Голос моей души Куно Ольга

Глава 10

• Ты обвился вокруг
• Виноградной лозой;
• Напоив меня собственной кровью,
• Ты свалился без сил,
• Но меня не спросил –
• Я, быть может, такого не стою.

Канцлер Ги. Due angeli

Я успела как следует поволноваться, поглядывая на часы. Чтобы вовремя успеть на работу, Андре должен был покинуть гостиницу через четверть часа, а его все не было. Я же, как на грех, исполнила взятое на себя обещание в точности и даже не посмотрела, в какой именно номер они поднялись. Иначе, как пить дать, уже вломилась бы туда незримым и неумолимым будильником.

Минутная стрелка в очередной раз дернулась, перемещаясь на соседнее деление, и, к моему великому облегчению, дверь все-таки распахнулась. Андре вошел в комнату, на вид вполне себе бодрый и свежий.

– Ну как, весь алфавит успели пройти? – не удержалась от колкости я. – Сначала от «А» до «Я», а потом еще от «Я» до «А», чтобы закрепить пройденное? Надеюсь, ты хоть немного поспал? А то у тебя сегодня первый рабочий день.

– Я помню, – с легкой усмешкой подтвердил Андре, распахивая дверцу шкафа и извлекая оттуда купленную для работы одежду.

Посмотрел на мое тело и, убедившись, что все обстоит без изменений, вышел в ванную комнату. Что ж, судя по всему, бурно проведенная ночь пошла ему на пользу. Даже упоминание о необходимости идти на службу не вызвало негативной реакции.

Через несколько минут Андре вернулся, уже одетый для выхода. Насыпал в стакан кофейного порошка и залил его водой из чайника, стоявшего на специальной жаровне. Жаровня подогревалась при помощи маломощного аналога маголька. Температура, которую он поддерживал, была достаточно высокой, чтобы вода не остывала, но и достаточно низкой, чтобы она не выкипела.

– Собираетесь продолжить встречи? – полюбопытствовала я, пока он отпивал из стакана тонизирующую жидкость. – Как-никак грамота – дело серьезное, материал следует закрепить. Или это было одноразовое занятие?

– Там посмотрим, – откликнулся Андре. Сделал еще один глоток, поставил чашку на столик и сел на край кровати рядом с моим телом. – Скорее всего, продолжим. Почему бы нет?

Он привычно пощупал мне пульс и прислушался к дыханию, как регулярно делал по утрам. Потом мягко провел рукой по моим волосам.

– Не скучай тут. Я вернусь к половине седьмого.

– И не подумаю, – заверила я. – Я намерена немного прогуляться. Посмотрю, что за городок такой этот Мелридж.

Андре улыбнулся и согласно прикрыл глаза. На пару секунд сжал мои пальцы. Я не могла этого почувствовать, но могла увидеть.

– Воротник поправь с правой стороны, – посоветовала я, критически его оглядев. И после того как он выполнил это распоряжение, постановила: – Красавец. Можно хоть прямо под венец.

От такой формулировки Андре закашлялся.

– Спасибо, – сказал он затем. – Благодаря твоему комплименту я порадовался, что направляюсь всего лишь на службу.

– Вот видишь, как хорошо! – довольно заключила я. – Удачи!

Я сдержала данное Андре слово и в мэрию за ним не последовала. Должна сказать, это было нелегко. Во-первых, я за него беспокоилась, хоть и успела тысячу раз повторить себе, что по сравнению с нашими прошлыми злоключениями сейчас ничего по-настоящему плохого ему не угрожает. А во-вторых… За последние недели я привыкла, что мы с Андре практически все время бываем вместе. В тюрьме, в лесу, в фургончике бродячих артистов и, наконец, здесь, в Мелридже. Когда-то мы могли разговаривать, когда-то были лишены такой возможности, иногда я покидала Андре, дабы что-нибудь разузнать или просто дать ему передышку, но мы ни разу не расставались надолго, и я всегда точно знала, где он и чем в данный момент занят. Теперь же я с удивлением и, пожалуй, даже с некоторым раздражением поняла, что не нахожу себе места. Я беспокоилась за Андре. Я боялась, что с ним что-нибудь может случиться. Я скучала. Я чувствовала себя никому не нужной. И, наконец, поняла, что больше так продолжаться не может.

Андре сделал для меня очень много, но он мне не принадлежит. Он – не мое домашнее животное. Естественно, он будет жить своей жизнью. И я не имею никакого права ему в этом мешать. Так что пора бы мне заново учиться какой-никакой самодостаточности. Жила ведь я одна в тюрьме первые две недели.

Отрезвив себя такими мыслями – вышло не намного хуже, чем пощечинами по щекам, – я перешла в более деятельное состояние и отправилась на прогулку по городу. Сильно удаляться от гостиницы пока не решилась и потому никаких особых достопримечательностей не увидела. Просто неспешно перемещалась по улицам, разглядывала людей, присматривалась к витринам, изучала облачные узоры на синем по-летнему небе. И, как ни странно, мне действительно стало легче. Эта неспешная прогулка, это расслабленное созерцание вернули мне душевное равновесие. И я решила, что отправлюсь гулять по городу и завтра. И постепенно попробую увеличивать расстояние.

Вечером Андре вернулся не один. Он вошел в номер вместе с лекарем Хоггардом Месфилтом. Тот пробыл у нас около получаса. Осмотрел меня, затем долго думал, сверяясь с записями Ролена. Оспаривать диагноз, поставленный первым лекарем, в итоге не стал. Выписал лекарство, объяснил Андре, что принимать его следует один раз в день приблизительно в одно и то же время, и дал указания касательно дозировки. Также сообщил, в какой именно аптеке микстуру приготовят лучше всего. За визит, как и обещал Ролен, Месфилт взял совсем небольшую сумму и пообещал, что через неделю снова нас навестит. И, разумеется, распорядился в случае малейших изменений в моем состоянии незамедлительно его известить.

Когда лекарь ушел, я спросила у Андре, как прошел его первый день на работе, но он лишь лаконично ответил «нормально». По тону я поняла, что расспрашивать подробнее не стоит.

С Ребеккой он в этот день не встречался.

А вот на следующий вечер они снова вместе ужинали в таверне на первом этаже. Когда настало время платить по счету, девушка опустила руку в сумку и вдруг, покраснев, воскликнула, что, кажется, забыла деньги в номере. Андре, разумеется, заплатил за обоих. На следующий день речь о том, чтобы каждый расплачивался за себя, уже не заходила. Так продолжилось и потом. Пару раз я также замечала, что Андре оплачивал кое-какие покупки, сделанные Ребеккой. А один раз она попросила у него денег в долг.

Дни постепенно входили в размеренный ритм. Андре привыкал к работе, я привыкала к новому распорядку. Одним из несомненных преимуществ государственной службы было наличие двух выходных дней, субботы и воскресенья. И вот как-то в субботу мы решили отправиться на совместную прогулку по городу.

С утра Андре изрядно удивил меня, выпив на завтрак стакан молока.

– Андре, что с тобой? – осторожно поинтересовалась я, выйдя из первичного состояния ступора. – Откуда такая резкая смена вкусов? Ты, часом, не беременный?

Андре от ответа воздержался. Допил молоко, утер губы и, подхватив со спинки стула сюртук, повернулся к двери, давая понять, что готов выходить.

И мы отправились гулять по Мелриджу.

Впрочем, приятное совместили с полезным. По дороге Андре заскочил в мэрию, некоторые отделы которой были открыты даже сегодня. С двумя выходными повезло не всем. Там он получил кое-какую информацию, собрать которую удалось благодаря его новым рабочим связям. В итоге помимо прогулки по центральной части города, производящей значительно более приятное впечатление, чем наш квартал, мы получили определенные сведения о Риннолии.

Андре поделился со мной добытой информацией, едва появилась такая возможность. Главным, что тревожило его все это время, был вопрос о нынешнем положении Антонии Сафэйра, находившейся до недавнего времени под его опекой. Опека была официально снята, но от чувства ответственности за девочку Андре не избавился, скорее наоборот. Однако полученная сейчас информация позволяла ему успокоиться на этот счет. Насколько можно было судить по имевшимся источникам, которые казались заслуживающими доверия, с дочерью герцога все было в порядке. Она по-прежнему находилась во дворце своего отца и продолжала вести тот же образ жизни, что и раньше. Новым опекуном стал ее дядя, тот самый, которого когда-то упоминал Андре, однако на положении Антонии это, похоже, особо не отразилось. Как именно это отразится на вверенном ему герцогстве, было пока рано судить: слишком мало успело пройти времени.

Что же касается политической ситуации в риннолийской столице, то прояснить ситуацию так и не удалось. По всему выходило, что политического переворота в Риннолии не было. Страной продолжал править прежний король, многие министры оставались на своих местах, однако некоторых политических деятелей, в прошлом обладавших немалым влиянием, все-таки сместили, а некоторые дворяне были арестованы, либо исчезли при невыясненных обстоятельствах. Все это наводило на мысль о заговоре, который был раскрыт, но не афиширован. Это могло бы объяснить столь внезапную опалу и быстрое удаление с политической арены целого ряда значимых людей. Однако, как бы то ни было, проверить эти выводы мы на данном этапе не могли.

Вечером Андре снова ужинал с Ребеккой, а затем уединился с ней в ее номере. Спать, правда, вернулся к себе. В воскресенье, как и в субботу, девушка работала; ее выходным днем была, кажется, среда. Наутро Андре снова выпил стакан молока. На сей раз я не стала этого комментировать. Но когда днем в ответ на мое предложение пойти пообедать он заявил, что не голоден, меня прорвало.

– Тебе что, не хватает денег на то, чтобы поесть? – спросила я в лоб, одновременно и уверенная в собственной правоте и категорически не желающая в нее верить.

Андре промолчал, но его недовольно поджатые губы развеяли мои последние сомнения.

– Ты просто сошел с ума! – гневно воскликнула я.

– Сошел с ума? Отлично. Вчера утром ты сказала, что я беременный. Диагнозы сыплются из тебя, как капли дождя из тучи. И все в равной степени смехотворные.

– Не пытайся уйти от темы! – возмутилась я.

– От темы? – Андре нетерпеливо дернул головой, словно чего-то не расслышал. – Какой именно? Моего рациона? До сих пор ты не считала нужным его обсуждать.

– Потому что до сих пор ты не давал к этому повода.

– И сейчас не даю, – пожал плечами он.

– Ничего подобного! Андре, я ничего не имею против того, чтобы ты кормил ужинами эту девицу и даже покупал ей подарки или что бы то ни было, но не такой же ценой! – Я видела по выражению лица Андре, по его взгляду, по выступившему на щеках румянцу, насколько его злит мое вмешательство. И попыталась смягчить впечатление, объяснив свою позицию. – Вчера и сегодня ты завтракал молоком и второй день подряд пытаешься отказаться от обеда. Ты что же, собираешься каждый день голодать ради того, чтобы вечером пригласить Ребекку в таверну? Андре, да она же просто тебя использует!

Следует признать: попытка сгладить острые углы провалилась с треском. Если раньше Андре просто злился, то сейчас пришел в бешенство.

– А тебе не кажется, что все это касается только меня? – спросил он сквозь зубы, явно с трудом сдерживаясь, чтобы не повысить голос.

– Нет, не кажется! – отрезала я. – Меня это тоже касается.

– И с какой же это стати? – не менее резко откликнулся Андре.

И умеет же он задавать вопросы! Знала бы я сама ответ… Ладно, придется отвечать как умею.

– А с такой! – заявила я. – Ты мне не чужой человек. С такой, что мы живем под одной крышей. У нас общая комната, общее прошлое и общее настоящее. Мы в одной лодке. И то, что происходит с тобой, не может не иметь отношения ко мне!

Я сознавала, конечно, что изъясняюсь не слишком понятно, но никак не подозревала, что он воспримет мои слова до такой степени превратно.

– Если тебя так беспокоит денежный вопрос, то можешь не тревожиться, – огрызнулся Андре. – Предназначенные для тебя деньги я не трогал и трогать не собираюсь. Они лежат отдельно, отложены на лекарство и ни на что другое использоваться не будут.

– Что?! – выдохнула я. Если бы призраки умели плакать, то из моих глаз уже хлынули бы слезы обиды. Но плакать я не могла, зато могла говорить. – Я тебя хоть о чем-нибудь просила?

– Эрта… – начал было Андре, уже пожалевший о сорвавшихся сгоряча словах, но я его перебила:

– Я просила тебя тратить на меня хоть один-единственный кругляш? Это была твоя собственная инициатива. Я даже из тюрьмы не просила меня вытаскивать! Я с самого начала говорила тебе этого не делать. Предупреждала, что из меня получится только обуза. И если так оно теперь и вышло, то в этом нет моей вины!

Я замолчала, обиженно и возмущенно сопя.

Андре выждал несколько секунд, будто предоставляя мне возможность выговориться, но то ли мой запал уже иссяк, то ли время для второй волны еще просто не настало.

– Прости, – произнес он, глядя чуть мимо меня, туда, откуда до недавнего времени доносился мой голос. – Я не хотел сказать ничего подобного. Правда. Просто имел в виду, что финансовые сложности, если возникнут, коснутся меня одного, только и всего.

Мое желание ссориться тоже разом улетучилось.

– И ты прости. – Мой неуверенный взгляд пробежал по комнате и снова вернулся к Андре. – Я знаю, что лезу не в свое дело. Твои отношения с Ребеккой действительно меня не касаются, ни с какой стороны. Просто… – Я все еще не знала, как правильно сформулировать свою мысль, и не хотела снова рассердить его неудачным высказыванием. – Просто ты единственный человек, который мне дорог. И то, что происходит с тобой, не менее важно для меня, чем то, что происходит со мной. Может быть, даже более важно. Ведь ты, в отличие от меня, живой.

– Ты тоже живая.

Голос Андре прозвучал неожиданно резко, особенно на последнем слове. Я не стала спорить.

– Поэтому мне не все равно, когда ты не высыпаешься, рано вставая на работу, поздно возвращаешься домой или голодаешь, – продолжала я. – А если мне кажется, что кто-то пытается тебя обидеть, я чувствую, что могла бы разорвать его голыми руками. Хоть я и призрак, – закончила я, пряча за смешком немалое смущение.

Андре улыбнулся, и в этой улыбке не было и тени насмешки.

– Спасибо, – искренне сказал он. Опустился на стул – в самом начале разговора на повышенных тонах он вскочил на ноги, – и сказал, потирая пальцами лоб: – Эрта, а тебе не приходило в голову, что я и сам прекрасно понимаю все то, на что ты хочешь раскрыть мне глаза?

– В каком смысле? – осторожно уточнила я.

– Да в самом обыкновенном, – откликнулся Андре, откидывая голову назад. – Девчонка встречается со мной из-за денег? Да. – Он передернул плечами, тем самым показывая, что такой вывод не слишком сильно его расстраивает. – Она старается вытянуть из меня как можно больше? Разумеется.

– Так почему же…

Я не закончила свой вопрос, но в этом и не было нужды.

– Ну, во-первых, хочу тебе напомнить, что я кое-что получаю взамен, – спокойно заметил Андре. – А во-вторых… – Он вздохнул, переводя взгляд на покачивающиеся на сквозняке занавески. – Эрта, мужчина должен быть в состоянии оплатить своей женщине такую ерунду, как ужин или купленная в лавке безделушка. И совершенно не важно, что эта женщина – не невеста и не любовь всей его жизни, – добавил он, предупреждая мое возражение.

– А то, сколько денег остается после таких безделушек у него самого? – осведомилась я. – Тоже не важно?

– Да, не важно, – резко ответил Андре. И, снова сбавив тон, добавил: – Тебе не о чем тревожиться. Я контролирую ситуацию и переходить определенные грани не собираюсь. Не думаю, что эта история продлится еще долго. Ну что, мир? – спросил он с легкой ухмылкой, будто обращаясь к ребенку.

– Да я с тобой и не ссорилась, – снисходительно сообщила я. – Делать мне больше нечего.

Обдумав впоследствии тот наш разговор, я зареклась вторгаться в чужую жизнь в попытках раскрыть людям глаза. Что мы, в сущности, знаем о том, что происходит у другого человека внутри? Действительно ли он не замечает очевидного? Или отлично видит все то же самое, что и мы, и действует определенным образом в силу совершенно осознанного выбора? И соответственно нужны ли ему наши «откровения»?

Для Андре было важно почувствовать себя мужчиной, а это подразумевало в его представлении способность обеспечить для женщины определенные условия, независимо от обстоятельств. И именно ради этого самоощущения, а вовсе не ради Бекки, он готов был идти на некие жертвы, свидетельницей которых мне довелось тогда стать.

С горничной они расстались через несколько дней. Тем вечером они в очередной раз встретились в таверне. Я спустилась вместе с Андре и потому стала свидетельницей их разговора. Начался он с того, что Бекки, смахнув с ресниц слезинку, рассказала Андре о своей тяжелой ситуации. Как оказалось, ей нечем было заплатить за номер.

Андре как сострадательный мужчина протянул ей белый носовой платок, и девушка поспешила промокнуть глаза.

– Бекки, – вкрадчиво произнес Андре, – а как же твоя работа? До сих пор ведь твоего жалованья хватало на гостиницу?

Его обращенные к девушке глаза выражали искреннее участие, и только на самом дне зрачков посверкивали смешинки.

Ответ у Бекки был уже готов.

– Моя мама… – Она снова промокнула платком уголки глаз, аккуратно, чтобы не размазать по лицу макияж. – Он больна. Я покупаю ей лекарства и посылаю в деревню. Поэтому денег на гостиницу совсем не осталось.

Андре сочувственно поцокал языком.

– Твоя забота о матери заслуживает уважения, – заверил он.

Бекки скромно улыбнулась сквозь слезы.

– Но, к сожалению, кроме как уважением, я ничем не смогу тебе помочь, – развел руками Андре. – Как ты хорошо знаешь, к себе я тебя пригласить не могу, поскольку живу не один.

Возможность оплаты для Бекки отдельного номера из собственного кармана он даже не упомянул, и девушка прекрасно поняла намек. Улыбнулась, каким-то образом моментально избавившись от переставших быть нужными слез.

– Что ж, я предполагала, что примерно так и получится, – без малейших признаков обиды констатировала она. – Где-то на этом этапе ты и должен был остановиться.

Запустив руку в волосы, Ребекка извлекла удерживавшую их заколку, что позволило прядям свободно откинуться на плечи.

– Хотя, пожалуй, мне даже немного жаль, – без особой грусти вздохнула она.

– Чего именно? – вопросительно изогнул бровь Андре. – Того, что я не оплатил тебе номер? На сколько, кстати, ты рассчитывала? Неделю? Месяц? Полгода?

– Ну какие полгода? – поморщилась Ребекка. – Откуда у писаря такие деньжищи? Я ориентировалась на неделю, в лучшем случае на две. И потом, я же сказала, что не надеялась и на это. Так что жаль мне другого.

– Любопытно.

Андре откинулся на спинку стула.

– Жаль, что ты всего лишь писарь, – объяснила свои слова Ребекка. – Если начистоту, я была бы совсем не против пообщаться с тобой подольше.

Андре слегка прищурил глаза.

– А ты уверена, что если бы я не был всего лишь писарем, то стал бы с тобой общаться?

– Не знаю, – рассмеялась Ребекка. – Ладно, один – один. Не сердись. – Она накрыла своей мягкой рукой ладонь Андре. – Каждый крутится в этой жизни, как умеет. Ты продвигаешься по карьерной лестнице в мэрии, а я нашла свой способ. Знаешь, – она лукаво улыбнулась, – а было бы даже любопытно встретиться через пару лет и посмотреть, кто дальше продвинулся.

На сей раз настала очередь Андре рассмеяться.

– Интересно, – проговорил он, подаваясь вперед, – и как же далеко ты рассчитываешь продвинуться? Какова конечная цель? Надеешься заполучить какого-нибудь барона или графа?

– Рановато строить такие большие планы, – передернула плечами девушка. – Хотя я бы, конечно, не возражала.

– Ну что ж, желаю удачи, – хмыкнул Андре, поднимаясь из-за стола.

Сыпанул на столешницу монеты, предназначенные для оплаты ужина за двоих. И зашагал верх по лестнице в свою комнату.

Настроение у него было не такое чудесное, как могло бы показаться со стороны во время их разговора. Сколь бы несерьезным ни было его отношение к девушке, малоприятно бывает услышать в свой адрес «дорогой, ты всего лишь писарь, поэтому мне жаль тратить на тебя время».

– Если бы она знала, кто ты такой на самом деле, долго кусала бы себе локти, – заметила я, проскальзывая в дверной проем.

Андре скептически хмыкнул.

– Учитывая, что я – беглый заключенный, лишенный всех богатств и титулов, что-то заставляет меня в этом сомневаться, – заметил он.

Прошел прямиком к своей кровати и лег на спину поверх одеяла.

– И все равно когда-нибудь она будет кусать локти, – упрямо повторила я.

Но Андре уже спал или, во всяком случае, делал вид, что спит.

Надолго Ребекка в нашей гостинице не задержалась. Очень скоро я увидела ее за ужином с тридцатипятилетним торговцем, зашедшим сюда исключительно в гости к своему знакомому. Его собственный уровень жизни был несколько выше, и не без его помощи Ребекка вскоре поменяла место жительства, перейдя, таким образом, на новую ступеньку.

Мы с Андре снова стали проводить больше времени в обществе друг друга. Скучать не приходилось. Помимо всего прочего, как-то вечером, выходя из таверны, Андре заметил на стойке стопку из трех книг и поинтересовался у распорядителя, что это такое.

– Один постоялец съехал и оставил, – равнодушно ответил тот. – Можно было бы продать, но уж больно они потрепанны, и пятна на страницах. Так что собираемся выбросить. Но, если хотите, забирайте.

Этим предложением Андре воспользовался, не раздумывая. Книги являлись вещью дорогой, почти предметом роскоши, и позволить их себе в нынешней ситуации он не мог никак. Так что теперь схватился за них с жадностью. И, хотя книги принадлежали к совершенно разным жанрам – исторический роман, любовный роман и трактат по философии, – проглотил все три, притом по два раза. Впрочем, не он один.

– Эй, помедленнее! – воскликнула я, когда Андре перелистнул очередную страницу.

– Что?

Андре озадаченно поднял голову. Его взгляд блуждал по комнате в поисках, поскольку он не успел засечь, откуда именно я говорю.

– Я здесь, – настойчиво произнесла я ему в самое ухо. – У тебя за спиной. Верни назад страницу, я не успела прочитать последний абзац. Надо же понять, произойдет у них что-нибудь или нет.

– Точно не в этом абзаце, – заверил меня Андре, но страницу тем не менее вернул.

Не спеша поверить на слово, я быстро пробежала глазами последние строки.

– Все, можешь переворачивать, – разрешила я. И заодно пожаловалась: – Ну что это такое! Он уже сто пятьдесят страниц, глядя на нее, чувствует боль в паху! Ну пусть уже переспит с ней – или, на худой конец, с кем-нибудь еще – и успокоится!

– Он не может с ней переспать, потому что она замужем, – с усмешкой просветил меня Андре.

– А с какой-нибудь другой женщиной? – настаивала я. – Жалко же мальчонку!

– С какой-нибудь другой тоже не может, потому что он сам женат, – напомнил мне Андре.

– Неприятность какая, – вздохнула я. – Подожди, – меня вдруг осенило, – а с женой?!

Андре ненадолго задумался.

– Такой неожиданный поворот сюжета автору в голову не пришел, – признал он. – Послушай, – Андре полуобернулся, теперь представляя, где я нахожусь, – если ты тоже читаешь, зачем нам делать это наперегонки? Давай читать вслух.

– По очереди? – с азартом уточнила я.

– Ну да. Я буду переворачивать страницы.

– Годится!

Вот так начались наши совместные чтения. Правда, боюсь, что поначалу соседей немного тревожил доносящийся из номера хохот. Выяснилось, что некоторые повороты сюжета при совместном прочтении оказываются невероятно смешными. А уж когда их при этом обсуждаешь, даже призрак может с легкостью дойти до состояния истерики. Правда, его истерику никто из посторонних и не услышит.

Этих трех книг, конечно, не могло бы хватить до бесконечности. Но вскоре у Андре со временем в любом случае стало существенно хуже. Работы прибавилось, и он пополнил ряды тех служащих мэрии, что ходили туда шесть дней в неделю, а не пять. Так что выходной остался только один, воскресенье. К тому же в будние дни, равно как и по субботам, Андре возвращался теперь в гостиницу позже. Приходил очень уставший и почти сразу же ложился спать. Чтобы на следующее утро вновь уйти на работу.

Так прошел следующий месяц. Раз в неделю ко мне наведывался лекарь, проверял мое состояние и снова уходил, повторяя, что Андре должен уведомить его в случае любых изменений. Изменений однако же не было. Андре уходил на работу, а я гуляла по городу, и вскоре уже могла без малейшего беспокойства отправиться в любую его часть. Получше исследовав Мелридж, я поняла, что не таким уж он был серым и безликим. Все действительно зависело от того, где именно концентрировать свое внимание, в какой части города, равно как и от погоды. Мне больше всего полюбилась одна мощеная улочка с вереницей лавок и чайных, находившаяся в престижном районе и при этом почти на самой окраине, где через проемы между домами можно было увидеть красноватые очертания близких гор.

Как сейчас помню, это была пятница. Андре возвращался около девяти вечера, и я решила встретить его снаружи. Вылетела из номера сквозь закрытую дверь, и сразу же услышала звук отпирающегося замка. Через мгновение распахнулась дверь, ведущая в коридор из другой комнаты, той, что располагалась наискосок от нашей. Я задержалась просто так, из чистого любопытства, но каково же было мое удивление, когда из номера вышел Андре. Он нес сюртук, перекинув через локоть, и застегивал на ходу верхние пуговицы рубашки. Вместе с ним в коридор вышла хозяйка комнаты, Белла Линк, тридцатилетняя вдова, портниха, с немалым трудом зарабатывавшая себе на жизнь.

С непреходящим изумлением я смотрела, как Андре улыбнулся Белле и мягко коснулся ее руки, как она улыбнулась ему в ответ, и, наконец, как он, оглядевшись, словно опасался быть застигнутым, пересек коридор и принялся отпирать нашу собственную дверь. Белла все еще стояла на пороге. Домашний халат был запахнут и перехвачен поясом. Песочного цвета волосы собраны в хвост. Однако они были пышными и тяжелыми, и потому непослушная прядь, как обычно, выбивалась из прически и падала на лицо.

Вид у нее конечно же усталый, даже измотанный. И все-таки Белла не утратила определенной привлекательности. Надо только суметь ее разглядеть. И, кажется, один мой знакомый это сумел.

Затворилась дверь; соседка ушла к себе в номер. Выйдя из состояния оцепенения, я поспешила возвратиться в нашу собственную комнату. И что теперь делать? Как себя вести? Сообщить Андре о том, что я видела? Или не стоит?

Помня прошлый урок, я не стала спешить с откровениями. В конце концов, это его жизнь, и он имеет на нее полное право. Но честное слово… Что ему стоило просто мне сказать?! От этой мысли делалось очень больно. Пускай встречается, с кем хочет, но зачем меня обманывать? Зачем рассказывать сказки, что он допоздна задерживается на работе, будто я – ревнивая жена? На работе… Я горько усмехнулась. Да мэрия к девяти часам вечера давным-давно закрыта. Там не светится ни одного окошка. До чего же глупо с моей стороны… Интересно, а по субботам он тоже не работает? Наверняка. Скорее всего, просто проводит время с соседкой.

Обидно до слез. Почему? Почему он так мне не доверяет? Зачем так поступил? И эта портниха… Что такого он в ней нашел? Хотя о чем это я? Как раз это-то не имеет ровным счетом никакого значения. Дело не в ней, дело в Андре.

Всю ночь я промучилась, мечась туда-сюда по комнате. А наутро впервые за все время нарушила данное Андре обещание. И когда он, собравшись якобы на работу, попрощался со мной и вышел из номера, бесшумно проследовала за ним.

Все упало внутри, когда Андре, невзирая на ранний час, сразу же прошел к двери Беллы и тихонько постучал. Значит, все-таки я была права. По субботам он ходит вовсе не на работу. Портниха открыла почти сразу же, как будто его ждала. Приветливо улыбнулась, пригласила Андре войти. Я без приглашения последовала за ним.

Андре практически сразу же прошел в ванную и закрыл за собой дверь. Надо же. Ни тебе чаю попить, ни поговорить о погоде. Сразу к делу. Даже отношения с Ребеккой выглядели как-то приличнее. Портниха и вовсе меня удивляла. Она села за свой рабочий стол и принялась чертить мелом по заранее заготовленной зеленой ткани. Потом взялась за иголку с ниткой и стала натренированными движениями накладывать стежки. Она что же, и вовсе никак готовиться к свиданию не считает нужным?

А между тем Андре вышел из ванной. Быстро же он. Не успела я так подумать, как почувствовала, что окончательно запуталась в происходящем. В ванной Андре не разделся, а лишь сменил одежду. Вместо темно-серых брюк, такого же сюртука и белой рубашки, предназначенных для службы в мэрии, на нем был бесформенный темный свитер и помятые брюки непонятного пыльно-землистого оттенка.

Поблагодарив Беллу (знать бы еще, за что!), Андре пожелал ей хорошего дня и вышел из номера. Портниха тепло попрощалась с ним, не отрываясь от своего занятия. Полностью сбитая с толку, я в очередной раз последовала за Андре.

На этот раз он не стал задерживаться в гостинице. Быстро сбежал по ступенькам, вышел на улицу и сел в почти сразу же подъехавшую повозку. Это становилось все более и более загадочным. Речь шла не о случайных попутчиках; повозка совершенно точно приехала за ним. Внутри уже сидело несколько человек, одетых примерно так же, как и Андре. Они, видимо, были знакомы, поскольку коротко поздоровались, но дальше ехали по большей части в молчании. Повозка заворачивала еще по нескольким адресам, а затем, когда внутри практически не осталось свободного места, кучер направил лошадь на дорогу, ведущую за город.

Да, сомнений быть не могло – мы миновали окраину Мелриджа и выехали в прилегающие к городу луга, после чего продолжали путь в направлении ближайшей горной гряды.

Минут через двадцать стало понятно, куда мы едем; впереди показалась каменоломня. Вспомнилось, что в свое время мы слышали о существовании магических каменоломен в окрестностях Мелриджа. Здесь добывался розовый карфат, камень, использующийся при изготовлении многих магических предметов. Когда мы подъехали совсем близко, я разглядела помимо многочисленных крупных булыжников и выбитых в скале уступов изображенные на камнях руны, призванные ограничить магические свойства карфата, а также проинформировать рабочих о степени опасности того или иного участка залежей. В большинстве случаев добывать карфат не легче и не тяжелее, чем любую другую породу. Но на определенных участках особенно высокое содержание геродиевой пыли, как раз и придававшей камню столь приятный розовый оттенок, делало его взрывоопасным. Здесь следовало соблюдать особые меры предосторожности.

Повозка в последний раз покачнулась и остановилась. Мужчины стали по очереди спрыгивать на землю. И я уже совершенно не удивилась, когда Андре вместе с остальными направился к ближайшему склону, взял в руки один из прислоненных к камню инструментов и приступил к работе.

До вечера я осталась там, ничем не обнаруживая свое присутствие. Работа продолжалась даже после того, как стемнело. Для этой цели территорию каменоломни осветили при помощи специальных магических факелов. Лишь после восьми часов стали постепенно сворачиваться. Обратно рабочие поехали на таких же повозках, что привезла Андре сюда. Теперь она же довезла его до гостиницы.

Здесь он поднялся по лестнице на наш этаж и первым делом прошел к комнате Беллы. Теперь это не оказалось для меня неожиданностью. Оказавшись в номере, он перекинулся с портнихой парой малозначащих фраз, отдавая дань вежливости, и снова удалился в ванную, где на сей раз провел несколько больше времени, чем утром. Выйдя в той же одежде, в которой покинул наш номер сегодня утром, оставил на столе несколько мелких монет и направился к выходу. Белла проводила его до двери.

– Зря вы скрываете от жены, где работаете, – мягко заметила она, отодвигая засов. – Понимаю, вы не хотите ее расстраивать, но я уверена, она бы все поняла. Таким мужем, как вы, можно только гордиться.

Андре усмехнулся и, коротко отшутившись, вышел из номера. Оказавшись в нашей с ним комнате, захлопнул дверь, сбросил сюртук на стул и с наслаждением вытянул ноги на кровати. Потом снова сел, запустил руки в волосы и мотнул головой, разгоняя туман усталости.

– Эрта!

Я даже не сразу поняла, что он меня зовет. Сообразила лишь со второго или третьего раза, уловив в тоне Андре нотки тревоги.

– Да. Я. Что? – не успев сориентироваться, откликнулась я.

– Ты здесь? – В его голосе сквозило нескрываемое облегчение.

– Ну да. А где же мне быть? – ляпнула я в ответ.

– Не знаю. Просто ты молчала, и я подумал, что тебя нет.

– Я просто решила дать тебе возможность спокойно отдохнуть, – откликнулась я. – Ты неоднократно упоминал, что я слишком много говорю.

– Вот и говори дальше, – отступил от своих слов Андре. – Когда ты молчишь, как-то тревожно.

– Ладно, как скажешь, – рассеянно согласилась я.