Тайная история сновидений. Значение снов в различных культурах и жизни известных личностей Мосс Роберт

Сновидения, превратившие христианство в религию Запада

Три столетия спустя видение римского императора, облеченное в форму сна, превратило христианство в религию Запада. Великий историк описал этот эпизод как «странное стечение обстоятельств, навсегда изменившее ход истории человечества» [38].

В 312 году Римская империя была разделена между четырьмя тетрархами – старшими и младшими императорами Востока и Запада. Константин преодолел Альпы во главе армии, куда входили легионы из Великобритании, которыми в прошлом командовал его отец Констанций. Подданные Константина провозгласили его «Августом» (старшим императором) Запада. На протяжении всего маршрута язычники встречали его с великими почестями. Он двигался по направлению к Риму, где в то время у власти находился захватчик Максенций, одержавший в течение последних пяти лет победу над двумя другими претендентами. Этот город считался практически неприступным благодаря своим высоким стенам.

Во время похода Константина на юг из Милана по Виа Фламиния ему было видение и вещий сон. Об этом повествуют два христианских апологета Лактанций и Евсевий.

Сочиняя свое произведение через четыре года после указанных событий, Лактанций, будущий наставник сына Константина, отмечал, что Константин видел сон «накануне сражения» и в этом сне ему было приказано начертать «священный знак Божий» на щитах своих солдат. Историк Робин Лейн Фокс утверждает, что этим знаком была ставрограмма, вертикальный крест с петлей наверху; данная информация появляется в христианских летописях с 200-го года [39].

Описывая смерть Константина (через двадцать пять лет после того, как ему было видение), глава церкви и историк Евсевий заявляет, что слышал собственный рассказ императора о случившемся, когда тот находился на смертном одре. Согласно свидетельству Евсевия, Константин обратился за божественной поддержкой в то время, как его враги в Риме произносили языческие заклинания и совершали жертвоприношения. Он молился верховному божеству и просил его показаться и «протянуть руку помощи» [40].

Во время похода Константин и «все воины» увидели «знамение креста» в полуденном небе, на котором было начертано «С этим знаком победишь». Латинский вариант этой фразы – in hoc signo vinces – сегодня известен как девиз братства, но тогда слова, увиденные Константином и его солдатами, были на греческом языке: en touto nika. Константин лег спать, продолжая размышлять над значением этих слов. В ту ночь в ослепительном блеске ему явился юноша с изображением того же самого символа. Юноша приказал ему «использовать это изображение в схватке с врагом» [41]. Прислушавшись к мнению одного из своих подданных, испанского епископа Оссия, Константин счел, что этим человеком был Христос.

Константин приказал своему мастеру изготовить образец увиденного им креста. Это был не страстной и не равносторонний крест, а христограмма, состоящая из перекрещивающихся греческих букв Х и Р; впоследствии эти символы стали первыми буквами греческого слова «Христос». Однако сама христограмма во времена Константина приобрела большую известность в качестве аббревиатуры, использовавшейся писцами для обозначения слова chreston, «хороший», которое указывало на особенно важное место в тексте [42].

Константин изложил Евсевию свое личное понимание этого изображения, которое украшалось золотом и драгоценными камнями, а также портретами императора и его детей – несомненно, на протяжении многих лет после увиденного Константином сна изображению придавали все более изысканный вид. В своем первом варианте, скорее всего, это был простой деревянный крест [43].

Хотя Максенций удерживал двух своих предыдущих противников на расстоянии, оставаясь в безопасности за огромными стенами Рима, в этот раз он по совершенно необъяснимым причинам – если только вы не верите в божественное вмешательство – вывел свои войска из надежного укрытия и пересек реку Тибр, чтобы сразиться с Константином лицом к лицу. После своего поражения он утонул вблизи Милвианского моста, упав в воду в тяжелых доспехах или бросившись в реку, чтобы избежать позора.

Для Константина и его современников «лучшим доказательством существования Бога послужила оказанная им защита» [44]. Константин освободил христианское духовенство от уплаты налогов, что являлось очень большой привилегией, доступной лишь отдельным людям и некоторым египетским жрецам. Он объяснил это тем, что от христианских священников напрямую зависела безопасность государства.

Степень обращения императора в новую веру стала предметом горячих дискуссий. Некоторые даже предполагали, что он не вполне понимал разницу между Христом и богом солнца Гелиосом. В 324 году на новых монетах, отпечатанных в Антиохии в честь победы Константина над Лицинием, император был изображен получающим силу от бога солнца, который был назван его спутником, «товарищем» или гением его души. После того как молния ударила в Колизей в 320 году, были проведены языческие обряды ворожбы, и Константин приказал их повторить, если молния вновь ударит в какое-нибудь общественное здание. Император продолжал называть себя старшим понтификом и откладывал свое крещение до самой смерти.

Лейн Фокс противопоставляет этим монетам слова проповеди. Эта проповедь – «Молитва к святым», которую Евсевий приложил к своему описанию биографии Константина – объединяет языческие литературные произведения и ссылки из Библии в апологию христианства. Лейн Фокс сравнил эту проповедь с датированными примерно тем же временем письмами императора и сделал вывод о том, что ее автором был Константин. При этом Лейн Фокс в качестве косвенного доказательства ссылается на то, что написание проповеди было приурочено к празднованию Пасхи 324 года на церковном соборе в Антиохии [45].

Независимо от личного отношения Константина к христианству и его знания Священного Писания, у нас не возникает никаких сомнений в том, что он с необычайной щедростью покровительствовал церкви, поддерживал епископов в их борьбе против ереси и стремился поставить католическую церковь во главе всех религиозных учений империи. Император не запрещал исповедовать старые культы – подавляющее большинство его солдат все еще оставались язычниками. Однако в течение нескольких лет, как раз в период преследованиий христиан со стороны Диоклетиана[12], он способствовал продвижению интересов церкви до такого уровня, что христианство достигло статуса официальной религии Римской империи и стало оказывать монопольное влияние на духовную жизнь людей.

Епископ сновидений

В своих снах вы получаете непосредственный доступ к сокровенным знаниям. Сны являются вашим личным оракулом, который предсказывает грядущие события и помогает подготовиться к их наступлению. Не позволяйте никому говорить вам, что означают ваши сны; избавьтесь от всех сонников. Обращайте внимание на знаки, возникающие в окружающем мире; помните, что все во вселенной взаимосвязано и находится в постоянном взаимодействии. Используйте свое воображение. Созданные в нем образы будут оказывать влияние на вашу жизнь и на душу – на энергетическое тело, которое отправится в загробный мир после смерти [46].

Удивительно, но эти советы принадлежат церковному епископу, жившему в V веке. Его звали Синесий Киринейский, а его трактат «О сновидениях», составленный около 405 года, является одной из самых интересных книг о сновидениях, совпадениях и воображении. Синесий был очень необычным епископом. На примере его жизни и трудов мы можем проследить – увы, в весьма сжатом виде – слияние наиболее интересных достижений древней практической философии и новой религии Римской империи.

Синесий был аристократом греко-римского происхождения, его род восходил к основателям Спарты, жившим за семнадцать столетий до его рождения. Он жил в огромном имении в Кирене (часть современной Ливии), наслаждаясь охотой и изучением наук и удивляясь тому, что сельские жители этой местности все еще думали, что «царем мира» был Агамемнон [47].

Синесий получил самое лучшее для своего времени образование в Александрии, в школе Гипатии, которая была удивительной женщиной – ученым, математиком и неоплатоником – и ходила по улицам города в своей мантии философа в окружении любознательных студентов. Именно в Александрии Синесий испытал свое первое и самое глубокое озарение, когда перед внутренним «взором души» ему открылись сокровенные тайны вселенной. Его сознание расширилось, позволив увидеть присутствие Единого начала за многими его проявлениями. За внешним выражением религиозных учений ему открылась истина. В свободное время Синесий изучал «таинства без обрядов», желая пробудить в человеке божественную суть, которая соответствует божественной энергии внутри и за пределами мироздания [48]. Он понимал философию так, как это было принято в мире греков и римлян, то есть как любовь к мудрости и ее развитие.

В Александрии около 405 года, вскоре после своей женитьбы, Синесий написал трактат «О сновидениях» [49]. В этом произведении он поясняет, что его рассуждения о снах основаны на личном опыте. Сны помогали ему на охоте, показывая, как и где нужно искать дичь. Сны привели его к «стае диких зверей, которые сами упали на копья».

Сны оказывали ему помощь, когда правительство родного города направило его в Константинополь заручиться поддержкой императора. В хитросплетениях политических интриг сны помогали ему отличать друзей от врагов и предупреждали о коварных заговорах, когда враги нанимали «вызывающих духов колдунов», чтобы погубить его с помощью черной магии. Оракул сновидений «помог стать хорошим руководителем на государственном посту, действующим в интересах городов, и, наконец, оказал содействие в установлении доверительных отношений с императором».

Сновидения способствовали успеху Синесия в качестве писателя и оратора. Источник сновидений «часто помогал писать книги», корректируя стиль и помогая избегать в рассказах и стихотворениях архаичных аттических выражений – результата любви епископа к старинным книгам.

Синесий объясняет в своем трактате, что сны – это «личные оракулы». Мы должны стремиться к тому, чтобы самостоятельно управлять своими сновидениями, отвергая все, что попытается встать между нами и источником наших снов. «Нам прежде всего следует стремиться к этому виду знаний; ведь они происходят из глубины нашей сущности, они заключены внутри нас и являются уникальной собственностью души каждого человека». Оракул сновидений разговаривает с нами, куда бы мы ни направились. «Мы не можем отказаться от этого оракула, даже если попытаемся сделать это. Он сопровождает нас дома и в чужеземных странах, на поле сражения, в городе и на рынке».

Сны принадлежат нам по праву рождения. Ими обладают богатые и бедные, цари и рабы. Оракул сновидений никого не отвергает из-за расы или возраста, статуса или рода занятий. Даже самый жестокий тиран не способен отнять у нас наши сны, в которых может содержаться ключ к его свержению, «если только он не придумает, как изгнать сон из своих владений».

«Предсказание по сновидениям доступно для всех, добрый гений – для каждого человека», – объясняет Синесий. Неудивительно, что сны открывают нам будущее, ведь они отражают опыт души, а «душа содержит формы вещей, которые вскоре появятся на свет».

Синесий категорически отвергает популярные в то время, равно как и в наши дни, сонники. «Я смеюсь над всеми этими книгами и считаю, что они бесполезны». Общие толкования не работают, потому что каждый сновидец по-разному воспроизводит в своем сознании образы из сновидений – некоторые похожи на отражения из комнаты смеха, другие сшиты из цветных материй. Важные сновидения не требуют толкования; их смысл заключен в самом переживании сна. Сны, имеющие «в большей степени божественную природу», «вполне понятны и очевидны», но их видят только те люди, которые живут «в соответствии с правилами добродетели».

Воспитанный на произведениях Гомера, Синесий не может удержаться от того, чтобы не упомянуть сцены из «Одиссеи», в которой говорится о вратах из слоновой кости и вратах из рога. Он полагает, что и Пенелопе Гомера, и другим многочисленным толкователям и комментаторам не удалось понять, что сны по своей природе никогда не бывают ложными. Пенелопа утверждает, что есть правдивые сны и обманчивые сны, «потому что ее никогда не учили толкованию сновидений». Обман возникает из-за неверных интерпретаций, а не из-за ложных сновидений. Если бы Пенелопа лучше знала природу снов, «она бы заставила все сны успешно проходить через врата из рога… Мы не должны путать недостатки толкователя с природой самих видений».

Он советует задаться определенным намерением перед тем, как лечь спать. «Нам следует молиться о ниспослании снов так, как это делал Гомер. Если вы достойны этого, бог, который находится далеко от вас, окажется рядом… Он придет к вам во сне, и именно это станет вашей настоящей инициацией».

Синесий также подчеркивает важность ведения дневника сновидений и взаимосвязь литературной и творческой деятельности со снами. «Человеку следует передавать будущим поколениям любой странный или неизвестный образ, возникший в его душе».

Он убеждает нас вести «дневной журнал» наших наблюдений за тайными знаками и совпадениями, а также «ночной дневник» для записи сновидений. «Все вокруг наполнено знаками, которые проявляются через любую вещь… Они состоят в родственной связи в рамках единого мироздания, вселенной… Они передаются нам с помощью самых разных образов». Настоящий ученый умеет читать язык знаков окружающего мира; настоящий мудрец тот, кто «понимает взаимосвязь всех частей вселенной» [50].

Через пять лет после написания своего трактата «О сновидениях» Синесий принял предложение александрийского патриарха Феофила и стал епископом Птолемаиды[13]. По-видимому, примерно в это же время он принял крещение, хотя принято считать, что данное событие произошло достаточно поздно, учитывая тот факт, что к тому моменту он уже был церковным епископом.

Получение Синесием сана епископа имело скорее политический, а не духовный подтекст. Здесь во многом сказалось влияние его жены, которую он очень любил; по всей видимости, она была христианкой, поскольку Феофил присутствовал на их свадьбе в 403 году. Привлечение философа-аристократа к церкви означало победу патриарха; хотя христианство уже получило статус официальной религии империи, многие знатные семьи все еще держались от нее на почтительном расстоянии. Для Синесия принятие сана епископа ко многому его обязывало, но этот шаг соответствовал историческому моменту. В 399 году был разрушен огромный храмовый комплекс Серапеум в Александрии, и теперь могущество Римской империи было направлено на уничтожение языческих верований. Новый бог быстро вытеснил своих предшественников.

На языке теологии Синесий стал христианином через присоединение, а не через преобразующий опыт истинного обращения [51]. Однако мы можем обнаружить вероятную близость его философии к основным положениям христианства. Он верил в единого Бога, стоящего за многочисленными проявлениями божественной сущности. Он писал о «падении» души, отказавшейся от знания и истины. Он верил в то, что во времена невежества может появиться спасительная сила, чтобы избавить человечество от обманщиков и плутов. Его роман «О Провидении» изображает мир, находящийся под властью темных сил, чья цель состоит в том, чтобы ослабить людей и не позволить им обрести истину. За внешними историческими событиями скрыта борьба между высшими устремлениями человечества и невежеством, окружающим каждого человека. Сила света в мире угасает в конце продолжительных исторических циклов и нуждается в периодическом восстановлении. Но иногда, когда люди попадают в тяжелое положение, может произойти божественное вмешательство до конца очередного цикла, чтобы предотвратить его преждевременное завершение [52].

Если бы Синесий прожил достаточно долго, чтобы узнать о том, как закончилась жизнь его наставницы Гипатии, он бы убедился, что невежество начинало приобретать все большее влияние. Хотя среди учеников Гипатии было немало христиан, фанатик Кирилл, ставший александрийским епископом в 412 году, считал ее сторонницей язычества. Его обвинительные речи взволновали толпу, которая под предводительством церковного чтеца однажды вечером вытащила Гипатию из ее кареты. Находясь под влиянием коллективного помешательства, эти люди затащили женщину в церковь под названием Кесария, сорвали с нее одежду и заживо содрали с нее кожу. Затем они расчленили ее тело и дотла сожгли все останки [53].

В таком мире Синесий предлагал средства для обретения связи с высшими духовными сферами и привнесения этого опыта в повседневную жизнь. Он учил, что воображение является «бескрайней вселенной», где душа чувствует себя как дома. Воображение «находится посередине между духом и материей и делает возможным установление контакта между ними» [54]. Душа путешествует в этом мире во время сновидений.

Для епископа Синесия сновидения играли роль ежедневной исповеди. Они также служили способом проникновения в реальный мир. Согласно Синесию, сновидец не возвращается к действительности после пробуждения; в настоящей реальности он пребывает во время сна.

Испытания сновидцев в эпоху раннего христианства

Широко распространенное мнение гласит, что во времена творчества Синесия, примерно в конце IV века, победившая церковь пыталась изжить практику толкования сновидений. Люди, утверждающие, что имеют непосредственную связь с божественным началом, становятся проблемой для церковных властей. В эпоху раннего христианства лидеры еретических учений: монтанисты, гностики, донатисты – заявляли, что их избранность обусловлена снами и видениями. Проявления Святого Духа теперь были нежелательны, и, по мнению Э. Р. Доддса, «с точки зрения иерархии третье действующее лицо Троицы уже пережило свои первичные функции» [55].

Однако не только Синесий утверждал, что люди любого общественного положения и занятий могут видеть имеющие сверхъестественную природу сны, о которых должны услышать другие люди. Примерно в то же время, когда он работал над своим трактатом о сновидениях, другой, более ортодоксальный епископ Амвросий Миланский учил императора Феодосия, что «наш Господь предостерегает нас многими способами: с помощью небесных знамений, предсказаний пророков, и Он хочет, чтобы мы прислушивались даже к видениям грешников» [56].

В своем выдающемся исследовании сновидений и их значения для духовной власти во Франции периода раннего Средневековья Изабель Морейра доказывает, что сны и видения по-прежнему играли важнейшую роль в жизни христианских общин и внимательно выслушивались кардиналами (и другими священнослужителями). И, несмотря на предположение Питера Брауна о том, что прорицательство теперь стало прерогативой «святых людей» («единственных профессионалов в эпоху любителей») [57], существует множество свидетельств того, что у многих людей видения возникали очень часто и что к снам грешников прислушивались не менее внимательно, чем к снам святых. Григорий Турский отмечал, что в его местности «пьяницы» являются великолепными сновидцами и часто в своих видениях наблюдают величественные картины [58].

Церковь так и не смогла установить эффективный критерий для определения надежности сна или видения. Попытки заявить, что правдивость снов напрямую связана с добродетелями сновидца, не имели успеха – во-первых, потому что еретики могли оказаться весьма праведными людьми, а во-вторых, потому что «пьяницы» и «грешники» постоянно говорили о дарованных им очень важных сновидениях. Святой Мартин Турский думал, что вправе утверждать, будто демон изобразил Иисуса во сне, когда Христос показался в пурпурной мантии и диадеме. Мартин считал, что это не мог быть Иисус, потому что настоящий Иисус появился бы в «одежде и облике, свидетельствующих о страстях Господних», с ранами, полученными во время распятия [59]. Возможно, так думал Мартин, но другие благочестивые люди раннего Средневековья (например, Радегунда[14]) видели Христа богато одетым и верили, что в их видениях им действительно являлся Христос-Царь.

Итак, отношения между представителями ранней христианской церкви и сновидцами были напряженными. Церковь не могла запретить непосредственный контакт с божественным началом, который во многом способствовал укреплению ее позиций. Поэтому практика сновидений была утверждена особым манускриптом и одобрена ведущими церковными лидерами – не только ее неортодоксальными представителями, подобными Тертуллиану и Синесию, но и фигурами такого масштаба, как папа Григорий Великий. Однако оставался риск, что сновидения духовного содержания могут привести к появлению новых ересей или подорвать авторитет светской или церковной власти.

Понемногу сновидения, одобренные церковью, сузились до культа святых людей. Считалось, что те, кто во сне общается со святыми, соприкасаются с источником удивительной силы, обладающим, кроме всего прочего, и даром исцеления.

Видения Ансельма представляют собой великолепный пример способности сновидца черпать силу из высших сфер для того, чтобы оказывать влияние на состояние земных дел. Второй нормандский король Англии Уильям II, также известный под именем Уильям Рыжий, был жадным, скандальным, толстопузым невеждой, имевшим множество врагов, среди которых был великий ученый Ансельм, архиепископ Кентерберийский. Он заставил Ансельма отправиться в ссылку.

В 1100 году Ансельму было видение, в котором он узрел «святых Англии», просящих Бога разобраться с нормандским головорезом, оказавшимся на троне. Бог подозвал к себе святого Албания, первого мученика Англии, и вручил ему пылающую стрелу. Святой Албаний взял стрелу, пообещав превратить ее в «оружие мстящего за грехи». В видении Ансельма святой выпустил стрелу, и она полетела вниз подобно огненной комете.

Примерно в это же время Уильяма Рыжего поразила стрела во время охоты в Нью-Форесте; смертельно раненный, он упал с коня и скончался той же ночью. Еще до того как эта новость дошла до Ансельма, архиепископ уже отслужил благодарственный молебен, упаковал вещи и отправился обратно в свой кафедральный собор. Он был полон уверенности в том, что горящая стрела из его видения уже настигла свою цель, вылетев из Эона (измерение между миром времени и миром вечности) во владения короля. Добравшись до Кентербери, Ансельм узнал, что король был убит стрелой. После этого по Европе распространилось известие о том, что церковник Ансельм обладает силой уничтожать королей с помощью своих молитв и видений – по всей видимости, это была превосходная характеристика для главы церкви в эпоху неустанной борьбы за власть между церковью и государством.

Этот рассказ о видении Ансельма дошел до нас благодаря летописцу Матфею Вестминстерскому. Современные ученые предполагают, что автор сильно приукрасил реальные факты. По-видимому, во время смерти короля Ансельм был во Франции и вернулся на свою кафедру только после пяти лет хитроумных переговоров с преемником Уильяма II Генри I.

В соответствии с другими летописями, Уильям Рыжий сам видел предостерегающие сны, в самом ужасном из которых наблюдал за тем, как кровь била струей из его тела, пока не залила все небо.

В утро своей смерти король получил предупреждение от другого сновидца и отнесся к этому очень серьезно. Роберт Фицхэммон сообщил Уильяму Рыжему о сновидении одного монаха, в котором король пытался откусить ноги распятого на кресте Христа. В этом сне монаха Христос ожил и отбросил короля на землю. Уильям II лежал у ног Христа, извергая изо рта дым и огонь до тех пор, пока воздух не стал темным.

Эти внушающие ужас картины поразили воображение короля. Возможно, каким-то чутьем король догадался о глубоком смысле послания, особенно той его части, где происходит его самосожжение у ног разгневанного Бога. Спонтанное самовозгорание достаточно часто встречается среди алкоголиков с тех пор, как люди научились делать спиртные напитки, а Уильям II был любителем выпить.

Реакция нормандского короля на сон монаха является примером того, насколько большое значение придавалось снам в то время. Уильям Рыжий приказал Фицхэммону дать монаху сто шиллингов и «попросить его увидеть во сне лучшую судьбу» для короля – в попытке повлиять на будущее, изменив содержание сновидений другого человека.

Возможно, он чувствовал, что эта просьба была высказана слишком поздно. Летописец Холиншед отмечает, что король не мог справиться с тягостным чувством, возникшим после рассказа об увиденном сне. Вместо того чтобы отправиться на охоту как обычно на рассвете, он задержался во дворце и выехал навстречу стреле святого Албания только после очень плотного обеда [60].

Французский специалист по истории средних веков Жан-Клод Шмитт отмечает, что в средние века сны были признаны «средством для непосредственного обращения с просьбой к сверхъестественному источнику правосудия» [61]. Поскольку сновидения имели важное политическое значение, существовало постоянное напряжение в связи с их различными толкованиями.

Немногие сновидцы могли бы похвастаться способностью обрушивать стрелы божественной ярости на голову неугодного правителя, однако средневековая культура наделяла некоторых из них правом критиковать монарха, рассказывая нелестное для него содержание снов. Так, монах Этти с острова Рейхенау сообщил всем о своем почти непристойном сновидении, в котором Карл Великий был подвергнут пыткам в области гениталий, намекая тем самым на его известные сексуальные похождения [62].

Сновидения в исламе

Чрезвычайная важность сновидений и их толкования в истории ислама подтверждается с помощью двух арабских книг. Первая представляет собой обширный биографический словарь, который составил некий Аль-Халлал в IV веке. Книга под названием «Уроки толкования сновидений» включает в себя истории жизни не менее семи с половиной тысяч человек, которые были известны как толкователи сновидений. Эта книга не только содержит множество имен мудрецов, принадлежащих мусульманскому миру, но и демонстрирует глубокое знание автором других культур, особенно греческой, иудейской и индийской [63].

Вторая книга «Мукаддима», или «Введение во всеобщую историю», была написана Ибн Халдуном в 1377 году. Ибн Халдун был выдающимся философом своего времени, человеком пытливого ума и весьма прогрессивных взглядов. За пять столетий до Дарвина он создал теорию эволюции, осмелившись предположить, что в ходе развития жизни на Земле ее низшие формы всегда стремились эволюционировать в высшие. «Последний уровень каждого вида становится первым уровнем следующего вида… Человеческий вид является высшей формой развития вида обезьян» [64]. В свою очередь люди могут достигать уровня ангелов; но пока только пророкам удавалось проникнуть в их мир.

«Мукаддима» начинается с шести длинных рассказов, в которых определяются внешние условия, оказывающие влияние на ход истории; например, речь идет о воздействии климата или географических особенностей на деятельность людей, их потребность в создании государства и природу коллективного сознания.

Шестой рассказ является самым захватывающим. Он посвящен «различным типам человеческих существ, обладающим сверхъестественным восприятием благодаря своим природным способностям или приобретенным путем тренировок, которым предшествует влияние вдохновения и сновидений» [65]. Ибн Халдун отмечает, что история человечества неразрывно связана с присутствием высших сил. Главным же требованием для возникновения цивилизации является присутствие и деятельность людей, способных ясно видеть скрытый порядок вещей и выступать посредниками между человечеством и высшими силами. В число этих людей входят сновидцы и пророки.

«Бог создал человека таким образом, что пелена, лежащая на его способности к восприятию, исчезает во время сна, который является для него естественным состоянием. Когда эта пелена спадает, душа готова познавать вещи, которые ей интересны, в мире Истины». Каждый хотя бы однажды переживал подобное состояние. «Любой человек много раз видел во сне то, что на самом деле сбывалось после того, как он просыпался. Поэтому мы уверены, что душа во сне обладает сверхъестественным восприятием». Возможное во сне «становится доступным и в других состояниях сознания, потому что природа нашего восприятия остается уникальной, а его качественные характеристики – неизменными. Бог ведет нас к истине» [66].

Мы не можем постичь истинной природы и причин разного рода событий, если только не изучим «внутреннюю сторону» истории, которая включает в себя анализ кажущихся совпадений, а также снов и воображения. Внутренние и внешние факторы всегда оказывают взаимосвязанное влияние на то, что происходит в окружающем нас мире. Случай (аль-бакхт) и совпадение (аль-иттифак) – это определения, которыми мы обозначаем «неизвестные нам причины» [67].

В этой книге дается обзор исторических событий, где сновидениям отведена самая главная роль. Историк, который стремится понять как внутреннюю, так и внешнюю логику происходящего, не должен довольствоваться изучением того, как другие видят сны и толкуют свои сновидения; он должен сам практиковать сновидение. Ибн Халдун описывает, каким образом он создавал свои сны: он объявлял о том, что хочет узнать за ночь, и укреплял свое намерение, повторяя вслух определенные формулы, известные как «сонные слова». По его словам, результаты были весьма многообещающими. «С помощью этих слов я помогал себе настроиться и увидеть чудесные сны, во время которых узнавал интересовавшие меня вещи» [68].

До настоящего времени все направления ислама характеризуются глубоким уважением к снам и видениям (между которыми редко проводится различие). «Истинное» видение во сне (аль-руйа) часто становилось залогом обретения политической или духовной власти.

Причины исламской увлеченности сновидениями обусловлены влиянием двух различных факторов. Рассмотрим сначала, какую роль сны и видения сыграли в возникновении ислама как религии. Особенно показательно в этом отношении «ночное путешествие» пророка Магомета в сопровождении Гавриила, архангела сновидений, которого мусульмане называют Джибраил. Затем обратимся к мотиву сновидений в исламских предсказательных практиках.

Одной из основ ислама является понимание того, что существует некая скрытая реальность, где происходят «истинные сновидения». Для этого либо душа сновидца совершает путешествие в скрытую реальность, либо его самого посещают настоящие проводники, которые приходят из этого мира. Самое блестящее описание этой скрытой реальности – «мост для воображения» – принадлежит перу средневековых суфийских философов Ибн Араби и Сухраварди.

Очень известный хадис (слова, приписываемые пророку Магомету) утверждает, что «сновидение – всего лишь одна сорок шестая часть пророчества» [69]. Казалось бы, такая крошечная часть не может оказать существенного влияния на общую ситуацию, однако мы так можем подумать потому, что мы не знаем ее контекста. По словам жены пророка Хадиджи, сновидение – единственное, чем Магомет занимался в течение шести месяцев, предшествовавших лаилат аль-мир ай, путешествию на небеса, откуда он вернулся с полным текстом Корана. Это путешествие сделало его пророком. После той потрясающей ночи откровения он прожил еще двадцать три года. Шесть месяцев – это 1/46 часть от двадцати трех лет. В этом контексте слова о том, что сновидение – это «всего лишь одна сорок шестая часть пророчества», свидетельствуют о его неоспоримой важности; именно сновидение является ключом и непременным условием для будущего пророчества.

По традиции Коран считается даром, полученным во время удивительного сновидения, в котором Магомет совершает путешествие по многим мирам, включая райские «сады и кущи», в сопровождении Гавриила. Гавриил, у которого «140 пар крыльев», диктует ему Коран сура за сурой (глава за главой). Именно Гавриил сопровождает Магомета в его ночном путешествии (мир ай), чтобы он смог воочию увидеть высшие миры.

Гавриил дает Магомету волшебную кобылу Бурак, которую иногда изображают в виде мула с женским лицом. Подобно человеческому разуму, Бурак упряма и норовиста, поэтому ангелу приходится успокаивать ее, прежде чем она может пронести Магомета сквозь время и пространство. Они летят в Иерусалим со скоростью мысли, поднимаются в горний мир с вершины скалы и исследуют одну за другой небесные сферы (некоторые говорят, что их было семь, другие – девять), где Магомет разговаривает с духовными учителями, когда-то жившими на Земле, а также с земными ангелами.

Гавриил оставляет Магомета у Лотосового дерева Крайнего Предела. Лотосовое дерево не похоже ни на какое другое дерево на земле. Оно обозначает внешнюю границу мира воображения; ни один разум не способен проникнуть за его пределы.

Когда Магомет возвращается в свое тело, он обнаруживает, что вода из кувшина, который его волшебная лошадь опрокинула перед началом путешествия, все еще льется на пол его пещеры. Его странствия по небесным мирам заняли меньше времени, чем требуется для опорожнения кувшина воды.

В Коране сура 8, «Добыча», повествует о двух сновидениях Магомета, которые придавали ему мужества в разгар его борьбы. Сура 12 рассказывает об истории Иосифа в Египте, утверждая, что способность Иосифа к толкованию сновидений – особенно тех из них, которые касаются будущих событий, – является признаком божественного покровительства.

Будучи правителем и военачальником, Магомет часто демонстрировал способности предсказателя или ясновидящего. Когда его спрашивали о местоположении какого-нибудь каравана, Магомет изменял свое восприятие – «приподнимал завесу» – и говорил, что тот прибудет утром; так оно и случалось [70].

Магомет начинал свой день с того, что спрашивал у своих друзей, видели ли они какие-нибудь сны, которые он мог бы истолковать. В хадисах (записанных словах и деяниях пророка) есть многочисленные упоминания о снах и их толкованиях. В собрании хадисов «Букхари» приводятся слова жены Магомета Хадиджи, утверждающей, что истоки его «божественного вдохновения» находятся в «сновидениях, которые он видит, когда засыпает». Она была уверена в том, что «его сны являются не фантазиями, а истинами, предстающими перед его глазами во всем блеске яркого солнечного дня» [71].

Помимо того влияния, которое сновидения оказали на личную жизнь Магомета, они сыграли важнейшую роль в возникновении ислама. Друг пророка Абдулла ибн Зайд услышал во сне азан, повторяющийся пять раз в день исламский призыв к молитве, именно в то время, когда Магомет и его последователи искали способ обозначения своей новой веры, который бы отличался от звучания трубы у иудеев и колокольного звона у христиан.

Способность предвидения и передачи мыслей на расстоянии также приписывалась халифам, последователям Магомета и духовным лидерам ислама. Когда халиф Умар Хаттаб читал Священное Писание, у него открылись способности к ясновидению (мукташафа), и он увидел, что враг устроил засаду одному из его генералов, Сарийе, которого он направил вместе с армией в Нихазар. Он приказал своему генералу: «Иди в гору!» За многие мили от дворца Сарийя услышал эти слова, поднялся на гору и одержал победу [72].

Традиционное исламское толкование сновидений делит все сны на три категории. «Истинное сновидение» (аль-руйа) человек получает от Бога или его пророка, и оно представляет собой проявление высшего аспекта духа или сознания. Жестокие или лживые сны посылает шайтан, дьявол. Кроме того, существует большое количество снов, не обладающих какой-либо важностью и отражающих запутанные и беспорядочные желания нафс, низшего аспекта сознания.

Сухраварди открыто заявляет о том, что невозможно дать точное толкование сновидения, если мы не знаем, какой аспект личности сновидца был задействован в этом сне. «Некоторые из них являются истинными, а некоторые – ложными» в зависимости от того, влияние какого аспекта человеческой души преобладало во время сна: нафс или высшего аспекта сознания, рух. Сновидение – это путешествие, поэтому тот факт, что сновидец может видеть нечто удаленное от него во времени или пространстве, не должен вызывать удивления: «отделившись от тела, душа (рух) знает даже о самых незначительных вещах, которые происходят в нашем мире» [73].

Сновидение, скорее всего, окажется вещим, если в нем появляется образ пророка, а его послание соответствует учению Корана и хадисам. В одном из хадисов пророк говорит: «Кто бы ни увидел меня во сне, пусть будет уверен: он видел именно меня, потому что сатана не может принять мой облик» [74]. Однако некоторые шейхи считают это заверение сомнительным, так же как средневековые церковники сомневались в явлении Иисуса или святых. Действительно, кто может сказать наверняка, был ли этот таинственный гость на самом деле тем, за кого он себя выдавал?

В исламской традиции очень часто толкование сновидений вменяется в обязанность человеку, обладающему заслуженным авторитетом, религиозному лидеру. Существует увлекательное исследование, в котором подробно говорится о жизни современной египетской мусульманской общины, ведущей совместную книгу «истинных сновидений». Амира Миттермайер, автор книги, рассказывает о том, что главенствующая роль в определении подлинности снов и их интерпретации принадлежит религиозному лидеру [75]. Однако если толкование сновидений осуществляется исключительно на правах авторитета – а их значимость остается очень высокой, – существует большая вероятность злоупотребления властью и установления контроля над разумом. Подумайте, что было бы, если бы вашим духовным лидером оказался Усама бен Ладен и он стал бы объяснять значения ваших снов так же, как делал это для членов Аль-Каиды до 11 сентября.

В хадисах содержится следующее заявление относительно снов: «Сновидение отдыхает на перьях птицы и не возымеет никакого действия, если только оно не связано с конкретным человеком». Буквально это означает, что нам следует рассказывать о своих хороших снах, но быть очень осторожными, делясь плохими, если наш рассказ способен помочь материализоваться тому, что мы увидели во сне. В любом случае, мы должны с осторожностью подходить к выбору своих советчиков («Рассказывайте свои сны только знающим людям и тем, кого вы любите») и опасаться тех, кто может использовать наши сны против нас самих.

Хадисы включают и зловещие предупреждения о том, что люди, солгавшие о своих снах, будут страдать от невыносимых мук. Вот что ждет человека, придумавшего сон, которого не было: «Тот, кто утверждает, что видел сон, и при этом лжет, должен будет [в аду] завязать узел между двумя зернами ячменя, и никогда не сможет этого сделать» [76]. Это наказание уходит своими корнями в культуру, где считалось, что сны действительно имеют огромное значение! Там, где сон может даровать авторитет и власть – даже власть царя или пророка, – было необходимо обезопасить себя от лживых сновидцев.

В мире ислама сновидение считается способом взаимодействия между миром живых и миром мертвых. Обычные слова, с которых начинаются многие мусульманские рассказы о сновидениях, – «кто-то пришел ко мне во сне» (атани атин фи ль-манам) – часто означают визит покойника. Существует множество свидетельств о договоренности между друзьями, что тот из них, кто умрет первым, должен будет выйти на связь с оставшимся в живых из загробного мира. «Книга снов» (Китаб аль-Манам) Ибн Аби Дунии (894 год) содержит триста рассказов о сновидениях, в которых фигурировали покойники. Ибн Сирин (728 год), уважаемый мусульманский толкователь сновидений, чьи книги до сих пор пользуются большой популярностью, утверждал: «Что бы ни сказал вам покойник во сне, все является правдой, поскольку он пребывает в мире истины» [77].

В древнем арабском мире существовала практика встреч во сне с умершими людьми, когда сновидец ложился спать возле их могил [78].

Умершие сопровождают сновидцев в их путешествии в рай. Там для тех, кто жил подобающим образом и достойно закончил земной путь, возведены прекрасные дворцы, где новоприбывших ожидают черноокие девы. В мусульманских сонниках счастливый покойник, обитатель рая, часто появляется в зеленых одеждах, озаренный ярким светом. Вновь и вновь подчеркивается, что умершие знают о живых людях, которые хотят получить от них известие, – на них оказывают непосредственное влияние действия и поступки оставленных друзей и членов семьи [79].

Мост воображения

Арабское слово «толкование», табир, буквально означает «переход, переправа». Настоящий толкователь сновидений (муаббир) – тот, кто «переходит от ограниченных образов сохранившегося в памяти сновидения на более глубокие уровни его значения и к более полному переживанию увиденных во сне событий» [80]. Если он обладает достаточным опытом и мудростью, воображение может даже помочь ему совершить путешествие в тот мир образов, где разворачивалось действие в его сне.

Если мы обратимся к имеющимся материалам относительно великих философов-провидцев средневекового ислама, то обнаружим, что они обладали удивительной способностью по своему желанию оказываться в настоящем мире воображения. Они снабдили нас данными о структуре необычной реальности, а также знаниями о силе воображения, способного создавать и изменять миры, что представляет собой особую ценность для современного общества.

Давайте кратко рассмотрим результаты работы по изучению прорицаний двух средневековых мастеров Сухраварди и Ибн Араби. Они разделяют мнение о том, что воображение является «созидательной магической силой», которая способствует возникновению различных форм в целом ряде миров [81]. Вселенная появляется на свет, когда Бог видит ее в своем воображении (или во сне). Мир Образов – алам аль-митал – представляет собой «место обитания» духовных существ. «Это также место, в котором разворачиваются события „божественной истории“ – здесь происходит разрешение более важных проблем, чем те, с которыми мы вынуждены сталкиваться в своей повседневной жизни» [82].

Персидский мастер воображения Шихабаддин Яхья Сухраварди родился в северо-западной части Ирана между 1153 и 1155 годами. Он был приговорен к смерти по закону шариата в Алеппо в 1191 году, когда ему было около 35 лет.

Его философия «озарения» и подробные описания Мира образов были основаны на собственных путешествиях в мир грез. Они начались той ночью, когда Сухраварди оказался в состоянии крайнего истощения, пытаясь справиться с трудноразрешимыми интеллектуальными задачами. Он ощутил «сказочный восторг» и почувствовал себя «окутанным добротой». «Я увидел ослепительную вспышку, а затем неяркий свет с очертаниями человеческого существа. Я пригляделся более внимательно и увидел его – помощника душ, имама мудрости, чей образ наполнил меня удивлением и поразил своим великолепием». Этот сияющий проводник сказал: «Пробуди свое собственное „Я“, и тогда твоя задача будет решена» [83].

Позже Сухраварди объяснил, что эта встреча произошла не в его комнате, а в сияющем городе Джабарса, расположенном в алам аль-митал, мире истинного воображения. «Встреча со сверхчувственной реальностью» может состояться благодаря появлению божества, однако основной частью этой практики являются астральные путешествия. Физическое тело адепта становится «оболочкой, которую он периодически снимает и надевает обратно в случае необходимости». Он приобретает другой облик, используя «покрывало цвета утренней зари», чтобы путешествовать в высшие миры, и, «если это доставляет ему удовольствие, может принимать любую форму, какую только захочет» [84].

В Мире образов находится огромное количество городов, включая города Джабарса и Джабалка, в каждый из которых ведут тысячи врат. Их население состоит из различных существ, которые даже не знают о том, что Бог задумал эксперимент, создав отдельную форму жизни под названием «человечество» на планете Земля.

Ибн Араби (1165–1240) родился в Испании. Он был сыном чиновника, состоящего при дворе мусульманского правителя в Мурсии. В Андалусии он познакомился со многими суфийскими мастерами и написал об их практиках в своих ранних работах. В возрасте тридцати лет он переехал из Испании в Тунис, затем, следуя полученному им видению, предпринял паломничество в Мекку и много путешествовал по Ближнему Востоку, пока не решил обосноваться в Дамаске. Его собственное удивительное «открытие», которое он называл «светом полной луны», произошло в молодые годы в Испании, когда он был еще «безбородым юношей». Вся его последующая серьезная работа была связана с этим переживанием.

Для Ибн Араби воображение является «мостом» (барзах) между телом и духом, а также между бытием и небытием [85]. Путешествие в этот мир требует дисциплины, практики и проницательности. Воображение действует через «материализацию» (тайассуд). Высшие существа становятся видимыми и доступными для человека с помощью форм, которыми их наделяет наше воображение. Так произошло и с пророком Магомедом, который сказал: «Я видел моего Господа в образе юноши». В одном из хадисов говорится, что Гавриил обычно являлся пророку в образе прекрасного молодого человека, которого он знал. Пластика воображения заключается в «материализации того, что не обладает собственной формой».

Для того чтобы помочь тем, чья фантазия бездействует в повседневной жизни, Бог подарил нам сновидения. Согласно Ибн Араби, «единственная причина, по которой Бог наградил живые существа способностью видеть сны, состоит в том, чтобы дать каждому возможность удостовериться в силе воображения и убедиться в существовании другого мира, подобного нашему чувственному миру» [86]. Во время некоторых снов «душа путешествует, как царь в своей царской сокровищнице» [87]. Она посещает Сокровищницу Воображения, которая наполнена сценами и образами, порожденными нашими чувственными воспоминаниями и способностью нашей фантазии «создавать формы предметов». «Воображение во сне становится наиболее целостным и полным, поскольку оно принадлежит не только [адепту], но и всем людям» [88]. «Самый очевидный способ для человека получить доступ к истокам своего существования… заключен в нашем воображении, особенно в наших сновидениях» [89].

Наш мир требует отдельного толкования подобно сновидениям. По мере увеличения наших знаний и избавления от пелены невежества мы понимаем, что «все бытие – это сон, и бодрствование – тоже сон». То, что мы считаем реальностью, на самом деле является космическим сном. Когда с помощью сновидений и воображения мы отказываемся от всеобщего заблуждения и выходим за пределы привычного мира, то попадаем в более таинственную действительность. Мир Образов более реален, чем наш физический, материальный мир. Мы сами соорудили завесу, которая не позволяет нам увидеть и почувствовать это. Ибн Араби утверждает: Бог не создавал барьер между собой и людьми; это сделали мы. «Не он закрыл нам глаза пеленой невежества, а мы сами. Мы сами являемся этой завесой, которая мешает нам увидеть реальность» [90].

Ученый Генри Корбин, который приложил максимум усилий, чтобы познакомить западную цивилизацию с произведениями исламских мастеров воображения, удивительным образом соприкоснулся с этой областью знания, которая впоследствии стала делом всей его жизни. Он был студентом Высшей практической школы в Париже, когда один из его профессоров, Луи Массиньон, вернулся из Тегерана с литографированной копией самой масштабной работы Сухраварди «Китаб хикмат ал-ишрак». В то время Корбин еще не знал арабского языка, но, когда он упомянул, что слышал о Сухраварди, профессор вручил ему арабский текст, сказав: «Я думаю, эта книга будет вам интересна». На самом деле эта книга превратилась в «пожизненного спутника» Корбина. Выучив арабский язык, он перевел сочинение Сухраварди и издал его под заголовком «Книга восточной мудрости» [91].

Корбин изучил все тонкости арабского языка, чтобы помочь нам разобраться в следующем: по мнению переведенных им мастеров, творческая фантазия сосредоточена в деятельности химма – силе и восприятии сердца. Именно химма творит чудеса материализации, зажигая и воспламеняя активное воображение людей. Это слово переводится как «размышление, представление, воображение, составление плана и непреодолимое желание». Химма заключает в себе «силу намерения столь могущественную, что она позволяет представить и материализовать во внешнем мире ту вещь, о которой помыслил человек». Химма – это вид основанного на глубоких душевных переживаниях творческого воображения, которое обладает энергией, способной создавать предметы и производить изменения во внешнем мире [92].

Суфийские философы любят ссылаться на суру 27 Корана, где идет речь о Соломоне и царице Савской, чтобы продемонстрировать работу воображения. Соломон спрашивает, может ли кто-то из его друзей материализовать трон царицы. Асаф с легкостью справляется с этой задачей. Он применяет свою химма – и трон исчезает из Савы и появляется перед Соломоном и его свитой [93].

В возрасте семидесяти лет Корбин в духе Сухраварди и Ибн Араби написал, что «стать философом означает отправиться в путь, который никогда не закончится и в котором невозможно достичь чувства удовлетворения, остановившись на какой-то одной теории мироздания» [94].

Впервые посетив Иран, Корбин описал его как «страну цвета небес». Возможно, ему очень повезло в том, что он умер за год до того, как власть захватил Аятолла Хомейни и другие фундаменталистские муллы.

Глава 4

Ангел, возмущающий воду

Ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью.

Евангелие от Иоанна 5:4