Пленники зоны. Смерти вопреки Андрейченко Владимир

Отряд шумно пробирался по тоннелю с останками карликов и снующими там и сям крысами. Впереди Лом и Шофер – пепловцы квада, затем все сталкеры, раненые, спецназ. Замыкали вереницу Аперкорт и Кэп, дав отдых Орку. Напряжение не отпускало здоровяка. Но не только из-за злобных сектантов на хвосте и покоцанных в бою друзей. Разведчика никогда не покидала мысль о своих командирах – Истребителе и Запале. Об их состоянии, о предстоящей встрече. И вот она близилась. И это не слабее глотка водки из фляжки волновало и будоражило. Орк верил, что скоро увидит старших офицеров живыми и невредимыми.

Но он глубоко ошибался…

Черный Сталкер ничего не услышал, не увидел, а скорее почувствовал, как «магнитуда» ослабила захват и отпустила флюиды притяжения. Он пошевелил конечностями, изогнулся телом и облегченно вздохнул. Аномалия действительно освободила его из плена. Вероятно, майор сдержал слово и как-то разрядил эту злостную ловушку. Хорошо! До сих пор Черный Сталкер не верил в то, что командир разведчиков справится с аномалией и вообще сделает шаг в отношении недавнего врага. Справился. Сделал.

И теперь мэтр Зоны ощущал себя не только по-человечески довольным и растроганным, но и обязанным этому офицеру. Да и вообще всем его людям и… всем хорошим людям. Какое-то незнакомое, давно забытое теплое чувство овладело им при мысли о позитивном и добром. Он вновь вспомнил мимолетные видения о сослуживцах, друзьях-товарищах, их шутки, улыбки, ложку на двоих, миску с гречкой и глоток из фляжки. Их верные крепкие плечи, теплые мозолистые ладони, одобрительные кивки и взгляды. И так сильно, невыносимо захотелось снова увидеть, ощутить это. Вернуться туда, к ним, в то время…

Черный Сталкер, перестав разминать тело, прислушался, отряхнул плащ от пыли и извести и направился к лестнице.

Мимо ошарашенного, напуганного, сгорбленного возле системного блока компьютера Романа идол Зоны прошел молча и спокойно. Ученый плюхнулся задом на катушку, открыв рот с заскорузлыми сухими губами, и издал тонкий писк, провожая ошалелым взглядом освободившего пленника.

Черный Сталкер уверенными сильными движениями сорвал раковину, взломал кафель стены, выдернул оттуда ржавые трубы и направил в первый попавшийся под руку сосуд. В который недавно мочился Роман, а до него Истребитель, пытаясь удалить смертельную жажду. Удивительно, но из обеих трубок потекла рыжая вода. Немного, тоненькими струйками, но вода. Гигант с треском и грохотом выдернул остальную часть водопроводной подводки, уходящей в бок, к углу Бункера, и стал сливать остатки жидкости из нее. С горем пополам набралась половина колбы. Роман аж замычал и протянул руки, как ребенок тянет их к груди матери. Сделал шаг, забыв про страх и трепет.

Черный Сталкер взглянул на него, скинул капюшон, явив себя во всей «красе». Это только на миг остановило ученого, умирающего без воды, через секунду он снова зашаркал походкой зомби дальше, постанывая и кривясь в алчной гримасе.

Черный Сталкер отпил несколько глотков, булькая во рту и наслаждаясь, затем протянул колбу Роману.

– Маленькими глотками. Медленно.

Ученый буквально выхватил сосуд из руки гиганта и с остервенением присосался к горловине. Захлебываясь, проливал по щекам и жадно глотал живительную влагу, закатив глаза и дрожа.

– Медленно. Тише. Тише. Спокойнее, – строго сказал спаситель.

Пока Роман давился воздухом и водой, пританцовывая от удовольствия и нетерпения, Черный Сталкер осмотрелся, обошел лабораторию по периметру и остановился в центре помещения около установки. Долго смотрел на нее, о чем-то размышляя.

– Майор ушел?

– Да… да… сказал, скоро будет… – прошептал ученый и закашлялся.

– Что сказал? Куда ушел? Зачем?

– Навстречу своим бойцам… помочь им.

– Да уж-ж! – вздохнул Черный Сталкер, а про себя подумал. – Вот человек! Сам помирает, но друзей край-конец нужно выручать. Воистину, неисповедимы пути Господни!

– Вдруг он погиб? – спросил обескураженный и растерянный Роман, опустив руку с уже пустой колбой.

– Такие не умирают… – твердо сказал черный гигант, – здесь, в Зоне. Так. Какова готовность изделия?

– Что?

– Насколько собрана установка?

– А… ну… она готова. Только недостает некоторых важных элементов. Конденсатор, реле…

– … Их несут бойцы майора. Что еще?

– Блок сопротивле…

– … Запчасти несут разведчики и сталкеры. Спрашиваю, что еще нужно сделать для работы телепорта?

– Э-э… сейчас… – ученый почесал седую голову, – я не смог достать и подключить кабель энергопитания к основному щитку, похоже он… гм… искрит, не работает. Хотя… э-э… Ток есть, но что-то там не так. Не могу…

– …Ясно. Показывай. И живее. Время истекает.

Спустя некоторое время они общими усилиями устранили неисправность трансформатора и плохой контакт в энергошкафу, соединили кабель с гнездом, проверили клеммы. На высоту трех метров от пола без стремянки ученый действительно не мог попасть, поэтому услуги гиганта в черном грязном плаще, его знания и диэлектрические способности очень оказались кстати. После чего он сообщил:

– Я сейчас уйду. Найду майора и остальных. Возможно, им нужна помощь. Ты сиди тут и никуда не уходи. Ты очень нужен им! Понял?

– Да. Да-да. Конечно, – промямлил Роман, усердно кивая головой, – а… простите… Вы точно не враг? Вы поможете им?

Черный Сталкер попытался улыбнуться, но не мог, не умел. Только кивнул в ответ и рывком открыл ворота накопителя. Раздался лязг, шипение огласило Бункер неприятным жутким звуком, пневмоприводы загудели и клацнули зажимами. В лаборатории снова стало тихо и одиноко. Роман долго стоял, прислушиваясь и что-то шепча. И только много позже понял и сам себе удивился – он читал молитву, чего, будучи атеистом, раньше никогда в жизни не делал.

Занять исходную позицию у окончания туннеля и устроить бедлам и кирдык настырным преследователям не составило особого труда. Только что группа миновала «плазму» – аномалию, открытую Истребителем год назад. Ее переливы, манящие, но смертельно горячие, приостановили отряд, заставили некоторых повздыхать, вспоминая командира и его находку, бесценный «янтарь». Других – полюбоваться невиданным зрелищем. Но только ненадолго. Выстрелы позади и голоса сектантов снова привели группу в движение. Прислушиваясь к перекличке и брани обычно молчаливых бастионовцев, арьергард из Аперкорта, Кэпа и Ахмада тоже крыл матом упрямых фанатиков, а также вонь в туннеле и ужасную жару. Пот ручьями тек под экипировкой и брониками, застилал глаза, жег их и вызывал постоянный зуд. Единственное, на что приходилось уповать – близость спасительного Бункера и вместе с ним окончание всех мытарств. Со слов Корсара. Только Тагил как всегда испортил настроение:

– Бляха-муха, нам еще как-то обратно потом выбираться же!

Об этом старались не думать, гнали негативные грустные мысли прочь, но неотвратимая явь и неизбежность данного действа упрямо точили воспаленные мозги бойцов. Особенно тех, кому и правда необходимо было скоро возвращаться. А таких оказалась добрая половина отряда.

– Живей, живей, братцы! – подгонял всех Холод, утирая пот с лица. – Своды туннеля осыпаются. Вот-вот обвал будет.

– Дык, год не валило, с фуя-ли щас рухнет? – послышался голос пробирающегося через заторы подземелья Орка.

– Видать от взрывов и стрельбы ослабли.

– Даму вперед. Эй, ты, хренов джентльмен!

– Да чеши ты. Какого черта жопой своей мне тычешь?

– Снобы, мля!

– Чего-о?

– Карлики-и! Шухер, братва.

– Вот еп.

– Ахмад, бойся справа.

– Уходите. Мы сами тут.

– Орк, готовь фаустпатрон свой. Живей. Уходим.

– Родео, ну-ка, дай мне взаймы РПГ. Он тебе нах не нужен. Тащи Баллона ласково, слышь?

– Иди ты.

Редко постреливая, огрызаясь больше навскидку и наугад, чем прицельно, отряд высыпал наружу, в огромный цех полигона К-II. Появились из утробы лаза и бойцы прикрытия. Холод отдал необходимые распоряжения, которые тут же четко и быстро выполнялись. Орк с квадом засели возле черной дыры подземелья, готовя достойный отпор врагу. И пока внутри пара снобов билась с бастионовцами, бойцам прикрытия хватило времени рассредоточиться и подготовиться.

– Ща сделаем их, как с добрым утром! – заявил Орк, приготовив две «осы» и пристраивая их себе и Кэпу на плечи.

– Завалим туннель. Как самим потом? – отозвался Лом, один из квадовцев, устраиваясь за куском плиты с АН-94.

– Бродяга говорил, что знает другой выход. Выведет, не дрейфь, пацан! – бодро воскликнул Орк и улыбнулся чумазым лицом.

– Выберемся. Ниче, – поддержал всех Аперкорт, вскидывая ГП-37 и усаживаясь за стальной балкой, в десяти метрах от лаза.

Стрельба и завывания карликов прекратились как-то очень скоро. Кэп переглянулся с Орком, подмигнул ему и удобней припал на колено, наведя трубу «осы» на черное чрево туннеля. Спецназовец сделал то же самое.

Позади них спешно уходили вглубь корпуса товарищи. Уже из темноты, из хаотично мигающих лучей фонариков раздался голос Холода:

– Держитесь, пацаны! И догоняйте.

– Угу, – пробурчал Орк, – чего нам держаться? Сейчас влупим этим братьям по самое не хочу. Зажарим, завалим и спокойно пойдем.

– Так и сделаем, дружище! Упс… идут, кажись, – промолвил Кэп, напружинившись и натянув колпачок и шнур огнемета.

Только вместо колпачка-клапана на самоделке Орка была гильза, а шнуром запала служила обыкновенная капроновая нить вчетверо.

Из глубины туннеля послышались шорохи и шепот, затем клацнул затвор. Пора!

Вдруг половина корпуса озарилась светом мощного прожектора и десятка фонарей. Не сказать, что стало все видно и светло как днем, но для любого вооруженного стрелка полное раздолье и хорошая видимость. А уж для отделения бастионовцев, засевших на третьем уровне каскадной лестницы, тем более. И звено прикрытия и уходящая группа Холода оказались, как на ладони у десятка сектантов, двое из которых приоделись в экзоскелеты. Два «печенега», три снайперки, два РПГ-7, штурмовые FN-2000. Все стволы сверху вниз в сторону опешившего сводного отряда спецназа, сталкеров и пепловцев. И самое страшное и разочаровывающее – пулеметная спарка-турель с приводом СНиД калибром 12,7 мм. Полный абзац!

– Твою мать!

– Звиздец!

– Ахмад, нет!

Чеченец, в крови которого всегда чуть больше гормонов, перца, тестостерона и адреналина, чем у какой-либо другой нации, вскинул автомат и скачками побежал от всей толпы в сторону, почти в темень, наугад. Его короткая очередь не попала в цель, ободрав потолок над засадой противника. А вот реакция и меткость турели оказались на порядок выше человеческой – крупнокалиберные пули сбили Ахмада с ног, разорвав его тело. Фонтаны цементной крошки и пыли взметнулись там, где он только что был. Тело бедняги отлетело и попало в «жгут». Невидимая во тьме аномалия тотчас чавкнула и закрутила чеченца в невероятную спираль. Треск костей, плоти, бульки крови и шлепки останков слились в единую жуткую какофонию. Хорошо, что Ахмад умер секундой раньше… Его разбросало на части на высоте десяти метров. Там, где сила «жгута» ослабевала, а воронка столба аномалии разверзалась.

Дернувшегося было пепловца Шофера, засевшего отдельно от всех в звене прикрытия, снайпер-сектант прострелил в шею навылет. Квадовец упал, агонизируя, турель завибрировала, поворачивая стволы на раненого, но тот выгнулся дугой и затих.

– Суки-и! Я не уйду отсюда, пока не кончу их всех до последнего. Либо пока сам не кончусь тут и прямо сейчас! – воскликнул Аперкорт, не шевелясь, но пуля снайпера предупредительно и точно пробила ему плечо правой руки. Типа, заткнись!

– И-и? Козлы, мать вашу-у! Что дальше-е? – заорал Холод, осекся, скрежеща зубами. Такие жертвы ему уже не были нужны. Не говоря о вероятных последующих.

– Бросайте оружие. Шаг назад. Немедленно! – раздался под сводами огромного цеха механический строгий голос.

– Во попадалово! – шепнул Тагил, сплевывая.

– Писец, влипли, – раздосадовано пробурчал Бодайбо.

Оружие никто не опускал, не бросал. Все ждали чуда или подвоха. Прожектор и тактические фонари на оружии и шлемах сектантов слепили глаза и превращали ночь Станции если не в день, то по крайней мере в утро. Кровавое утро.

Из лаза туннеля показался первый бастионовец с пулеметом наперевес. Квадовцы дернулись, но тут же застопорились. Бесшумная очередь девятимиллиметровых пуль вздыбила пепел сожженной почвы под их ногами. Ситуация накалялась и действительно стала патовой.

– Оружие долой, крысы! – снова резкая и злая команда офицера в экзоскелете с цифрой «2» и FN-2000 в руках.

– А за крыс ответишь, говнюк, – сквозь зубы процедил Бродяга, прищуриваясь от снопа света в лицо. Турель запищала приводом, стволы сдвинулись в сторону сталкеров. Видимо, кто-то шевельнулся.

– А условия какие? Все равно ж в расход нас пустите! – громко крикнул Орк, приопустив трубу «осы», чтобы не нервничал фанатик с пальцем на спусковом крючке пулемета. Из-за его спины вырос во тьме лаза еще один сектант.

Спарка турели снова прогудела поворотными механизмами и уставилась на звено прикрытия.

– Ага, нужен момент, когда биствол от нас снова отстанет, – прошептал Холод, перебирая пальцами рукоять МР-40 и лихорадочно прикидывая в уме план контратаки, – никому не шевелиться. Стоим, ждем.

– Чего? – прогундосил Родео. – Они нас всех сейчас сметут нах.

– Заткнись, – бросил Корсар и уже Холоду: – Ден, думаешь, кончат нас?

– Полюбасу! Зачем мы им? Странно, что еще не…

Словно в подтверждение его слов и мыслей, грозный стальной голос оповестил:

– Оружие наземь. Или открываем огонь!

– Да пошел ты! – хмыкнул Аперкорт, зажимая кровоточащую рану в плече. Автомат повис на здоровой руке. Выстрел с ВСС, как негромкий щелчок. Пуля клацнула по касательной в шлем пепловца и рикошетом ушла в стену.

– Упс. Ты первым, собака, сдохнешь! – сказал вслух старший квада, морщась от боли в руке. Досадно, что нельзя было сделать укол и перевязать рану.

Казалось, в корпусе затихло все живое. Мутантов как ветром сдуло. Даже аномалии, казалось, попрятались. Хотя какое там! Кругом таились уроды и ждали своих жертв различные ловушки.

– Кто из вас командир? – прозвучал вопрос сверху.

Молчание.

– Я спрашиваю, кто старший отряда?

Сталкеры переглянулись. Бойцы понимали, что тому, кто назовется командиром, грозит явный смертный приговор. Эскимо искоса взглянул на Холода и сглотнул. Ден сжал кулак свободной от оружия руки, играя желваками и прищуривая глаза, вдохнул побольше воздуха в легкие и…

– Я, – раздался сзади голос Корсара, – я командир группы!

– Корсар, нет! Не смей, – Холод повернул голову и жестом руки сопроводил свои слова. Спаренные стволы турели тут же повернули в сторону сталкеров и спецназа.

– Слышь, ты, робокоп? Я командир отряда, – крикнул сталкер и сделал шаг вперед из толпы.

В подгруппе квада кто-то дернулся, пулемет спарки тотчас развернулся туда в поиске цели.

– Тихо, Ден, не рыпайся. Молод еще умирать! Стой, где стоял. Ты нужен своим и… вы должны, обязаны вернуться домой, – шепотом выдал Корсар и уже громко: – Ну и? Вот он я, мля.

Выстрел. Сталкера отбросило назад, к ногам друзей. Он скорчился и затих. Бродяга с матом хотел было кинуться к нему, но товарищи удержали и, сцепив его руки, застыли. Турель снова держала их на прицеле.

– Звиздец! Точняк, валить всех будут, – угрюмо проворчал Тагил.

– Корсар, зачем? За-а-че-ем?! – застонал Холод, закрыв глаза. По щеке Эскимо потекла слеза.

И только Бодайбо с Бродягой в сумерках теней от фигур товарищей увидели открывшиеся глаза Корсара. Тот лежал спиной на трубе «осы» и рюкзаке, автомат параллельно телу, палец на спусковом крючке «Костра». «Ого! Старшой живой! И решил повоевать?» – подумал Бодайбо, улыбнулся и переглянулся с Бродягой. Тот, кажется, тоже понял задумку лежащего. Корсара спасла разгрузка – пуля попала в нее, не сумев пробить магазин с патронами к АК-107 и броник типа «Заря».

Сталкеры отвернулись, дабы не навлекать подозрения врага. Но новая фраза фанатиков буквально выбила их из колеи:

– Кто из вас тот ученый, который должен собрать изделие?

– Вот еп-п! – прошипел Тагил. – Еще кандидатура на мертвяка?

Никто не хотел быть смертником-ученым и последовать за Корсаром. Один Док, как человек интеллектуальный и высокообразованный, догадался о сути вопроса и прошептал всем:

– Они не убьют ученого! Он им самим нужен. Точно говорю.

– Ага, проверь на себе! – издевка Родео.

– Думаешь?

– Уверен.

– Ну, это легко проверить, – заявил Блок и поднял руку как ученик на уроке.

– Сема, спятил?

– Блок, ты че в натуре?!

– Танкист, не балуй. Слышь, поэт?

Сверху офицер «Бастиона» распорядился, чтобы ученый вышел из толпы. Немедленно.

– Ага, – крикнул Орк со своего угла и показал непристойный жест пальцем из кулака, – чтоб ваша турелька его покрошила? Фуй, вам, а не ученого!

Выстрел от лаза туннеля пресек пыл разведчика. И принес ему резкую боль в предплечье. Кровь брызнула на землю, звериный стон огласил цех. Дела принимали крутой оборот.

– Передать всем. По сигналу падаем. Подствольниками гасим турель и робота, остальных огнем со всех стволов, – тихо сказал Холод и вздернул брови, заметив живую мимику Корсара, – е-е-е, ништяк, друже! Жив. Сможешь ВОГом попасть? Хорошо.

– Выйди вперед, – приказал офицер-сектант, – да, ты, ученый. Не бойся!

Один из фанатиков придержал ствол турели, дернувшейся было на движение Блока. Этим моментом воспользовались многие…

…Лестничная площадка-навес длиной метров десять, на которой находились бастионовцы, утопала не только в тени прожектора и фонарей, но и под сводом корпуса. Этот лестничный марш как раз являлся тем, на который год назад приземлились из пузыря-портала разведчики с заложниками, прибыв из две тысячи шестого года. Только «огнива» внизу уже не было. Аномалия исчезла с очередным Выбросом или изменила место.

С верхней площадки каскадной лестницы, за спинами сектантов находилась плотно прикрытая дверь. Оно понятно – лестница куда-то же должна была вести! Куда-то, откуда прибыл противник и… откуда сейчас собирался появиться Истребитель.

Набродившись по закоулкам и лабиринтам энергоблока и Укрытия, теряя сознание, самообладание и силы, Никита успел заметить группу тяжеловооруженных бастионовцев и спрятаться, пропустив их мимо себя в одном из коридоров за стеной цеха. Дальше было все понятно и известно.

Теперь он выжидал момент и собирался с силами, чтобы с тыла ударить по врагу, от которого его отделяла одна лишь чугунная дверь. Сзади перестал агонизировать бастионовец в сером хаки, оставленный братьями-фанатиками для охраны тыла. Черный посох намертво пригвоздил сектанта к стене, пробив и его, и бетон плиты. Мощь артефакта-копья поражала воображение.

Кисломет майор выбросил еще полчаса назад за ненужностью, истратив едкий заряд на нескольких крыс, позарившихся на полузомби-получеловека. Теперь ГП-37 подмышкой, «марта» за поясом и уже три гранаты благодаря великодушию трупа с посохом в груди – весь этот арсенал готов был к применению. Невелика мощь, учитывая подкашиваемые коленки, туман в глазах и тяжелую защиту врага, но преимущество в неожиданности играло на руку. Вода из трофейной фляжки махом ушла внутрь и на лицо, покрытое язвами, коростами и пеплом, но пить хотелось еще и еще, и очень много.

Но это уже после работы! Ребята нуждались в помощи. И, видимо, в срочной.

Никита подошел к двери, снял винтовку с предохранителя, сорвал чеки двух гранат, финку ученого сунул за ремень, пистолет опустил в карман «афганки». Вдох-выдох, вдох-выдох. Мурашки по телу. Вдох…

…За дверью выстрел.

Рывок.

Среди хаоса тревожных мыслей молодого сталкера-поэта витала всего лишь одна здравая и мудрая, но именно ее мозг выхватил из сплетения дурных и пустых. Идея спасти отряд и поставить свое «Я» на нужное, полагающееся ему место в иерархии прочих амбиций и эмоций. Семен всегда считал себя человеком скромным, даже застенчивым, где стеснение граничило с трусостью, слабостью, боязнью. И эта граница была настолько размыта, что парень уже боялся думать об этом, считал себя слабаком, а уж совершать сильные поступки для определения и усиления своего эго и подавно не решался. Да, он тащил тогда на себе товарища, Серегу Бульбу, тащил долго и мучительно. Но никто, кроме них двоих, не знал правды об этом переходе. А она была такова: умирающий от осколков артлавины из-за Рубежа Бульба уговорил Блока за хороший хабар и большие дары спасти его. Попросту говоря, купил жизнь. И Семен повелся. Бульба сдержал слово, обогатил спасителя, отдав последнее. И никому ни-ни про это. Но вот совесть парня ела его и ела все это время, точила, коробила и вконец сожрала.

Может быть, поэтому он сделал этот шаг сейчас. Отмыть душу, очистить от греха, успокоить ее. И себя. Может, и навсегда. Вообще.

Сталкер вышел и зажмурился. В танковом шлеме и рыбацкой куртке, с веснушками и порослью на юном лице он выглядел смешным и жалким одновременно. И в отличие от других уж очень похожим на лузера, ботана.

Семен Гражданцев по прозвищу Блок сделал шаг. Как герой, как мужик, как совсем не тот, за кого принимал себя сам. Он перешел границу, навсегда разделив героя и труса. Пацан сказал – пацан сделал!

– Я знаю устройство установки и смогу закончить ее сборку с тем, что мы уже принесли, – громко, твердо и четко заявил лжеученый, уже не боясь ничего, только волнуясь, чтобы сектанты на заметили обильного пота на его лице и посиневших от внутреннего холода ногтей.

– Сема, ты че, паря? – прошипел Тагил.

– У меня одно условие, – парень, блефуя, явно оборзел, – «Бастион» сохраняет всем моим товарищам жизнь и отпускает их. Либо я с ними лягу здесь. И вы никогда не сможете узнать шифр изделия и кодировку очередности сигналов ввода.

Семен пошел ва-банк. Набор умных слов сформировался внезапно, с большой долей импровизации. Представляя перед глазами работу с обыкновенным компом, он направил заумный словесный понос в тупые, изможденные многолетней охраной Станции физиономии, явно ничего не смыслящие в науке. Нужен был контрольный выстрел в эти тормознутые создания.

– Для начала так… аш семь цэ три о пять силициум и формула флюида добавки в колбу гашения трехфазного потока аурум шесть восемь пиксель четырехядерный нейтрон лактогидратации. Ясно-о? – выпалил без запинки Блок, продолжая смело глядеть на очертания офицера в экзоскелете.

– Сем, ты рехнулся? Абзац, едрить тебя в нос! – промямлил обескураженный Бродяга. Про мимики остальных можно было и не говорить. Фифа аж рот открыла.

– Немедленно сделай шаг вперед! Всем остальным положить оружие на землю, – властно приказал бастионовец, проглотив наживку-абракадабру, – считаю до трех.

– Так уж давай до одного, чувак! – хихикнул Тагил и смачно высморкался, демонстрируя непоколебимость и пофигизм.

– Раз… – начал сектант.

– Парни, всем внимание, – шепнул Холод.

Блок сделал два шага вперед и положил руку на приклад автомата.

– Два…

– Я отошел, что еще? – крикнул Семен.

– Оружие долой. Живо-о! – раздался гром под сводом цеха.

Все напряглись. И сектанты, и попавшие в их прицелы люди. Даже Баллон перестал стонать, сжал зубы и сунул указательный палец раненной руки в спусковую скобу пулемета.

Вдруг фанатик, придерживающий двойной ствол турели, ойкнул и убрал ладонь в перчатке от пулемета. Будто ошпарился. Спарка повернулась на сорок градусов и, клюнув носом чуть вниз, открыла огонь. Грохот выстрелов, слившихся в один дробовой гул, неожиданный сбой и отсутствие видимой цели поразило сектантов, отвлекло и заставило всполошиться. Пули веером неслись в темень цеха совсем в стороне от заложников-пленников, словно… в мимикрима, невидимого для глаз человеческих. Только в один момент под луч фонарика попали мелькнувшие полы длинного плаща, такого же черного, как его хозяин и как сама тьма.

Не успели бойцы сводного отряда воспользоваться заминкой в рядах сектантов, вскидывая оружие, как на лестничной площадке в гуще засады произошла хаотичная свара, и случился скоротечный бой. Завершить который суждено было пленникам, чем они и занялись спустя доли секунды.

Сумятицу и сбой в ядро бастионовцев внес Никита. Резко и сильно ударил берцем в дверь, отчего она распахнулась и опрокинула одного из фанатиков с РПГ через перила ограждения вниз. Обе ручные гранаты тут же полетели в район турели, палящей в сумерки корпуса длинными очередями, а майор уже прыгнул к офицеру и, обхватив его шею в удушающий захват замком, ослабил его стойку, ногой выбил тяжелый FN-2000 и увлек назад, к дверному проему. «Марта» в свободной руке уперлась в срез шлема и корпуса экзоскелета.

– Дернешься, и ты труп! – коротко, зло, но ясно гаркнул разведчик, толчками оттаскивая гиганта к ответвлению.

Снаружи, на лестнице прогремели два взрыва. Затем еще и еще. Турель заглохла, дым и всполохи огня заполонили все пространство, добравшись и до коридор с двумя людьми. Из клубов дыма появился сектант с маской на лице. Руки опущены как у нежити плетьми вниз, автомат волочится по полу, повиснув ремнем на боковой кобуре. Никита напрягся – два противника хуже одного. Стопудово. Но фанатик издал утробный стон, что-то промямлил и рухнул наземь. В спине торчал кусок железного прута. «Ни хрена себе!», – подумал майор, максимально сильно сжимая захват, так как офицер захрипел и задергался.

Офицер-фанатик то ли утратил смелость без помощи, то ли все-таки испугался неминуемой смерти, но попытался оказать сопротивление. Звуки бойни еще затихали, а в коридоре на верхнем этаже развернулся нешуточный поединок. Между двумя опытными и сильными противниками. С одной стороны офицер спецназа, владеющий всеми способами умерщвления, рукопашным боем и воодушевленный приходом своей группы, но ослабший от ран и обезвоживания, да еще без какой-либо защиты. С другой – матерый профи Зоны, офицер «Бастиона» в экзоскелете, загнанный в угол и вставший перед выбором: либо он, либо этот полузомби. Цифра «2» на груди сектанта тоже говорила о многом в иерархии «Бастиона»: опыт, достоинство, привилегии, близость к сердцу Ока и прочие заслуги.

Ряд молниеносных и жестких манипуляций, прием, удар и… фанатик высвободился из захвата и плена. Отлетевший на три метра Никита чуть не лишился жизни. Все-таки тяжела рука, облаченная в кевлар экзоскелета!

Бастионовец оказался между выходом в цех и разведчиком, за спиной которого был спасительный путь. А значит, шанс на выживание. И оба поняли это.

Офицер-сектант дернулся к трупу с прутом в спине, а офицер спецназа схватил оброненный из набедренной кобуры врага пистолет «дезерт игл», одновременно направляя «марту» и открывая огонь. В груди сильно саднило сломанное ребро, плечо заплывало обширной гематомой. В одном кармане грязной «афганки» запылал «янтарь», пытаясь тут же помочь хозяину облегчить страдания и боль. Другой карман оттягивала трофейная граната. И еще посох-артефакт, который пригвоздил сектанта-часового к стене, не должен был попасть в руки фанатика.

– Сдохни, сдохни! – Никита выпустил всю обойму «марты», не причинив вреда отлично защищенному противнику. – Вот мля-я!

Тот поднял винтовку убитого собрата, но магазин ее оказался пуст после стрельбы на лестнице. Время на перезарядку было, но и разведчик не собирался сидеть просто так.

– Капец тебе, железяка! – майор вскинул «дезерт игл» и, стараясь класть все пули в одно уязвимое место, разрядил мощный пистолет.

Бастионовец, окутанный дымом из-за спины, припал на одно колено, машинально зажав раненую ногу. Смарт-датчики костюма среагировали моментально, вколов нужные инъекции и замораживая раны специальным криогеном.

– Вот урод, – Никита отбросил пистолеты, вынул гранату, сорвал кольцо и, не задумываясь, бросил ее в фанатика. Тот уже почти справился с магазином винтовки.

Майор отпрянул за угол, ударившись головой о сломанный косяк, его мат заглушил грохот разорвавшейся гранаты. Сноп дыма и искр вырвался из коридора. В пелене завесы послышался стон.

– Ага-а, тушенка, мля-я! Схавал игрушку? – Никита смело ринулся в дым, с трудом разбирая неясные очертания тел и предметов.

Он взялся обеими руками за черный посох, мгновенно ощутил прилив крови в ладонях, мурашки, побежавшие от кистей к плечам, к спинному мозгу и голове. Почувствовал единение с артефактом, его силу и податливость.

Легко выдернув посох из тела убитого, который тут же сполз по стене вниз, Никита взял единственное оружие наперевес и ринулся к шевелящейся груде металла. Покалеченный, но еще живой сектант пытался подняться, одновременно дергая за приклад исковерканный ГП-37. Рядом – изуродованное тело другого бастионовца. Арматурины в его спине уже нет.

Замахнувшись посохом, Никита увидел, как офицер сорвал агонизирующей рукой маску-респиратор, обнажая бледное небритое лицо, холодные синие глаза, такие неестественные и жутковатые, будто линзы в воспаленных глазах. Белок одного глаза покраснел из-за кровоизлияния, придав офицеру еще более ужасный вид.

Вдруг слева из дверного проема выросла фигура, словно огромный коршун вспорхнул.

– А-а, ты уже? – остановился Черный Сталкер. – Похвально. Хорошо сработал.

– Ага… есть такое, – майор, борясь с диким головокружением и оглушающей болью, переводил взгляд с него на полуживого сектанта и обратно.

– Спасибо, что освободил от «магнитуды». И вообще.

– Кушай на здоровье, – хриплым голосом, не чувствуя языка во рту, ответил Никита, про себя подумав, что аномалия, вероятно, разрядилась сама. И без Выброса, что странно. Хотя он и сам собирался освободить бывшего сержанта чуть позднее. И очень надеялся, что заслуженно. Еще перед уходом заметил взгляд Черного Сталкера: ожидающий, просящий, осмысленный. – На. Бери, Степан. Это твое. Твое! – сказал он, протянув посох настоящему владельцу, а сам сделал шаг назад, оперся спиной о покоцанную осколками стену.

– Благодарю, Никита! – Черный Сталкер попытался улыбнуться. Не вышло. Взял шест-артефакт с гравировкой по всей длине, провел ладонью, что-то шепча. Показалось Топоркову или нет, но, будто волна ветерка пробежала по одежде идола Зоны и по коридору. Снаружи послышались родные голоса, топот ног по железным ступенькам, бряцание оружия.

– Уходи прочь, – неожиданно промолвил Черный Сталкер, глядя на раненого офицера-сектанта, подставив острие посоха к его шее, к щели между шлемом и нагрудной защитой, – ты чужой в этом месте. Ты грязь Зоны. Ты опухоль на ее чреве, болезнь. Уходи-и в Зону, в ее…

– …Я не чужой… Я ее раб, я… не надо, Страж… Остановись! – залепетал бастионовец.

– Такие как ты изуродовали меня, пытали, глумились, опыты проводили, делая для себя послушную тварь…

– …Страж, не смей! Ты, как и мы, любишь Зону, ты ее…

– Замолчи, изгой. Умолкни навсегда! И не смей прикрываться Хозяйкой. Ты ее худшее творение. Уходи!

Черный Сталкер сделал небольшое усилие, и посох проткнул горло сектанта. Кровь не брызнула, не окропила тело, а побежала струйками под броню экзоскелета. Офицер вздрогнул и затих. Глаза его потухли. Будто искусственные.

Только сейчас Никита, отходя от увиденной сцены и услышанного диалога, заметил, что в коридоре светло. Мутный желтоватый свет лился из длинных люминесцентных ламп в потолке, большей частью побитых временем и взрывом.

Черный Сталкер оглянулся на разведчика. Их взгляды встретились. И тут оба ощутили всплеск энергии какого-то сверхъестественного уровня. Но прояснение, в котором оба оказались на эти мгновения, исчезло так же внезапно, как и появилось.

– Иди, Страж. Ступай. Береги Хозяйку как прежде, – прошептал Никита, – и впредь будь разборчивей, сержант.

– Есть, – гигант вздрогнул и, проходя мимо разведчика, прикоснулся к майору, – буду. Спасибо тебе, за все. Удачи и…ты знаешь… мы еще когда-нибудь встретимся.

– Прощай, Степан.

– Пока… майор.

Полы черного плаща шумно вспорхнули, слева в коридор ввалился родной, дорогой дружище Орк и кинулся к командиру, радостно матерясь. Никита устало улыбнулся, успел заметить исчезнувшую в том конце коридора черную фигуру, а затем утонул в крепких объятиях друга и боевого товарища. Оба застонали от боли в раненых руках, но продолжили тискать друг друга, всхлипывая и смеясь.

Неслыханная для этих мест гроза, отшумев и обильно полив землю, ушла на восток. Свинцовый фронт теперь мерцал и ухал далеко за пределами Зоны, взяв курс на Брянск, вселяя в жителей территории отчуждения недоумение и гадание по поводу симбиоза стихии и оболочки Купола. И их вполне мирного союза. За тридцать с лихвой лет никто не мог понять и ответить на простой вопрос: «Почему радиация, старожилы, мутанты и аномалии Зоны не выходят за ее пределы, не в состоянии проникнуть сквозь оболочку Купола, а любая стихия, будь то ливень, снегопад или ураган, может проходить сквозь этот анклав?». Загадка так и оставалась тайной, покрытой мраком, а люди все приходили и уходили, калечились, погибали. Страдали и радовались, хирели и выздоравливали, пропадали и обогащались, невзирая на дурную славу Хозяйки, враждебность местных группировок, негатив и опасности ее фауны и флоры.

И все-таки перли и перли в Зону, мечтая и желая. И Хозяйка, установив жесточайший контроль за этим мясом, до сих пор справлялась с такой ношей. До сих пор!

Но что-то произошло. Что-то случилось с ней. Какая-то таинственная и необузданная энергия глубоко под землей, внутри Разлома, клокотавшая и накопившаяся за треть века, по-видимому, собралась с духом и решила проявить себя. Все предыдущие Вспышки, раз в десять лет, являлись производными избыточной мощности недр, выплескиваясь наружу через особый проводник – разрушенный энергоблок аварийной АЭС. Ну, не могла энергия Земли, еще тогда, в восемьдесят шестом году, во время двухстороннего взрыва, излившаяся как в атмосферу, так и внутрь Приднепровской возвышенности, находиться в покое, копиться без побочных явлений. Мало было Разлому и затаенной в нем энергетической субстанции этих всплесков, разрядок, пшиков! Собралась, напряглась, приготовилась. Даже исчезла радиация, как и другие излучения и многие аномалии, прекратились Выбросы. А взамен эта сакральная янтра, супераномалия, начав разверзаться, хлынула по слабым местам чрева Земли: трещинам, порам, стыкам, сдвигам, горстам, грабенам. Энерготоки в виде плазменной субстанции устремились ручьями во все стороны, опутывая недра сетью горячих живых жилок. И конечности этой «Головы Горгоны» змеями подбирались уже к Запорожской, Хмельницкой, Ровенской, Чернобыльской АЭС, норовя ползти дальше, распространяя свои владения до пределов Каспия, Карелии, Кавказа и Урала. А на последнем находился известный АУТ – Атомный Уральский Треугольник, включающий Новоуральск, Маяк-51 и Белоярку. Там еще не ведали, что им грозит, и как близки к ним щупальца Армады – новорожденной сущности Земли.

А в Зоне шел две тысячи семнадцатый год. Может быть, последний год Мира Живых…

Похоронив Шофера в корпусе полигона К-II (Ахмада не смогли даже собрать), отряд перебрался в Бункер, расположился на отдых, стал латать экипировку, снарягу и «трехсотых».

Знания и лекарства Дока, лечебные свойства двух «янтарей» и общий позитив достижения цели, победы над сильным врагом и встречи с командиром – все это улучшило настроение и способствовало скорейшему выздоровлению раненых. А уж сколько было объятий, поцелуев, восклицаний и рассказов! Тепло и радостно приняли друг друга Истребитель и бойцы сводного отряда, взахлеб повествуя о событиях прошедшего года. Даже Орк прослезился, утирая влагу со смуглой небритой щеки и изредка трогая командира, будто, не веря, что он жив и реален.

Пока Роман, насытившийся пайком и напившийся водой прибывшей группы, занимался сборкой установки из деталей, доставленных отрядом, остальные, сгрудившись, делились впечатлениями и, забыв про субординацию, обнимали майора, тискали и от избытка чувств часто перебивали его. Короче, сопли, слезы, слюни и чепчики вверх!

Взгрустнули и замолчали, когда Никита поведал о Рогожине. Честно сознался, что сам застрелил того, кем стал ушедший из Бункера отчаявшийся полковник, не выдержавший голода и жажды. Радиация сделала свое дело, а Топорков – то, что исполнил бы любой на его месте. Было больно и тяжело осознавать это, еще хуже – понимать, что испытал и перенес в одиночестве Рогожин. Холод попытался объяснить, почему они не смогли прийти на помощь полковнику, сообщил, как пытались взять приступом АЭС, потеряв связь с Рогожиным, но сектанты оказались сильнее. Да и приказ командира в последней SMS четко запрещал всяческие попытки его освобождения.

Истребитель рассказал, как сам был близок к сумасшествию, обезвоживанию и неминуемой гибели. Да и его нездоровый вид вместе с уже третьей опустошенной фляжкой красноречиво говорил о перенесенных муках и страданиях. Товарищи благодарили командира за стремление помочь отряду, спасение их внезапным вмешательством в исход боя. Когда Никита вкратце рассказал о Черном Сталкере, как тот был прощен и отпущен, некоторые невольно заозирались. Сообщил про его помощь в цеху Станции, после чего бойцы вспомнили, как некто в черном искусно лавировал в темноте корпуса между завалами и аномалиями, между пулями спарки, невероятным образом порхая в метре над землей и отвлекая турель на себя. Метко брошенный им прут покончил с одним из сектантов, которого и видел Никита, схлестнувшись с офицером «Бастиона».

– Думаешь, после всего, что произошло там, на крыше НИИ, год назад, и вообще в Зоне за это время, можно ему доверять? – спросил Холод, приобнимая друга.

– Доверять? Ден, доверять нужно любому человеку, если он человек. Без веры в этой жизни не будет и самой жизни. Когда мы перестаем видеть друг в друге тепло души и крепкое надежное плечо товарища, исчезает и все остальное. А чтобы чувствовать это и беречь, нужно верить в себя, верить в тебя… в него… в нее, – Никита тыкал рукой с булькающей фляжкой в сидевших вокруг него людей, – и никакая сила не должна победить эту веру, эти глаза, души. Мы – команда! Мы – люди. И даже среди всего дерьма Зоны, да простит меня Хозяйка, которое и придумано ею, чтобы сломить человека, его волю, его кредо… среди всего этого мы выжили… выжили и те, кто давно топчет Зону, те, кто верит в настоящую дружбу, ценит ее и всегда готов прийти на помощь. Вы, сталкеры, сохранили человеческий образ! Никто, кроме вас, не знает настоящей цены дружбы, взаимовыручки, боли и жизни. Да, жизни! Вы умеете выживать в условиях, где любой смертный загнулся бы и пал. И при этом оставаться собою, оставаться Человеком. Эх-х… братцы… за вас, ексель-моксель! Спасибо, что вы есть! И спасибо Зоне, что умеет определять, кто есть кто, и учить настоящей мужской дружбе!

Никита поднял флягу на уровень лица, тряхнул ею, как рюмкой за столом, жадно отпил. Корсар, уперев локти в колени напротив майора, благодарно кивнул. Бодайбо полез за водкой, Орк с перебинтованной рукой понимающе помотал головой и глубоко выдохнул. Димон смахнул слезу, сжимая кулак лежащего Баллона, возле которого возился с аптечкой военврач.

Потом снова были разговоры, рассказы, смех, чоканья алюминиевыми кружками с «ОЗОНАвкой». Курили, шутили, делились наболевшим. Спустя час, настало время прощаться. Слово взял Корсар:

– То, что сделали сегодня вы все, включая героизм нашего поэта Семена, непримиримость Ахмада, смелость Шофера, отчаянное прикрытие Баллона и Димки, храбрость всех бойцов без исключения – это не забывается и ценится пуще всех других достоинств и поступков. Мы никогда не забудем тех, кто пал в Зоне, сражаясь бок о бок со сталкерами, искореняя зло и спасая товарищей. Это и Петро Тротил, и полковник Рогожин, и Фотон с Гошей, и Пыть-Ях с Полканом. Канули в неизвестность Подпол и Стас Ubivez, которые помогли нам всем, встречая опасность лицом к лицу. Спасибо вам всем, живым и погибшим! И я лично… хм… мы, сталкеры, клянемся, что доведем начатое вами дело до конца, будем достойно нести звание группировки и помнить заслуги и славу российского спецназа. Простите за пафос, но… – Корсар набрал побольше воздуха в легкие, играя желваками на мужественном лице, – мой респект вам, парни! Живите долго, служите достойно и не забывайте боевых товарищей по Зоне.

Бойцы и сталкеры топтались и громко вздыхали, силясь не пустить нюни и сдержать сентиментальные порывы. Холод, поборов тяжесть в груди, решил чуть развеять печальный момент:

– Ну и чего пригорюнились, братцы? Харэ пучиться и грузиться. Лучше скажите, у кого бумажка туалетная найдется? Хезать хочу, аж ягодки сводит.