Отпуск с папой Хельдт Дора

Доротея нетерпеливо отмахнулась:

– Нет, только у Гизберта немного мозгов повылетало, но этого никто не заметит. У тебя есть пластырь заклеить мне колено?

Пока Марлен лечила Доротею, Калли с Онно осматривали поврежденный мопед Гизберта. Калли пошевелил рулем.

– Это «Геркулес», он выдержит. А царапины уберешь лаковым карандашом.

Гизберт погладил шлем.

– Досадно.

– А что ты бесишься? – Я услышала в голосе Онно злорадство. Он почему-то не любил островного писаку. – У моего младшего брата тоже был «Геркулес». Когда ему исполнилось шестнадцать. А у меня был настоящий мотоцикл, «Сузуки», вот.

Я отпихнула его в сторону.

– Онно! Пойдемте, мы же хотели поесть. И той женщины все равно уже нет.

– Я и говорю. – Вид у Гизберта был несчастный. – Все напрасно.

Вернулись Нильс и Марлен с заклеенной пластырем Доротеей. Она стрельнула в Гизберта еще одним ядовитым взглядом и заявила:

– Я иду есть.

Доротея демонстративно похромала вперед, а Гизберт выжидательно стоял на месте, пока Марлен ему не сказала:

– Пойдем, поешь с нами, все-таки это был шок.

С трагическим лицом он подчинился и, собрав, видимо, последние силы, поплелся следом.

Быстро пообедав, мы вернулись в пивную. Нильс с Онно тут же стащили первый стол из сложенных у стены, мы с Гезой – второй. Только Калли стоял в нерешительности.

– Ну, одному таскать – глупость. Я не хочу исцарапать дорогой стол.

Он ждал Марлен. Она сортировала бутылки с водой в ящиках и подняла голову.

– Сейчас присоединюсь. Гизберт, ты не мог бы пока помочь?

Тот с ужасом посмотрел на нее:

– У меня же была авария.

Марлен выронила из рук бутылку.

– Не верю своим ушам! Фон Майер, я быстро выхожу из себя.

– Господин фон Майер, пожалуйста, – медленно поднялся Гизберт. – И к тому же у меня нет времени. У меня дела. Калли, ты не думаешь, что тебе пора на смену? Хотя есть еще Хайнц. И Хуберт никого не выследил. Где они, кстати?

Калли опасливо посмотрел на Марлен, буравившую его грозным взглядом.

Вмешалась Доротея. То ли из-за боли в колене, то ли из-за злости на неосторожного водителя мопеда, но она грозно нависла над Гизбертом:

– А теперь послушай меня, мой милый! Ни Калли, ни Хайнц, Хуберт или Карстен, ни один из них больше не будет играть в твою дурацкую игру. Либо вы извиняетесь перед господином Тиссом, которого уже несколько дней преследуют чокнутые пенсионеры в солнечных очках и писаки, либо идете в полицию. Но до завтрашнего открытия пивной никто не желает слышать слов «брачный аферист». Дошло до твоих отшибленных мозгов или нет?

Гизберт хватал ртом воздух.

– Что ты себе вообразила… Марлен! Скажи же что-нибудь! Ведь речь идет о репутации твоего пансиона!

– Доротея права. Нам нужно работать, иначе мы не успеем. На открытие придет почти сто двадцать гостей. Важны каждые руки. Ты можешь следить за кем и за чем хочешь. Но не здесь и…

Она не успела закончить, потому что дверь открылась и вошли Хуберт, папа и близняшки.

– Привет! Вот и мы! – Папа присел перед дверью, чтобы Эмили, сидевшая на его плечах, не стукнулась головой.

– Гизберт, старик, у тебя ужасные царапины на мопеде. Ты не вписался в поворот?

Онно тихо засмеялся:

– Зато в Доротею вписался.

– В самом деле? – подошел к нему Хуберт, держа Лену за руку.

Марлен поняла, что время утекает.

– Нет. Все хорошо. Гизберт как раз собрался уезжать, а у нас много дел. Может, продолжим?… – Она сурово посмотрела на собравшихся.

– Да, кстати, Марлен… – Папа осторожно спустил Эмили вниз. – Перед пансионом стоит полицейская машина. Я спросил у них, кого они ищут, подумал, что… Но им нужна ты, хотят что-то отдать.

– Да, хорошо. – Марлен пошла к дверям. – Продолжайте, а то я начинаю нервничать.

– Марлен, постой! – Онно выронил свой инструмент.

Она остановилась.

– Зачем?

– Я с тобой. Сегодня смена Герда, пойду поздороваюсь.

Когда они вышли, Доротея спросила:

– Кто такой Герд?

Нильс взялся за следующий стол.

– Брат Онно. И один из полицейских на острове.

Хуберт задумчиво смотрел в окно. Я коснулась его плеча.

– Все в порядке?

– Что? – вздрогнул он. – Я замечтался, извините.

Интересно было бы узнать, кто его так доконал – чайки, дети или папа? Может, все вместе? Но вид у него был такой, словно он встретил привидение.

– Ну, тогда, – бодрым тоном сказала я, – если у тебя есть желание, можешь помочь Калли таскать столы.

– Будет сделано, – ответил он и тут же приступил к работе.

Папа тем временем ходил по пивной, ведя детей за руки и все им показывая:

– Вот видишь, у камина стоят кресло и диваны. Там можно развалиться и смотреть на огонь. Это называется – гостиная.

Он произносил «гостиннная».

– Как здесь все модерново и шикарно, – поднял он брови. – А вон там выглядит как в обычном ресторане. Довольно скучно. Ну, не важно.

Нильс за его спиной состроил рожу, но промолчал, продолжая работать.

– А вот здесь стойка, перед ней будут стоять вот эти барные стулья. Здесь мужчины ждут женщин, с которыми договорились о встрече.

– А почему ждут мужчины? – Лена уважительно погладила барный табурет.

– Потому что дамы всегда опаздывают. Такая уж у них природа.

– Папа! Не говори детям ерунды.

– Почему ерунда? Это статистика.

– В таком случае они не посчитали тебя. Мама постоянно ждет, потому что ты вечно копаешься. А она всегда пунктуальна.

Папа наклонился к детям.

– Я положил на подоконник альбомы для рисования и карандаши. Нарисуйте красивые картинки к открытию.

Близнецы ушли, я затягивала шуруп на ножке стола.

– Трус. Никогда не признаёшь ошибки.

– Твоя мать всегда приходит раньше, это не значит быть пунктуальной. Тебе уже лучше?

– Просто не очень хорошее настроение. Не обращай внимания.

Ожесточенно заворачивая шуруп, я решила сменить тему:

– А что вы сделали с Хубертом? Он какой-то растерянный.

Папа задумчиво посмотрел на Хуберта, ворочавшего вместе с Калли стол в другом конце зала.

– Сам не знаю. Я ненадолго ушел и оставил его с детьми, а когда вернулся, он уже был такой.

– Ушел? А куда ты ходил?

Он довольно улыбнулся:

– Я купил Марлен замечательный подарок на открытие пивной. Вот она удивится!

Звучало опасно.

– И что же ты купил?

– Рыбачью сеть. Не новую.

У меня из руки выпала отвертка.

– Папа! Ей же не нравятся…

– Ш-ш-ш… Вот она идет.

Вид у Марлен был такой, словно она увидела привидение. Она направлялась прямо ко мне, за ней, от волнения едва не наступая на пятки, шел Онно. Не дожидаясь, пока она что-то скажет, папа спросил:

– Ну? И чего хотела полиция?

Она повернулась к нему так, словно заметила его присутствие только что.

– Ничего особенного, просто кое-что спросили.

– И кое-что от… А-а-а!

Онно с перекосившимся от боли лицом отдернул ногу.

– Я тебя задела? Прости, пожалуйста.

Она виновато улыбнулась ему, но я была уверена, что Марлен сделала это нарочно.

– Мне надо кое-что тебе рассказать. Когда мы будем одни, – шепнула она.

Знакомый звук заставил всех оглянуться. На своем исцарапанном мопеде во двор влетел Гизберт. Недавняя авария, очевидно, не подвигла его к осмотрительности. Доротея выглянула из окна.

– Господи, дай мне терпения! Еще и такси подъехало. Оно тоже к нам?

Такси въехало во двор, и из него вышли Ханнелора Клюпперсберг и Мехтхильда Вайдеманн-Цапек. Обе были в джинсах и оливковых рубахах.

– Не хватает только маскировочной сетки.

– Доротея, отойди от окна.

Папа бросил на нее нетерпеливый взгляд и пошел навстречу прибывшим. В этот момент во дворе появился Карстен и на глазах у отважных дам элегантно спрыгнул с велосипеда. Солнечные очки Доротеи от Гуччи смотрелись на его лице странно. Он лукаво махнул Доротее, все еще торчавшей в окне. Та простонала:

– Нильс, если ты хоть чуть-чуть станешь на него похожим, между нами все кончено.

– Я весь в мать. Все так говорят. – Нильс невозмутимо поставил стол в запланированное место. – Не сердись.

Отряд вошел в пивную, дамы впереди, за ними Гизберт и отец, шествие замыкал Карстен. Мы с любопытством смотрели на них, только Нильс продолжал трудиться.

– Нильс! – Таким тоном говорят лишь отцы. – Прекрати шуметь. Нам нужно кое-что вам рассказать.

– А нам нужно закончить.

Я поражалась мужеству Нильса. Как это он осмелился? Против отца!

– Нильс!

Тот поставил стол и уселся на него.

– Хорошо. Ну, что у вас?

У них было все то же. Карстен снял очки и сложил их.

– Мы хотим вам сообщить, что наше расследование завершено. И, милые дамы, поправьте меня, если я не прав, но мы добились успеха.

– Да! – Мехтхильда Вайдеманн-Цапек выпятила грудь. – Можно так сказать.

– Он что, делал вам авансы? – озабоченно спросил папа.

Она торжественно кивнула:

– Да, вроде того.

Хоть я и была не в лучшей форме, но оттенки еще различала.

– Что значит «вроде того»?

Ханнелора Клюпперсберг углубляться в это не стала.

– Мы провели в «Георгсхёе» вторую половину дня. Сначала погуляли, потом сели за соседний с Йоханном Тиссом столик и выпили кофе.

– А я устроился по соседству, – вставил Карстен.

– В моих солнечных очках? И пялился вокруг?

– Доротея, дай же ей сказать, – начал терять терпение папа.

– Он все время демонстративно смотрел в другую сторону. Это такой метод, – объяснила Мехтхильда.

У меня тоже появился вопрос:

– Он был один?

Гизберт пригладил волосы, прежде чем ответить:

– Конечно. Он заметил, что мы его обложили, и не рискует.

– То есть он с дамами не контактировал и вы его не изобличили?

– Ах, Кристина, – отеческим тоном сказал Гизберт, – он держал себя однозначно. Раскрой наконец глаза. Ты ошиблась в этом мужчине. Он преступник.

– Хватит! – Марлен хлопнула ладонью по соседнему столу.

– Точно. – Я была уже так сыта этим, что пошла прямиком к двери. – Я иду курить.

– Кристина…

– Что? – повернулась я к отцу.

– Ничего. Я подумал… если тебе нужно прикурить… у меня есть спички.

Он бросил мне коробок. Я начинала взрослеть.

За две выкуренные мной сигареты страсти в пивной улеглись. Калли и Хуберт протирали столы, Марлен с Доротеей расставляли в витринах бокалы, Онно с отцом смотрели, как рисуют двойняшки. Квартета детективов видно не было.

– И что? – придвинула я стул. – Подсадные утки снова в деле?

Папа показал на девочек, полностью сосредоточенных на своих рисунках.

– Не при детях. Они от этого плохо спят.

Эмили подняла голову.

– Это чайки, а никакие не утки. И мне еще рано в постель, еще светло.

– Точно. – Папа тронул рисунок. – Клюв должен быть длиннее. Знаешь, Кристина не так хорошо разбирается в чайках, как мы.

– Тогда тебе нужно спросить у Хуберта, – посоветовала мне Лена и показала на него пальцем. – Хуберт вообще-то Чаечный король. Потому что знает их всех – и обыкновенных чаек, и сизых, и серебристых, и…

От усиленных раздумий она наморщила лобик. К счастью, на помощь пришла сестра:

– И клуш. И нельзя собирать яйца все время. И папы чаечных яиц нападают на тех, кто собирает яйца. Только папы, мамы – никогда.

– Точно, Эмили! – гордо кивнул отец. – Всё как в жизни: отцы защищают своих детей, а мамы только высиживают.

– Ага, – согласилась я. – Если не опаздывают.

– Точно. – Лена закончила с клювом чайки. – Кристина…

– Да?

– Хуберт точь-в-точь как Лилль Пеер. Но это тайна.

Она закусила нижнюю губу и серьезно посмотрела на меня. Я выдержала ее взгляд.

– Да, он разбирается в чайках. Я это поняла.

– Нет, я имею в виду…

– Мама идет! – Эмили скатилась со стула и побежала навстречу Анне Берг. – Мама, мы были с Чаечным королем на пляже, и там…

– Минутку, Эмили, дай мне войти.

Она взяла дочь на руки и подошла к нам.

– Привет! У вас почти все готово, выглядит просто великолепно!

– Ну да. – Папа встал и огляделся. – Может, слишком много столов.

– Пусть они всегда будут заняты. С детьми все прошло хорошо?

– Конечно. Смотрели в четыре глаза. Вы же неплохо приглядывали за Хубертом и мной, правда? А как ваша яхта?

– Великолепно. Еще раз большое спасибо. Мы с мужем хотим вас отблагодарить. Как няня вы просто бесценны.

Папа польщенно отмахнулся:

– Ах, что вы, все в порядке. Да и свою дочь я уже могу оставить одну.

– Мы все равно что-нибудь придумаем. Ну, девочки, собирайтесь и скажите спасибо. Хорошо вам потрудиться и – до скорого!

Когда последний стул оказался на своем месте, когда был отдраен последний сантиметр и все в точности соответствовало эскизам Нильса, я вспомнила, что Марлен хотела мне о чем-то рассказать, и пошла в пансион, где она договаривалась по телефону с поставщиками цветов.

– Хорошо, значит, вы приедете в половине седьмого и у нас будет достаточно времени, чтобы все украсить. До завтра, спасибо.

Она положила трубку и глубоко вдохнула:

– Так. Мы все сделали. Геза поехала в фирму, которая будет завтра обслуживать гостей на открытии, передаст им окончательный список.

– Ты собиралась мне что-то сказать…

Марлен убедилась, что нас никто не слышит.

– Верно. Я просто не хотела, чтобы об этом узнали Хайнц или Гизберт, а то все точно пошло бы к чертям.

– Что именно?

– Здесь был Герд, полицейский.

– Брат Онно.

– Да, и вот что он мне отдал. – Она полезла под стойку, вытащила черный бумажник и протянула его мне. – Кто-то из приезжих нашел на пляже.

Я раскрыла бумажник и первым делом обнаружила визитную карточку: «Ваш дом на острове Нордерней – «Дом Теды».

– И?

– Ну, смотри дальше.

За визиткой оказалось удостоверение личности. Я его вытащила и уставилась на фотографию Йоханна! Я бы сказала, несказанно хорошую фотографию. Только под ней стояло имя: Йоханнес Зандер.

– Родился в Кёльне, рост метр восемьдесят шесть, глаза карие, – прочла я вполголоса. – Этого не может быть. Зандер? А почему он называет себя Тиссом?

Марлен посмотрела на меня через плечо:

– Читай дальше, там еще есть адрес, и он совпадает. Бремен.

– Но имя-то фальшивое. Что это значит? Разве он не показывал тебе документы?

– Ах, там была такая суматоха. И я смотрю документы не у каждого, кто у меня останавливается, теперь это необязательно. И вот тут был номер его мобильного, я оставила ему сообщение в голосовой почте, что нашлись его документы. Кстати, все карточки на месте – бумажник нашли честные люди. В общем, я ему сказала, чтобы завтра до открытия он зашел сюда и все забрал. О другой фамилии я, кстати, упоминать не стала.

– У меня тоже есть номер его мобильного.

– Да? Ну так позвони ему. Или предложи встретиться, тогда и отдашь.

Долго не думая, я набрала номер. Сердце выдавало четыре удара на один гудок.

«Добрый день. Это голосовая почта номера ноль один семь один…»

Я дала отбой. Возможно, позже. Но решение уже было принято. Я позвоню Йоханнесу Зандеру. Что бы из этого ни вышло.

Марлен предложила всем встретиться в пивной в восемь вечера.

– Я угощаю пивом под названием «Мы сделали это!», Хуберт поджарит колбаски на гриле.

За последнее время я уже раз десять нажала на телефоне повторный набор и знала текст голосовой почты наизусть. Йоханн-Йоханнес мне не перезвонил, так что я по-прежнему топталась на том же месте.

Отец в своей пестрой нордернейской рубашке, Доротея и я вместе оправились в пивную, которая теперь действительно заслуживала звания бара. Остановившись на пороге, Доротея озвучила мои мысли:

– Это самый красивый бар из всех, что я знаю!

В передней части зала расположилась гостиная – белые кресла, небольшие столы; дальнюю часть занимал ресторан.

– Выглядит очень красиво, – довольно огляделся папа. – Я считаю, что ни один дизайнер не сумел бы сделать лучше.

– У нас и был дизайнер.

– Ах, ну да, наш Нильс. Но все хорошие идеи ему подбрасывали мы. Привет, Калли, вот и ты, мы ведь сделали всю работу, правда?

Первым делом они направились вглубь, к большому столу, который как раз накрывали Марлен с Гезой, и сели рядом.

– Что такое? Нам сюда нельзя? – спросил позади нас Карстен.

– Можно. – Я отступила в сторону. – Мы просто любуемся, как здесь стало красиво.