Средневековая история. Интриги королевского двора Гончарова Галина

Да, наверное, и то и другое… Он почти двадцать лет служил Иртонам — и тут вдруг такое. Сам привез убийцу к графине! От такого позора только на меч бросаться!

Лейс и об этом подумывал. Но Лилиан Иртон не винила его. Уж это-то он видел. Пыталась обвинять, но не винила.

Зато предложила способ искупления. И Лейс решил не противиться судьбе.

Графиня Иртон в отсутствие супруга имеет право распоряжаться его людьми. Если граф не отдавал противоположного распоряжения.

А он отдавал? Нет. Вот и чудненько.

Разговоры о графине к делу не пришьешь. Мало ли кто. Мало ли о чем сплетничают.

А в реальности — милая умная женщина. Звание капитана замка пожаловала, делами нагрузила, деньгами жалует, за стол зовет, как равного… Вот! Вот оно — главное звено цепочки.

Лилиан Иртон относилась равно доброжелательно и к нему и к эввирам, и к вирманам. Она никого не выделяла, но все живущие в замке ощущали ее заботу и участие. И Лейс не стал исключением.

Ему было хорошо в Иртоне…

Хотя, а при чем тут Иртон? Без графини это просто куча камней в захолустье. Лилиан Иртон вдохнула в него жизнь. И в замок, и в Лейса. И мужчина собирался делать то, что умел лучше всего.

Служить.

Служить человеку, который оценит его по достоинству. Как графиня. Не будет унижать, показывая свою снисходительность. Не будет цедить приказы свысока, а то и вовсе передавать их через управляющего. Нет… Этого Лейс накушался с избытком.

Он не был слепым. И понимал, что между графом и графиней наверняка будет столкновение. Примет ли граф свою жену такой?

Неизвестно.

А вот какую сторону примет сам Лейс?

Иногда мужчине казалось, что он уже знает.

Ладно… чего он тут замечтался? Надо и остальные караулы проверить…

И намекнуть ребятам насчет ханганов. Пусть тщательнее приглядывают. Кто их знает, чужаков…

Боль.

Она в очередной раз пронизывает все тело. И привычно растворяется в области живота. Уже привычно… Он успел притерпеться к ней, как к старой знакомой. И иногда даже радуется ее приходу.

Он жив.

Если ему больно — он еще жив!

А умирать не надо. Нет, ему еще рано умирать.

Почему? Он уже не помнил.

Все растворялось в боли и слабости, тонули в красноватом тумане мысли, стучали в висках железные молоты… забытье прерывалось судорогами рвоты — и опять пустота.

Юноша не знал, что часть пути его старались держать на снотворных и обезболивающих, опасаясь, что иначе он не перенесет дороги. Это было дело лекарей.

А он выпивал очередной горький настой и погружался в видения. Там он был здоров.

Во имя Звездной Кобылицы, как же мало мы ценим ее самый великий дар — наше здоровье?! Почему мы понимаем это, только утратив его?

Амир понял слишком поздно.

Болезнь подкралась незаметно. Словно бы исподволь, змеей вползла во сне в его горло.

Он боролся с ней, сколько мог. Смирял приступы слабости и тошноты. Превозмогал себя… Пока однажды его не вывернуло наизнанку на глазах у отца.

Сначала отец не обеспокоился. Но когда состояние наследника начало ухудшаться…

За эти полгода кто только не перебывал у его постели. Докторусы, травники, знахари…

Травяные отвары, прочистительные клистиры, кровопускания…

Лучше не становилось. Становилось только хуже.

Его окуривали благовонными дымами, о нем молились в храмах… но все было напрасно.

Единственный, кого он запомнил из всей плеяды докторусов, был Тахир Джиаман дин Дашшар. Который пришел и честно сказал: «Принц, я не знаю, чем вас можно вылечить».

Амир тогда был в одном из немногих просветлений, поэтому хорошо помнил печальные глаза лекаря.

— Я прожил много лет, но есть что-то, чего и я не знаю…

— Я умру?

— Не знаю, господин.

— Тогда тебе надо уходить.

Тахир пожал плечами:

— Я думал об этом. Но я стар и много прожил…

— Мой отец возьмет твою жизнь. А я не хочу. — Приступ боли согнул юношу, но он был только рад этому. Боль проясняла разум. — Ты единственный, у кого хватило смелости сказать мне правду.

Тахир смотрел тоскливо и безнадежно. Он дрался бы до конца — но как? И с чем?

— Если бы я мог — я бы отдал свою жизнь вместо вашей.

— Ты не можешь. А я… Сейчас ты напишешь приказ. Я приложу печать. И тебя выпустят из города. Уплывай из Ханганата. Так надо… пусть хотя бы один из нас останется жив…

И второе просветление, за которое он цеплялся что есть силы.

Ему стало немного легче. Его поили молоком, купали в воде со странным запахом, а потом пришел отец. Сел рядом на кровать, погладил по волосам.

Рабы выскользнули за дверь, оставляя повелителя наедине с сыном.

— Амир, ты умираешь.

— Я знаю, отец.

— Мне написал Тахир Джиаман дин Дашшар.

— Да, отец.

— Я знаю, ты отпустил его. Почему?

— Он тоже знал, что я умираю. И… не лгал мне.

— Вот, значит, как… Я не противился тогда. И не стал ловить его. И преследовать тех, кто ему помог. Как оказалось — не зря.

Вспыхнувшая надежда отозвалась острой болью. Но к боли юноша давно притерпелся.

— Отец?

— Он пишет, что тебе дают яд. Он не знает как, но знает человека, который распознал отраву с его слов и может тебя вылечить.

— Так пусть…

— Это — женщина. Ативернская графиня Иртон. Я расспросил людей. И она действительно творит чудеса. Но сюда я ее вызвать не могу. Пока я спишусь с Эдоардом, пока он напишет ей, пока она приедет…

Юноша кивнул. Полгода. Минимум. Он столько не протянет. Докторусы давали ему месяца три. Максимум.

— Я придумал иначе. Ты отправишься в Иртон.

— Н-но…

— Если это яд, отравителю сложнее будет давать его на корабле. Я знаю, что сейчас зима, что пролив опасен… Я знаю. Но выбора у нас нет.

— Здесь я умру. Там же…

— Это — шанс. Крохотный, но шанс. И заодно я напишу Эдоарду. Тебе с собой я дам золото, дам людей, дам почтовых птиц… и буду ждать вестей, сын.

— Я сделаю все, чтобы выжить, отец.

Амир смотрел твердо и серьезно. И Ханган вздохнул.

— Верно говорят мудрецы, что только от любимой и любящей женщины рождаются настоящие дети. Гизьяр готова была войти в огонь ради меня. А я любил ее без меры и памяти. И тебя люблю. Ты мой первенец. Остальные мои сыновья… Селим глуп и слаб. Шаран шалеет от женщин — Ханганатом будет править не он, а его гарем. Мехмед скорее ученый, чем правитель. Рашад — воин. Ему нельзя доверять страну. Джиан и Зуртан слишком малы. И неизвестно, что из них получится. Ты — единственный, кому я бы доверил страну.

— Кому-то это не понравилось.

— После твоего отъезда я объявлю, что наследником станет Рашад. И посмотрю, что получится.

— Не…

— Остальные еще хуже.

— А если…

— Я знаю. Я подставляю под удар еще одного сына. Будь оно все проклято…

Амир впервые видел на лице отца слезы.

— Вернись живым, сынок. Только вернись.

— Я постараюсь, отец…

Обрывки мыслей, слов, чувств… неужели когда-то он просто жил?

И — боль.

В какой-то момент стало легче. А потом… Грохотнуло так, что Амир попытался открыть глаза. Солнечный свет резко ударил по ним, и юноша зажмурился, чувствуя, как из-под ресниц покатились слезы.

— Какого… вы… и… тут делаете?!

Голос был звонким, женским и отчетливо властным. Да и текст… Амир настолько удивился, что вторая попытка открыть глаза оказалась удачной.

Он был уже не на корабле. Лежал в просторной комнате, из окон лился солнечный свет, вокруг все было белым и удивительно чистым, пахло чем-то резким, и посреди комнаты стояла она.

Таких женщин Амир еще не видел.

Он успел познать женщину, но ни на рынках, ни в гареме ему не встречалось что-то подобное… если бы Амир видел вирманских женщин — он бы так не удивился. Но вирманки редко приплывали в Ханганат по своей воле. А рабыни, они в первую очередь рабыни и только во вторую — люди.

Эта же… Высокая, с толстой золотой косой, в чем-то зеленовато-белом, она стояла посреди комнаты и отчитывала его докторусов, не выбирая выражений.

— Вы что, с ума сошли?! Какие курильницы в больнице? В… нос себе их засуньте для большей устойчивости! И зачем вы приволокли сюда эту грязную шкуру?!

— Это шкура нерожденного жеребенка, освященная в храме…

— А стирать вы ее не пытались? Вон отсюда с этой пакостью! И если я еще раз ее увижу рядом с пациентом — вы у меня сами родите! Тахир, какого лешего меня не позвали сразу же?!

Лиля была, мягко говоря, не в настроении. Она до поздней ночи сидела рядом с бессознательным пациентом, из ложечки поила его взбитым белком, пыталась скормить активированный уголь… потом еще инструктировала сиделок — с легкой руки Ингрид всех вирманских женщин Лиля готовила как медсестер.

Уснула она ближе к рассвету.

А через пару часов ее разбудил Джейми, который начал так целенаправленно ломиться в дверь, что даже вирмане не остановили.

— Что случилось?

— Госпожа, там ханганские докторусы… Вы же велели, чтобы никто не подходил к больному, кроме вас.

— Где Тахир?

— Пока там, держит оборону. — Последние слова Джейми договаривал уже в закрытую дверь.

Лиля швырнула одеяло прямо на пол и заметалась по комнате. Натянуть рубашку, впрыгнуть в юбку-брюки, накинуть жилет — и вперед. Косу на ходу переплетем.

В палату она влетела ураганом и вовремя.

У кровати пациента последним заслоном стояла одна из вирманок, уперев руки в бока с таким выражением, словно сейчас топор возьмет…

Тахир героически держал оборону от трех осанистых старцев с бородами, один из которых потрясал тяжелой бронзовой курильницей так, словно намеревался въехать оппоненту по голове, второй размахивал куском грязной тряпки непонятного назначения, а третий был обвешан пучками трав и перьями птиц.

С трав сыпался мусор, с тряпки сыпался мусор, курильница дымила так нещадно, что Лиля едва не расчихалась.

И озверела.

Бог не обидел графиню ни ростом, ни массой. А за последние несколько месяцев масса стала уже не творожной, а скорее мышечной.

Так что первым делом Лиля выхватила курильницу. И от души грохнула об пол, разметав содержимое по полу.

Уберут!

Мужчины обернулись на нее с искренним возмущением, но прежде, чем кто-то успел рот открыть, Лилиан Иртон перешла в атаку.

— Ваше сиятельство, я сразу же…

— Значит, так. — Голос Лили не предвещал ничего хорошего. — Вы, господа, сейчас вымоетесь, выстираете свои шмотки, и чтобы я ни одного из вас не видела грязным рядом с больным. Это первое. Второе. Прежде чем явиться сюда, будете получать разрешение либо от меня, либо от Тахира. Любого, кто придет сюда в наше отсутствие, я прикажу схватить как отравителя. И третье. Подробно напишете мне, чем и как лечили мальчика. И предоставьте образцы лекарств. А сейчас — вон!

Сказано было увесисто. А может, убедительности словам придали двое вирман, которые примчались в лазарет вслед за графиней и сейчас ненавязчиво поигрывали топорами.

Старцы попятились к двери, даже и не думая убрать за собой.

Лиля проследила гневным взглядом ошметки грязи, падающие с их обуви. Ей-ей, она бы сейчас приказала вирманам вытереть этими придурками пол. Но с кровати раздался то ли вздох, то ли стон — и графиня забыла обо всем, кроме пациента.

Метнулась к кровати, опустилась рядом на колени.

Мальчик открыл глаза и смотрел вполне осмысленно.

— Кто вы…

— Я — графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон. Вы в моем доме.

— Мое имя Амир Гулим. Я старший сын Великого Хангана от его любимой жены Гизьяр.

— А еще у вас сильное отравление. Ну не настолько сильное, как я опасалась. Но все равно приятного мало. И лечиться придется долго и упорно.

В глазах мальчика (ну не могла Лиля воспринимать его как взрослого человека, ребенок ведь! Больной ребенок!) что-то блеснуло.

— Я полагал, что моя болезнь неизлечима.

— Не стану лгать, я ждала худшего. Но постараюсь не дать вам умереть. Хотя опасность очень велика.

— Если вы поможете мне, мой отец…

Лиля прикрыла рот мальчика ладонью:

— Помолчи. Сначала выздоровей. А сейчас я буду тебе осматривать. А ты будешь говорить мне, где болит. Понял?

Амир кивнул. Неуверенно… еще бы, откуда ему знать про пальпацию, перкуссию, аускультацию — до этих методов здесь еще лет пятьсот расти…

Лиля откинула одеяло — и принялась прощупывать пациента.

— Здесь — больно?.. А здесь?.. А вот так?..

Парнишка краснел и бледнел, но отвечал честно. Задергался он, только когда Лиля стащила одеяло до конца и принялась пощупывать живот.

— Да лежи ты смирно, тоже мне скульптура нашлась, было бы чем любоваться… можно подумать, я голых детей не видела, — проворчала Лиля.

И от души чихнула.

Курильница все равно продолжала дымить.

— Окно откройте, — попросила Лиля. И проветрить надо будет.

Воняло, надо сказать, немилосердно. И запах какой-то противный… овечий навоз, что ли, туда запихивают? Даже интересно стало.

Лиля закончила осмотр, укрыла пациента одеялом и кивнула сиделке.

— Молоко, белки, активированный уголь. Если не будет рвоты — завтра-послезавтра попробуем дать что-нибудь еще. Пока не стоит, желудок явно отвык от нормальной пищи… тюрю, что ли, какую сварганить…

Сиделка принялась поить пациента с ложечки разбавленным молоком с белками. Потом скормила адсорбент и продолжила процесс.

Лиля подошла к курильнице, которую Тахир аккуратно составил в угол у окна, принюхалась…

— Нич-чего не понимаю.

Эх, хорошо было Колобкову с Булочкиным. Полосатого слона в Иртоне она бы нашла. А как найти, чем травят мальчишку?

Хм…

На стенках курильницы была засохшая корка. Явно что бы тут ни горело, оно осело на стенках. Травы? Ага, тогда бы трубки не курили. Если бы такой осадок был. А что тогда?

Лиля подумала, подозвала Тахира, но и от него внятного ответа не дождалась. Мало ли что… благовония часто жгут. Окуривают дымом священных трав.

Какие травы дают такой налет? Священные. Однозначно. А уж какие… Священники как-то не делятся тайнами.

Лиля вздохнула. Стянула со стула полотенце и осторожно завернула в него курильницу. Подумала, вторым куском ткани сгребла с пола весь высыпавшийся мусор.

— Я — в лабораторию.

— Зачем, ваше сиятельство?

— Да есть одна идея…

Стоило Лиле выйти из «палаты», как ее атаковал Лонс Авельс.

— Ваше сиятельство…

— Да?

— Я тут письмо написал… Вы не посмотрите?

Лиля кивнула.

— Лонс, ты просто чудо.

— Ваше сиятельство, я стараюсь…

Лиля протянула руку за бумагой. Лонс оценил ее первым и с удовольствием пользовался.

«Ваше величество.

Довожу до вашего сведения, что в Иртон приехал старший сын и наследник Великого Хангана — Амир Гулим. Лечиться у Тахира Джиамана дин Дашшара.

Юноша серьезно болен. Но я буду молиться, чтобы болезнь оставила его.

Остаюсь искренне расположенная к вам,

Лилиан Иртон».

Второе письмо было еще конкретнее.

«Дорогой отец.

В Иртон приехал наследник Хангана — и надеется, что здесь его здоровье поправится. Мы сделаем все возможное, но в результате я не уверена. Так что пересмотри свои дела в Ханганате с учетом обстоятельств.

Любящая тебя дочь».

Лонс, ты чудо! И ведь знаешь, кто тут кого лечит. Но соблюдаешь хорошую мину при плохой игре. Его величеству вовсе не надо знать лишнего. А отец… Все — при встрече.

Джерисону Иртону отписать Лиля и не подумала. Ну супруг. Но если он против — пусть лично сообщит об этом Хангану. А у нее и так дел невпроворот…

— Птицами пошлем?

— Да, ваше сиятельство.

Лиля тряхнула волосами.

— Ладно. Перепиши и отправь, хорошо?

Лонс поклонился. Лиля улыбнулась своему секретарю. Все-таки ей повезло. Но вот как его везти с собой?

Хотя в последнее время она кое-что придумала. Извернемся. Мама родная не узнает!

В лаборатории было спокойно и тихо.

Лиля осмотрела ряды склянок. Вздохнула.

Сколько трудов!

Хлориды выделила из морской соли. Кислоты и щелочи закупила еще в Альтвере. У кожевников, кузнецов, оружейника… Да, назывались они вовсе не так. Но щелок — он и есть щелок. А уж получить более-менее чистый гидроксид — дело времени и терпения. Да и кислоты… как бы азотная кислота ни называлась — а вещь полезная.

А вот сейчас…

Качественные реакции на ртуть. Что мы можем припомнить?

Если ртуть двухвалентна, а в природе чаще так и есть, — она дает желтый осадок со щелочами. И что приятно — получить ее можно тоже. Сколько захочешь.

Получить, почистить…

А можно еще йодид калия. Тогда осадок будет красный.

Попробуем?

Или связаться с солями меди и йода? Нет, там долго возиться с бумагой, пропитывать несколько раз, сушить… это в лаборатории хорошо. Здесь — неудобно.

Хотя… медяки здесь есть. И из настоящей меди. Бросим в раствор монетку. А уж ртуть узнать несложно. Да и…

Лиля сильно подозревала, что пациенту крупно повезло.

Кто его травил дома, она не знала. Но во время путешествия он ртуть явно получал в небольших дозах и не слишком часто. И молодой организм начал избавляться от яда.

Но как? Как ему давали яд?

Идея была. Судя по осадку — это явно не трава, а нечто минерального происхождения. Вот и посмотрим.

Лиля перебрала все, что высыпалось из курильницы. Не все же там сгорело? Вот это, это, это… главное, концентрацию побольше, глядишь, что и получится… Разделила мусор на примерно одинаковые фракции, разболтала в колбах и принялась доливать щелочь.

И глазам своим не поверила, когда в колбе промелькнуло желтоватое среди серого. Муть такая…

Муть?

Ртуть!

Черт, так и стихами заговоришь…

Да и на монетке поблескивал подозрительный налет…

Тахир наблюдал за ней с удивлением. А Лиля резко поставила колбу на стол, едва не расколотив, и развернулась к нему.

— Не знаю, как это начиналось, но часть яда есть в курильнице.

— Курильница… это Сулан Маввар дин Шарайя.

— Где он?!

Если бы не Тахир, Лиля точно спровоцировала бы международный скандал. Уж очень ей хотелось оторвать голову идиоту (убийце), который вздумал травить парнишку парами ртути.

Страницы: «« ... 2223242526272829 »»

Читать бесплатно другие книги:

Автор книги Ричард Линн – профессор психологии Ольстерского университета в Дублине. Он – один из ста...
Современная медицина давно превратилась в бизнес, многие врачи без зазрения совести разводят пациент...
Первый канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк вошел в историю как «железный канцлер». О нем – с...
В сборник вошли роман «Заводная», удостоенный 7 премий – как американских, так и международных, а та...
Патти Смит – американская рок-певица и поэт, подруга и любимая модель фотографа Роберта Мэпплторпа. ...
Коко и Алиса. Две эти женщины по-настоящему дружили, хотя принято думать, что женской дружбы не быва...