Сломанные сказки Портвейн Артем

Он не понимал, куда всё делось… запахи, вкус. Всё было пустым, белым, как лист бумаги.

Диана медленно и осторожно подошла к взволнованному пациенту.

– Дорогой, что с тобой?

Жан молчал – он глубоко дышал и молчал. Неужели,… неужели, все, что он так любил, обожал – все, во что он верил – СОН!

– Дорогой…

– Диана. – Жан глубоко вздохнул.

– Да?

– Скажи мне… расскажи мне, как мы познакомились.

– Сейчас? Думаешь сейчас время?

– РАСКАЖИ! – крик разлетелся по столовой, и в помещение повисла тишина.

– Хорошо, хорошо… Это… это было весной…

– Так, так что здесь происходит? – Это снова был доктор Этьен, один из обеспокоенных санитаров вызвал его по рации. Он стоял посередине зала и суровым взглядом смотрел на нашего героя.

– Стойте, доктор. Я хочу, что бы моя любимая рассказала мне, как мы познакомились! У меня простой срыв. Именно это мне сейчас и нужно!

– Жан…

– Нет! Не перебивайте её! Рассказывай, Диана!.

– Что ж… мы познакомились весной… В мае кажется. И…

– Что и? – Жан напирал.

– Прости родной, я не могу сейчас вспомнить… – взгляд Дианы был виноватым, – Я хочу, чтобы ты успокоился.

Жан сглотнул появившийся ком в горле.

– Я так и думал.

И после этих слов он сорвался с места и в несколько шагов, в несколько прыжков выбежал из столовой.

Немедленно поймайте его, – это кричал доктор Этьен, – Пока он не навредил себе или окружающим.

Жан бежал по коридору – не оглядываясь, срывая дыхание – по коридорам, сбивая пациентов и медсестёр.

Санитары бежали вслед, но не могли угнаться за ним.

Жан вбежал в кабинет главврача и одним прыжком перелетел через стол. Он открыл верхний шкафчик и вытащил револьвер.

Вбежали три санитара.

– Стоять! Я выстрелю!

Санитары замерли, стараясь не провоцировать беглеца. Из-за спин высоких санитаров показался доктор Этьен, он был спокоен.

– Жан, что происходит? – его голос был ровным, – Почему Вы это делаете, ведь всё было так хорошо. Вы шли на поправку.

– Я не шёл на поправку. Я знаю, где я! Я знаю, кто вы!

– И где же Вы?

– Во сне. Я ВО СНЕ!!! А вы, вы всего лишь плод моего воображения.

– Но, это же смешно, – Этьен выдавил подобие улыбки, – Откуда у Вас такие мысли, Жан?

– Вы мне это сказали. Вы, тот из реальности!

– Вы хотели сказать, из сна? – доктор Этьен попытался поправить своего пациента.

Но Жан лишь ещё более уверенно выставил пистолет вперёд.

– Нет. Из реальности. Тут нет запахов, нет вкусов. Всегда солнечно. Это сон. Моя девушка не помнит, когда мы познакомились.

– Жан! Жан… послушайте. Вы не чувствуете запахов и вкуса из-за лекарств, которые я Вам прописал. А Диана, ну подумайте сами, кто захочет рассказывать самую сокровенную историю любви, когда её возлюбленный в таком вот состоянии. Мозг играет с вами, Жан!

– Нет. Вам меня не обдурить, больше я не запутаюсь. Я застрелюсь, и этот мир пропадёт!

– Вы не сделаете этого, – твёрдым голосом произнёс доктор.

– Почему же?

– Я никогда не держу свой револьвер заряженным.

Ну конечно! – Жан резко поднял револьвер и приставил его к виску. Он взвёл молоток и…

Раздался щелчок.

Револьвер и вправду был не заряжен. Жан повторил попытку.

Снова щелчок.

И ещё.

И снова…

– Схватите его и поместите в карцер – приказал Этьен.

Трое санитаров смело направились к Жану, медленно, но верно окружая его.

А наш герой продолжал нажимать на курок, отводить молоток,… но раздавались только щелчки.

– Отойдите от меня! Нет!

Двое санитаров скрутили несчастного, а третий ввёл тому препарат, от которого в три секунды мир стал расплываться в глазах.

Жан провалился в бессознание.

Несколько дней Жан не видел света, не понимал день или ночь, не видел людей. Он то открывал глаза, то снова исчезал в небытие. Мир напоминал туман – серый, размывающий всё.

Жана держали в карцере – в комнате, которая не взаимодействовала с внешним миром. Держали связанным ремнями – привязанным к кровати.

Через некоторое время, неизвестно через какое, дверь карцера открылась. На пороге, залитый светом коридорных ламп, стоял доктор Этьен.

– Доктор, это Вы? – Жан щурился от яркого света.

– Да, Жан, это я. Ты не представляешь, как ты меня разочаровал.

– Доктор, это был просто нервный срыв. Доктор, выпустите меня отсюда.

– Это случится не скоро, мой милый друг, – его голос был огорчённым.

– Но Вы не имеете права!

– Имеем, ваша Мать дала на это согласие.

– Мама, да она даже меня не навещала!

– Ох, Жан… Жан… что же я сделал не так, чем привёл Вас к этому состоянию. Я думал, ваше быстрое и такое феноменальное излечение будет моим триумфом, но нет… что-то пошло не так. Думаю, дело в лекарствах, но это мы только будем выяснять. А пока, мы не можем вас отпустить…

– Доктор! Но я понял…. – Жан умолял, – это был просто срыв, прошу Вас, отпустите меня!

– Я не могу, Вы были готовы навредить себе. Вы были готовы застрелиться,… простите. Но выпустить Вас из карцера в ближайшее время было бы настоящим преступлением.

– Но доктор!

– Жан, послушайте меня, мы понаблюдаем за вашим стоянием и, если оно улучшится, то мы обязательно переведём Вас обратно в палаты. Хорошо?

Голос доктора был успокаивающим, убаюкивающим. С его голосом даже карцер превращался в уютную комнату, из которой не хотелось уходить – в крепость, в которой ты чувствовал себя защищённым.

– Доктор… я запутался, – на глазах появилась влажная пелена, которая вот-вот должна была превратиться в слёзы, – Я не могу отличить реальность от действительности. Доктор, прошу Вас, помогите мне.

– Мы поможем Вам, поверьте мне. Мы поможем.

– А я могу увидеть Диану?

– К сожалению. Этого пока не стоит делать. Но, думаю, через несколько дней, сразу как мы увидим улучшение, мы пригласим её. Она очень переживает за Вас. И тоже рвётся к Вам.

– Спасибо Вам, доктор. – Жан искренне благодарил доктора, – Я ведь, правда, мог застрелиться.

– Я всё исправлю, мой друг. Всё исправлю.

Доктор вышел из лазарета и, как всегда улыбнулся напоследок.

И снова вся комната погрузилась во мрак. Непроглядную, вязкую, режущую глаз темноту.

Прошло несколько часов, Жан пытался заснуть, но мозг продолжал настойчиво бодрствовать.

И вот послышался скрип замка.

Дверь карцера медленно открылась, коридорный свет залил часть помещения. Жан не видел, кто вошёл, но слышал тихие, быстрые шажки. Кто-то дотронулся до него.

– У тебя ведь почти получилось, Папа, – голос был детский.

– Эрик?

– Да. Привет, Пап.

– Я тебе не папа! Что ты здесь делаешь, тебя ведь перевели в другую лечебницу?!

– Ну вот, ты снова веришь во всякую ерунду, Папа. Тебе нужно покончить со всем этим.

– Что ты такое говоришь?

– Папа, но как ты не понимаешь, если бы это была реальность, то как семилетний мальчишка смог преодолеть половину Франции, пробраться в лечебницу и открыть лазарет?

Жан с секунду молчал…

– Никак.

– Именно…

Эрик, своими маленькими ручонками пытался расстегнуть ремни. Один за одним, это давалась ему нелегко, но он упорствовал.

– Зачем ты пытаешься меня освободить?

– Чтобы ты завершил начатое, – Эрик не отрывался от дела. Один ремень был расстёгнут.

– Но ведь если я это сделаю, то и ты перестанешь существовать.

– Папа… я и так не существую. Я вызван, я придуман тобой, защищать твой мозг.

– Значит… я должен застрелиться?

– Да.

– Но это бесполезно. Револьвер, который лежит у доктора Этьена, не заряжен, а где патроны, я не знаю.

– Он не был заряжен, потому что доктор Этьен так сказал. Он внушил тебе это, но если ты подумаешь об обратном, то револьвер будет заряжен.

– Ха… интересно. А ты смышленый малый!

– Нет, папа. Это ты умный, я – это одна из твоих извилин. Одна из твоих мыслей, только и всего.

Маленький рыжий мальчуган расстегнул последний ремень и Жан наконец смог размять свои кости. Он встал с кровати и потянулся, развёл руки.

– Уууух… Как же хорошо!

– Не трать время на ложь. Нам надо идти. Я проведу тебя к кабинету доктора Этьена.

– А санитары?

– Многие из них сейчас спят.

– А если кабинет доктора заперт.

– Он не заперт.

– С чего ты это взял?

– Главное, чтобы ты так думал.

Жан улыбнулся. Ему нужно было взять за привычку, что этим миром, в первую очередь управляет он. Он и никто другой, не придуманные им врачи, не сотворённая им девушка… никто, только он.

Они вышли в коридор и направились к выходу из карцеров.

Больница была погружена в сумрак, тут и там было видно, как мелькают фонари ночных санитаров. Было слышно, как храпят и стонут больные – как храпят некоторые из санитаров.

Эрик и Жан шли медленно, стараясь никого не разбудить – стараясь оставаться незамеченными. Мимо регистратуры и туалетов, ползком через столовую под столами, замирая на минуты в коридорах и почти не дыша около постов охраны и комнаты отдыха санитаров.

И вот они подошли к кабинету, на котором было написано «Доктор Этьен Решар. Главврач».

– Давай, папа, – произнёс Эрик шёпотом, – Помни… дверь не заперта.

Жан медленно подошёл к двери, взялся за ручку.

Дверь не заперта, дверь не заперта – повторял он себе в голове.

Он сжал ручку ещё сильней и аккуратно, как подрывник во время работы, повернул её.

Дверь поддалась.

Жан издал звук облегчения.

Они тихо вошли в кабинет, который тонул в темноте и только жёлтый свет уличного фонаря освещал небольшой треугольник пола.

Жан подошёл к столу и открыл его, револьвер лежал под стопкой бланков. Взяв его в руки, Жан сразу проверил наличие в нём пуль.

– Отлично, он заряжен.

– Ну что ж, Папочка – думаю, нам стоит прощаться, – мальчик помахал рукой.