея, внизу. Хотя теперь у меня возникали сомнения в том, что представляет собой этот человек на самом деле.

После всех лет, проведенных рядом с Холмсом, мне внезапно пришло в голову, что я позволял всем его действиям окрашивать мои собственные. Его победы и поражения становились моими, его предубеждения и симпатии разделялись мной, его страхи и радости тоже принадлежали мне. Я каким-то невероятным образом стал тенью Шерлока Холмса, но до меня этот факт дошел лишь в тот момент, когда я попытался разобраться с истинной, сложной природой Клея.

Он не мог быть таким уж плохим, потому что пытался помочь главному из своих врагов, с которым боролся чуть ли не на протяжении всей сознательной жизни. Подобный поступок требовал или непомерного всепрощения, или силы интеллекта. Иначе так философски не настроиться. Я подозревал последнее, желал первого и надеялся на смесь одного и другого. И хотя я не знаю, что случится в будущем, сейчас, когда я пишу этот дневник, Клей показал себя другом, защищая мою Элизабет и Джона и помогая мне. Ниже я изложу, как именно он мне помог, и этим закончу подробное описание событий этого года.

Я шел и думал, совершенно не представляя, в каком направлении иду и сколько времени продолжается эта бесцельная одиссея. Наконец ко мне подскочил уличный мальчишка, похожий на Билли, паренька-посыльного, одного из помощников Холмса на Бейкер-стрит, и сказал, чтобы я следовал за ним.

Я предполагал, к какой цели теперь направляюсь, но только в общих чертах. Похоже, меня вели по самым грязным переулкам Лондона. В итоге, как я и предполагал, в дальнем конце одного из таких переулков оказался экипаж Клея, который меня ждал. Я забрался в него с ощущением возвращения на старое знакомое место.

– Да, доктор Уотсон, у вас была бурная ночь, – произнес мой бывший враг.

– Не впервой.

– Надеюсь, что проблемы решились.

– Решились? Да. Но только самым извращенным способом.

– Вы знаете, что ваша семья находится в полной безопасности?

– Полагаю, спрашивать об этом излишне?

Эти слова вызвали нечто, напоминающее улыбку – то есть самое близкое подобие улыбки, которое можно было ожидать от этих губ.

– Да, излишне. Доктор, поскольку вы не попросили моей помощи относительно Холмса, должен ли я понимать, что вы выяснили правду?

– Я не уверен. Но предупреждаю даже вас, чтобы вы держались подальше от тех, с кем я общался прошлой ночью. Воздух, которым они дышат, ядовит, и они сами его создали. Переулки, по которым сегодня утром вел меня присланный вами мальчишка, пахнут гораздо приятнее.

– Я вижу, что вы пытаетесь решить серьезные проблемы, доктор Уотсон. Я хотел бы вам помочь – теперь, когда приближается время моей смерти.

Я не верил своим ушам: Клей пошутил! Это было столь невероятно, что я действительно чуть не рассмеялся.

– Единственная помощь, которую вы можете мне оказать, – заявил я, – это определить, жив Шерлок Холмс или нет. Теперь мне кажется, что только у вас достаточно возможностей, чтобы обнаружить истину.

– Вы на самом деле просите меня об этом, доктор?

Похоже, я провалился в сон прямо посреди разговора, но вроде бы ответил утвердительно.

– Пока поспите, доктор Уотсон. Мой экипаж может оказаться одним из последних убежищ для вас в Лондоне. Поспите, а я в период вашего забытья проведу вам экскурсию по таким частям города, о которых вы и подозревать не могли в период бодрствования.

Под эти слова, произнесенные странно успокаивающим тоном, я погрузился в глубокий сон, который мне требовался. Экипаж качался, как колыбель.

Когда я проснулся примерно три часа спустя, Клея рядом уже не было. Возничий сказал мне, что хозяин давно ушел, а затем вручил мне записку от него:

Доктор Уотсон!

После исчезновения единственного равного мне противника из моего непосредственного окружения я чувствовал себя вялым и апатичным. Мне нужны регулярные конфронтации с достойным врагом. Я не уверен, что когда-нибудь найду искомое в отсутствие Холмса.

Поэтому я решил исполнить Вашу последнюю просьбу и сейчас занимаюсь организацией поездки на Бермуды. Я собираюсь туда лично, чтобы посмотреть, что удастся раскопать. Конечно, мои люди, остающиеся здесь, сделают все возможное, чтобы выяснить хоть какие-то факты, которые также помогут раскрыть тайну.

Вам нечего бояться, пока я снова не свяжусь с Вами. Если Вам что-то потребуется, Вам следует обратиться к мистеру Полу Франку. Он адвокат, и Вы найдете его на Денхолм-стрит. Он будет знать, кто сможет лучше всех помочь Вам. Я оставлю ему все указания насчет Вас.

Я предвкушаю этот новый вызов с гораздо большей радостью, чем что-либо другое на протяжении многих лет, и я благодарю Вас за это, доктор. Пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания миссис Уотсон и Вашему сыну.

Удачи, доктор Уотсон, нам всем.

Записка была подписана просто: «Клей».

Я смотрел на нее в полном неверии, и тем не менее меня грела надежда что-нибудь узнать о судьбе Холмса. Но я понимал, что какое-то время придется подождать.

Затем я подумал о странном стечении обстоятельств – а что будет, если Клей добьется успеха и найдет Холмса живым? Может, мне удастся сделать их союзниками каким-нибудь способом, который пока не приходит мне в голову? Какое это будет благо для человечества: Холмс и Клей работают вместе!

Я убрал записку в карман и попросил отвезти меня к своему дому. Когда мы подъезжали, я наконец увидел шумную толпу гончих из служб новостей у себя на пороге. Я был не в силах с ними сражаться и попросил отвезти меня в клуб «Диоген», где, как я знал, я найду Майкрофта Холмса.

Брату моего дражайшего друга я объяснил, что пока не могу сообщить ему всю информацию о Шерлоке, потому что правительство попросило меня этого не делать. Майкрофт согласился подождать, а затем поинтересовался, какие из вещей Холмса я хотел бы получить.

Я попросил оставить мне одну из его знаменитых охотничьих шляп с козырьком и несколько трубок. А затем я решил взять еще один предмет, который Шерлок всегда использовал, чтобы нарушить мое спокойствие: его адскую скрипку. Сам не знаю, откуда пришло это решение. Может, дело в том, что из всех вещей прославленного детектива именно эта сочеталась со всеми аспектами его сложного характера. И при этом диссонировала, должен добавить.

Майкрофт напомнил мне, что скрипка работы самого Страдивари, но понял, что мой выбор не связан с денежной стоимостью предмета, и пообещал вскоре все прислать. Мы пожали друг другу руки, и я решил отправиться домой и разобраться с безумной толпой, которая запрудила нашу улицу и грозила испортить мои отношения с соседями.

12 августа 1919 года

Мне потребовался чуть ли не месяц, чтобы дописать этот дневник, и пока я не получил от Клея никакой информации о Холмсе. Хотя я связывался с мистером Франком, ничего узнать не удалось, потому что даже сам мистер Франк не получал сообщений ни о чем. Или он так утверждает, но я верю его словам.

Рейли не проявлялся. Я не представляю, жив ли он. И в любом случае я никак не могу связаться с царской семьей.

Адмирал Ярдли снова несет вахту в море. Однако мы с ним и с сэром Томасом Престоном проводим много времени вместе с тех пор, как я их познакомил. Их отношения – это отношения отца, лишившегося сына, и сына, лишившегося отца. По мере сил они возмещают друг другу эти потери. Они – прекрасные люди.

Что касается меня самого, Элизабет и Джона, то с нами все в порядке. Публикация моего рассказа о кончине Клея под названием «Ноги из глины» оказалась успешной. Однако теперь общественность требует отчета о многочисленных делах Холмса, которые еще не были описаны. От меня хотят и рассказа о его участии в секретной военной миссии, но я заявляю, что она все еще остается тайной. Эти рассказы – единственный способ, которым я могу представлять моего друга живым.

Кстати, между последней страницей этого дневника и задней обложкой ты, мой потомок, найдешь конверт, который запечатал лично Холмс в начале войны и отдал мне на хранение. В нем подробно описаны его размышления о ходе боевых действий и, как он утверждал, неизбежном окончании. Я бы открыл его сам, но при виде каракулей, начертанных рукой моего дорогого друга, я только расстроюсь, а мне это совсем не нужно. Зная Холмса, я понимаю, что в этом вопросе он, конечно, тоже оказался прав.

Не знаю, каким будет мир семьдесят пять лет спустя – и даже семьдесят пять дней спустя, – но я всем сердцем молюсь за своего сына Джона, за маленького Сиднея и за всех детей мира, чтобы не было повторения безумия этой войны.

Используй информацию, которую я только что тебе предоставил, с умом. Я знаю, что ты так и сделаешь.

Я желаю тебе здоровья, счастья, процветания и мира.

Прощай.

Новый день

Наконец я закончил читать дневник деда. Я так увлекся, что не заметил, как ночь постепенно перешла в день. Я начал чтение за письменным столом Криса Уайетта и так и сидел там, словно Крис привинтил меня к креслу болтами.

Я закрыл дневник, откинулся назад и прижался спиной к высокой мягкой кожаной спинке. Потом я вынул конверт и посмотрел его на свет. Предполагаю, что это было просто рефлекторное действие, потому что я боялся его открывать. Ведь внутри был документ, подписанный самим Шерлоком Холмсом свыше семидесяти пяти лет назад. Теперь мне предстояло прочитать текст, утерянный для мира на протяжении всего этого времени. О содержимом не знал даже мой дед.

Когда я открыл конверт и достал из него аккуратно сложенные листы, мое сердце забилось столь же сильно, как когда я развернул дневник. В конверте оказалось письмо, написанное рукой самого Холмса, такое же невероятное, как и рукопись моего деда:

Мой дорогой Уотсон!

Если Вы читаете это письмо, это означает, что меня уже нет рядом с Вами. Простите за уловку, которую я себе позволил, но ведь мы же друзья? Когда Вы отправитесь беседовать с миссис Уотсон, как раз перед нашей поездкой в Россию, я собираюсь заглянуть туда, где Вы спрятали мое изначальное письмо, чтобы заменить его этим.

После того как я прошлой ночью вышел из кабинета премьер-министра, меня охватило чувство, объяснить которое я не могу. Мне хотелось бы думать, что оно основано на оценке мною характера собеседника, а если так и есть, то надеюсь, что в данном случае я серьезно ошибся. Однако я считаю, что прав.

Мой друг, я полагаю, что мне не позволят долго жить после успешного выполнения полученного нами задания, если оно вообще завершится удачей. У меня имеются серьезные опасения, которых я не испытывал никогда раньше, и это ощущение мне не нравится. Я не говорю сейчас о каких-то зловещих событиях, давлении, я пишу скорее о чувствах, а не каких-либо имеющихся у меня в наличии доказательствах.

Однако я пытаюсь поднять себе настроение, используя сегодняшнюю беседу с Ллойдом Джорджем как доказательство, которое мне требуется. Каковы бы ни были истинные мотивы этого человека, я твердо уверен, что он не может позволить ключевым фигурам этого дела остаться в живых, чтобы давать показания о том, что оно вообще существовало. Хотя подобных предчувствий в отношении Вас у меня не возникает. На самом деле Ллойд Джордж предпринял все возможные усилия, чтобы убедить меня не брать Вас с собой. Я считаю, что в этом случае намерения нашего премьер-министра касаются исключительно меня одного. Но я не могу отказаться от того, что считаю самым важным и главным испытанием в своей жизни.

Поскольку я не представляю, когда Вы будете читать это письмо, а также не знаю, будем ли мы еще находиться в состоянии войны с Германией или к тому времени выиграем ее, я не хочу, чтобы Вы думали, будто я лишил Вас своих изначальных прогнозов по поводу исхода этой войны. Но вместо подробного изложения, которое я написал изначально, я оставляю Вам его краткое содержание.

1. Англия и Франция выиграют войну, но только с помощью Соединенных Штатов Америки, которые в начале войны, когда я впервые записал свой прогноз, были столь же далеки от участия в ней, как я от того, чтобы отрастить крылья.

2. К сожалению, боевые действия продлятся до 1918 или 1919 года, потому что США вступят в войну очень поздно и только из-за откровенно враждебных действий Германии.

3. К тому времени, как США присоединятся к союзникам, Англия и Франция окажутся буквально истощены в плане человеческих и денежных ресурсов. И именно США предоставят и то, и другое.

4. Старый порядок в Европе – но я ни в коем случае не имею в виду Англию, – вероятно, изменится безвозвратно. Я не представляю, во что превратится монархия в некоторых странах, но надеюсь, что Англия все-таки послужит примером.

5. После окончания войны США будут играть все более важную роль в мировом развитии, потому что эта страна теперь почти прошла период становления.

Вот это и есть те выводы, пусть и в сокращенном виде, что я в первый раз оставлял Вам на хранение. Если я ошибся по какому-то из пунктов, я не буду возражать, если Вы это скроете. А я знаю, что Вы так и сделаете.

Уотсон, у Вас есть жена, ребенок и прекрасный дом. Большинство мужчин не так счастливы, как Вы, и лишены этого. Хотя моя жизнь определенно не располагает к такому счастью. Тем не менее я молюсь о том, чтобы Вы высоко ценили то, что имеете, и хотя обстоятельства вполне могут изменить будущее, которое я предвижу, я использую эту возможность, чтобы попрощаться с человеком, который был моим истинным другом и братом.

Внизу стояла подпись Холмса.

Прочитав это письмо после дневника деда, я почувствовал себя таким же усталым, как мой предок в ту ночь после возвращения в Лондон. Требовалось слишком многое переварить. Слишком много набралось невероятных вещей, которые не мог или не желал воспринимать мой разум. Как и предупреждал меня дед, все это шло вразрез с тем, чему меня учили – чему учили всех.

Я вспомнил его предупреждение о гневе всего мира, который обрушится на Англию, но, как заметил мистер Смит, он был уверен, что мой дед найдет способ отомстить тем, кто несет ответственность за зло, которому они положили начало. И теперь он это сделает, хоть прошло столько лет. Но мой дед об этом знал. Он не возражал против того, чтобы мир подождал, – если мир в конце концов узнает правду. А теперь так и будет.

Многие вопросы остались без ответа. Многие следы все еще были скрыты в то время, когда дед закончил писать дневник. Мне предстояло ими заняться. После публикации этой информации следующим поколениям придется писать историю заново.

Теперь мне хотелось бы кое-что сообщить вам о некоторых менее известных лицах, которые упоминаются в дневнике моего деда.

Адмирал Ярдли продолжал служить королю и стране, вышел в отставку, на протяжении всей жизни оставался другом моего деда и умер сразу же после Второй мировой войны, в начале которой он снова предложил свои услуги стране.

Сообщалось, что сэр Рэндольф Ньюсом утонул в Греции – несчастный случай во время отпуска. Его объявили героем и устроили торжественные похороны.

Сэр Томас Престон и сэр Артур Томас прекрасно служили своей стране. Их карьера была долгой и выдающейся.

Особое место следует отвести мистеру Джону Клею благодаря тому, что он сделал для моих деда и отца. Если бы я был религиозным человеком, то сходил бы в церковь и помолился за упокой его души. Я действительно считаю, что его помощь моему деду помогла искупить многие из его прошлых грехов. Нет никаких данных, даже у полиции, о какой-либо деятельности Клея в дальнейшем. Он, как и Холмс, исчез. Но, конечно, о его смерти повествуется в рассказе моего деда «Ноги из глины».

Однако четыре главные тайны так и остались тайнами, и когда я наконец уходил утром из конторы Криса, эти четыре вопроса продолжали крутиться у меня в голове, словно вышедшие из-под контроля гоночные машины.

Во-первых, история гласит, что Сидней Рейли исчез в России, и с тех пор про него никто никогда не слышал. Но что, если он сам хотел, чтобы было так? Что, если он выбрался из России, узнал, куда доставили Татьяну и царскую семью, и добрался до Эльютеры? Что, если он связался с моим дедом и они договорились держать в тайне его местонахождение?

Во-вторых, что случилось с царской семьей? Они остались на Эльютере и прожили там всю жизнь? Или Алексей и великие княжны уехали после неизбежной смерти родителей? Что произошло с Татьяной и маленьким Сиднеем? Они ведь вполне могли вернуться в Лондон и жить рядом с моим дедом.

В-третьих, куда исчез Джон Клей? Смог ли он выяснить, жив Холмс или мертв? А если смог, то почему не сообщил моему деду? А если Клей вернулся к своему прошлому образу жизни, то почему нет никаких сведений, подтверждающих это, пусть даже мой дед рассказал о его смерти?

И самое важное, что на самом деле случилось с Шерлоком Холмсом? Из всего, что мой дед когда-либо написал о своем лучшем друге, из всего, что говорит о нем история, мы знаем, что интеллект этого человека был вершиной разума, соединяющего девятнадцатый век с двадцатым. Не мог ли Холмс, будучи великим мистификатором, каким-то образом выжить? А если он выжил, то что с ним случилось? Почему он не связался с моим дедом и не дал ему знать, что жив?

Судя по записке, которую мой дед так никогда и не прочитал, Холмс обладал большим даром предвидения, чем предполагал. Возможно, прославленный детектив понимал, что его «воскрешение» принесет настоящую смерть и ему самому, и моему деду. Насколько я понимаю Шерлока Холмса, он скорее позволил бы миру себя похоронить, чтобы мой дед продолжать жить.

После всех размышлений лишь одна вещь мне стала абсолютно ясна: рассказ моего деда породил еще больше тайн, чем те вопросы, на которые он дал ответы. От всей этой круговерти у меня даже разболелась голова. Поэтому я закрыл дневник, положил письмо Холмса туда, где оно лежало много лет, потом вернул все в бумажный пакет и засунул его под мышку. Для одной ночи информации было более чем достаточно.

Выходя из личного кабинета Криса, я обнаружил, что совсем забыл о своем друге, который остался со мной. Крис крепко спал на диване в приемной, и я не стал его будить. Впереди еще много времени, чтобы рассказать ему про дневник, когда он полностью отдохнет. Затуманенный разум просто не сможет воспринять все то, что я только что узнал.

Поэтому я тихо вышел из конторы своего друга и, шагнув на тротуар утром благословенного великолепного лондонского летнего дня, случайно заметил роскошный старый «роллс-ройс», припаркованный справа. Я помню, как обратил внимание на красивую старую машину.

Однако, когда я проходил мимо, задняя дверца открылась, и оттуда вышел элегантный пожилой джентльмен, которому, по моему мнению, было за семьдесят. Он позвал меня по имени.

Я повернулся к нему:

– Да, я доктор Джон Уотсон.

Мужчина подошел поближе:

– Простите меня, доктор, я не хотел вас пугать так рано утром, тем более сразу после того, что вы узнали.

Это определенно меня удивило. По словам моего деда, никто не знал о том, что он написал. Никто. Тем не менее передо мной стоял некий пожилой джентльмен, который утверждал обратное.

– Что вы имеете в виду? Что я узнал? – уточнил я.

– Ну, если вы хоть немного соответствуете тому, каким, предположительно, был ваш дед, то сейчас вы задаете себе вопросы, на которые у вас нет ответов. Я не только в курсе того, что этой ночью открылось вам. У меня есть и ответы на вопросы, которые вас мучают.

– Но как это возможно? Предполагается, что об этом никто не знает! Никто! Кто вы такой?

– О, пожалуйста, простите упущение старику, доктор Уотсон. Позвольте мне должным образом представиться. Меня зовут Сидней. Я – сын Татьяны и Рейли.

Я чуть не выронил дневник, и если бы я не был врачом и не знал, как работает система кровообращения, то мог бы поклясться, что после этих слов мое собственное сердце прекратило биться в груди, а легкие прекратили дышать. Я смог выдавить лишь нечленораздельный возглас. Безуспешно я пытался хоть что-то сказать – ничего не получилось. Помог мне Сидней – он рассмеялся.

– Вы слышали, что я сказал, доктор. Я – тот самый ребенок, которому на Эльютере помог появиться на свет ваш дед. Как видите, я давно вышел из того возраста, когда требуются подгузники.

Он снова рассмеялся, и я последовал его примеру, но, думаю, рот у меня то и дело принимал форму буквы «О», напоминая открытую банку с вареньем.

– Мой мальчик, мой мальчик! – ласково проговорил Сидней. – Ну хватит уже. Успокойтесь. – На мгновение мне показалось, что рядом со мной стоит мой дед, успокаивая меня и беря под руку. – Джон, если позволите вас так называть, пожалуйста, сядьте в мою машину. Я отвезу вас домой.

Я все еще был не в состоянии сказать что-то членораздельное и фактически заполз в автомобиль Сиднея, который представлял собой дворец на колесах. Пожилой джентльмен забрался в машину вслед за мной, велел шоферу трогаться, удобно устроился на явно привычном ему месте, повернулся ко мне и заговорил мягким голосом:

– Я предпочел бы не рассказывать вам всего прямо сейчас по ряду причин. Во-первых, у нас нет времени. Во-вторых, вы не спали всю ночь, пытаясь осознать содержимое пакета, который вы сейчас прижимаете к себе крепче, чем ребенок прижимает любимого плюшевого мишку. Вы не всостоянии переварить оставшуюся информацию.

Я начал возражать, но Сидней перебил меня:

– Джон, пожалуйста, успокойтесь. Я просто довезу вас до дома, чтобы вы для начала выспались.

– Можно подумать, что мне сейчас удастся заснуть, – хмыкнул я.

– Удастся, – улыбнулся Сидней. – Послушайте, я позвоню вам позднее, во второй половине дня, и мы сможем снова встретиться. Джон, не только я сам могу вам многое рассказать, после того как вы выспитесь и сможете нормально разговаривать, но и вы способны многое мне сообщить.

– Да, во мне сейчас бурлит адреналин, и я мог бы на нем какое-то время продержаться, но вы правы, – наконец согласился я. Пусть мне требовались ответы, еще нужнее мне было поспать. – Только скажите мне: Холмс выжил? А если выжил, то связывался ли он когда-либо с моим дедом? – спросил я.

– Ну хорошо, на эти вопросы я отвечу, и только на них. Да, Холмс выжил. И да, он связывался с вашим дедом, только ваш дед этого не знал. И для него же было лучше, что он этого не знал.

Сказав это, Сидней слегка содрогнулся, словно вспомнил что-то ужасающе болезненное или пугающее. И хотя я отчаянно хотел получить все ответы, я выполнил свою часть сделки и больше не задал ни одного вопроса.

Я быстро терял силы и был рад, когда мы остановились перед моим домом. Покачиваясь, я вышел из «роллс-ройса», все еще сжимая в руках дневник. Когда я повернулся к Сиднею, чтобы попрощаться, он произнес с хитрой улыбкой:

– До вечера, мой мальчик. Как говорится, сказка только начинается.

Фил Гровик обожает Шерлока Холмса, доктора Уотсона и свою семью. Впрочем, необязательно в таком порядке.

В промежутках между оплакиванием того факта, что он не родился Шерлоком Холмсом, Гровик развлекается поиском самых креативных рекламщиков мира для нью-йоркской компании «Говард-Слоун-Коллер груп», управляющим директором которой является, а также подводным плаванием. Впрочем, необязательно в таком порядке.

Страницы: «« ... 7891011121314

Читать бесплатно другие книги:

Сережки Татьяне Ивановой определенно шли. Правда, она не понимала, почему Герман, с которым они давн...
Ох и весело студентам-биологам на практике! Это тебе не над пробирками корпеть. Ученики преподавател...
Казалось бы, все как обычно: убийца, жертва и телохранитель между ними. Но Евгения Охотникова – проф...
К частному детективу Тане Ивановой обращается не кто-нибудь, а потомственная колдунья Кассандра, и с...
На носу Новый год, а настроение у частного детектива Татьяны Ивановой хуже некуда: все друзья забыли...
Вот так попала частный сыщик Таня Иванова! Одновременно у нее два дела, и неизвестно, какое из них т...