В поисках Евы Норд Вадим
Мать ждала в субботу к обеду, но Александр сослался на дела и сказал, что приедет ближе к вечеру, на ужин.
– Приезжай, когда хочешь, – согласилась мать. – Тем более что у меня сегодня гвоздь программы – холодец, а это блюдо не требует подачи в определенный час.
– Холодец – это замечательно! – одобрил Александр. – После холодца никакая лень уже не помешает мне провести весь завтрашний день на тренажерах. Совесть пересилит.
Вообще-то физическим нагрузкам Александр собирался предаваться сегодня, но вчера вечером вдруг передумал. Вернее, придумал себе новое дело.
Если никто не хочет тебе помогать, то помоги себе сам. Иначе никак.
Александр решил лично последить за домом, в котором живет тетка Евы. В конце концов, это не тяжкий труд, а нечто вроде развлечения в выходной день, сочетание автомобильной и пешей прогулки.
Суббота была выбрана не случайно. Во-первых, потому, что заниматься слежкой в рабочее время – это уже не прихоть, а безрассудство на грани идиотизма. У благоразумных людей на прихоти принято тратить свободное время, а Александр был человеком благоразумным. Во-вторых, суббота – день покупок, походов по рынкам-магазинам, день прогулок, день развлечений. Ева – непоседа, дома сидеть не любит, ее постоянно тянет на люди. Если «выдвинуться на позицию» часам к одиннадцати (раньше десяти Ева как классическая «сова» вряд ли проснется), то есть шанс в ближайшие два-три часа увидеть Еву выходящей из подъезда. При условии, что она там живет, конечно. Но попытка не пытка, можно и погулять по дворам, благо погода хорошая – солнечная, теплая, последний привет бабьего лета. В-третьих, Александру почему-то хотелось погулять в субботу вокруг дома Евиной тетки. «Бывают странные сближенья.» – сказал поэт. Странные предчувствия тоже бывают.
Законы жанра требовали маскировки, поэтому Александр решительно проигнорировал коричневую куртку, в которой его видела Любовь Сергеевна. Постояв немного перед шкафом, он остановил свой выбор на сером кашемировом полупальто. Вместо костюма надел черные джинсы и темно-серый свитер. Следящий должен быть одет неприметно, чтобы не бросаться в глаза, должен сливаться с окружающей действительностью.
Ага, сливаться. Уже на месте, сев на лавочку в самом глухом углу двора и оглядевшись по сторонам, Александр понял, что для того, чтобы слиться с окружающей действительностью, надо было надевать старую, потертую кожаную куртку, ныне служившую для таких дел, как, например, вынос на помойку крупногабаритного мусора, и спортивные штаны. Тогда бы он мог сойти здесь за своего, особенно – с банкой пива в руках. С бутылкой он тоже смотрелся бы гармонично, а вот с пустыми руками, в которых даже семечек не было – как-то не очень.
Местные жители поглядывали на Александра с любопытством, но и только. Если человек выглядит прилично (а Александр просто не мог выглядеть по-другому), то не хочется интересоваться тем, что он здесь делает. Сидит, значит, надо, значит, ждет кого-то. Ходит, значит, устал сидеть.
Рядом с Александром сели две пожилые дамы и начали недружелюбно на него коситься, храня при этом молчание. Александру стало ясно, что он мешает им общаться. Он встал и хотел было выйти на дорогу, чтобы проведать припаркованную машину, но тут из подъезда вышла Любовь Сергеевна в не по погоде теплой бежевой куртке с меховой опушкой. В руках у нее ничего не было. Зная, что дамы без сумки или сумочки далеко не ходят, Александр предположил, что Любовь Сергеевна вышла ненадолго в ближайший магазин с кошельком в кармане куртки. Он прошелся по двору параллельным курсом, а когда Любовь Сергеевна завернула за угол, направился к детской площадке. То ли в этом дворе не было детей, то ли они по субботам не гуляли так рано, но площадка была пустой. Александр присел на скамейку рядом с качелями и подивился тому, что вся площадка, включая и песочницу, была покрыта шелухой от семечек вперемешку с окурками. Судя по всему, если сюда и приходят дети, то великовозрастные.
С площадки хорошо просматривался подъезд, а еще отсюда был виден не только тот угол, за который свернула Евина тетка, но и противоположный. Идеальное место для наблюдения, правда, немного приметное, но Александр не собирался сидеть здесь долго.
Кто-то выходил из подъезда, кто-то входил в него, но Евы или какой-нибудь женщины, похожей на Еву, Александр не увидел. Примерно через полчаса вернулась Любовь Сергеевна с двумя черными пластиковыми пакетами в руках. В обоих, вне всякого сомнения, лежали продукты. Александр наблюдал за ней краем глаза, чтобы не привлекать к себе внимания и, кажется, Любовь Сергеевна его не заметила.
Похоже, все-таки Евы у тетки нет. Было бы логично, если бы за продуктами пошла не Любовь Сергеевна, а более молодая Ева.
Александр обошел вокруг дома. Немного размялся и заодно убедился, что с машиной все в порядке. Пропустить Еву он не боялся, потому что все равно бы увидел ее, если не во дворе, так на улице. «Слепые» участки, на которых обзор был минимальным, Александр преодолевал быстрым шагом. Две секунды – и снова все видно.
Дамы, молчаливо выжившие Александра со скамейки, куда-то ушли, поэтому Александр вернулся на прежнее место и минут сорок откровенно скучал. Затея порядком поднадоела, но и уходить вроде было рано. «Сижу, дышу свежим воздухом, хорошо.» – внушал себе Александр. Воздух и впрямь был неплох, видимо, сказывалась близость парка Покровское-Стрешнево.
Александр не успел толком довспоминать, как гулял в этом парке целую вечность назад с одной милой девушкой, любительницей хризантем и поэзии Ахматовой, как увидел Любовь Сергеевну. Она была в той же куртке, снова без сумки, шла быстро и скрылась за тем же углом. «Забыла что-то купить», – подумал Александр, и не ошибся, потому что через четверть часа Любовь Сергеевна вернулась. На этот раз в левой руке у нее был ярко-желтый пакет, из которого торчал французский багет и еще что-то там лежало, но что именно, Александр не разглядел.
Нет здесь Евы, во всяком случае, сейчас нет. Если бы она была у тетки, то вряд ли бы допустила, чтобы та два раза подряд ходила за покупками. Может, Ева находится в теткиной квартире, но не выходит на улицу, потому что болеет? В таком случае «дежурство» во дворе теряет смысл. Не ломиться же в квартиру с обыском, в самом деле.
Александр встал и пошел через двор. До угла оставалась пара шагов, когда в кармане зазвонил телефон. «Любовь Сергеевна», – прочел на дисплее Александр. Все ясно – доморощенный агент 007 разоблачен. Не помогли переодевание и прочие ухищрения.
– Теперь-то я убедилась, что это вы! – сказала Любовь Сергеевна. – А то были сомнения. Если вы повернетесь вправо, то увидите меня на балконе.
– Здравствуйте, Любовь Сергеевна, – сказал Александр, поворачиваясь, как было велено. – Вижу вас.
Он приветственно взмахнул свободной левой рукой и замолчал, не понимая, что надо говорить в подобной ситуации.
– Я сразу обратила на вас внимание. – Любовь Сергеевна говорила весело, с ехидцей, чувствовалось, что она не сердится. – Вы в нашем дворе смотритесь как орхидея среди ромашек.
Столь поэтичное сравнение убило Александра наповал. «Как меня только не называют в последнее время. – иронично подумал он. – Приличным мужчиной с хорошей специальностью, надоедливым любовником, но орхидея, да еще среди ромашек – это круче всего! Рассказать бы маме, да ведь засмеет, определенно засмеет!»
– Я бы могла предположить, что вы выслеживаете меня, – продолжала Любовь Сергеевна, – но вы не подошли ко мне во дворе, не подарили черную розу, не наговорили комплиментов и не предложили выпить бокал золотого аи. Значит, вам нужна моя непутевая племянница. Вы, наверное, думаете, что она прячется у меня? Думаете?
– Предполагаю, – ответил Александр.
– Тогда поднимайтесь и ваше предположение тут же развеется! Не стесняйтесь! – Любовь Сергеевна сделала приглашающий жест. – Лучше один раз увидеть, чем вокруг дома без толку слоняться.
Она отключилась и ушла с балкона.
Теперь уже точно стало ясно, что Еву в своей квартире Любовь Сергеевна не прячет, так что подниматься и проверять не было смысла. Но невежливо отказываться от приглашения, особенно когда сам в какой-то степени на него напросился. Пришлось подняться.
Любовь Сергеевна ждала на пороге, у гостеприимно распахнутой двери.
– Простите, что я без цветов и шампанского, – повинился Александр, войдя в прихожую. – Все так неожиданно.
– Один – один! – рассмеялась хозяйка. – Вы удивили меня, а я удивила вас. Проходите, обувь можете не снимать, потому что сухо и все равно сегодня мне предстоит уборка. Жаль, что нет Евы, она бы мне помогла.
Видимо, из-за предстоящей уборки Любовь Сергеевна надела видавший виды красный спортивный костюм, линялый и растянутый.
Верхнюю одежду Александр снять не успел, потому что Любовь Сергеевна ухватила его за руку и повела по квартире, комментируя на ходу:
– Все никак не соберусь ремонт сделать. С косметическим связываться лень, только зря грязь разводить, а на большой денег не хватает. Подруга советует взять кредит, но, по мне, делать ремонт в кредит – это разврат. В долги следует залезать лишь в том случае, когда нет другого выхода, а в случае с ремонтом выход есть всегда, можно делать, а можно и не делать.
Было во всей этой ситуации что-то дурацкое с примесью постыдного, поэтому Александр хотел одного – поскорее уйти, но уйти так, чтобы не обиделась хозяйка. Он не вертел головой по сторонам, разглядывая обстановку, а просто шел за Любовью Сергеевной и краем уха слушал, что она ему говорит, не слишком-то вникая в смысл.
– На кавардак не обращайте внимания, я уборку всегда с кухни начинаю, поставлю борщ вариться и начну..
– Откуда это у вас? – требовательно, не очень-то вежливо, спросил Александр, беря в руки маленького, размером с сигаретную пачку, деревянного слоника, стоявшего на полочке с керамическими горшочками.
Рассмотрев находку, как следует, он повторил свой вопрос.
– Любовь Сергеевна, скажите, пожалуйста, а откуда у вас Евин талисман? Вы же говорили, что давно с ней не виделись?
– Евин? – Любовь Сергеевна не очень убедительно изобразила удивление. – Откуда у меня может быть Евин талисман? Эту безделицу мне подарила подруга. Давно уже, года три как.
Слоника Ева вытащила из сумки в самую первую очередь, как только вошла в квартиру. Поставила в центре стола и немного смущенно сказала Александру и Андрею:
– Это Чанг, он приносит счастье и достаток.
– Самшит? – тоном знатока поинтересовался Андрей.
– Тиковое дерево. – Ева взяла Чанга и протянула Андрею. – Запах совсем другой и не такой резкий, как у самшита.
Андрей взял слоника, понюхал, рассмотрел и передал Александру. Чанг оказался теплым и тяжелым. Его было очень приятно держать в руке, настолько, что даже отдавать не хотелось.
– Тайцы зовут тик «вечным деревом», – сказала Ева. – Я передам Чанга своей дочери. Должна же быть в семье какая-то фамильная реликвия, своя память.
Сердце не кольнула, а прямо-таки пронзила жалость. Александр молча вернул Чанга на место и улыбнулся Еве. Бедная девочка. Придумала себе фамильную реликвию, чтобы передать ее по наследству… В семье непременно должна быть память, связь, преемственность поколений. Но как ужасно, наверное, когда ты один-одинешенек, когда твоя семья начинается на тебе и тобой же заканчивается. И все, что у тебя есть, – это деревянный слоник и мечта о дочери.
– Х-хорошая реликвия, – дрогнувшим от волнения голосом сказал он. – Красавец.
Чанг действительно был красив той искренней красотой, которая сродни волшебству и возникает лишь тогда, когда мастер вкладывает в свое изделие частицу души. Тонкая резьба с тщательной прорисовкой всех деталей и небольшая, едва уловимая, асимметрия, делали слоника живым. Казалось, что он сейчас поднимет хобот и протяжно затрубит.
– Любовь Сергеевна, это Евин слоник, – с мягким укором сказал Александр. – Двух таких в природе быть не может, потому что это не штамповка, а ручная работа, причем – хорошего мастера. Но даже если мы допустим, что.
– Я в слонах не разбираюсь. – Любовь Сергеевна забрала у Александра слоника, повертела его в руках и поставила на полочку. – Но.
– Где Ева? – спросил Александр, не желая дальше слушать вранье.
– Я не знаю, – Любовь Сергеевна пожала плечами, развела руками, потрясла головой, словом, изобразила крайнюю степень неосведомленности. – Я действительно не знаю, где Ева!
– Но это ее вещь? – не столько спросил, сколько констатировал Александр.
В голосе его было столько уверенности, что Любовь Сергеевна призналась:
– Да, это Евина вещь. – И тут же добавила: – Но я в самом деле не знаю, где сейчас Ева.
Стоять посреди кухни в пальто и допрашивать хозяйку Александру совершенно не нравилось. То был не его стиль общения. Гораздо лучше было бы присесть и поговорить. Поэтому Александр широко улыбнулся Любови Сергеевне и спросил:
– Вы не угостите меня чашечкой чая? Любого, по вашему выбору. Что-то захотелось выпить горячего. А потом я сразу уйду.
– Да, конечно! – Любовь Сергеевна явно обрадовалась смене темы. – Только выбирайте сами – черный, с бергамотом, зеленый, зеленый с жасмином.
– Красный, – пошутил Александр и пояснил в ответ на недоумевающий взгляд хозяйки: – Мы называем чай по цвету высушенных листочков, а китайцы – по цвету напитка. Наш черный у них зовется красным.
Любовь Сергеевна включила чайник, который тут же зашумел, обещая кипяток в самом ближайшем будущем и захлопала дверцами кухонных шкафчиков. Пока Александр ходил снимать пальто, она успела накрыть на кухне стол для чаепития – с пастилой, печеньем и банкой самодельного вишневого варенья.
Глядя на банку, Александр вспомнил, какой нагоняй получил он от матери, когда выставил на стол перед двумя зашедшими в гости одноклассниками банку с вареньем. При гостях мать ничего не сказала, дождалась их ухода и возмутилась: «Саша, у нас что, нет ни вазочек, ни розеток?! Как ты мог угощать ребят прямо из банки?! Если тебе безразлично, что они о тебе подумают, то хотя бы меня постыдись!» – «Ну, так же проще, мам! – попробовал оправдываться Александр. – И вообще Макс с Туриком свои люди». – «Тогда почему ты дал им тарелки? – поинтересовалась мать, умеющая, если надо, быть весьма и весьма ехидной. – Газетку бы постелил – красота! И посуду потом мыть не надо. Тебе ясен ход моих мыслей или разъяснить?» Разъяснения Александру не потребовались.
Идея с чаепитием оказалась удачной. Или же просто Любовь Сергеевна собралась с мыслями и решила, что нет никакого смысла обманывать Александра. Сев за стол, она сама, не дожидаясь вопросов, начала рассказывать:
– Ева приехала ко мне в воскресенье утром. Без звонка, я еще сны досматривала. Сказать, что я удивилась, это означает не сказать ничего. Удивилась и немного испугалась, но Ева успокоила меня и сказала, что ее срочно попросили съехать с квартиры, потому что к хозяевам приехали какие-то родственники из провинции, которые будут там жить. Я сказала, что она может жить у меня сколько угодно, но она ответила, что не хочет меня стеснять и что речь идет о нескольких днях, не более того. Разумеется, она попросила ничего не сообщать родителям, я ее успокоила и сказала, что эти люди умерли для меня, их не существует. А потом мы весь день разговаривали – столько же всего надо было рассказать друг другу! Правда, мои новости не шли ни в какое сравнение с тем, что рассказала Ева. Я так поняла, что вы и есть тот турист, который дал ей деньги для того, чтобы она смогла откупиться от мафии?
– Да.
– Спасибо вам! – проникновенно поблагодарила Любовь Сергеевна. – Имейте в виду, что если вдруг, не дай бог, – она трижды осенила себя крестным знамением, – с Евой что-то случится, то я возьму ее долг на себя! Не надо ничего мне говорить, я так решила. Ева мне как дочь, и я в какой-то мере чувствую за нее ответственность, хоть она и взрослая. Я так ее ругала за то, что она не позвонила мне и не рассказала о своих проблемах. Чуть не погубила себя из-за этих денег. Я бы назанимала и сразу бы ей отправила! Не та сумма, чтобы из-за нее в рабство попадать!.. Ева же мне, как дочь. Мне иногда кажется, что она у меня должна была родиться, а не у Таньки с Виталием. Может, тогда бы и девочкой сразу родилась. Ох! Она, видите ли, думала, что я бедствую. А я не бедствую, у меня хорошая зарплата.
Должность руководителя службы персонала относится к числу неплохо оплачиваемых. Может, и не так хорошо, что просто замечательно, но неплохо, сносно. Если Любовь Сергеевна жила одна, то денег ей должно было хватать как на жизнь, так и на ремонт. Сейчас, во время чаепития, Александр разглядел кухню повнимательнее и увидел, что она не требует ремонта, а просто молит о нем. Потолок из белого давно стал серо-желтым и покрылся пятнами от протечек, клеенчатые обои многократно (и аккуратно) подклеивались по краям, но все равно выглядели не ахти как, кафельная плитка наполовину осыпалась, а что не осыпалось – потрескалось. Бело-голубая кухонная мебель, явно купленная еще при социализме, кривилась дверками и беззастенчиво выставляла на обозрение ободранные края и оббитые углы. Или, может, углы уже начали крошиться от старости, кто их знает.
Всмотревшись, как следует, в лицо своей собеседницы, Александр заметил прожилки на щеках и на крыльях носа, понял, что мягкость черт лица не врожденная, а приобретенная – лицо начало оплывать, отметил еще ряд признаков, свидетельствующих о пристрастии к спиртным напиткам. Да и руки у Любови Сергеевны дрожали так, что во время размешивания сахара ложечка выбивала о чашку некое подобие Jingle Bells.
Чай у нее был вкусным, ароматным, и заваривала она его правильно, не скупясь.
– А утром она ушла, – продолжала Любовь Сергеевна. – Была немного на взводе, сказала, что спала плохо на новом месте, но ушла рано, раньше меня, несмотря на то что я предлагала ей остаться. Только попросила разрешения оставить свой чемодан. И знаете, что меня удивило?
Александр смотрел на Любовь Сергеевну, но она вдруг передумала рассказывать. Допила мелкими глоточками свой чай и удивилась:
– А что же вы ничего не едите? Варенье у меня свое, а пастила настоящая яблочная, вкусная.
– Благодарю вас, – улыбнулся Александр, – но мне хотелось только чаю. Чай замечательный, Любовь Сергеевна, спасибо.
– Налить еще? – Любовь Сергеевна потянулась к пузатому фаянсовому чайнику с надписью «Москва» и красными куполами на белом фоне.
– Не откажусь. – Александр протянул свою чашку. – Так что же вас удивило?
Любовь Сергеевна налила ему чаю, поставила чайник, помолчала недолго, а потом тряхнула головой и сказала:
– Я заглянула в чемодан. Нехорошо, конечно, но Ева не давала о себе знать, и я подумала. Ну, сами понимаете, если чемодан хранится в моем доме, то я должна знать, что в нем лежит. Логично?
– Логично, – поддакнул Александр, хотя сам он вряд ли бы в аналогичной ситуации полез бы в чужой чемодан.
Если не доверяешь человеку, то не бери на хранение его чемодан, если доверяешь, то нечего туда заглядывать без спросу в отсутствие хозяйки.
– Так вот! – Любовь Сергеевна подняла брови и округлила глаза. – Сверху, прямо на вещах, лежали оба паспорта – внутренний и заграничный, пластиковый конверт с другими документами и кожаный мешочек с цепочками-сережками. Хотите посмотреть?
– Нет! – наотрез отказался Александр. – Я вам верю, Любовь Сергеевна.
12. Все о Еве
– Вот скажи, когда ты можешь оставить дома паспорт? – задав вопрос, Андрей подцепил вилкой ломтик жареного баклажана, отправил в рот и стал жевать с видимым наслаждением.
Пригласил друга в гости – так угости, как следует. «Как следует», в понимании Александра, означало не обильный до изнеможения стол, а нечто вкусное и по возможности нестандартное, необыденное. Поэтому он перед жаркой пару часов мариновал баклажаны в яично-винном маринаде, отчего они по вкусу стали больше напоминать грибы и идеально подошли (можно сказать – совпали) с киббе, арабскими фаршированными котлетами. Пришлось, конечно, повозиться, но удовольствие того стоило.
Вчера, между посещением Евиной тетки и визитом к матери неожиданно образовалась прорва свободного времени, которое Александр решил посвятить тренажерам и плаванию, высвободив таким образом воскресенье для общения с другом. Андрей, как и все настоящие журналисты, был легок на ногу и привык постоянно тасовать-перетасовывать свои планы. Он с радостью принял приглашение, сказав, что у него как раз завалялась бутылочка сербской лозовой ракии. Александр, не любивший этнические самогоны независимо от их происхождения и крепости, попросил оставить ракию дома, потому что лучше вместо нее выпить какого-нибудь красного вина, а оно найдется.
– Довольно часто, – ответил Александр. – Но при условии, что у меня с собой права. А если «автомобильный» бумажник оставляю дома, то беру паспорт. Разве что выбросить мусор могу выйти без документов. Но это я, а Ева могла иметь другие привычки.
– Хорошо, – кивнул Андрей. – Но давай я спрошу иначе – когда ты намеренно оставишь дома паспорт?
– Когда у меня будет другой, – ответил Александр. – Я со вчерашнего дня ломаю голову над тем, зачем Еве исчезать, да еще оставив документы у тетки? Она решила начать новую жизнь под чужим именем? С какого перепугу? На какие деньги? Поддельные документы, насколько я понимаю, должны стоить дорого. Да и разве сейчас, в эпоху компьютерных баз данных, можно долго жить по поддельным документам?
– Как показывает мой опыт – можно. – Опыт у Андрея был большой и разносторонний – о чем он только не писал, с кем только не встречался. – Некоторые по десять лет живут и не попадаются. Главное – не привлекать к себе ненужного внимания.
– Но зачем ей это?! – недоумевал Александр. – И почему она мне ничего не сказала?
– Пустилась во все тяжкие, чтобы долг не отдавать! – рассмеялся Андрей. Положив приборы на опустевшую тарелку, он отрицательно покачал головой в ответ на вопрошающий взгляд Александра. – Спасибо, добавки больше не надо.
– Если только это предположить! – Александр понимал, что друг шутит. – Еще вина?
– Вина можно, – согласился Андрей. – Кстати, меня недавно научили прекрасному способу пить за чужой счет. Если хочешь, могу поделиться.
– Я догадываюсь, – подмигнул другу Александр. – Показываешь журналистское удостоверение и проходишь на фуршет. Угадал?
– Если я сейчас начну обобщать про докторов, то до полуночи не закончу! – пригрозил Андрей. – Раскайся, пока не поздно!
– Каюсь! – Александр наклонил голову и поводил над ней правой рукой, изображая посыпание символическим пеплом.
Хорошо, когда есть друг. Сблизиться человеку с человеком непросто. Чем старше становятся люди, тем более труден, тем более долог для них этот процесс. Сближаются постепенно, шаг за шагом, и шажки все мелкие, осторожные. Будто по болоту идешь, пробуешь сначала – не зыбко ли, а потом уже ногу ставишь. А вот разойтись в разные стороны проще простого. Поводов особых для этого не требуется, любой пустяк сгодится. И расходятся не мелкими шажками, а бегом. Только что были друзья, а вот уже никто, не желающие знать друг дружку люди. И хорошо если так, а то нередко и до вражды доходит. «Любая дружба – залог доброй вражды», – шутит доктор Троицкая. Хорошо, когда есть такой друг, как Андрей. Друг, в котором можно быть уверенным на все сто пятьдесят процентов. Друг, с которым никогда, ни при каких обстоятельствах не придется враждовать.
– На самом деле выпить за чужой счет проще простого, – удовлетворившись раскаянием Александра, начал рассказывать Андрей. – Достаточно заявить в каком-нибудь приличном обществе, что Гарвардский университет находится в городе Кембридже и поспорить со всеми желающими на литр хорошего коньяка, арманьяка или вискаря. В удачные дни можно выиграть несколько пари сразу.
– Мощно! – одобрил Александр.
– А какое удовольствие наблюдать за тем, как презрительно-ироничные взгляды – «вот деревня – Англию с Америкой путает!» – сменяются недоуменно-растерянными! – Андрей восхищенно закатил глаза. – Главное – спорить напоказ, на людях, чтобы у проигравших не было соблазна зажилить бутылку. Ну и не повторять дважды в одной компании. Что же касается Евы. Наше сегодняшнее общение можно назвать «Все о Еве»[15]. Ты с твоей любовью к старому кино должен помнить такой фильм.
– Помню, как не помнить. Только там Ева была другая, расчетливая такая дрянь.
– Богема, – страдальчески поморщился Андрей. – Чего ты хочешь? Я тут недавно делал серию статей про современный театр, так до сих пор как вспомню, так вздрогну!
– Спектакли настолько впечатлили? Или, наоборот, не впечатлили?
– Люди впечатлили. О чем ни спрашивай, все переводят на происки и интриги. А мне, понимаешь ли, заказали позитивный цикл, потому что актерские дрязги давно уже никому не интересны. Так этот позитив пришлось буквально по крупицам собирать, будто золото намывал из песка.
– Это тебе просто не повезло, – заметил Александр. – Я, знаешь ли, тоже имею знакомства в этой среде и должен тебе сказать, что богема богеме рознь.
– Ты не сравнивай меня и себя! – махнул рукой Андрей. – К тебе они приходят и начинают восхищаться: «Ах, волшебник вы наш, доктор Золотые Руки!» А мне говорят: «Вам будет интересно знать, за что Икс дал роль Игреку.» – и пошло-поехало! Но вернемся к Еве. Я что пытаюсь до тебя донести? Мысль о том, что человек может оставить все документы дома не только в том случае, когда обзавелся другими, но и в том случае, когда отправляется на какую-то опасную встречу.
– Опасную? – переспросил Александр.
– Опасную, – повторил Андрей. – Такую, в ходе которой могут отобрать документы или, скажем, обыскать, а ты не хочешь, чтобы о тебе узнали всю подноготную, вплоть до места регистрации и группы крови. Вот и оставляешь все документы дома.
– Ну, такое может у тебя случиться, – возразил Александр, – в ходе какого-нибудь журналистского расследования. А Еве-то с кем встречаться в опасном формате? На собеседованиях, что ли? Извини, Андрей, но эту версию я могу принять лишь теоретически. Практически она выеденного яйца не стоит!
– Бывшие хозяева, – лаконично ответил Андрей и замолчал, ожидая реакции Александра.
– Но с ними вроде бы все вопросы закрыты, если Ева смогла спокойно улететь из Таиланда, – не очень-то уверенно сказал Александр. – И она сама говорила, что все в порядке.
– Сказать можно все, что угодно, – Андрей поднял свой бокал. – Давай выпьем за то, чтобы в нашей жизни было бы поменьше тайн.
– Но не так, чтобы совсем не было, – уточнил Александр, поднимая свой бокал. – Иначе жизнь станет слишком пресной.
– Какое количество тайн оптимально? – спросил Андрей, поставив бокал на стол. – Одна в месяц? Одна в год? Одна в неделю?
– Одна в день, – отшутился Александр, – но такая, чтобы к вечеру ее можно было раскрыть.
Под кофе, который пили в гостиной, снова заговорили о Еве.
– Почему ты не допускаешь шантажа? – горячился Андрей. – То, что Еву отпустили на все четыре стороны, еще ни о чем не говорит! Разве нельзя отпустить, а потом шантажировать! Представляю, сколько у них набирается компромата на каждую девушку!
– Мужчины там тоже работают, – зачем-то сказал Александр.
– И на них тоже набраны тонны компромата! – убежденно сказал Андрей. – А если компромат есть, то им непременно кто-то воспользуется. Пусть даже не главный босс, а кто-то из его подручных. Тайком, главный ничего и знать-то не будет. Почему ты не допускаешь такого варианта?
– Хорошо, – согласился Александр. – Давай допустим, что с ведома главного босса или без его ведома Еву пробуют шантажировать. Но за что они могут ее зацепить? На чем прижмут? Ева не политик, не дочь политика и не жена политика. Она вообще не какая-нибудь публичная личность, дорожащая своей репутацией. Более того, она не особо-то скрывает, чем занималась в Таиланде.
– Да, – согласился Андрей, – мне сама сказала, через пять минут после знакомства. А ты, прошу заметить, друг закадычный, говорил обтекаемо – «одна моя знакомая, вернувшаяся в Москву после работы в Таиланде». А какая именно была работа, ты мне не сказал!
– Это Евина жизнь и Евино дело, – ничуть не смутившись, ответил Александр. – Захотела – сказала, а я не считаю нужным выдавать чужие тайны и обсуждать с посторонними подобные обстоятельства. Даже со своим лучшим другом. Ты уж прости.
– За то и люблю, – улыбнулся Андрей. – Саша Берг – человек-скала!
– Гора, – поправил Александр. – «Берг» по-немецки «гора», если ты еще не выучил.
– Скала! – не унимался Андрей. – Глыба! Матерый человечище!.. Слушай, дорогой, сколько к тебе надо подлизываться, чтобы получить еще одну чашку кофе? Хочешь, я скажу, что ты – Паганини в хирургии?
– Скорее уж Страдивари, – заметил Александр, вставая с дивана. – Паганини был музыкант, а Страдивари – мастер. Хирург ближе к мастеру.
– А кто из врачей ближе к музыкантам?
– Психиатры, – не раздумывая, ответил Александр. – Они даже некоторых пациентов музыкой лечат.
Проводив Андрея, Александр долго думал над тем, как можно было бы шантажировать Еву, чем ее можно было запугать? С одной стороны, Андрей прав, с учетом бывшей Евиной профессии шантаж вполне мог иметь место. С другой – Еве незачем было бояться огласки. Она даже бойфрендом, кажется, не успела еще обзавестись. Да и если бы таковой появился, вряд ли бы стала скрывать от него свое прошлое. Более того, судя по проскочившим несколько раз фразам, Ева гордилась тем, что сумела преодолеть все испытания, выпавшие на ее долю, гордилась своим жизненным опытом и своим упорством.
Могла бы быть действенной угроза рассказать о Евином прошлом ее будущим работодателям? Нет! Можно подумать, что Ева собиралась устроиться на работу в школу или в какую-нибудь высокоморальную контору, озабоченную прошлым своих сотрудников. Помощник дизайнера, администратор, менеджер по продажам – вот ее вероятные профессии, профессии, в которых больше значения придают деловым качествам, а не биографии.
Могла бы Ева бояться того, что ее родители узнают какие-то подробности из ее прошлого или, скажем, увидят какие-то компрометирующие фотографии? Навряд ли. Что ей до родителей? Что родителям до нее? Даже в столь печальной ситуации есть какие-то преимущества – если отношения с родителями сложились по принципу «хуже некуда», то можно не бояться огорчить их своим поведением. Если подумать, то плюсы можно найти во всем.
Во время своей работы Ева могла совершить какое-то преступление? Да, она, скорее всего, нарушала какие-то местные законы. Налоги явно не платила, может, не регистрировалась как положено. Интересно, а проституция в Таиланде официально запрещена или разрешена? Впрочем, без разницы, потому что нарушением тайских законов можно шантажировать в Таиланде, но не в Москве, тем более что Ева явно не могла совершить чего-то такого, чтобы тайские власти стали добиваться ее экстрадиции. Не убийца же она, в конце концов! Видно же человека, особенно если есть время хорошенько к нему приглядеться.
Что же тогда? Почему Ева оставила документы у тетки и взяла с собой только часть вещей? Меньшую часть. Почему оставила, как выразилась тетка, цепочки-сережки? У нее вроде бы немного было украшений. И самый главный вопрос – где она пропадает до сих пор? Что с ней произошло? Что происходит?
Чтобы сконцентрироваться, Александр обратился к каллиграфии. Выводил иероглифы, изобилующие мелкими деталями, до тех пор пока не начало рябить в глазах, а пальцы, державшие кисть, не свело судорогой. Хороша концентрация, если вцепился в кисть, словно утопающий в спасательный круг. Никакой концентрации, одни нервы.
Лучшим лекарством от нервов является сон. Лучше всего – в сочетании с теплой расслабляющей ванной и какой-нибудь толстой неспешной книжкой вроде «Моби Дика» или «Улисса».
Сегодня Александру захотелось перечитать основательно подзабытую «Крошку Доррит». Заснул он быстро, на восемнадцатой странице.
13. Растущий профессионализм как показатель безысходности
У Александра родилась одна идея, касающаяся персонала.
– Если мы собираемся открывать филиалы, то нам нужно готовить для них кадры. – начал он излагать свои соображения боссу, но тот сразу же перебил:
– Готовить – это не наш метод! Кого мы станем готовить? Что мы с ними будем делать до открытия филиала? И вообще, я, например, на данный момент не знаю, где будет открываться первый филиал! И когда – тоже не знаю!
Настроение у босса в последнее время было не самым радужным, сказывались рабочие и домашние неурядицы. Сегодня с утра добавил расстройства злокозненный адвокат Луценко. Он позвонил Геннадию Валериановичу и елейным, как выразился босс, голосом поинтересовался, как идут дела и не надумал ли «искренне уважаемый Геннадий Валерианович» продать клинику. Услышав не слишком лестные слова в свой адрес, Луценко ничуть не смутился (привык, шельма, иммунитет выработался уже). Все так же елейно высказал сожаление насчет того, что никак не удается достигнуть взаимопонимания, и намекнул, что «прославление» клиники «La belle Helene» только начинается. Геннадий Валерианович ответил еще более нелестными словами, Луценко похихикал и отсоединился.
– Зато я знаю, – ничуть не смутившись, сказал Александр. – Первый филиал мы откроем в Питере. По привлекательности и перспективам он идет сразу же после Москвы. А потом уже можно будет подумать о Нижнем Новгороде и Екатеринбурге.
Дело было совсем не в Августе. Александр никогда бы не позволил себе манипулировать боссом, маскируя личные потребности профессиональными соображениями. Питер с его спросом на услуги пластических хирургов, с его рынком действительно был привлекательнее других городов.
– Пусть так! – согласился Геннадий Валерианович. – Но как мы сейчас будем готовить кадры для Питера? Или речь идет о создании какой-то базы?
– Лучше я объясню по порядку, с самого начала, – предложил Александр и, не встретив возражений, продолжил: – Начну с того, что двух врачей на самом минимальном окладе без всяких бонусов мы сейчас можем себе позволить, не так ли?
– Допустим! – буркнул босс. – Но в первую очередь я должен понять, ради чего мы увеличим наши расходы.
– Сейчас у нас на постоянной основе ассистирует один Виктор Артемович. В остальных случаях ассистирует кто-то из относительно свободных врачей.
Виктор Артемович Кузоватый самостоятельно не оперировал, а только ассистировал коллегам. Знаний у него было достаточно, руки росли оттуда, откуда им положено расти, но вот уверенности в собственных силах Кузоватому недоставало. А без уверенности нет хирурга. Если хирург не верит в себя, не верит в то, что сделает все, как надо, не верит в благополучный исход операции, то лучше ему не браться за скальпель. С другой стороны, ассистировал Кузоватый превосходно. Не всем же горшки лепить, кто-то и глину месить должен.
– Представь себе – я в курсе! – съязвил босс, но Александр пропустил это замечание мимо ушей.
– Если мы возьмем двух хирургов, молодых, можно сразу же после ординатуры, и поставим их ассистентами, то мы одним выстрелом убьем трех зайцев, – продолжал он. – Первая выгода – увеличение количества операций. Барякину, Феоктистову и Ярославцеву уже не придется ассистировать, и они смогут.
– Понадобится дополнительно как минимум полтора анестезиолога! – Геннадий Валерианович сегодня не мог слушать молча и воспринимать услышанное если не позитивно, то хотя бы нейтрально. – Чему ты улыбаешься? Я что-то смешное сказал?
– Представил полтора анестезиолога. – Александр прекрасно понимал, что речь идет о полутора анестезиологических ставках, но почему бы не попробовать разрядить атмосферу при помощи шутки. – Один целый, а рядом – однорукая половина. Но если серьезно, то я подумал и об анестезиологах. В Питере у Дегтярского[16] была практика привлечения анестезиологов со стороны, на конкретную операцию. Тогда мне это казалось не совсем правильным, хоть и экономически выгодным, а теперь я считаю иначе. Почему бы и нет? При условии, что будут привлекаться одни и те же врачи, знакомые с нашими требованиями и стандартами. Могу навскидку назвать четыре кандидатуры.
Босс отрицательно покачал головой, давая понять, что проблем с анестезиологами у него нет, при желании кандидатуры найдутся.
– Тогда перейду ко второй выгоде. За год подготовленный и толковый ассистент (а других мы брать не станем) может вырасти в хирурга, способного работать самостоятельно…
– Может, – согласился босс.
– Ассистента видно сразу, одна-две операции – и можно оценивать потенциал. Причем оценивать без последствий, потому что ассистент ничего напортить не сможет, ему не даст этого сделать «основной» хирург. Мы принимаем молодых врачей, знакомимся с ними поближе, обучаем и потом отправляем в филиал уже с правом самостоятельной работы. Под моим присмотром, разумеется, потому что запускать филиалы, где бы они ни открывались, я собираюсь сам.
– Да, конечно! – одобрил Геннадий Валерианович. – Только так и никак иначе.
– То есть у нас уже будет база, костяк! – Александр сделал маленькую паузу. – Я плюс два хирурга, привыкшие к нашим стандартам. Можно начинать работу даже при условии, что сразу не получится набрать полный штат. Вдруг на месте будут проблемы с комплектацией.
– Не исключено.
– Причем повторю – это врачи, привыкшие к нашим стандартам. Преемственность будет обеспечена, а это очень важно при развитии.
– Поедут ли они? – усомнился босс. – Набирать-то станем в Москве.
– Оговорим при найме, – ответил Александр. – К тому же это будет выход на самостоятельную работу в нашей. м-м. узкоформатной профессии. Да еще и в приличной клинике. Приятно же начинать в хорошем месте. Ради этого не только в Питер или в Нижний, в Хабаровск можно уехать.
– А что – нормальный город, – хмыкнул Геннадий Валерианович. – Я вообще люблю сибиряков и дальневосточников. Они искренние, и гнили вот этой паскудной в них мало.
– Чем дальше от нас живут люди, тем лучше они кажутся нам, – заметил Александр.
– Это верно! – На лице босса появилось некое подобие улыбки.
«Оттаял немного», – подумал Александр и честно признался:
– Это не я сказал, а японский мудрец Китаро Нисида.
– Небось ученик Конфуция? – предположил Геннадий Валерианович.
– Все китайские и японские философы в какой-то степени ученики Конфуция, – ответил Александр. – И вьетнамские с корейскими тоже. Но не современник. Нисида родился во второй половине девятнадцатого века.
– Вот у кого учиться такту, так это у тебя! – Настроение босса улучшалось на глазах. – Другой бы ответил «Какой на фиг ученик!», и было бы мне неловко. А ты так вежливо – «все философы в какой-то степени.».
– Спасибо за комплимент, – сдержанно поблагодарил Александр, не раз слышавший от босса упреки в бестактности, когда, зная, что прав, стоял на своем. – Третья выгода морального характера. Я понимаю, что мои слова могут показаться несколько наивными, но если мы можем обучать врачей работать правильно, если мы можем способствовать их профессиональному становлению и росту, прошу прощения за высокий стиль, то почему бы нам это не сделать? Это же хорошо.
– Если мы можем своими руками делать себе конкурентов, то почему бы нам этого не делать?! – Градус настроения босса резко упал. – Мы поспособствуем их профессиональному становлению, а они потом, чуть что, свалят к конкурентам! Вот уж будет здорово!
– Вассальные клятвы пожизненной верности давно канули в Лету. – Александр сдержанно улыбнулся. – Уйти к конкурентам может любой сотрудник. В любое время. Взять хотя бы Барякина. Он у нас воспрянул духом после институтской клиники, где ему толком ничего не давали делать, и очень доволен. Но я не могу поручиться, что завтра он не захочет сменить место работы, если получит более привлекательное предложение. Это жизнь. Правильный путь не в том, чтобы насильно привязывать к себе сотрудников, тем более что это невозможно, а в том, чтобы создавать сотрудникам такие условия для работы, которые, по меньшей мере, не побуждали бы их к уходу. От добра добра не ищут. Опять же, при хорошем отношении к сотрудникам.
– Они все равно увольняются! – проворчал босс.
–..легко найти людей на место уволенных, – докончил свою мысль Александр.
– Да, слава богу, кадры находятся, только Барякина или Феоктистова нельзя считать адекватной заменой Блувштейну. – Геннадий Валерианович сделал жест правой рукой, словно вворачивал лампу в патрон, Александру не раз доводилось видеть такой жест в Египте, там это означало удивление или вопрос. – Да и Ярославцева, между нами говоря, тоже. Оперирует он, как вышивает, но вот язык у него подвешен не так хорошо.
– Да, Леонид Аронович умеет себя подать, – согласился Александр. – Но в конечном итоге репутация врача определяется не тем, что говорит он, а тем, что говорят о нем. Тем более в нашей песочнице, где девяносто пять процентов приходит по чьей-то рекомендации.
– Не сыпь мне соль на раны! – Геннадий Валерианович окончательно помрачнел и прихлопнул по столу ладонью. – Сижу, как на пороховой бочке! Гадаю, какую еще свинью нам подложит Луценко и сколько клиентов мы на этом потеряем!
– Так что мы решим по моему предложению? – Александру не хотелось в тысячный раз обсуждать происки коварного адвоката, потому что никакого смысла он в этом не видел – одно пустое сотрясение воздуха.
– Давай попробуем. – не очень уверенно сказал Геннадий Валерианович. – Скажи Ларисе, пусть разместит объявления о найме двух хирургов, но собеседования проводи сам. Мне сейчас не до этого. Выберешь кого – показывай, пообщаемся.
Никаких собеседований Александру никогда проводить не приходилось. В рекрутинге он был полным профаном и совершенно не страдал по этому поводу. Нельзя объять необъятное, нельзя овладеть всеми специальностями на свете, да и вообще, прием новых сотрудников – прямая обязанность руководителя. К тому же с врачами, желающими устроиться в клинику, никаких собеседований раньше не проводилось. Собеседование есть не что иное, как знакомство с кандидатом в сотрудники, а Геннадий Валерианович предпочитал действовать иначе. Он присматривал среди пластических хирургов или анестезиологов подходящего врача, наводил о нем справки и только потом, в том случае, если все его устраивало, делал предложение. Наймом среднего и младшего персонала, то есть – медсестер и санитарок, ведала бухгалтер Лариса, заодно занимавшаяся кадрами и архивом. Лариса регулярно кого-то «собеседовала», поэтому, выйдя от босса, Александр направился к ней. Изложил суть проблемы, услышал в ответ, что, сколько с человеком ни беседуй, в душу ему все равно не заглянешь, и получил напрокат флешку с тематической литературой. Вернувшись в свой кабинет, Александр ознакомился с содержимым флешки, ужаснулся количеству файлов и позвонил по внутреннему телефону Ларисе.
– Если я в день стану изучать по книге, то мне потребуется больше года на всю эту премудрость, – сказал он. – А я ведь еще и медицинскую литературу почитываю. Может, посоветуешь две-три самые нужные книги? Имей в виду, что я уже понял, насколько сложное это дело, осознал и проникся.
– Папка «Вопросы», вордовский файл «Уни», – тоном корифея, разговаривающего с кандидатом в ученики, ответила Лариса. – Там вопросы с толкованием ответов.
Толкование ответов заинтриговало. Александр открыл файл и погрузился в чтение, удивляясь тому, какие неожиданные выводы можно сделать из совершенно невинных ответов на совершенно невинные вопросы. Толкование ответов на вопрос: «Вы рассматриваете другие предложения по трудоустройству?» – занимало три страницы, написанные двенадцатым кеглем.
«Буду общаться и составлять мнение», – решил Александр. Так и не скачав ничего с флешки в свой компьютер, он вернул ее Ларисе.
Вечером Александр повторно посетил отделение полиции. Сегодня дежурил другой майор, лобастый, с подковообразными усами пшеничного цвета, внешне напоминавший сома. Александр изложил ему свое дело, упомянул о том, что уже приезжал однажды, но заявления у него тогда не приняли, сказал, что о Еве до сих пор нет никаких сведений, рассказал о том, что вещи и документы та оставила у своей тетки, короче говоря – сообщил все, что, по его мнению, могло оказаться полезным. Майор выслушал и прогнозируемо поинтересовался, почему не заявляют родственники. Александр напомнил ему, что заявление о пропаже человека может подать любое заинтересованное лицо, в любом отделении полиции на всей территории России.
– В любом! – Майор поднял кверху указательный палец. – Вот тетка ее в последний раз видела.
– Но временно зарегистрирована она была в вашем районе! – парировал Александр.
Он был полон решимости и не собирался уезжать, не добившись своего. Видимо, майор понял, что продолжать дискуссию бесполезно, или просто не имел намерения отказывать.
– Пишите в свободной форме, – сказал он, – с подробным описанием примет и все, что мне рассказали, тоже подробно напишите. Паспорт, вы говорите, у тетки? Придется привезти и приложить к заявлению.
Перспектива прокатиться из Бескудникова на «Войковскую» и обратно не слишком-то вдохновляла Александра. К тому же он не был уверен в том, что Любовь Сергеевна отдаст ему Евин паспорт.
– Паспорта я не видел, – уточнил Александр. – Тетка говорила мне, что он у нее. Давайте я так и напишу в заявлении – «со слов тетки.» и так далее, а вы уже разберетесь, как и что.
– Нам не привыкать разбираться, – не то похвастался, не то пожаловался майор. – Пишите. Ваш-то паспорт при вас?
– При мне! – Александр похлопал по левой стороне груди, где во внутреннем кармане пиджака лежал паспорт.
– Это радует, – совсем не радостным тоном сказал майор, снимая трубку с зазвонившего телефона.
Отдавая заявление, Александр поинтересовался, когда можно будет позвонить и узнать, как идут поиски.
– Отчитываться перед вами никто не станет, – объяснил майор. – Мы перед руководством отчитываемся. А если найдут, то вам позвонят, вы же номера телефонов указали. И если понадобитесь, позвонят.
У Александра сложилось впечатление, что если Еву и станут искать, то без особого энтузиазма.
– Скажите, имеет ли смысл обещать какое-то вознаграждение от себя лично за результат? – спросил он.
Читать бесплатно другие книги:
