Логика выбора Корецкий Данил
Они с напарником отперли дверь ледника, спустились туда и вскоре вышли уже без носилок, он открыл ворота и поздоровался.
– Извините, что пришлось ждать…
Волевое лицо, пятнистый жилет с множеством карманов из легкого, почти сетчатого материала сине-зеленой расцветки. Мускулистые руки и мощные плечи, на широком кожаном поясе висел нож в чехле. Это явно был не просто «качок», а «человек боя», он разительно отличался от нашего первого сопровождающего.
– Такие дела не предусмотришь. – Он показал пальцем через плечо.
– А что случилось? – спросила Клайда.
– Лупары разорвали, – коротко пояснил он и провел нас в дом.
Напарника видно не было. В пустой первой комнате на столе лежали два ножа, таких же, как у него на боку, и ключ с номером.
– Забирайте! – показал он рукой. – Ваш домик недалеко от подъемника, надо идти по левой тропинке.
Я вытащил нож, повертел в руках. Отлично сбалансированный, с увесистой рукоятью и хищным клинком: на конце двусторонняя заточка, на обухе пилка. Это был настоящий боевой нож – в Таго оружие запрещено и заполучить такой где-либо в другом месте совершенно нереально. Машинально я перехватил его разными хватами – острием вперед, острием назад. Отвинтил массивный набалдашник – таким можно надежно оглушить. В таких ножах полая рукоятка – обычно там находится самое необходимое для выживания в тяжелых условиях. Но здесь был только моток гибкой проволоки. Я привинтил набалдашник на место.
«Человек боя» с интересом следил за моими манипуляциями, носогубные складки разгладились – рефлекс сдержанной улыбки. Свой своего чувствует на расстоянии. Хотя, по большому счету, мы не были с ним «своими», просто у нас было кое-что общее – умение вести бой.
– Что ж, пожалуй, все, – задумчиво проговорил он. – Оставьте удостоверения граждан и поднимайтесь.
– Зачем оставлять удостоверения? – встревожилась Клайда. Она знала, что без документов в Таго не сделаешь ни шагу.
– В особой зоне закон о гражданстве не действует, как и другие законы. Если спуститесь, заберете документы. Если нет, сообщим родственникам, чтобы они забрали…
– Почему «если»? – насторожилась Клайда. – И зачем брату мое удостоверение?
– Не об удостоверении речь, – туманно сказал «человек боя». – Вперед!
Он проводил нас до канатной дороги, показал кнопку в кабинке.
– Нажмете и поехали.
– Как мы вернемся? – спросила Клайда, несколько удивив меня несвойственной ей предусмотрительностью. Или тщательно скрываемой предусмотрительностью?
– Так же. Нажмете кнопку и приедете вниз. Мы дежурим круглосуточно.
Я нажал кнопку. Кабинка дернулась и со скрипом поползла вперед и вверх.
– Добро пожаловать в Особую зону! – с непонятной интонацией сказал наш провожающий хрипловатым голосом.
Но мы уже не оборачивались – он оставался в прошлом, а мы смотрели в будущее. Впрочем, Клайда посмотрела и под ноги.
– Кровь!
Действительно, на исцарапанном грязном полу имелось множество бурых потеков, сливающихся в довольно большое пятно. Она снова прижалась ко мне. И снова ее била крупная дрожь.
– Я боюсь…
Честно говоря, и мне стало не по себе.
– Зачем же мы все это затеяли?!
– Интересно. В «полетах» я любила опасности… А теперь наяву…
Внизу снова раздался угрожающий вой. Я перегнулся через борт и увидел несколько клеток: две пустых, в двух злобно грызли прутья крупные лупары. Зачем они здесь?
Кабина довольно быстро поднималась вдоль крутого склона в прорубленной среди высоких деревьев просеке. Было сумрачно, с напитавшихся водой трубкообразных листьев сыпались холодные капли, будто здесь все еще шел дождь. Клайда быстро успокоилась и, закрыв глаза, с удовольствием подставляла ему лицо, а я с удовольствием ее рассматривал. Через некоторое время кабинка вынырнула из леса и круто пошла вверх, вдоль отвесной черной скалы. Стало светлее, навстречу шла другая кабинка, в ней находились двое молодых мужчин и две женщины. Когда мы поравнялись, они со смехом стали махать нам руками и что-то кричать. Казалось, что они пьяны. Ветер относил слова в сторону и рвал на части, я разобрал только «здорово!».
Через несколько минут мы оказались на вершине. У подъемника, нервно озираясь, ожидали трое хмурых мужчин в разорванной одежде. Как только мы вышли, они поспешно загрузились, и кабинка со скрипом исчезла за краем черной скалы.
– Одни веселятся, другие печалятся, – философски заметила Клайда.
Я осмотрелся. Оказывается, хлипкий проволочный забор внизу не был настоящим ограждением особой зоны. Таковым служило ее географическое положение. Мы находились на огромном, заросшем лесом плато, скалы вокруг вертикально обрывались вниз – без канатной дороги или альпинистского снаряжения добраться сюда было невозможно. Конечно, я мог подняться сюда с левитром, а спрыгнуть и без него, но таких, как я, на Навое немного…
Тор наконец пробился сквозь тучи, золотые вершины вокруг ослепительно сверкали. К моему удивлению, дышалось на высоте так же легко, как внизу.
– Смотри, смотри! – воскликнула Клайда, показывая пальцем куда-то вверх.
Я поднял голову. Прямо над нами, на огромных крыльях, парила маленькая человеческая фигурка. Вот тебе на! Летательных аппаратов в Таго не существовало, и любой, кто изобрел бы подобные крылья, был бы немедленно арестован как шпион Агрегании! Хотя… В особой зоне нет запретов и изобретатель находится в безопасности!
– Это более веселое место, чем я представлял, – сказал я.
Клайда кивнула:
– Да, очень красиво!
От площадки подъемника в лес уходили несколько узких дорожек.
– Пошли, нам сюда. – Я двинулся по левой тропинке.
Лес становился все гуще.
– Какие интересные растения! – вслух восхищалась Клайда, проходя сквозь заросли похожей на земной папоротник травы. – Я таких и не видела никогда. А вон, вон, смотри! – показывала она на какую-то зверушку типа облезлой белки.
Я только снисходительно улыбался: в обтягивающих бордовых брючках, широкой розовой кофте, изящных туфельках на плоских подошвах и с ножом в руках, который ей некуда было деть, Клайда выглядела весьма экзотично. Да и я в своем костюме – тоже. Но, отправляясь из комфортного мира Роганды в неведомую особую зону, я не мог предположить, что это путешествие в первобытный мир!
Под ногами приятно пружинил мягкий светло-зеленый мох. Над нами порхали яркие птицы, перепрыгивали с ветки на ветку мохнатые зверьки, похожие на земных обезьян. Приятные трели и резкие гортанные выкрики сливались в какофонию густо населенного леса. Вдруг в зелени справа мелькнуло что-то ярко-красное. Это настолько диссонировало с окружающей цветовой гаммой, что я заинтересовался, раздвинул ветки, сделал несколько шагов в сторону и остолбенел! На толстом суку висело небольшое животное – скорей всего, одно из тех, которые весело скакали по веткам. Только с него была содрана кожа и все вокруг забрызгано кровью… Ужасное зрелище, даже для подготовленного человека!
Я с трудом сдержал рвотный рефлекс и выбрался обратно на тропинку. Клайда настороженно обернулась, но я постарался изобразить улыбку, и она ничего не заподозрила. Мы шли около получаса. Иногда деревья расступались, открывая живописные полянки, на которых стояли маленькие неказистые домики из неровно пригнанных досок. У одного за грубо сбитым столом сидел опрятный старичок с длинной седой бородой, в халате до пят и остроконечном колпаке. Если следовать местным меркам, то ему перевалило далеко за сорок. Он был похож на звездочета или чернокнижника из старых земных сказок.
– Идите сюда, друзья! – Увидев нас, он вскочил и замахал руками. – Идите ко мне!
Мы подошли. Старичок в чудном облачении обрадовался нам как родным.
– У вас еда есть? Я уже два дня не ем. Не бесплатно, конечно! Денег нет, но лекарствами расплачусь.
Он указал на стол, заставленный мешочками с какими-то листьями, травами, сушеными ягодами, баночками. Здесь же лежали весы – похоже, он смешивал какие-то снадобья.
– Какая еда? – Я развел руками. – Мы совершенно ничего с собой не взяли. Скажите лучше, где этот домик?
Я показал ключ с номером.
Старичок заметно опечалился.
– Немного дальше, слева. Как раз на берегу озера. Там водится рыба. Если поймаете – принесите мне, я в долгу не останусь…
– Обязательно! – кивнул я.
– У меня много проверенных лекарств, очень хорошие, но тут мало народу бывает, а вниз мне нельзя…
Ясное дело – в Таго самодеятельным лекарям и фармацевтам грозила тюрьма.
– А кто здесь еще живет, кроме вас?
Он снял колпак и почесал плешивую голову. И сразу утратил таинственность звездочета, превратившись в обычного голодного и неухоженного старика.
– Да в основном все тихие, из корма… Один крылья мастерит – птицей стать хочет, другой синих пиявок изучает, поэты даже имеются… Мы тут постоянно живем…
– Что значит «из корма»?
– Да то и значит. – Он снова надел свой колпак и приобрел прежний значительный вид. – Мир ведь как устроен: одни едят других. Лупаров за последнее время повыбили, так сейчас новых завозят – злющие. Ну, а эти наезжают все время. Они там, дальше, у Черного леса, туда лучше не ходить. Сейчас новые, во всякие игры играют…
– Подождите, подождите… Кто «эти»? Какие игры? При чем здесь лупары?
Но «звездочет» уже сел за стол и стал растирать в ступке сухие листья и ягоды, не обращая на нас никакого внимания.
– Что-то я ничего не поняла, – сказала Клайда. – Он что, голодный?
– Голодный, голодный… Пошли!
Мы двинулись дальше и вскоре нашли наше жилище – такой же маленький убогий домик, как и все остальные. Правда, он стоял на берегу озера с прозрачной водой, сквозь которую было видно доломитовое дно, золотящееся в лучах солнца. Собственно, это было не дно: в доломитовой плите тут и там имелись круглые и овальные размывы – большие и маленькие, как лунки во льду, сквозь которые виднелся желтый песок – настоящее дно. На водной глади не было ни малейшей ряби – ветер сюда не попадал. В некоторых лунках важно плавали местные шарообразные рыбы.
Клайда разулась и попробовала воду ногой.
– Какая теплая! В океане никогда такой не бывает. Я хочу выкупаться!
Я прикинул глубину – метра полтора, а в лунках больше двух – вполне прилично, во всяком случае, для купания достаточно, да и для моих целей тоже нормально…
Скинув одежду, Клайда с шумом и плеском бросилась в озеро.
– Здорово! Иди ко мне!
– Сейчас, посмотрю, что там внутри…
Я зашел в домик. Одна маленькая комнатка, крохотное, поделенное на четыре части окно и деревянные нары, на которых могли разместиться два человека. Хлипкая дверь и слабенький засов не создавали чувства безопасности. Надо будет найти бревно какое-нибудь да подпереть на ночь… Вздохнув, я вернулся на берег.
Клайда, выбрав лунку побольше, весело плескалась неподалеку.
– Иди ко мне! – снова позвала она. – Здесь так здорово…
– Сейчас, сейчас… Есть более важные дела!
Я вынул нож. Сталь была отличной, и заточка хорошая – я без особых усилий срубил под корень молодое деревце, начисто срезал ветки, оставив два симметричных сучка ближе к тонкому концу. Слегка обстрогал его, на получившееся древко насадил полой рукояткой нож Клайды. Потом закрепил его проволокой – через гарду и сучки, крест-накрест, так что получилось двухметровое копье. Конечно, не такое крепкое, как у Александра Македонского, но оно и не было рассчитано на битвы, вошедшие в мировую историю. Тем более что те битвы происходили две с половиной тысячи лет назад, на другой планете, далеко-далеко отсюда.
– Ну, где ты там? – томилась в теплой воде Клайда.
Раздевшись до трусов и накинув на плечи рубаху, с копьем наперевес я вошел в воду.
– Ты что, на меня охотишься? – смеясь, спросила Клайда. – А что, здесь же нет никаких правил. Только я полезнее не в качестве еды…
– Но без еды от меня не будет никакой пользы…
Мой ответ развеселил Клайду еще больше, и она по-собачьи поплыла навстречу, явно собираясь исполнить свои обычные намерения.
– Только не сейчас! Подожди…
Строгий тон подействовал: она вышла на берег и оделась, для чего было достаточно накинуть розовую кофту. Потом села на большой камень, обхватив колени руками, и принялась наблюдать за моей охотой. Она оказалась удачной: рыбы было много, и осторожностью она не отличалась. Заметив пару крупных экземпляров, неподвижно стоявших в одной из лунок, я стал над ними и резко ударил. Копье пронзило одну насквозь, по инерции нож воткнулся в песчаное дно. Вторая лениво отплыла в сторону и снова застыла. Я связал рукава рубашки, изготовив некое подобие мешка, сунул туда добычу, надел рукава на шею и спокойно пронзил вторую. Так, с копьем в руке и импровизированным мешком на шее, я обошел несколько лунок, вызывая у Клайды неудержимые приступы смеха. Тем не менее, когда я вышел на берег, в рубашке билось шесть довольно крупных рыб.
– Разделай их! – Я бросил Клайде добычу.
– Как «разделать»?
– Ножом. Вспори брюхо и вынь внутренности, счисти чешую.
Она наморщила лоб, что выдавало недовольство.
– Я не умею…
– Учись! А я разведу огонь.
Клайда неохотно взяла шевелящуюся рубашку, предусмотрительно отнесла ее подальше от воды и вступила в схватку с бьющейся и выпрыгивающей из рук добычей. Я стал искать дрова для костра, не спуская глаз с женщины и не выпуская из рук копья. Зрелище несчастного животного с содранной шкурой все еще стояло у меня перед глазами. И когда боковым зрением я увидел какое-то движение сверху слева, то отскочил в сторону и выставил копье – показалось, что меня атакует огромная птица. Но это оказался тот самый летающий человек: он резко спустился по косой линии над озером, приземлился на краю поляны метрах в двадцати от меня и пробежал немного, гася инерцию.
Я опустил копье и ждал, что будет дальше. Он сбросил крылья и превратился в обычного навойца средних лет в старомодной по местным меркам одежде: широких серых, в мелкую белую полоску брюках на подтяжках, бордовой рубашке с длинными рукавами и черных спортивных туфлях.
– Можно к вам подойти? – приветливо улыбаясь, спросил он.
– Да, конечно! – ответил я.
Судя по всему, летун опасности не представлял. Я рассматривал крылья. Деревянный каркас, обтянутый тонкой тканью – похоже на параплан.
– Здравствуйте! – приблизившись, поздоровался летун. – Меня зовут Малдер Кир! У вас есть немного еды?
– Есть, – кивнул я. – Мы как раз собираемся обедать. Надо только развести костер и пожарить рыбу.
– Так я вам с удовольствием помогу! – обрадовался Малдер.
И действительно, он быстро насобирал дров, принес откуда-то глину и, пока я разводил костер, обмазал ею разделанную, но непочищенную рыбу: хозяйственные способности Клайды оказались ограниченными.
– Так будет лучше, – пояснил он. – Чешуя сама отойдет, не обгорит, и сочнее получится…
– Как я понял, у вас тут с едой проблемы? – поинтересовался я.
Малдер кивнул:
– Да, очень большие. С едой и женщинами.
Я так и думал: на выпотрошенную рыбу он бросал такие же голодные взгляды, как и на Клайду. Она сидела на камне и польщенно улыбалась, даже не думая прикрыть голые до бедер ноги. То ли ей безмерно нравилось внимание мужчин, то ли в силу анатомических особенностей ноги навоек вызывали совсем другие ассоциации, чем у земных женщин. Здесь они больше заботятся о том, чтобы прикрыть спину…
– Но почему вы не ловите рыбу? Почему не охотитесь?
Летун печально пожал плечами:
– Я ничего этого не умею. Да и ножей таких у нас нет…
– Как нет? Их же всем выдают на входе в зону!
– Не всем. Только временным гостям. А мы постоянные жители.
Я с сомнением осмотрел неказистую фигуру и старую одежду летуна. Странно… Он явно не был похож на богача. Да и самодеятельный фармацевт тоже…
– Откуда у вас деньги на отдых в Роганде?
Он печально улыбнулся, зарывая палкой «глиняную» рыбу в раскаленные угли.
– Какие деньги? Какой отдых? Я ничего не платил! Меня пустили, и я здесь живу… Вот, построил крылья, научился летать… Правда, надо прыгать со скалы и ловить теплые потоки, но я придумаю, как взлетать с земли…
– То есть вы тоже «из корма»?
– Что это значит?
– Так говорит старичок-травник. Знаете его?
– В таком колпаке? – Он провел ладонями от ушей и свел их над головой. – Он давно здесь живет, говорят, дольше всех. Он давал мне мазь, когда я вывихнул ногу, кстати, хорошо помогла… Только я ни с кем близко не схожусь.
Летун выкатил палкой запеченный глиняный комок, разбил его и положил передо мной. Потом повторил процедуру и угостил Клайду, третью порцию взял себе. Некоторое время мы молчали – обжигаясь, рвали на куски дымящееся белое мясо. Рыба хорошо пропарилась, вся чешуя осталась на глине, есть ее было удобно. Только соли не хватало.
Когда обед закончился, Малдер сразу потерял к нам интерес, наскоро поблагодарил и, прихватив свои крылья, скрылся в зарослях. Я освободил от глины еще одну рыбину и завернул ее в большой лист, похожий на лопух.
– Пойдем, отнесем старичку, – сказал я Клайде.
– Хорошо! – Клайда быстро натянула свои узкие брючки. – Дай мне копье, я буду смелым воином!
– Ух ты! – Я только головой покрутил. – Ну, ладно, бери! А я с твоим ножом буду прикрывать тыл…
Рубашка была мокрой, и я оставил ее сушиться, надев пиджак на голое тело. Конечно, в «Золотом вуноре» в таком виде не выйдешь к завтраку, но здесь дресс-кода не существует…
Клайда уверенно шла вперед, не боясь заблудиться – дом «лекаря» был недалеко, и к нему вела единственная, нигде не разделяющаяся тропинка. С копьем она выглядела еще забавней, чем с ножом. Правда, держала его, как флаг, и при нападении вряд ли сумела бы им воспользоваться. Но я шел в шаге за ней и успел бы среагировать.
«Фармацевт» по-прежнему что-то делал за своим столом, только сейчас он стоял к нам спиной. Халат и колпак были на нем, поэтому казалось, что он вершит какое-то очередное колдовство. Но я не верю в голодных чародеев.
– А, это вы, живущие у озера, – не оборачиваясь, сказал он. – Вы принесли еду. Сейчас, я только перелью готовое средство…
Он не спрашивал, а констатировал.
– У вас что, глаза на затылке?
– Нет, просто я давно здесь живу. Запах свежей еды не скроешь, а кроме вас принести мне ее некому…
Старичок повернулся. В правой руке он держал небольшую белую чашку с неизвестными мне иероглифами, нарисованными черной краской на ее выпуклом боку.
– Выпейте! Это снадобье, просветляющее ум и обостряющее чувства…
– О, это то, что я люблю. – Клайда взяла чашку, сделала несколько глотков, поморщилась и протянула мне. – Горькое… Хочешь?
– Нет, спасибо.
Лекарь сел за стол, развернул лопух и с жадностью набросился на рыбу.
– Огород у меня есть, там… – с набитым ртом он махнул рукой куда-то за свой домик. – И несколько плодовых деревьев. Только растительная пища надоедает и сил не дает…
– А с соседями вы дружите? Ну, хоть с этим, летающим?
Он покачал головой.
– Здесь каждый сам по себе. Они все какие-то нежизнеспособные… Стихи пишут, песни поют, пиявок режут, летают… А руками ничего не могут. Даже огородов не заводят… Живут, пока дают. А если не дают, не протестуют… Зато между собой спорят до хрипоты…
Утолив первый голод, он сделал перерыв, понюхал испачканные руки.
– Вкусно. И пахнет хорошо.
– А я тоже все запахи чую, – вмешалась Клайда. Она нагнулась и внимательно рассматривала что-то в высокой траве. – И звуки, каких раньше не слышала… Тут вот курли водятся…
– Сказал же: мое снадобье чувства обостряет, – довольно кивнул «лекарь». – А этих тварей тут полно, я их травлю, а они снова размножаются…
– Буду на них охотиться! – пригнувшись и раздвигая траву острием своего «копья», Клайда медленно двинулась по невидимому следу местных грызунов.
– Все охотятся друг на друга… Хотя бывает наоборот. Вот ты, например, кормишь свой корм…
Старичок снова принялся есть. Теперь не спеша, с чувством и толком.
– Что это значит?
– А то и значит. Вот представь – лупарам привезли скалера, чтобы они его сожрали. А лупар пришел и стал его кормить травкой да листиками…
– Готово! – крикнула Клайда, втыкая в траву копье и радостно вскидывая его над головой. Но тут же разочарованно охнула: на клинке кроме комка земли ничего не было. – Нет, не уйдешь! – азартно воскликнула она и бросилась дальше.
– Подождите, это я лупар? – удивленно переспросил я. – А вы скалер?
– Вроде того, – кивнул «фармацевт». – Нас ведь сюда для чего пустили? Для этих… Палачей. Они сюда за тем и приезжают, чтобы кровь пролить да душу злодейскую потешить. Друг за другом им, конечно, интересней охотиться, только других может и не быть, а мы всегда на месте. Вот, если нет других, тогда за нас и берутся. Что ж, ваша женщина и за курлями с радостью гоняется…
– Выходит, вы здесь дичь для охоты?! – изумился я.
– Выходит…
– А почему же вы согласились?
Окончательно насытившись, лекарь завернул голову, плавники и кости в зеленый лист и отодвинулся от стола.
– Да там ведь ничего нельзя… А они вначале особо и не рассказывают. Говорят: поедете туда, где все можно. И стихи писать, и летать, и лекарства изобретать. Только, мол, и другим там все можно, имейте это в виду… Ну, а что это значит, уже потом понимаешь. А некоторые так и не поймут, до последнего…
– А уйти отсюда вам можно?
– Можно. Только куда уходить? Внизу у нас ничего нет, только запреты. Ни тебе летать, ни зелье варить… Разве это жизнь?
«Поразительно! – подумал я. – Свобода смешивать снадобья в обмен на постоянную угрозу запрета жить! И их это устраивает?»
– А если бы можно было переселиться? Туда, где все хорошее делать можно, а плохое – нельзя?
Он поднял на меня удивленные глаза:
– А разве есть такие места?
– Есть.
– Ну, не знаю… Подумать хорошенько надо.
– А как же вы ухитрились здесь так долго прожить? – повинуясь внезапно пришедшей мысли, спросил я.
– Не знаю. Старики им не интересны. Да еще как-то двое возле моего дома померли. Эти, которые с ножами…
– От чего померли?
– Не знаю. Молва пошла, что от отравленных колючек. – «Фармацевт» опустил глаза и стал получше упаковывать объедки. – Только я ни про какие колючки не знаю. Но слухи мчатся быстро и далеко разлетаются. Вот ко мне и перестали приходить. К тому же меня и найти трудно – я когда ягоды и корешки собираю, часто в лесу ночую…
– А другие как же?
Старик пожал плечами.
– Мы же не обо всех знаем. Вчера вот лупары одного растерзали… Женщин часто воруют, только у нас их и нет почти… А которые есть, те в глухом месте живут, на болоте. Эти туда и не доберутся… – Он встал, пригладил бороду, поклонился. – Спасибо за угощение. Какой недуг вам надобно вылечить? У меня всякие снадобья есть.
– Да нет, ничего не надо. Мы пойдем…
Клайды в поле зрения не было. Я позвал – раз, другой, третий. Она не откликалась. Неужели так увлеклась охотой на этих маленьких тварей? Я обошел домик знахаря, но ее так и не увидел. Прошел в заросли по примятой траве – тоже никого.
– Клайда! Клайда, возвращайся, мы уходим!
Никакого ответа. Это уже мне не нравилось! Ломая кусты, я ворвался в чащу, включил экстрасенсорное восприятие, определил направление, бросился туда… На крохотной полянке смятой горкой лежали разорванные бордовые брючки и розовая кофта – как кожа, содранная с глупой резвушки-обезьянки… В кустах валялось копье, которым она, как и следовало ожидать, не успела воспользоваться…
Собрав вещи в охапку и подняв копье, я быстро вернулся к дому лекаря.
– Женщина пропала? – проницательно спросил он. – Ее украли эти… Надо спешить… Сейчас…
Он скрылся в доме, будто хотел дать мне карту с точным местонахождением Клайды или летающую метлу, чтобы я быстрей до нее добрался. Но вместо этого вынес маленькую коробочку и, плеснув воды на клинок импровизированного копья, с осторожностью посыпал его серым порошком, который зашипел и тут же растаял.
– Их много, это тебе поможет, – озабоченно сообщил он. И добавил: – Не поцарапайся, это смертельный яд! Иди туда, к Черному лесу, найдешь площадь с каменными фигурами, они там свои представления разыгрывают…
Расспрашивать уже не было времени, и я бросился по следу, который ощущал и без подсказок направления. Знакомая тропинка так же вилась по живописному лесу, но сейчас я ничего не видел и не слышал, кроме запаха чужаков, похитивших Клайду. Вначале я просто бежал со всех ног, потом попробовал включить левитацию и помчался огромными прыжками, но то и дело утыкался головой в переплетающиеся в вышине ветви. Пришлось снова перейти на обычный бег. Если бы у меня с собой был левитр…
Ментальный след рассеялся, на развилке я свернул не туда и через некоторое время оказался в густых зарослях, а когда под ногами зачавкала густая болотная жижа, повернул назад. Через час скитаний, в разодранной, грязной одежде, я, наконец, выбрался из леса и оказался среди скальных обломков, разбросанных по огромной равнине неведомым великаном. Время как скульптор поработало над ними резцами дождей и ветров: некоторые стали похожи на зверей, некоторые – на гигантские шахматные фигуры, некоторые выветренные столбы отдаленно напоминали людей.
Я понял, что это и есть нужное мне место, тем более что вскоре услышал вдали приглушенные звуки барабана и заунывное пение. Крадучись и перебегая от фигуры к фигуре, я стал пробираться вперед. Звуки становились все громче, и вскоре я подобрался к тому, что старый лекарь называл «представлением». Шестеро совершенно голых навойцев в золотых масках чудовищ медленно двигались вокруг высокого черного столба, лицом к которому, за руки и шею, была привязана тоже совершенно голая Клайда. На спине у нее были нанесены концентрические разноцветные круги, причем их центром было то самое место, повыше крестца. Клайда вроде бы была невредимой – следов крови на ней не было. Навойцы в масках потрясали большими стальными ножами, двое размахивали факелами, чадящими густым белым дымом, а у одного рвалась из рук связанная за лапы белая татура – что-то вроде местной курицы.
В стороне, на черном камне, сидел еще один, очевидно изображающий вождя или шамана, в общем, вожак – в такой же маске, щуплый, но одетый в длинный, расшитый сложным орнаментом халат. Он размеренно и монотонно стучал в бубен, остальные заунывно пели и совершали ритмичные телодвижения, по которым можно было определить, что это не просто хоровод, а ритуальный танец. Судя по ножам, нетрудно было предположить, чем мрачный ритуал завершится. Это было жертвоприношение!
Словно в подтверждение моей догадки, бубен смолк, и танцоры, как по команде, застыли на месте без движения: кто с поднятой ногой, кто изогнутый в талии, словно все внезапно окаменели. Затем вожак произнес какое-то короткое слово. Те, что были с факелами, бросили их на землю – теперь белый дым как облаком окутывал всех участников зловещего спектакля… Легкий ветерок донес белые клочья и до меня. Похоже, дым имел наркотическое действие – от горького запаха слегка закружилась голова.
Еще одна команда – и острый нож отсек голову татуры. Снова застучал бубен, теперь чаще и громче, чем раньше. Танец возобновился, убивший птицу стал раскручивать бьющуюся тушку над головой. Тела и золотые маски участников покрывались красными крапинками. Красные горячие струи облили белую спину Клайды… Она зажмурилась и что-то сказала, но ее никто не слушал. Движения танцующих приобрели опасную целеустремленность: они протянули ножи вперед и принялись сужать кольцо.
Ждать больше было нечего. Видит бог, я не хотел нарушать инструкции. Мы не должны вмешиваться в местную жизнь, мы не должны причинять вреда местным жителям, и уж, конечно, я не должен пресекать происходящие события. Я могу только зафиксировать их и приложить к отчету, раскрывающему скрытую страницу жизни навойского общества. Все это я хорошо знал, но умышленно и злостно нарушил.
С пугающим криком я выскочил из-за камня, и если бы жертвоприносители пустились наутек, мне бы не пришлось делать то, что я сделал. Но, очевидно, они находились под воздействием наркотика, потому что все, как один, бросились на неизвестного (и, надо признаться, довольно странно выглядящего) героя! Двое оказались в опасной близости, их ножи первыми готовы были отведать моей крови.
Раз! Два!
В битве у Граника я разил в незащищенные лица, здесь же наоборот – только лица и были защищены, а значит, уязвимая поверхность оказывалась гораздо большей… Но я этим не воспользовался и, стараясь причинять минимальный вред, нанес удары в вооруженную руку одного и плечо другого… Но все равно оба раненых повалились на землю и застыли в скрюченных позах, которых не бывает у живых существ… Порошок «фармацевта» действовал мгновенно!
Раньше мне не приходилось убивать. Ни людей, ни разумных представителей инопланетных цивилизаций… «Не захотевший жить» у моего дома – не в счет, он сам убил себя о мое защитное поле. А тут… На уцелевших печальный пример товарищей не оказал благотворного воздействия. Стало ясно, что ценой двух жизней я не смогу спасти Клайду. Но кто сомневается, тот не живет!
Оставшаяся четверка быстро окружила меня – примитивная первобытная хитрость, которая, однако, приносит хорошие результаты. Я включаю ускорение жизни – это наименее заметное со стороны оружие из моего тайного арсенала. Время как будто замедляется. Один противник медленно тянется ножом к моему горлу, другой неспешно целит в сердце… Спокойно прохожу между ними, выбираясь из окружения, и выключаю ускорение – зачем сжимать время, отведенное на собственную жизнь? И сразу картина меняется: столкновения, удары, крики, кровь. Ножи, целившие в мое горло и сердце, протыкают тела тех, кто метил мне в спину, а их оружие поражает нападавших спереди… Все четверо падают. Один убит, трое ранены, но я не собираюсь их добивать. Не собираюсь и догонять вождя, который, подобрав полы халата, со всех ног несется прочь. Я подхожу к столбу и перерезаю веревки. Клайда тяжело дышит, глаза лихорадочно блестят. Кажется, она не в себе…
– Это как зеленый дым, только не во сне, а наяву, – говорит она, с трудом шевеля запекшимися губами.
Я не понял, что она имеет в виду. Отметил только, что для женщины, чудом избежавшей смерти, она не очень испугана.
– У тебя есть вода?
– Нет. Пойдем обратно, недалеко течет чистый ручей.
Раненые стонут, кричат и просят о помощи. Они сбросили маски и из зловещих каннибалов-огнепоклонников превратились в несчастных страдающих мужчин средних лет. Но Клайда, не обращая на них внимания, озабоченно смотрит вслед убегающему «вождю».
– Его нельзя отпускать…
– Что?!
– Догони его.
– Зачем?