Миссия той пассии Салимов Марсель
Это одно. Второе: Камиль-эфенде боялся, что будет подмочена его репутация и ляжет тень на его доброе имя. Куда ни крути, он коммерсант. А это звучит гордо. Как коммунист в столь недавнее время. Сегодня коммерсант – ум, честь и совесть нашей эпохи.
А на чести не должно быть ни одного пятна. Ну если даже упадёт, то только так, чтобы его не было видно. Особенно, не дай бог, увидит богатый тесть! Заметит где-нибудь в ресторане или кафе с особой в короткой юбочке – пощады не жди.
Вот так и жил он, стесняясь, что занимается свободной любовью, изменяя жене.
– И это называется жизнь! – обругал себя в один из дней Камиль-эфенде. – Нет, так больше нельзя. Надо же полностью насладиться достижениями демократии!
А как?
Долго ломал голову, но, кажется, нашёл способ. В одной жёлтой газетёнке есть служба знакомства. Вместе с объявлениями одиноких женщин и мужчин, пожелавших построить семью, она публикует объявления девиц определённого типа. Да ещё с игривыми подзаголовками: «А почему бы и нет?»
А что?! Камиль-эфенде тоже решил попытать счастья.
Прошло немного времени, и его объявление увидело свет. А написал он вот что: «Я строен, на все руки мастер. Душа у меня чиста. Могу обеспечить материально понравившуюся мне женщину. Я сексуален, женат. Хочу встретить красивую, сексуальную, с собственной жилплощадью женщину».
Когда объявление вышло, Камиль-эфенде довольно потёр одну ладонь о другую.
– Вот что значит деньги! – самодовольно сказал он сам себе. – Говорю же, всё можно купить! Даже любовь!
Коммерсант не ошибся – через несколько дней пришёл ответ на его объявление: «Я с наслаждением прочитала ваше объявление, притом, несколько раз. И тут же влюбилась в вас. На мой взгляд, я та самая женщина, которую вы ищете. Думаю, что удовлетворю все ваши мужские потребности. Каждой клеточкой своего тела жажду соединиться с вами. С приветом – сексуальная женщина, которая отдаёт себя во власть вашей сладкой любви».
Было названо время и место свидания, но Камиля удивили последние строки письма. «У меня есть только одно условие, – говорилось там. – У вас должны быть завязаны глаза, я очень стеснительна».
– Стеснительна? Эта сексуальная баба? – хохотнул Камиль. И тут же как бы оправдал её: – У каждого свои причуды есть.
Камиль отправился по названному адресу, нагрузившись подарками, дорогой закуской и, естественно, выпивкой. Нажал на кнопку звонка квартиры. Но хозяйка почему-то не спешила открывать дверь. Вначале, взглянув в глазок, спросила, кто он. Потом, приоткрыв, но, оставив дверь на цепочке, протянула ему чёрную повязку. И только когда тот завязал глаза, пустила его в квартиру.
Вот так Камиль-эфенде был вынужден «слепо» объяснять свою любовь и маленькими глотками отхлёбывать «Наполеон».
Когда гость был уже достаточно «подшофе», хозяйка увела его в спальню и раздела. На Камиле теперь не было ничего, кроме повязки на глазах. Сексуальная женщина прижалась к нему…
Задрожав от страсти, он выполнил свой мужской долг.
Стоит ли рассказывать, что было дальше? Об этом повествуют бесчисленные эротические фильмы и книги соответствующего содержания. Произошедшее с сексуальным мужчиной и женщиной мало чем отличается от других историй подобного рода. Словом, ночь любви проходила по всем правилам древнеиндийского трактата «Камасутра».
Камиль-эфенде ещё никогда в своей жизни такого сексуального наслаждения не испытывал. Казалось, тело его тает от счастья обладания.
«Вот это я понимаю, настоящая сексуальная женщина! – подумал он. – Не то что моя жена!»
От избытка чувств Камиль-эфенде подарил женщине целую пачку тысячерублёвок, ещё пахнущих типографской краской. А почему бы нет? Деньги-то достались не честным трудом, а сами пришли в руки.
В конце концов осчастливленный коммерсант распалился:
– Снимешь повязку с глаз – миллиона не пожалею!
– За миллион согласна! – сказала сексуальная женщина и сорвала повязку.
Увидев перед собой абсолютно голую женщину, коммерсант едва не сошёл с ума. Перед ним находилась… его собственная жена! Да, да, законная супруга!
Он не знал, верить или не верить собственным глазам. Забыв обо всём, заорал на неё диким голосом:
– Ты что тут делаешь?
– Прочитала в газете твоё объявление и зазвала тебя в квартиру подруги, – спокойно сказала жена.
– Значит, это ты… – проговорил, нет, простонал Камиль, всё ещё не в состоянии осознать случившегося. – Ты же никогда не была такой страстной.
– Женщины всегда страстны и темпераментны, только надо уметь разбудить в них всё это, – значительно сказала она. – А в тебе это, оказывается, есть.
Камиль молчал, потрясённый.
– Ладно, приди в себя, – сказала жена, прикрывая голое тело простыней. – Радуйся, что твой миллион не ушёл в чужие руки!
Наконец Камиль начал приходить в себя.
– Ради бога, только не говори отцу, – и прилип губами к ягодице супруги.
– Ладно, так и быть, не скажу, – сказала жена, начиная одеваться. – Но если только узнаю о твоих шашнях на стороне…
Камиль не дал ей закончить.
– Нет, нет, дорогая, даже не взгляну на них, – залепетал он. – Клянусь чем хочешь!
Неизвестно, сдержит ли слово, данное своей половине, коммерсант. Это пока тайна. Коммерческая тайна.
Мисс на бис
Сейчас всю дорогу конкурсы красоты. Ну, там «Мисс Париж» или «Мисс Европа» – это понятно. Издавна проводится. А, например, «Мисс Черниковка» или «Мисс Чесноковка»… Или «Мисс Грязей», не хотите?
Я, например, хочу. Даже очень. Мне и мама всегда говорила, ещё в детстве: «Красавица ты моя!»
Мама же врать не будет. Только вот платья у меня нет. Ну, такого, особенного, чтобы на конкурс идти. И денег нет, чтобы купить.
Ну, деньги – дело наживное. Стала я думать, где они, деньги? А? Вы не знаете, где они? Никто не знает. А я вот узнала.
Недаром мама называла меня не только красавицей, но и умницей. Скажу вам по секрету, больше всего денег – в банке. В других местах тоже есть, но поменьше. А в некоторых местах совсем нету.
Ну, эти места, сами понимаете, мне неинтересны. Где денег нету. Я – сразу в банк, к самому Махмуду Ибрагимовичу. Зашла к нему и начала платье расстегивать. Он аж вскочил в своём кресле. И – сразу за сердце. Потому что в его возрасте нельзя так резко вскакивать. Инсульт может приключиться, или инфаркт. Я говорю:
– Не жалеете вы себя, Махмуд Ибрагимович. Разве так можно, без женской ласки…
Хочу его приласкать, а он как-то стесняется, то ли с непривычки, то ли перегрузка организма. От банковских операций.
– Ради бога, – говорит, – только раздеваться не надо. В служебном помещении. Посетители могут обидеться… Или видеокамера… От них всего можно ожидать. Они, не то что банкира, генпрокурора не пощадили.
– Да, они такие, Махмуд Ибрагимович. Только вот… платье это, поверите ли, Махмуд Ибрагимович, а для конкурса красоты…
– Не надо! – говорит. – Не снимайте, и так видно. А платье я вам новое сделаю, сейчас выпишу чек…
– А зачем мне чек? – говорю. – Его же заместо платья на себя не наденешь.
Объяснил он мне, как полагается чек в деньги превращать.
– Только, – говорит, – чемодан с собой возьми, в сумочку не вместится, да пару моих мордоворотов, для охраны.
Взяла и чемодан, и двух мордоворотов для охраны. А денег-то, денег! Хотела их пересчитать, а мордовороты говорят:
– Здесь считать не полагается, давайте мы вас домой проводим, а то ещё по дороге отберут наше платье.
Купили они изумительное платье, в Париже такого не сыщешь, впридачу букет цветов, как первой красавице Черниковки. Или нижегородки.
Только на конкурсе красоты первое место не я заняла, а какая-то дура. которая и раздеваться как следует не умеет! Так себе, ни переда, ни зада, одни мослы торчат. У нас в деревне девки куда глаже выгуливают, чем это шмакодявка!
Потом уж мне объяснили: это не какая-то шмакодявка, а дочь банкира. Самого Махмуда Ибрагимовича. Оказывается, он каждому члену жюри по иномарке посулил. Или даже две.
Ах, вот оно что! И здесь, оказывается, всякое жульничество. Обвес. Или обсчёт. Или с истекшим сроком реализации. У ней, у этой дуры, может быть, давно уже срок истёк. А туда же лезет, на конкурс.
Ну, я ей устрою! Точнее, её папаше. Я перед ним догола…
А впрочем, на этом банкире свет клином не сошёлся. есть и покруче его. Рамазан Шагивалеевич, например. к тому же у него и дочери нет. если я в его кабинете разденусь, а? Пожалуй, с испугу не на одно платье, на весь гардероб разорится.
Да, мужики такие пошли напуганные. Особенно начальники. Да бизнесмены. Понимают, везде видеокамеры. нигде от них не спрячешься. ни в офисе, ни в машине, ни даже в туалете.
А мне-то что? Мне бояться нечего. Прятаться не от кого. Я на втором туре на бис пойду. А пока туда – к Рамазану Шагивалеевичу…
Золотые штаны
Смотрю на улицу через решётку. Вот сосед ищет чего-то в мусорной яме. Вот другой сосед в «Мерседесе» кинул ему коробку из-под сигар. Хорошо тому, кто на свободе. Делают, что хотят, не стесняясь.
Нет, я не в тюрьме. Я в клетке. В золотой клетке. В самом роскошном доме нашего города. Ведь я самая красивая жена самого богатого человека!
А началось с того, что приняла участие в конкурсе красоты. И заняла первое место. Спонсор и говорит:
– А тебя, милая, награждаем путёвкой на Канарские острова.
– Ой, не надо! Так далеко не поеду.
– Не бойся. И я с тобой. Со мной не страшно.
С ним, конечно, как у Христа за пазухой. Сам он мусульманин, но ни по-башкирски, ни по-татарски не говорит. Поэтому его зовут новым русским. Хотя разговаривает он по-английски. Он стал моим гидом. на этих самых Канарах. А потом и мужем. Всё на тех же островах.
Теперь вот живём вместе. Квартира наша что надо! Стены, двери – из стали. На окнах – пуленепробиваемые стёкла. Муж осторожничает, кабы нас не ограбили. И правильно делает. Кому своего добра не жалко?!
Самое его большое богатство – это я. Поэтому меня он бережёт более всего. Даже на улицу не выпускает. Уходя на работу, запирает на замок.
Из-за рубежа он привёз мне очень дорогой подарок. Знаете, что это такое? Золотые штаны! нет, не сшитые из золота – а литые. И дверца есть сзади. Запирается на замок. А золотой ключик от него муж повесил себе на шею.
Однажды приключилось ЧП. Потерялся ключик. Что делать-то теперь? Муж долго мучился, но открыть замок так и не смог. Не вызывать же МЧС, тем более, что генерал ихний в командировке за границей. Там где-то землетрясение. как не вовремя! Ладно, подсобил слесарь из местного ЖЭУ. За «стодолларовку» управился за пять минут. И муж остался доволен. Сейчас ключик хранит в сейфе.
– Давай и тебе купим золотые штаны, – говорю ему. – На пару носить будем.
– Это излишне, дорогая. Моё тело и так надёжно охраняют.
Да, его тело охраняют. Он даже в туалет не заходит без телохранителя. И спать ложится вместе с ним. когда мне совсем стало страшно, он и со мной рядом положил телохранителя. С автоматом. В бронежилете. Так спокойнее.
В последнее время только муж что-то стал беспокоиться, ночами ворочается, никак не может уснуть.
– Что с тобой? – cпрашиваю.
– К выборам вот готовлюсь…
Оказывается, задумал он стать президентом.
– А народ тебя выберет?
– Народ любого выберет, кто может заплатить. Или даст на бутылку.
Головастый у меня муженёк. Волокёт в политике. Главное, не жадный. Всегда даст на бутылку, а кому надо, и на лапу.
Нынче он редко бывает дома. В основном вижу его по телевизору. Как он общается с избирателями.
Всё бы ничего, но на днях подружка одна, зловредное создание, говорит мне:
– Твоего-то я в парке видела. С одной молоденькой.
– Ну и что! – отрезала я. – Мой муж культурно отдыхает. Не как твой, пустые бутылки на свалке не собирает.
Отрезать-то отрезала, а на душе всё-таки тоскливо стало. Скукотища!..
Но муж – в своем амплуа:
– Пойми меня, дорогая, мне надо поднимать свой рейтинг. Как, бывало, у президента Клинтона. С этой самой Моникой. У президентов завсегда так полагается. Потерпи маленько. Вот стану президентом, тогда уж…
Приходится терпеть. Всякое может быть в нашей непредсказуемой стране. Вдруг и я стану первой леди…
Вскоре, однако, муж совсем исчез из дома. Вместе с телохранителями. Должно быть, где-то поднимает свой рейтинг.
Я одна целый день по комнатам брожу. Иногда к окну подойду, посмотрю, что на улице делается. Вот кошка пробежала. За ней – собака. За ней – соседка. Довольная такая, весёлая. До чего же люди беззаботные! Которым терять нечего.
А у меня всё есть. Даже золотые штаны. Которых ни у кого нет. Вот станет муж президентом, тогда уж заживём! И в людях можно будет показаться. Потому что так положено по протоколу: «Прибыл президент… С супругой…» Тогда уж он от меня никуда не денется!
В гостях у амазонок
Было это в те времена, когда люди ещё в пещерах жили. Отнюдь не смущаясь подобным способом разрешения жилищного кризиса. Да и смущаться было некого. кругом только женщины – амазонки. Матриархат, одним словом.
А во главе рода стояла вся высохшая от старости, беззубая и облысевшая старуха по имени Ташбашка. Просыпается, значит, эта Ташбашка утром, собирает своих красавиц и начинает привычный утренний обряд словами:
– Хорошо-о-о! кругом такая красота! И ни одного мужика – отравителя природы! А то им вечно неймётся что-нибудь схимичить: то самогонный аппарат, то пивоваренный завод. Это ещё в лучшем случае. Ведь иной с утра мается, встать не в состоянии. И где мы ему огуречный рассол возьмём, если огурцов ещё не изобрели. Про соль вообще никто ничего не слышал. Это потом только придумают вредную для здоровья соль. Потому что мужик, оказывается, без солёненького ну никак не может. Или без футбола. Или без телевизора. Что ни говори, без мужчин спокойнее, полезнее для здоровья. Пусть их никогда не будет в нашем роду!
Вдруг послышался какой-то шум. Ташбашка видит, что кто-то бегает. Зверь не зверь, птица не птица. Что-то двуногое, бородатое, усатое.
– Ловите! – кричит Ташбашка амазонкам.
Поймали. Связали. Рассмотрели.
– Господи, это же мужик! Откуда он взялся?!
Мужик, хотя он и связан по рукам и ногам, тем не менее, похоже, рад, что попал нечаянно в такое исключительно женское общество.
Улыбка, однако, вмиг слетает с его губ, как только амазонки заговорили, что с ним делать. Одни предлагают сварить. Другие хотят попробовать его в жареном виде. А одна молоденькая чувствует всё боже нарастающее беспокойство. Она даже норовит потрогать пленника за разные его места и части тела. Другая, старше возрастом, предлагает оставить его в общине для продолжения рода. но ещё боже древняя сомневается:
– Кто его знает, работает ли у него это хозяйство, которое для продолжения рода? надо бы проверить…
– А кто проверит? – спрашивает Ташбашка.
– Я! Я буду проверять! – кричит юная амазонка и всё рвётся, расталкивая других, к пленнику.
Однако остальные оттаскивают её в сторону, дескать, тебе ещё рановато, есть боже опытные для этого дела.
начали спорить. Глядишь, уже с кулаками друг на друга лезут. И тут Ташбашка закричала властным голосом:
– Стоп, красавицы! Сначала я сама проверю!
И скинула набедренную повязку и, плотоядно улыбаясь беззубым ртом, набросилась на мужика. А он дико закричал и… проснулся.
Побывавший в гостях у амазонок облегчённо перевёл дух и нежно прижал к себе жену, которую в последнее время оставил без внимания.
Баю-баюшки-баю…
- – Я тебе пою-пою,
- Что во сне мы, как в раю.
- Баю-баюшки-баю,
- Не ложися на краю…
Вот так, незаметно для людей напевая, погружаю их в сладкие сны. А вот сама я никогда не сплю, всегда бодрствую. Слушаю, о чём говорят в постели, что делают на ней. но об услышанном и виденном никому не говорю.
Наверное, поэтому очень многие попросту не обращают на меня внимания. А ещё меня постоянно взбивают, трясут, сушат под палящим солнцем. нет мне, бедняжке, покоя ни днём, ни ночью. как говорится, ни сна, ни отдыха… Мнут, переворачивают, тычут кулаком все, кому в голову взбредёт.
Нет на свете несчастнее меня, а ведь есть другие, мои родичи, которые гордо восседают в светлых горницах на диван-кроватях, застеленных дорогими покрывалами. Они создают уют, выпятив свои пуховые животы, кокетливо демонстрируя нарядные платья-наволочки. Днём к ним не могут не то что приклониться головой, не смеют даже пальцем коснуться! Целыми днями эти счастливцы наслаждаются покоем. Я же не как остальные подушки – не в обычном доме живу.
Знаете, где я обитаю? ни за что не догадаетесь. Дверь дома, где я живу, открывается не каждому. Дорогу сюда знают немногие.
Живёт ли кто-нибудь на свете такой беспокойной жизнью, как я? Ведь, что ни говори, я не такая простушка, как мои другие подушечные родственники. Я, что называется, статья особая. Поэтому неустанно, круглые сутки несу свою службу…
Не думайте, что я служу какому-то лежебоке, который сутками не слезает с кровати. нет, мой хозяин очень деловитый и толковый тип. У него всё в руках кипит. В ногу со временем шагает.
Во времена, когда верховодили партократы, он был принят личным шофёром к самому Бай-Баичу. А Бай-Баич поводья крепко умел держать в руках. Подчинённые перед ним либо навытяжку стояли, либо на полусогнутых ходили.
Умел он во время работы и свой отдых славно обставить. С этой целью в лесу, что раскинулся возле самого города, он воздвиг прекрасный дворец. Это совершенное по архитектуре и творческому воображению здание скромно назвали «Домом охотника».
И хотя Бай-Баич в своей жизни не застрелил самого завалящего зайчишки, но на охоту ходить любил. нет, охотился он не за дикими животными, а… за красивыми женщинами. В его силки попадали женщины одна другой краше.
А чтобы в «Доме охотника» не переводилась обильная и вкусная еда, постоянно была наготове банька, Бай-Баич назначил заведующим своего надёжного человека – шофёра. Молодой шустрый шофёр прекрасно освоил свои обязанности. Он создал для развратного шефа все условия для прелюбодеяний. Здесь Бай-Баич вволю тешил свою плоть. Впрочем, старому ловеласу не так уж много надо было: банька, выпивка, любовница.
В один из периодов, когда Бай-Баич шалел от страсти, его шофёр-заведующий «Домом охотника» преподнёс шефу великолепный подарок – привёз из магазина меня. купил. Правда, не на свои. на государственные.
И с того дня я валяюсь на кровати, что стоит в тёмном уголке комнаты. Чтобы дольше длилась счастливая старость Бай-Баича, я не жалела своей молодой теплоты и мягкости. немало упоительных часов провёл он на моём пушистом, как вата, теле. С потаскушками.
Однако в один прекрасный день эти потаскушки осрамили его крепко. Прознав о шалостях, Бай-Баича проводили на пенсию «в связи с состоянием здоровья». «Дом охотника» прикрыли. но ненадолго. Подождали, пока уляжется скандал, и тихонько открыли снова. Бывший заведующий и шофёр Бай-Баича, шустрый, как я уже говорила, парень, организовал здесь кооператив. Этот кооператив, носящий гордое название «несокрушимое здоровье», стал обиталищем окрестных начальников. А рецепт «лечения» остался тот же, что и при Бай-Баиче: банька, выпивка, любовницы.
Естественно, всё это стало для кооператора золотым дном. невероятно довольны и клиенты. но в народе начало расти недовольство. Тогда кооператив превратился в малое предприятие под названием «народная медицина». И мой хозяин стал предпринимателем.
Но от того, что он превратился в «господина», в судьбе моей никаких изменений не произошло. Так и осталась бардачной подушкой. И чем больше наслаждался жизнью мой хозяин, тем хуже становилось мне, потому что вся тяжесть клиентов ложится на меня.
И хотя предприятие называет себя маленьким, клиентура его куда как большая. кого только нет! И коммерсанты, и начальники, и начальники начальников, и бывшие товарищи партократы, и нынешние господа демократы. короче говоря, к услугам народной медицины прибегают все. кроме народа.
Вволю попарившись в бане, усевшись за стол, который ломится от яств и спиртного, новоявленные баи-нувориши толкуют о благоденствии народа. Скоробогачи-миллионеры пустословят о необходимости самоотверженного труда. После таких разговоров они расползаются по тёмным углам, чтобы упасть в объятия проституток…
Сколько за свою недолгую жизнь мне пришлось быть свидетельницей грехов человеческих! Чьи только сальные волосы не лежали на мне! если б только волосы…
Изменились времена. Меняются хозяева. Только моё состояние остаётся прежним. Мнут, трясут, обрабатывают кулаками, как и прежде. если подумать, то моя судьба напоминает судьбу самой России. кто бы ни сел на её престол… или даже лёг на него, достаётся тем, кто внизу. Интересно, почему всё-таки это происходит? Может, оттого, что те, кто внизу, излишне мягки?…
Впрочем, иной быть я никогда не смогу. Потому что я – подушка. Своей мягкостью я и привлекаю к себе. но теперь – делайте, что хотите – моё терпение лопнуло. От грязных человеческих волос стала грязной сама. надо стряхнуть с себя пыль. Очиститься от скверны! Только вот кто, когда и чем сможет меня отстирать?
Звезда в ступе
– Добрый вечер, дорогие зрители! небось, узнали? ну да, это я – Баба-Яга. Что значит, не похожа? Под старость любая Баба-Яга становится красавицей. Иногда даже не дожидаясь старости. И не обязательно с костяной ногой, в ступе и с метлой. Это в какие времена было – когда везде русским духом пахло. Теперь, когда этот дух начисто испарился, совсем другие средства передвижения. И кощей уже не бессмертный. И Илья Муромец залез снова на печь и не заступается за землю русскую. Одни Соловьи-разбойники свищут по лесам, ещё не охваченным таёжным пожаром. Да Иванушка-дурачок по жизни мечется, никак не может на царевне жениться, да полцарства впридачу получить. Полцарства себе совсем другие – отнюдь не сказочные типы забрали. И даже поболее.
А вот я приспособилась. к этому самому полцарству. Можно, ежели умеючи. После салона красоты сразу лет двести скидываешь, а после пластической операции превращаешься в Алсу или, в крайнем случае, Аллу.
Главное в нашем бабаягинском деле – бомба. Да нет, не атомная. И не нейтронная. Это раньше они случались. А теперь основной вид вооружения – секс-бомба. Сейчас ведь все студентки мечтают стать секс-бомбами. Даже школьницы. И некоторые учительницы. А секс-бомба должна быть одна, много – две или три. Иначе перебор. С последующей девальвацией.
Трудное это дело. Сначала становишься топ-моделью. Потом фигуру подгоняешь под стандарт 90-60-90. Следующая ступень – шик-модерн. А самая вершина – суперкласс. Это всё равно что генерал-полковник. Только в женском одеянии. Или без одеяния. Это если мужской генерал-полковник появится без ничего, может вызвать удивление в солдатских рядах. Или в ихнем батальоне. А у нас – не удивление, наоборот, восхищение. не обременённая одеянием секс-бомба!
Но для подобного мероприятия нужен настоящий бабаягинский характер. Любой студентке с этой нагрузкой не справиться. которые сдают экзамен по какому-то сольфеджио. Ведь наша жизнь какая – отнюдь не студенческая. Какого-нибудь звезданутого, например, с собой прихватишь и – на Багамы. Кстати, приходилось вам когда-нибудь быть с звездяком на Багамах? Если нет, представьте себе, как это приятно. Наслаждение почти что запредельное. Особенно если этот звездяк вокруг тебя мотыльком вьётся. Такую симпатию недвижимости, точнее, движимости, даже не передать обычной метафорой. Разумеется, если это настоящий звездяк, а не какой-то там лох или гаишник. Который даже иную фанатку не пошлёт куда подальше.
Мы этих фанаток посылаем. За пивом, или принести пачку сигарет. Ни одна не отказывается. А как же иначе? Иначе им нечем жить. не за что держаться. Да и по телевизору им целый день внушают: «не дай себе засохнуть!»
Вот они и не засыхают, а бегают весь день. Или тусуются. Или балдеют. Для нас это самый выгодный народ. Обязательно кто-то должен быть, кто тобой восхищается и перед тобой преклоняется. Иначе какая же ты Баба-Яга, то есть… звезда без фанаток?!
Этот фальшивый мир
Кругом всё сверкает и блестит, везде заграничные товары в красивых упаковках. Аж в глазах рябит. казалось бы, радоваться надо и восторгаться, но – странное дело – меня прямо-таки тошнит от этого блеска. Голова кружится, давление скачет.
Пошёл к врачу. А он вздыхает:
– Сейчас, – говорит, – многих тошнит. Болезнь такая, современная, – и выписывает лекарство, заграничное, дорогое.
Захожу в аптеку.
– А не фальшивка? – говорю. – В газетах ведь пишут, теперь в торговле шестьдесят процентов лекарств фальшивые.
– В газетах девяносто девять процентов неправды пишут, – парирует аптекарша. – Пресса у нас фальшивая!
И то сказать. Грамотно возражает эта тётя из аптеки. Зашёл в гастроном, взял бутылку. Думаю, если лекарство фальшивое, желудок спиртом промою. Во избежание летального исхода. По пути домой заглянул в парфюмерную. Смотрю, французские духи. Ишь ты, неужели настоящие?
– Почём? – cпрашиваю.
– Недорого, – отвечает продавщица.
– Подделка, что ли?
– Да нет, имитация. Запах французский, вода – местная.
Дай, думаю, обрадую жену. Она вряд ли унюхает.
Но жена, оказывается, ещё как разбирается. Флакон в форточку выкинула.
– Нужна, – говорит, – мне твоя фальшивка! Да и сам ты вообще-то фальшивый. Словом, прощай. Я ухожу к бизнесмену Безменеву.
Оторопел я при этом известии. В голове не укладывается, что вся наша жизнь, оказывается, была фальшивой. Однако ничего не поделаешь. Чего только не бывает в этом лживом мире!
– Ну что ж, – говорю, – только сына оставь. Своего сына я тебе не отдам!
– Как хочешь. Если нужна тебе эта фальшивка, забирай!
– Как это фальшивка? – не понял я.
– А ты, – говорит, – прямо-таки заблуждаешься, если думаешь, что это твой сын.
Тоскливо мне стало от такого признания. До того тоскливо, всё равно что олигарху в Сибири.
Выпил того лекарства, ещё хуже на душе. На сердце – тоже. Хоть и упаковка красивая, и название заграничное. Но содержание, видимо, обычное – фальшивое.
Достал бутылку. Ну, думаю, если и водка «палёная», тогда вообще хана. Но деваться некуда, надо как-то нервы успокоить. Пропустил стаканчик, и сразу на душе легче стало. И жена, и сын, и духи французские и прочие фальшивки – ничего больше не волнует, не беспокоит. Слава богу, хоть водка оказалась настоящей, русской!
Выхожу на улицу в приподнятом настроении. Как это и положено нашему брату, принявшему на грудь. Думаю, и зачем мне эта фальшивая жена, пусть катится куда подальше со своим бизнесменом. Думает, наверное, он настоящий. Настоящие давно уже за границей. Здешние – одна имитация. А я ещё найду свою судьбу. Настоящую. Вон сколько женщин на улице! Все куда-то бегут, спешат, суетятся, видимо, тоже в надежде найти что-то настоящее. В этом насквозь фальшивом мире.
Миссия той пассии
В восемьдесят лет старик Мухамет приехал в родную деревню. В честь юбилея председатель колхоза подарил ему землю.
– Вот тебе, бабай, пять гектаров за былые заслуги! – произнёс он торжественно и смущённо добавил: – Больше дарить нечего. кроме земли в колхозе ничего не осталось.
– Что я буду делать с этой землёй? – недоумевал старик. – Ведь у меня свой участок есть, шесть соток.
– А ты почувствуй влекущий зов родной земли. Отец же у тебя кулаком был.
Увидев своими глазами заброшенные поля, Мухамет-бабай действительно почувствовал влекущий зов родной земли и не шутя взялся за дело. Загородный участок продал, взял кредит в банке, закупил элитные семена, удобрения, разные гербициды-пестициды и, естественно, собрал невиданный в последнее время урожай. Построил себе коттедж, склады, мастерские и всякие там амбары-ангары…
Видя такое дело, потянулись к нему на работу старики, потом и молодёжь, и начал процветать вместо прежнего колхоза «Большевик» кооператив с несколько претенциозным названием «кулак». Это он – в честь своего отца, некогда раскулаченного.
Вскоре заявилась к Мухамету-эфенде местная красавица Гюльчатай.
– Секретаршей возьмёте?
– У нас нет такой должности.
– Тогда пассией.
– А это что такое?
– Ну, дед, ты и тупой, хоть и богатый. нынче у любого крутого есть своя пассия для вдохновения. Вроде как юная красавица-немка вдохновляла восьмидесятилетнего Гёте на стихосложение.
– Да я стихов никогда не слагал и не читал, – засмущался Мухамет-эфенде. – Читал лишь резолюции партконференций да исторические решения очередного съезда.
– Экие ты времена вспомнил, дед. Нынче кроме интернета и иномарки ничего такого не полагается, – засмеялась красавица и так выразительно крутнула бёдрами, что Мухамет-бабай невольно почувствовал себя если не крутым с иномаркой, то лихим джигитом, объезжающим необъезженных лошадей.
И, не дождавшись даже посевной, укатил наш бабай со своей пассией на Канары. Оказывается, при нынешней крутизне так полагается. Иначе никакого уважения не будет. Со стороны нынешней молодёжи.
Завоевав уважение нынешней молодёжи, вернулся домой… и что он видит: поля заросли сорняком, амбары-ангары разрушены, коттедж разграблен, а во дворе пьяный управляющий валяется.
Разбудил его хозяин и кричит:
– Что ты наделал?!
– Н… н… не я это, – от страха заикается управляющий.
– А кто? кто же тогда???
– Это н… н… народ… Увидели, что хозяин уехал, и раскулачили.
Закручинился раскулаченный бабай от подобного оборота дела, потянулся к своей пассии за утешением, а её и след простыл. Опять она на юг улетела. Вместе с очередным, ещё не раскулаченным хозяином.
А Мухамет-бабай по стопам отца на север подался – в те края, где до недавнего времени олигарх Ходорковский книги сочинял. И у него появилось желание что-нибудь эдакое написать.
Это, может быть, и к лучшему. Ведь у нас гораздо безопаснее книги строчить, чем заниматься разной там политикой или экономикой.
Крутой зять
Раньше телефон лишь в сельсовете был. А теперь у каждого сопляка в кармане. Про крутых и говорить нечего.
Зять у меня больно уж крутой. на свадьбе с ним познакомилась. когда дочь за него выходила. Такую свадьбу закатил – закачаешься. Блюд, наверное, не меньше тыщи. Пьют, жрут, пляшут, орут. Разные дискотеки играют. Словом, дурака валяют. Совсем как у новых русских.
Вдруг телефон у него в кармане зазвонил. Гости на мгновение притихли. А зять давай по телефону материться:
– Ты что там, ё… п… р… с… т?! Знаешь, ты кто, после этого? Б… б… болван! – и швырнул свой матюгальник на пол. А потом мне подарил. наверное, у крутых так полагается. С тех пор и я с телефоном. Совсем как городская стала. Хотя сама родом из деревни.
Свадьба, между прочим, шла своим ходом. Жених вдруг самому себе закричал:
– Горько! – и поцеловал не невесту – дочь мою, а сидевшую рядом свидетельницу.
Я не вытерпела подобного хамства. Вышвырнула эту воображалу и сама рядом с женихом села.