Град на холме Некрасов Илья

– Он опасен?

– Нет, – врач настраивал подачу аэрозоля в маске. – Свои прямые обязанности выполняет от и до. Просто со временем копятся ошибки. Они приникают… В общем, надо почистить. Но тогда он станет обычным болваном, так что… – он не договорил.

Я ощутил его руки у своих висков.

– Так. Видно, порт?

– Да.

На потолке прямо передо мной пульсировал дежурным огнём квадратный нео-wi-fi, кусочек стекла, тёмно-синего цвета, размером около сантиметра. Врач подогнал крепления и зафиксировал голову так, чтобы сигналы проходили даже с полузакрытыми глазами.

– На всякий случай – радиоканал у вас в норме?

– Вроде работал, – я нащупал языком зуб. – Мы с дровосеком проверяли.

Захотелось узнать ещё кое-что. Перед тем, как мне наденут дыхательную маску.

– А вот та девушка… стояла в коридоре…

– Какая?

– С зелёными глазами.

– Тут много таких. Даже мой робот бывает зеленоглазым, когда захочет.

– Только него глаз нет.

– Именно.

Ладно. Надевай маску, умник.

К лицу подплыла телескопическая штанга с прозрачной дыхательной маской на конце. Она опустилась и плотно прижалась к коже.

Я потянулся к переключателю, что был утоплен в ложе рядом с рукой, но врач вернул её на место. Он сам нажмёт на кнопку смещения восприятия?

Вот и первый вдох. Показалось, что смесь совсем не имеет запаха. Показалось…

Облачная имитация Парижа-3

Выполнение просьбы Жанны

Личное, субъективное время может растягиваться относительно того, что идёт внутри часов. Это часто используется в гипнозе. Врач внушает пациенту, что тот отдыхает на море, и что отдых длится целый месяц. И когда пациент просыпается после получасового сеанса, то описывает отпуск в подробностях, каждый день отдыха на море. Все дни, которых никогда не было.

На схожем эффекте основан и трюк, который Жанна просила меня исполнить.

Невольный курьер сейчас сидит в одном кафе. Если так, то рядом обязательно порт. Скрытый. Радио или оптика… Неважно. Главное, у них есть особенность, о которой знают немногие. Через такие порты можно взламывать электронные устройства, подправлять содержащуюся в них информацию – что от меня и требовалось.

Процесс взлома занимает секунды, в течение которых «клиент», по возможности, должен быть отвлечён или обездвижен. Оптика предоставляет и эту возможность. Для курьера взлом покажется двух-трёх секундным выпадением из реальности. Он немного посидит с отсутствующим «стеклянным» взглядом и быстро забудет о моменте, когда его осознание кто-то незаметно затенил. А этот кто-то успеет сделать что хотел.[32]

Даже для самого хакера – меня, почти так же замершего на кушетке – пройдёт немного времени. Процесс взлома автоматизирован. Жанна уже переслала нужную программу. Возможность быстрого и эффективного взлома обеспечена тем, что в памяти, находящейся внутри носимых устройств, хранятся только ярлыки. Маршруты к информации. Сама информация содержится в облачных сервисах. Таким образом, подделка данных на физических носителях минимальна, основная часть правок вносится уровнем выше, на том уровне, о котором клиент привык не задумываться…

Итак, надо мной вновь чистота голубого неба и совсем немного белоснежных, клубящихся облаков. Я вернулся в электронную среду, в которой симулируются декоративные облака и солнце.

Вокруг много света. Ни намёка на дождь. Чистенько так. Район верхнего яруса, который и нужен. Его узнаешь сразу. Особая архитектура, какая приобретает смысл только в симуляции. Меняющие форму здания – не просто следование моде и завлекаловка для облачных туристов, а эффективное инженерное решение.

На верхнем этаже этого города самая высокая и стабильная освещённость, поэтому вращение блоков, восприимчивых к солнечному теплу, помогает экономить энергию. Солнечные батареи, следуя за светилом, вырабатывают электричество. Даже с учётом затрат на дополнительные приводы и сложность конструкций всё оправдано. Район потребляет минимум энергии из общегородских сетей.

Кварталы напоминают производственные цеха и складские помещения. Основой конструкций, несущими элементами, являются гигантских размеров балки, на сотни и сотни метров. Каждый квартал как отдельный цех. По балкам передвигаются специальные сооружения – мосты и краны, в том числе карусельного типа, которые предназначены для перемещения зданий в соответствии с положением солнца.

С мостов свешиваются причудливые корпуса домов, из-за чего конструкция напоминает ветки дерева с гроздьями плодов. Того же винограда, например. Хотя правильнее было бы сравнивать дома с ульями ос. В том и другом случае в ульях должны обитать трудолюбивые живые существа.

Краны имели возможность передвигать корпусы с одного места на другое. Потому здесь не попадалось особенно высоких небоскрёбов, дома были не выше тридцати этажей. В основном, в пределах двадцати.

Со стороны всё выглядело предельно рационально, а в инженерном, техническом, смысле даже изящно. Пространство использовалось максимально эффективно, ощущения тесноты не возникало. Но именно подобное совершенство не давало забыть – вокруг компьютерная имитация. Тот же район в реальном городе ощущался иначе.

Создание домов с изменяемой формой имело смысл лет пятнадцать назад, когда в Париже-3 было много солнечных дней. Смена климата обесценила техническую идею. Двигающиеся здания остановились, увязнув в сумраке и пелене дождей.

В реальности тот же самый район с высоты полёта напоминал умирающий коралловый риф, распадающийся, неестественный, неправильный, от которого веет упадком. А если смотреть на него изнутри, то может показаться, будто ты попал внутрь старой проржавевшей игры «тетрис», и что какой-то сумасшедший понаставил никуда не годные блоки без разбора. И что этот гигант был пьян или оказался неспособным играть.

Один раз я видел похожее место в джунглях соседнего континента: во всеядном вечнозелёном аду организовали свалку космических кораблей. Их старым корпусам оставалось гнить под натиском тропических ливней, превращаться в мёртвую бурую массу и обрастать голодной зеленью.

Если сравнивать облачный район и реальный, то имитация выглядела лучше. Имитация это город, каким он должен был стать, а реальный – тот что получился.

С одной стороны, замершая в сумраке и дожде реальность, а с другой – подвижная, светлая, чистая имитация.

Странно. В данном случае Олимп не пытался приблизить имитацию к действительности. Видимо, ему нравилась идея вращающихся зданий со сниженным энергопотреблением. Она была правильной, рациональной, и облачный район продолжал движение, подставляя ненастоящие стены под лучи ненастоящего солнца.

Впрочем, для копов наличие в Париже-3 зданий с изменяемой геометрией означало большую свободу действий. Например, во время спецопераций можно управлять геоархитектурой. Иногда очень полезно. Преградить человеку путь к отступлению, не дать ему увидеть нечто важное, развернув стену дома…

Заведение, куда пришёл курьер, представляло собой небольшое уютное кафе на окраине района, в тупике малоприметного переулка. По стилю оно не очень подходило к рациональному и технологичному окружению, к исполинским несущим балкам и подвижным, угловатым корпусам зданий. И именно по этой причине кафе пользовалось популярностью.

Ретро-стилистика позволяла людям отвлечься. Проявлений преступности в округе не наблюдалось, несмотря на некоторую обособленность района и реноме несостоявшегося проекта. Здесь не торговали нелицензионной наркотой, не грабили. Предпочитали договариваться. Как-никак верхний ярус города. Тихий уголок района с уютными частными заведениями никто не трогал. Люди ценили место, где можно вернуться в небольшое пространство, привычное человеку.

Правда, сейчас, в имитации, кафе пустовало. Возможно, из-за этого оно походило на небольшой ресторан. Я шёл среди незанятых столиков к бару, оглядывая по пути интерьер. Из динамиков, скрытых в чёрном зеркальном потолке, лился приятный блюз, без электронных красивостей. Только реальные инструменты и женский вокал. Должно быть, настоящая певица, а не фонограмма с проекцией.

Со стороны винтажной сцены, обустроенной в стиле сороковых годов прошлого века, доносились те же звуки. Только на сцене никого не было. Ни певицы за микрофоном, ни музыкантов.

Ударная установка и стул у пианино пусты, а начавший играть сольную партию саксофон лежал на стульчике. Гитара и контрабас прислонились к барабанам.

Софиты вокруг сцены работали явно не на полную мощность. Они почти не светили, а вновь придавали красивую форму сумраку, в котором понемногу растворялось пространство.

Я задержался у сцены, пытаясь осознать, что не так с моими ощущениями… Всё выглядит по-человечески, без намёка на засилье техники, и в то же время вокруг ни одного человека. Я вздохнул и продолжил движение к бару.

Первое, что обращало на себя внимание – массивные светильники с золотистыми и зеленоватыми абажурами, с плавными формами и завитушками. И под стать им столы со стульями. Основательные и в тоже время изящные, из дорогого по нынешним временам дерева.

Судя по уровню освещения, главным в светильниках была их форма. Они освещали далеко не всё. Везде много теней. Мягкий полумрак и полутона.

В кафе разрешалось курить. Повсюду витали сизые клубы дыма, их аромата не ощущалось, поскольку Облако не умело имитировать запахи. Сборы за курение обычного табака не смогли убить заведение. Наоборот, хозяин получил постоянных клиентов и неповторимый шарм.

За барной стойкой никого не было. Только строй разнокалиберных бутылок с бокалами, сверкая, поглядывал на одинокого облачного посетителя. Меня.

Выпить, что ли? Однако вкуса не будет. Имитация вкуса в очереди на воплощение. Ресурсы Облака пока что тратятся на визуальные образы.

– Эй, приятель, – произнёс я в пустое место перед собой.

В ответ, как показалось, только скрипнул бокал, который протирался под стойкой.

– Слушай, я к тебе обращаюсь. Как тебя там?

Молчок. Разве что опять скрипнул бокал.

– Ну и сервис… Кто учил тебя манерам? Я сейчас бутылки разобью.

Напротив меня возникла фигура бармена. Он же местный домовой, электронный божок, инструмент Облака. Но на вид – бармен как бармен, строгий костюм с бабочкой-галстуком. Аккуратные зачёсанные назад волосы. Как настоящий. Только в почти чёрных глазах что-то блестит. Сильнее обычного.

– Пить твою гадость не имеет смысла? Лучше не рисковать, да?

Не отвечает. Я взял пустой бокал и повертел перед собой, глядя на сверкающие грани.

– Покажи хотя бы певицу.

Уголки его рта дрогнули, но вновь ни слова. Я уже собирался запустить в него бокалом, как из-за моей спины послышался голос.

Это был странный текст. Напоминал одну песню. Знакомую, и в то же время нет.

Нам не дано того времени,

Не дано того края.

Мечты ускользают подобно каплям дождя,

И светлые мгновения проливаются сквозь пальцы.

Я поставил бокал на стойку и осторожно посмотрел через плечо. Настоящая красавица. Что называется, от природы. Или голограмма? Обработана программой дополненной реальности?

Кто хочет жить вечно?

Кто хочет жить вечно?

Руки сами собой потянулись к сигаретам. Я закурил, и в облаке сизого дыма она стала ещё лучше. Однако я разогнал дым.

У тебя нет выбора,

Он сделан кем-то другим.

В мире, где ты обречён очнуться, мерцает одна звезда,

Но стоит до неё дотянуться, как она погаснет.

Чёрные вьющиеся волосы до плеч. Тёмно-синее, немного поблёскивающее, обтягивающее платье. Длинное, в пол. На лицо падает полоска света, похожая на имитацию жалюзи. Освещение выделяет большие светлые глаза, остальное покрыто небольшими тенями. Разве что видны серьги в цвет глаз.

Она медленно осматривала пустой зал, будто искала кого-то. И не находила его.

Скажи, ты хочешь жить вечно?

Ты хочешь жить вечно?

Разве тебе не известно,

Что любовь приговорена?

Растопи мои слезы

Теплом своих губ,

Закрой ладонью мою холодеющую рану –

Там замерзает последнее мгновение, что ещё живо,

И тогда мы сможем остановить его навсегда.

Сможем любить, не оглядываясь на часы,

Оно станет нашей вечностью –

Сегодня, что никогда не закончится.

Сегодня…

Оно не угаснет,

Если мы не сомкнём веки.

Стоит закрыть глаза,

И в этом теле проснётся кто-то другой,

Он не будет любить

Так же как я.

Кому нужна вечная жизнь?

Кому нужна вечная жизнь?

Кто осмелится тянуться к звезде,

Зная, что убьёт её?

Песня закончилась, девушка исчезла, а мне вдруг вспомнилось, что сигареты здесь тоже безвкусны.

Я вздохнул, бросил окурок в пустой бокал и обернулся к бармену:

– Ты видел? Она просто сокровище. Хотел бы оказаться на месте микрофона? Она почти целовала его.

Однако бармен снова скрылся. Мои слова пришлись в пустоту.

М-да. Сервис тоже надо подтянуть, а не только запах и вкус. Я провёл рукой по барной стойке, и неожиданно показалось, будто я чувствую, что она из… Но лишь на мгновение.

Стойка ненастоящая! Она из цифр! Не из настоящего дерева, покрытого настоящим лаком…

Я отдёрнул руку, спрыгнул с барного стула. И в этот момент стало ясно, что ощущалось неправильным в песне.

Слова немного не совпадали с движениями губ. Она пела на неизвестном мне языке, и то, что я слышал, являлось переводом. Облако пыталось перевести для меня смысл стихов, синтезировать её голос из цифр. Передать чувства. Я услышал песню, наполовину спетую Облаком… Или кем?

Мне стало не по себе. Показалось, что видение певицы вновь возникло перед глазами. Освободившись от наваждения, я произнёс перед собой как можно громче:

– С тобой связывались. Здесь клиент с электронным дневником. Покажи его.

– Сделано, – кашлянул из пустоты домовой.

Я оглянулся на зал и никого не увидел. Впрочем… на одном из столиков проявился предмет.

Бумажный пакет, перевязанный весёлого вида тесёмкой. Так бы и сразу. Рядом зажигалка и пачка сигарет. В голове вертелась эта песня: «Сегодня не закончится, если мы не закроем глаза».

Я остановился у стола.

«Где спрятан оптический порт?» – Я оглядывал столик и окружающую обстановку. Нужно найти порт, чтобы с его помощью парализовать курьера на секунду-другую реального времени. Этого будет достаточно.

Где? В светильнике, что ли? Или скрыт под бликом на поверхности стола?

Задачка оказалась сложной, а время шло. Я достал из кармана то устройство взлома сетей, что было выслано Жанной.

«Замаскировано под лазерную указку», – я вертел его в руках. Если не удастся обнаружить точку входа, то «указка» будет бесполезна.

– Ищете порт? – неожиданно включился домовой. От его холодности не осталось и следа. Он заметно оживился.

– Да… покажи, где глазок рядом с…

Бармен не дослушал:

– Не беспокойтесь. Клиент уже парализован. Делайте, что должны.

Выходит, ему и вправду позвонили. Договорились. Тогда быстрее за дело.

Я взял пакет и развязал узлы тесёмки. Внутри оказалась универсальная электронная книга, интересного оформления. Отсвечивает радугой. Подарочная? Похоже на посылку или на настоящий подарок.

«Ага, оптический порт», – на корпусе электронной таблетки обнаружился мигающий квадратик тёмного стекла. Я поднёс к нему лазерную указку и нажал на активатор. Из чёрного ока взломщика сорвался хитрый поток невидимых лучей, который ломал защиту электронной книги.

По указке прошла вибрация. Затем ещё и ещё, что означало успешность взлома. Теперь самое важное. Указка загружала в книгу данные и что-то стирала внутри неё.

Всего несколько секунд. Готово. Я завернул книгу в пакет и постарался повторить то, как он был перевязан тесёмкой. Аккуратно вернул подарок на место.

– Сделано? – поинтересовался домовой.

– Да, – выдохнул я.

В светильнике, что крепился к стене у столика, сверкнула маленькая точка. Это и был порт, который парализовал курьера. Умно. Хитро. Сразу не увидишь. Теперь послан сигнал, возвративший курьеру самосознание. Причём он вряд ли почувствовал настолько маленькую потерею личного времени.

– Можешь показать курьера? – я зачем-то попросил домового.

Наверное, потому что сигареты, пачка которых лежала на столе, показались необычными. Электронный дух не отказал, ему всё равно. Он молча выполнил просьбу.

Из-за столика послышался голос. Женский. Высокий и в то же время напоминающий тихий шёпот. Ровно той силы, чтобы услышал невидимый официант:

– Пожалуйста… счёт.

Затем будто бы возник её взгляд, направленный сквозь меня. Большие тёмно-вишнёвые глаза. Через мгновение они исчезли в призрачной ряби, окутавшей стул. Но затем она вновь появилась. Скорее всего, женщина просто кивнула подошедшему официанту, который оставался для меня незаметным.

Рябь превратилась в клубы сизого дыма сигарет, и в нём проявилась фигурка. Признаться, она немного разочаровала меня. Практически кукольная внешность. Маленькое, точно детское, лицо, неожиданно бледное в этом свете. Тонкие губы и ярко-красная помада. Аккуратный носик. Тёмные волосы собраны в тугой узел позади. Причёска выглядела так, будто её обладательница актриса, которая снимается в чёрно-белом кино. В кино – стилизации под старые времена городских детективов.

Она производила противоречивое впечатление. Невероятный, глубокий взгляд, поразительный голос и тоненькая фигурка. И ещё… Пожалуй, самое главное.

Было ясно, что она не из тех, кто влезает в тёмные дела по собственной воле. И точно не из тех, кого стоит туда впутывать.

Женщина затушила сигарету, оставила окурок в пепельнице. Взяла зажигалку с пакетом, с соседнего стула – маленькую сумочку. И поднялась на ноги. Направилась в сторону выхода, мимо меня.

– Эй… можешь снова отключить её? – не подумав, сказал я.

Бармен не отреагировал. Я вскинул указку, чтобы ослепить курьера, но та выпала из рук. Более того, оптическая головка взломщика при падании треснула. Программа сделала своё дело и ликвидировалась.

Я было дёрнулся, чтобы встать у неё на пути, однако понял, что женщина пройдёт сквозь меня.

Оставалось лишь смотреть вслед. Тоненькая фигурка удалялась, уходя дальше, почти скрываясь в клубах сигаретного дыма. Цокот каблуков стихал.

Стихала и музыка. Но где-то внутри вертелись те слова из песни: «Сегодня не закончится, если мы не закроем глаза».

Я стоял посреди пустого зала, потеряв ощущение времени и пытаясь понять, что происходит внутри. Это было необычно. Словно вышел из строя какой-то имплант в груди.

В голове звучали слова повторного разговора с Жанной. Она заверила, что курьер проходит по делу в качестве свидетеля.

«Свидетелем и останется», – повторял я, выходя из клиники. Дело пустяковое. Просто курьеру не повезло с кругом общения. Её знакомый состоял в организации экологов и где-то там ещё. Обычно подобные люди принимают участие в нескольких кружках неформалов.

По словам Жанны, организация мешала одному магазинчику торговать под вывеской зелёных технологий. То есть банальный мелкий рэкет. Защитники природы готовились заблокировать деятельность частного предпринимателя с помощью пикета у входа в магазин. Причём ребята считали себя «кем-то не тем», старательно шифровались и не использовали обычных каналов связи. Общались только с помощью посылок и писем, передаваемых из рук в руки. Потому и понадобилось влезать в личные записи – так можно было сдвинуть время акции на более ранний срок, когда общественному порядку будет нанесено меньше ущерба.

«С меня причитается», – заверила Жанна.

Чёртовы экологи. Суют нос, куда не следует.

Куда только ни лезут. Слышал, что они силятся написать собственный учебник истории, в котором человечество будет представлено в виде раковой опухоли на теле матери-Земли. «Деметры». Чёртовы экологи. Ссылаются на какого-то там Шардена.[33] То ли католического попа, то ли неоязычника. Поклоняются планете, будто богине, и не так безобидны, как может показаться. Поэтому их ведёт бюро прокурорского надзора…

Я постарался не думать о случившемся. Положился на прокурорскую совесть. На работу, конечно, не поехал. Взял такси и назвал домашний адрес. Мы поехали.

«Нелицензионная наркота, кражи из музея, намёки на политику. Что общего? Почему мы имеем трупы Эрасмуссена и неопознанного? По какой причине так много улик, которые ничего не дают? Почему они ничего не подтверждают и не опровергают?» – гадал я, глядя в двигающийся за окном такси город. От этих вопросов в голове становилось пусто, и внимание постепенно переключалось на Париж-3.

Мы словно стояли на месте, застряв в полупрозрачной яме, не двигаясь ни вверх, ни вниз – такси имело хорошую мягкую подвеску, умные амортизаторы и остальное… По стеклу расплывались пятна света и блики, перемешанные с потоками и каплями воды. Даже людей и машин не было видно, только области неясной темноты. Всё это создавало странное впечатление. Восприятие говорило о том, что мы никуда не движемся, что это город стекает по машине и струится мимо. Цветные светящиеся капли на стекле передо мной походили на крутящийся калейдоскоп, а моё отражение – тот молчаливый угрюмый парень – был словно заперт внутри него.

Мы ехали по наземным и воздушным трассам, вертикальным каналам, и словно не чувствовали ничего. Внутри было пусто. От работы, от самого себя, от отражения и всего, что окружает это долбанное такси. Ноотрофен съедал меня изнутри, оставляя пустоту, а железке рядом было тем более плевать. На то она и железка.

«Человек не может без сна. Господи, как хочется спать», – признался я, переступив порог собственной квартиры.

Раздеться и аккуратно повесить одежду в тёмной прихожей оказалось непросто – перед глазами мелькали тени моего дома, а голову захватили мысли о сне… В то же время ноотрофен и остатки облачного аэрозоля не отпускали меня, не давали желанной свободы и полноценного забытья. Это был какой-то сон наяву. Сон вокруг.

Я стоял у окна и смотрел на шикарную картину. На огромном экране, что висел на стене соседнего дома, снова красовались ярко-красные женские губы. Та азиатка опять глотала полупрозрачную синюю таблетку, которая, если верить рекламе, может заменить курение. Спрашивается: а зачем? Какой смысл пересаживаться с одного на другое? Для меня электронный плакат имел, скорее, художественную ценность. Эта красота встречала меня, когда я просыпался, и провожала в мир грёз, отражаясь на стене.[34]

По небу прокатился гром, но молнии не последовало… Возможно, так проявил себя космоплан, переходящий звуковой барьер. Он рвался в чистое чёрное небо сквозь завесу клубящихся туч.

На козырьке с наружной стороны окна лопались и шипели пузырьки воды с едва заметными желтоватыми разводами. Впервые за несколько месяцев с неба лился кислотный дождь. Я отошёл от окна и увидел на стене красноватое пятно – смутный отблеск экрана с азиаткой.

Всё выглядело так же как в условном вчера. Ничего не изменилось.

Вокруг та же тишина, заполняющая квартиру. Темнота, скрывающая те же вещи, и полоски света от жалюзи, выхватывающие из сумрака знакомые детали.

Вновь хочется курить.

И пить. В зубах оказывается сигарета – в момент, когда азиатка глотает свою таблетку. Ты ощущаешь этот момент почти что спиной. Хотя… не стоит врать – всё из-за характерного движения красноватого пятна на стене. Его повадки известны до мелочей.

Вот сейчас она улыбнётся, и… пятно действительно меняет форму. Сознание заполняется табачным дымом, а картинка перед глазами размывается его сизыми струями.

Ты подходишь к расставленному дивану со смятым «бельём». Скидываешь недоснятую обувь и медленно, будто со скрипом, ложишься. Но просто закрыть глаза – слишком мало. Они будто снова видят это.

Всё тот же «день», тот же потолок, полоски жалюзи, привычный запах сигареты. Слева, на стене, маячит красноватое пятно, а справа, в темноте города, опять повис огромный экран. Шикарная улыбка, тонкие губы. Они словно шепчут что-то. Но так тихо, незаметно, чтобы не подслушало сознание.

Ему не обязательно знать, что жизнь бессмысленная дрянь, что под диваном свалка пустых бутылок, что в небольшой квартире давно не прибирались, что единственная музыка этого дома – шелест бесконечного дождя, да низкий гул лифта в подъезде.

Где-то в темноте стоит заброшенный личный компьютер. А сейчас тебе почти не интересно – спишь ты на самом деле или нет. Перед глазами одно и то же… неважно, открыты они или нет. Вокруг странный полусон. Блуждание по кругу. Ты уже смотрел в этот потолок, стоял у окна, слышал шум дождя, курил сигарету. И тогда неважно, чем это было: сном или реальностью.

Ты приподнимаешься на локтях, чтобы проверить, есть ли хоть одна не-пустая бутылка под кроватью. Есть. Из горы пустого стекла показывается единственная полупустая. Рядом стакан. Хочется вытравить из себя ноотрофен, чтобы немного поспать. По-настоящему.

– Компьютер, – позвал ты. – Компьютер…

Из темноты справа молчок. Настроенный на восприятие голосовых команд аппарат не отвечает. Ладно. Ты налил в стакан виски и выпил – алкоголь является антидотом для ноотрофена и действует как снотворное.

Снова откинулся на диван. Захотелось услышать музыку.

– Компьютер…

Послышалось неровное гудение вентиляторов, стряхивающих с себя пыль. Где-то справа мелькнули огоньки, машина просыпалась из собственного сна.

– Музыка.

На механических часах было около пяти. Вечера или утра?

– Музыка, – снова попросил ты.

За окном шелестел тот же дождь. И постепенно ты понял – в его звуки вплелось нечто ещё. Похоже на звонкую и редкую капель. Но не она. Пианино?.. А неплохой получился блюз. Без электронных прикрас, природный, настоящий. Проникающий внутрь – от чего становилось лучше.

Глаза слипаются сами собой, но от этого будто видишь больше. Ты получаешь возможность смотреть на всю фигурку азиатки, которая никогда полностью не показывалась на экране.

Больше не хочется пить и курить. Разве что синяя таблетка вновь маячит перед глазами. Но теперь она имеет другое значение – как красивое пятно света, элемент оформления ожившей картинки.

Сейчас точно известно, что едва слышимые шорохи полупустого дома, доносящиеся из-за стен – не ветер и сквозняки, а голоса. Что вода, льющая с неба, больше не содержит химии, и… это ты сам. Где-то внутри.

Ты будто смотрел внутрь себя… глядя в зеркальный потолок, в котором царил отражённый «сумрак». Пусть так. Возможно, это не сумрак, а то, что скрыто от сознания. Скрыто, поскольку на то есть причины… Вспомни – когда ты смотришь вниз, становясь у окна, двойник с поверхности влажного чернеющего подоконника поднимает взгляд вверх, к какому-то своему небу.

От него нельзя скрыться, оно всегда рядом, за невидимым поворотом, за твоим плечом – откуда иногда доносится неясный шёпот.

Оно напоминает о себе, подсказывает. Крупными каплями стекает по стеклу, что прямо перед глазами, мерцает калейдоскопом огней, вплетается звуками пианино в мелодию дождя…

И как-то постепенно, вместе с ощущением холода, приходит понимание того, что сон ушёл, а я вновь стою у окна.

Фигуры азиатки на экране почти не видно. Зато она ещё не исчезла из памяти. И надо успеть послать красавице воздушный поцелуй через темноту и влажный воздух, пока она ещё смотрит на меня, пока не полностью спряталась за край экрана.

На механических часах застыла половина седьмого. Опять же неясно чего – вечера или утра. Для механических часов разницы нет. Да и мне почти безразлично. Будто мы оба из одних шестерёнок.

В руке что-то было… Я поднёс ладонь к лицу и увидел тот крестик.

«Странно», – только сейчас я заметил, что он отличается от обычных христианских. На нём распят не человек, а… ангел?

И тут я вспомнил.

Она опять снилась мне. Только что. Недавно. Перед тем как я очнулся у окна. Только сон в этот раз изменился. Раньше он был другим…

Теперь мне приснилось, будто в районе отключили электричество, и я зажёг свечу. И лёг спать на диван. И уже засыпая, заметил колебание пламени свечи. Небольшое. Как дуновение ветра.

Из темноты слева. Там стена или выход в коридор. Затем словно открылась дверь, которой я раньше не замечал. И внутрь пролился запах духов. Немного света. Тишина запахла чем-то по-настоящему красивым. Неземным.

Перед глазами мелькнул и тут же исчез серебряный силуэт. Вместо него виднелась область покачивающегося воздуха. Она двинулась ко мне и провела рукой по полоскам теней от жалюзи.

Интуиция подсказала, где следует искать её глаза. Я посмотрел туда, и в сумраке замерцал её взгляд. Вначале ровным серебряным светом, а потом мне отчего-то показалось, что я смотрю в очень красивые, но вполне человеческие глаза. Чистого синего цвета.

Моё безумие оказалось очень красивым. Оно почти не пугало меня.

«Кто ты?»

«Твой ангел. Теперь я твой ангел».

«Мой?.. Теперь? Раньше у меня не было ангела?»