Гонка Касслер Клайв
— Да, конечно. Входите, Эсбери. — Эсбери, отставной офицер, работал не полный день и обычно занимался расследованиями грабежей банков в окрестностях Пеории. Белл подал ему руку, представил Дэшвуда — «Детектив Дэшвуд из Сан-Франциско» и спросил:
— Что у вас?
— Ну… — Эсбери вытер потное лицо красным носовым платком, обдумывая ответ. — Гонка привела в город много незнакомых людей. Но здоровяков вроде Гарри Фроста я не видел.
— Кто-нибудь все-таки привлек ваше внимание? — терпеливо спросил Белл. Продвигаясь вместе с гонкой на запад, он понимал — здесь он встретит столь немногословных частных детективов и офицеров полиции, что в сравнении с ними констебль Ходж из Норт-Ривер покажется болтуном.
— Есть крупный игрок из Нью-Йорка. С ним пара бандитов. Но я сейчас не служу закону.
— Широкоплечий парень средних лет в клетчатом костюме? Пахнет, как парикмахерская?
— Не то слово! Мухи вьются в этом запахе, как летучие мыши на закате.
— Джонни Масто из Бруклина.
— Что он делает в Пеории?
— Сомневаюсь, что он приехал на воды. Спасибо, Эсбери. Если зайдете в кухонный вагон поезда мистера Уайтвея, скажите, что я просил накормить вас ужином… Дэш, перехватите Масто. Если повезет, он не узнает в вас ван дорна. Вы не из Нью-Йорка, — добавил Белл, хотя на самом деле лучшей маскировкой Дэшвуда была его мальчишеская невинность. — Дайте-ка мне ваш револьвер. Он образует заметную выпуклость под вашим пальто.
Белл убрал кольт с длинным стволом в ящик стола. Потом поднес руку к шляпе и извлек два «дерринджера» на два выстрела каждый.
— Суньте это в карман.
— Все в порядке, мистер Белл, — улыбнулся Дэшвуд. Он резко согнул запястье, и из рукава ему в пальцы скользнул блестящий новый «дерринджер».
На Исаака Белла это произвело впечатление.
— Отлично придумано, Дэш. И пистолет отличный.
— Подарок на день рождения.
— Вероятно, от вашей матушки?
— Нет, я встретил девушку, которая играет в карты. Усвоила эту привычку от отца. Он тоже играет в карты.
Белл кивнул. Он был доволен: паинька отступал.
— Приходите ко мне, когда покончите с Масто, — сказал он и пошел искать Дмитрия Платова.
Он увидел русского на погрузочном трапе вагона-ангара Джо Мадда — он вытирал смазку с пальцев пропитанной бензином тряпкой.
— Добрый вечер, мистер Платов.
— Добрый вечер, мистер Белл. Жарко в Пеории.
— Можно спросить, сэр, не продавали ли вы термодвигатель в Париже?
Платов улыбнулся.
— Можно спросить, почему вы спрашиваете?
— Я узнал, что итальянский конструктор летающих машин по имени Престоджакомо купил на встрече в Париже какой-то тип «реактивного» двигателя.
— Не у меня.
— Он мог назваться другим именем. Селером.
— И опять — купил не у меня.
— А вы знакомы с Престоджакомо?
— Нет. Я вообще о нем никогда не слыхать.
— Он должен быть известен. Он продал моноплан итальянской армии.
— Я не знать итальянцы. За одним исключением.
— Марко Селер?
— Я не знать Селер.
— Но вы знаете, о ком я говорю?
— Конечно. Это итальянец, который строить машина Джозефины и ту большую у Стива Стивенса, над которой я работаю.
Белл намеренно сменил тему.
— Что вы думаете о машине Стивенса?
— Мне не стоит обсуждать ее с вами.
— Почему?
— Вы работать на Джозефину.
— Я защищаю Джозефину, а не работаю на нее. И спрашиваю только о том, что могло бы помочь мне защитить ее.
— Не понимаю, при чем тут машина Стивенса.
Белл опять сменил тактику и спросил:
— Вы когда-нибудь встречались с русским по имени Сикорский?
Широкая улыбка разделила бакенбарды Платова.
— Гениальный соотечественник.
— Я знаю, что у вас серьезные затруднения с вибрацией этого мотора. Мог ваш мотор понадобиться Сикорскому для его машин?
— Может, когда-нибудь. Прошу прощения, Долг зовет.
— Конечно. Простите, что отнял у вас столько времени… Да, мистер Платов… Могу я задать еще один вопрос?
— Какой?
— Кто тот итальянец, с которым вы были знакомы в Париже?
— Профессор. Ди Веккио. Великий человек. Непрактичный, но мысли великие. Не мог их осуществить, но великие.
— Мой моноплан работы ди Веккио — отличная машина, — сказал Белл, удивленный тем, что Даниэлла не упомянула Платова. — Я бы сказал, что эту свою мысль он воплотил.
Платов загадочно пожал плечами.
— Вы хорошо знали ди Веккио?
— Совсем не знал. Слушал только его лекцию. — Он вдруг оглянулся, словно желая убедиться, что они одни, и заговорщицким шепотом добавил: — Насчет двухмоторного биплана Стивенса. Вы правы. Очень сильная вибрация. Разбивает на части. А теперь прошу прощения.
Исаак Белл смотрел, как русский идет по полю, кланяясь дамам и целуя им руки. «Платов, — подумал рослый детектив. — Да ты загадочней своего термодвигателя».
Он не мог поверить, что этот дамский угодник не познакомился с красавицей дочерью ди Веккио.
Белл продолжал изучать топографические карты, чтобы угадать, где нанесет удар Фрост. Вернулся Дэш и сообщил, что видел, как Джонни Масто угощал выпивкой репортеров.
— Законом это не запрещено, — заметил Белл. — Букмекеры живут информацией. Как и детективы.
— Да, мистер Белл. Но я пошел за ним на железнодорожную станцию и видел, что он дает некоторым репортерам деньги.
— Зачем, по-вашему?
— Если он их подкупает, не понятно, что они сделают за эти деньги.
— Едва ли он хочет, чтобы его имя появилось в газетах, — сказал Белл.
— Тогда что ему нужно?
— Покажите, где он.
Дэш показал, добавив:
— У реки товарный вагон, где играют в кости. Масто принимает ставки.
— Держитесь поближе к нему, чтобы слышать, но не позволяйте ему увидеть нас вместе.
Белл учуял бруклинского букмекера раньше, чем увидел: сквозь вонь железнодорожных шпал и паровозного дыма пробился мощный аромат гардении. Потом он услышал хриплый шепот:
— Ставки, господа. Делайте ставки.
Белл обошел одинокий товарный вагон в углу железнодорожной станции.
Бандит с непроницаемыми глазами подтолкнул Марко.
— Да это один из моих лучших клиентов! Никогда не поздно увеличить свое вложение, сэр. Сколько мы добавим к вашим трем тысячам на мисс Джозефину? Должен предупредить, пропорции меняются. Теперь ставки пятнадцать к одному — многие заметили, что она опережает Стивенса.
Улыбка Белла была дружелюбнее голоса.
— Я начинаю думать, что игроки сговариваются, чтобы заранее определить исход гонки.
— Я?
— Мы очень далеко от Бруклина, Джонни. Что вам тут нужно?
Масто стал энергично возражать:
— Мне незачем фальсифицировать итог гонки. Выигрыш, проигрыш, ничья — мне это все равно. Вы же делаете ставки, мистер Белл. И хорошо знаете жизнь, если я не ошибаюсь. Вы ведь знаете, что букмекеры никогда не проигрывают.
— Неправда, — сказал Белл. — Иногда и букмекеры проигрывают.
Масто удивленно переглянулся со своими телохранителями.
— Да? Когда же?
— Когда становятся слишком алчными.
— Что вы хотите этим сказать? Кто слишком алчный?
— Вы подкупаете репортеров.
— Это нелепо. Какое мне дело до этих писак?
— Они могут расхвалить ту или иную машину миллионам читателей, делающих ставки, — сказал Белл. — Иными словами, изменить эти ставки.
— Да? Чью же машину я хочу расхвалить?
— Ту, что вы все время выдвигаете на первый план. Безголовый аэроплан с воздушным винтом сэра Эддисона-Сидни-Мартина.
— «Кертис» — самолет высокого класса, — возразил Масто. — Ему не нужна помощь Джонни Масто.
— Но, тем не менее, Джонни Масто очень ей помогает.
— Эй, я ничуть не фальсифицирую результаты гонки. Я передаю сведения. Можно сказать, служу обществу.
— Я бы назвал это признанием вины.
— Вы ничего не докажете.
Исаак Белл перестал улыбаться. Он смерил букмекера холодным взглядом.
— Полагаю, вы знаете Гарри Уоррена?
— Гарри Уоррен? — Джонни Масто погладил двойной подбородок. — Гарри Уоррен? Гарри Уоррен? Дайте подумать. О да! Не тот ли это нью-йоркский ван дорн, который шпионит за бандами?
— Через два дня Гарри Уоррен телеграммой известит меня, что вы явились к нему в контору Ван Дорна в отеле «Никербокер» на углу Сорок Второй улицы и Бродвея. Если он этого не сделает, я лично приду за вами.
Телохранители Масто угрожающе посмотрели на Белла.
Тот словно не заметил их.
— Джонни, я хочу, чтобы всем передали: ставки на гонку — это хорошо, а подделывать ее итоги — очень плохо.
— Не моя вина, что другие так поступают.
— Передайте всем.
— А что это вам даст?
— Они не смогут сказать, что их не предупреждали. Приятной дороги домой.
Масто выглядел опечаленным.
— Как мне добраться до Нью-Йорка за два дня?
Исаак за цепочку вытащил золотые часы, открыл крышку и показал Масто время.
— Если поторопитесь, сядете в молочный поезд до Чикаго.
— Джонни Масто не ездит на молочных поездах.
— Когда приедете в Чикаго, сможете насладиться «Твентис сенчури лимитед».
— А как же гонка?
— Два дня. Нью-Йорк.
Недовольно ворча, букмекер и его телохранители поспешили уйти.
Джеймс Дэшвуд спустился с крыши вагона, где подслушивал.
Белл подмигнул ему.
— Одним меньше. Но он не единственный сорящий деньгами хвастун в этой гонке. Не спускайте глаз с остальных. Разрешаю вам сделать несколько ставок, чтобы ваше присутствие не казалось подозрительным.
— Думаете, Масто снова объявится? — спросил Дэш.
— Он не дурак. К несчастью, вред уже причинен.
— О чем вы, мистер Белл?
— Репортеры, которым он заплатил, уже разослали свои статьи. И если, как я подозреваю, саботажник выводит из гонки лучших, Масто только что поставил под его прицел сэра Эддисона-Сидни-Мартина.
Глава 29
Снова начались иллинойсские грозы, поделив гонку на две части. Отстающие машины, те, что поздно вылетели из Пеории из-за механических повреждений или ошибок усталых авиаторов, сели в Спрингфилде. Но летевшие впереди Стив Стивенс и сэр Эддисон-Сидни-Мартин бросили вызов темным тучам, клубившимся на западе, и двинулись дальше, надеясь добраться до Колумбии раньше, чем разразится гроза.
Джозефина, оказавшаяся посередине между лидерами и отстающими, тоже полетела дальше. Белл держался за ней, осматривая землю в поисках Гарри Фроста.
За лидерами устремились их поезда поддержки; потом кочегары подбросили угля: поездам надо было опередить авиаторов, механикам встретить летающие машины, укрыть от дождя брезентом и привязать к колышкам, чтобы не унесло ветром.
Марко Селер, играя роль Дмитрия Платова, руководил большой группой механиков, помощников и слуг, которые обеспечивали безопасность большого белого биплана. Потом прихватил три непромокаемых плаща и побежал привязывать машины Джозефины и Белла, которые спустились с неба, уже освещенного молниями.
Два желтых моноплана, подскакивая, проехали по земле и остановились за несколько мгновений до начала сильнейшего дождя.
Селер бросил один плащ Джозефине, другой Беллу, который сказал:
— Спасибо, Платов, — а потом закричал: — Пошли, Джозефина! Парни привяжут машины. — Он обнял ее рукой за плечи и увел, сказав Платову: — Представьте, как доложить мистеру Ван Дорну, что в «Любимицу Америки в воздухе» попала молния!
— Я помогу, не волнуйтесь.
Платов надел плащ. Огромные дождевые капли стучали по пыльной земле. Они ненадолго смягчили одуряющую жару. Но вот небо почернело, словно ночью, и по полю пронесся ледяной ветер. Последние зрители бросились в отель у трибуны.
Люди Белла: Энди Мозер и его помощники — набросили на «Орла» брезент.
Юстас Уид, новый механик Белла, нанятый в Буффало, сказал:
— Все в порядке, мистер Платов. Мы справимся.
Селер помог механикам Джозефины привязать ее самолет: он помнил, как раздражался, не в состоянии помочь в работе с аэропланом Джозефины — с его аэропланом, — чтобы он летал лучше всех. Джозефина хороша, но недостаточно. Пусть, он truffatore, мошенник, обманывающий доверие людей, но единственное умение, которым он наделен в полной мере, — он отличный механик.
Селер дождался, пока все машины привяжут, и убедился, что Исаак Белл не возвращается от вагона Джозефины, куда он ее проводил. Потом под проливным дождем побежал туда, где был привязан аэроплан сэра Эддисона-Сидни-Мартина, и сделал вид, что проверяет веревки. Хотя вряд ли кто-нибудь мог увидеть его в полутьме и сквозь водяную дымку. Баронет и его механики спасались в поезде. Прекрасная возможность повредить что-нибудь. Но нужно работать быстро и сделать что-нибудь неожиданное.
Гремел гром, молнии били в крышу трибун, и вдоль стоков и водосточных труб плясали огни святого Эльма. Очередная молния ударила в середину поля, и Селер начал понимать, как мудро поступил Белл, спрятавшись от матери-природы. Он побежал к ближайшему убежищу — временному деревянному навесу, поставленному, чтобы снабжать летающие машины бензином, маслом и водой.
Там уже кто-то прятался. Было уже поздно поворачивать, когда Селер увидел, что это англичанин Лайонел Риггз, главный механик баронета и основная причина, почему Селер старался держаться подальше от безголового аэроплана, после того как просверлил в нем дыру в Белмонт-парке.
— Что ты делал у машины хозяина?
— Просто проверял веревки.
— Долго же ты их проверял.
Селер наклонил голову, словно смутившись.
— Ладно, ты меня поймал. Смотрел на конкурента.
— Просто смотрел или что-то делал?
— Делал? А что я мог делать?
Лайонел Риггз подошел к нему совсем близко. Он был выше Селера и шире в груди. Он вопросительно смотрел Селеру в глаза. Потом невесело улыбнулся.
— Шустрый Джимми. Я так и думал, что это ты прячешься в этих кудрях.
Марко Селер понял, что отпираться невозможно. Риггз узнал его. Пятнадцать лет назад, когда им было четырнадцать и восемнадцать, они работали в одной мастерской и жили в одной комнате на чердаке хозяйского дома. Селер всегда боялся, что рано или поздно столкнется со своим прошлым. Сколько механиков в небольшом, тесном мире летающих машин?
Его прозвали «Шустрый Джимми», потому что выговорить «Престоджакомо» англичанам было трудно. Сам он давно узнал Риггза и старался не приближаться к нему. И в разгар грозы столкнулся с ним нос к носу.
— К чему эта русская маскировка? — спросил Риггз. — Бьюсь об заклад, тебя опять поймали на краже, как когда-то в Бирмингеме. Волочиться за дочерью старика — одно дело, удачи тебе, но красть конструкцию, которую он разрабатывал всю жизнь, — низость. Старик хорошо с нами обращался.
Селер осмотрелся. Они были одни. Вблизи навеса никого.
— Замысел старика не сработал. Это была неудача.
Риггз покраснел.
— Неудача, потому что ты украл раньше, чем он закончил… Это ведь ты просверлил распорку крыла?
— Нет, не я.
— Я тебе не верю, Джимми.
— А мне все равно, веришь ты или нет.
Лайонел Риггз ударил себя в грудь.
— Мне не все равно. Босс хороший человек. Может, он и аристократ, но он хороший человек, пусть победит — это справедливо. Он не заслуживает смерти в катастрофе, подстроенной бездельником вроде тебя.
Марко Селер снова огляделся и убедился, что они одни. Дождь усилился и буквально колотил по жестяной крыше. Марко ничего не видел в шести шагах от себя. Он сказал:
— Не забывай, я делаю инструменты для машины.
— Забудешь тут! Этому научил нас старик. Он дал нам крышу над головой. Кормил завтраком, обедом, поил чаем. И учил хорошо оплачиваемой работе. А ты в благодарность украл его мечту. И разрушил ее, потому что слишком ленив и нетерпелив, чтобы что-то закончить.
Селер сунул руку под плащ и вынул из пальто логарифмическую линейку.
— Знаешь, что это?
— Логарифмическая линейка, она у тебя вместе с бакенбардами для маскировки.
— Считаешь, что это всего лишь логарифмическая линейка?
— Я видел, как ты ею размахивал. А что это?
— Давай покажу.
Селер поднес инструмент к слабому свету, падавшему из открытой двери. Риггз следил за ним глазами, и Селер махнул линейкой назад, как скрипичным смычком. Риггз ахнул и схватился за горло, пытаясь остановить поток крови.
— Это бритва, а не линейка, которой размахивает «Дмитрий Платов». Бритва, на всякий случай. Ты этот случай и есть.
Риггза выпучил глаза. Он отпустил горло и схватился за Селера. Но в его руках не осталось силы, и он упал, обрызгав итальянца кровью.
Селер смотрел, как механик умирает у его ног. Он во второй раз убил человека, и это далось не легче, хотя дело того стоило. Руки у него дрожали, он чувствовал, как его охватывает паника, грозя превратить мозг в бесполезную массу, не способную думать. Надо бежать. Он не может избавиться от тела, его некуда спрятать. Дождь прекратится, и его схватят. Он пытался придумать план бегства. Дождь смоет кровь с плаща. Но его все равно схватят. Он посмотрел на бритву и вдруг представил себе, как она разрезает ткань.
Он быстро наклонился, взрезал карманы Риггза и забрал мелочь, пачку банкнот и бумажник, в котором были еще деньги. Все это он сунул в карманы, потом разрезал жилет Риггза и забрал его дешевые никелированные карманные часы. Осмотрел тело, увидел золото и снял обручальное кольцо. И убежал в дождь.
Времени на саботаж не оставалось. Если каким-то чудом убийство сойдет ему с рук, он вернется и попробует снова.
В ста двадцати милях от Колумбии, что в штате Иллинойс, не доезжая реки Миссисипи, пассажирский поезд, идущий на запад, замедлил ход и остановился на боковом пути. Марко Селер надеялся, что остановка вызвана необходимостью набрать воды. В своем паническом бегстве он цеплялся за беспочвенную надежду, что, если переберется через Миссисипи, его не поймают. Молясь, чтобы остановка сделана только ради воды, он прижался лицом к окну и изогнул шею, чтобы видеть маленький бак. Но зачем останавливаться так близко от города?
Два дельца, сидевшие напротив Марко в дорогом вагоне первого класса (Селер решил, что безопаснее бежать в таком), как будто смотрели на него. В проходе послышался какой-то шум. Селер уверился, что сейчас увидит могучего шерифа со звездой на груди и пистолетом в руке…
Но по вагону пробежал мальчишка-газетчик с криком:
— К нам приближается великая воздушная гонка!
Марко Селер купил номер «Ганнибал курьер пост» и со страхом стал искать статью об убийстве с описанием его внешности.
Гонка занимала половину первой полосы. Жирным шрифтом приводилось высказывание Престона Уайтвея, которого характеризовали как «умного и осмотрительного бизнесмена». Уайтвей сказал: «Я опечален недавней смертью Марка Твена, певца Ганнибала, но еще печальнее, что мистер Марк Твен не дожил до того, чтобы увидеть в своем родном городе Ганнибале, штат Миссури, Великую воздушную гонку на кубок Уайтвея через всю страну от Атлантического до Тихого океана».
Селер поискал статьи о событиях за пределами штата — эти местные газеты узнавали о них из телеграфных сообщений. Прежде всего он увидел интервью с «известным авиационным специалистом», который сказал, что «Кертис» с воздушным винтом — аэроплан, который никому не победить. «Он намного прочней и быстрей остальных, и его мотор работает лучше с каждым днем».
«Теперь, без Риггза, он не будет так быстро улучшаться», — подумал Селер. Но знаменитый баронет без труда найдет других механиков, готовых поддержать победителя. А его аэроплан по-прежнему представляет главную угрозу для Джозефины.
Селер стал просматривать газету в поисках своего описания. Вызвана милиция штата. Сердце его дрогнуло, но он тут же прочел, что причина в забастовке на цементном заводе в Ганнибале. Организацию забастовки приписывали «итальянцам», которые теперь искали защиты в итальянском консульстве в Сент-Луисе. Слава богу что я притворялся русским, подумал Селер, поглядев надельцов, которые, опустив газеты, мрачно смотрели на него. Переодетый, он не выглядит итальянцем, но нельзя было отрицать, что выглядел он в большей степени иностранцем, чем любой другой пассажир в вагоне. Или они уже прочли об убийстве и видели его описание — курчавые волосы и бакенбарды, вечная логарифмическая линейка и соломенная шляпа с модной красной лентой.
Ближайший бизнесмен наклонился через проход.
— Эй! — обратился он к Селеру. — Эй… мистер?
— Вы это мне, сэр?
— Вы забастовщик?
Селер взвесил, что более рискованно — быть иностранным агитатором или беглым убийцей, и решил разобраться с непосредственной угрозой.
— Я авиационный механик, работаю на гонках на Кубок Уайтвея.
Их подозрения рассеялись, лица прояснились.
— Вы с гонки? Садитесь сюда, приятель!
Протянув через проход мягкие розовые ладони, бизнесмены энергично затрясли руки Селера.
— Когда доберетесь до Ганнибала?
— Когда кончится гроза.
— Будем надеяться, что вы не встретитесь со смерчем.
— Скажите, если бы вы делали ставки, на кого поставили бы?