Главная
Коллектив авторов
Литература 8 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы
Читать онлайн бесплатно

Литература 8 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы Коллектив авторов

Что может быть трогательнее положения моего почтенного приятеля Дремова? Проведя жизнь свою в изобилии, видев кругом себя все семейство свое, нисходящее в могилу, будучи один в мире, он устремил всю нежность сердца своего на сирое[317] незнакомое дитя, оставленное родителями. Он был ему настоящий отец: радовался его успехами, радовался оставить после себя счастливого. Молодой Евфемон (так называлося дитя) подавал надежду наградить с избытком попечения воспитания. Введенный рано в общество, он привлекал всех взоры своею живостию, обращением и сим блеском, который искусства и знания придают разуму благовоспитанного человека. Но обольщенный тщеславием, юноша поверил внушениям безрассудных приятелей. Скоро увещания Дремова показалися ему несправедливыми суровостями. Евфемон тем более привязывался к сияющим безделицам и бедственным своенравиям, чем более опорочивал их Дремов. Наконец должно было дойти до строгости, и тогда несчастный Евфемон сделался в первый раз виновным. В исступлении разума своего он разорвал союз благодарности и дерзнул укорять воспитателя своего. Вообразите себе сокрушение Дремова, я не имею для него выражений. «Несчастный! – вопиял он болезненным гласом. – Ты пронзаешь сердце мое, обращая против меня собственные мои благодеяния. Столько попечений, столько трудов для произведения неблагодарного! Твое жестокосердие ужасает меня. Кого пощадишь ты, когда дерзаешь произносить хулы на того, кто избавил жизнь твою от пагубы, кто даровал тебе более, нежели жизнь, кто сделал тебе ее приятною? Я не могу более сносить твоего присутствия, оставь меня одного терзаться. Ты наносишь удар смерти сему нежному сердцу, которое только тем наслаждалось, чтоб любить тебя. Я не знаю тебя более. Ты мне – ничто. Иди ищи сообщества таких же неблагодарных, как ты, и одного прошу: избавь меня навсегда несчастия тебя видеть».

Молодой человек вышел в окаменении ярости. Его видели бегущего по улице, изумленного. Но полчаса спустя жалость и любовь изгнали справедливый гнев из сердца Дремова. Он разослал людей своих вслед Евфемона, побежал сам искать его. Бесполезно. Его в городе уже не было.

Дремов возвращается домой печален и встревожен в душе своей неизвестностию и сетованием. Садится утомленный. Прибегают служители. Все стараются друг перед другом угождениями своими смягчить печаль доброго господина. Все суетятся кругом его, бегают. Кто приготовляет ужин, кто перестилает постелю. Между тем Дремов впадает в глубокое размышление: «Как! Для меня одного столько людей беспокоится, нужно столько иждивения! А мой Евфемон, которого молодости приличнее все сии удовольствия, изгнан моею суровостию, странствует теперь без пристанища. Нет, я не буду пользоваться негою покойной жизни, покуда изгнанник мой не возвратится в сии отеческие объятия. До тех пор хочу себя наказывать за него всеми лишениями, работой, изнурением».

В самом деле он распродал все: палаты, пожитки, украшения и поселился в нашем предместий. Отказывая себе всякое удовольствие, возделывает своими руками маленькое поле. Два года живет между нами и не может удалить от сердца своего мысли о своем милом и неблагодарном воспитаннике. Самое преступление Евфемона приписывает вине своей: «Я не довольно исправлял сердце его, – говорит он. – Слова мои не имели волшебной прелести, которая делает добродетель легкою и порок невозможным. Справедливо, чтоб я за то наказывался».

№ 10
Пятница, ноября 1, 1790 года

Прямую цену уму дает благонравие. Без него умный человек – чудовище.
Умного человека легко извинить можно, если он какого качества ума и не имеет. Честный человек должен быть совершенно честный человек.
Фонвизин

В какой благополучный час предпринял я путешествие в Берново! Оно доставило мне неоцененное удовольствие приблизить друг к другу две души благородные и чувствительные, окончить раскаяние питомца и сиротство воспитателя. Я нашел Евфемона, несчастием искушенного и которого теперь ничто не может отвратить от добродетели затем, что он видел собственными глазами неизмеримую бездну, в которую повергал его порок. На краю ее остановился он с трепетом, и слезы раскаяния очистили душу его и возвратили ей спокойствие невинности. Я спешил овладеть им. Для меня нетрудно было воротиться назад, чтобы повергнуть его в объятия умиленного Дремова. Я наслаждался их счастием. Судите, каково было мое! Видеть мудрость, прощающую заблуждение; смиряющегося юношу, которого добродетельный старец объятиями своими не допускает упасть к ногам своим; слышать имя свое, благословляемое ими. Нет, я не знаю положения умилительнейшего. Счастлив тот, кто может укрепить священные союзы семейства, примирить несогласия ближних и повсюду кругом себя разливать благоволение!

Между спокойными селянами препроводил Евфемон время своего заточения. Здесь изгнал он из мыслей сияющие суеты, которые омрачали его. Здесь научился отличать от самого себя посторонние достоинства, которые случай его доставил: богатство, уважение, внешнее сияние. Два года послушный добродетельному оратаю[318], которого семейство избрал он себе убежищем, терпеливый, прилежный, благонравный, он казался ангелом небесным, для утешения старости его ниспосланным. Деревенский воздух, труды земледелия, порядочная жизнь укрепили тело его и придали благообразному стану его некоторый мужественный вид. Но он приобрел еще более превосходства со стороны сердца в школе несчастия и сельской жизни. Не было безрассудных приятелей, которые делали бы ему добродетель смешною и потворствовали бы его слабостям. Окруженный равными, он должен был заслуживать дружбу каждого. Почтение, которое ему оказывали после, было его собственное затем, что состояние его не было никому известно. Одетый, как прочие селяне, он отличался от них одною приятностию нрава, повиновением, любовию труда и добродетели.

Сие то самое отличие было для меня стезею[319] к найдению Евфемона. Счастливый случай привел меня остановиться на первой станции дороги моей в Берново точно в хижине земледельца, у которого Евфемон скрывался. Присутствие его, обращение, самая задумчивость, которая осеняла лицо его, обратили на него все мое внимание. Но какое удивление возбудил во мне разговор его! Первое слово, им произнесенное, открыло мне состояние его. Я боялся быть нескромным и овладеть тайною его поневоле, уважая несчастие в том, кого хотелось бы мне любить как друга. Сердца наши соглашалися втайне. Едва знакомые, мы были уже искренни. Я назвал в разговоре место отъезда моего: молодой человек изменился в лице. С видом виновного, который ждет осуждения, он сказал: «Позвольте спросить, не доходило ли нечаянно до слуха вашего почтенного имени Дремова? Небо сохраняет ли еще добродетельную жизнь его?» При сих словах, но более при чувствовании, которое на лице изображалося, я угадал истину, произнес имя Евфемона, и слезы, покатившиеся из глаз его, не оставили места сомнению. Кто изобразит восхищения наши! Их разделили добродушные селяне.

Вопросы и задания
1. Объясните смысл названия произведения.
2. Как воспринимает общество герой Муравьева?
3. Какое место занимает, по мнению автора, в жизни человека дружба?
4. Охарактеризуйте образы Неслетова, Иланова, Благотворова.
5. Как проявляется в этом произведении патриотизм автора?
6. Как понимает закон Муравьев, в чем отличие его взгляда от позиции Радищева?
7. Сравните изображение крестьянского труда у Муравьева и Радищева.
8. Как оценивает Муравьев роль купечества в России?
9. Для чего вводится в повествование вставная басня; каков ее смысл?
10. Какую роль играют в этом произведении пейзажи?
11. Охарактеризуйте творческий метод произведения, укажите его основные признаки.
12. Напишите «письмо», характеризующее одного из ваших друзей.

Поэтическое мастерство русских стихотворцев XVIII века

Сейчас даже трудно представить себе, что истоки великой русской поэзии, которой восхищается весь мир, находятся в середине XVIII столетия. Лишь к сороковым годам этого века Василий Кириллович Тредиаковский предлагает реформу русского стихосложения, продолженную Михаилом Васильевичем Ломоносовым. Только с помощью этих великих реформаторов поэты освободились от чуждой русскому языку стихотворной системы, перенесенной в Россию из Польши и основанной на равном количестве слогов в стихе (силлабическая система стихосложения).

Реформа стихосложения открыла дорогу лирической поэзии. За очень короткий срок русские стихотворцы создают удивительную по красоте и силе поэзию. Они обращаются к строгим, формализованным жанрам французской поэзии, и в России появляются сонеты, триолеты, рондо, стансы. Но показывая виртуозное владение формой, русские поэты бережно и любовно сохраняют национальные лирические традиции, охотно обращаясь и к фольклору, в первую очередь к народной лирической песне.

В. К. Тредиаковский, находясь на чужбине, пишет проникновенные «Стихи похвальные России», в которых находит ясные и точные слова, чтобы передать и свое безмерное восхищение Отчизной, и тоску по родной земле. Это очень искренние, глубокие по чувству и красоте стихи.

Современник Тредиаковского А. П. Сумароков в своей лирике сумел запечатлеть сложнейшие любовные переживания. Обратите внимание на песню «Тщетно я скрываю сердца скорби люты…». Не всякий современный поэт сможет так точно передать раздвоенность души, переживающей сильное любовное чувство, как это сумел поэт середины XVIII века. Музыкальность стиха подчеркивает душевное состояние лирического героя, точнее, героини, потому что стихотворение это написано от лица девушки.

Ипполит Федорович Богданович, создатель прославленной поэмы «Душенька», явился одним из создателей «легкой поэзии», в шутливой форме он размышляет о таком «непоэтическом предмете», как деньги. Но он же способен подняться и до высокого трагического пафоса, обращаясь к Богу («Бедами смертными объят…»). А вот Михаил Никитич Муравьев буквально несколькими строками создает прекрасный пейзаж (стихотворение «Утро»).

Век Просвещения немыслим без сатиры. Посмотрите, как, используя жанр надгробной надписи, Михаил Иванович Попов выносит приговор несправедливости общественного устройства.

Алексей Андреевич Ржевский виртуозно владел стихотворной формой. Не было в литературе жанра, который был бы недоступен этому поэту. Но стихотворство не было для него игрой. Форму А. А. Ржевский заставлял служить для передачи сложности, красоты и противоречивости мира. Он истинный сын века Просвещения, рациональное начало его поэзии проявляется в первую очередь в тонкой иронии.

Михаил Васильевич Милонов большинство своих стихотворений создал уже в XIX веке, но сентименталистские и предромантические принципы, на которых основывалась его поэзия, принадлежат целиком веку восемнадцатому. В стихотворении «Прощание казака» очень заметна ориентация на народное поэтическое творчество, характерная для предромантизма.

Читая стихотворения поэтов XVIII века, не забывайте, что за два с лишним столетия наш язык претерпел существенные изменения. То, что сейчас может показаться неуклюжим или даже ошибочным, на самом деле отражает языковые нормы прошлого.

Василий Кириллович Тредиаковский

Стихи похвальные России

Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо все днесь мне ее доброты
Мыслить умом есть много охоты.
Россия мати! свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо Российску ты Солнце ясно!
Красят иных всех златые скиптры,
И драгоценна порфира, митры;
Ты собой скипетр свой украсила,
И лицем светлым венец почтила.
О благородстве твоем высоком
Кто бы не ведал в свете широком?
Прямое сама вся благородство:
Божие ты, ей! светло изводство.
В тебе вся вера благочестивым,
В тебе примесу нет нечестивым;
В тебе не будет веры двойныя,
К тебе не смеют приступить злые.
Твои все люди суть православны
И храбростию повсюду славны:
Чада достойны таковыя мати,
Везде готовы за тебя стати.
Чем ты, Россия, неизобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина!
Всегда богата, славе причина.
Коль в тебе звезды все здравьем блещут!
И Россияне коль громко плещут:
Виват, Россия! виват, драгая!
Виват, надежда! виват, благая!
Скончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны.
Сто мне языков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!

Александр Петрович Сумароков

«Сокрылись те часы, как ты меня искала…»

Сокрылись те часы, как ты меня искала,
И вся моя тобой утеха отнята:
Я вижу, что ты мне не верна ныне стала,
Против меня совсем ты стала уж не та.

Мой стон и грусти люты
Вообрази себе
И вспомни те минуты,
Как был я мил тебе.

Взгляни на те места, где ты со мной видалась,
Все нежности они на память приведут.
Где радости мои? Где страсть твоя девалась?
Прошли и ввек ко мне обратно не придут.

Настала жизнь другая:
Но ждал ли я такой?
Пропала жизнь драгая,
Надежда и покой.

Несчастен стал я тем, что я с тобой спознался,
Началом было то, что муки я терплю,
Несчастнее еще, что я тобой прельщался,
Несчастнее всего, что я тебя люблю.

Сама воспламенила
Мою ты хладну кровь.
За что ж ты пременила
В недружество любовь?

Но в пенях пользы нет, что я, лишась свободы,
И радостей лишен, едину страсть храня.
На что изобличать – бессильны все доводы,
Коль более уже не любишь ты меня.

Уж ты и то забыла,
Мои в плен мысли взяв,
Как ты меня любила
И время тех забав.

«Тщетно я скрываю сердца скорби люты…»

Тщетно я скрываю сердца скорби люты,
Тщетно я спокойною кажусь.
Не могу спокойна быть я ни минуты,
Не могу, как много я ни тщусь.
Сердце тяжким стоном, очи током слезным
Извлекают тайну муки сей;
Ты мое старанье сделал бесполезным,
Ты, о хищник вольности моей!
Ввергнута тобою я в сию злу долю,
Ты спокойный дух мой возмутил,
Ты мою свободу пременил в неволю,
Ты утехи в горесть обратил;
И, к лютейшей муке, ты, того не зная,
Может быть вздыхаешь о иной,
Может быть, бесплодным пламенем сгорая,
Страждешь ею так, как я тобой.

Зреть тебя желаю, а узрев, мятуся
И боюсь, чтоб взор не изменил;
При тебе смущаюсь, без тебя крушуся,
Что не знаешь, сколько ты мне мил.
Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится,
А любовь стремится выгнать стыд.
В сей жестокой брани мой рассудок тмится,
Сердце рвется, страждет и горит.

Так из муки в муку я себя ввергаю,
И хочу открыться, и стыжусь,
И не знаю прямо, я чего желаю,
Только знаю то, что я крушусь;
Знаю, что всеместно пленна мысль тобою
Вображает мне твой милый зрак;
Знаю, что, вспаленной страстию презлою,
Мне забыть тебя нельзя никак.

Ипполит Федорович Богданович

Деньги

Беда, коль денег нет; но что за сила тянет
К богатству всех людей? Без денег счастье вянет,
И жизнь без них скучна, живи хотя сто лет;
Пока твой век минет – беда! коль денег нет.

Беда, коль денег нет; везде сии законы,
Что деньгам воздают и ласки и поклоны.
О деньги, деньги! вас и чит и любит свет,
И каждый вопиет: беда, коль денег нет.

Беда, коль денег нет; имея жизнь толь кратку,
Приписывать должны мы счасите к достатку;
Хоть деньги множество нам делают сует,
Однако без сует беда, коль денег нет.

«Бедами смертными объят…»

Бедами смертными объят,
Я в бездне ада утопаю;
Еще взвожу ослабший взгляд,
Еще на небо я взираю.
Твой суд, о Боже, прав и свят,
Тебя я в помощь призываю:
Воззри, как грудь мою теснят
Беды, в которых я страдаю.
Прости, Творец, сию вину,
Что день рождения кляну,
Когда от мук ослабеваю.
Ты сердца видишь глубину:
Хоть в адских пропастях тону,
Но от Тебя спасенья чаю.

Михаил Никитич Муравьев

Утро

Тревожится кипяща младость,
И рушится мой сладкий сон.
Опять земле приносит радость
Из волн спешащий Аполлон,
Предвозвещаемый денницей,
С своей горящей колесницей
Поверх является валов.
В востоке злато разлиянно,
И вещество благоуханно
Лиется в воздух со цветов.

Алексей Андреевич Ржевский

Сонет
заключающий в себе три мысли: читай весь по порядку, одни первые полустишья и другие полустишья

Вовеки не пленюсь красавицей иной
Ты ведай, я тобой всегда прельщаться стану,
По смерть не пременюсь; вовек жар будет мой,
Век буду с мыслью той, доколе не увяну,

Не лестна для меня иная красота;
Лишь в свете ты одна мой дух воспламенила.
Скажу я не маня: свобода отнята —
Та часть тебе дана о ты, что дух пленила!

Быть ввек противной мне, измены не брегись,
В сей ты одна стране со мною век любись.
Мне горесть и беда, я мучуся тоскою,

Противен мне тот час, коль нет тебя со мной;
Как зрю твоих взор глаз, минутой счастлив той
Смущаюся всегда, и весел, коль с тобою.

Рондо

Не лучше ль умереть, ты часто рассуждаешь,
Успехов в чем-нибудь когда не обретаешь;
И часто говоришь: возможно ли терпеть?
Не лучше ль умереть?

Коль ты желанием своим не обладаешь,
Ища себе чинов, и их не получаешь,
На что на свете жить, коль радости не зреть?
Не лучше ль умереть?

Желав сокровища, ты голову ломаешь,
Но тщетно тратишь труд, его не умножаешь.
Несносно, коль ни в чем успехов не иметь.
Не лучше ль умереть?

Влюбясь в красавицу, пред нею воздыхаешь;
О рок! ты вздохи те все суетно теряешь.
Доколе мучиться? доколь в любови тлеть?
Не лучше ль умереть?

Желанного конца уже ты достигаешь:
Идет желанна смерть – ты на нее взираешь.
Скажи, желаешь ли теперь ты умереть?
Не лучше ль потерпеть?

Охотно умереть ты для себя желаешь,
Что скоро смерти ты себе не ожидаешь,
И только говоришь: не лучше ль умереть?
Не лучше ль потерпеть?

Михаил Васильевич Милонов

Прощание казака

С нежным верности обетом
Обойми меня, мой друг,
Я заутра, дня с рассветом,
Покидаю мирный луг!

Во своем гордясь убранстве,
Быстрый конь мой, вороной,
Землю бьет в непостоянстве
И зовет лететь на бой!

Опененными браздами
Он звучащий, в чуждый край,
Понесет на бой с врагами,
С Дона мигом на Дунай!

Там калены вражьи стрелы,
Крови жаждущий булат,
Там неверных стран пределы
Смертью страшной мне грозят!

Там слетится с супостатом
Сил изведать твой Донец,
На коне своем крылатом
Встретить славу иль конец!

Николай Михайлович Карамзин

Триолет Лизете

«Лизета чудо в белом свете, —
Вздохнув я сам себе сказал, —
Красой подобных нет Лизете;
Лизета чудо в белом свете;
Умом зрела в весеннем цвете».
Когда же злость ее узнал…
«Лизета чудо в белом свете!» —
Вздохнув, я сам себе сказал.

Михаил Иванович Попов

Надгробия

Под кучкой здесь зарыт пречестный человек;
Он обществу служил во весь свой долгий век,
От зависти самой имел похвал венец,
И украшением природы почитался;
Но наконец,
За все свои труды от голода скончался.

В гробнице сей лежит преславнейший купец,
И вот каких он был товаров продавец:
Не рыб и не скотов, не птиц и не зверей;
Да что ж он продавал? Людей.

Вопросы и задания
1. Какие изобразительно-выразительные средства использует В. К. Тредиаковский для создания образа России?
2. Почему в стихотворении «Сокрылись те часы, как ты меня искала…» А. П. Сумароков использует два стихотворных метра?
3. Составьте ритмическую схему стихотворения А. П. Сумарокова «Тщетно я скрываю сердца скорби люты…» и объясните их поэтическое значение.
4. Для чего используются повторы в стихотворении И. Ф. Богдановича «Деньги»?
5. Каков жанр стихотворения И. Ф. Богдановича «Бедами смертными объят…»?
6. Укажите метафоры в стихотворении M. Н. Муравьева «Утро», объясните, как музыка стиха способствует раскрытию лирического чувства.
7. Для чего объединяет три сонета в один А. А. Ржевский?
8. Попытайтесь дать определение жанру «рондо» и жанру «триолет», проанализировав стихотворения А. А. Ржевского и H. М. Карамзина.
9. Как создается героический пафос стихотворения М. В. Милонова «Прощание казака»?

В мастерской художника слова
Поэтическое мастерство русских стихотворцев XVIII века

Иногда люди задают вопрос: зачем поэты осложняют себе жизнь? Зачем они придумывают сложные стихотворные формы, в которых ограничивается количество строк, рифм, где строки должны повторяться в определенной последовательности? Зачем они изобретают сложные рифмы, в которых должны быть созвучными почти все звуки? Зачем? На первый взгляд ими движет тщеславие, желание просто показать свое мастерство. Но на самом деле все гораздо сложнее.

Мы уже говорили о том, что лирика должна воздействовать непосредственно на чувства человека. Нередко разум читателя не помогает, а мешает установить полный эмоциональный контакт с поэтом. Музыка стиха, яркие образы, звуковые повторы имеют свой смысл, хотя его и не просто определить словами, как невозможно словами передать всю эмоциональную глубину музыкального или живописного произведения.

В конце XVII века такие поэты, как С. Полоцкий и К. Истомин, умудрялись создавать поэтические шедевры, хотя их творчество было зажато в узкие рамки противоречащей законам русского языка силлабической системы стихосложения. Только подлинный талант мог победить все жестокие рамки ограничений. Поэты очень ревниво оберегают подлинное искусство слова от подражателей, эпигонов и графоманов. Они знают, что законы искусства строги, но справедливы. Облекая их в жесткие правила, создавая «нормативные поэтики», стихотворцы как бы ставили непреодолимую преграду для тех, для кого поэзия была забавой или увлечением дилетанта.

Когда В. К. Тредиаковский совершил поэтическую реформу, многим стало казаться, что слагать стихи может любой, и стихи эти будут звучать более гармонично, чем гениальные, но тяжелые сатиры А. Д. Кантемира, поэта начала восемнадцатого столетия. Вот почему русские стихотворцы сразу же обратились к жестким поэтическим правилам классицизма. Следовать этим правилам, ограничивать себя и создавать неповторимые, искренние, гармоничные произведения – вот необходимая проверка подлинности поэтического таланта! Русские поэты перенесли на русскую почву почти все строгие формализованные жанры западноевропейской поэзии. Они быстро доказали читателям и самим себе, что им доступны любые формы. Но остались в их арсенале лишь те, в которых нуждалась русская поэзия, например сонет и стансы.

И еще один очень смелый эксперимент проделали русские стихотворцы. Они, сохраняя поэтическую традицию, решительно воспользовались достижениями русского фольклора. Вспомним, в Западной Европе народная поэзия была открыта для читателей лишь предромантиками, в России же поэт-классицист А. П. Сумароков откровенно демонстрирует свою ориентацию на народное творчество. Он сумел соединить классицистские нормы и традицию фольклора, что не менее сложно, чем создавать на русском языке силлабические вирши.

Гавриил Романович Державин

Гавриил Романович Державин – выдающийся представитель классицизма в отечественной литературе. Это один из тех поэтов, чье творчество подготовило появление в русской литературе А. С. Пушкина, который недаром вспоминал: «Старик Державин нас заметил/ И, в гроб сходя, благословил». Интересно то, что из всех поэтов XVIII века именно Державин оказывается созвучен не только своему, но и нашему времени, его произведения актуальны настолько, что их с удовольствием можно перечитывать и сегодня. Давайте подумаем, почему это происходит.

Во-первых, в произведениях Державина нас привлекает глубина философской проблематики. В своих произведениях он рассуждает о таких вечных проблемах, как жизнь и смерть, человек и природа, справедливость и милосердие. Современный читатель многое может почерпнуть из его стихотворений, насыщенных житейской и философской мудростью.

Во-вторых, творчество Державина совершенно в художественном отношении. Его стиль, как правило, энергичный, мощный и в то же время очень свободный, звучит своеобразной музыкой, которую можно сравнить с музыкой героической симфонии.

Наконец, Державин просто ближе к нам по особенностям своего языка, его гораздо легче понимать, чем, например, А. Н. Радищева, А. Д. Кантемира или В. К. Тредиаковского.

Как поэт-классицист, Г. Р. Державин проявил себя во многих жанрах поэтического творчества, но наибольшего успеха он добился в жанре оды (вспомните отличительные признаки этого жанра). Условно оды Державина можно разделить на хвалебные и сатирические. Если в первых рисуется в основном картина идеального общественного устройства, то во вторых Державин смело обличает пороки общества, в особенности высшей дворянской аристократии. Крылатыми стали слова Державина из оды «Вельможа»:

Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами.
Где должно действовать умом,
Он только хлопает унтами.

Одной из наиболее острых сатирических од, вызвавших прямое недовольство самой Екатерины II, стала ода «Властителям и судиям». Как бы от имени ветхозаветного пророка Державин призывает громы небесные на «неправедных и злых», на земных владык, поддавшихся пороку и изменивших своему высокому назначению – быть хранителями Божьего завета. С искренним состраданием относится Державин к жертвам неправых «властителей и судей», заканчивая оду такой резко обличительной строфой:

Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!

Противопоставляя власть небесную власти земной, поэт, разумеется, рисковал: ведь стихотворение могло быть прочитано как обличение самой верховной власти. Но в таком подходе заключалось и новаторство Державина: в отличие от своих предшественников-классицистов, он усомнился в возможности просвещенной монархии и обращался к более высоким ценностям. Основными идеями державинской оды стали идеи просвещения и гуманизма.

Одной из главных поэтических заслуг Г. Р. Державина была его способность конкретно и осязаемо описывать внешний мир, в особенности мир природы. До него в стихах русских поэтов природа носила абстрактный характер, воспринималась скорее умом, чем взглядом. В стихе Державина мы видим и ощущаем природу. Одним из лучших в этом отношении является стихотворение «Водопад». Обратите внимание на то, как автор создает зримую картину этого величественного явления природы. Мы буквально видим мощный поток воды, низвергающийся с высоты, разбрасывая вокруг себя сверкающие искры. Очень важны в поэзии Державина эпитеты, иногда являющиеся неологизмами, соединением двух признаков в одном слове: «искросребрный», «златобисерный», «златозарный» и др. Охотно употребляет Державин сравнения и метафоры (вспомните, что это такое). При этом державинская образность отличается яркостью, красочностью: «лазурный», «блистающий рубином», «жемчужный», «перлы», «заря багряным златом», «сребро» и т. п. Все эти особенности были новаторскими в русской поэзии и подготавливали более позднюю, реалистическую пейзажную лирику.

Любимая тема Державина-философа – тема бренности земной жизни, хрупкости человеческого существования, ненадежности земного бытия. Не случайно последним стихотворением поэта стала глубоко пессимистическая миниатюра «Река времен в своем стремленьи…». В этом поэтическом шедевре идея неизбежной смерти, бессилия человека перед законами вечности выразилась с необычайной силой, и прежде всего именно потому, что это стихотворение относится к жанру миниатюры: в восьми коротких строчках Державину удается с исключительной силой, практически без использования художественных средств выразить свою главную философскую мысль.

Еще одна любимая мысль Державина-философа – мысль о неизбежном коловращении жизни, о непрочности всего земного: «Где стол был яств, там гроб стоит». Непрочность человеческого существования, противоречивость положения человека в мире выразились в знаменитом державинском афоризме «Я царь – я раб – я червь – я Бог».

Но при всем этом поэта Державина вряд ли можно безоговорочно назвать пессимистом в философии. Из трагического положения человека в мире он видит два выхода: один состоит в обращении к Богу и тем самым в приобщении к вечности (ода «Бог»), другой выражен простой мыслью: да, человек смертен, но, осознавая краткость своего пребывания на земле, человек может и должен наслаждаться жизнью и не думать о смерти, которая все равно неизбежна («Ода на смерть князя Мещерского»).

Властителям и судиям

Восстал всевышний Бог, да судит
Земных богов во сонме их;
Доколе, рек, доколь вам будет
Щадить неправедных и злых?

Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! видят – и не знают!
Покрыты мздою очеса:
Злодействы землю потрясают,
Неправда зыблет небеса.

Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья:
Но вы, как я подобно, страстны,
И так же смертны, как и я.

И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!

Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых,
И будь един царем земли!

Вопросы и задания
1. Объясните смысл названия стихотворения.
2. Сформулируйте идею этого произведения.
3. Охарактеризуйте образ лирического героя.
4. Определите пафос и стиль стихотворения.
5. Назовите художественный прием, положенный в основу этого стихотворения.
6. Какие изобразительно-выразительные средства используются Державиным и для чего?
7. Охарактеризуйте жанр произведения и укажите его признаки.
8. Определите творческий метод этого стихотворения и укажите его признаки.
9. Составьте схему ритмического рисунка оды.
10. Подготовьте выразительное чтение поэтического текста.

Бог

О ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах божества!
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: Бог.

Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет
Хотя и мог бы ум высокий, —
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвещенны,
От света твоего рожденны,
Исследовать судеб твоих:
Лишь мысль к тебе взнестись дерзает,
В твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.

Хаоса бытность довременну
Из бездн ты вечности воззвал,
А вечность, прежде век рожденну,
В себе самом ты основал:
Себя собою составляя,
Собою из себя сияя,
Ты свет, откуда свет истек.
Создавший все единым словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был, ты есть, ты будешь ввек!

Ты цепь существ в себе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от тебя родятся;
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вратятся, зыблются, сияют,
Так звезды в безднах под тобой.

Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипящий сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры —
Перед тобой – как нощь пред днем.
Как капля, в море опущенна,
Вся твердь перед тобой сия.
Но что мной зримая вселенна?
И что перед тобою я?
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров, – и то,
Когда дерзну сравнить с тобою,
Лишь будет точкою одною;
А я перед тобой – ничто.

Ничто! – Но ты во мне сияешь
Величеством твоих доброт;
Во мне себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто! – Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь – конечно, есть и ты!

Ты есть! – природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть – и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей ты телесных,
Где начал ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Я связь миров, повсюду сущих,

Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь – я раб – я червь – я Бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? – безвестен;
А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! – в бессмертие твое.

Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать твоей;
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.

Вопросы и задания
1. Как проявляется христианская позиция Державина в этом произведении?
2. Охарактеризуйте концепцию мира и человека, утверждаемую автором.
3. Каков, на ваш взгляд, образ лирического героя произведения?
4. Определите жанр произведения и назовите его признаки.
5. Какой художественный прием использует автор в девятой строфе стихотворения?

Водопад

Алмазна сыплется гора[320]
С высот четыремя скалами,
Жемчугу бездна и сребра
Кипит внизу, бьет вверх буграми,
От брызгов синий холм стоит,
Далече рев в лесу гремит.

Шумит и средь густого бора
Теряется в глуши потом;
Луч чрез поток сверкает скоро;
Под зыбким сводом древ, как сном
Покрыты, волны тихо льются,
Рекою млечною влекутся.

Седая пена по брегам
Лежит буграми в дебрях темных;
Стук слышен млатов по ветрам,
Визг пил и стон мехов подъемных:
О водопад! в твоем жерле
Все утопает в бездне, в мгле!

Ветрами ль сосны пораженны? —
Ломаются в тебе в куски;
Громами ль камни отторженны? —
Стираются тобой в пески;
Сковать ли воду льды дерзают? —
Как пыль стеклянна ниспадают.

Волк рыщет вкруг тебя и, страх
В ничто вменяя, становится;
Огонь горит в его глазах,
И шерсть на нем щетиной зрится;
Рожденный на кровавый бой,
Он воет, согласясь с тобой.

Лань идет робко, чуть ступает,
Вняв вод твоих падущих рев,
Рога на спину приклоняет
И быстро мчится меж дерев;
Ее страшит вкруг глум, бурь свист
И хрупкий под ногами лист.

Ретивый конь, осанку горду
Храня, к тебе порой идет;
Крутую гриву, жарку морду
Подняв, храпит, ушми прядет,
И, подстрекаем быв, бодрится,
Отважно в хлябь твою стремится.

Под наклоненным кедром вниз,
При страшной сей красе Природы,
На утлом пне, который свис
С утеса гор на яры воды,
Я вижу, некий муж седой
Склонился на руку главой.

Копье и меч, и щит великой,
Стена отечества всего,
И шлем, обвитый повиликой,
Лежат во мху у ног его.
В броне блистая златордяной,
Как вечер во заре румяной,

Сидит – и, взор вперя к водам,
В глубокой думе рассуждает:
«Не жизнь ли человеков нам
Сей водопад изображает? —
Он так же блеском струй своих
Поит надменных, кротких, злых,

Не так ли с неба время льется,
Кипит стремление страстей,
Честь блещет, слава раздается,
Мелькает счастье наших дней,
Которых красоту и радость
Мрачат печали, скорби, старость?

Не зрим ли всякой день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Не слышим ли в бою часов
Глас смерти, двери скрып подземной?
Не упадает ли в сей зев
С престола царь и друг царев?

Падут, – и вождь непобедимый,
В сенате Цезарь[321] средь похвал,
В тот миг, желал как диадимы,
Закрыв лице плащом, упал;
Исчезли замыслы, надежды,
Сомкнулись алчны к трону вежды.

Падут, – и несравненный муж
Торжеств несметных с колесницы,
Пример великих в свете душ
Презревший прелесть багряницы,
Пленивший Велизар[322] царей
В темнице пал, лишен очей.

Падут. – И не мечты прельщали,
Когда меня, в цветущий век,
Давно ли города встречали,
Как в лаврах я, в оливах тек?
Давно ль? – Но, ах! теперь во брани
Мои не мещут молний длани!

Ослабли силы, буря вдруг
Копье из рук моих схватила;
Хотя и бодр еще мой дух,
Судьба побед меня лишила».
Он рек – и тихим позабылся сном,
Морфей[323] покрыл его крылом.

Сошла октябрьска нощь на землю,
На лоно мрачной тишины;
Нигде я ничего не внемлю,
Кроме ревущия волны,
О камни с высоты дробимой
И снежною горою зримой.

Пустыня, взор насупя свой,
Утесы и скалы дремали;
Волнистой облака грядой
Тихонько мимо пробегали,
Из коих, трепетна, бледна,
Проглядывала вниз луна.

Глядела и едва блистала,
Пред старцем преклонив рога,
Как бы с почтеньем познавала
В нем своего того врага,
Которого она страшилась,
Кому вселенная дивилась.

Он спал – и чудотворный сон
Мечты ему являл геройски:
Казалося ему, что он
Непобедимы водит войски;
Что вкруг его перун молчит,
Его лишь мановенья зрит.

Что огнедышащи за перстом
Ограды вслед его идут;
Что в поле гладком, вкруг отверстом,
По слову одному растут
Полки его из скрытых станов,
Как холмы в море из туманов.

Что только по траве росистой
Ночные знать его шаги;
Что утром пыль, под твердью чистой,
Уж поздно зрят его враги;
Что остротой своих зениц
Блюдет он их, как ястреб птиц.

Что, положа чертеж и меры,
Как волхв невидимый, в шатре,
Тем кажет он в долу химеры,
Тем – в тиграх агнцов на горе,
И вдруг решительным умом
На тысячи бросает гром.

Что орлю дерзость, гордость лунну,
У черных и янтарных волн,
Смирил Колхиду златорунну,
И белого царя урон
Рая вечерня пред границей
Отмстил победами сторицей.

Что, как румяной луч зари,
Страну его покрыла слава;
Чужие вожди и цари,
Своя владычица, держава,
И все везде его почли,
Триумфами превознесли.

Что образ, имя и дела
Цветут его средь разных глянцев;
Что верх сребристого чела
В венце из молненных румянцев
Блистает в будущих родах,
Отсвечивался в сердцах.

Что зависть, от его сиянья
Свой бледный потупляя взор,
Среди безмолвного стенанья
Ползет и ищет токмо нор,
Куда бы от него сокрыться,
И что никто с ним не сравнится.

Он спит – ив сих мечтах веселых
Внимает завыванье псов,
Рев ветров, скрып дерев дебелых,
Стенанье филинов и сов,
И вещих глас вдали животных,
И тихий шорох вкруг бесплотных.

Он слышит: сокрушилась ель,
Станица вранов встрепетала,
Кремнистый холм дал страшну щель,
Гора с богатствами упала;
Грохочет эхо по горам,
Как гром гремящий по громам.

Он зрит одету в ризы черны
Крылату некую жену,
Власы имевшу распущенны,
Как смертну весть, или войну,
С косой в руках, с трубой стоящу,
И слышит он – проснись! – гласящу.

На шлеме у нее орел.
Сидел с Перуном помраченным,
В нем герб отечества он зрел;
И, быв мечтой сей возбужденным,
Вздохнул и, испустя слез дождь,
Вещал: «Знать, умер некий вождь!
Блажен, когда, стремясь за славой,
Он пользу общую хранил,
Был милосерд в войне кровавой
И самых жизнь врагов щадил:
Благословен средь поздних веков
Да будет друг сей человеков!

Благословенна похвала
Надгробная его да будет,
Когда всяк жизнь его, дела
По пользам только помнить будет;
Когда не блеск его прельщал
И славы ложной не искал!

О! слава, слава в свете сильных!
Ты точно есть сей водопад.
Он вод стремлением обильных
И шумом льющихся прохлад
Великолепен, светл, прекрасен,
Чудесен, силен, громок, ясен;

Дивиться вкруг себя людей
Всегда толпами собирает;
Но если он водой своей
Удобно всех не напояет,
Коль рвет брега и в быстротах
Его нет выгод смертным – ах!

Не лучше ль менее известным,
А более полезным быть;
Подобясь ручейкам прелестным,
Поля, луга, сады кропить,
И тихим вдалеке журчаньем
Потомство привлекать с вниманьем?

Пусть на обросший дерном холм
Приидет путник и воссядет,
И, наклонясь своим челом
На подписанье гроба, скажет:
«Не только славный лишь войной,
Здесь скрыт великий муж душой.

О! будь бессмертен, витязь бранный,
Когда ты весь соблюл свой долг!»
Вещал сединой муж венчанный
И, в небеса воззрев, умолк.
Умолк, – и глас его промчался,
Глас мудрый всюду раздавался.

Но кто там идет по холмам,
Глядясь, как месяц, в воды черны?
Чья тень спешит по облакам
В воздушные жилища горны?
На темном взоре и челе
Сидит глубока дума в мгле!

Какой чудесный дух крылами
От севера парит на юг?
Ветр медлен течь его стезями,
Обозревает царствы вдруг;
Шумит, и как звезда блистает,
И искры в след свой рассыпает.

Чей труп, как на распутьи мгла,
Лежит на темном лоне нощи?
Простое рубище чресла,
Две лепте покрывают очи,
Прижаты к хладной груди персты,
Уста безмолвствуют отверсты!

Чей одр – земля; кров – воздух синь;
Чертоги – вкруг пустынны виды?
Не ты ли счастья, славы сын,
Великолепный князь Тавриды[324]?
Не ты ли с высоты честей
Незапно пал среди степей?

Не ты ль наперсником близ трона
У северной Минервы[325] был;
Во храме муз друг Аполлона;
На поле Марса вождем слыл;
Решитель дум в войне и мире,
Могущ – хотя и не в порфире?

Не ты ль, который взвесить смел
Мощь росса, дух Екатерины,
И, опершись на них, хотел
Вознесть твой гром на те стремнины,
На коих древний Рим стоял
И всей вселенной колебал?

Не ты ль, который орды сильны
Соседей хищных истребил,
Пространны области пустынны
Во грады, в нивы обратил,
Покрыл понт Черный кораблями,
Потряс среду земли громами?

Не ты ль, который знал избрать
Достойный подвиг росской силе,
Стихии самые попрать
В Очакове и в Измаиле,
И твердой дерзостью такой
Быть дивом храбрости самой?

Се ты, отважнейший из смертных!
Парящий замыслами ум!
Не шел ты средь путей известных,
Но проложил их сам – и шум
Оставил по себе в потомки;
Се ты, о чудный вождь Потемкин!

Се ты, которому врата
Торжественные созидали;
Искусство, разум, красота
Недавно лавр и мирт сплетали;
Забавы, роскошь вкруг цвели,
И счастье с славой следом пели.

Се ты, небесного плод дара
Кому едва я посвятил,
В созвучность громкого Пиндара
Мою настроить лиру мнил,
Воспел победу Измаила,
Воспел, – но смерть тебя скосила!

Увы! и хоров сладкий звук
Моих в стенанье превратился;
Свалилась лира с слабых рук,
И я там в слезы погрузился,
Где бездна разноцветных звезд
Чертог являли райских мест.

Увы! – и громы онемели,
Ревущие тебя вокруг;
Полки твои осиротели,
Наполнили рыданьем слух;
И все, что близ тебя блистало,
Уныло и печально стало.

Потух лавровый твой венок,
Гранена булава упала,
Меч в полножны войти чуть мог,
Екатерина возрыдала!
Полсвета потряслось за ней
Незапной смертию твоей!

Оливы свежи и зелены
Принес и бросил Мир из рук;
Родства и дружбы вопли, стоны
И муз ахейских[326] жалкий звук
Вокруг Перикла раздается:
Марон по Меценате рвется[327],

Который почестей в лучах,
Как некий царь, как бы на троне,
На сребро-розовых конях,
На златозарном фаэтоне,
Во сонме всадников блистал
И в смертный черный одр упал!

Где слава? Где великолепье?
Где ты, о сильный человек?
Мафусаила[328] долголетье
Лишь было б сон, лишь тень наш век;
Вся наша жизнь не что иное,
Как лишь мечтание пустое.

Иль нет! – тяжелый некий шар,
На нежном волоске висящий,
В который бурь, громов удар
И молнии небес ярящи
Отвсюду беспрестанно бьют
И, ах! зефиры легки рвут.

Единый час, одно мгновенье
Удобны царствы поразить,
Одно стихиев дуновенье
Гигантов в прах преобразить;
Их ищут места – и не знают:
В пыли героев попирают.

Героев? – Нет! – но их дела
Из мрака и веков блистают;
Нетленна память, похвала
И из развалин вылетают;
Как холмы, гробы их цветут;
Напишется Потемкин труд.

Театр его – был край Эвксина;
Сердца обязанные – храм;
Рука с венцом – Екатерина;
Гремяща слава – фимиам;
Жизнь – жертвенник торжеств и крови,
Гробница ужаса, любови.

Когда багровая луна
Сквозь мглу блистает темной нощи,
Дуная мрачная волна
Сверкает кровью и сквозь рощи
Вкруг Измаила ветр глумит,
И слышен стон, – что турок мнит?

Дрожит, – и во очах сокрытых
Еще ему штыки блестят,
Где сорок тысяч вдруг убитых
Вкруг гроба Вейсмана лежат.
Мечтаются ему их тени
И росс в крови их по колени!

Дрожит, – и обращает взгляд
Он робко на окрестны виды;
Столпы на небесах горят
По суше, по морям Тавриды!
И мнит, в Очакове что вновь
Течет его и мерзнет кровь.

Но в ясный день, средь светлой влаги,
Как ходят рыбы в небесах
И вьются полосаты флаги,
Наш флот на вздутых парусах
Вдали белеет на лиманах,
Какое чувство в россиянах?

Восторг, восторг – они, а страх
И ужас турки ощущают;
Им мох и терны во очах,
Нам лавр и розы расцветают
На мавзолеях у вождей,
Властителей земель, морей.

Под древом, при заре вечерней,
Задумчиво любовь сидит,
От цитры ветерок весенний
Ее повсюду голос мчит;
Перлова грудь ее вздыхает,
Геройский образ оживляет.

Поутру солнечным лучом
Как монумент златый зажжется,
Лежат объяты серны сном
И пар вокруг холмов виется,
Пришедши, старец надпись зрит:
«Здесь труп Потемкина сокрыт!»

Алцибиадов прах! – И смеет
Червь ползать вкруг его главы?
Взять шлем Ахиллов не робеет,
Нашедши в поле, Фирс? – увы!
И плоть и труд коль истлевает,
Что ж нашу славу составляет?

Лишь истина дает венцы
Заслугам, кои не увянут;
Лишь истину поют певцы,
Которых вечно не престанут
Греметь Перуны сладких лир;
Лишь праведника свят кумир.

Услышьте ж, водопады мира!
О славой шумные главы!
Ваш светел меч, цветна порфира,
Коль правду возлюбили вы,
Когда имели только мету,
Чтоб счастие доставить свету.

Шуми, глуми, о водопад!
Касаяся странам воздушным,
Увеселяй и слух и взгляд
Твоим стремленьем, светлым, звучным,
И в поздней памяти людей
Живи лишь красотой твоей!

Живи – и тучи пробегали
Чтоб редко по водам твоим,
В умах тебя не затмевали
Разжженный гром и черный дым;
Чтоб был вблизи, вдали любезен
Ты всем; сколь дивен, столь полезен.

И ты, о водопадов мать!
Река на севере гремяща,
О Суна! коль с высот блистать
Ты можешь – и, от зарь горяща,
Кипишь и сеешься дождем
Сафирным, пурпурным огнем,—

То тихое твое теченье,
Где ты сама себе равна,
Мила, быстра и не в стремленье,
И в глубине твоей ясна,
Важна без пены, без порыву,
Полна, велика без разливу,

И без примеса чуждых вод
Поит златые в нивах бреги.
Великолепный свой ты ход
Вливаешь в светлый сонм Онеги;
Какое зрелище очам!
Ты тут подобна небесам.

Вопросы и задания
1. Назовите тему и идею произведения.
2. Объясните философский смысл произведения.
3. Раскройте смысл названия.
4. Какие просветительские идеи утверждает в произведении Державин?
5. Как проявляется в произведении патриотизм автора?
6. Охарактеризуйте творческий метод произведения, укажите его признаки.
7. Составьте ритмическую схему и систему рифмовки одной из строф.

«Река времен в своем стремленьи…»

Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.

Краткий словарь литературных терминов

Агиография – житийная литература.

Анонимность – неизвестность автора какого-либо произведения или ряда произведений.

Антитеза – художественное противопоставление характеров, обстоятельств, понятий, композиционных элементов и пр., создающее эффект резкого контраста.

Антре – танцевальный выход одетых в маски и костюмы аллегорических персонажей, изображающих сценки, о содержании которых рассказывалось в предшествующем выступлении певцов; один из основных элементов балета XVII–XVIII веков.

Антропоцентризм – учение, ставившее в центр мироздания человека, рассматривающее человека как венец природы.

Афоризм – краткое выражение, заключающее в себе какую-либо философскую или житейскую мудрость.

Барокко – непродуктивный творческий метод XVII века, для него характерно представление о дисгармоничности мира, в котором человек ищет «свою роль»; метафоричность изобразительных средств, «случайность» счастливых и несчастливых поворотов судьбы; литературное направление, возникшее на основе данного метода.

Видение – средневековый литературный жанр, описывающий путешествие по загробному миру в сопровождении ангела, святого или Богоматери; содержит в себе религиозные и этические поучения.

Говорящая фамилия – один из литературных приемов, заключающийся в характеристике персонажа с помощью наделения его именем или фамилией, смысл которых указывает на определенные личные качества персонажа.

«Готический» роман – возникший в творчестве предромантиков жанр «романа ужасов», где в средневековом замке появляются призраки, дьявольские силы преследуют невинных жертв и пр.; утверждал непознаваемость мира и всесилие в нем зла.

Деталь художественная – выразительная подробность, характерная черта какого-нибудь предмета, части быта, пейзажа или интерьера, несущая повышенную эмоциональную и содержательную нагрузку, характеризующую не только весь предмет, частью которого она является, но и определяющую отношение читателя к происходящему.

Драма судьбы – предромантический драматический жанр, в котором персонаж оказывается игрушкой враждебных ему высших сил.

Идеология – господствующее философское учение в определенную историческую эпоху.

Карикатура – художественный прием сатирического изображения, опирающийся на соединение схематических черт с характерными деталями.

Классицизм – продуктивный творческий метод, в основе лежит принцип «подражания природе», которую его представители рационалистически представляли гармоничной, а также утверждали идею изначальной разумности и доброты человека; художественный мир строился на основе гармоничности, ясности и дидактичности, строгом следовании нормативным поэтикам; на базе этого метода образовалась художественная система, включавшая литературные направления: классицизм Возрождения, классицизм XVII века и просветительский классицизм.

Коллизия – столкновение, борьба действующих сил, участвующих в конфликте, который составляет основу развития действия литературного произведения.

Концепция мира и человека – устойчивое мотивированное представление об устройстве окружающей человека действительности и месте в ней самого человека, о пределах его возможностей и взаимоотношения с природой и людьми.

Летопись – жанр русской средневековой литературы, содержащий хронологическое описание легендарных, реальных исторических событий, мифологических представлений, преданий и пр.

Литературное направление – конкретно-историческое проявление продуктивного творческого метода внутри художественной системы, а также произведения, созданные на основе одного непродуктивного творческого метода.

Литературное течение – создание произведений на основе общего творческого метода в конкретной национальной литературе.

Литературный процесс – историческое существование литературы в ее развитии, во взаимодействии литературных явлений и восприятии читателей.

Национальное своеобразие – проявление в произведении национальной литературной традиции, на которую опирается в своем творчестве автор.

Новаторство – обогащение литературы новыми художественными открытиями, органично дополняющее национальную традицию данной литературы и оказывающее влияние на дальнейшие пути развития словесного творчества.

Ода – лирический жанр, торжественное лирико-ораторское произведение, воспевающее кого-то или что-то.

Ораторские приёмы – приемы, используемые при устных выступлениях для придания речи выразительности: риторические вопросы, восклицания и пр.

Памфлет – эпический жанр; сатирико-публицистическое высказывание по какому-либо поводу или в чей-нибудь адрес.

Парабола – эпический жанр, основанный на иносказании; от басни и притчи отличается неоднозначностью сопоставлений, основанных не на аллегории, а на символе; содержание параболы предполагает многозначное, иногда противоречивое истолкование.

Пафос – основной эмоциональный настрой произведения, его эмоциональная насыщенность.

Плутовской роман – разновидность романа, повествующая о странствиях по дорогам жизни человека, вынужденного использовать любые средства для добычи пропитания; обычно начинается с описания нормальной жизни героя («малый свет»), затем следует «катастрофа» и его скитания («большой свет») и, наконец, обретение покоя («тихая гавань»).

Поэтика – учение о строении художественного произведения и системе литературных приемов и средств, на основе которых создается художественный мир.

Предромантизм – литературное направление, возникшее в результате кризиса буржуазной идеологии в XVIII веке, утверждало непознаваемость мира и всесилие в нем зла, но при этом требовало от человека активной жизненной позиции и решительности в действиях.

Притча – эпический жанр, на основе иносказания объясняющий какую-либо сложную философскую, социальную или этическую проблему на простых примерах.

Псевдоним – условная фамилия, имя, инициалы или символ, под которыми писатель публикует свое произведение, чтобы скрыть свое подлинное имя.

Психологизм – совокупность средств, используемых для изображения внутреннего мира персонажа; его психологии, душевного состояния, переживаний и пр.

Публицистичность – направленность произведения на разрешение злободневных проблем, установка на принятие немедленных мер на устранение выявленных недостатков.

Резонёр – литературный персонаж, выражающий в произведении авторскую точку зрения на изображаемые события и действующих лиц; может принимать участие в развитии сюжета, но нередко он оказыается сторонним наблюдателем, чья задача ограничивается комментированием происходящего.

Ретардация – сюжетно-композиционный прием, применяемый в эпических жанрах для задержки развития действия, что позволяет оттянуть наступление кульминации или развязки; заключается в введении внесюжетных элементов (лирические отступления и т. п.), вводных эпизодов, описаний (пейзажей, интерьеров, портретов и т. п.), композиционных повторов однородных эпизодов, описаний, объяснений и т. п.

«Робинзонада» – литературный жанр, описывающий поведение человека или людей, оказавшихся в изоляции (например, на необитаемом острове), но силой своего разума и деятельным поведением преодолевающих все препятствия.

Роман – эпический жанр, стремящийся с наибольшей полнотой изобразить все разнообразные связи человека с окружающей его действительностью и всю сложность мира и человеческого характера.

Рондо – формализованный лирический жанр: стихотворение из тринадцати или пятнадцати строк, где начальные слова первого стиха повторяются как девятый и тринадцатый или пятнадцатый стих; все стихотворение строится на двух рифмах.

Рыцарский роман – эпический жанр, вид романа, в котором отражена борьба героя за личное счастье и благополучие, ставятся серьезные проблемы долга и чести, любви и ненависти, предательства и верности.

Сага – средневековый жанр древнескандинавской литературы; героический эпос, соединяющий стихотворные и прозаические описания.

Сентиментализм – непродуктивный творческий метод и литературное направление эпохи Просвещения, в котором на смену классицистическому культу разума пришел культ чувства; утверждал изначальную доброту человека и необходимость воспитания и развития этой доброты на основе близости к природе.

Слово – понятие, в русской средневековой литературе определяющее жанр, описывающий значительные события, поднимающий проблемы, волновавшие людей, и содержащий конкретные советы и поучения.

Стадия литературного процесса – исторический отрезок развития литературы, для которого характерна общность эстетических представлений и поэтических учений.

Стилизация – литературный прием, используя который при создании художественного произведения автор подражает стилю и художественным средствам какого-либо известного произведения.

Стиль – совокупность поэтических приемов и средств, свойственных какому-то одному произведению (стиль произведения), творчеству писателя (стиль автора) и пр. Кроме того, говорят о стилях речи (книжный стиль, разговорный стиль, ораторский стиль и т. п.).

Творческий метод – основные художественные принципы оценки, отбора и воспроизведения действительности в произведении.

Терцина – стихотворная строфа, в которой первый стих рифмуется с третьим, а второй – с первым и с третьим второй строфы, и так далее.

Типизация – художественная условность; отбор и художественное осмысление характерных черт, явлений и свойств реальной действительности в процессе создания художественных образов и построения художественного мира.

Трагическая вина героя – неумышленный поступок героя, который становится причиной его несчастий.

Традиция – литературный опыт многих поколений авторов, выраженный в способах создания художественного мира произведения; традиция обеспечивает непрерывность и преемственность развития литературы, связь художественных произведений различных эпох.

Трактат – жанр научной литературы; законченное сочинение на научную тему, заключающее в себе постановку проблемы, систему доказательств и выводы.

Триолет – формализованный лирический жанр из восьми строк, в котором первая строка повторяется как четвертая и седьмая, а вторая – как восьмая.

Утопия – литературный жанр, описывающий искусственно созданное идеальное государственное и общественное устройство.

Характер – сочетание в персонаже личных, психологических черт с общечеловеческими, характерными для группы людей, типическими качествами; такое сочетание формирует неповторимую индивидуальность персонажа, сложность его внутреннего душевного мира.

Хроника – эпический жанр, художественный мир которого ограничен определенным временным отрезком, в рамках которого ведется последовательное повествование о всех событиях.

Художественная система – совокупность литературных произведений, созданных на основе одного продуктивного творческого метода.

Элегия – лирический жанр; произведение, представляющее собой печальное размышление на какую-нибудь тему или по какому-либо поводу.

Эпиграф – относительно короткий текст, помещаемый автором перед произведением или его частью, призванный кратко выразить основное содержание следующего за ним текста.

Продолжить чтение

Страницы: